Виктория токарева новые рассказы

Виктория Самойловна Токарева (20 ноября 1937, Ленинград) — русский прозаик и сценарист.Виктория Токарева (фамилия по мужу) родилась в Ленинграде в 1937 году в семье инженера. Любовь к литературе проявилась в 13 лет, когда её мать читала ей рассказ Чехова«Скрипка Ротшильда». Тем не менее, любовь к литературе не сразу перешла в желание стать писательницей: в девичестве Токарева решила изучать медицину. Но её заявление было отклонено, она решила получить музыкальное образование и четыре года училась по классу фортепиано сначала в Ленинградском музыкальном училище (окончила в 1958 году), а затем — в Ленинградской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова.

После замужества Виктория Токарева переехала в Москву. Работала в детской музыкальной школе учительницей пения и тогда же начала писать прозу, позже работала редактором на киностудии «Мосфильм».

В 1962 году Токарева по протекции поэта С. Михалкова поступила во Всесоюзный государственный институт кинематографии на сценарный факультет, который окончила в 1967 году.

На второй год обучения в институте Токарева опубликовала свой первый короткий рассказ «День без вранья» (издательство «Молодая Гвардия»).

В 1971 году её приняли в СП СССР.

Среди книг, написанных в наши дни, — «Хэппи энд» (1995), «Вместо меня» (1995) и «Лошади с крыльями» (1996), также она публикуется в журналах «Новый мир» и «Юность».

Герои Токаревой — обыкновенные люди с обыкновенными проблемами, хорошо знакомые читателю. Большинство её героев — женщины, именно поэтому в основном она считается женской писательницей. Творчество Виктории Самойловны может показаться моралистическим, отстаивающим общие ценности и взаимоотношения полов, именно по этой причине западные критики считают автора «феминисткой». Хотя писательница и пишет в основном в реалистичной манере, иногда она полностью погружается, как она говорит, в «фантастический реализм», вплетая магию в реальность.

[править]Отзывы критики

Творчество Виктории Токаревой часто сравнивается с А. П. Чеховым. Известный сценарист и сама признает, что произведения великого автора оказали на неё значительное влияние. Своим любимым современным российским писателем Токарева также считает Сергея Довлатова.

Разнообразны и отзывы критики. Некоторые российские критики считают Токареву просто еще одной женской писательницей, а зарубежные критики считают Викторию Самойловну неженской писательницей и не менее талантливой, чем другие российские писательницы, среди которых Людмила Улицкая, Татьяна Толстая и Людмила Петрушевская.

Тем не менее, на западе имеется лишь небольшой критический очерк в отношении творчества Токаревой, но она очень часто упоминается в работах Елены Госкило (Helena Goscilo) о российских женщинах писательницах-феминистках, а также Ричардом Чаплом (Richard Chapple).

[править]Киноработы

Токарева начала работать с различными советскими кинорежиссёрами с конца 1960 года. Сегодня на счету Виктории Самойловны 14 сценариев, многие из которых — адаптации её рассказов или книг, среди них — «Сто грамм для храбрости» (1976), «Перед экзаменом» (1977), «Талисман» (1983). Три фильма — «Джентльмены удачи» (1971, сценарий совместно с Георгием Данелия), «Мимино» (1977, сценарий совместно с Ревазом Габриадзе и Георгием Данелия) и «Шла собака по роялю» (1978) — были чрезвычайно успешными, в особенности «Мимино», который получил Государственную премию 1978 года и золотую медаль на Московском международном кинофестивале в 1977 году.

[править]Сегодня

Сегодня Виктория Самойловна Токарева живет и продолжает работать в Москве. Её работы переведены на английский и немецкий языки и доступны в нескольких сборниках, среди которых «Талисман и другие рассказы» Виктории Токаревой; автор перевода на английский язык — Росамунд Бартлетт (Rosamund Bartlett), а на немецкий — Моника Танцшнер (Monika Tantzschner).

Виктория Токарева — книги автора. Страница 1

Текст: ГодЛитературы.РФ

К юбилею Виктории Токаревой в издательстве «Азбука» выходит ее новый сборник «Внутренний голос» — девять рассказов о людях, их страстях и чувствах, пронизанных иронией и ностальгией. С разрешения издательства публикуем отрывок из рассказа «Мир против нас».

«Внутренний голос» Виктория Токарева

• Издательство «Азбука», 2022 г.: 18+

Рассказ «Мир против нас»

Однажды в моем доме раздался звонок, и молодой голос спросил:

— Могу я услышать Викторию Токареву?

— А вы кто? — поинтересовалась я.

— Никто.

— А имя у вас есть?

— Есть. Меня зовут Ким.

— Вы китаец?

— Нет. Почему вы так решили?

— Имя китайское. Они там все Кимы.

— Ким — это Коммунистический интернационал молодежи. Папа придумал.

— Понятно, — сказала я. — Что вы хотите?

— Я хочу с вами познакомиться.

— А сколько вам лет?

— Двадцать четыре.

— А зачем нам знакомиться?

Я действительно не понимаю: что общего удвадцатичетырехлетнего юноши с пятидесятилетней теткой?

— Вы — мой кумир.

— От кумиров лучше держаться подальше, — посоветовала я. — Вблизи они очень сильно проигрывают.

— Мне не просто было позвонить вам. Не отказывайтесь, пожалуйста.

— А где вы живете? В Москве?

— Нет. Я живу в Челябинске.

— А чем вы занимаетесь?

— Я пишу.

Так и знала. Начинающий писатель. Меня часто разыскивают начинающие писатели и приносят свои книги на рецензии.

Это плохая идея. Мне последнее время ничего не нравится. Талант — редкость. А засорять мозги отходами не хочется. Да и вредно. Это примерно то же самое, как есть просроченную колбасу. Потом тошнит и хочется блевать. А главное, не знаешь, что сказать. Обижать не хочется, а врать неприятно. Короче, лучше не принимать рукопись. Отказываться надо сразу — коротко и решительно. Не морочить человеку голову и не вселять пустые надежды. И еще я боюсь ошибиться: скажу «плохо», а это совсем не плохо, и получится, что я ударила человека по рукам.

— Я не буду читать вашу рукопись, — сказала я.

— Почему? — оторопел Ким.

— Я сейчас занята своей работой и не хочу отвлекаться.

— Я готов ждать сколько угодно.

— Зачем вам чужое мнение? Вы же все равно не перестанете писать.

— Не перестану.

— Писателю никто не нужен.

Ким молчал. Молчание было трагическим и одновременно вымогательским. Ким надеялся, что я передумаю. Эти начинающие наглые, как цыгане.

— Всего хорошего, — пожелала я и положила трубку.

Я вспоминаю свое начало. Мне помогали. Юрий Нагибин сказал: «Пишут все, а она писатель» — и налил мне стакан водки, а я его выпила. Притом что до этого никогда не пила, тем более стаканами. Я уже где-то это рассказывала, но что же делать? Из песни слова не выкинешь.

Я помню этот день. Зима. Подмосковье. Мне двадцать шесть лет, вверху — заснеженные кроны деревьев, а внизу — снежная укатанная дорога с желтым следом навоза. Тогда еще по дорогам ходили лошади.

Когда меня спрашивают: «Какой у тебя был самый счастливый день?» — я вспоминаю этот. Еще бы…

Нагибин написал предисловие к моей первой книге. Предисловие лучше, чем вся книга.

Меня поддержал Константин Симонов, назвал мой рассказ «мастерский». Он позвонил мне в девять часов утра. Я помню это утро. Его голос.

Короче, мне помогали. Значит, и я должна помогать. Но, может быть, моя помощь заключается именно в отказе. Не вмешиваться.

Короче, я Кима отшила, но он оказался настойчив.

Через месяц опять раздался звонок.

— Вы звоните из Челябинска? — спросила я.

— Нет, я в Москве. Я приехал на один день.

— Зачем?

— Посмотреть спектакль в «Современнике».

— И всё?

— И всё.

— А где вы остановились?

— Нигде.

Я поняла: Ким приехал утром и будет весь день ходить по городу, присаживаться на лавочки, ждать начала спектакля. А ночью — поезд до Челябинска.

— А что вы едите? — поинтересовалась я.

— Булочки, баранки.

Значит, заходит в булочную и покупает хлебобулочные изделия. На обед в кафе денег нет.

Неужели существуют такие духовные молодые люди? Ради того, чтобы посмотреть спектакль, едут за тридевять земель, где их никто не ждет и негде голову приклонить.

— «Современник» — это хороший театр, — говорю я, чтобы что-то сказать.

Наверное, он хочет ко мне приехать. Было бы правильно пригласить его и хотя бы накормить. Но ехать ко мне — далеко. Он не успеет на спектакль.

— А зачем вам этот спектакль?

— Для кругозора.

Такие жертвы для кругозора, но, наверное, молодость тем и отличается от зрелости и перезрелости. Перезрелость не любит жертвоприношений. А старость просто отвергает всякие жертвы.

— Желаю вам удачного просмотра, — говорю я и кладу трубку.

Мне хочется отделаться от Кима, от чувства вины, которое он во мне пробуждает. «Позвонит и перестанет», — думаю я, но ошибаюсь.

Ким снова звонит через какое-то время, и это продолжается целый год, до тех пор, пока я не сдаюсь.

— Ладно, — говорю я. — Приезжайте.

И диктую адрес. Я указываю ему время и место. Время — одиннадцать часов утра. Раньше придет, раньше уйдет.

Ким появляется в пятнадцать часов. То есть опаздывает на четыре часа.

Я ничего не понимаю. То пробивался целый год, а теперь не в состоянии явиться вовремя. Опаздывает на полдня. Что бы это значило? А значило то, что он перепутал дорогу. Сойдя с автобуса, надо было идти перпендикулярно шоссе, а он пошел параллельно. И дошел почти до города Подольска. Тем временем небо затянуло фиолетовыми тучами и грянул дождь. Это был не просто дождь, а водопад, как будто на небе открыли все шлюзы.

Водопад долго не продолжается, но успевает вымочить до нитки.

Ким осознал свою ошибку и двинулся в обратную дорогу.

В пятнадцать часов он предстал передо мной — босой, как божий странник, держа в обеих руках свои кроссовки.

Я поняла, что это Ким. Больше некому. Он виновато улыбался — молодой, хорошего роста, очень красивый. Буквально красавец прибалтийского типа. Его рубаха прилипла к телу, выступали рельефные мышцы. Ким просто просился на обложку модного журнала.

Я моментально простила ему опоздание — не из-за красоты, а из-за выражения лица. Такого лица не могло быть у плохого, хитрого человека. На меня смотрела сама чистота и ясность. «Юности честное зерцало».

Ким объяснил мне свою географическую ошибку. Далее я усадила его обедать.

У меня в гостях была дочь, близкая Киму по возрасту. Мы сидели втроем, беседовали.

Ким признался, что хочет переехать в Москву. Челябинск — город хороший, но все равно провинция. Основная культура варится в Москве. Ким хочет пробовать себя в литературе.

— А какое у вас образование? — спросила дочь.

— Юридическое. Я окончил юрфак.

— Это хорошая работа, — предположила я.

— Сидеть в юридической консультации и подыхать от скуки. Я не переношу скуки.

— Кучерена и Резник — богатые люди, — напомнила я.

— Им уже по шестьдесят. Мне надо пахать сорок лет, чтобы стать Кучереной.

— А как вы собираетесь зарабатывать? — спросила дочь.

— Писать книги.

— Их никто не купит, потому что вы не раскручены, вас никто не знает.

— Но Токареву покупают. А она тоже когда-то начинала.

— Тогда было другое время. Советский Союз. Оттепель. Социализм. А сейчас… Сейчас капитальный криминализм, никто никому не нужен.

Ким промолчал. Я поняла: он собирается выбиться с моей помощью. Я должна протянуть ему руку и втащить на Олимп.

— Нужен талант, — сказала я. — Праздник, который всегда с тобой.

— Я в себя верю, — спокойно сказал Ким.

— Это правильно, — поддержала дочь. — Только так можно переплыть океан. Иначе утонешь.

— У вас есть семья? — спросила дочь.

— Отец и мама.

— А жена и дети?

— Нет.

— Это хорошо. Не надо ни за кого отвечать. Не надо халтурить и заниматься всякой подёнкой. Можно делать то, что нравится.

— В крайнем случае можно писать сериалы, — подсказала дочь.

Я обратила внимание, что сериалы пишет целая команда. Человек по пять. Фамилии никто не запоминает и даже не прочитывает. Братская могила, но можно как-то прожить. От голода не помрешь.

Мы еще посидели какое-то время. Через два часа Ким попрощался.

Я люблю, когда гость не засиживается.

У Кима внутренний такт, чувствовалось, что он из хорошей семьи.

Ким удалился, держа мокрые кроссовки в опущенных руках.

Дочь долго смотрела ему в спину, потом сказала:

— Его здесь в Москве обманут и кинут. Мне его очень жаль.

— Почему обязательно кинут? — спросила я.

— Современные продюсеры видят, кого можно обмануть, а кого нельзя. Его можно. За ним никто не стоит.

Я вспомнила виноватую улыбку Кима и расстроилась. Приедет из Челябинска и пойдет по кругам ада. Хорошо, если не сломается. Жизнь груба, а Создатель равнодушен.

Через год Ким переехал в Москву. Отец дал ему деньги на квартиру. У отца была своя конфетная фабрика. Похоже, что деньги у него водились.

На деньги, выделенные папашей, Ким подобрал две квартиры: двухкомнатную в спальном районе и однокомнатную в тихом центре возле парка.

Ким звонил мне и советовался. Я предпочитала двухкомнатную. Всё-таки спальное место должно быть скрыто от глаз. Две комнаты — минимум для молодого человека. Но Ким колебался. Район, в котором находилась двушка, заставлял забыть о Москве. Казалось, что ты живешь где-то в Казахстане, в городе Шевченко.

Однокомнатная квартира была угловой и напоминала корабль, плывущий в облаках. Рядом, через дорогу — парк. В парке можно гулять и дышать свежим воздухом и одновременно обдумывать свои замыслы. Город и загород одновременно.

Ким выбрал однушку. Единственное, что его смущало, — детский сад напротив. Прежние хозяева квартиры успокоили: детский сад для глухонемых детей. Дети не слышат и не говорят, а значит — не орут.

Ким поверил, но быстро понял, что его ввели в заблуждение. Попросту надули. Глухонемые дети орали пронзительно, как дельфины. Они не слышали друг друга и, возможно, не слышали себя, но энергия выплескивалась из них, как волны во время шторма, и все это начиналось в девять утра.

Помимо крика, и даже больше чем крик, Кима мучила калитка в железной ограде, ведущая в детский сад. Калитка хлопала железо о железо. И этот ритмичный стук сводил с ума. Заставлял ждать следующего хлопка. Б-бах! Второй б-бах! И так в течение всего утра.

Ким затыкал уши, но крики и бахи прорезали барабанные перепонки и затекали в мозги. И ничего нельзя было сделать. Ким ходил к директору детского сада. Это была женщина. Она выслушивала и ждала денег от Кима, но Ким про деньги не догадывался, а бесплатно ничего не делается.

Ким купил в хозяйственном магазине резиновую прокладку и наклеил её в место соприкосновения калитки и ограды, но клей не держал.

Все кончилось тем, что Ким поднимался в восемь утра и уходил в парк.

В парке было безлюдно — ни криков, ни стуков, и это умиротворяло.

Единственное, хотелось спать. Ким садился на лавку и дремал, как старик.

Тем не менее он обживался на новом месте. Наводил уют. Купил массивную дверь, обтянутую шершавой коричневой кожей, прошитой золотыми кнопками. Самая достойная дверь на лестничной площадке. Но и здесь, на площадке, не все было безупречно.

Рядом с Кимом жила девушка Рита, низкой социальной ответственности, как сейчас говорят. А попросту — проститутка. Она хотела поближе познакомиться с Кимом, но Ким ее сторонился. Боялся инфекции.

Внешне Рита неплохая и, если бы смыть с нее чрезмерную косметику, была бы даже милая. Но у нее был свой вкус, не совпадающий со вкусом большинства. К Рите каждый день ходили гости. Они пили, вопили, а потом выходили на площадку и дрались. Слышался звон разбиваемых бутылок. Ким догадывался, что делали «розочку». Разбитая пополам бутылка имеет неровные острые края, в уголовном мире называется «розочка». Попадет такая «розочка» в лицо, и можно остаться без глаз.

Киму хотелось выйти на лестницу и сделать замечание, но он боялся, что естественно. Утром один изнуряющий шум, вечером другой — опасный и криминальный. Ким не мог смириться и чего-то ждал. И дождался. На лестнице стало тихо. По вечерам — тишина.

Ким решил, что Рита уехала. Стояло лето. Рита могла уехать к морю, в Сочи, например, или в Турцию. Лето — промысловый период. Темпераментные турки любят русских женщин с низкой социальной ответственностью. Можно хорошо заработать.

Ким понимал, что Ритин отпуск когда-нибудь кончится и все вернется на круги своя. Но тишина длилась и продолжалась почти все лето.

В один прекрасный день выяснилось, что Рита умерла и лежит в своей квартире мертвая и совершенно одинокая. Набежали Ритины родственники. Они пребывали в прекрасном настроении, весело ломали дверь, а потом два мужика вынесли Риту в крепкой простыне, ухватив с двух сторон. Поклажа покачивалась, как гамак, и слегка текла. Простынь быстро промокла, стала темной.

<…>