# 1240
Эти горы, горы, горы, Долины, перевалы…
Второй день шел нудный моросящий дождь. Казалось, все вокруг промокло насквозь, и на земле нет ни единого сухого уголка, где можно укрыться от этого нескончаемого водопада. Воздух настолько пропитан влагой, что даже сигареты, завернутые в герметичный пакет, отсырели и не хотели дымиться. Сделав очередную попытку закурить, Сергей залез в спальный мешок и, завернувшись в него, бессмысленно уставился в полог палатки, которая последние три дня являлась ему домом, единственным сухим местом на всей земле. Вот уже два дня, два раза в день, несмотря на непрекращающийся дождь, он поднимается по крутому склону на вершину горы, под которой разбил свой лагерь, состоящий из единственной палатки, костра с тентом и запасом дров под полиэтиленовой пленкой, доставал радиостанцию и пытался связаться с группой, которая со дня на день должна спуститься с «Проклятого» перевала. Но группа не давала о себе знать. Каждый раз из динамика доносился лишь шум эфира да редкие помехи от далеких грозовых разрядов. Сильно Сергей не переживал, он прекрасно понимал причину столь длительного отсутствия группы и выходил на связь так, надеясь на случай. В горы группа ушла неделю назад, а он, не успев закончить сессию, решил встретить ее здесь, под «Проклятым», вдалеке от туристских троп. Обговорив подробности встречи, он с печальным видом посадил товарищей на поезд и, уладив дела в институте, через четыре дня, преодолев восемьдесят километров и два перевала в одиночку, добрался до условленного места. По его расчетам группа должна находиться как раз за «Проклятым». До следующего сеанса связи оставалось около трех часов и, накинув легкий плащ, Сергей выбрался из палатки. Моментально нудные капельки забарабанили по тонкой пленке плаща, заструились по загорелому лицу. Холодный воздух, преодолевая преграду, быстро проник к самой груди. Поежившись, Сергей, осторожно ступая по мокрым камням, пошел вверх, к каменному останцу, с которого он три раза безуспешно пытался связаться с группой. Поднявшись по крутому склону, он бросил взгляд на «Проклятый» но, как и утром, перевал был закрыт. Тяжелые свинцовые тучи, темным покрывалом накрывали его и вершины окружающих гор. Вряд ли кто отважился бы в такую погоду рискнуть преодолеть его. Элементарно можно сбиться с пути или свалиться в какую-нибудь трещину, а самое опасное, не заметить стенки цирков, которые вплотную прижимаются к самой его седловине. Немного отдышавшись, Сергей осторожно вскарабкался по невысокой отвесной стенке и, выбравшись на каменное плато, достал рацию. До сеанса связи оставалось около десяти минут. Сделав еще одну неудавшеюся попытку закурить, он включил передатчик.
— Шторм три, я шторм пять, прием….
Но опять, только «суперный» шум, да раскаты далекой грозы. Просидев минут пятнадцать, каждые пять минут делая вызов, Сергей решил, что и на этот раз ему не услыхать долгожданных товарищей, наверняка сидящих в палатках. День катился к концу, пора возвращаться. Непонятно почему, но он не пошел по проторенной им тропке, а спустился, цепляясь руками за редкие кусты, вдоль ручья и вышел к реке. Идти здесь намного труднее. Заросли карликовой березы как сети путали ноги, мешая идти. Сергей поднялся на невысокий прижим и остановился перевести дух, как дождь на короткое время стих. Отчетливо стали видны склоны окружающих гор, вершинами зарывающиеся в свинцовые облака. Сергей сел на мокрый валежник и почувствовал, как необъяснимая тревога, какое-то волнение незаметно вкралось в его душу. С каждой минутой оно усиливалось, он почувствовал легкую дрожь.
«Неужели медведь? Этого еще не хватало», — интуиция редко подводила его, и на этот раз он четко ощущал тревогу. Тем более медведь, в этих местах — не редкость. Кругом полно зарослей малины, любимого лакомства хозяина тайги. В прошлом году они всем отрядом встретились с ним нос к носу. Но тогда их было много и, «хозяин» быстро ушел. Как жаль, что он оставил карабин в палатке. Что делать? Бежать? Но это бессмысленно. Такого «спортсмена» обойти не удастся. А бег у хищника вызывает инстинкт — догнать и добыть. Сергей стал медленно крутить головой, стараясь понять, откуда грозит опасность. Но обзор невелик, а тревога захлестнула его уже с головой. Ему стало страшно.
Сергей, студент первого курса политехнического института, ничем особенным не отличался от своих сверстников. Довольно рослый, темноволосый парень с накаченными мышцами, с четырнадцати лет увлекался горным туризмом, вдоль и поперек исходил родной край. Вторая его слабость — это охота. У него был старенький карабин, подарок деда, который он всегда брал с собой в походы, и двустволка для повседневной охоты во время сезона. Больше особенных увлечений, не считая музыки, у него не было. Не было у него и любимой девушки, если не считать неразделенную любовь, очаровательную Марину, студентку сокурсницу, со школьной скамьи дружившую с его товарищем. В институте были девушки, привлекающие его внимание, но его чрезмерная застенчивость мешала познакомиться с ними. В душе он переживал свой недостаток, но на глазах казался веселым и общительным парнем. Стоило ему один на один остаться с какой-нибудь из понравившихся подруг, как он сразу терялся, общительность исчезала бесследно. Но в остальном, он был достаточно смелым парнем. Ему ничего не стоило одному, ночью по тайге с одним фонарем, преодолеть десяток километров. Часто ночью, посидев с ребятами у костра, он брал фонарь и шел гулять по таежной тропе. Никто из его друзей не отваживался на подобный поступок. И в этот раз, совершенно спокойно он собрался, и один, преодолев почти сотню километров, за два дня добрался до перевала. Но сейчас, неизвестно почему, ему стало страшно.
Перевал
Вновь начавшийся дождь немного успокоил его, сплошной пеленой скрыл окружающий ландшафт.
«Нет, это не медведь. Здесь что-то другое», — не мог он понять причину своего беспокойства. Два года назад, собирая малину, ему пришлось столкнуться с медведем, но тогда такого волнения он не испытывал. Цепляясь за густые кусты жимолости, по каменной осыпи, Сергей стал спускаться с прижима, но в этот момент услыхал приближающийся шум вертолета.
«Вертолет! Зачем? Что случилось? — тревожные мысли закрутились в его голове.
Вертолет пролетел где-то низко над головой, но из-за низкой облачности его не было видно, и затих за «Проклятым». У Сергея до боли сжалось сердце, неужели что-то случилось с группой. У него появилось нестерпимое желание идти за перевал туда, где скрылась машина. Он уже повернул назад, к перевалу, как дождь опять неожиданно стих. Какое-то непонятное чувство, новая тревога вновь завладели им. Там внизу у реки, где полчаса назад он прошел, виднелся какой-то предмет. Полчаса назад его не было. Это точно он помнил. Грязно-желтый, неопределенной формы, он походил на большой продолговатый камень, совсем не вписывающийся в привычный ландшафт. Сергей замер, напряженно всматриваясь сквозь легкий туман. Над тайгой начали сгущаться сумерки. Предмет стал едва различим и ему показалось, что он чуть заметно шевелится. Застыв в оцепенении, он простоял так с минуту, не сводя глаз с находки. Наверное, ему показалось. Это камень. Но откуда он взялся? Может быть, он просто не обратил на него внимания, но вряд ли. И, преодолевая волнение, Сергей решил подойти поближе. По мере приближение волнение нарастало с катастрофической быстротой. Сердце обдало нестерпимым холодом, он вздрогнул, когда в неизвестном предмете он узнал человека.
Съежившись, лежа на камне у самой воды, человек не подавал признаков жизни. По телу Сергея пробежали мурашки, его бросило в пот. Задыхаясь от волнения, с дрожью, он осторожно приблизился к телу. В это время дождь с новой силой обрушился над тайгой, как бы предупреждая его об опасности. Его крупные капли безжалостно барабанили по тонкой ткани капроновой куртки но, казалось, человек не чувствует их. Неужели он мертв. С каким-то необъяснимым страхом, Сергей обошел неподвижное тело и подошел с головы. Рука медленно потянулась к капюшону, но дождь резко стих.
— Мистика, — вслух произнес он, отдергивая руку.
У него появилось нестерпимое желание бежать прочь. Много мистических историй он слышал о «Проклятом». Он вспомнил историю, однажды ночью, рассказанную старым геологом у жарко горящего костра. Историю про без вести пропавшую альпинистку, якобы случившуюся много лет назад, когда Сергей еще был ребенком. Как она пропала, до сих пор остается тайной. Ее долго искали, но не нашли. С тех пор, один раз в год, в день своего исчезновения, она появлялась под перевалом в образе великолепной брюнетки, а чаще в образе любимой девушки и, зачаровывая своей красотой, увлекала отбившегося от группы мужчину. Позже их находили, кого сорвавшегося с отвесной скалы с множеством переломов, кого замершего, почти голого в леднике с другой стороны перевала. Она мстила мужчинам, они виноваты во всем. Сергей не верил в эти истории, но ему стало не по себе. Геолог говорил, что пропала она в конце июня, как раз в этот день, двадцать пятого. Он вспомнил, как два года назад, приблизительно в это же время, погиб парень из Томска. Его искали два дня. Он сломал себе шею, сорвавшись в узкую трещину. Несчастный случай? А вдруг…. С бешено колотящимся сердцем, он попятился назад, но кто-то крепко схватил его за ногу. Душераздирающий крик нарушил привычное молчание тайги. Он упал, больно ударившись о камень, попытался встать, но «кто-то» не хотел его отпускать. Ужас, полностью завладевший им, заставил приготовиться к обороне.
Огромное облегчение после сильного стресса почувствовал он, когда обнаружил, что нога просто запуталась в корневище старого кедра. Сев на сырую траву, под струями усилившегося дождя, Сергей попытался освободить ногу, но корни, как капкан, плотно обхватили ее. Пришлось снять ботинок. Увлекшись этим занятием, он на время совсем позабыл о находке, а когда вспомнил, ее не оказалось на месте. Новая волна тревоги, новый страх обрушились на него. Не решаясь пошевелиться, он просидел так с минуту, в ожидании неизбежного. Он готов был поверить в историю, случившуюся много лет назад, как сквозь шум дождя, откуда-то из-за камня, он услыхал приглушенный стон, который на мгновенье прогнал все страхи. Обогнув камень, он сразу заметил пропажу. Человек сполз с камня и ничком лежал между двух больших валунов. Капюшон откинулся на спину и по густой мокрой копне волос Сергей понял, это девушка. Осторожно, как будто передним не милое творение природы, а дух погибшей альпинистки, он осторожно повернул ее на спину. Мгновенно все страхи и переживания бесследно улетучились, когда он увидел ее лицо. В этом полуживом человеке Сергей сразу узнал Наташу, студентку с параллельного курса экономического факультета.
— Наташа…. Наташа….. Что с тобой? Очнись…., — стал он трясти бесчувственное тело. Но в ответ она только тихо стонала.
Наталья была довольно хрупкой девушкой. Сергей мог бы поднять ее без особого труда, но насквозь промокшие вещи, сделали ее неподъемной. Ему все же удалось поставить ее на ноги и, поддерживая под плечо, повести ее к лагерю. Двести метров, отделяющие прижим от палатки, показались ему бесконечными. Измучившись, они добрались до нее, когда над тайгой сгустились хмурые сумерки, а шум усилившегося дождя вытеснил все посторонние звуки.
С большим трудом, в течение получаса ему пришлось воевать с насквозь пропитанной влагой одеждой. И когда мокрые вещи оказались в углу, его вновь охватила тревога. При тусклом свете походного фонаря, совершенно голая, лежа на спальнике, бледная, как сама смерть, Наташа наводила страх на своего спасителя. Ее бледное лицо, с закатившимися глазами, слипшиеся волосы, синие, как слива губы, заставили до боли сжаться сердце, по телу пробежал неприятный холодок. В сознании снова всплыл образ пропавшей альпинистки. С дрожью в теле, он хотел уже покинуть палатку, как та тихонько застонала. Этот тихий стон, зов о помощи, на фоне беспрерывной дроби дождя, придал ему силы и он, преодолевая усилившееся волнение, потянулся к рюкзаку за неприкосновенным запасом, к фляжке с водкой, которую всегда брал с собой.
— Не надо…. Прошу, не надо…. Сергей откинулся в угол палатки, сердце обдало неприятным холодком. Сильно запрокинув голову, прогнув красивую грудь, Наташа, посиневшими пальцами крючьями, терзала ткань спальника. Она бредила. Что дальше она говорила, Сергей не мог разобрать. Успокоившись, он достал фляжку, и принялся растирать чуть ожившее тело. Его ладони, обильно смоченные водкой, скользили по ледяному телу, пока в том не начинала теплиться жизнь. Постепенно ее синие ноги начали наливаться жизненной краской, затем руки, грудь. Через час перед Сергеем лежало удивительное живое существо, о котором он даже не мог и мечтать. К своему удивлению он заметил что, несмотря на ее ослепительную наготу, на ее умопомрачительный обвод высоких грудей и «точеных» бедер, на аккуратный пухленький бугорок между ними, в меру заросший кудрявой растительностью, не чувствовал ни малейшего возбуждения, только необъяснимый страх и усталость. Собрав последние силы, он просто натянул на нее спальный мешок и плотно застегнул молнию. Наташа безучастно лежала и когда она оказалась в коконе, свернулась в калачик и мирно засопела. Только теперь Сергей почувствовал, как он устал. По телу прошел легкий холодок, но это не холод страха, просто холодный воздух снова пробрался к его разгоряченному работой телу. Немного отдохнув, захватив Наташины вещи, Сергей покинул палатку, и занялся костром. Благо дров он запас достаточно. А ночь полностью вступила в свои права. Не видно ни силуэтов окружающих гор, ни блеска узкой ленты реки. Только то, что вырывает из темноты луч фонаря. Дождь незаметно стих и через полчаса Сергей, под тентом у ярко горящего костра, развешивал вещи Наташи. На душе стало заметно веселей. Окрестные кусты, освещенные ярким светом костра, успокаивающе действовали на переволновавшуюся душу Сергея. Когда очередь дошла до узеньких трусиков, волнение вновь вселилось в него. Но это не то волнение, которое он испытывал последнее время. В глазах отчетливо всплыл образ обнаженной Натальи. Привычный ритм сердца нарушился, дыхание стало частым, прерывистым. С трудом сдерживая дрожь в своем теле, он обессилено сел на бревно рядом с костром, как и забыв, повесить предмет туалета. А образ Натальи так и стоял перед ним. Она стояла перед ним ничуть не смущаясь, весело смеясь, подставив свое изумительное личико навстречу ласковому солнечному свету. Ее роскошные волосы рассыпаны по загорелым плечам, силуэт будоражит воображение. Но вот ее образ меняется. Перед ним альпинистка. Внутри все обрывается. Сергей мотнул головой, отгоняя видение, и снова вокруг темнота. Костер еле горит. Сколько он так просидел, он не знал. Подбросив дров, он снова вошел в палатку.
Наталья так и лежала на боку, свернувшись в калачик. Луч фонаря скользнул по ткани мешка и осветил ее лицо, слегка прикрытое уже просохшей прядью волос. Сергей вздрогнул. Ему показалось, что она смотрит на него и слегка улыбается. По телу пробежал неприятный холодок. В этой позе уж очень она походила на монашку из фильма «Первая сила», ползущую по вентиляционному коробу, в которую вселилась душа казненного преступника. Но, Наташа мирно спала, подложив руку под щеку. Затаив дыхание, Сергей с минуту, не моргая, смотрел на нее, затем, взяв карабин, быстро покинул палатку. Закурив, подсохшую сигарету, он прилег недалеко от костра. Огонь весело плясал на просушенных березовых дровах, играя причудливыми тенями, которые казались живыми то, приближаясь вплотную, окружая Сергея то, исчезая за вековыми стволами деревьев. Несколько раз он резко вскакивал, напряженно всматриваясь в темноту. Ему казалось, что духи «Проклятого» окружают его. Но яркая вспышка костра в очередной раз разгоняла все тени, освещая поляну лагеря, и он, успокоившись, снова ложился к костру.
— Да что это я? С ума, что ли сошел? Это же бред. В палатке только Наташа, — успокаивал он себя.
— Духов нет. Да и быть их не может, — но он не решался покинуть поляну. — Скорей бы рассвет….
Несколько раз он проверял Наташу, но все это время она мирно спала, не было даже температуры. Так промаявшись почти до рассвета, он незаметно уснул. Дождь, с новой силой забарабанивший по тенту, разбудил его, когда ему снился чудесный сон, он рядом с Наташей. Багровые угли говорили, что проспал он около часа. Подбросив дрова, которые с катастрофической быстротой убывали и раздув огонь, он пошел к реке за водой. Идти метров сорок, но каких. Таких чувств Сергей давно не испытывал, только в детстве. Ему казалось, что кто-то следует за ним попятам. Несколько раз он оборачивался, но за ним никого. Какая-то новая непонятная тревога, неизведанное волнение, преследовали его всю дорогу. Он нагнулся к воде. Как-то неожиданно небо быстро посветлело, налетевший ветер разорвал облака, дождик стих и свет еще не взошедшего солнца, осветил горный ландшафт. Наконец-то рассвет. Моментально вокруг все стало знакомым. С полным котелком, с приподнятым настроением, Сергей вернулся к костру, но так и не успел повесить котелок на крючок. У входа в палатку, руками прикрывая свои прелести, заметно смущаясь, стояла Наташа. В оцепенении Сергей уставился на нее, раскрыв рот. Он потерял дар речи. Немая сцена продолжалась не больше минуты. Первой заговорила Наташа.
— Где мои вещи?
— Во… вот…, — заикаясь, Сергей с веревки почему-то снял именно трусики и залился густой краской.
Та, так же смущаясь, взяв свои вещи, не убежала в палатку, а прямо на глазах, быстро надела их, заставив волноваться Сергея. Ему нестерпимо хотелось прижаться к ней, не дав спрятать ей свое великолепное тело. Но он только стоял как изваяние, боясь шевельнуться и, совсем не дышал. Покончив с одеждой, Наталья села на бревно у костра. А ветер уже успел разогнать остатки редких облаков, из-за гор выглянуло приветливое солнце.
— Мы вроде знакомы? — продолжила она разговор. — Тебя вроде Сергеем звать. Я много раз видела тебя в институте, — скользнула по Сергею обворожительным взглядом.
Ее нежный мягкий голос привел в чувство Сергея, но взгляд…. Через секунду сомнения остались далеко позади.
— Да! Я Сергей…. Но, как ты здесь оказалась?
Она бросила на него удивленный взгляд. Казалось, она не понимает его.
— Не знаю. А правда, как я здесь оказалась? — Наташа на минуту задумалась, вспоминая события прошедшего дня.
— Мы встретили группу… Шел дождь… Мне надоело сидеть в палатке и, я с Олегом пошла к перевалу, там до сих пор растут огоньки. Мы вышли на снежник, — она на минуту умолкла. Сергей чувствовал, как тяжело возвращалась к ней память.
— Мы шли по снежной кромке. Олег толкнул меня и крикнул «беги»… Кто-то большой белый гнался за мной. Потом… Потом я не помню, — Наташа умолкла.
— «Лавина», — мелькнуло в голове Сергея. — «Вот зачем прилетел вертолет. За перевалом случилась беда. Странно, ведь летом лавины — большая редкость в наших горах».
— А что с остальными?
— Не знаю…
— Слушай, Наташа. Ты останешься здесь, а я поднимусь на перевал. И как ты только смогла преодолеть его?
— Нет! Я одна не останусь, — испугавшись, вскочила она. — Я с тобой… Мне страшно одной.
— Наташенька, милая, это очень тяжело. У меня рация. Я только свяжусь с ребятами, узнаю, в чем дело и сразу назад. Я уверен, они ищут тебя, ведь «что-то большое», это лавина. Вчера прилетел вертолет. Они будут искать тебя, пока не найдут. А найти тебя невозможно, ты здесь.
— Все равно я с тобой. Я одна не останусь. Я не буду обузой, — ее голос дрожал. Ей было страшно остаться одной.
Солнце стояло уже высоко, когда они преодолели половину пути. Время связи прошло. Зная, что гора не пропустит радиоволны, Сергей даже не пытался связаться. Наташа и вправду не оказалась обузой. Не отставая ни на шаг, она шла вслед за Сергеем, и только изредка он помогал преодолеть ей трудный участок. На небольшой поляне, с двух сторон прижатой отвесными «цирками», есть небольшое озеро. Там решили устроить короткий привал. Дальше по узкому перешейку, часа три до седловины. Палящее солнце изморило ребят, и Наталья решила искупаться в прозрачной воде. Сергей лег на плоский камень у края обрыва. Затаив дыхание, он наблюдал, как та, как будто одна, сняла куртку и брюки, оставаясь только в узеньких трусиках, плюхнулась в хрустальную воду. По телу Сергея пробежали мурашки, вода ведь холодная. Через минуту она, выбравшись из воды, почти вплотную подошла к Сергею. Соски острых грудей, вздернутые вверх. Почти прозрачная влажная ткань, ничуть не скрывающая волнующий бугорок с отчетливо различаемыми волосиками и легкая впадинка посредине. Золотистые капельки чистейшей воды, на безупречном девичьем теле, как магнит, потянули Сергея. В глазах помутнело. Рассудок покинул его. Терпеть не было сил. Он руками обвил ее бедра, губами прижался к ногам. Безудержная истома мгновенно накрыло его. Он не понимал, что творит. Без стыда и без страха, он целовал безупречно гладкую кожу ее загорелых ног, поднимаясь, все выше и выше. Какое-то время Наташа безучастно стояла, не предпринимая попытки отстранить его. Но вскоре волна возбуждения, накрывшая Сергея, передалась и ей. Руками она обвила его голову, и с силой прижала к себе. Ее тело затрясла мелкая дрожь, уз уст вырвался сладостный стон. Непроизвольно раздвинулись бедра, дав полную свободу обезумевшему от счастья Сергею. По ногам соскользнула тонкая ткань, и Сергей утонул в пышущей жаром влажной ложбинке. Эхо, многократно отражаясь от окрестных скал, известило горы о первом оргазме. Они забыли обо всем на свете, их только двое. Он и она. Реальный мир далеко, там, внизу. А здесь только двое, у самой кромки обрыва. Губы скользнули по милому холмику, животу и добрались до упругой груди. Как хорошо!!! Пусть бесконечно тянется миг. Их губы слились. Но когда он успел раздеться? Что, это сон? Сергей стоял на коленях, в чем мать родила. Наташа присела на корточки, и он мигом вошел в нее. Мир стал ярким и красочным. Наташа, задыхаясь от захватившей истомы, сильней прижалась к нему. В глазах помутнело. Он не видит ее счастливого лица. Только стоны…. Оргазм уже близок. Горячая сперма давно готова покинуть его. Вот этот миг.
— ХА!!! ХА!!! ХА!!! — страшный хохот прокатился над склоном.
Лицо Наташи скривилось в ужасной гримасе, она с силой оттолкнула его. Тяжелые свинцовые тучи мгновенно заволокли все небо, проливной дождь мощным потоком вновь обрушился на Сергея. Он в ночи, у самой кромки обрыва, а рядом она, пропавшая альпинистка.
— ХА!!! ХА!!! ХА!!! — многократное эхо вторило ей….
Через час, после схода лавины, был обнаружен Олег. Он задохнулся в снежной пучине. Прилетевшие вечером горноспасатели рыли траншеи в заледеневшем снегу почти до утра, но Наташу найти не смогли.
Поиск отложили на конец сентября, в надежде на тающий снег. Будет легче искать. А пока, вертолет улетел и увез тело Олега. «Проклятый» проклял себя еще раз.
А на следующий день, ближе к вечеру, две группы, молча, преодолев перевал, прошли по узкому перешейку и остановились у озера. Антон, старший группы, сел на продолговатый камень недалеко от обрыва и включил передатчик. Он пытался вызвать Сергея. Вчера они совсем забыли о нем, а сейчас тот молчал. Неясная тревога навалилась на без того измученного Антона. Может и здесь беда? С земли он поднял почти полную раскисшую пачку и швырнул ее в пропасть. Мало ли какой хлам валяется на таежной тропе. А через час, также молча, группы спустились в долину. Еще издали они заметили одинокую палатку, стоящую на поляне недалеко от реки, а рядом почти голый, полуживой человек. Он сидел на земле, под кедром, прижавшись к стволу.
Крепкий сон отчасти восстановил силы Наташи, но все равно, она еще сильно слаба. Она проснулась, как только услышала возбужденный говор ребят и сразу заплакала.
Большая группа туристов, растянувшись по узкой тропе, удалялась от перевала. Крепко взявшись за руку, налегке, Наташа шла рядом с Сергеем между товарищами. Тот молчал всю дорогу. Тяжелую ночь пришлось ему пережить. Поднимаясь на очередной перевал, Сергей оглянулся. Две вершины, как груди, два хребта, как согнутые ноги в коленях, темный лес между ними и белое облако над перевалом, как голова с усмешкой на белом лице.
— «Знай! Я есть! Тебе повезло! Ты хороший парнишка! С тобой рядом судьба! Это я вас свела! Живи и будь счастлив», — говорила она, лежа, смотря ему вслед.
Облако медленно таяло, ровно на год.
Подписывайся на пошлые истории в Телеграм — то, что не опубликуют на сайте.
Дарим промокод на 500 руб. на Яндекс.Маркете.
Всем нашим посетителям дарим промокод на 500 рублей на Яндекс.Маркете. Промокод REF_UCCSCYN действует
на первую покупку от 2500 рублей (под этим логином на Яндекс.Маркет не должно было ранее быть покупок),
если ввести его в приложении.
К большому неудовольствию моей матери, я бросил колледж на последнем курсе. Через год она ещё больше возмущалась, что я всё ещё был безработным и, как она выразилась, ещё «обтирался» возле неё. По правде говоря, я уверен, что к тому времени она уже смирилась с моим образом жизни. Поскольку она всегда ненавидела любую домашнюю работу, тот факт, что я занимался ею, успокаивал её. Я научился сносно готовить, и мама находила всё более плюсов в сложившейся ситуации — ей просто нравилось жаловаться, вот и всё. Ей нравилось жаловаться на меня по любому поводу, на мою причёску с конским хвостом. Моя причёска была источником большинства наших споров.
Мама успешный брокер по недвижимости. Когда я учился в колледже, она купила фермерский дом и перестроила его по своему вкусу. Дом находится примерно в двадцати минутах езды от города. Во время поездки маме было достаточно времени, чтобы подумать о работе. Я наслаждался сельскими видами, мелькавшими за стеклом.
Нам нравится наш дом. Нравится — тишина и уединение. Мама часто задерживается на работе, и дом в моём полном распоряжении.
Мы с мамой совсем не похожи. Она крупная, общительная женщина. Любит шумные вечеринки не против пропустить стаканчик или двумя Jack Daniels, на сон грядущий. Я застенчив, трудно схожусь с людьми, побаиваюсь противоположного пола. Свою робость пытаюсь прикрыть шуткой, но получается не всегда. И я совсем не умею пить два маленьких бокала вина и я лечу. И если честно, я шумным компаниям предпочитаю поваляться на диване и помечтать.
Вы когда-нибудь замечали, как небольшой инцидент может изменить вашу жизнь? Мама попала в небольшую автомобильную аварию. Она не была пристёгнута ремнём безопасности и сломала правую лодыжку, а также сильно растянула левое запястье. Следующие несколько недель моей жизни превратились в сущий ад. Она заставила меня, её повсюду возить. Это нарушало мой распорядок дня, её постоянные критические замечания по поводу моего вождения сводили меня с ума. Признаю, я хреновый водитель – за рулём я нервничаю, но её постоянные замечания и попытки самой затормозить с пассажирского сиденья меня просто бесили.
Она постоянно пилила меня из-за отсутствия подруги в моей жизни. Я напоминал ей, что дружу с двумя молодыми леди, работающими в её офисе. Она фыркала, что они кажутся «друзьями», а не подругами — и я никогда не начну делать ей внуков, и всё в том же духе. Я был совершенно смущён её откровенностью в этом вопросе и обычно избегал его, как мог. Наконец, я думаю, она устала ждать и организовала мне свидание.
Я был в бешенстве и был близок к тому, чтобы ослушаться её. У неё было такое выражение лица, которое обещало много неприятностей для меня, поэтому я уступил и согласился встретиться с молодой леди, которую она выбрала для меня.
— Она тебе понравится. Она недавно переехала в этот район. Я помогла ей снять дом несколько месяцев назад. Оказывается, я знала её мать ещё в колледже. Она была одной из самых милых и нежных девушек, которых я когда-либо знала. Если Линда, так зовут девочку, хоть немного похожа на свою мать, я почти уверена, что она тебе понравится.
Я нервничал перед предстоящей встречей с этой молодой особой и долго не мог успокоиться. Мама говорила, что я мог бы подружиться с ней, в конце концов, друзей не может быть слишком много, не так ли?
Мы договорились, что она приедет и заберёт меня из дома. Мама объяснила, что в последнее время я много езжу и мне надоело сидеть за рулём.
— Нет смысла позволять девушке узнать, какой ты паршивый водитель, — сказала она.
К тому времени, когда Линда заехала за мной, начал моросить дождь. Я увидел, как красный «шевроле» с откидным верхом въехал на подъездную дорожку к дому. Машина была не из новых и с верхом у неё было что-то не так.
Девушка, которая выскочила из машины, не выглядела такой уж «нежной». Кожаная куртка, красный шарф поверх тёмных коротких, волнистых, волос. Синие джинсы. Похоже на ковбойские сапоги. Хлопнула рукой по капоту, а затем что-то сделала. Откидной верх, накренившись, встал на место. Она подошла к дому, стянула шарф с головы и встряхнула его от дождя. Я нервничал и разрешил маме открыть дверь.
Я услышала какое-то бормотание в коридоре, и они вошли вместе, смеясь над чем-то. Я сразу понял, что эта девушка не была тихоней. Уверенная походка и осанка, минимум косметики. Красивый, но волевой рот. Маленький нос. Тёмные густые брови и карие глаза. Физически она была почти такой же, как и я, чуть выше ростом в своих сапогах. Я почувствовал крепкое рукопожатие, когда она пожимала мне руку.
— Андерсон? — Спросила она. — Довольно необычное имя, не правда ли?
Не знаю почему, но я начал краснеть.
— О да! — Мама быстро ответила за меня. — Андерсон взрослый мальчик, но боится самостоятельно сделать первый шаг.
Я покраснел ещё больше, а Линда рассмеялась.
— Многие мои друзья зовут меня Энди, — тихо сказал я.
На лице Линды появилось удивленное выражение.
— Поразительно! — сказала она. — А я всё думала, когда же познакомлюсь со своей новой Энни. — Она повернулась к моей матери. — Это просто фантастика! Где бы я не жила, у меня всегда был друг по имени Энни. Я верю такое совпадение к удаче.
— Энди! — Сказал я так решительно, как только мог. — Энди!
Она слегка растерялась, затем улыбнулась.
— Мне очень жаль, — сказала она с раскаянием, — но у тебя очень мягкий голос. Я была уверена, что ты сказал «Энни».
Мама поспешила сменить тему разговора.
— А у тебя чертовски крутая машина. Как давно она у Вас?
Линда просияла.
— Да! Это моя гордость и радость. — Она повернулась, чтобы вовлечь меня в разговор о клапанах, кулачках и прочих деталях двигателя. Мать отрицательно покачала головой.
— Не говори с ним о машинах. Он видит в них лишь то, что может его перевести из пункта «А» в пункт «Б», вот и всё.
Линда пожала плечами и снова повернулась к маме.
— У меня возникли некоторые проблемы с откидным верхом. Продолжает спускаться в самое неподходящее время. Настоящая заноза в заднице, скажу я вам.
— А разве это не опасно? — Нервно спросил я.
Она усмехнулась.
— Не-а! Не о чем беспокоиться. Перед тем как сломаться появляется характерный шум и у меня есть достаточно времени, чтобы остановить машину и всё вернуть обратно без особых проблем…
— Может быть, нам стоит отменить свидание? — поинтересовался я.
Она бросила на меня удивлённый взгляд.
— Если хочешь. — Ответила она как ни в чём не бывало: — Это не проблема. Честное слово.
Мама фыркнула:
— Ты же не отменяешь это свидание с Энди. Только не забудь, что завтра ты должен отвезти меня в аэропорт. — Она повернулась к Линде. — Мне завтра нужно по делам кое-куда съездить, так что убедись, что он будет дома как раз вовремя. — Она посмотрела в окно. — Похоже, вам лучше поторопиться. С каждой минутой становится всё темнее, похоже, будет сильный дождь.
Мы поспешно вышли, Линда открыла мне дверцу машины. У меня возникли проблемы с тем, чтобы открыть дверцу, поэтому она подошла ко мне и открыла её почти без усилий.
— Немного заедает. — Пояснила она.
Она отвезла меня в ресторан на другом конце города, всего в паре миль от того места, где жила сама. Женщина-служащая автостоянки усмехнулась, когда Линда помогла мня выйти из машины. Я чувствовал себя так, словно она меня защищает. Это было странное чувство, но какое-то приятное. Дождь заметно усилился.
Ресторан был каким угодно, но не оживлённым, внутри царил полумрак. Тем не менее, несколько официанток, казалось, узнали Линду и улыбнулись ей. Но она, казалось, не замечала их. Нас провели к нашему столику.
Почти сразу же стало понятно, что это Линда пригласила меня на свидание, а не наоборот. Она была очень внимательна ко мне — помогла мне сеть, отодвинув мой стул. Подала мне меню, в котором не было цен (такие получают дамы). Линда позаботилась о том, что я должен есть и пить, и заказала еду для нас обоих. Она заказала стакан красного вина для меня и стакан виски «Джек Дэниелс» для себя. Она, конечно же, не стесняясь, задавала вопросы официанткам о меню, и что бы они нам порекомендовали и т.д. Но они, казалось, были рады угодить ей и порхали вокруг нас как мотыльки.
Наверное, я должен был возражать, но я привык находиться под влиянием сильной женщины, моей матери — Линда была внимательна ко мне, с интересом выслушивала меня, и проявляла больший интерес к моим словам, чем моя мать. Хотя говорил я немного.
У Линды была интересная жизнь. Она на четыре года старше меня, она рано закончила школу с отличием. Начала свой собственный бизнес. Пару раз бизнес прогорал.
— Но сейчас у меня всё нормально, — призналась она, делая приличный глоток виски. Она участвовала в лодочных гонках Аляска — Гавайи. Некоторые из историй, которые она рассказывала, меня по-настоящему взволновали. Я никогда бы не решился сделать что-то подобное. Я не помню, что мы ели, я был так очарован этой женщиной. Когда её пальцы начали поглаживать мою ногу под столом, я был ошеломлён. Это было не первое моё свидание, но она была первой спутницей, с которой я хотел продолжения отношений. Я посмотрел на неё снизу вверх и застенчиво улыбнулся.
— А ты знаешь, что краснеешь? — Она дразнила меня, слегка откинувшись на спинку стула, и гладила меня по внутренней стороне бедра. Сначала я не замечал, что краснею, но сейчас почувствовал, как жар приливает к моему лицу. Смущённый я замолчал.
— Это так мило! — Прошептала она мне на ухо. — Ты такой хорошенький.
Я покраснел ещё больше. Она засмеялась и накрыла ладонями мою правую руку, лежавшую на столе.
— Я уверена, что мы с тобой будем лучшими друзьями, Энни. А ты как думаешь?
Прежде чем я успел отреагировать на то, что она назвала меня Энни, она отреагировала за меня…
— Ой извини! Мне так жаль! Пожалуйста, прости меня?
Она явно была так огорчена, что я просто пожал плечами. Она снова начала говорить. И действительно, через несколько минут она снова назвала меня Энни — с той же самой реакцией. И снова я благосклонно принял её извинения.
К этому времени я уже выпил пару бокалов вина и чувствовал себя очень раскрепощённым. Я был очарован её рассказами. И все эти извинения по поводу моего имени, мешали мне слушать её истории. Наконец, примерно на пятом извинении, я махнул рукой.
— Линда! Ничего страшного, я не обижаюсь. Тебе не нужно всё время извиняться. Честное слово.
Она посмотрела на меня с выражением крайнего изумления на лице.
— Ты не возражаешь, когда тебя называют девичьим именем?
Я поспешил пояснить, чтобы исправить неверное впечатление.
— Ну, обычно я этого не позволяю, но ты сказала, что у тебя всю жизнь были друзья, которых звали Энни. Я тебя понимаю.
Она снова положила свои руки на мои.
— Ты такой милый! Такой понимающий! Просто душка!
И с этого момента я стал Энни. Даже в присутствии официантки Линда обращалась ко мне как к Энни. Официантка была молодой девушкой и порхала по залу быстрой пружинящей походкой. Время от времени она бросала на нас быстрые взгляды. Линда заметила это.
— Я думаю, что эта девочка запала на тебя. Она очень хорошенькая. Мне кажется, я начинаю даже ревновать. Давай её немного разыграем.
Я не был уверен, что эти взгляды были предназначены мне, но покраснел ещё больше. Я пытался понять, что же такое задумала моя спутница. Когда девушка подошла к нашему столику, чтобы спросить, не нужно ли нам что-нибудь, Линда сказала.
— Моя подружка Энни заинтересовалась вашей формой. Её вам предоставляет компания или её вы покупаете сами, из какого она материала?
И под пристальным взглядом Линды девушка отвечала на эти вопросы. Позволила меня потрогать материал фартука, юбки и блузки. Показала мне, кружева на подоле нижней юбки как хорошо подшиты края.
И это поразило меня — она относилась ко мне как девушке. Мне было интересно, как вовремя разговора она успевала ещё флиртовать и с Линдой! В конце концов, я был вынужден уйти.
— Скажите, пожалуйста, где здесь туалет? — Спросил я её. На мгновение мне даже показалось, что она не хотела со мной расставаться, и с некоторым запозданием ответила.
— Прямо по коридору. Вторая дверь справа.
Я поблагодарил и пошёл в указанном направлении. Позади себя слышал голос Линды.
— Энн? Она ошиблась. Там дамский туалет.
В душе я возмутился. Теперь она перешла от имени «Энни», которое, по крайней мере, звучало как мужское имя, к «Энн» — к явно женскому имени. Я промолчал, бросил возмущённый взгляд на официантку. Она изобразила на лице фальшивую улыбку извинения.
— Мне очень жаль… Сэр. Не знаю, о чём я думала. — И она с вызовом посмотрела на меня, я смутился и опустил глаза!
— О. Все нормально, — пробормотал я.
В туалете отчётливо слышался шум дождя, яростно хлеставшего в маленькие окошки. Когда я вернулся к столу, Линда была одна. Я заранее отрепетировал то, что собирался сказать.
— Линда, мне не нравится, когда меня называют Энн.
Она покачала головой.
— Но ты же сказал, что не возражаешь.
— Но… Это было совсем другое дело. Ты меня звала «Энни».
Она снова покачала головой.
— Мне действительно очень жаль. Я не хотела тебя обидеть. Но после того, как ты сказал, что всё в порядке? Ну, я думала, что Энн или Энни не имеет значения — это почти одно и то же.
Она так искренне раскаялась, что я сразу же простил её. Это, однако, не подняло мне настроение, и к тому времени, когда мы закончили ужин, я уже смирилась с тем, что теперь меня можно называть «Энн».
— А тебе не кажется, что Энн более красивое имя? — Спросила она. Я нехотя согласился.
Мы уходили, чуть ли не последними. Дождь превратился в настоящую бурю. Служащая парковки уже собирался подогнать машину, но Линда остановила её.
— Нет, милая. Эта старая машина с норовом. И тебе, может, не удастся её завести. И у меня нет желания сидеть здесь всю ночь.
— Линда, мы же промокнем, идя к машине! — Простонал я.
— Не говори глупостей, Энн. Я пойду за машиной. Подожди меня у обочины, пока я схожу за машиной, а эта молодая леди даст тебе зонтик.
Девушка-камердинер кивнула. Линда вытащила из кармана шарф — и завязывать его на моей голове. Потрясённый, я попытался отмахнуться от неё. В ответ она строго обратилась ко мне:
— Послушай, Энн, мне придется немного промокнуть. Тебе мокнуть совсем необязательно, шарф немного защитит от дождя, так что прекрати упрямиться. Ладно?
И спустя минуту, девушка-камердинер обращаясь ко мне, как «мисс». Когда Линда подъехала, я побрёл к машине. И даже очень стараясь, я не смог изобразить, хоть какое-то подобие мужской гордости. Я ойкнул, когда струи дождя попали мне за ворот — это было так неприятно и холодно. Две женщины улыбнулись друг другу, как бы говоря: Она такая неженка. Я, наконец, сел в машину и мы уехали. У неё в машине нашёлся тёплый, мягкий плед и она укрыла меня им. Я положил голову ей на плечо и счастливо вздохнул. Она включила радио. Эфир был полон новостей о шторме, об обрыве телефонных и электрических линий. Я надеялся, что с матерью всё в порядке. Через пять минут моя эйфория внезапно закончилась. Только я задремал, Линда разбудила меня.
— Просыпайся, соня машина сломалась. Я думаю в данной ситуации лучший вариант это идти ко мне домой. Дом всего лишь в пятистах ярдах отсюда. Мы же не можем оставаться здесь на всю ночь. Есть другие идеи?
— Нет. — Беспомощно сказал я. — Может, ты сможешь починить машину?
— Нет никакой надежды. — Ответила она. — Я бы сбегала домой за зонтом. Но я почти уверена, что оставила его в офисе.
— Хорошо. Если ты думаешь, что так будет лучше. Я согласен.
— Тогда одну секунду. — Она взяла плед, и засунула его в образовавшееся отверстие между крышей и корпусом машины. — Надеюсь это поможет уберечь салон от затопления, — объяснила она. — А теперь быстренько домой!
Линда была права. Её дом был совсем недалеко, но мы полностью промокли с головы до ног, пока добрались до него. Не думаю, что я когда-либо чувствовал себя таким промокшим. Естественно, я был несчастен. Она напротив, казалось, наслаждалась штормом, обнимала меня за плечи, помогая мне идти вперёд.
— Ух, ты! — Сказала она, впуская меня в прихожую. — Такое приключение бодрит! Почему бы тебе не раздеться — я пойду, принесу полотенца.
Она последовала своему собственному совету, снимая с себя одежду. Я не мог не видеть её прекрасно сложенного тела, когда она раздевалась. В ней не было ни капли застенчивости, когда она ходила передо мной обнажённая. Я был смущён, но у меня действительно не было выбора, и я последовал её примеру.
Электричество было отключено, но от камина в гостиной исходил слабый свет. Она рассматривала меня в полутьме. Погладила меня по руке.
— Ну и ну, а ты такой мягонький. — Сказала она. — Спорт, вероятно, не твой конёк?
— Это так. — Признался я краснея.
— Ну да. — Ответила она. — Вот потрогай мышцу. — Она согнула руку. Я легонько прикоснулся. Твёрдость была очень впечатляющей. И у меня случилась эрекция, которую я никак не мог скрыть.
Линда улыбнулась.
— Ну, тут есть что-то не совсем мягкое. Крепкие девушки тебя заводят, а? — Потом она рассмеялась. — Давай сначала распустим твой конский хвост. Так волосы высохнут намного быстрее. Сейчас поищу сухую одежду. — С этими словами она собрала нашу мокрую одежду и вышла из комнаты, сказав на прощание: — Почему бы тебе не подбросить ещё дров в камин?
Когда она ушла, я распустил свой конский хвост и встряхнул волосы. Затем я, осторожно избегая искр, положил несколько поленьев в огонь.
Линда вернулась. На ней был похожий на мужской клетчатый халат. Она принесла мне большое полотенце и махровый халат. Я быстро вытерся, взял халат. В полумраке я разглядел розовый цвет, округлые лацканы, расклешённые рукава и длину — почти до лодыжек. Надел его и сразу почувствовал приятное тепло. Линда, не спеша, завязывая пояс на моей талии, и лёгкая усмешка тронула уголки её рта.
Я не стал спорить, когда она отошла к буфету, а вернувшись, протянула мне бокал бренди.
— Располагайся поудобней у камина. Я приготовлю тебе ванну.
— Я могу позвонить маме? — Спросил я её.
Она покачала головой.
— Телефон не работает и электричества нет. Но не волнуйся. Утром я починю машину — и доставлю тебя домой вовремя.
Я пожал плечами. Моей вины в сложившейся ситуации не было. Мама не могла меня винить в опоздании. Я стал заложником обстоятельств. Линда улыбнулась мне и вышла из комнаты. Я продолжал сидеть в кресле у камина.
Я наслаждался комфортом, завернувшись в халат, чувствуя, как огонь в камине согревает меня снаружи, а выпивка изнутри Я расслабился, звук бегущей воды, доносившийся из ванной, меня убаюкивал.
— О’Кей, Энн, — услышал я голос Линды, — ванна почти готова. Иди ко мне, пока вода не остыла.
Я послушно встал и пошёл на звук льющейся воды.
Должно быть, Линда зажгла свечу, потому что за пределами комнаты я увидел мерцающий свет, исходящий из открытого дверного проёма. Войдя в ванную, увидел Линду, она стояла на коленях и проверяла рукой температуру воды.
В руке я держал бокал с бренди, я сделал ещё один глоток. Линда подняла голову.
— Привет, Энн! Давай я подержу твой стакан, а ты снимай халат и залезай в воду.
Вода была покрыта слоем пузырьков. От воды исходил сладкий, цветочный аромат. Я замешкался лишь на мгновение — я всё ещё стеснялся быть перед ней голым. Я передал ей бокал, снял халат и скользнул в ванну.
— Умница, — сказала она и вернула мне бокал. — Пей не спеша. Расслабься и наслаждайся. А я пока приму душ.
Я улыбнулся и ещё глубже погрузился в душистую пену. Отсалютовал бокалом.
— Я позвоню, когда ты мне понадобишься. — Сказал я величественно. Она засмеялась, шлёпнула ладошкой по пене так, что мыльные пузырьки полетели в меня, и вышла из ванной, прихватив с собой мой халат. Это я расценил как попытку контроля с её стороны. Тем не менее, я последовал её совету, расслабился и задремал…
Меня разбудил голос Линды.
— Просыпайся, соня. — Я выбрался из ванной. — Ты приятно пахнешь. Тебе нравится? А теперь стой спокойно! Я сейчас всё сделаю сама. Давай подготовимся к ночи. Держи руки перед собой, я помогу тебе одеться.
Я чуть не упал в обморок. Вся эта ночная суета: изменение моего имени, купание — всё это было лишь прелюдией. Линда держала в руках атласную ночную рубашку. Я с сомнением посмотрел на неё.
— Да ладно тебе, Энн. — Мягко возразила она. — Не упрямься. Будь хорошей девочкой.
— Пожалуйста, Линда. — Проскулил я тихо, но поднял руки, как было приказано. Она улыбнулась, и начала меня одевать. Я почувствовала, как материал шёлковым каскадом струится по моему телу.
— Ну вот! Разве это не здорово? Посмотри в зеркало. Свет не очень хороший. Но посмотри, как мило ты выглядишь. — Она повернула меня лицом к зеркалу, висевшему на задней стороне двери, обняла меня за талию и слегка взъерошила мне волосы.
В полумраке, когда мои волосы были распущены, и на мне была длинная атласная ночная рубашка с пышными рукавами, с вырезом украшенным кружевами, с подолом спадающий почти до пола, я действительно выглядел женственно. Линда погладила меня по спине.
— Разве ты не поблагодаришь меня за красивую рубашку? Посмотри, ты просто создана для красивых вещей.
— Что? — Растерянно спросил я.
— Скажи: Линда, спасибо за красивую ночную рубашку. — Приказала она.
Я пробормотал слова благодарности.
— Похоже, ты мне не очень благодарна, — сказала она как бы про себя, — но давай посмотрим, может ты, будешь более счастлива в пеньюаре. Вот, Энн, примерь это, почему бы тебе не попробовать?
В безвольном тумане я надел прозрачный, тонкий, шифоновый халат поверх моей атласной ночной рубашки. Потом поблагодарил её за мой наряд, за пушистые тапочки на низком каблуке. Наконец, по её просьбе, смотрясь в зеркало, я накрасил помадой губы. Я не слишком удивился, когда она подхватила меня на руки и понесла в гостиную на диван.
Она недолго пробыла со мной. Но всё, что она делала, было за пределами моего опыта. Она целовала и ласкала меня, затем медленно приподняла подол моей ночной рубашки. Она накрыла меня своим телом, а потом села сверху. Мой эрегированный член вошёл в её влажную киску, она начала медленно двигаться вверх и вниз, пока я не кончил. Дрожь сотрясала всё моё тело.
Я находился в полном смятении чувств. Линда отнесла меня в спальню. А сама ушла в ванную. Через несколько минут она присоединилась ко мне. Мы лежали, молча обнявшись. Этой ночью она снова занималась со мной любовь. На этот раз я был опытней и исполнил женскую роль значительно лучше. Я чувствовал себя более уверенно.
Когда я проснулся на следующее утро, Линды в постели рядом со мной не было. Её отсутствие меня немного встревожило. Я прошёл в кухню. Там Линды тоже не было, но турка с кофе стояла на газовой плите. Я налил себе чашку кофе, сел за стол. Утро было ярким и солнечным, все следы ночного шторма исчезли. Шифон моего пеньюара светился в лучах утреннего солнца.
За спиной я услышал голос Линды.
— Я осмотрела машину. Сломалась крыша и проблемы с электрикой. Я исправила электрику так на скорую руку, но нужно для нормального ремонта купить детали. Ремонт несложный, детали я куплю по пути пока везу тебя домой.
— А? С машиной всё будет в порядке, мы доедем до автомагазина? — Спросил я её. Она усмехнулась и покачала головой.
— Доедем, уверяю тебя никакого риска. Ты уже пробовал звонить по телефону?
Я кивнул.
— Да, минуту назад — связи нет.
— Вероятно, и твоя мать тоже не может позвонить. — Подумала она вслух. — А если это так, то она не может вызвать такси, чтобы доехать до аэропорта. Во сколько у неё вылет?
— В час тридцать.
— О, тогда у нас ещё много времени. Как насчёт того, чтобы немного позавтракать?
— Конечно. А что тебе хочется на завтрак? — спросил я.
— Тебе будет неудобно готовить в таком наряде. Приготовь только тосты. А я быстренько приму душ и вернусь.
Я сварил свежий кофе и накрыла на стол. Когда она вернулась, то выглядела потрясающе. Джинсы, синяя блузка, кожаные сапоги. Она улыбнулась, увидев накрытый стол. Съела горячий тост.
— Я не привыкла, чтобы за мной так ухаживали. Неплохо. Но, Энн? Могу я попросить тебя об одолжении?
— Конечно. — Радостно ответил я.
— Не обижайся, но ты выглядишь немного растрёпанной. Не могла бы ты пойти и причесаться?
— Ну конечно! — сказал я.
— И освежить помаду? Она почти вся стёрлась.
Я снова почувствовал себя неловко. Её просьбы заставили меня остро осознать, что она считает меня своей девушкой. Моя одежда и поведение только подтверждали это. Я заколебался. Она спокойно посмотрела на меня. Покраснев, я вышел из кухни, умылся, причесался, накрасил губы. Когда я вернулся к столу, она улыбнулась мне и одними губами произнесла «Спасибо».
Я выпил с ней ещё кофе, съел тост и начал нервно поглядывать на часы.
— В чём дело, милая? — Спросила она.
— Покажи, куда ты положила мою одежду. Хотя она и не высохла, я её одену, иначе мы опоздаем. И придётся объяснять маме, почему я опоздал…
Я увидел пустое выражение на лице Линды, она словно не понимала меня.
— Тебе не кажется, что это глупо? — Спросила она. — В мокрой одежде ты можешь простыть. У меня в гардеробе тонны одежды. Я суечусь, ремонтирую машину, чтобы мы могли вовремя отвести твою маму в аэропорт, а ты начинаешь капризничать. Думаю, её больше волнует, успеет ли она на посадку в самолёт, чем то, как ты будешь одет!
— Может быть, но я имею в виду, если бы вы дали мне штаны, рубашку из тех, что ты носишь?
Она посмотрела на меня, с явным недоумением. Потом она улыбнулась.
— Ты, должно быть, шутишь Энн. Это моя одежда, и я не одалживаю свою одежду никому.
— Но как насчёт этого пеньюара. Этой ночной рубашки. Разве это не твоё?
Она неохотно кивнула.
— Видишь ли, моя мама заядлый покупатель, гоняется за скидками и покупает мне одежду, которую я и не думаю носить. Обычно я собираю её и отдаю благотворительным организациям. Но всё же, Энн, скажи, почему ты не хочешь одеться, как хочется мне? Но что не так? — спросила она.
— Чёрт! Разве ты не видишь? Это женская одежда! Я же мужчина! И почему я должен носить женскую одежду?
Линда покачала головой, улыбаясь.
— Но ты моя девушка, — сказала она любезно, как будто ответ должен быть очевидным для меня. — Такие милые создания как ты созданы для ведения домашнего хозяйства, должны носить красивую одежду. Ты не против того, чтобы тебя называли женским именем. — Она подошла ко мне нежно обняла, взяла меня на руки. Тихо прошептал мне на ухо. — Тебе нравится выполнять то, что просят такие большие сильные девушки, как я. Не бойся признаться в этом. Скажи Линде, что тебе не нравятся твоя атласная рубашка и твой симпатичный пеньюар.
Она нежно поцеловала меня.
Я промолчал.
— Вот видишь! Они тебе очень нравятся! — Сказала она игриво. — Так, что давай пойдём и выберем тебе какую-нибудь красивую одежду, чтобы вернуться домой. — Она понесла меня по коридору в спальню.
— Пожалуйста, Линда. — Я вздрогнул, но она мягко приложила палец к моему рту.
— ТСС! — Сказала она. — А теперь послушай меня. Я позволю тебе выбрать одежду, но у меня есть несколько правил. Хочешь их узнать?
Я послушно кивнул, и она убрала палец от моих губ.
— Никаких брюк, никаких колготок, только подвязки и нейлоновые чулки. Тебе нужно будет носить лифчик. Хорошая новость — тебе не придётся носить туфли на высоком каблуке, по крайней мере, возможен средний каблук. Думаю, некоторые из моих туфель тебе подойдут. Как только наденешь нижнее кружевное бельё — позвони мне. Я тебя накрашу и сделаю что-нибудь с твоими волосами.
Я медленно покачала головой.
— Но Линда… Я не могу. Что подумает мама. Может не надо, Линда?
— Послушай, глупышка, — ласково сказала она, — тебе придётся надеть какую-нибудь женскую одежду, чтобы вернуться домой. Ведь так?
— Наверно. — Признался я.
— В открытой машине, с опущенной крышей?
Я молча кивнул.
— Когда я буду покупать автозапчасти, на виду у продавцов, ты хочешь выглядеть как мужчина в женской одежде или как девушка, ожидающая свою подругу?
Я не мог сказать ни слова. Я ужаснулся от того, что она говорила — она собирается взять меня в город, пока будет покупать свои автозапчасти, я буду на всеобщем обозрении!! Я промолчал. Мы вошли в спальню. Линда опустила меня и мягко подтолкнула к шкафу.
— Бельё лежит в нижнем ящике, верхняя одежда — в правой части шкафа. А теперь поторопись, Энн. У нас мало времени. — С этими словами она закрыла за мной дверь.
Словно во сне, я пошёл искать для себя одежду. В ящике комода лежало много кружевного белья, сложенного в «наборы», каждый из которых содержал трусики, бюстгальтер, пояс с подвязками. Пакеты с нейлоновыми чулками были сложены в нижнем ящике.
В шкафу был один брючный костюм, брюки были из шелковистого материала, украшенного цветочным рисунком. Они были более женственными, чем некоторые платья! Это не имело значения в любом случае, подумал я. Линда сказала «никаких штанов», и перечить ей я не решился. Я сделал свой выбор.
Бельё я выбрал бледно-розового цвета, с кружевами по краям. Я выбрал шёлковую синюю блузку с оборками спереди, с широкими рукавами. Чёрную шёлковую юбку с молнией расположенной сзади. Перед примеркой я разделся и принял душ. Надел чулки, трусики и бюсгальтер. Я думал, что застёжки бюстгальтера и подвязки могут создать мне проблемы, но у меня не возникло никаких проблем вообще. После того я занялся поисками подходящей обуви. Нашёл чёрные туфли из лакированной кожи с каблуком средней высоты. В них мои ноги чувствовали себя в них вполне комфортно. В бюстгальтер я засунул пару шёлковых шарфов. Я ещё раз осмотрел себя и позвал Линду.
Она одобрила мой выбор. Я покраснел от смущения и удовольствия. Я покраснел ещё больше, когда она стала наносить на моё лицо косметику: тональный крем, румяна, подводку для глаз, тушь для ресниц, помаду. Я пытался возразить, когда она стала приклеивать мне накладные ногти.
— Такая девушка, как ты, просто обязана иметь красивые ноготочки. Не будь занудой!
После этого, она взяла электрические щипцы для завивки и придала моим волосам волнистость.
— Шарф наденем тебе позже. Будет выглядеть неплохо, — пояснила она.
Потом я надел юбку и блузку, снова устыдившись, когда Линда указала на то, как моё нижнее бельё кокетливо выглядывает из-под блузки. По её настоянию я надел жемчужное ожерелье, серьги, массивный браслет и пару колец.
Линда повязала мои волосы светло-голубым шарфом. Подала мне солнцезащитные очки.
— Ты только подумай, как бы я хотела, посмотреть, как ты будешь выглядеть в других нарядах. — Сказала она, усмехаясь.
Я судорожно сглотнул.
Последним предметом моего гардероба была сумочка.
— Ты когда-нибудь видел женщину без сумочки?
Машина завелась. Поначалу мне было неуютно, но, сидя рядом с Линдой, когда она обняла меня за плечи, я расслабился. Нам не потребовалось много времени, чтобы вернуться в город. Линда припарковалась на небольшой стоянке рядом с магазином автозапчастей, и я остался сидеть в машине, как мне показалось, целую вечность.
Мимо прошла молодая леди, я узнал её, она работала на мою маму. Сначала её взгляд был обращён на машину, но потом я почувствовал её любопытство и к себе.
На мгновение мне показалось, что она сейчас подойдёт и заговорит со мной. Чтоб избежать этого я сделал единственное, что пришло в голову. Я открыл сумочку и достал губную помаду. Сделал вид, что полностью поглощён своим отражением в зеркале, я стал красить губы.
— Боже мой! Как мы быстро учимся? — Услышал я голос Линды, когда она садилась в машину.
Я оторвал взгляд от зеркала и увидел только Линду — девушка исчезла. Линда, очевидно, решила, что я просто веду себя по-женски. Я не надеялся, что она поверит моим объяснениям, поэтому просто закрыл тюбик губной помады и положил его обратно в сумку.
Линда купила запчасти, необходимые для починки машины.
— Я могу сделать ремонт авто и у тебя дома. У нас будет ещё много времени. — Сказала она, взглянув на часы. — От твоего дома на авто до аэропорта не более получаса. Сейчас только одиннадцать часов. Мы будем у тебя дома через пятнадцать минут — мне понадобится максимум десять минут, чтобы заменить детали. В запасе уйма времени!
Я вздохнул, и меня охватил какой-то страх. Очень скоро моя мать увидит своего сына одетым и накрашенным как женщина. Всё случившееся можно объяснить, но был ли у меня у меня выбор? Честно я не смог себе ответить на этот вопрос. Когда я переоденусь в мужскую одежду, возможно, мои мысли приобретут какой-то логический порядок. Я усмехнулся про себя — вероятно, я был излишне податливым. Меня одели в женскую одежду, и я стал малышкой, неспособной самостоятельно мыслить.
— Энн, — голос Линды отвлёк меня от потока моих мыслей.
— Да, — отозвался я.
— Хочу, чтобы ты сделал кое-что для меня. Хорошо?
— Конечно, Линда. — Ответил я тихо.
— Тебе комфортно в этих туфлях?
— Да, они удобные.
— Хорошо! Я так и думала.
— Но какое это имеет отношение к тому, что ты хочешь, чтобы я сделал? — Спросил я.
— Ну. Я не хочу, чтобы ты вдруг обнаружил, что у тебя из-за туфель есть какие-то проблемы. Возможно, ты не хочешь, чтобы твоя мама видела тебя на каблуках.
И я понял, что она имела в виду. У меня должны исчезнуть какие-либо остатки мужественности, на каблуках я должен пройти безукоризненно. Что подумает мама? При этой мысли я вздрогнул. Мы припарковались напротив моего дома.
— Подожди, Энн, — сказала Линда. — Я открою для тебя дверь.
Мама услышала, как подъехала машина, и вышла на крыльцо. Она ждала нас, увидела Линду и не узнала меня.
— Где Энди?
Линда не ответила. Просто открыла для меня дверцу машины. С сумочкой в руке я выскользнул из машины и слегка поправил юбку.
— Я здесь, мамочка. — Отозвался я.
Я видел, как её челюсть отвисла буквально на четыре дюйма. Потом она рассмеялась.
— Случайно не Хэллоуэн был вчера вечером? Или я что-то упустила?
— Честное слово, мамочка? Этому есть объяснение… — Начал я.
— Ты объяснишь всё позже, Энн. А теперь пошли в дом. — Твёрдо сказала Линда, беря меня за руку.
Мама застыла в дверном проёме, но достаточно быстро пришла в себя, отошла в сторону и впустить нас.
— Должно быть, это был не шторм, а ветер перемен. И он открыл в моем сыне дочь. — Мама засмеялась. — Ей-Богу, Энди! Из тебя получилась симпатичная девушка. Я бы никогда в этого не поверила, если бы не увидела сама.
— Я зову его Энн, — отчётливо произнесла Линда. — Так же мне не нравится Энди. Так что, если вы не возражаете, вы могли бы называть его так? — Она повернулась ко мне: — Как насчёт того, чтобы перекусить, дорогая? Я умираю с голоду.
— Линда, но мне нужно переодеться.
— Позже, дорогая. А сейчас надень фартук, чтобы не запачкать блузку и юбку, и приготовь для нас обед, ладно?
У неё было такое выражение глаз, что я сразу же перестал спорить. Я покорно пошёл на кухню и начала готовить стол к обеду.
Я слышал, как они разговаривали между собой. Сначала разговор был тихим, но потом я услышал их общий смех. Когда я позвал их к столу, все признаки напряжённости между ними исчезли.
После обеда Линда пошла к машине, чтобы выполнить ремонт. Мама вошла в кухню, где я мыл посуду.
— Эта Линда просто девчонка сорванец, — восхищённо сказала она. Затем она лукаво посмотрела на меня: — Или ты видишь в ней парня?
Я покраснел. Попытался сменить тему.
— Я вымыл посуду. Пожалуй я пойду наверх и переоденусь. Уже почти двенадцать. Нам стоит подумать, как лучше доехать до аэропорта.
— Линда знает, что ты собираешься переодеться? — Спросила она.
— Она сказала, что я могу переодеться позже — а сейчас позже, не так ли? — Парировал я. — Я имею в виду, что не могу ходить в таком виде весь день. — Несмотря на сказанное мной, у меня возникли сомнения и очень странное чувство неуверенности.
— Может, мне лучше пойти и поговорить с ней? — Осторожно спросил я.
— Может быть, это очень хорошая идея, Энн. — Сказала мама, снова смеясь. — У меня такое чувство, что тебе лучше не выказывать слишком много независимого мышления рядом с этой смелой Линдой — я думаю, ты можешь довольно быстро оказаться у неё под каблуком.
Я снял передник и вышел поговорить с Линдой. Она только что закончила возиться с машиной.
— Привет, милая, — весело сказала она. — Всё исправлено. Я приведу себя в порядок, и мы отвезём твою дорогую мамочку в аэропорт.
Я старался вести себя непринуждённо.
— И я подготовлюсь к поездке — это займёт всего несколько минут.
— Чтобы сделать что? — Озадаченно спросила она. — Если ты говоришь о переносе багажа в машину, то можешь взять маленькие чемоданы. Большие оставьте мне — они для тебя тяжеловаты.
— Ах… Я вообще-то собиралась пойти и переодеться. — Заикаясь, возразил я.
— Это ещё зачем? — Удивилась она. — Энн? Просто перестань быть такой глупой. У меня не так много времени, чтобы стоять здесь и болтать с тобой чепуху. Если ты хочешь переодеться, то можешь сделать это, когда мы вернёмся домой.
— Я должен ехать в аэропорт в таком виде? — Жалобно спросил я.
Она внимательно посмотрела на меня.
— Хорошо. Твой макияж следует освежить, но кроме этого, я не вижу, что тебе нужно что-то ещё делать…
Вскоре мы втроём отправились в аэропорт. Я поправил макияж и снова надел куртку, шарф и солнечные очки. Я сидел впереди на пассажирском сиденье. Линда заставила меня остаться в машине, пока она выгружала багаж. На прощанье Мама меня поцеловала.
— Скоро увидимся. Энн, будь хорошей девочкой.
Линда тоже попрощалась и запрыгнула обратно в машину. Мы покинули оживлённый аэропорт, и она попросила меня положить голову ей на плечо. Я устроился поудобней.
Затем я с удивлением увидел, что мы не возвращаемся в мой дом.
— Куда мы едем, Линда? Я думаю, ты пропустила поворот.
— Я еду домой, — сказала она: — А ты что подумал?
— Но мой дом находится в другой стороне… — Озадаченно ответил я.
— Твой дом находится в той стороне. Мой дом в этой.
— Но ты же сказала, что я могу переодеться, когда мы вернёмся домой…
— Вот именно. Я так и сделала, и ты можешь переодеться. У меня много красивой одежды, разве ты что забыл?
Теперь я осознал, что происходит. Мне потребовалось некоторое время, чтобы снова переодеться. Я вздохнул и расслабился.
— Ты ведь хочешь, чтобы я осталась с тобой, до приезда твоей мамы, правда? — Спросила она меня.
— Ты становишься милой девчонкой! — Она рассмеялась. — Когда твоя мамочка вернется, мы переедем к вам. Видишь ли, она не хочет расставаться с тобой, ты неплохо ведёшь хозяйство, а я не хочу бросать свою девушку. Это кажется лучший компромисс. А ты как думаешь? К тому времени, как она вернётся, ты будешь такой красивой и женственной, что даже не подумаешь о том, чтобы снова стать мужчиной.
Я подумал о содержимом шкафа в её доме.
— Там есть хорошие брюки в цветочек, Линда. Я помню, что ты сказала, что я не могу носить штаны — но они действительно красивые. Можно мне их примерить? — Кротко спросил я.
— Не сегодня. — Твёрдо сказала она. — Пока обойдёмся без брюк. А там посмотрим.
Конец.
Пока я тут с вами откровенничала, на меня молниеносно посыпались вопросы, словно горох из банки. Да такие разные: смешные, непонятные и обидные тоже были.
— Чем это так замучили девчонку, что она, как только выйдет на улицу, так сразу спать валится, где ни попадя?
Вот от таких вопросов мне стало так больно, что терпеть больше не было мочи.
Могу вам честно сказать, никто и никогда меня не мучал. Правда была небольшая обида на взрослых за то, что они не понимали меня.
А так, я была свободна, как ветер. Вот именно – ветер. Мы с ним были похожи – он вольготно гулял по нашим деревенским улицам, переулочкам, садам и полям. И я тоже чувствовала себя свободной, как только за мной захлопывалась калитка. Мне очень нравилось бежать по нашей широкой улице навстречу ветру, растопырив руки…
Домой я возвращалась, но только для того, чтобы немножко поесть и поспать. Бывало мама загоняла домой раньше времени, при этом ещё и выговаривала:
— Даже ветер всегда возвращается домой. Ты посмотри, ветрогон, как прячется он от тебя в листве, цепляясь за веточки деревьев. Там у него домик. Когда он залетает в него, то макушка дерева начинает колыхаться, веточки нежно баюкают, а листва поёт ему колыбельную и ветер засыпает.
Ветрогоном меня звали за то, что я любила играть с ветром в догонялки. Здорово у нас получалось. Я бегу – бегу за ветром, и чем быстрее, тем сильнее чувствую, что он уже за моей спиной. А вот уже впереди и мешает мне дальше бежать…
Налетит такой ветер-задира и начинает озорничать со мной: то лицо мне щекочет, то в нос забивается, и от этого дышать становится труднее – ветер высушивает мне всё во рту, уже и губ не могу сомкнуть.
Всё равно продолжаю бежать, а он ещё пуще хорохорится, волосы мои взобьёт, распушит и мне начинает казаться, что голова — это одуванчик, а волосы – его стрелочки, того и гляди покинут мою растрёпанную голову.
Уставала я быстрее, чем этот озорник и валилась с ног от усталости, старалась прижаться к земле так плотно, чтобы ветер не заметил меня и пролетел мимо. Прильнув к земле, я начинала чувствовать и слышать, как дышит земля. Пыталась дышать с ней одновременно: она выдохнет и я, она вдохнёт и я. Вдох – выдох. И наше дыхание начинало совпадать, с каждой минутой становилось ровнее, медленнее, спокойнее, я засыпала.
Всё началось с ветра. Меня выпустили на улицу, а там первым, кто мне встретился, был ветер. Мы сразу пустились с ним наперегонки вдоль деревни. Мне было с ним легко и свободно. Заметив, что я быстро устаю, он мне шепнул:
— Сбрось одежду и тебе легче будет.
Он оказался прав – теперь мне уже ничто не мешало, но он всё равно был быстрее меня.
Каждое утро мама меня одевала, но я, как только оказывалась на улице, то быстро всё с себя сбрасывала. Не только сбрасывала, но и прятала одежду, чтобы больше никто и никогда её не нашёл.
Всякий раз после этого родители устраивали мне вечером головомойку. Но утром снова одевали и просили, чтобы я не забывала их вчерашний наказ. Кивнув головой, я выскакивала на улицу, и, если мне не удавалось найти моего дружка-проказника, то я все равно, по привычке, сбрасывала одежду и бежала к подружкам Гальке и Люське.
Так звали сестёр. Они были близнецами. Их было трудно различать родным, а мне и подавно. Решение пришло само собой: буду звать их Гальки-Люськи. Мне так проще, а они сами пусть разбираются, кто из них, кто. Когда мне надоедало с ними играть, шла к их брату Вовке.
Он тоже был моим другом. Самым лучшим и верным. Всегда у него было время для меня, книжку почитать, порисовать. Вовка был уже большой – в школе учился. У него всегда было много карандашей и бумаги. Он показывал мне, как нужно правильно рисовать машинки, самолётики, трактора, но у меня получалась лишь «каля-маля», так называли моё художество его сёстры.
Мне становилось обидно, хотя я и сама видела, что у меня ничего не получилось. Вовка заметит, что я насупилась, сразу давал мне в руки новый лист бумаги и ещё один карандаш. Он знал, что только это может меня успокоить.
Потом брал меня за руку, и мы шли с ним на полдни, несли его маме подойник – это ведро такое, в него Вовкина мама молоко от коровы сдаивала. Вот парочка была уморительная: Вовка с подойником в одной руке, другой рукой держит меня, а я, как всегда голенькая, но зато у меня были карандаши и бумага. Я гордо вышагивала, смотрите – смотрите, какой у меня есть друг!
А люди, шедшие нам навстречу, подтрунивали:
— Вовка, куда это ты направился с этой голяндайкой? Неужели тебе сестры не надоели?
На что мой друг всегда отвечал, что мол его сёстры уже выросли, большими стали, (они были, действительно, старше меня года на три) а эта ещё пигалица, её может каждый обидеть. Да и вообще, чего вам всем надо? Ну, бегает голенькой, пусть себе бегает, может ей так лучше… Подрастёт и не будет нагишом носиться.
Вот, что значит настоящий друг, он всегда меня понимал. Детям моя нагота тоже была не в диковинку. Это не мешало нам всем вместе играть.
Только вот маме было жаль моих вещей. Из-за этого она часто сердилась на меня. Не всегда можно было купить в нашем сельмаге что-то хорошее. Да, там были: и майки, и трусики, и даже платьица, но такой, как моя розовая маечка с кружавчиками не было. Мне её подарила моя тетя. Она привезла её из Москвы.
Потерялась майка ещё в начале лета, а нашла её мама лишь в конце августа. И знаете, как? Сейчас я вам расскажу.
Мама проходила мимо дома Ухарских, где жила моя подружка Иринка. Её мама – тётя Галя, развешивала бельё. Каково же было удивление моей мамы, когда она увидела среди их белья знакомую шёлковую маечку.
Мама остановилась, как вкопанная. Поздоровалась с тётей Галей. И спросила:
— Как это Сонина маечка у вас очутилась?
— Понимаешь Зоя, недели две я выслеживала курицу-пеструшку, чтобы узнать, где та яйца откладывает? И мне удалось эту лиходейку подкараулить. Я увидела, как она полезла под подмост, (так называют пространство под сенями со стороны двора). Дождавшись, когда курица вылезет, я забралась туда. А там – гнездо, полное яиц. Эта партизанка вырыла ямку в земле, натаскала каких-то веточек, соломы и успела уже снести одиннадцать яиц. Ещё пару-тройку дней и она бы уселась выводить цыплят. А куда они нам? Конец августа – вырасти уже не успеют. Две клушки уже ходят с цыплятами.
Зоя, слушай дальше, когда я открыла это яичное богатство – обрадовалась, потом стала искать, куда бы сложить яйца. Дети, бывало тут, устраивали свои клетки и оставляли ведёрки или баночки, но ничего не нашла. И вдруг под ступеньками крыльца я увидела что-то розовенькое. Ну и решила, что девчонки оставили там какую-то тряпку. Мало ли они натаскивали сюда разного хлама. Я, значит, просунула туда руку, вытаскиваю, смотрю – ба! Да это же маечка. Красивая шёлковая с кружевами! Недолго думая, сложила в неё яйца и понесла домой. Выстирала. Когда первый раз одела маечку на Иринку, так та всё перед зеркалом вертелась, никак не хотела платье сверху надевать.
Тут тётя Галя наткнулась на мамин недоумённый взгляд и осеклась.
— Зоя так возьми, пожалуйста. Мы одевали её всего лишь пару раз. Пеструшке придётся двойную порцию корма дать. Благодаря ей мы нашли свои пропажи: я – целую кладку яиц, а к Соне вернулась её красивая маечка.
Шла мама и думала: «Вот как дочка избавилась от маечки! Много одежды она попрятала, только вот где? Как найти эти тайнички? Как можно напастись денег на эту пигалицу? Ума не приложу…»
А вот зелёненькому платьицу в клеточку повезло ещё меньше.
Между нашим и соседским домами была вырыта большая глубокая яма. В неё на зиму засыпали картошку, которая не убиралась в подполье. А весной в апреле яму вскрывали.
Вынутый картофель был такой свеженький, как будто его вчера с поля привезли. Нам хватало этой картошки до нового урожая. А чтобы мыши не погрызли её зимой, то на дно и в междурядья набрасывали много полыни. Когда яму освобождали, то там оставалась лишь старая, никому не нужная, высохшая полынь. Сверху закрывали яму досками, а на них сваливали ветки и сучья, которые оставались после весенней обрезки садовых деревьев. Делали это для того, чтоб никто не провалился в яму. И до самой осени в неё не заглядывали. Так было и в этот раз.
Погожим сентябрьским деньком родители решили, что пришло время подготавливать яму для нового урожая. Раскрыли её, мама спустилась туда, папа подал ей вилы, нужно было собрать старую полынь и выбросить её наверх. И тут мама заметила в углу ямы моё потерянное платьице. Правда к тому времени клеточки поблёкли, оно потеряло цвет и всё пропахло полынью, до самой последней ниточки и годилось лишь на тряпку для мытья полов.
Всё-таки однажды произошёл случай, который заставил меня смириться с одеждой.
Был летний вечер, пятница. В одном доме игралась свадьба. Как обычно, свадьба только в одной семье, а праздник для всей деревни. Некоторые из сельчан были гостями на этой свадьбе, а остальные – зеваками. Всем хотелось посмотреть на это деревенское торжество: как одеты молодожёны, в каких нарядах городские гости, богато ли накрыты столы, много ли подарков подарят молодым. А назавтра или послезавтра все уже судачили об этом. Досужих разговоров хватало до следующего деревенского празднества.
Так было и на этот раз. Родители одели нас с братиком и выпроводили на улицу, чтобы мы не успели вспотеть, пока они одеваются. Как только мы спустились с крылечка, я сразу сказала Жене:
— Жди тут папу с мамой, а я побегу занимать места.
Взрослым хорошо, они большие. Им было видно всё. А вот нам, маленьким, приходилось залезать на печку. Набивалось туда столько ребятишек, как кильки в бочке. Печки в деревне были разными, так же, как и дома. У кого большой дом, у того и печка большая. Но всё равно не всем хватало места. Некоторые малыши забирались к родителям на руки или на шею. Постарше дети, да и взрослые, которых изба не вмещала, становились на завалинку под распахнутыми настежь окошками и наблюдали весь процесс оттуда.
Свадьба уже началась. Наши попали в избу, папа даже попытался Женю впихнуть на печку, но там уже не было места, меня там тоже не оказалось. Тогда они спросили, не видел ли кто здесь Соню? На них начали цыкать, ругаться, стыдить. И совсем не потому, что они мешали им смотреть на свадьбу.
— Зойка, совесть надо иметь. Сами пришли на свадьбу нарядные, а Соня? И так она целыми днями бегает у вас нагишом, так хоть бы сейчас её приодели.
Мама от таких слов, чуть было в обморок не свалилась.
— Как это нагишом? Бабоньки, что же вы такое говорите? Я же полчаса назад её нарядила.
— Не знаем, какие-такие полчаса, но ваша красавица уже минут пятнадцать, как в красном углу напротив молодых стоит… А из нарядов у неё только бант на голове, да бусы на шее!
— Батюшки мои да, когда же это кончится? Когда моим мукам конец-то будет?
Причитая, мама пробралась сквозь толпу, схватила меня, как кулёк какой-то и сунула под мышку.
Толпа расступилась, и родители, сгорая от стыда, вместе со мной и Женей покинули свадьбу.
Вернувшись домой, мама с папой долго ругались. Папа упрекал маму, что не получается у неё воспитывать дочку. На что мама предложила ему попробовать хоть что-то мне втолковать.
Они бы ещё долго перекидывали с рук на руки моё воспитание, если бы я не захотела им высказать свою обиду о том, что они лишили меня такого удовольствия, как смотреть на свадьбу и на молодых… Когда я выпалила эти слова, то родители тут же в два голоса обрушились на меня:
— Ты уже большая девочка и должна понимать, что стыдно бегать по деревне голышом.
Стыдили они меня стыдили да так, что у меня уже и обида пропала, осталось только недоумение, почему же я не такая, как все дети? А мне, казалось, что я такая же, как и все… Просто мне мешает одежда.
От родительских вразумлений и от собственных размышлений глаза мои начали слипаться, тогда мама взяла меня на руки и положила в кроватку.
— В кого же ты у меня такая уродилась?!
Женя уже спал давно. Ему хорошо: никаких тебе попрёков и нравоучений, делай лишь всё так, как просят родители… Как же научиться тому, чтобы быть послушным ребёнком!
И, засыпая, я подумала, что с завтрашнего дня буду обязательно самой послушной девочкой на свете, честное пречестное слово.