Во сне ты горько плакал казаков сочинение

У рассказчика-писателя был друг Митя, тоже писатель. Деятельный, бодрый, любивший Абрамцево, древнюю русскую радонежскую землю, где жил на даче. Один. Последний раз они виделись осенью. Тогда Митя заплакал. Сказал, что небо для него больше не синее, как в детстве. Попросил патронов: кто-то ходит вокруг дома. А это «лезла смерть…» Митя застрелился. «Почему?» Нет ответа. Чужая душа – потемки. Не с рождения ли он был отмечен печатью смерти? Дал бы он себя спасти?

Рассказчик вспоминает летний день. Прогулка с полуторагодовалым сынишкой Алешей. «Мир благоухал». Отец с нежностью наблюдает за ребенком. Тот светло улыбается чему-то своему, что-то думает. И взрослый не знает, чему, не знает, о чем. И вспоминает себя в том же возрасте. Как бежит «во тьме времен» к отцу. А того увозят в ссылку. Счастье, что больше нет голода, войны, горя для детей.

«Царствие Божие принадлежит» детям. После прогулки маленький счастливый мальчик спит и горько плачет во сне. «Скорбит душа, страшась предстоящих страданий». Отец будит его. И с болью видит в недетском взгляде какую-то свою, отдельную, жизнь и печаль. Душой отец и сын больше не вместе. Сын «пошел своей дорогой». Теперь разве что в вечности снова вместе. Отцу хочется плакать. Все одиноки в этом мире, и у каждого свой путь.

Читательский дневник по рассказу «Во сне ты горько плакал» Казакова

Сюжет

Рассказчик-писатель вспоминает Абрамцево, и застрелившегося друга-писателя Митю. Не может понять причину. Помнит его слезы. Может, уже в детстве было видно, что он убьет себя. Он вспоминает сына Алешу, когда тому было полтора года. После летней прогулки на природе мальчик вдруг расплакался во сне. И опять причина неизвестна. Но с того дня маленький человек и его отец душой не одно целое, каждый идет в этой жизни своим путем. И отец едва не плачет от этого грустного открытия.

Отзыв

Рассказ о том, что у каждого человека свой, таинственный путь в жизни. И выбор, каким быть, что любить или нет, он делает еще в раннем детстве. Рассказ учит размышлять над жизнью, останавливаться среди суеты, быть чутким, внимательным, сострадательным, думать не только о себе, но и о других, искать свой путь в жизни, искать взаимопонимания, беречь любовь, дружбу, семью, уметь видеть красоту момента, природы, родного края, души человека.

Анализ рассказа «Во сне ты горько плакал»

Обращение героя к сыну, когда он вырастет, размышления о человеке, его месте в этом мире, жизни и смерти, одиночестве, любви, дружбе, семье, призвании, природе, родине, прошлом и будущем. Для взрослых дети несмышленыши. А они уже люди. В раннем детстве видна судьба. Герою больно за сына: как бы ни жил, будет и страдать.

Нельзя в других вложить свой опыт, взгляд на мир. Надо уметь отпускать, но быть рядом. С возрастом не приобретаешь, а теряешь: доброту, радость, чистоту, мудрость. Детство – символ «царства Божьего». Тема слез в рассказе: плачет Митя, мальчик, и почти плачет рассказчик в конце. Тема природы, единства и разобщенности с ней.

Тема отца, репрессий, войны, детской смерти. Лепет Алеши подчеркивают беззащитность детства. Много красивых эпитетов, метафор, восклицаний, вопросов, обращений, монологи героя. Заканчивается рассказ надеждой, что в вечности все встретятся, все поймут, будут едины.

Краткое изложение «Во сне ты горько плакал»

Казаков Юрии Павлович (1927-1982)

— Рассказ (1977)

Был один из летних теплых дней…

Мы с товарищем стояли и разговаривали возле нашего дома. Ты же прохаживался возле нас, среди цветов и травы, которые были тебе по плечи, и с лица твоего не сходила неопределенная полуулыбка, которую я тщетно пытался разгадать. Набегавшись по кустам, подходил к нам иногда спаниель Чиф. Но ты почему-то боялся Чифа, обнимал меня за колено, закидывал назад голову, заглядывал мне в лицо синими, отражающими небо глазами и произносил радостно, нежно, будто вернувшись издалека: «Папа!» И я испытывал какое-то даже болезненное наслаждение от прикосновения твоих маленьких рук. Случайные твои объятия трогали, наверно, и моего товарища, потому что он замолкал вдруг, ершил пушистые твои волосы и долго задумчиво созерцал тебя…

Друг застрелился поздней осенью, когда выпал первый снег… Как, когда вошла в него эта страшная неотступная мысль? Давно, наверно… Ведь говорил же он мне не раз, какие приступы тоски испытывает ранней весной или поздней осенью. И были у него страшные ночи, когда мерещилось, что кто-то лезет в дом к нему, ходит кто-то рядом. «Ради Бога, дай мне патронов», — просил он меня. И я отсчитал ему шесть патронов: «Этого хватит, чтобы отстреляться». И каким работником он был — всегда бодрым, деятельным. А мне говорил: «Что ты распускаешься! Бери пример с меня. Я до глубокой осени купаюсь в Яснушке! Что ты все лежишь или сидишь! Встань, займись гимнастикой». Последний раз я видел его в середине октября. Мы говорили о буддизме почему-то, о том, что пора браться за большие романы, что только в ежедневной работе и есть единственная радость. А когда прощались, он вдруг заплакал: «Когда я был такой, как Алеша, небо мне казалось таким большим, таким синим. Почему оно поблекло?.. И чем больше я здесь живу, тем сильнее тянет меня сюда, в Абрамцево. Ведь это грешно — так предаваться одному месту?» А три недели спустя в Гагре — будто гром с неба грянул! И пропало для меня море, пропали ночные юры… Когда же все это случилось? Вечером? Ночью? Я знаю, что на дачу он добрался поздним вечером. Что он делал? Прежде всего переоделся и по привычке повесил в шкаф свой городской костюм. Потом принес дров для печки. Ел яблоки. Потом он вдруг раздумал топить печь и лег. Вот тут-то, скорее всего, и пришло э т о! О чем вспоминал он на прощание? Плакал ли? Потом он вымылся и надел чистое исподнее… Ружье висело на стене. Он снял его, почувствовав холодную тяжесть, стылость стальных стволов. В один из стволов легко вошел патрон. М о й патрон. Сел на стул, снял с ноги башмак, вложил в рот стволы… Нет, не слабость — великая жизненная сила и твердость нужна для того, чтобы оборвать свою жизнь так, как он оборвал!

Но почему, почему? — ищу я и не нахожу ответа. Неужели на каждом из нас стоит неведомая нам печать, определяя весь ход нашей дальнейшей жизни?.. Душа моя бродит в потемках…

А тогда все мы еще были живы, и был один из тех летних дней, о которых мы вспоминаем через годы и которые кажутся нам бесконечными. Простившись со мной и еще раз взъерошив твои волосы, друг мой пошел к себе домой. А мы с тобой взяли большое яблоко и отправились в поход. О, какой долгий путь нам предстоял — почти километр! — и сколько разнообразнейшей жизни ожидало нас на этом пути: катила мимо свои воды маленькая речка Яснушка; на ветках прыгала белка; Чиф лаял, найдя ежа, и мы рассматривали ежа, и ты хотел тронуть его рукой, но ежик фукнул, и ты, потеряв равновесие, сел на мох; потом мы вышли к ротонде, и ты сказал: «Какая ба-ашня!»; у речки ты лег грудью на корень и принялся смотреть в воду: «П’авают ‘ыбки», — сообщил ты мне через минуту; на плечо к тебе сел комар: «Комаик кусил…» — сказал ты, морщась. Я вспомнил о яблоке, достал его из кармана, до блеска вытер о траву и дал тебе. Ты взял обеими руками и сразу откусил, и след от укуса был подобен беличьему… Нет, благословен, прекрасен был наш мир.

Наступало время твоего дневного сна, и мы пошли домой. Пока я раздевал тебя и натягивал пижамку, ты успел вспомнить обо всем, что видел в этот день. В конце разговора ты два раза откровенно зевнул. По-моему, ты успел уснуть прежде, чем я вышел из комнаты. Я же сел у окна и задумался: вспомнишь ли ты когда этот бесконечный день и наше путешествие? Неужели все, что пережили мы с тобой, куда-то безвозвратно канет? И услышал, как ты заплакал. Я пошел к тебе, думая, что ты проснулся и тебе что-то нужно. Но ты спал, подобрав коленки. Слезы твои текли так обильно, что подушка быстро намокала. Ты всхлипывал с горькой, с отчаянной безнадежностью. Будто оплакивал что-то, навсегда ушедшее. Что же ты успел узнать в жизни, чтобы так горько плакать во сне? Или у нас уже в младенчестве скорбит душа, страшась предстоящих страданий? «Сынок, проснись, милый», — теребил я тебя за руку. Ты проснулся, быстро сел и протянул ко мне руки. Постепенно ты стал успокаиваться. умыв тебя и посадив за стол, я вдруг понял, что с тобой что-то произошло, — ты смотрел на меня серьезно, пристально и молчал! И я почувствовал, как уходишь ты от меня. Душа твоя, слитая до сих пор с моей, теперь далеко и с каждым годом будет все дальше. Она смотрела на меня с состраданием, она прощалась со мной навеки. А было тебе в то лето полтора года.

С. П. Костырко

Источники:

1. Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века: Энциклопедическое издание. – М.: «Олимп»; ООО «Издательство ACT», 1997. – 896 с.

Did you find apk for android? You can find new Free Android Games and apps.

Этот рассказ стал последним, который написал Юрий Казаков за несколько лет до своей смерти. Поэтому это произведение сделано в духе элегии с меланхолическим рассуждением о том, для чего живет человек, и как он умирает. Также в рассказе прослеживается тема одиночества, которое неизменно сопровождает каждого человека. Далее можно прочитать краткое содержание Во сне ты горько плакал.

Персонажи рассказа

Рассказ ведется от имени мужчины, который старается показать своему маленькому сыну красоту окружающего мира. Он говорит о том, что у него был друг Митя, который казался веселым и добрым, но все же закончил жизнь самоубийством. В течение всего произведения рассказчик задумывается о смысле жизни, о близости с другими людьми и о том, что в этой жизни на самом деле важно.

Краткий пересказ «Во сне ты горько плакал»

Рассказ начинается с приятного летнего дня. Рассказчик, молодой отец, вышел во двор своего дома для того, чтобы побеседовать со своим другом. В этом время его сын и собака гуляют неподалеку, и это зрелище очень умиляет главного героя. Он наслаждается всем, что происходит вокруг: приятной погодой, солнцем, любимыми людьми рядом, покоем на душе.

Далее действие переносится к поздней осени, когда все круг уже замерзает, и начинает падать мелкий снег. Отец и сын снова выходят на прогулку, и весь их путь наполнен воспоминаниями о совсем еще недавних, но одновременно таких далеких днях… Счастливых днях, когда друг рассказчика был еще рядом с ним. Этой осенью он застрелился. В последнюю их встречу Митя рассуждал о том, каким большим и прекрасным мир оказался ему в детстве, и как уродливо он уменьшался по мере взросления…

Казалось бы, человек строил планы на будущее и думал о том, чтобы заняться написанием больших романов, но ничему этому не суждено было сбыться, ведь в душе он уже готов был прощаться с жизнью. Главный герой думает о том, что самоубийство Мити – не проявление слабости, а, напротив, высшее проявление силы.

Продолжая читать кратко «Во сне ты горько плакал» Казакова мы видим, как рассказчик проводит параллель между своим умершим другом и маленьким сыном. Он думает о том, что и для его сына мир сейчас большой и прекрасный, однако почему-то малыш все равно плачет по ночам. А ведь друг его в последний их разговор тоже заплакал…

Сыну главного героя всего полтора года. Однако он будет взрослеть с каждым днем, и от этого никуда не деться. Рассказчик думает о том, что со временем его главное сокровище, самый близкий человек, тоже войдет в большую жизнь и будет постепенно отдаляться от него. Главного героя пугает эта перспектива, но от нее тоже не удастся убежать. В конечном итоге, каждый человек остается наедине со своими мыслями… И те, кто не может с ними справиться, стреляют себе в голову.

В финале произведения рассказчик замечает, что на какое-то мгновение у его сына меняется взгляд. В нем есть какое-то тайное понимание это мира, недоступное другим… Именно в этот момент главный герой осознает, что душа сына постепенно отделяется от его собственной и уходит в самостоятельную жизнь – полное их разделение становится только вопросом времени.

Основная идея произведения

Главная тема этого рассказа – это одиночество. Даже если у человека есть друзья и семья, свой путь он все равно проходит один. Есть вещи, которыми нельзя поделиться с другими, и они толкают на самоубийства, и в этом виновато как раз одиночество. Но можно ли что-то с ним сделать? Едва ли. Можно только убедить себя, что ты сделал в жизни что-то важное и что ты кому-то нужен. Но одиночество всегда будет поджидать тебя за порогом.

Источник

Во сне ты горько плакал

Трагический текст о расставании с тайной детства — и в то же время одно из главных в русской литературе приближений к этой тайне. Последний завершённый рассказ Юрия Казакова.

комментарии: Иван Чувиляев

Монолог автора, обращённый к маленькому сыну Алёше. Почти бессюжетная череда зарисовок о природе и потерях, чувстве вины и детских травмах. Большие трагедии тут соседствуют с простыми радостями, прогулка по лесу наводит на воспоминание о прощании с арестованным отцом, плач ребёнка во время дневного сна становится расставанием с младенчеством. Течение мысли, чередование образов превращает рассказ в попытку то ли реконструировать, то ли построить мир детского счастья и понять, почему и в какой момент каждый из нас теряет этот маленький рай.

Фото Ирины Стин и Анатолия Фирсова

Когда она написана?

Первый снег так умиротворяющ, так меланхоличен, так повергает нас в тягучие мирные думы…

Первое, что бросается в глаза, — нелинейность и мозаичность повествования. Это не столько история, рассказанная автором, сколько множество маленьких эпизодов и набросков, сцепленных между собой. Рассказчик мысленно переносится из подмосковного Абрамцева на южный курорт, из семидесятых годов в тридцатые и в будущее. Переключается между этими составными частями повествования Казаков, как правило, путём ассоциаций. Глядя на бегущего ребёнка, он вспоминает, как сам бегал так же в детстве. Вид спящего Алёши «монтируется» с воспоминанием о том, как отец впервые увидел сына, принесённого из роддома. Даже сам ребёнок, главный герой повествования, возникает в нём как будто случайно — как свидетель диалога рассказчика с соседом по даче.

Казаков — один из самых музыкальных русских прозаиков XX века. В молодости он занимался музыкой, поступил в училище Гнесиных, играл на контрабасе в театральном оркестре и в литературу пришёл, уже будучи вполне состоявшимся исполнителем. Ритм, течение текста для его прозы всегда исключительно важны — в том числе и в этом рассказе. Здесь есть и специфические повторы, чередующиеся предложения, начинающиеся с «А» и «И» («А небо было так сине, так золотисто-густо светились под солнцем кленовые листья! И простились мы с ним особенно дружески, особенно нежно… А три недели спустя, в Гагре, — будто гром грянул для меня!»); длинноты, сменяющиеся дробными, короткими предложениями, — всё это вполне можно считать характерными чертами казаковской прозы.

Что на неё повлияло?

В молодости Казаков испытал огромное влияние Константина Паустовского, которого можно назвать его учителем, литературным «крёстным отцом». С одной стороны, Паустовский много сделал для молодого литератора и всегда выделял его среди начинающих писателей. С другой, в советской литературе Паустовский — гимназический приятель Булгакова, космополит — играл роль связующего звена с русской литературой начала XX века, традиция которой была для Казакова определяющей.

Если говорить об источниках влияния именно на «Во сне…», то в попытке реконструировать, воссоздать и описать мир, увиденный ребёнком, Казаков опирается на множество образцов. Ту же задачу ставили перед собой и Толстой в автобиографической трилогии, и Аксаков в «Детских годах Багрова-внука», и ещё в большей степени Чехов в целом ряде рассказов. С другой стороны, Казаков решает эту задачу иначе: не через биографию или автобиографию, а в почти эссеистической форме. Биограф Казакова Игорь Кузьмичёв указывает, что важнейшим произведением для писателя была «Исповедь» Льва Толстого, где те же вопросы — загадка смерти и младенчества, поиск ответов на сложные вопросы через быт, детали и нюансы — решались вне плоскости традиционного художественного повествования.

Как она была опубликована?

При этом первая публикация «Во сне…» почти не привлекла внимания критики. Характерно, что в статье про Казакова Юрий Трифонов рассказ даже не упоминает (хотя он был уже к тому моменту опубликован). Пусть по форме текст Трифонова напоминает тост («Радуюсь тому, что ты трудишься, что ты рядом, пускай не в Москве, а в Абрамцеве, это недалеко, когда-нибудь можно и повидаться, плачу и рыдаю, когда встречаю вдруг твою прозу, светящуюся, фосфоресцирующую» 3 Трифонов Ю. В. Пронзительность таланта // Трифонов Ю. В. Как слово наше отзовётся… М.: Советская Россия, 1985. ⁠ ), по сути это уже почти некролог, подведение итогов состоявшейся и завершённой литературной карьеры.

После смерти Казакова стали появляться его биографии, сборники воспоминаний коллег, в которых «Во сне…» оценивался как opus magnum, произведение, в котором отразились все особенности авторской манеры и стиля. Одновременно за рассказом прочно закрепилось определение творческого завещания писателя.

Ещё 3 книги позднесоветского времени

Почему рассказ адресован ребёнку?

Почему рассказ так называется?

Смысл названия раскрывается лишь в финале рассказа, когда маленький Алёша начинает рыдать во сне, а отец, разбудив его, понимает: «…Душа твоя, слитая до сих пор с моей, — теперь далеко и с каждым годом будет всё отдаляться, отдаляться, что ты уже не я, не моё продолжение и моей душе никогда не догнать тебя, ты уйдёшь навсегда». Такое завершение мозаичного рассказа делает все прочие его составляющие — прогулки, воспоминания, рассуждения о самоубийстве — элементами общей картины потери, расставания, утраты. А ребёнок выступает хранителем тайны («Уж не знаешь ли ты нечто такое, что гораздо важнее всех моих знаний и всего моего опыта?»), которую теряет и забывает, взрослея и сам того не замечая.

Ничего нам с тобой не досталось от прошлого, сама земля переменилась, деревни и леса, и Радонеж пропал, будто его и не было

Насколько автобиографичен рассказ Казакова?

Документально точно описан и главный адресат авторского монолога, Алёша. Биографы Казакова эту тему практически не затрагивают, о ней приходится судить лишь по газетным публикациям и некоторым воспоминаниям, но, видимо, как раз в момент работы над «Во сне…» в семейной жизни Казакова начались проблемы, он стал реже общаться с сыном, и это, видимо, наложило свой отпечаток на рассказ. Предположительно, Алексей Казаков сейчас живёт в Москве, работает звонарём в одном из храмов — хотя, повторимся, судить об этом можно только по не самым надёжным источникам.

Зачем в рассказ введена история самоубийцы?

Когда я был такой, как твой Алёша. мне небо казалось таким высоким, таким синим! Потом оно для меня поблёкло, но ведь это от возраста? Ведь оно прежнее?

Подразумевается, что причина суицида — не бытовая ссора, не творческий кризис, а именно невозможность вернуть счастье первых ярких впечатлений, потерянный рай детской безмятежности.

Наконец, история самоубийства дополняет и даже формирует композицию рассказа: заключает его между тайной смерти и тайной младенчества, о которой идёт речь в финале.

Зачем в рассказе воспоминания об аресте отца Казакова?

В «Во сне…» есть автобиографический отрывок, где рассказчик вспоминает о своём детстве и о прощании с отцом. С одной стороны, он выглядит логично: в монолог, обращённый к ребёнку, органично вплетаются собственные детские воспоминания. На первый взгляд эта сцена может показаться военным эпизодом: женщины и дети пришли проводить мужчин, очевидно, на фронт.

Я увидел большое поле где-то под Москвой, которое разделяло, разъединяло собравшихся на этом поле людей. В одной кучке, стоявшей на опушке жиденького берёзового леска, были почему-то только женщины и дети. Многие женщины плакали, вытирая глаза красными косынками. А на другой стороне поля стояли мужчины, выстроенные в шеренгу. За шеренгой возвышалась насыпь, на которой стояли буро-красные теплушки, чухающий далеко впереди и выпускающий высокий чёрный дым паровоз. А перед шеренгой расхаживали люди в гимнастёрках.

Источник

Юрий Казаков «Во сне ты горько плакал»

Священник Андрей Спиридонов (выпускник Литературного института им. Горького) рассказывает о писателе Юрии Казакове.

Юрий Казаков – один из лучших наших рассказчиков, авторов «малого жанра» второй половины прошлого века. И при этом он как был мало известен, так и остался в стороне от магистральных путей отечественной литературы. Помню, году так в 1987, впервые оказавшись в Москве, будучи на Ваганьковском кладбище, я спросил у профессионального кладбищенского экскурсовода, как можно найти могилу Юрия Казакова, на что тот с удивлением переспросил: «А кто это?» Действительно, большой культурной публике имя писателя Юрия Казакова почти не известно.

Москвич, музыкант, с молодых лет связанный с литературным опытом (окончил Литературный институт), Юрий Казаков имел одну привязанность, которая и стала (порой явно, порой – подспудно) главной темой его творчества. Это – русский север, Беломорье, словно бы на глазах погружающийся в прошлое град Китеж. Рискну предполагать, что таким образом Казаков прикоснулся к Православию как исчезающей цивилизации: в чистой красоте тех мест, в остаточной цельности тех людей. Правда, о какой-либо воцерковленности писателя говорить вряд ли возможно, да и в той советской духовно удушливой атмосфере придти в Церковь как таковую, не имея с детства такого опыта, было для многих очень не просто.

Еще одним центральным «нервом» творчества Юрия Казакова является подспудно осознаваемая им связь с былой классической традицией русской литературы. В этом отношении Юрий Казаков прямой наследник Чехова и Бунина, но с одной серьезной поправкой: в отличие от своих предшественников-классиков творческая свобода писателя все же была значительно скована.

Лучшие «северные» рассказы Казакова, которые тематически неизбежно касались судеб простых людей в период великих строек социализма, были кромсаемы внешней и внутренней цензурой и не могли свидетельствовать о всей правде, открывшейся писателю.

И хотя тогда, да и в наши дни, весьма распространено мнение, что, дескать, внешняя свобода для писателя не так важна, как внутренняя, – все это верно только до определенной степени, и далеко не всякий писатель заведомо исполнен такого великого мужества, чтобы всю жизнь писать «в стол» и не иметь никакого читателя. Конечно, для лучших и чисто лирических рассказов Казакова – таких, как, к примеру, «Двое в декабре», «Адам и Ева», «Осень в дубовых лесах» – цензура не могла играть решающей роли, но очевидно и то, что художественное пространство, своего рода духовные горизонты писателя оказались неизбежно заужены из-за специфики времени и окружающей обстановки.

И действительно: интонационно рассказ приобретает трагический характер. «Нет, без Бога все это не разрешимо», – заявил бы здесь верующий читатель. Но о Боге вроде бы и нет речи. Однако в самом финале автор все же говорит: «Но хриплым, слабым голоском звучала во мне и надежда, что души наши когда-нибудь опять сольются, чтобы уже никогда не разлучаться. Да! Но где, когда это будет?»

Писатель Юрий Казаков умер 29 ноября 1982 году – в возрасте 55 лет. Наверное, живи он в другую эпоху, он написал бы гораздо больше, но «бы», как известно, прошлое изменить не может. Для своего времени творчество Юрия Казакова явилось неким глотком свежего воздуха, настоящей литературой, примером мастерства и вкуса в малом лирическом жанре (да таковым, собственно, и осталось), но именно тогда – для заставших те поздние советские времена – всякое живое «незашоренное» творчество имело особенное значение для элементарного нравственного выживания. Я и сам как читатель отношусь к памяти Юрия Казакова с большой благодарностью: в мои собственные юные и молодые годы его рассказы были той доброкачественной нравственной и художественной пищей, без которой нельзя выжить в мире идеологических или культурных суррогатов.

Вот только могилу его на Ваганьковском кладбище я так и не нашел.

Автор: iereys Священник Андрей Спиридонов
Источник: Правкнига

Источник

Казаков во сне ты горько плакал сочинение рассуждение

Введение

Данная работа посвящена особенностям раскрытия темы детства в прозе Юрия Казакова.

Ю.П. Казаков принадлежит к числу писателей, с творчеством которых связано развитие советской лирической прозы 60-70-х годов. Его произведениям свойственно освящение многих сторон жизни. Ю. Казаков способствовал развитию и художественному обогащению жанра рассказа. Он был тем писателем, кто в годы «оттепели» стал восстанавливать связи современной литературы с традицией классического реализма. Мастерство писателя в итоге было высоко оценено критикой, но, не смотря на это, не так много работ посвящено исследованию поэтики его рассказов. Кроме того, этот автор практически исчез из списка изучаемых в школе и в высшем учебном заведении писателей. И это вопреки тому, что большинство исследователей признают его мастерство как автора лирической прозы. Журналом «Новый мир» и Благотворительном резервным фондом была учреждена премия имени Юрия Казакова, которая присуждается за лучший рассказ года.

Ю.П. Казаков, как и его предшественники, обращается к традиционной в классической литературе теме детства. Она соединяет в себе философские, эстетические и этические проблемы. Пронзительно звучит в его рассказах тема детства, тема взросления человека, и это не может оставить равнодушным вдумчивого читателя. Взаимоотношения отцов и детей, становление души ребёнка, так тонко описанные автором, будут всегда звучать современно, так как достигают глубины нашего сердца.

«Как воспитать ребенка, чтобы не разрушить его хрупкость и чистоту?»- именно такой важный вопрос рождается в душе внимательного читателя.

Ю. Казаков – замечательный советский писатель, блестящий автор. Но, к сожалению, при жизни его творчество подвергалось жесткой критике. Его обвиняли и в политической бесхребетности (аполитичности), и в поэтизации деревни и быта простых людей, но самым тяжёлым для него были обвинения во вторичности и подражательстве его произведений. Зачастую и сегодня от современных критиков можно услышать, что в рассказах Казакова много заимствований из Бунина, Толстого, Платонова, Чехова.Я намереваюсь доказать, что обвинения критиков в подражательстве ложны, а Ю. Казаков – яркий, самостоятельный мастер, который, несомненно, творчески развивал литературные традиции своих предшественников.

Цель исследования: рассмотреть особенности поэтики лирических рассказов Ю.П. Казакова, раскрывающих тему детства. Необходимо сопоставить их с произведениями писателей классической литературы, выявив их близость и отличие.

Реализации данной цели способствуют следующие задачи:

1.Рассмотреть основные этапы творческого пути писателя и отзывы критиков о его рассказах.

2.Проанализировать литеатуроведческие издания, посвященные творчеству писателя.

3.Рассмотреть основные мотивы и своеобразие героев в рассказах Ю. Казакова и других мастеров художественного слова, посвященных теме детства.

Объект исследования: рассказы Ю.П. Казакова, Л.Н. Толстого, И.А. Бунина, А.П. Платонова.

Предмет исследования: тема детства и способы ее раскрытия в произведениях литературы 19-20 века.

Методологической основой исследования явились труды отечественных литературоведов, посвященные особенностям творчества Ю.П. Казакова, Л.Н. Толстого, И.А. Бунина, А.П. Платонова: Л.А. Аннинского, В.А. Чалмаева, И.С. Кузьмичева, В.К. Панкова, М.С. Холмогорова, М.Б. Храпченко, В.В. Васильева, В.Г. Нефедова. Был проведен анализ художественных произведений. В них был применен метод частичной выборки.

Ведущим методом является аналитический с его компонентами: наблюдением, обобщением, классификацией.

Научная новизна работы заключается в том, что дан сравнительный анализ произведений классической и современной литературы, объединенных общей тематикой.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее материалы могут быть полезны и интересны всем, кто занимается изысканиями по творчеству Ю. Казакова, их можно использовать на уроках литературы в школе.

Структура работы: состоит из введения, 2 глав, заключения и списка использованной литературы.

Во Введенииобосновывается актуальность темы. Далее определяются объект, предмет, цель и задачи, обозначаются методы исследования. Характеризуется научная новизна и практическая значимость работы.

В первой главе «Творческий путь Ю.П. Казакова» на основе теоретического анализа литературоведческих работ, посвященных произведениям писателя, определены периоды его творчества.

Во второй главе « Литературные традиции в творчестве Ю.П. Казакова»

проведен сравнительный анализ отдельных произведений писателя и его предшественников, мастеров художественной прозы, выявлено сходство и различие в раскрытии ими темы детства.

В Заключении подведены общие итоги исследования и сформулированы выводы.

Пятьдесят пять лет прожил Казаков, тридцать из них писал и печатался. По мнению классика отечественного литературоведения Л.А.Аннинского, этот автор не вписался «ни в одно из влиятельных литературных направлений, в каждом из которых он мог бы претендовать на место лидера: ни в когорту «шестидесятников», клявшихся его именем, ни в дружину «деревенщиков», подхвативших его мотивы, ни левым, ни правым не подойдя, ни «диссидентам», ни «патриотам»,– Казаков навсегда врезался в память литературы – первыми же рассказами, дебютировав на самой заре «оттепели», в середине 50-х годов». Писатель, проложивший пути для русских «деревенщиков», – с детства не видывал деревни, вырос в арбатских дворах. Писатель, оставивший чудесные картины природы, с детства этой природы не видел, а вычитал ее первоначально из книг в холодной Москве военных лет. Писатель, одаренный уникальной литературной техникой, был практически первым образованным человеком в своем роду: семья рабочая, а деды-бабки – из смоленских крестьян. Биография Юрия Казакова скудна внешними событиями, да он сам больше ценил биографию внутреннюю, о чем писал в анкете для журнала«Вопросы литературы»: «Человек с богатой внутренней биографией может возвыситься до выражения эпохи в своем творчестве, прожив в то же время жизнь, бедную внешними событиями». Что же еще важно для писателя? Казаков считал, что «важно только, чтобы писатель совершенствовался нравственно сам – тогда он может и будет иметь право учить чему-то других».

Внутреннюю, духовную биографию Казакова следует, конечно, извлекать из его рассказов. Рассмотрим основные вехи «внешней» биографии писателя.

Юрий Павлович Казаков родился 8 июля 1927 года в Москве в семье рабочего. С детства мечтая стать музыкантом, окончил училище имени Гнесиных по классу контрабаса в 1951 году и сразу был принят в состав оркестра Музыкального театра. Сложные отношения между родителями, тяжёлое материальное положение семьи также не способствовали творческому росту Казакова-музыканта.

Вскоре он пробуетписать стихи, очерки, пьесы. Дневниковые записи тех лет свидетельствуют о тяге Казакова к новому роду деятельности: « Я стал писателем, потому что был заикой. Заикался я очень сильно и еще больше этого стеснялся, дико страдал. И потому особенно хотел высказать на бумаге все, что накопилось».

Принято думать, что в творчестве Казакова не было ученического периода. Известно высказывание Ю.Трифонова, произнесенное им в связи с 50-летием писателя:«Ты ведь как-то сразу, без разгона, без подготовки обнаружился мастером…Только редкий и мощный талант вырубает так стремительно, так естественно и легко себе место на книжной полке истинных мастеров, где, надо сказать, тесновато».

В 1952 году его уже всерьез увлекает литературное творчество: первой публикацией оказалась пьеса «Новый станок», «американский» рассказ «Обиженный полисмен». Это и был ученический период, которого у Казакова никто не заметил. Теперь Казаков круто меняет свою жизнь: в 1953 году поступает в Литературный институт имени М.Горького. Позже писатель сам признавался, что только в институте понял, что чтение его пребывало на обывательском уровне. Тогда он ринулся в чтение, которым руководил очень тонкий и умный педагог, критик, исследователь литературы Николай Иванович Замошкин. Позже о своей учебе в литинституте Юрий Казаков стал сильно жалеть: «Зачем я окончил этот институт! Мне бы уйти со 2-3 курса или перейти на

заочный. Сколько рассказов осталось ненаписанными. Все-таки с девяти утра и до пяти дня… Когда же тут писать? А желание было страшное! И все потому, что в голове сидел дурацкий диплом». Рассказ «На полустанке», написанный в классе по заданию как этюд, ошеломил всех, к концу второго курса Казаков уже был знаменитостью.

В 1956-57, когда он еще был студентом, его рассказы стали появляться в «толстых» журналах регулярно: «Голубое и зеленое» – в «Октябре», «Арктур – гончий пес» – в «Москве», «На полустанке», «Некрасивая» – в «Молодой гвардии».

И только «Новый мир» не торопился, так как был ориентирован на социальное направление с его известным требованием «против чего».

Редактор так отзывался о рассказах Казакова: «Они наблюдены верно, но как-то односторонне, абстрагированно от множества жизненных сложностей,

связей». Кроме того А.Твардовский усомнился в оригинальности начинающего писателя: «Автор явно талантлив, но по молодости притворяется пожившим, усталым. Все эти настроения и мотивы взяты из литературы, более всего от Бунина…».

Вторил ему и В.Катаев, написавший отзыв о рассказе Казакова «Звон брегета»: «Вся манера письма, интонация, вся музыка произведения заимствованы у Бунина».

Но это неверно: известно, что путь к писательству у Казакова лежал через музыку (он профессиональный музыкант) и его стиль сложился еще задолго до знакомства с прозой Бунина. Впервые он прочитал его в 1956 году: «Когда на меня обрушился Бунин с его ястребиным видением человека и природы, я просто испугался…Он и то, о чем я бессонными студенческими ночами столько думал, волшебно совпали. Вот вам истоки этого влияния». В его прозе Казакова привлекла простота и естественность, глубокий психологизм, близость к природе, высокая музыкальная культура. Позже в письме к В.Пановой 1 февраля 1958 года он замечает: « И Буниным меня напрасно укорили…Бунин – олимпиец, бог… Но если обожествляю Бунина, то это вовсе не значит, что я слеп и глух ко всему остальному». В беседе с журналистом В. Христофоровым он подчеркнул, что «русскому писателю надо учиться у русских писателей. Я имею в виду стиль. Но и к своим мэтрам надо подходить осторожно. Бунин сгубил немало литераторов, которые пытались ему подражать». Поэтому правильнее сказать, что Казаков был скорее его талантливым учеником, старавшимся преодолеть силовое поле чужого письма. И все же необычайная зоркость писателя, стремление, чтобы ни одна деталь в пейзаже, в характере не терялась, станет приметой казаковского стиля, когда строй фразы окончательно освободится от бунинских интонаций.

Вскоре прозу Казакова по достоинству оценили такие несхожие между собой В.Шкловский, Ф.Панферов, И.Эренбург, М.Светлов, Ю.Нагибин, предсказавшие молодому писателю большое будущее.

Ю.Нагибин так оценивал творчество собрата по перу: «Рассказы Юрия Казакова сразу вызывают уважение и доверие читателя. Вы знаете, он не суесловит, не развлекается, а исповедуется перед вами…»

Литинститут Казаков оканчивает в 1958 году и с рекомендациями В.Пановой и К.Паустовского входит в Союз писателей. К.Паустовский, размышляя о творчестве Ю.Казакова, сказал: «Еще один молодой пронзительного таланта». В одном из писем Казаков заметил: «Задумал я не более, не менее, как возродить и оживить жанр русского рассказа». Писатель справился с этой нелегкой задачей. С этого времени регулярно появляются удивительно музыкальные, точные по словесному рисунку и неповторимые по описаниям природы рассказы. Однако не все критики встретили молодого писателя с одобрением. Первые рассказы Казакова («Манька», «Легкая жизнь») только после заступничества В.Иванова получили снисходительную троечку у Государственной комиссии. Гнев критики особенно усилился после выхода рассказа «Трали-вали»: автор был обвинен в безыдейности и очернительстве.

В 1964 году в набросках автобиографии Казаков написал о том, что в годы учебы «занимался альпинизмом, охотился, ловил рыбу, ночевал, где придется, все время смотрел, слушал, запоминал». И это тоже питало его творчество.

В 1956 году он отправился в командировку по следам М.Пришвина, бродившего по Беломорью 50 лет назад.

Пришвин был одним из любимых писателей Казакова. Еще в дневнике 1949 года он отметил: «Пришвин – писатель особого склада. Читать его наслаждение, почти равное наслаждению живой природой…».

Теперь Казаков, вкусив вольной лесной жизни и окунувшись в поток живой народной речи, будто родился второй раз.

В результате сложился «Северный дневник»– многослойная книга, которую пополнял он более 10 лет (1960-72). Путевые впеч портреты рыбаков и охотников спаяны здесь с лирическими воспоминаниями и экскурсами в историю. Каждая глава создавала свой временной срез, свой сюжетный поворот. Последняя глава посвящена ненецкому художнику Тыко Вылке.

Критика благосклонно приняла «Северный дневник» писателя: исчезли упреки за отход от современности, за нетипичность героя, оторванность от повседневности, за эскизность изображения.

Казаков искал опору в мужестве, излагал свое кредо в предельно исповедальном тоне. Так появился программный для Казакова очерк-монолог «О мужестве писателя»: «Когда писатель сел за чистый белый лист бумаги, против него сразу ополчается так много, так все зовет его. а он должен жить в какой-то своей, выдуманной им жизни…Ему никто никогда не поможет, не напишет за него…Это он должен сам. И если он сам не может, значит все пропало – он не писатель». Назначение своей профессии писатель видит в служении людям. Для Казакова обязательным условием литературного творчества была необходимость жить, пусть недолго, со своими героями: сидеть с ними в 7

кубрике сейнера или пробираться по тайге. Если писатель мужествен, то это вознаграждается: ему даются счастливые минуты «внезапной божественности слова».

Таким человеком для него был Хемингуэй: не так уж часто случается, когда писатель, даже гениальный, бывает подобен лучшим его героям. Это был крепкий мужественный человек – солдат и охотник, боксер и рыбак. Произведения Хемингуэя полны большой правды о человеке и вере в него: «Хемингуэй повлиял на меня не стилистически – он повлиял на меня нравственно. Его честность, его правдивость, доходящая порой до грубости (так и нужно!) в изображении войны, любви, питья, еды, смерти,– вот что было мне бесконечно дорого в творчестве Хемингуэя».

В октябре 1957 года в письме К.Паустовскому Ю.Казаков признавался: «Этим летом я испытал большое потрясение – первый раз был в Ленинграде. Я застал еще последки белых ночей, сходил с ума, хотел что-то писать об этом насильственном городе, но, приехав домой, прочел «Медного всадника», поревел немного и писать ничего не стал».

В ноябре 1957 года в Ленинграде состоялся Всероссийский семинар молодых прозаиков. Казаков в нем участвовал и подружился с Виктором Конецким, Глебом Горышиным, Эдуардом Шимом.

Молодые писатели Казакова любили, признавали его яркую одаренность, мастерство, было, конечно, и доброе соперничество. Казаков ценил своих ленинградских друзей за талант, за серьезное отношение к литературе, за вкус к странствиям.

К центральной России, Оке и Тарусе Казаков был привязан еще крепче, чем к Северу. Красота Среднерусской равнины, человек на земле тоже давали повод писателю для творческих раздумий.

В альманахе «Тарусские страницы» (Калуга, 1961 год) он напечатал рассказы «В город», «Ни стуку, ни грюку», «Запах хлеба», «По дороге». Именно эти годы относят к зрелому периоду творчества Казакова. Призвание писателя, по мнению Казакова, служить правде: « Только не надо думать, что твою правду примут сразу и безоговорочно. Но ты все равно должен писать, думая о бесчисленных, неведомых тебе людях, для которых ты в конце концов пишешь…Ты пишешь и думаешь, что литература – это самосознание человечества,. Об этом ты должен помнить всегда и быть счастлив и горд тем, что на долю тебе выпала такая честь». Альманах, где были напечатаны три рассказа Казакова, был списан в библиотеках. В Калуге был снят с работы руководитель издательства.

Казаков очень болезненно реагировал на выпады критики: он был уязвим и раним и всегда требовал справедливости.

В 60-е годы он много путешествовал. В интервью, напечатанном в журнале «Вопросы литературы», писатель рассказал, как рождаются его произведения: «Жизнь специально я не изучаю и материалов не собираю, кроме тех случаев, когда едешь по заданию редакции…Жизнь можно осмысливать, о ней можно размышлять, но «изучать» ее незачем – нужно просто жить. Я много езжу и после каждой поездки выходит у меня рассказ, а то и два,– иногда много времени спустя после поездки. Но это выходит само собой».

Помимо Арктики, бывал в Прибалтике и Закарпатье, в Сибири и Казахстане. Довелось ему посетить и Европу: ГДР, Румынию, Болгарию, Францию, Италию. За рубежом его охотно печатали. В Париже присудили премию за лучшую книгу года, переведенную на французский язык(1962), а в Италии присудили Дантовскую премию (1970).

Незабываемой стала поездка весной 1967 года во Францию, где Казаков собирал материалы для задуманной им книги о любимом писателе – Иване Бунине.

Он встречался с Б.Зайцевым, Г.Адамовичем и другими писателями-эмигрантами «первой волны», которые знали нобелевского лауреата.

При жизни Казакова было издано 10 сборников его рассказов, в 60-е вышли следующие: «По дороге»(1961), «Голубое и зеленое»(1963), «Двое в декабре»(1966), «Осень в дубовых лесах»(1969). По мере выхода в свет новых произведений писателя возникали оживленные споры критиков. Как и прежде критика была неоднородна в своих суждениях.

Так, критик Л. Крячко писала: «Казаков тонкий и зоркий художник, но зоркость его односторонняя – направленная на изображение стихийных «темных» сторон человеческой души». Да, очень часто писатель показывает своего героя в один из кризисных моментов его жизни, потому что считает необходимым раскрыть причины неудач героя и помочь ему найти в себе силы выйти из сложившейся ситуации. Права в оценке героя рассказов В.Апухтина: «Герой Ю.Казакова преимущественно ищущая, требовательная к себе личность…

Со второй половины 60-х годов писатель переживает творческий кризис.

В это время уходили из жизни учителя – целое поколение чудом выживших в годы тирании – Паустовский, Ахматова, Пастернак. Вся лирическая проза в годы «оттепели» была пронизана ожиданием, надеждой. И вдруг оказалось, что весна отменяется и надо думать, как идти дальше. И писатель замолк. Чтобы не терять формы, занимался многолетним переводом.

Гонорар от перевода трилогии казахского писателя А.Нурпеисова «Кровь и пот» позволил Казакову приобрести дачу в подмосковном Абрамцеве, ставшую его постоянным домом.

Лишь в 70-е годы выходят его вершинные рассказы «Свечечка», «Во сне ты горько плакал», построенные как лирический монолог отца, обращенный к маленькому сынишке.

Еще 23 февраля 1963 года Ю.Казаков оставил в дневнике такую запись: «Написать рассказ о мальчике полутора лет. Я в нем. Я думаю о том, как он думает. Он в моей комнате. 30 лет назад я был такой же. Те же вещи». И на той же странице дневника другая запись: « Джаз поет о смерти, все о смерти – какая тоска! Но жизнь. А он все о смерти»..

Критик И.Золотусский в 1979 году в статье «Оглянись с любовью» увидел писателя пленником инерции, тона, стиля. С этим нельзя согласиться: у каждого рассказа Ю.Казакова свой тон, так как материал диктует стиль: «Каждый рассказ, который мною написан, имеет свою историю, свое начало и конец, и судьбу…Иногда рассказ не получается с самого начала: написал 2-3 страницы – и чувствую, что нет того звука, который мне нужен. И наоборот бывает. Начинаешь рассказ, напишешь 1-2 абзаца и чувствуешь: пошло, тебя схватила какая-то власть, и ты попал в гармонию с тем звуком, тоном, который единственно необходим данному произведению».

В 70-е годы под новым углом зрения были восприняты критикой и ранние рассказы писателя. Творчество Казакова теперь воспринималось как неодносложное, в нем увидели соединение двух линий писательского таланта: одна шла от литературных образов, другая – от жизни.

Наконец-то его признали. Но давно уже ушло юношеское тщеславие, а гордое самолюбие не позволяло публиковаться. Как считает критик М.Холмогоров, «пришло ясное понимание: писатель служит не ценителям литературы, а самой литературе, совершенству, он ищет Бога в Слове. А потому множились черновики и скудели беловики». В последнее десятилетие жизни Казаков писал мало и еще реже печатался.

Именно поэтому писатель выбирает в конце концов затворничество в Абрамцево и журнал «Наш современник»: востребованность читателями для Казакова имеет большее значение, чем востребованность издательствами и периодикой.

Юрий Казаков часто ощущал себя писателем без осязаемого читателя: «Никогда не видел ни в электричке, ни в поезде, чтобы кто-то читал мои книги. И вообще что-то странное происходит с моими книгами, их как будто и в помине не было». Свое уединение в Абрамцево сам писатель объяснил так: «Грустновато, но, когда не о чем думать. Если есть о чем, то оно только помогает».

Замыслов было много. До самых последних дней не давала покоя повесть «Разлучение душ»: не выстраивались под пером судьбы героев, не было органичного слияния сюжета с идеей. Незавершенные наброски свидетельствуют о настроениях и творческих побуждениях автора в эти годы. Тема жизни и смерти звучит в «Навсегда-навсегда», «Ангел небесный», страничке-плаче по Чифу, любимой собаке Казакова. «Смерть, где жало твое?»– три с половиной страницы посвящены судьбе Николая Михайловича Аскользина, бывшего кандидата и доцента, москвича, с некоторых пор лесничего в северных краях, куда он добровольно приехал.

Но не только тема смерти волновала писателя в его замыслах. Были веселые, озорные наброски о туристе Саше Скачкове, об аспиранте Коне и даже фантастический сюжет о странном доме. В январе 1981 года в письме к И.Кузьмичеву он сокрушался: «Так много было задумано, такие были грандиозные замыслы – и ничего не осуществилось. Чем похвастаться?»

Конечно, он был не прав. Его проза заняла достойное место среди истинных мастеров, но кроме нее была и обширная переписка, в которой, по справедливому замечанию Глеба Горышина, тоже запечатлелась «душа Казакова, мятущаяся, преданная жизни, взвихренная мечтой».

В 1977 году Юрий Казаков публикует свое последнее произведение «Во сне ты горько плакал». Впереди новые месяцы, годы надежд и отчаяние, когда кажется, что талант ушел, и нужно еще больше мужества, чтобы терпеть, ждать, собирать силы для нового шедевра. Но человеческие силы иссякли в ночь на 29 ноября 1982 года: Казаков скончался в госпитале от кровоизлияния в мозг. Похоронен недалеко от отца на Ваганьковском кладбище.

Литературное сообщество по-разному откликнулось на эту потерю. Поэт А.Вознесенский выразился образно об уходе писателя: «Он поставил сруб в Абрамцево и жил там чащобной жизнью. Потом совсем расстался с людьми и стал лесом».

Г.Семенов в некрологе «Памяти друга» определил своеобразие его творчества: «Проза Казакова обладает магией непосредственного обращения не только к уму, но и к чувствам, как природа, музыка, страсти человеческие».

К сожалению, большинство замыслов Казакова осталось в набросках. Некоторые из них после смерти писателя были изданы в книге «Две ночи». Это выдержки из дневников, заметки, очерки, эссе, незаконченные Казаковым произведения.

Таким образом, Юрий Казаков – писатель богатой внутренней биографии, об этом свидетельствует содержание его рассказов. Его творчествовысокохудожественно, талантливо, правдиво, искренне. Однако мнение критиков в оценке рассказов Казакова было разноречиво: от хвалы до хулы.Причина этого – в особом месте Казакова в русской литературе: он не вписался ни в одно литературное направление того времени.

В своем творчестве автор опирается и на опыт классической литературы девятнадцатого века, и на опыт советской классики.

Правильнее всего о связях и влияниях сказал Ю.Трифонов: «Всех нас омывают многие дожди, и каждый дождь приносит свою радиацию».

Глава II Литературные традиции в творчестве Ю.П.Казакова

2.1 Ю.П. Казаков «Тихое утро» и Л.Н.Толстой «Прыжок»

Для выявления литературных традиций в творчестве Ю.П.Казакова обратимся к нескольким тематически близким рассказам писателей XIX и ХХ века.

Это прежде всего драматическая ситуация, в которую попадают герои: преодоление ими страха. Также психологическое обоснование поступков героев авторами. Раздражение Яшки из-за поведения москвича на рыбалке переходит в озлобление, поэтому он не сразу осознает, что Володя тонет. Сын капитана азартно лезет за обезьяной, похитившей его шляпу, и не сразу понимает, в какой опасности он оказывается на перекладине мачты. Среди различий хочется выделить бОльшую эмоциональность языка и значимую рольпейзажа в лирической прозе Юрия Казакова. Рассказ начинается зарисовкой картины природы: «Деревня, будто большим пуховым одеялом, была укрыта туманом. Ближние дома были еще видны, дальние едва проглядывали темными пятнами, а еще дальше, к реке, уже ничего не было видно, и казалось, никогда не было ни ветряка на горке, ни пожарной каланчи, ни школы, ни леса на горизонте. ». Деревенское тихое утро ничего трагического не предвещало, поэтому дальнейшие события будут контрастны этому безмятежному пейзажу. Рыбалка Яшки и Володи у бочага превращается в борьбу мальчиков со смертью. Кроме того, Яшке приходится бороться и с собственным страхом: «Тонет!– с ужасом подумал Яшка…и, вытирая липкую руку о штаны, не отрывая глаз от него и чувствуя слабость в ногах, попятился вверх, прочь от воды». Дальнейшие действия по спасению приятеля могут расцениваться как преодоление этой «слабости», как победа над собой. «Яшка отполз в сторону и расслабленно смотрел на Володю. Никого сейчас не любил он больше Володи, ничто на свете не было ему милее этого бледного, испуганного и страдающего лица». И вновь, теперь уже в финале рассказа, звучит, как торжество жизни, утренний пейзаж: «Этот легкий теплый ветер был похож на дыхание проснувшейся земли, радующейся новому светлому дню».

Обратимся вновь к рассказу Л.Н.Толстого «Прыжок».

В одной из своих статей Л. Толстой писал, что дети любят мораль, но только умную, а не «глупую». Этой мыслью пронизаны и все его рассказы для детей. Он стремится вызвать глубокие переживания ребенка, воспитать в нем любовь и уважение к людям. Считая детство важным периодом в жизни, Л. Толстой много внимания уделяет образам детей.

Сюжеты большинства рассказов Толстого о детях драматичны, описания почтиотсутствуют. В процессе работы над рассказами Толстой усиливает их эмоциональное ивоспитательное воздействие на детей. Он добивается краткости, стремительностидействия, простоты стиля. Так, в первом варианте рассказа «Прыжок» описание кульминационной сцены было довольно подробным. Оно включало несколько длинных фраз, рассказывающих, как мальчик идет по перекладине мачты:

«Кругом мальчика не было ничего, кроме воздуха, а под ним был маленький кусок дерева, который снизу казался не больше пуговицы. Ноги его закрывали всю перекладину, и она гнулась под ним. Если бы он оступился или перекладина сломалась под ним, он, наверное бы, упал и разбился до смерти». Во втором варианте осталась одна фраза, лаконичная и предельно напряженная эмоционально: «Стоило ему только оступиться, и он вдребезги бы разбился о палубу».

Работа Толстого над языком и стилем рассказов — непревзойденный образец того, как нужно писать для детей. Очень точно об этом сказал С. Маршак: «Сегодня, перечитывая учебные книги Толстого, мы особенно ценим в них его блистательное умение пользоваться всеми оттенками, всеми возможностями родного языка, его щедрую затрату писательского мастерства на каждые три-четыре строчки, которые превращаются под его пером в умные, трогательные и убедительные рассказы».

Итак, Толстой строит своё повествование, в котором отсутствует описание природы, на контрасте переживаний и внешних проявлений у героев. У Казакова большую смысловую нагрузку несет пейзаж.

2.2.Сопоставим далее рассказ Ю.П. Казакова «Никишкины тайны» и А.П.Платонова «Никита».

Первый рассказ был создан в 1957 году, а второй – в конце Великой Отечественной. Сюжеты произведений Платонова дышат правдой жизни и правдой о человеке. Точностью психологических деталей, поворотов мысли и чувства обусловлен своеобразный язык прозы Платонова. В большинстве случаев герои платоновских рассказов – дети, и мир вокруг них передается читателю через призму их восприятия и осмысления. «Путь духовного становления многих героев Платонова ведет назад, в детство, где все едино и целостно, где не порвалась еще связь маленького человека с космосом»,– замечает один из исследователей творчества А.Платонова.

В рассказе «Никита» автор подчеркивает в характере мальчика пытливость, любознательность, творческое начало, богатую для пятилетнего ребенка внутреннюю жизнь.

Речь идет от лица автора, но в то же время кажется, как будто передаются мысли и чувства самого Никиты. Этим приемом (несобственно-прямая речь) достигается непосредственность восприятия текста. Читатель словно сам становится маленьким, переживает вместе с героем.

Так, Никита одушевляет предметы и явления, окружающие его, видя в них людей ему родных и знакомых: на солнце живет дедушка, а банька – бабушка. Таким образом те, кто умер, кто не существует для обычных людей (на другой день отец рубит сухой пень – «голову человека»), входят в мир ребенка через предметы путем его воображения, путем особого восприятия реальности.

Главные герои произведений носят одинаковые имена, но у Ю. Казакова Никишке лет 8, а у А. Платонова Никите 5 лет.

По социальному положению оба деревенские мальчики: Никишка – сын рыбака-помора, а Никита– солдата.

Оба мальчика воспитывались в полной семье, где царит уважение и любовь. Как уже было сказано выше в обоих рассказах мы наблюдаем мир, который передаётся через призму детского восприятия. Никишка везет продукты отцу в рыбацкую избушку(тоню). Путь маленького всадника пролегает по берегу моря, где он встречает заброшенные жилища рыбаков. Только в отличие от Никиты из одноименного рассказа А.Платонова Никишка у Ю.Казакова не пугается: «Знает, в таких избушках лешаки живут, смирные, грустные. Скучно им, спят целый день. И теперь спали, да услыхали, едет мимо Никишка, проснулись, зевают, в окошки потихоньку выглядывают».

Оживление окружающего мира происходит с помощью богатого воображения ребенка. Различие же диктуется местом и временем действия. Казаков рисует рыбацкий Север в послевоенное время, а Платонов- конец Великой Отечественной войны в средней полосе России.

2.3. Обратимся к рассказам Ю.П. Казакова «Свечечка» (1973г.) и И.А. Бунина «Цифры» (1906г.)

Оба произведения можно отнести к так называемой лирической прозе – смешанной родовой форме литературы.

Лирическая проза объединяет в себе родовые признаки эпоса и лирики. От лирики присутствуют черты субъекта повествования (рассказчик, автор, герой), чьим настроением и отношением окрашивается все. От эпоса перешла некоторая определенность сюжетного развития.

В лирической прозе Бунина переливы чувств, настроений, мыслей сочетается с философской насыщенностью.

Поэтому рассказы И.Бунина поражают глубиной проникновения в психологию людей.

Оба рассказа ведутся от первого лица. Рассказчик одновременно является героем произведения. Рассказы по форме представляют исповедь, монолог взрослого человека.

Главные герои у Ю. Казакова –отец и сын Алеша, а у И. Бунина– дядя и его племянник Женя.

В обоих рассказах показана жизненно-психологическая ситуация, но в «Свечечке» разворачивается небольшой конфликт отца с сыном, в «Цифрах» же конфликт дяди с племянником был «слишком крупной ссорой». Что хотели мальчики?

У Ю. Казакова – общения с отцом, машинку, зажечь вместе свечечку, а у И. Бунина – страстное желание узнать цифры. Однако в результате своего поведения (Алеша, заигравшись, пропадает в темноте сада, а Женя, добиваясь своего, капризничает) оба мальчика были наказаны взрослыми. Состояние отца, удрученного глухим ноябрем, и состояние сына, беззаботно играющего машинкой и вдруг исчезающего во мраке, диаметрально противоположны. Отец надеется в сыне найти поддержку, обижается на него и боится: «И что с тобой станет, когда, очнувшись наконец от своей игры где-нибудь далеко в лесу, ты станешь звать меня, исходить в захлебывающемся крике, а я тебя уже не услышу!» Гнев отца слышится в его словах: «Мерзкий ты мальчишка! Как смеешь ты не откликаться, когда папа тебя зовет!» А кроха, поняв, что его обманули и новую машинку он не получит, плачет от горькой обиды. Взрослый человек, сильный и опытный, под властью тяжелого настроения, почти готов свести счеты с жизнью, а рядом ничего не подозревающий, живущий в своем радостном мире ребенок. Как они далеко сейчас «ушли» друг от друга.

Дядя, анализируя свое поведение, ужасается своей несдержанности и жесткости: «Я кинулся к тебе; дернул тебя за руку, крепко и с наслаждением шлепнул тебя и, вытолкнув из комнаты, захлопнул дверь. Вот тебе и цифры!»

Эпизоды ссоры и примирения, я считаю, близки в этих рассказах. Показ детства как символа чистоты имеет аллегорическое звучание у обоих авторов, однако основная мысль этих рассказов разная.

Бунин трактует события с психолого-бытовой точки зрения: нетерпение ребенка натолкнулись на властность и нетерпимость взрослого.

Казаков же выступает больше в психолого-философском направлении: ребенок – свеча. Вот рассказчик зажигает спичку, разглядывая спрятавшегося сына. Он зовет мальчика домой, обещая, что они будут включать свет. Именно свет становится символом человеческой жизни. Не случайно в финале рассказчик вспоминает свои одинокие скитания осенью на Севере. Он заблудился, но вдруг впереди мелькнул желтый огонек, «как затухающая звезда в космосе». Так выстраивается образно-символический ряд рассказа: мгла-тоска-дитя-свеча. Этот рассказ о трудном пути человека во тьме на дальний спасительный огонь. Этот свет открывается рядом – в собственном ребенке, в тепле и уюте родного дома. Да, все это рядом, но подчас нужно проделать долгий путь страданий и душевной работы, чтобы этот свет открылся по-настоящему. Финал рассказа полон философских раздумий автора: «- Счастливый ты человек, Алеша, что есть у тебя дом! –

вдруг неожиданно для самого себя сказал я. – Это, малыш, понимаешь, хорошо, когда есть у тебя дом, в котором ты вырос. Это уж на всю жизнь. Недаром есть такое выражение: отчий дом! Хотя не знаю, почему, например, не «материнский дом»? Как ты думаешь? Может, потому, что дома испокон веку строили или покупали мужики, мужчины, отцы?».

2.4. Рассказ Ю.П.Казакова «Во сне ты горько плакал».

И наконец, вершина творчества Ю.П.Казакова – рассказ «Во сне ты горько плакал». Это произведение писатель и журналист Д.Быков по праву называет «лучшим рассказом семидесятых годов».

Это самый загадочный из четырех рассказов. Вопросов к нему больше, чем ответов. Найти соответствие этому рассказу очень сложно. На мой взгляд, это рассказ-размышление о жизни, о детстве, о мудрости младенческой души: «Все-то на свете сотворено затем только, чтобы на него взглянули глаза ребенка!» Почему же так горько заплакал во сне малыш? Автор считает, что «уже в младенчестве скорбит душа, страшась предстоящих страданий». Малыш словно увидел во сне свою будущую жизнь, словно понял, что пора беззаботного детства пройдет: «В твоем глубоком, недетском взгляде видел я твою покидающую меня душу, она смотрела на меня с состраданием, она прощалась со мной навеки! В пору, братец ты мой, было и мне заплакать…»Это глубоко личное сильное произведение уже зрелого мастера заставляет читателя остановиться в суете будней и задуматься о своей жизни, о своем пути.

Таким образом, после сравнительного анализа произведений Ю.Казакова и классиков русской литературы можно сделать вывод, что ни о каком подражательстве не может быть и речи, скорее это творческое продолжение заветов мастеров художественного слова. «Казаков нашел свой жанр – рассказ, возродив его из пепла забвения, воскресив традиции А.Чехова, И.Бунина, К.Паустовского, наполнив повествование лиризмом, психологизмом и высокой трагедийностью»,– отмечал литературовед М. Кременцова.

Заключение

Проведя исследование, мы пришли к следующим выводам:

1. Рассказы Юрия Казакова представляют собой важное явление, без которого невозможно понять развитие лирической прозы. Его произведения связаны с традициями русской классической литературы и прежде всего с именами И.С.Тургенева, Л.Н.Толстого, А.П.Чехова, И.А.Бунина, А.Платонова. Писатель ценил в их творчестве гармоничность и точность фразы, умение изображать душевные движения человека.

2. Тема детства, традиционная в русской классической литературе, нашла широкое отражение в творчестве писателя Казакова.

3. Автор призывает взрослых быть более внимательными и чуткими в отношении ранимого мира юного существа.

4. Как лирику, Казакову чужд насыщенный действием сюжет. Не событие лежит в основе его рассказов. Движение в них ощущается в напряженности авторской мысли, в смене душевных состояний героя. Окружающий мир в его рассказах передается через призму детского восприятия.

5. Лирическую прозу Казакова отличает музыкальность, живописность, простота мысли, слова, детали. Писатель не увлекается специальными выразительными средствами. Однако важную роль играет в его рассказах пейзаж, передающий душевное состояние героев или контрастирующий с ним.

6. Творчество Ю. Казакова важно для понимания современной прозы. Оно подготовило рассказы В.Шукшина, В. Белова, А.Солженицына. Однако этот автор занимает особое место в русской литературе: он не вписался ни в одно литературное направление своего времени.

Список использованной литературы

Художественная литература

1.Бунин И.А. Избранные рассказы – М.,1989.

2.Казаков Ю.П. Избранное: Рассказы; Северный дневник –М.,1985.

3.Платонов А.П. Никита –М.,1991

4.Толстой Л.Н. Акула. Рассказы –М., 1981

Специальная литература

6.Баевский В.С. История русской литературы ХХ века – М.,2003.

7.Васильев В.В. А.Платонов: очерк жизни и творчества. – М.,1990.

8.Кузьмичев И.С. Юрий Казаков: Набросок портрета – Л.,1986.

9.Нефедов В.В. Чудесный призрак: Бунин –художник –Минск, 1990.

10.Панков В.К. Время и книги. Проблемы и герои советской литературы –М.: Просвещение, 1974.

11.Чалмаев В.А. Дороги земные и пути небесные. Творческий путь Ю. Казакова // Литература в школе, №6, 1997.

12.Шубин Э. Современный русский рассказ: вопросы поэтики жанра – Л.,1992.

Л.Н. Толстой «Прыжок» Ю.П. Казаков «Тихое утро»

ОБЩЕЕ

Оба автора психологически обосновывают поступки героев

РАЗЛИЧНОЕ

Стиль изложения у Л. Толстого У Казакова большую значимость это стремительность действий, имеет пейзаж, а язык очень краткость, простота стиля эмоционален

А. Платонов «Никита» Ю. Казаков «Никишкины тайны»

ОБЩЕЕ

Объединяет этих писателей то, как мальчики видят окружающий мир.

РАЗЛИЧНОЕ

Не собственно-прямая речь Повествование ведется от третьего

И. Бунин «Цифры» Ю. Казаков «Свечечка»

ОБЩЕЕ

РАЗЛИЧНОЕ

Старт в науке

Учредителями Конкурса являются Международная ассоциация учёных, преподавателей и специалистов – Российская Академия Естествознания, редакция научного журнала «Международный школьный научный вестник», редакция журнала «Старт в науке».

Источник