Рассказы про походы в тайгу

­ 

Яркая, золотая осень пришла в тайгу
неожиданно…
Казалось, что ещё несколько дней назад, всё
вокруг было по летнему зелёным, но неделя неизбежных как судьба осенних дождливых
и пасмурных дней, сменилась поздней осенью и мрачным предчувствием зимы — по
небу, с утра до вечера, плыли толстые ватные тучи с округлыми серыми боками…
Дождь принимался моросить по несколько раз на
дню, напитывая влагой и без того грязную землю.
В лесу тоже было невесело, — с деревьев капало
и даже идя по тропинке, уже через несколько минут, охотник становился мокрым…
Но вот,
за одну ночь, сильный ветер с севера разогнал эту дождливую муть и на синем,
теперь уже высоком и прозрачном небе, появилось золотое солнце обсушившее землю
за один день. Следующей ночью на небе высыпали яркие звёзды и заметно
похолодало.
Зато утром солнце встало очень рано и по
низинам, разогретый солнцем иней, превратился в мелкие капельки воды, повисшие
на стеблях травы и ветках кустарников, сверкая под яркими лучами словно мириады
драгоценных камней, рассыпанных неизвестным, щедрым ювелиром-альтруистом.
Днём температура поднялась до десяти –
пятнадцати градусов тепла и порывистый ветерок, доносил до самых городских
окраин запахи увядающей травы и палой листвы, побитой ночными заморозками…

За неделю такой замечательной погоды, всё
вокруг поменяло цвет – уставшая за лето зелень превратилась в золото, на фоне
которого, всплески красного и коричневого на стройных осинках, воспринимались
сочными мазками, искусно нанесёнными на природный холст. Листья таких деревьев,
при малейшем дуновение ветра встревоженно трепетали и казалось, что они в
истерике ожидают страшные, короткие, холодные дни начала зимы…

… В такую погоду, я не могу усидеть дома и
собравшись с духом, отложив все свои дела, отправился в пригородную тайгу послушать
изюбринный рёв и если повезёт, то может быть увидеть и гонного быка.
И наконец решился бросить всё и уехать, хотя
бы на несколько дней в «пампасы», в тайгу, насладиться свободой и общением с
манящей и загадочно — таинственной природой…

… Всё жаркое, комариное лето, мечтал я об
этом времени простора, одиночества и покоя, разлитого осенью в природе. Но вот долгожданная
осень пришла и как всегда, десятки неотложных дел навалились, не давая времени
подумать и осмыслить «зачем и почему» — я всё последнее время был занят с утра
до вечера никчёмной суетой!
Наконец, не выдержав, я сказал себе «хватит» и
стал строить планы, рассматривать карты и искать сотоварищей для этого
путешествия.
… Однако и в этот раз, я был один в этом
пространстве возможностей (пойти пешком, поплыть на моторной лодке или поехать
на машине) и это тоже немного напрягало. Созвонившись с несколькими приятелями
выяснил, что им некогда или домашние не отпускают, и наконец решился
путешествовать в одиночку, чего я не особенно люблю делать в нормальной
обстановке.
Однако ждать пока приятели освободятся от
бесконечных хлопот тоже неразумно — такая замечательная осенняя погода могла
смениться новыми дождями, за которыми совсем уж некстати могут упасть первые
снега, превращающие поход в лес, в преодоление мокрой и грязной полосы
препятствий!

Наконец,
позади остался город с суетой центральных торговых улиц, потом и пригороды –
спальные районы, куда вся человеческая масса после скучной работы собирается
каждый день ужиная, выпивая пиво или водку, «отдыхая» перед экранами
телевизора, который каждый вечер в анонсах обещает интереснейшие фильмы и
криминальные новости, от просмотра которых привычно болит голова и множится разочарование бессмыслицы
такой жизни, день за днём приближающая нас к печальному концу, или того не
лучше – к старости…

– Всей
работы не переделаешь, — ворчал я вслух, выворачивая на своём японском микроавтобусе
на загородное грунтовое шоссе, чуть выровненное грейдером по обочинам и
подсохшее за последнюю неделю.
Нельзя сказать, что проезжая часть была
особенно ровной, однако глубоких рытвин и колдобин не замечалось и потому,
машины могли на приличной скорости двигаться в обе стороны…
Я помню годы, когда здесь можно было проехать
только на тракторе — правда это было уже слишком давно. Вспоминая те
романтические времена, когда на обочине можно было увидеть лису, зайца, а то и
косулю, мы с машиной постепенно приближались к цели.
Дорога между тем то поднималась чуть в горку,
то заворачивала куда-то в сторону, делилась, на две, становясь всё уже и
неухоженней — постепенно мы въезжали в реальную тайгу…
А я уже забыл о всех своих делах, и в мечтах
путешествовал по самым лучшим окрестным урочищам, надеясь, что такая погода
простоит ещё некоторое время…

… Ну а в окружающей меня дикой природе,
стояло очередное «бабье лето» и невидимые паутинки по утрам, на сонцевосходе, неслышно
летали в прозрачно – хрустальном воздухе, горьковатом от запаха опавших осиновых
листьев.
В это время, звери в дикой природе тоже
радуются солнцу и последним дням тепла, жируют и отъедаются на тёплых южных
взгорках и склонах таёжной глухомани, готовясь к короткой и яркой осени, а
потом, к длинной зиме, наполненной морозами и судорожными поисками пропитания.
В эти чудные дни, у оленей — изюбрей начался
гон и обезумевшие от страстной похоти олени – быки с толстыми острыми рогами, бегали
по тайге «настраивая» в очередной раз свой голос, издающий мелодичный и
яростный рёв – стон, извещающий соперников о готовности сражаться за маток и
вызывающий в этих матках ответное чувство тревоги, беспокойства и сладостного
ожидания!

… Молодая оленуха-матка с телёнком,
последние дни держалась вместе с остальными матками в вершине таёжной речки —
они паслась на гривке, разделяющей притоки речки Половинной, — скромные по
размерам, болотистые ручьи, которые соединившись в едином стремлении вниз, к
громадному озеру – морю Байкалу, превращались в быстрый и глубокий поток.
По ночам уже было прохладно и кроткий летний
мех, благодаря однотонной шоколадного цвета подпуши быстро рос, сохраняя тепло
выносливому телу, даже в минусовые температуры, делая силуэты зверей мягкими и
округлыми…
Телёнок — бычок за лето вырос в половину
материнского роста, потерял детскую пятнистую окраску и всё больше становился
похож на своего отца, доминантного быка – красавца, живущего в этих краях уже
более десяти лет.
Растущий на глазах сопровождающих его телок, с
каждым днём, он становился всё самостоятельней и на кормёжке, иногда уходил от
матери на приличное расстояние.
Но стоило ему испугаться взлетевшего из густой
высокой травы угольно — черного глухаря или перестать слышать лёгкое
потрескивание сухих веточек под острыми копытами матки – оленухи, как он
приходил в возбуждение и сложив тонкие губы трубочкой, начинал коротко
свистеть, призывая мамашу откликнуться и воссоединится с ним…

На зорях, в окрестной тайге пока редко, словно
пробуя силу и красоту голосов, перекликались входящие в пору брачного оживления
раздражённые олени – быки, нагулявшие за лето силу и крупные мышцы.
Их жизненная энергия требовала выхода и пока,
готовясь к яростным боям, воплощалась в раздражённых от долгого ожидания, тонко
– пронзительных сольных руладах-песнях, с коротким гневным рявканьем в конце.
Олени, действительно похожие на яростных быков в корриде, почти перестали
кормится, часто пили воду и ночами, пытаясь охладиться купались в холодных,
грязных лужах.
Внутри этих мощных зверей разливался
неостановимый пожар похоти, заглушавший обычную осторожность и заставлявший их
безостановочно двигаться, нюхать воздух и облизывать длинным розовым языком зубастую
пасть, пересыхающую от этого внутреннего жара. Гривастые шеи оленей — самцов
раздулись от мучительного сладострастия, низ живота от сексуального возбуждения
судорожно дёргался, иногда самопроизвольно выпуская на свободу орудие
деторождения похожего на длинную морковку…
Любой треск или стук по дереву, приводил их в
сильное волнение и они, во весь опор неслись навстречу воображаемой опасности,
а не обнаружив соперника, разочарованно начинали бодать ветки упавших деревьев
или подцеплять на рога, клочья вырванной с корнем травы…

… Проехав по грунтовой дороге до последнего
садоводства, настроившего свои домики на берегу ручья впадающего в речку Олу, я
остановился перед дощатыми воротами, запертыми на длинную металлическую цепь и вылез
из машины. Вдохнув прохладный воздух, наполненный ароматами палой листвы и свиного
багульника, глянув на опускающееся к горизонту золотое, уже нежаркое солнце я заторопился,
размотал цепь, открыл ворота, загнал машину внутрь изгороди и сдав задом,
поставил микроавтобус на недавно убранное картофельное поле.
Потом выложив все охотничьи принадлежности на
траву, прошёл к избушке сторожа — знакомого пожилого военного- отставника и
постучал в двери, мало надеясь кого-либо застать. Обычно, сторож только
заслышав гул мотора выходил на крыльцо и громко здороваясь, приглашал в
гости…
В домике никого не было и не мешкая, я
переоделся в лесную одежку, собрал ружьё, подвесил на пояс патронташ с
патронами и повздыхав, посматривая на яркое солнце повисшее над вершинами сосен
стоящих за дорогой, закинул за плечи рамочный рюкзак, как всегда в начале
похода плотно упакованный, и тронулся быстрым шагом в сторону недалёкой речки,
с спокойным любопытством поглядывая по сторонам…

Дорога, по которой я шёл, по дуге заворачивала
направо, на юг и всё время шла по берегам широких болот, посреди которых
невидимой лентой чистой и холодной воды текли таёжные речки, впадая в более
крупные реки.
Некогда здесь были колхозные покосы и потому,
густой лес часто прерывался уютными полянами с невысокой травой и замечательным
видом на окружающую тайгу.
Я шёл не спеша, прислушиваясь, принюхиваясь и
вглядываясь в окружающие просторы, изредка останавливаясь чтобы разглядеть в
бинокль подозрительные, похожие на оленей или глухарей заросли кустов или
выворотни, торчащие на дальней стороне болота.
Солнце незаметно село за лесистый горизонт, но
перед тем как исчезнуть, окрасило молодые сосняки на противоположном берегу
речного болота в необычные, розово- коричневые цвета. Каждый раз видя такую красоту,
я жалел, что не художник и даже не фотограф, который мог бы увековечить эти
замечательные природные пейзажи, открывающиеся подчас в таёжной глухомани.

Тайга распахивала передо мной свои необъятные
просторы — таинственные дебри, заманивая далеко в глубь лесов, обещая чудесные
встречи, волнующие переживания от увиденного, услышанного и перечувствованного…

Как всегда в начале похода, воображение
устремлялось в неведомое будущее — за каждым поворотом дороги чудилось
появление или оленей или кабанов, чьих следов — маленьких и больших, старых и
совсем свежих — на дороге было множество.
Я замедлил шаги и как всегда в первый вечер в
лесу, стал внимателен и осторожен, ожидая встречи даже с медведем, который
раньше, лет пятнадцать назад, жил в окрестных речных долинах и его следы
встречались здесь постоянно…

… И конечно, я вспомнил, как однажды, здесь,
уже по первому снегу, переваливая заросшую смешанным лесом высокую гриву,
пересёк следы медведицы с двумя медвежатами.
…Тогда, я, взволнованный неожиданной
встречей, зарядив двустволку пулей и картечью, пошёл по этому петляющему следу ожидая,
что вот-вот увижу, или далёкие силуэты медведей, или даже тёмное отверстие
берлоги, в которую эти медведи спрятались — в такие моменты, фантазия
разыгрывается без меры и рисуют самые острые приключенческие сюжеты…
Тогда, в течении нескольких напряжённых часов
я шёл по этим следам обходя подозрительные места и осматривая окружающие
холмистые пейзажи в бинокль.
Однако спустившись по пологому склону
заросшему молодым осинником и ольховником, в речную долину, где снег лежал только
местами, я потерял след.
Покрутившись на грязной дороге и не решившись
лезть в большое и мокрое болото, я со вздохами разочарования вынужден был повернуть
в сторону ближайшего зимовья – короткий осенний день заканчивался и был риск,
заблудившись в темноте ночевать у костра…
К тому
же, по предыдущему опыту хождения в этих местах я знал, что могу встретить
кабана секача, который совершенно не боится человека, а при случае может и
напасть на охотника – одиночку.
Уже
шагая в обратную сторону я подумал, что наверняка, медведица вела медвежат к
берлоге, которая видимо была где – то в этом районе. Я мог вернуться сюда уже
по настоящему снегу и попробовать найти берлогу, но как всегда в начале зимы,
установилась такая хмурая и морозная погода, что не только
в лес, но и на улицу выходить не хотелось. Так я и не собрался в тот год, обследовать
эти места…
Уже зимой, кто-то из знакомых рассказывал мне,
что деревенские охотники нашли неподалёку от этих мест берлогу другого, крупного медведя
– самца и подняв его, стреляли из двух винтовок раз десять, пока он не упал
изрешечённый пулями…

…В этот раз я шёл не торопясь и вспоминая
тот осенне-зимний поход, часто останавливался прислушиваясь и оглядываясь и
потому опоздал – вышел к переходу через широкое болото, к разбитой тракторами
гати, уже в полной темноте. Здесь, мои тревожные предчувствия меня не
обманули…
Серпик луны, поднялся над горизонтом, но тут
же исчез, заслонённый склоном крутого, заросшего сосняком, холма. Наступила
осенняя ночь, хотя и со звездами на небе, но как-то по особому тёмная и
непроглядная…
Я шёл
тихо, то и дело останавливаясь и до шума в ушах прислушивался к обступившей меня
своими тёмными чащами таинственной тайге.
Достав из кармана рюкзака фонарик, включил его
и понял, что батарейки сели и серый полукруг слабо мерцающего света, немного освещал
дорогу, но не далее двух — трёх метров впереди.
Чертыхнувшись и отругав себя за привычное
разгильдяйство, я выключил бесполезный фонарь, и пошёл вперёд, угадывая
направление, по чуть видному просвету дороги, петляющей среди густого леса…
Не дойдя сотню метров до спуска к болоту, которое
я помнил достаточно хорошо, в последний раз остановился и от неожиданности
вздрогнул и замер, судорожно сжимая в руках бесполезное в такой темноте ружьё —
впереди, как только я остановился, что-то живое большое и тяжелое зашуршало
жесткой болотной травой и первобытный страх, горячей волной обдал моё тело и
казалось, волосы на голове зашевелились от невольного ужаса…

За стволом берёзы, как казалось не далее
десяти метров, вдруг отчётливо и громко начал продувать ноздри крупный кабан. Я
внутренне сжался и замер, надеясь разглядеть что-нибудь в тревожной темноте, однако
ночь стояла непроглядная и кабан, судя по всему совсем не испугался человека и
продолжал угрожающе «продувать» ноздри, а потом вдруг коротко зарычал —
захрипел. Именно зарычал, а не захрюкал и получилось нечто среднее между
медвежьим рыком и храпом лося или рассерженного оленя — быка.
Я застыл приготовившись к самому плохому, представляя
себе последствия нападения двухсоткилограммового секача, с острыми как ножи
клыками.
Моё дыхание участилось с шумом выходя из груди
и я, еле сдерживал в теле крупную нервную дрожь…
Через некоторое время, напряжённо вглядываясь
в темноту, но ничего не видя далее трёх метров, всё-таки рискнул включить фонарик,
держа ружьё в напрягшейся правой руке… Круг мутного света терялся в нескольких
шагах впереди и я вновь ничего не увидел…

…Мы долго стояли слушая и всматриваясь друг
в друга – человек с бесполезным в такой ситуации ружьём и кабан – секач,
решающий, что же ему делать с этим незнакомцем, вторгшимся на его территорию…
Время тянулось бесконечно и мир тайги вокруг
перестал существовать — все чувства сосредоточились на той точке пространства,
где находился секач…
Наконец, кабан шурша в движении травой, стал
заходить за дерево и тут, я услышал неподалёку движение второго зверя, который
тоже совсем не думал убегать…
«Вот
попал, так попал! – мелькала в голове. – И главное, что в такой тьме, моё ружьё
совершенно бесполезно!»
Я не мог стрелять на звук боясь заранить и
разозлить зверя, однако и кабаны не собирались убегать и потому, в начале шагая
медленно и прислушиваясь к затихающему по временам шуршанию травы под кабанами,
я стал отступать, определяя по слабым звукам, что они не торопясь уходят в
сторону открытого пространства. Преследовать их я не мог, потому что сразу за
обочиной дороги начиналось непроходимое, заросшее травой и высокими кочками
широкое и мокрое болото.

… Размышляя над тем, что ночью звери совсем
не боятся человека, осторожно подсвечивая фонариком под ноги, по знакомой
грязной и разбитой тяжёлыми машинами и тракторами гати, я перешёл через широкую
болотину и совсем уже хотел, свернув с дороги, пойти к зимовью, притулившемуся
под сосновым взлобком на краю болота…
Но тут, тоже недалеко впереди, я услышал
знакомое шуршание и понял, что это та же парочка кабанов, перейдя параллельно
мне заросшую и залитую водой долину, преспокойно кормится в виду зимовья, чавкая
и иногда останавливаясь и спокойно слушая мои робкие шаги…

В сторону зимовья вела тропка, которая за
лето, заросла высокой травой и я просто побоялся лезть к домику напролом, потому
что мог запутаться в высокой траве, упасть и кабаны, приняв меня «не за того»,
могли на меня набросится. В темноте я ничем не мог им ответить, несмотря на то,
что в руках у меня, по-прежнему было ружьё заряженное пулей и картечью…
Иногда, даже на вооружённого охотника от
страха, нападает какой – то столбняк, который мешает действовать адекватно. Вот
и в этот раз, ничто не мешало мне, разрядить ружьё в сторону шуршащих при ходьбе
кабанов, но я об этом уже даже не подумал!

Пришлось отказаться от тёплого и удобного
зимовья и продолжить путь по дороге, в поисках места подходящего для ночлега…

Я решил провести ночь у костра и заодно,
послушать ночную жизнь находясь вне в домика, на открытом пространстве, надеясь
услышать ночной рёв изюбрей, а утром уже знать куда мне идти охотится. Такими
мыслями и утешал себя, шагая по тёмной дороге и напряжённо вслушиваясь в
окружающую меня тайгу…
Остановился только зайдя за очередной поворот,
обходящей небольшой распадок, заканчивающийся болотцем. Тут был маленький мостик
через ручей, в котором можно было набрать чистой воды для ночного чая…
Страх опасной встречи, постепенно прошёл, я
смог расслабиться, вспоминая что с кабанами встречался ночью уже несколько раз
и каждый раз, они совсем не боялись меня…

… Однажды, в окрестностях небольшой речки
Каи, в такое же время года, тоже вечером, в темноте, встретился мне кабан и он,
как и этот, отбежал чуть в сторону от дороги, остановился и гневно стал
продувать воздух носом!
Со мной была молодая собака Жучок, который
насторожился, испуганно таращился в темноту, но от меня не отходил ни на шаг.
По звуку, я определил, что это был большой секач и стрелять не стал, боясь или
промазать, или заранить зверя.
Через время кабан неслышно отступил, — я понял это по поведению собаки, однако вдруг,
из темноты, с другой стороны дороги раздался человеческий голос: — Кто там!?
И я громко ответил…
Когда мы встретились на тёмной дороге, голос
моего собеседника — деревенского охотника возвращающегося из зимовья домой — ещё
немного дрожал от пережитого страха.
«Он, наверное, собирался стрелять на звук и
вполне мог меня нечаянно убить или ранить — подумал я чуть позже. – Видимо от
этой, пережитой возможности убить человека и дрожал его голос…»

… Мои страхи в этом походе тоже закончились
— остановившись на полянке, где было чуть посветлей, послушал заснувшую тайгу и
не отметив ничего стоящего, я решил проверить голос и узнать, как после
большого перерыва и отсутствия практики смогу подражать «песне» гонного оленя – раньше я делал это профессионально и гонные
быки бежали на мой голос со всей округи!
Я попробовал реветь, как казалось совершенно
фальшиво, и совершенно неожиданно, с гривки напротив, довольно далеко от места
где я стоял, отозвался гонный бык.
«Ага – думал я вслушиваясь. – Бык здесь,
неподалёку и можно на утренней зорьке, попробовать подманить его и стрелять! Но
для этого, надо здесь заночевать чтобы утром, ещё в темноте, попробовать манить
зверя взволнованного моим неловким рёвом.
После этой переклички, я ещё долго стоял на
дороге и решал, что делать дальше, а потом, зайдя в болотинку, под мостиком
через проточный ручеёк набрал в котелок воды, поднялся с ним чуть в гору от
дороги и там, разведя костёр, вскипятил чай, поел и одевшись потеплее в вещи
которые были в рюкзаке, прилёг и задремал, чутко прослушивая ночную тишину…
Часа в два ночи, проснулся от какого-то
подозрительного звука, и уже не мог заснуть, то ли от холода, пробирающего до
костей, то ли от тревожащих воспоминаний…

На рассвете, зевая, попил вчерашнего чаю,
перекусил без аппетита бутербродами, собрал свои вещи в рюкзак и залив костёр
остатками чая, вышел на дорогу и только остановился, как из соседнего распадка
раздался рёв близкого оленя, который наверное услышал шуршание и моим шаги и приняв
за крадущегося соперника показал, что он здесь и готов сражаться!
Быстро
скинув рюкзак на дорогу, почему то пригнувшись и напряжённо вглядываясь в
склон, я осторожно пошёл в направлении услышанного рева.
От неожиданного испуга я вспотел, руки дрожали
и сонливость прошла – весь я превратился в насторожённого зверя – в человеке в
такие минуты просыпаются древние инстинкты!
Пройдя по дороге метров двести я остановился и
выглядывая из-за придорожных кустов, справа на склоне увидел небольшую поляну
заросшую высокой сухой травой, а посередине, крупного быка –рогача глядящего в
мою сторону!
Я замер, а олень несколько раз ударил копытом
по земле, мотнул большими рогами и зацепив пучок травы, поднял целый сноп над
головой, а потом, ещё раз мотнув головой сбросил траву на землю, вытянул шею и
вдруг заревел начиная тонко, потом перешёл в басы и закончивая песню, ещё
несколько раз рявкнул, выдыхая остатки воздуха!
Вида это чудо я обомлел и про себя повторял:
«Вот это зверюга! А после этого говорят, что олени боятся человека!»

Постояв ещё некоторое время, разглядывая
происходящее на склоне, я постепенно успокаился. Вспомнив что я на охоте а не в
театре, как можно осторожнее, медленно поднял ружьё, прицелился и выстрелил.
Выстрел громовым эхом нарушил предутреннюю тишину, а зверь, словно проглотив
пулю вздрогнул, потом подпрыгнул и тут же упал в высокую сухую траву.
Ещё не веря в удачу я взволновался, дрожащими
руками перезарядил ствол пулей и осторожно стал подниматься по склону к
упавшему оленю. Подходя ближе, вначале я увидел торчащий из травы рог с многими
отростками, потом придвинувшись ещё, различил самого оленя, неподвижно лежащего
в густой траве – и только тут понял, что добыл замечательный экземпляр
трофейного оленя!!!
Подождав
ещё немного, видя, что зверь не шевелится, подошёл вплотную к зверю и кончиком
сапога потрогал его бок — тело ещё тёплое, откликнулось на моё касание, чуть
сдвинувшись с места под горку…
Оглядевшись, я только тогда понял, что солнце
уже готово подняться на тайгой и надо спешить…
Сняв рюкзак, положив его на землю и прислонив
к нему ружьё, я взял быка за рога и напрягая все силы, стащил тушу зверя вниз,
к подножию склона, к дороге…

…Не буду описывать, как в одиночку, в течении
двух часов разделывал зверя, вырубал рога, обрезывал мясо с костей и складывал
его на кусок полиэтилена. Закончив трудную работу, я развёл костёр, сходил за
водой в болотину, поставил кипятиться чай и разрезав большой кусок оленины на
мелкие кусочки, стал готовить себе запашистый шашлык…
Было уже часов десять, когда я подкрепившись,
спрятал мясо завернутое в полиэтилен под придорожную корягу, кости сбросил в
овраг за дорогой, устало вздыхая вскинул на плечи тяжёлый рюкзак с куском оленей
грудины и направился назад, к садоводству.
Красоты
природы уже не радовали меня, я устал и в голове всё время крутилась одна
мысль:
«Зачем я убил этого красавца?! Что, мне нечего
есть? Ведь ещё несколько часов назад он жил в этой тайге, дрался с другими
оленями за право обладать матками, и был в этом удачлив!
А тут я пришёл с ружьём которое убивает на
расстоянии, подкрался и выстрелил. И уже нет очарования в красивом осеннем дне,
ярком солнце и золоте осенних листьев – только труп оленя и насторожённая тайга…»
«Зачем я это сделал? – вновь и вновь спрашивал
я сам себя и не находил ответа…

Потом, немного успоковшись, стал вспоминать
вчерашний день, сборы в лес, поездку в тайгу и мою радость, что вновь почувствовал
себя молодым, сильным и главное, свободным от суеты и бессмысленных
обязательств обыденной городской жизни…
Тут я
вспомнил как читал индийский эпос – «Бхагават Гиту» и слова одного из героев,
который мудро говорил: «Никто не бывает убит и убивает без соизволения
Вселенского Бога, который так устроил жизнь в природе, и человек не исключение
в этих законах природы!»
И постепенно я успокоился, доверился ходу моей
жизни и начал понимать, что жизнь состоит из действий, а не только из хотений и
мечтаний.
«Вчера я ехал в эту тайгу с мечтой добыть
гонного зверя и мне повезло – я сделал это!
Так о
чём сожалеть, если я исполнил свое предназначение, добыл этого зверя и теперь
могу уважать себя за то, что не только мечтал об этом, но собрался, преодолел
привычную лень и осуществил свою мечту!
И главное, я ещё долго буду вспоминать эту
поездку, это прекрасное утро, золотой осенний лес и удачу, которую, за моё
упорное стремление к свободе, подарила мне судьба!»

Ноябрь 2021
года. Лондон. Владимир Кабаков

Остальные произведения Владимира Кабакова можно
прочитать на сайте «Русский Альбион»: http://www.russian-albion.comили в
литературно-историческом журнале «Что есть Истина».
­

Сайт «Выживание в дикой природе», рад видеть Вас. Если Вы зашли к нам, значит хотите получить полную информацию о выживании в различных экстремальных условиях, в чрезвычайных ситуациях. Человек, на протяжении всего развития, стремился сохранить и обезопасить себя от различных негативных факторов, окружающих его — холода, жары, голода, опасных животных и насекомых.

Структура сайта «Выживание в дикой природе» проста и логична, выбрав интересующий раздел, Вы получите полную информацию. Вы найдете на нашем сайте рекомендации и практические советы по выживанию, уникальные описания и фотографии животных и растений, пошаговые схемы ловушек для диких животных, тесты и обзоры туристического снаряжения, редкие книги по выживанию и дикой природе. На сайте также есть большой раздел, посвященный видео по выживанию известных профессионалов-выживальщиков по всему миру.

Основная тема сайта «Выживание в дикой природе» — это быть готовым оказаться в дикой природе и умение выживать в экстремальных условиях.

Как то случайно попал на данный сайт, зачитался и рещил поделиться своим опытом. Очень много тут умных слов про «правильные» ножи, топоры, рюкзаки, одежду, еду и тд, причем так все усложняют, что кажется выйди ты в лес без 40кило сняряжения и немедленно тебе настанут кранты. Итак, немного альтернативного опыта.

В 2010 году жена решила родить мне дочку, и стало понятно что следующие 2 года будет не до поездок. Поэтому в августе мне пришла идея посетить район Поднебесных Зубьев ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D0%B5%D0%B1%D0%B5%D1%81%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D0%97%D1%83%D0%B1%D1%8C%D1%8F. Время было не сильно туристическое, потому что шли дожди, народу прогнозировалось мало (мало, это встретить 1-2 группы за дневной переход). Маршрут был примерно на 150км по тайге и перевалам. Напарников не нашлось, поэтому пришлось двигать в путь в одиночку.

Дальше изложу все весьма тезисно, а в конце разбавлю пост парой историй про медведей и туристов.

Итак начнем со снаряжения:

• Рюкзак: Deuter 65л.
• Спальник: Freetime 1кг + надувной коврик ultra light 450грамм
• Палатка: Ferrino LightTent, штурмовая палатка типа «кокон» весом 1.6кг
• Кухня: миниатюрная газовая горелка + 2 литровых балона газа + котелок 1л. tatonka + пластиковая ло-вилка.
• Нож: заточка 8см из напильника, забитая в кусок алюминиевой лыжной палки, которая служит уже 19 лет и за 19 лет ни разу не точилась, хотя исправно вспарывает банки с тушенкой
• Боты: кросовки из спортматера
• Одежда: щорты, веломайка, термобелье + мембранные штаны и курка от Redfox.
• Еда: каши быстрого приготовления, соя, суджук, сублимированные овощи, сухое молоко, орехи, курага, шоколад, сушеные ананасы да и вобще всякая еда без содержания воды и железной упаковки. Бутылка водки.
• Фото: Sony a100 + фикс 50мм 1.8F

Топор, пила, винтовка, рация, компас, карты, аптечка, берцы, камуфляж, москитные сетки, кемпинговый стол, стул, гамак — отсутствуют за ненадобностью

На входе в тайгу вес рюкзака 16кг. Еды в расчете на 1.5 недели. Все сняряжение на себе. Да, 16кг это крайне мало, некоторые индивиды берут 25кг веса просто прогуляться денек по лесопарковой зоне. Но я ленив, мне таскать лишний вес не с руки.

Этот поход был первый в жизни исключительно на газу. Меня всегда немного удивляло желание народа к бестолковым заготовкам дров в походах. Некоторые тащат даже двуручные пилы и плотницкие топоры. С газом приготовление еды занимает 10 минут и можно подряд сделать первое, второе и кампот  так как все очень быстро, просто и лехко. А на вечерний костер можно насобирать целую кучу валежника минут за 20, которой хватит и тебе и следующей группе которая прийдет на стоянку. Из 2х литровых баллонов за полторы недели был израсходован только один, второй приехал домой нетронутым. И очень понравилась экономия веса на топорике и пиле, теперь газ это наше все, даже в походах по лесной зоне.

Маршут

10 часов на поеде от Новосибирска до Новокузнецка, 2 часа на электричке до Междуреченска и 3 часа на электричке до Лужбы. Переправа на лодке через Томь и можно углубляться в тайгу.

Изначально маршрут был на 150км, но из за непогоды на перевале в Золотую долину, вышел всего в 100км www.etomesto.ru/trackad0621152/ о чем очень жалею, так как Золотой она названа совершенно заслуженно, красота там невероятная:

Первая попытка перевалить в Золотую долину провалилась из за сильного дождя. От второй отговорила группа туристов идущая с обратной стороны и рассказавшая что за ночь там сыпануло снега и спуск вниз крайне опасен, так как идет по очень крутой каменной тропе. Пришлось вернуться до Высокогорного ручья и перевалить на руку Бельсу с него, изрядно сократив маршрут.

Меня часто справшивают, а как это, ходить в одиночку? Подробно расскажу   На самом деле очень даже хорошо и удобно. Ты идешь в оптимальном для тебя темпе, делаешь привалы когда хочешь, фотаешь когда хочешь, меняешь маршрут без длительных совещаний. Скорость и легкость передвижения сильно возрастает, а усталости практически нет. Самое трудное это пережить первые 3 дня, когда каждое утро хочется взять и повернуть домой. Однако на 3й день на меня нашло просветление и сознание настолько слилось с окружающим лесом, что только услышав впереди туристов я тут же уходил в кусты. И наблюдал как они проходят мимо в полной уверенности что здесь одни.

Однако скоо я сам попался на такую же шутку, но со стороны медведя. Дойдя до ручейка протекающего по дну глинистого оврага я увидел в глине здоровенные отпечатки медвежьих лап. Все бы ничего, но пара следов весьма активно наполнялось водой, причем стало понятно что медведь тут был буквально 30 секунд назад, и сейчас явно сидит в кустах метрах в 3-4 от меня и пристально на меня поглядывает. Успокоив себя мыслью «хотеб бы съесть, уже бы ел» я бодро перешел через ручей и практически на максимальной для пешего человека скорости покинул овражек. Хоть трусы менять и не пришлось, но осозание того, что рядом с тобой здоровенный и дикий зверь, изрядно увеличивает концентрацию адреналина в крови

Как потом подтвердил приютчик из приюта Глухаринный, в этом месте действительно живет медведица с 2мя годовалыми медвежатами, но туристов они знают, поэтому услышав их уходят в кусты и пропускают группы мимо.

В общем по итогу вышла весьма легкая прогулка, без каких либо особых приключений, экстремальных ситуаций и подвигов. Погода была неплохая, места красивые, черника и грибы в лесу вкусные. Даже полакомился мороженнным, которое делается из снега на перевале и банки сгущенки. Однако поглядев на местных рыбаков, которые ловят в речках хариуса, ходят в резиновых сапогах по 100км, спят в шалашах из еловых веток, а в брезентовом рюкзаке у них обычно пачка соли, папиросы и макароны, стало понятно что выглядел я тут как городской мажор.

Хороших вам походом, и не превращайте их в фетиш с использованием «нового тактического жопоподтирателя с карбоновой рукояткой от мастера выживания Джека Джонса» или соревнование у кого нож углеродней, гпс надежней и на штанах карманов больше. Все это просто игрушки для выросших, но не повзравслевших мальчиков.

Всегда ваш, Алексей.

И немного фото:

Медвежьи лапы

Селфи

гора Большой зуб

Рассказы выстроены по времени написания, более ранние внизу, свежие вверху. Хронология событий не соблюдена.

 Содержание:

 Сентуха
 Плот
 Средство от простуды
 Говорливый перекат

 Встреча с медведем-2
 Встреча с медведем
 Снегоступы и лыжи
 Встреча с лосихой
 День клятвы
 Бурундучки
 Поймать тайменя
 Уха по-эвенкийски
 Таинственные шаги
 Леший водит
 На речке Тушама
 Медвежий нюх
 Наказание
—

Сентуха

Сентуха — ночёвка у костра. Сибирские охотники, преследуя зверя, нередко ночевали в тайге у костра. Называлась такая ночёвка — сентуха, ночевать на сентухе, сентуховать.

Было мне тогда 18 лет. Был небольшой опыт несложных туристских походов, в том числе зимних с палаткой. Очень хотелось попробовать переночевать зимой у костра. Причём непременно в одиночку. Иначе как поймёшь все тонкости этого дела. Желание было так велико, что решил испробовать себя в не самое подходящее время года — январь, когда ночь длится более 15 часов.

Формальная цель похода была найти избушку в «третьем заливе» водохранилища. Родителям сказал, что иду с туристами в зимовьё. На самом деле пошел один. Так получилось, что вышел поздно, днём. Пересёк Усть-Илимское море. На подходах к заливу понял, что надо вставать на ночёвку, пока ещё не стемнело. В темноте искать избушку неразумно, тем более сильно сомневался в существовании этой избушки в этом заливе, уж больно источник информации был ненадёжен.

Вышел на берег, нашел несколько молодых ёлочек, возле них и решил устроить ночёвку.  Турист я тогда был начинающий, потому снаряжение у меня было самое незатейливое: рюкзак, летний спальник, котелок, топорик туристский, ватная телогрейка, валенки и меховые чуни. Первым делом нужно развести огонь. С этим проблем не было. Разгрёб ногами снег, наломал сухих веток, ободрал кусок сухой бересты, развёл костер. Теперь заготовить дрова на ночь, пока что-то ещё видно. Отличить в сумерках сушину от живого дерева у меня получалось, а вот заготовить достаточно дров маленьким топориком получилось не очень. По неопытности точно не знал, сколько дров мне понадобиться на долгую ночь, но подозревал, что заготовил мало. В темноте закончил таскать дрова к костру.  Дальше приготовить постель. Срубил несколько ёлочек, обрубил ветки. На снег положил стволики, сверху накидал лапник. Коврика у меня не было, не было их тогда в продаже. Коврики шили сами, кто из чего достанет.

Подготовка к ночёвке выполнена, теперь можно отдохнуть. Ботинки снял, одел валенки. Натопил снега, вскипятил чай, с удовольствием попил. Есть не хотелось. Тем временем на небе ярко зажглись звёзды, мороз крепчал, лёд на море громко стрелял. Сидел у костра на своей лежанке. Время тянулось медленно. Ковш Большой Медведицы никак не выливал воду, значит, за полночь ещё не перевалило. Надо пробовать уснуть.  

В костер подкинул дрова потолще. Назвать эти дрова брёвнами можно с большой натяжкой, это скорее толстые жерди. Снял телогрейку, положил вместо коврика на лапник, переобулся в чуни, залез в спальник. Залез с головой, так теплее. Тепло костра нагревает спальник, внутри относительно тепло. Понимаю, что уснуть у меня вряд ли получится, да и как-то страшновато спать в такой мороз. В любом случае какой-никакой отдых нужен. Минут через тридцать понимаю, что костер надо подживить, иначе дам дуба. Ночёвка у костра состоит из коротких циклов сна, подживления огня дровами, отогревания замёрзших частей тела, отрубания в сон. Нужна привычка быстро просыпаться и засыпать. Такой привычки тогда у меня не было. Ночь превратилась в бессменное дежурство у костра.

В три часа ночи дрова у меня кончились… а до рассвета ещё невыносимо далеко. Ясно осознал, что на таком морозе без огня не протяну, до рассвета мне надо как-то дожить. Об отдыхе можно забыть. Оделся, обулся, пошел искать дрова в темноте. На фоне звёздного неба высмотрел сушину, свалил, притащил к костру. Сушину разрубил на длинные куски метра по четыре, чтобы не тратить зря силы. Когда дрова перегорят, буду подталкивать концы в огонь.

Надо будет купить ножовку! Ножовка сэкономит силы при заготовке дров. И топорик этот никуда не годится, нужен нормальный топор.

До рассвета ещё раз сходил за дровами. Обломил все сухие ветки в округе. Работа согревала, но силы таяли. Ночь, казалось, никогда не кончится. Рассвет встретил как чудесное явление природы. Я переночевал, у меня получилось! Вскипятил чай, погрыз мерзлый хлеб с сахаром. Картошка, что брал на ужин и завтрак, замёрзла в камень. Пришлось выбросить. Телогрейка покрылась инеем и встала колом. Ботинки стали железными. Хорошо вечером развернул ботинки пошире. Впихнул ноги, отогрел у костра. Жёстко, холодно и неудобно. Ничего, на ходу отойдут.

Залив я обследовал, избушку не нашел. Вернувшись в город, узнал, что температура ночью опускалась до -37-38 градусов. Сколько же было на море? Разница между городом и водохранилищем в тихую морозную погоду доходит до десяти градусов в минус.

2020 г.

Плот

История хронологически связана с рассказом «Средство от простуды»

От места первой ночёвки иду вверх по речке Тушама. Моя цель сегодня пройти 5-6 километров вверх по реке, в подходящем месте организовать стапель и построить плот. Из инструментов и материалов  для строительства плота у меня топорик, самодельная ножовка и несколько гвоздей. В идеале хорошо бы обойтись вовсе без гвоздей. Завтра на плоту планирую спуститься до лесовозного моста.

Часа через два ходу, присмотрел место под стапель. На высоком берегу примитивный балаган из жердей и веток, кострище. Рядом стоят сушины подходящего диаметра, и вдоль кромки берега лежит сухой плавник. Для небольшого плота более чем достаточно.

Стапель сделал из двух брёвен. Сверху уложил пять обрезанных сушин. Сухие брёвна диаметром около 20 сантиметров. Длина плота четыре метра, ширина примерно 1,2 метра. Разметил места под ронжины —  поперечные балки, связывающие брёвна плота. Ронжины вырубил из сырых ёлок, обтесал в профиль в виде трапеции. Ронжины лягут в специальные пазы «ласточкин хвост» и закрепятся клиньями. Пазы в брёвнах сделал на 4-5 см шире толщины ронжин, это места под клинья. Плот начал собирать с центрального бревна, по очереди скрепляя брёвна с ронжинами, забивая сбоку клинья. Клинья прочно удерживают ронжины в пазах, плот получается крепким и монолитным. Между брёвнами оставил зазоры, примерно, в толщину ладони.  Концы крайних брёвен стесал наискось, так плот будет легче входить в повороты и уменьшится лобовое сопротивление.  

Для управления плотом сделал гребь, вытесав её из сухой жерди. Один конец жерди оставил как есть, к другому прибил лопасть, выколов её из чурки. Здесь пригодились два гвоздя.  В центральное бревно врубил две стойки подгребицы, к ним прибил поперечину, сюда ляжет гребь. Ещё два гвоздя. На всякий случай приготовил трехметровый шест

– может пригодиться как рычаг.

Днём установилась тихая жаркая погода. Много пил чая со смородиновым листом и купался. К вечеру плот был готов. Спускать плот на воду буду завтра.  

В реке несколько раз сильно всплеснула рыба. Щука гоняет рыбёшку.  Надо проверить. Спустился со спиннингом к воде. После нескольких забросов, блесну взяла крупная щука. Броски в стороны, свечки, но крючки надёжно держат хищницу. Вскоре щука билась на берегу. Хороша добыча! Пройдясь по берегу, набрал кружку красной смородины. Теперь лесных харчей хватит на ужин и утро.

Ночевал в балагане возле костра.

Утром после завтрака собрал свои немногочисленные пожитки. Жердью столкнул плот с крутого берега, предварительно привязав верёвкой. Ура! Корабль спущен на воду! Опробовал грузоподъемность плота, встал на него. Вроде ничего, держит нормально. Вот остойчивость не очень, резкие движения не рекомендуются. Под сиденье приспособил чурку. На брёвна положил охапку лапника, сверху привязал рюкзак. Под завязки закрепил спиннинг. Можно отчаливать.

Поехали! Осваиваюсь на своём маленьком плоту. Только бы не было завалов, иначе я приплыл. По воде путь длиннее, зато легче, не надо продираться через прибрежные заросли. Плот на поворотах разворачиваю гребью. Иногда «корму» прижимает течением к берегу. Отталкиваюсь шестом.

Через какое-то время вижу впереди бревно. Лежит поперёк реки. Вот, этого я и боялся. Придётся рубить завал или бросать плот. Пройдя поворот, увидел, что возле самого берега есть проход. Конец бревна отрублен. Здесь были люди. Давно были, срез почернел и оброс мхом. Размеры моего плота позволяют вписаться в габариты прохода. Отлично!

Продолжаю неспешный сплав. Сидеть без дела мне скоро надоело. Пробую грести гребью как веслом. Скорость немного добавилась, но КПД низкий.  Попробовал толкаться шестом от дна. Так-то лучше, и скорость выше и управлять легче. Пришел к выводу, что гребь на таком маленьком плоту лишняя вещь. Для управления и манёвров вполне достаточно небольшого весла и шеста.

Добрался до места своей первой ночёвки. Здесь кто-то ночевал после меня. Костёр сложен по-другому, следы чужих сапог. Рыбаки видимо клюнули на рыбью чешую и готовую стоянку.

Пробую рыбачить на ходу. Не очень удобно, есть опасность оборвать блесну в случае зацепа, против течения плот не пойдёт. Аккуратно забрасываю блесну под берег. Из-под коряги вылетает окунь, с ходу заглатывает блесну. Попался разбойник.  

Вот и мост, пристань для моего плота. Плот привязал к колышку, гребь и шест оставил на плоту, ещё кому-нибудь пригодится. Этот поход был тренировочным, отрабатывал аварийный выход в цивилизацию на плоту.

Эта история произошла в начале моей туристко-рыболовной жизни. В выходные собирался на речку Тушама, попрактиковать строительство плота без единого гвоздя, сплав на этом плоту и попутная рыбалка. В пятницу почувствовал себя плохо, разбитость в теле, появился насморк. Не смотря на недомогание, решил свой поход не отменять. После работы, на попутном лесовозе доехал до Тушамы. Срезая речные петли, около часа шел вверх по речке.

Для ночёвки выбрал песчано-галечный пляжик. Здесь было много дров

– плавника принесённого весенней водой. Развёл большой костер, сварил чай, перекусил. Пока костёр горел, наломал пихтового лапника, наготовил ещё дров.

Как стемнело, угли костра сгрёб в сторону, на прогретое место накидал лапник, с двух сторон уложил по сухому бревну. Постель готова. Лег, укрывшись спальником. Снизу приятное тепло, как от русской печки. От лапника идёт хвойный аромат. От речки тянет ночная прохлада, а мне тепло, лежу на мягких лапках, гляжу на звёздное небо. Журчит вода на перекате. Ощущение покоя и комфорта. Уходит усталость рабочей недели. Незаметно уснул.

Утром моя лежанка всё ещё сохраняла тепло, всю ночь я спал как в тепловой завесе. С удивлением отметил, что насморка нет, исчезла разбитость, чувствую себя полным сил. Тепло и целебное действие пихтовой хвои сработали как средство от простуды, вылечили меня.

Развёл костерок, попил чаю. По речке тянет туман. Тихо. Надо попробовать поблеснить. Несколько забросов блесны и на берег вытаскиваю небольшую щучку. Хорошее начало дня. Почистил рыбу, затушил костёр и пошел вверх по речке, к своему плоту.

 
Говорливый перекат

Эта история произошла в те времена, когда осваивал ходовую рыбалку на речках. Очень хотел попасть на осенний ход хариуса, по рассказам опытных рыбаков клев может быть сказочным. Дело было в начале октября. На работе взял отгул, собирался съездить на речку с ночевкой, как мне казалось в самое подходящее время — листопад прошел, вот-вот должен был выпасть первый снег. Выехал из города на велосипеде рано утром. Цель поездки — речка Большая Яросама. С собой взял удочку, пару жерлиц, топор, ножовку, котелок, кусок брезента и тёплую куртку. Куртку предполагал оставить в лесу, чтобы не тащить лишний груз обратно — велосипед не автомобиль, лишний килограмм чувствуешь ногами. Куртка могла пригодиться мне на будущих рыбалках.

Благополучно добрался до реки, спрятал велосипед в густых зарослях пихты. Маршрут наметил на два дня. Первый ходовой день  до обеда, до намеченного заранее места, там есть плёс-омут. Плёс ограничен двумя перекатами. Не спешно спустился до плёса, по пути поймал пяток хариусов. Не густо… Попил чаю. Погода после обеда испортилась, посыпала снежная крупа, похолодало. Начал обустраивать ночлег. Напилил дров на ночной костёр — десяток бревен длиной 2-2,5 метра. Из бревёшек же соорудил защитную трёхстенку — так теплее спать. Постель — пихтовые лапки, закрытые сверху брезентом. Сделал дополнительный запас быстрых дров — наломал хворосту, нарезал сухой бересты.

Для ночлега всё готово, есть ещё время заняться рыбалкой. Выше и ниже переката поставил жерлицы. В качестве «живцов» насадил мелких харюзков. Прошел вниз с удочкой на пол километра, ничего не поймал, даже поклёвок не было. Вернулся на стоянку. Сразу напротив костра — перекат. Этот перекат переходил сегодня несколько раз, ничего необычного. Как стемнело, лег у костра. Незаметно уснул. Слышу сквозь сон, как по перекату кто-то переходит в мою сторону! Вскакиваю. За зоной костра — темнота полная. Включаю фонарик, свечу на перекат. Нет никого! А ночь морозная, небо вызвездило. Глотнул горячего чая, подбросил дров в огонь и снова прилёг. Задремал. Сквозь сон опять слышу, как усилился шум переката, как будто опять кто-то бредёт по перекату. Что за чёрт! Свечу фонарём. Никого. Вышел к кромке воды, осмотрелся вокруг. Никого не видно, если можно что-то увидеть в темноте. Потом еще раз слышал как меняется шум переката, но уже не вставал, лёжа посветил фонарем на речку. Вспомнились эвенкийские сказки о говорящей воде.

К утру мороз усилился, стало откровенно холодно даже у огня. Периодически переворачивался с боку на бок, пил горячий чай. Как рассвело, увидел, что вокруг всё стало белое от инея. Плёс замёрз, жерлица вмерзла в лёд. Лёд был такой толстый, что не пробивался палкой, пришлось вырубать жерлицу топором. На жерлицах добычи не было. «Живцов» я поджарил на палочках, не пропадать же рыбе. Говорливый перекат шумел ровно, без ночных переливов и бормотания.   

После завтрака собрался и пошел вниз по речке. Рыба не клевала, «прижала уши» от мороза. Как потеплело, поймал еще несколько небольших хариусов. Сказочного клёва не случилось, рыба, похоже, уже скатилась на зимовальные ямы. На дорогу решил выходить напрямую, не возвращаться берегом реки. Пройдя прибрежную тайгу, вышел на свежий выруб. На краю выруба стоит балок, машина, люди. Какая-то бригада лесорубов. Говорят, что несколько дней подряд их пугает медведь, ходит вокруг, не даёт сходить на речку за водой. От выруба до дороги меня подвезли на машине, она как раз шла в город.

Встреча с медведем-2

В воскресенье, на Пасху, собирались большой компанией съездить на речку Бадарму, посмотреть

, пофотать знаменитый порог, слазить на скалы, отметить праздник и прочее. Ночью пошел дождь. Утром без просвета, всё затянуто серыми тучами, дождик равномерно сыпет. Интернет обещал улучшение погоды только к вечеру. Народ оказался нестойкий и заказанный транспорт отменили. Правда нашлись более решительно настроенные товарищи, Аня Т. заявила, что поедет на порог на своей машине, как только погода станет лучше. Мой друг собирался в тот же день на рыбалку, в те же края, и обещал закинуть нас с женой до тропы на порог. Утром созвонились, но ввиду плохой погоды решили выезд немного отложить.

Через час-полтора замечаю, что стрелка барометра поползла вверх. Выглянул на улицу, дождь идет, но запели птички и потянул ветерок — наметился перелом в погоде. Надо ехать. Созвонились еще раз. Пол часа на сборы. Не дожидаясь окончания дождя, выехали из города. Пока ехали, дождь закончился. Благополучно доехали до поворота на речку. Товарищ поехал дальше, на берег вдхр, мы с женой пошли на речку.

Дорога на Бадарму — грязная колея в лесу, вся залитая водой. Дорога довольно популярна среди рыбаков, видны свежие следы людей и машин. Минут через 20 встречаем старенький УАЗик и двух измученых мужичков — они выезжают с реки, с трудом преодолевая грязь и подъемы. Пожелали мужикам благополучно выбраться и пошли дальше. Минут через 5-6 вижу, как впереди, метрах в 25-30, на обочину дороги бодро выбегает… медведь! Предупреждаю жену — медведь! Миша поворачивает голову в нашу сторону. Стоим, смотрим друг на друга. Резко хлопаю в ладоши — ничего умнее не придумалось. Мишка разворачивается и убегает вниз по склону. Жена встревожена, она первый раз видит живого медведя на воле, но держится бодрячком, даже достала из кармана перочиный ножик. Что делать? До реки осталось 6-8 минут хода, медведь убежал, не поворачивать же назад. Достаю из рюкзака топор, так спокойнее. Покричали для порядку и пошли, громко разговаривая и стуча палкой по деревьям.

Вскорости благополучно дошли до реки. Такой большой воды здесь я не видел. Вода затопила берега, поляна на половину скрыта водой. На порог жутко смотреть, силища невероятная. В ущелье дует сильный ветер. Спрятались за скалой от ветра, натянули тент, развели костер, перекусили. Вспомнили, что Аня Т. собиралась приехать на порог.  Аня настроена была решительно, могла пойти и одна. Надо предупредить о нашей встрече с медведем. Полезли на сопку, там должна работать сотовая связь. Звоню. Телефон вне зоны доступа. Звоню Лене, сестре Ани. Нет доступа. Звоню её подруге. Все недоступны. Похоже они все уже едут, предупредить не получится. Будем надеяться, что всё обойдёться.  

На спуске с сопки слышим далеко внизу знакомые голоса, а потом видим и фигурки людей, это прибыли наши туристы. Теплая встреча, костер, чай, праздничный обед и всё из этого вытекающее… К машинам возвращались все вместе.  

Через четыре дня, в заливе речки Черной, медведь напал на рыбаков. Один из рыбаков погиб, второй сумел убежать и вызвать помощь. На следующий день, на том же месте, при повторной попытке нападения на людей, медведь был застрелен. Возможно это был тот же медведь, что встретили мы на Бадарме, по прямой до Черной речки 3-4 км будет.

Май 2013 г.

 Встреча с медведем

 Случилось, то, что давно должно было случится. Почти тридцать лет удавалось избегать этой встречи, хотя пути пересекались много раз, иногда разница во времени пересечения путей была несколько минут, иной раз шли одной дорогой, пару раз видел издалека. Теперь встретились, как говорится нос к носу, когда не заметить или затаится, уже было нельзя никому.  

 Каждый год в конце мая – начале июня открываю летний рыболовный сезон на небольшой таежной речке. Так и в этот год собрался отметиться. Рыбалка бывает не особо богатая, но десятка полтора-два харюзков гарантировано. Уже знаю, под каким бревном и на какой струйке стоит красавчик хариус. Еще на заходе к речке видел медвежьи следы, но особого значения им не придал, следы там не редкость, да размер лапы был самый обычный. Вода в этом году долго держится высокая, что плохо отражается на рыбалке удочкой. Прошел несколько известных стоянок хариуса, а поклевка была всего одна и та пустая. Впереди было еще одно клёвое место, где всегда стоит хариус, бывает с этого места вытаскиваю по нескольку штук. Если там тоже глухо, то дело дрянь, рыбалка не задалась – подумал я.

 Подхожу к заветному мысочку. Слева краем глаза замечаю движение, с истошным криком из-под берега взлетает утка, и тут же на другом берегу вижу шевелящийся бурый меховой шар. Вот и встретились, хозяин следов! Делая вид, что не заметил медведя, прохожу несколько метров до кустика тальника. Веточки чахлые, листвы еще нет, но лучшего укрытия нет. Хорошо бы укрыться за густыми кустами черемухи, но тихо мне там не пройти. С удочкой мне не уйти, леска тут же запутается в черемушнике, да и поздно уже уходить – меня заметили. Стоим, смотрим друг на друга через тонкие прутики. Бросать удочку не хочется, да и «меховой шар» ведет себя пока спокойно. Страха особого нет. Начинаю складывать свою телескопическую удочку. Сложил… теперь смотать леску. Смотал… Тут медведь не выдерживает, делает бросок в мою сторону… нас разделает 15-17 метров, из них три метра воды… кусты уже не мешают, мы в прямой видимости. Во мне твердая уверенность, что с места я не сдвинусь. Подобные ситуации прокручивал в уме не раз – бежать и дергаться нельзя. В одной руке удочка, в другой тесак. Медведь увидел меня в полный рост, хоркнул, развернулся на месте и прыжками побежал от меня в лес, уже где-то далеко еще раз хоркнул. Ну, теперь и мне пора. Пока трещали кусты за спиной, я обошел черемушник, сделал полукруг. Сквозь деревья и кусты вижу, как медведь ходит по лесу. Ладно, дружок, разбегаемся по своим дорожкам. Срезая знакомые петли-излучины, быстро ухожу от места встречи. Клёвые места остаются позади. Да уж, рыбалка теперь точно не задалась. Ловить рыбу уже не хочется. Одно место все же не пропустил, размотал удочку, и на втором забросе вытащил хариуса. Ага, все могло быть не так плохо. Потом места пошли угрюмые, не рыбные.

 Вышел к велосипеду, собрал шмотки, присел на бревно. Слышу, сбоку шорох. Ползет гадюка в мою сторону. Не доползая два шага до меня, гадюка поворачивает, огибает меня и велосипед, опять выходит на свою тропу, и уползает по своим гадючьим делам.

 После событий

. Почему медведь не заметил меня раньше и не ушел, я ведь обошел мысок вокруг, медведь стоял на мыске. Думаю, он скрадывал утку и увлекся, не заметил меня. Кого увидела утка раньше? — скорее всего меня.
 Бросок медведя в мою сторону был похож на отпугивание меня со своей территории. Вот почему он, разглядев меня, тут же развернулся и утек — для меня загадка. Может увидел, что я не тороплюсь убегать, может почувствовал мою решимость, может я стоял выше его, а ему пришлось бы прыгнуть в воду — мне трудно сказать. Страха не было, было ощущение трудной задачи, с несколькими вариантами решения, и не факт, что решение сойдется с ответом. Все думаю — нужен ли мне такой опыт? Однозначного ответа не нахожу.

 Еще. Диких зверей стал встречать чаще, после того как изменил свое отношение к лесу, к тайге. Трудно сказать, что на что поменялось, но то, что поменялось, это точно — на меня перестали обращать внимание. Может, я стал больше замечать, вести себя по-другому. У меня лес ассоциируется с большим домом, где все друг друга знают, и знают чего ждать от соседа, соответственно и ведут себя. Появляется чужак, все настораживаются, затаиваются — никто не знает чего ждать от чужака. Если чужак ведет себя по-свойски, по правилам этого дома, он понятен обитателям, то его не опасаются, ему можно показаться или показать кто здесь хозяин. Примерно так представляю.

Июнь 2009 г.

 Снегоступы и лыжи

В декабре ездил с охотниками в верховья речки Ката. Парни собирались проверять/закрывать свои путики, я же хотел просто прогулятся и порыбачить. Была какая-то заморочка с лыжами — у водителя лыж не было, лыжи вроде собирались взять по пути в зимовье. На всякий случай одним из продвинутых охотников были взяты снегоступы. Правда он признался, что ходил в снегоступах только у себя в огороде. Я во все эти дела сильно не вникал, у меня был полный автоном: лыжи, палочки, топор, котелок, рыбацкий бур, теплая куртка.

 По пути заехали в одно из зимовий, откопали в захоронке лыжи голицы. Оказалось, что ремни на креплениях съели мыши. Тут же выяснилось, что еще одной пары лыж нет и не предвидется. Хозяин лыж из веревочек соорудил НЕЧТО отдаленно напоминающее мягкие крепления. Язык не поворачивается назвать это креплениями, слеза наворачивается на глаза, глядя на этот комок веревочек. Однако, это сработало.

 Завезли одного охотника на путик, дали ему лучшие (камусные) лыжи — ему надо было пройти около 7 км по целине. Сами(трое) поехали на другой, более короткий путик. Пока туда-сюда ездили, собирались, уже завечерело. Оставили машину на Ванаварском зимнике, сами пошли по путику идущему долиной сухого ручья. Впереди идет охотник на широких охотничьих лыжах, я следом на своих более узких лыжах(вроде Лесных), последний идет водитель на снегоступах. Прошли метров 100-150. Глубина снега ~70 см. Лыжи идут хорошо, даже мои облегченные проваливаются не более 15-20 см. В долине ручья попадаются ямы, где без лыж можно провалится в полный рост, что наш водитель и делает через 10-15 шагов. Пыхтит, матерится, но пока идет. Стемнело. Капканов уже не видно. Подождали. Тишина, ни звука — далеко отстал «снегоступщик». Разошлись: я вниз по ручью тропить, охотник вернулся к водителю, узнать как дела. Через полчаса встретились. Водитель давно снял снегоступы — лыжня не держит, на каждом шагу проваливается, ноги выворачивает. По целине тоже плохо — с ногой надо поднять еще охапку снега. Быстро выбился из сил. Решаем плюнуть на капканы, ходом идти в зимовье, и одному возвращаться с лыжами к отставшему товарищу.

 Луна еще не взошла, тропа завалена снегом. Путь приходится выбирать в темноте среди снежной стены елок. 4.5 км шли 2.5 часа. Пришли в зимовье, я остался варить ужин, товарищ ушел с моими лыжами встречать водителя. Протопил печку, сходил на речку за водой, поставил варить суп и чай. Через час подошел первый охотник идущий своим путиком, сразу выдул чайник чая. Остальные вернулись через 2 часа. Водитель 4.5 км шел более 5 часов. Есть и пить(в смысле алкоголь) уже не мог, выпил много чая, и быстро уснул.

 Утром надел снегоступы, попробовал походить. На целине не держат совершенно, проваливаешься практически до земли. Идти тяжелее, чем просто пешком. На вчерашней лыжне держат хорошо, удобно подниматься/спускаться по склону — цепко держат плотный снег. По свежей лыжне идти очень трудно, наверно даже тяжелее, чем по целине. Снегоступы должны хорошо идти по жесткому весеннему насту, но по зимнему мягкому снегу не годятся. Лучше всего себя показали короткие охотничьи камусные лыжи.

Декабрь 2008 г.

Встреча с лосихой

Собрался сегодня на рыбалку съездить. Немного не доезжая речки, загнал велосипед в пихтач, вытряхнул шмотки из рюкзачка — переобуться в болотники. Вдруг слышу, по дороге чап-чап-чап, поднимаю глаза… первая мысль — корова рысью бежит! Откуда здесь корова?! Этож лосиха, да какая большая! До дороги 15 шагов, меня явно заметили, матуха припустила шибче. Секундная пауза на раздумье(а надо ли это делать?), хватаю фотоаппарат и выбегаю на дорогу. Слышно треск кустов, дорога пуста…

На речке паводок, какого летом никогда не видел, уровень воды близок к весеннему — сказались сильные дожди. Накрылась рыбалка, по такой воде только сети могут что-то поймать. Перекаты, по которым переходил с берега на берег, — их даже не видно, вода идет сплошным потоком. Уровень воды был даже выше, это видно по полегшей траве. Вырубил палку покрепче, попытался перейти речку — по другому берегу идет тропа, да и лес там чище. Не получилось перейти — вода валит с ног уже у берега, дальше — глубже. Побрел по своему берегу. Вода местами залила тайгу далеко от реки. Проходя такое место, провалился в воду по пояс, набрал полные сапоги воды. Да-а, что-то не прет… Выбрал островок повыше, развел костер, поставил котелок греться. Отдохну, попью чаю, и в обратный путь. Ниже по реке слышу сильный шум воды — какой-то крупный зверь переплыл речку, вылазит на берег, отряхивается — все хорошо слышно, но увидеть ничего не удается. Похоже опять лось! Дожди и высокая вода сдвинули зверей с мест, вот они и прут средь бела дня.

Для очистки совести, все же покидал блесну и «мушку» на сбой течений — результат нулевой.

21 июня 2008

День клятвы

 Ранняя весна сорвала наши планы сходить на подледный лов окуня с ночевкой. Предварительная разведка показала, что состояние льда на водохранилище вызывает серьезные опасения в его прочности. Мы с женой Наташей решили не искушать судьбу, и решили прогуляться в район скальника «Три сестры», порыбачить, отдохнуть на природе. К месту ловли прошли по берегу. Во льду уже были насверлены лунки в большом количестве. В первой же лунке заметили стайку окуней. Опустив свои снасти в лунку, пытался завлечь окуней, но, толи приманка была неаппетитной, толи рыба сыта – окуни подошли к блесне, ткнулись носом, и потеряли всякий интерес к блескучей приманке. Все мои ухищрения, замена снастей, подергивания и потряхивания, успеха не имели.  Такая рыбалка быстро надоела не только окуням, но и рыбаку. Развели костер, заварили чай. После перекуса, Наташа устроилась у костра с книжкой, а я решил побродить по берегу с фотоаппаратом.

 Через какое-то время услышал характерный звук шагов по льду. Лед, также как вода является хорошим проводником звука. Оглядев поверхность «моря», заметил точку. Точка довольно шустро приближалась со стороны залива Ямного.
 — Смотри, к нам кто-то идет! Похоже, рыбак возвращается в город.
 — Говорила я тебе, надо было идти с ночевкой! Вон люди ходят, и ничего…
 — Пусть сначала дойдет, потом и спросим, как оно там… на льду.

 Взяв бинокль, стал наблюдать за рыбаком. Это действительно был рыбак – на саночках, которые тащил за собой мужчина, поблескивал рыбацкий «горбовик». В руке была длинная палка, которой рыбак периодически простукивал лед. Судя по всему, это был еще довольно молодой мужчина, об этом говорили и энергичный ход, и стройность фигуры, и… какая-то бесшабашность в движениях. Уже и без бинокля можно было различить человека с саночками. До берега оставалось метров 350-400. И, тут человек остановился, покрутил головой, потыкал впереди себя палочкой, резко сменил свой курс на 90 градусов, и пошел вдоль невидимой мне черты. Рыбак еще пару раз ткнулся, отступил, постоял, покрутил головой, развернулся теперь на 180 градусов, прошел метров сто,  повторил попытку приблизиться к берегу. Опять невидимое мне препятствие остановило рыбака. Ага, значить лед все-таки очень плохой. В бинокль хорошо было видно, как рыбак палочкой легко пробивает лед вокруг себя. Стала заметна нервозность рыбака. Мужик выделывал замысловатую траекторию, пытаясь найти дорогу в хлипком льду. Вдруг, фигурка на льду пропала! Лихорадочно хватаю бинокль, ищу в окуляре пропавшего рыбака. Вот стоят саночки, а вот и голова, видно как руки раскидывают воду и льдинки. Над водой показалась куртка, ноги, все… вылез.

 Дурацкое состояние – видишь, как погибает человек, а сделать ничего не можешь. Натаскал в костер побольше дров. Наташа поставила варить суп. Если рыбак все-таки пробьется к берегу, будет, где согреться. В том, что он здесь пройдет, я сильно засомневался. Несколько дней назад здесь же провалился снегоход на мягких колесах, вот он до сих пор плавает в полынье.

 Рыбак тем временем отполз немного, сел на саночки, вылил воду из сапог. Что он делал еще, не было видно, но сидел мужик долго. Мы уже начали беспокоиться, не замерз ли… Нет, встал, потряс и надел куртку, побрел к левому берегу – понял, что здесь ему не пройти. Палочка видимо утонула в полынье. Выйдя на более прочный лед, бедолага побежал. Мокрая одежда на ветру не сильно греет. Видел, как под рыбаком еще раз рассыпался лед. Мужик успел опереться руками о лед, быстро вылез, и почти бегом пошел в сторону Мирюндинского залива. Воду из сапог не стал выливать. Какое-то время мы не отслеживали точку на льду, думая, что рыбак направляется в старый город. Когда, опять поймал в бинокль черную точку, мужик уже подходил к островку возле залива Межница. Саночек у него я не заметил…

 К вечеру я повторил попытку поймать рыбку. Лед стал «живой», проседал подо мной, похрустывал и поскрипывал кристалликами-льдинками. Ходить по льду стало страшновато. Что за черт! Опять кто-то идет по морю! Кто ж  вас гонит по такому льду?! История повторяется, только на сей раз рыбак более опытный и осторожный. Вместо саночек у него волокуши. В движениях угадывается возраст и опыт. Этому рыбаку удалось ближе подойти к берегу, чем первому, но от этого ему лучше не было. Ему удалось залезть в такую «задницу» из которой уже не было выхода. Отчаяние охватило мужика. Слышно было, как рыбак что-то бормочет: толи материться, толи проклинает тот день… толи дает клятву, а, скорее всего все сразу. Сегодня Усть-Илимское «море» услышало немало клятв и обещаний. Опыт все таки помог рыбаку. Опершись руками о волокуши, рыбак на четвереньках пополз из опасной зоны. Передвигался очень осторожно, пробуя лед ледобуром. «Этот должен выбраться» — подумал я. Так же подумалось о МЧС, о судах на воздушных подушках, о вертолетах, о том, что ничего этого рядом нет и надо рассчитывать только на свои силы и умение. Рыбак ушел к левому берегу в надежде на более прочный лед, превратившись в маленькую точку на темном льду. Из-за сопки показалась черная туча, налетел ветер, «море» скрылось за пеленой дождя. Больше мы точку не увидели…

30 апреля 2007 г.

 Бурундучки

 Ходил недавно в лес – чернику поискать, да шишку кедровую присмотреть. После большого перехода, присел на поваленную сосну отдохнуть. Сижу тихо, наслаждаюсь отдыхом и тишиной. Минут через пять слышу, как в кустах кто-то зашуршал, и вскоре появился источник шуршания — бурундучок. Деловито побегал по веткам, и вскоре залез на бревно, на котором я сидел. Меня, зверек не замечает или игнорирует. Тут вдруг в кустах опять зашуршало. Замерли оба — я и бурундучок. Появляется третье действующее лицо — еще один бурундучок. Теперь замерли все трое. Сидим несколько минут не шелохнувшись. Интересно, сколько это может продолжаться? Решаю дождаться окончания развязки.

Спустя какое-то время, первый бурундучок оживает и, бросается  к пришельцу. Тот удирает.  Оба зверька начинают бешено носиться друг за другом по валежнику. Карусель какая-то! Кто кого гоняет, теперь не понять! Увлекшись погоней, бурундучки несутся на меня по бревну, принимая меня за продолжение дерева. Первый зверек с разгону запрыгивает на меня. Я машинально дергаю рукой, закрывая лицо от беглеца. Бурундук приземляется мне на ногу, тут же сваливается на землю, и затихает рядом с ногой, понимая, что совершил оплошность, приняв меня за дерево. Преследователь, видя такое дело, ныряет под сосну и молчок. Ошарашенный бурундучок сидит возле меня, не зная, что ему делать — бежать или продолжать изображать из себя веточку. Я тихонько поскреб пальцем по стволу дерева. Нервы у бурундука сдали, и он рванул прочь, увлекая за собой своего преследователя.
Пройдя от этого места метров сто, заметил на кедрушках шишки. Решил сбить несколько штук. Нашел подходящий обломок дерева и обстучал несколько кедров. Все шишки собрать не удалось т.к. земля под кедрами завалена всяким лесным хламом, и найти упавшую шишку совсем не просто. Собрал шишки в мешок, и присел на колодину, решая куда дальше податься. В кустах опять зашуршало. Появляется бурундучок. Неужто мой знакомец прибежал на шум? Бурундук с ходу ныряет под кедры, роется в одном месте, потом в другом, третьем… Мне стало любопытно — неужели нашел не найденные мной шишки?! Подхожу. Так и есть — там, где вошкался бурундук, лежат шишки! Подобрав парочку, ухожу… оставив бурундучка заниматься своими делами.

Август 2006 г.

 Поймать тайменя
 (Из походного дневника)

 …На тихой яме, возле завала, очередной раз забрасываю блесну. Блесна ложиться возле топляка. Еще не разошлись круги на воде, как тихая вода вспучилась бугром. Чувствую, что блесну кто-то схватил. Без усилий спокойно подматываю леску. Пройдя пару-тройку метров, рыба уходит в сторону. На катушке срабатывает тормоз. Вот это сила! Это не заурядная щука на 1.5 – 2 кг, это нечто большее! Еще бросок. Трещит тормоз катушки, леска режет воду, кончик удилища касается воды. Рыба напористо идет под лодку. Так можно и удилище сломать! Обвожу леску за кормой, ослабляю тормоз катушки, и даю рыбе уйти подальше от лодки. Поняв, что эту дурищу просто так не взять, близко к лодке не подтаскиваю, держу на дистанции. Рыбина ходит где-то в глубине, на поверхность не показывается. Если рыба успокаивается, то легким подергиванием удилища, принуждаю к активным действиям – пытаюсь утомить. Соображаю, как буду затаскивать такую рыбину в мою узкую лодку. Багорика нет. Нет, не затащу, надо выходить на берег. Одновременно грести и вываживать рыбу совсем неудобно – так на берег не выберусь. Прошу напарника отбуксировать меня к берегу на своей лодке. Одной рукой держу спиннинг, другой ухватился за конец веревки второй лодки. Так потихоньку и доехали до берега. Берег – пологий песчаный пляжик – то, что нужно. Эмоций особо никаких —  я убежден, что это крупная щука. Шансов вытащить на берег немного. Уйдет – ну и ладно.

  Подвожу рыбину к берегу, но что вижу! Это не щука! Это таймень! Зову Алексея на помощь – пусть подстрахует на берегу, если таймень «отстегнется» на мелководье. Решаю не форсировать события – рыба еще сильна. Раз за разом вывожу тайменя к берегу, но сильная рыба опять уходит в глубину. С каждым разом рывки все слабее. Тут вдруг вспомнил совет одного бывалого рыбака: «Когда рыба утомится, подвести к берегу, и при натянутой леске стукнуть по удилищу». Так и делаю – таймень вяло уходит от берега. Даю немного уйти. Похоже, рыба устала. Подтянув тайменя к берегу, повторяю прием с удилищем. Реакция – ноль. Пора. Алексей стоит наготове. Разогнав рыбину в воде, вытягиваю на песок. Спиннинг в сторону! Бросаюсь к тайменю, зажимаю руками жабры, и утаскиваю подальше от воды. Все!

 Блесна легко извлекается из пасти – один крючок тройника зацепился в углу рта. На хвосте тайменя обнаруживаем глубокие порезы от зубов щуки. Судя по отметинам, щучья пасть была просто огромная! Неужели здесь водятся такие крокодилы?! Надо же – от зубов ушел, а на маленькую блесну попался.

Уха по-эвенкийски

После дня пути по таежной речке, добрался до своей старой стоянки. Здесь сохранились жерди для кострового экрана, да дров немного.  Подустал что-то, решил здесь и заночую. Заготовил еще дров на ночной костер, подновил лежанку мхом и лапником.
В речке, на границе струйки и ямы, заметил всплески рыб – хариус «плавится». Размотал удочку, и увлекся рыбалкой. Хариус жадно хватал искусственную мушку. За час поймал десятка три хариусов. На рыбалку сильно не рассчитывал, а надо же поймал! – подумал я. Сварю себе уху по-эвенкийски и остальную рыбу присолю. Так и сделал.

Особенность ухи по-эвенкийски – это много рыбы и мало воды. Наполнители, типа крупы или картошки, в такую уху не ложатся, да и не нужны они там. Рыбу почистил, порезал крупными кусками и сложил в котелок. Туда же добавил жир с внутренностей – хариус был довольно жирный. Рыбы начистил, чтобы поесть досыта, да еще несколько штук добавил – утром будет, чем позавтракать. Залил рыбу холодной водой, ровно столько, сколько вошло между кусками рыбы. Сразу кинул в котелок соль, перец, да пару щепоток нарезанного зеленого лука – собственно вся моя приправа. Хорошо бы добавить лаврушки, да забыл взять с собой. Котелок повесил над несильным огнем. Тут важно не допустить сильного кипения, так, только чтоб пробулькивало – иначе уха превратится в мутную рыбную кашу. Довел до кипения и варил минут пять, не больше – хариус рыба нежная и быстро разваривается. Снял котелок с огня, закрыл крышкой и поставил уху «доходить», пока накрывал «стол». Минут через пятнадцать все было готово к неспешному ужину. Уселся, открыл крышку, снял пробу. Самой ухи (бульона) получилось немного, но вкус и аромат потрясающий! Эх, сто грамм бы сейчас, а нету…

   Таинственные шаги

Эта история произошла достаточно давно – я еще только начинал ходить в походы. Собирались мы с компанией друзей встретить новый год в зимовье. Расположение зимовья знали только по рассказам знакомых рыбаков. Ближе к делу, наша компания, по разным причинам распалась и мы встречали новый год в городе. Найти зимовье решили 1 января. Собрались только к обеду – трое девушек и я. Зима в тот год была морозная – выходили из города при 35-37 мороза.

Когда пересекли водохранилище, солнце уже село. Стремительно темнеет. Мороз пощипывает. По описанию, находим нужный, как нам кажется, залив. Избушки не видно. На льду, следы рыбаков, насверлены лунки. Находим тропку ведущую через залив. Наудачу идем по тропинке. Пересекаем залив и выходим к… избушке! Избушка не ахти какая, сколочена из толстых досок, но это убежище от мороза. Небо вызвездило – похоже мороз уже за сорок. Радости нашей не было предела – в такой мороз спасения у костра нет. В темноте собираем дрова для печки – в избушке дров почти нет. У нас один маленький топорик. Этим топориком тюкаю небольшие сушинки, а девчонки ходят, ломают сухие ветки деревьев. Кое-как набрали дров. Пытаюсь разжечь костер, но быстро сворачиваю это занятие – промерзшие дрова плохо горят, и их лучше оставить для печки. Расположились в избушке, натопили воды из снега, поставили варить пельмени. Начали сами понемногу оттаивать у печки. Ну и мороз сегодня!
Вода под пельмени так и не закипела, но была близка к закипания. Бросили пельмени в почти кипящую воду и сидим, ждем ужин. Долго сидим. Вода не кипит. Кушать хочется. Пельмени, так и сварились в почти кипящей воде.

Только приступили к еде, как слышим, на улице заскрипели шаги, приблизились к двери, и затихли. «Ну вот, кто-то пришел, не успели поесть» – сказал кто-то из девчонок. «Может, показалось?» – последовало предположение. Скрип снега повторился – кто-то явно топтался у дверей и не заходил. «Эй, заходи!» – крикнул я в закрытую дверь. Выходить в кромешную тьму, без фонарика, что-то не хотелось. В такой мороз, любой нормальный человек поспешит в тепло, а этот не заходит. Тут что-то не так! Ставлю возле себя топорик. Дверь не заперта, держится только на прутике, воткнутом в щель. Уже без аппетита заканчиваем ужин и обсуждаем загадочные шаги. Решаем, сейчас из избушки не выходить – мало ли кто там, или что там находится. Подождем. Шаги повторяются опять! Теперь подходят к оконцу. Стекло замерзло, вряд ли через него можно что-то разглядеть. Потом надолго шаги стихли. Всю ночь по очереди дежурим – все равно надо следить за печкой. Мне досталось утреннее дежурство. Татьяна сказала, что она не спала всю ночь, и шаги опять повторялись. Уже утром, сжигая последние дрова в печке, отчетливо услышал скрип снега. Такие звуки издает человек, шагая по снегу, но понимаю, что это не человек. Тогда что это?! Как только за окном посветлело, вышел на улицу. Осматриваю снег вокруг зимовья. Никаких чужих следов – только наши,  вчерашние…

Через три месяца, довелось ночевать в зимовье, расположенное в 15 километрах от вышеописанного. Теперь нас было четверо парней. Пришли в зимовье поздно вечером. Как только поели,  один наш попутчик сразу вырубился. Остальные спать не хотели и я рассказал им историю про таинственные шаги. Как только закончил свой рассказ, вдоль стены проскрипели шаги! Эффект был поразительный – у парней просто челюсти отвисли! Вооружившись топорами и фонариками, мы вышли из зимовья. Никого. Снег вокруг зимовья девственно чист, не видно ни каких следов.

Я не склонен к мистике, в обоих случаях, все были абсолютно трезвы и в здравом уме. Мне много раз приходилось ночевать в разных лесных избушках и зимовьях, но ни разу я больше не слышал таинственных шагов. Обычная возня мышей, удары птиц клювом о стену зимовья, не идут ни в какое сравнение с теми странными звуками, услышанными в ту памятную зиму. Сколько спрашивал лесной народ, никто не слыхал ничего подобного. Только один верующий человек сказал, что это нечистая сила пугала нас.

 Леший водит

Был как-то на рыбалке, на речке Большая  Яросама. Это только название Большая, а так речка местами сужается до 3-4 метров. Берега Яросамы густо заросли черемухой, ольхой и шиповником. Порой, очень сложно найти подходящий путь в этих зарослях. Рыбалка, на наших сибирских реках в основном ходовая – сделал два-три заброса, и идешь дальше, до следующего подходящего места. В руках спиннинг, за плечами рюкзачок и удочка в чехле. В этот раз рыбалка не ладилась – поймал только пяток ельцов, да пару небольших щучек. Дело было к вечеру. «Еще часок и надо будет выходить к велосипеду», — подумал я о своем транспорте, оставленном у лесовозной дороги. Места эти, первый раз проходил, но хорошо представлял, где нахожусь и куда надо идти.

Обошел залив, заросший кувшинками, пересек небольшую луговину, и пошел по очередной излучине реки. И до этого тропка была слабая, а теперь  и вовсе исчезла. Заросли черемушника стали еще гуще. О том, чтобы забросить блесну, уже и не мечтаю – на берег трудно выйти, не то что рыбачить. «Надо отсюда выбираться» — решаю я. Справа по ходу, постоянно вижу просвет в лесу – там река. Через какое-то время выхожу к реке. Вижу, как по траве кто-то прошел – здесь были люди. Постой! Да это же мои следы! Вот и знакомый залив, и луговина! Посмотрел на часы – прошло минут сорок, как я здесь проходил. Где-то крутанулся – с кем не бывает. «Если идти все время по берегу реки, то заблудиться невозможно! Пойду по течению и выйду на лесную дорогу» – рассуждал я. О рыбалке, теперь надо точно забыть. Захожу на второй круг, – воду из виду не выпускаю. Скорость продвижения очень низкая – амазонские джунгли здесь рядом не росли! Все переплетено ветвями черемухи – можно сравнить только с зарослями кедрового стланика в горах Прибайкалья. Залез в такие дебри, что по берегу не пройти – надо обходить заросли. Обошел прибрежные заросли и опять устремляюсь к воде. Выхожу на берег и… ноги у меня буквально подгибаются – я пришел к заливу, откуда начал свой второй круг! Что за чертовщина, я же шел по берегу реки! Я не мог сюда попасть!

Устало опускаюсь на валежину. В голове, мысли как пчелы, жужжат и не дают сосредоточиться. Надо успокоиться и все обдумать. Последний круг занял более часа. Солнце уже садится… а сколько еще до дороги идти? Места-то незнакомые. Выходить напрямую, через болота, не годится – там воды по пояс, и трава выше человеческого роста. Посидел, подумал, начертил на земле свой путь, и пошел в направлении противоположном предыдущим заходам. Вернулся к зарослям, где в последний раз видел воду реки. Так вот же куда надо идти! Теперь все становится понятно. Излучина, которую я обошел два раза, имеет форму почти правильного круга. Перемычка, размыкающая этот водяной круг, всего метров двадцать, но густо заросла кустами. Следуя по течению реки, я замыкал круг и выходил к начальной точке, а густые заросли скрывали следующий крутой поворот реки. Скоро вышел на тропу и благополучно добрался до лесной дороги, а дальше места знакомые…

Знаю людей, которые три дня плутали по берегам Большой Яросамы, пока их не нашла поисковая группа. Ладно, они были типично городские жители, поехали за ягодой, но как я сумел закрутиться на одном месте… Леший это знает…

 На речке Тушама

Собрался как-то я на речку Тушама – порыбачить, разведать новые места. С собой взял только самый минимум вещей: котелок, небольшой топорик, рыболовные снасти и немного продуктов. Три часа крутил педали своего «туриста» по лесовозным дорогам. Доехав до нужного места, спрятал велосипед в кустах, пересек приречное болото и через темнохвойку вышел к речке Тушама. Берега Тушамы  густо заросли черемушником и завалены упавшими деревьями.

Пройдя вниз по речке метров двести, решил вернуться к начальной точке – уж больно тяжелы берега таежной речки для прогулок. Для стоянки облюбовал высокий мысок. На краю темнохвойки набрал красной смородины. Подчистил полянку, заготовил дрова на ночной костер, и возле костра соорудил навес-экран из куска еловой коры. Снимая кору с дерева, еще подумал: «Надо бы отойти за корой подальше от стоянки – негоже губить дерево возле костра».

Ближе к вечеру, на удочку поймал пару-тройку хариусов и несколько пескарей. Поставил две донки. Пробовал сходить вверх по речке, но не прошел и ста метров, вернулся – заросли черемушника встали плотной стеной. Вечером сварил ушицу из хариусов, и уже перед сном сготовил кисленький компот из смородины. Долго лежал у костра без сна и только после полуночи задремал.

Сон у костра чуток – пока потрескивает костер, нормально спишь, но стоит появиться постороннему звуку – моментально просыпаешься. Постепенно вырабатывается привычка просыпаться через определенные промежутки времени: обычно через час поправляю и подкидываю дрова, и снова засыпаю. На все дела уходит пять минут или того меньше. Под утро меня как пружиной подбросило от треска сучьев, но не в костре, а в ближних кустах. По тайге кто-то шел в мою сторону! Шел по-хозяйски, не таясь, громко треща сучьями. Глянул на часы – шесть утра. Это не человек – вчера я там не смог пройти. Идет медведь или лось. Пройти мимо меня нельзя: слева речка, справа старица, между ними перешеек метров восемь, и в двадцати метрах от перешейка мой костер. Стою, соображаю, как мне поступить. Залезть на дерево или в случае нападения отбиваться у костра? В руке судорожно сжимаю топорик. Для начала надо подкинуть дров в костер! – может зверь побоится подойти к огню. Закидываю несколько бревнышек в костер. Свежие дрова громко затрещали в огне, и тут же треск в кустах прекратился. Заросли такие густые, что в двадцати метрах ничего не видно. Зверь находится где-то на перешейке. Стоим, слушаем друг друга. Пауза затянулась. Потом громкий всплеск воды в старице, как будто кто-то тяжелый плюхнулся в воду, и все, больше ни звука… Сон как рукой сняло. Еще часа два сидел, прислушивался к звукам из леса. Зверь ушел или затаился в кустах. Идти, проверять, нет никакого желания. Как солнце встанет – надо уходить отсюда.

Захватив топорик, пошел на берег, проверить донки. Одна донка пустая, а у второй, леска натянута против течения! Подергал за леску – почувствовал рывки рыбы, но леска не поддается, запуталась за корягу. Надо лезть в воду, освобождать снасть. По речке тащит туман. Прохладно. Лезть в холодную воду не хочется. Возле воды развожу небольшой костерок из плавника. Разделся, оставил на себе одну рубашку. Всю одежду сложил недалеко от костра стопкой. Захожу в воду. Пройдя несколько метров, понимаю, что и рубашку придется снять – слишком глубоко зацепилась леска. Скидываю рубашку на берег и добираюсь до добычи – крупный окунь заглотил наживку. Второй крючок откушен – это работа щуки. Распутываю леску и возвращаюсь на берег. Спешу одеться, но что это! Моя одежда горит! Лихорадочно закидываю остатки одежды в воду. Уцелела только энцефалитка – лежала в самом низу. Трусы сгорели полностью, на штанах две огромные дыры в самом неподходящем месте – на заднице. Но не все так плохо – осталась рубашка, благодаря тому, что ее я снял последней, далеко от костра. Вот так, благодаря угольку от костра, я остался без половины одежды. Сам виноват. Рубашку пришлось повязать на поясе, прикрыть дыры на штанах, иначе комары бы меня сгрызли.  

Потом долго думал: может приход зверя и сгоревшая одежда неспроста, может, не надо было снимать кору с елки?

 Медвежий нюх
 Рассказ охотника

Заезжали охотники в тайгу, на промысловую охоту. Везли с собой продукты, снаряжение, собак, — словом все, что может понадобиться на долгой охоте. Часть продуктов была завезена по точкам, от которых уже пешком все переносилось по зимовьям. На одной из таких точек, было оставлено по ящику тушенки и сгущенки. Быстро перенести эти ящики не удалось – были более важные дела по обустройству лесных избушек – да, и что консервам сделается прохладной осенью. За ящиками вернулись только через недели две. Перед охотниками предстала картина разгрома – схрон с продуктами был разорен, повсюду валялись помятые банки. После исследования следов, выяснилось, что медведь нашел ящики со сгущенкой и тушенкой, и распотрошил их. Также выяснилось, что ВСЕ банки со сгущенкой были прокушены, смяты в лепешку и тщательно вылизаны, тогда как тушенка осталась целой. Косолапый съел все сгущенное молоко и не тронул консервированное мясо. Охотники потом шутили, что медведь умеет читать, и выбирает что повкусней. Дело конечно не в умении медведей читать — тонкий медвежий нюх способен определить, что находится в герметически закрытой банке.

 Наказание
 Рассказ деда Саньки

Эту историю я услышал от деда Саньки, смотрителя охотучастка. Может все совпадения, но хотите, верьте, хотите нет…

Недалеко от одного таежного поселка, есть священное для эвенков место. На берегу красавицы-реки стоит могучая сосна с дуплом. Всякий проходящий или проезжающий путник, будь то охотник или рыбак, или просто праздный турист, оставляет возле дерева подарки эвенкийскому богу. За долгие годы, скопилось под сосной немало разных вещиц и монет. Жили в том поселке трое друзей. Летом, когда основной лов рыбы закончен, а охота еще не началась, занятий в поселке, кроме как пить водку, нет. Как обычно бывает, водки всегда не хватает. А где взять денег на добавку? В магазине в долг уже не дают, а продать нечего, да и кто в поселке, что-то купит – денег сейчас никому не платят. Сообразили друзья, что деньги можно «занять» из подношений под священной сосной. Быстро на лодке смотались за деньгами и купили «добавку». Кто-то из этой троицы сболтнул о своем поступке или и так было несложно догадаться, но в поселке об этой истории скоро все узнали. «Зря вы деньги у дедушки Понго взяли – не простит он вам» – осуждали жители собутыльников. Так и случилось: один парень вскоре утонул, другой скончался от  простуды, а третий, осенью ушел на охоту и бесследно исчез в тайге…

***
В начало

Автор книги: Владимир Кабаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Annotation

Красоты природы. встречи с дикими зверями, опасности таёжной походной жизни, жажда приключений и экстрим. Все это вмещают «Таёжные рассказы»

Кабаков Владимир Дмитриевич

Кабаков Владимир Дмитриевич

Таёжные походы. Рассказы. Часть 1

ПОХОД

Повесть

Жил Артур Рыжков в одном из пригородов, в рабочем общежитии. Ему дали маленькую комнатку, а в обмен, он, рисовал плакаты, писал объявления и числился художником-оформителем. Приглашали воспитателем, но Артур

отказался – так свободнее. Время от времени он писал в местную областную газету фельетоны о криминальных и полу криминальных делах, и эти фельетоны имели успех у читателей. Например, «Гера ищет лоха», очерк о картежниках, заинтересовал всех. Но главное его занятие в жизни, это путешествия, а точнее, походы по лесам.

В свое время он зарабатывал в лесу неплохие деньги, и тогда пристрастился, «отравился» лесным одиночеством и свободой. Тогда он от одного из приятелей узнал, что есть в лесу, точнее в сибирской тайге такой древесный продукт под названием «камедь». Это сок лиственницы, как определил позже он сам эти потеки смолы. Похоже на сливовый сок, желто-коричневого цвета, и в свежем виде имеющего вкус, того же сливового варенья. Засыхая, «этот сок» превращается в «стеклянные» сосульки.

Несколько лет, он пропадал по дремучим лесам с приятелями, а то и вовсе с малознакомыми людьми и натерпевшись от их пьянства и причуд, начал уходить в лес один и надолго.

В начале было немного скучно, потом легче.

Он открыл психологическую особенность человека, известную для одиночек давно, но для него прозвучавшую новостью. На седьмой – девятый день одиночества наступает кризис, когда все кажется ненужным, бессмысленным и тревожно опасным. Нервы напрягаются, начинается бессонница и ночные страхи-кошмары.

По истечении десяти-двенадцати дней, проведённых в одиночестве, наступал период адаптации – все становилось веселей, приятней и проще. Он, вдруг, начинал ощущать в себе состояние гармонии с природой, с окружающим, лесом, холмами, небом. Делался спокойнее и рассудительнее, часто улыбался и любовался красивыми местами и панорамами.

Днем, захотев есть, он у ближайшего ручейка едва заметно поблескивавшего под солнышком в траве, останавливался, разводил костерок, обедал, а потом рядом, лежа на спине, засыпал на несколько минут, проснувшись, поднимался бодрым и свежим и, не уставая, ходил с горы на гору до вечера.

На бивуак приходил довольный и без суеты готовил ужин и отдыхал. Он переставал вздрагивать от треснувшего за палаткой сучка или непонятного шороха и, наоборот, старался угадать, какой зверек произвел этот шум. И часто ему удавалось подсмотреть интереснейший эпизод из жизни природы.

Однажды видел чёрную норку, блестевшую под солнцем, как ртуть, которая перебежала дорогу перед ним и через какое – то время появившуюся вновь, но на сей раз с лягушкой в зубах. Глазки её озабоченно поблескивали и затаившийся Артур, определил, что она тащит лягушку на корм своим щенкам в гнезде.

В другой раз, он долго разглядывал ворону, которая прятала кусочек сухаря, оставшегося от его обеда, закапывая его в землю, а потом схватив сухой лист клювом, положила сверху тайника, маскируя его…

И таких необычных случаев было множество…

Однако, чаще всего он выходил в лес на пять-шесть дней, ровно настолько сколько продуктов мог унести, идя в лес. Ружье брал с собой обязательно, но стрелял чрезвычайно редко: боялся нарушить лесную тишину, и главное, опасаясь лишних хлопот с добытым крупным зверем. Зайцев, глухарей и рябчиков, он стрелял не на бегу и не в лет, а только сидящих – боялся промахнуться и зря расходовать заряды, которых брал с собой всегда немного.

Ночевал во время таких коротких походов в зимовьях, хороших, похуже и вовсе плохих. Летом и осенью во многих из них жили мыши, и это раздражало и досаждало Артуру.

Нервы в тайге напряжены и без того, но если ты в полночь, вдруг, чувствуешь на лице прохладные лапки, то спать после этого очень трудно. Бывало, что и домик чистый внутри и снаружи, и теплый, и печка с хорошей тягой, но если есть мыши, то Артур долго оставаться в нем не мог.

Как-то, остановившись в глухом, заросшем молодым березняком распадке, он сидел рядом с землянкой и варил ужин на костре. И вдруг, услышал прыжки маленького животного, из кустов направлявшегося прямиком в зимовье. Были сумерки, и в сером полумраке ничего не было видно, но он догадался, что это мышь мчится в жилье человека на поживу.

Спал он ту ночь урывками и ушел из землянки на рассвете, разбуженный шуршанием мыши бумагой, на столе, у печки.

В этом зимовье он никогда больше не ночевал…

Но, Боже мой! Какая благодать, теплота и сонные мечты были связаны с зимовьями хорошими. Одно из главных условий – это широкий обзор окрестностей. Легко и свободно дышится и живется в домике, который стоит на бугре, сухом и светлом, а еще лучше, если на небольшой поляне. Хороши зимовья в сосновых лесах, на холмистых опушках с протекающим неподалеку незамерзающим ручейком, а еще лучше, если рядом бьет из земли незатухающий родник, с холодной до ломоты в зубах водой и летом, и зимой.

Хорошо, когда в округе много валежника, хотя в некоторых охотничьих зимовьях, постояльцы готовят дрова на зиму; пилят «сушины» и колют чурки, складывая поленницы дров у стены.

Лучшие зимовья над речной поймой, на сосновом бугре, когда, сидя на закате солнца, видишь перед собой большую речную долину, а где-то, километрах в двадцати-тридцати, синеет хребет водораздела, охватывающего пол горизонта. И стоит избушка, как раз на припеке, напротив южного полуденного солнца, и целый день купается, греется под лучами светила, от восхода до заката…

…Рейс был обычным. «Комсомолец» от порта «Байкал» отошел перегруженный, но все брал и брал пассажиров на борт, на следующих остановках, пока не стало казаться, что уже не только лечь, но и сесть в каютах негде.

Артур загрузился «на старте». Бросил рюкзак в общей каюте под капитанским мостиком и вышел на палубу, где толпились возбужденные пассажиры. Байкал открывался впереди, во всем могучем величии тёмно-синих, зеркально отражавших полуденное солнце, масс чистейшей и холодной воды.

Горные хребты, поросшие дымно-серой щетиной тайги, вздымались справа и слева вдоль борта, скользили, отбрасывая мохнатые, колышущиеся тени гор на воду. Их берега, круто уходящие прямо от воды вверх, заканчивались округлыми гребнями, с расселинами ущелий и овальными, луговинами долин, в начале широких падей.

Кругом царило безмолвие и только дробный, размеренный шум машины «Комсомольца» нарушал извечную тишину здешних малонаселенных мест…

Вскоре гомон и возбуждение утихли, пассажиры разошлись по каютам, по палаткам, которые стояли одна к другой, впритык, на верхней палубе.

Артур, оставшись один, прислонился к теплому металлу борта, прогреваемому изнутри работающим двигателем, и задумался.

Загорелое лицо, вылинявшие за лето мягкие волосы, свежая щетинистая бородка, застиранная штормовка, залатанные брюки такого же защитного цвета, говорили о том, что путешественник он бывалый.

Он смотрел на таёжно-озёрные панорамы, но задумавшись о чём-то, казалось не замечал красот природы…

А берега, то, приближаясь, то, убегая в сторону, открывали все новые причудливые панорамы!

Вот стометровая скала повисла над озером, ступив в глубокую воду, а вот маряна, – горный луг, раскинулась на покатой плоскости склона футбольным полем, посередине которого, росли две молодых сосенки.

Дальше, по засыпанному щебнем руслу, прыгая с уступа на уступ, белел пеной ручеёк, берущий начало где-то в глубине материка, за кулисой левого склона распадка. На изгибе его течения, стоят искривленные ежедневными прибрежными ветрами, изумрудно-зеленые сосны с желтыми мазками причудливо изогнутых стволов, святящиеся сквозь зелень хвои.

А тут, ложбина, берущая начало у белопенной кромки воды, поднимаясь, раскрывается ладошкой, навстречу солнцу. А там, чуть отступив, вода тихо моет укромный желто-зернистый дикий песчаный пляж, на который редко-редко ступает нога человека. И постоянный запах холодной байкальской воды вокруг, напоминающий запах свежевыловленной рыбы…

Часа через два озёрного путешествия, горы впереди, чуть разошлись, и открылась километровой ширины долина, с небольшой речкой и поселком, с избами крестьян, поселившихся в устье давным-давно, когда еще гоняли через эти места кандальных каторжников.

Некогда здесь был порт. До войны, здесь добывали золото, разворотив берега реки, бульдозерам. После, здесь стало тихо и пустынно…

По солнечным утрам, в деревне задорно поют петухи, а на закате, возвращаясь с пастбищ, с выменем, полным молока, коровы, торопясь к теплому домашнему пойлу…

Здесь погрузился на теплоход хромой старик с раскосыми глазами в старенькой пилотке и сапогах. Артур отметил про себя его доброжелательную улыбку и тут же забыл о нем, но старичок вышел вскоре на палубу, и подошел к нему.

Постоял немного, поулыбался, а потом, достав начатую бутылку водки, предложил выпить вместе, по глоточку, и Артур удивился, но не отказался. Захмелев чуть, разговорились…

Старичка звали Тимофеем, и он был тунгус, родом из тунгусского поселка Уоян, что неподалеку от Нижнеангарска.

Артура это заинтересовало. И начались разговоры, в которых Артур спрашивал, а Тимофей отвечал, рассказывал, объяснял…

– Раньше, мы жили в чумах и время от времени переезжали с мест на место, перевозя все на оленях: зимой на нартах, летом – вьюками. Ни деревень, ни поселков не было, и между Нижнеангарском и Витимом, на севере, пролегала только оленья тропа – «аргиш».

Потом, уже советская власть организовала тунгусский колхоз и построила в хорошем месте, на берегу верхней Ангары поселок, в котором поселились тунгусы…

Тимофей рассказывая, курил папиросы «Север», изредка посматривал на проплывающий берег, а Артур запоминал и расспрашивал. -Но, однако, – продолжал рассказ Тимофей, – для тунгуса дом – это тайга, а работа – это охота. В избах люди разбаловались, разленились, стали водку пить без меры. Он помолчал, сплюнул за борт, достал бутылку из кармана, откупорил бумажную пробку, сделал несколько глотков и протянул ее Артуру, и тот для виду отхлебнув, вернул бутылку. Тимофей, не торопясь, запихнул в горлышко самодельную пробку, и продолжил: -Раньше, однако, тоже пили, но только тогда, когда охота заканчивалась, и охотники отдыхали. Сейчас же, иногда, такой горе-охотник с промысла бежит в поселок, все бросив и продав два-три соболька, гуляет, пока денег хватит, а потом злой и похмельный бредет в тайгу. И какой же из него охотник после этого: ни собак хороших, ни зимовья, ни чума давно уже не ставят, ленятся. Да и привыкли к теплу в избах. Опять же магазин рядом. Совсем разленились, – сокрушенно покачал головой и, чиркая спичкой, держа папиросу в заскорузлых пальцах с толстыми, изломанными ногтями, прикурил и втянул дым папиросы в легкие. Артуру, запах его папиросы казался необычайно вкусным, и он, некурящий, подумал, что в тайге, это не только дым, но еще и необычный для леса табачный аромат…

Свежий озерный ветер дул, давил навстречу «Комсомольцу». На берегу, ложбинки и дремучие пади круто уходили к вершине, смещая одна другую, а Тимофей все рассказывал.

– До войны, в Нижнеангарске, была одна кирпичная школа, но и ту на лето превратили в тюрьму. Тогда шла борьба с вредителями. Мой знакомый, председатель Потребсоюза, тоже попал в эту тюрьму. Тогда ведь не церемонились. Потребсоюзовский катер ночью выбросило штормом на берег – матросы с вечера перепились и обо всем забыли…

Взяли за жабры председателя… Вредительство!

Тимофей помолчал, докуривая очередную папиросу… – Его, тоже в кутузку посадили. Признавайся, мол, во вредительстве…Тот ни в какую… Не виноватый я, мол… Но кто ему поверит? – Тимофей отхлебнул, сделал паузу, а потом, вглядываясь в темнеющий впереди мрачными сумерками берег, произнес: – Однако, Песчанка скоро…

– Ну а чем закончилось-то? – нетерпеливо спросил Артур, и Тимофей, как бы нехотя завершил свой рассказ: – Посадили его… Но вначале, чтобы бумагу подписал, привели к колодцу, руки связали, ноги связали, прицепили к колодезному журавлю и туда его, вниз головой, чтобы вспомнил и признался… Но, председатель тот характерный был мужик. Не виноват, и все! – говорит… Его в колодец. Подержат, пока воды нахлебается, вытащат, отойдет, суют бумагу: – Подписывай! – Нет! Ах, нет!? Снова туда…

Говорю, характерный был мужик. Так и не подписал, Посадили. Зато в начале войны ушел на фронт, старшиной стал в штрафбате, и, говорят, Героя заработал, но наградные бумаги где-то затерялись…

Старый тунгус еще помолчал, потер ладонью правой руки глаза: – Однако, спать надо, рано сегодня поднялся, на рыбалку…

И, хромая, чуть пошатываясь, ушел к себе в нижние каюты, унося недопитую бутылку.

Наступил вечер…

Подходили к темнеющему провалу бухты Песчаной. На турбазе горели огоньки, было почти светло, а теплоход тоже включил все освещение, и нарядные блики ламп и прожекторов отразились в черноте ленивой непрозрачной волны за бортом.

«Комсомолец» встал на рейде. Спустили шлюпку, затарахтевшую мотором. Проворно «сбегав» к причалу, она вернулась, полная пассажиров, и разгрузившись, снова, быстро убежала к берегу… Какое-то время спустя, вынырнув из полумрака, доставила, к необычно большому в темноте, играющему огнями, теплоходу последнюю порцию пассажиров, суетливо высадившихся на высокий борт и, замолчав, поднятая канатами, заняла свое место на борту теплохода.

На турбазе, клубные репродукторы пели высоким мужским голосом: «Лето! Ах, лето..!»

По освещенному высокому берегу народ поднимался от пристани к клубу, на танцы, а теплоход задрожал железными боками, развернулся, густо прогудел: «До…сви…да…нья…» – и, отмечая свой путь бортовыми огнями, медленно провалился в прохладную тьму ночи, исчез, будто его и не было…

Артур постоял, подождал еще, перешел с борта на борт, а когда спустился в каюту, то лежачих мест уже не было, а остались только небольшие незанятые пространства на толстой металлической, выкрашенной плотной белой красой, трубе. «Не холодно и то уж хорошо» – подумал Артур присаживаясь. Он продрог там, наверху, под встречным холодным ветром, и потому, согревшись, задремал, опустив голову низко к груди, а от неудобного положения часто просыпался… Ночь казалась бесконечной…

Еще в рассветном сумраке, выйдя на палубу, Артур почувствовал кожей мелкую водяную пыль, летящую по ветру. Спрятавшись под козырек капитанского мостика, слева, в середины палубы, он наблюдал обрывки береговой панорамы, то всплывающей, проявляющейся сквозь размывы туманной завесы, то пропадающей, и тогда, вместо, видел клубы серого, влажного воздуха.

Чуть погодя, развиднело, и берег приблизился, большой пологой долиной, с высокой травой на склонах и черными остроконечными елями по дну распадка. Они казались, чередой монахов, поднимающихся на предутреннюю молитву в скит, на гребневую скалу…

Вскоре долина скрылась, и скалы, спустившись к озеру, рассыпали в темную плещущую воду, черные валуны. Над прибрежным хребтом молочными привидениями повисли обрывки туманных бесплотных фигур, тающих под ветром. В распадках, в затишье, такие же химеры, казалось, вырастали из земли и чуть, оторвавшись от влажной травы, зависали на время, словно раздумывая, что же делать дальше.

«Суровые места, – подумал Артур, – вот, сколько уже плывем, а ни поселка, ни домика на берегу».

И, словно оправдываясь, из-за длинной песчаной косы, заросшей кустарником и маленькими кривоватыми березами, показалось несколько домиков, и даже маленькие человеческие фигурки, машущие руками, появившемуся теплоходу.

Теплоход оживился. Загремела цепями шлюпка, спускаясь на воду. Затарахтел мотор… Желающие погулять переправились с теплохода на сушу.

– Стоянка полтора часа, – объявил динамик, и Артур, спустившись в следующую шлюпку, поплыл на берег.

По-прежнему дул сильный ветер, тянувший по экрану неба ватные тучи, где-то за береговым хребтом, проливших из себя всю воду. Байкал, чуть пенился гребнями мелко-дробных волн и волнишек. Было холодно и неуютно.

Уже перезнакомившиеся пассажиры, доверчиво слушали добровольного экскурсовода. Кто-то бесцельно бродил по берегу, а Артур просто сел и смотрел на шевелящуюся воду, на красивый теплоход, стоящий на якорях у входа в бухту, на темнеющий далекой полоской противоположный берег. Потом, поднявшись, прошелся до домов и обратно, увидел источник прозрачно-светлой воды, бьющий в ложбинке, вода из которого незаметным ручейком, заросшим полоской камыша, убегала к озеру и пряталась, растворившись в прибрежных галечниках…

Когда от теплохода бодро треща мотором, подплыла шлюпка, экскурсанты, подрагивая телом, с нетерпением переминались с ноги на ногу…

… «Комсомолец» стал, для пассажиров, как дом родной. Казалось, что уж очень давно все на теплоходе знакомы, а кого-то уже в лицо узнаешь, и даже откуда он и кем работает.

Вот и старичок-тунгус со своей очередной или вчерашней бутылкой «Московской» вышел на палубу, к Артуру, как к давнему приятелю…

Утирая ладошкой, со щетинистых усов капли мороси, начал рассказывать, как в тридцатые годы, когда еще совсем был молодым, какого-то его родственника, «первого умника-разумника, государственного масштаба человека», волк заел. Родственник, пешком, шел из села в село, во время покоса, в самые жары, читать какую-то там директиву из центра. Он в деревне был самый грамотный… – И наскочил тот волк на парня сзади, и схватил за горло, да так до кости и вырвал все… После приполз бедный в село, да и помер около первых изб… Старичок почмокал губами, отхлебнул еще из бутылки… Его лунообразное лицо с рубцами морщин, задубевших от солнца и ветра, разошлось в подобие хмельной улыбки, но трезвые глаза смотрели холодно и серьезно.

– Здесь раньше народу селилось больше…Тайга, простор, зверя и птицы невиданно… Он окинул взглядом медленно тянущиеся с правой стороны крутые берега, скользнул прищуром по крутой маряне, с подъемом до гребня.

– Вот на такой же маряне, видел я весной как-то, с воды из лодки, по первой травке, девятнадцать быков. Раза три принимался считать, сбивался. От молодых, с рожками-спичками, светло-рыжих, до старых быков-рогалей с рогами в семь-восемь отростков… Рожищи, почти черные… Круп, как у быка племенного. Стоит, не шелохнется…

Старый тунгус, рассказывая это, преобразился, смотрел остро, дышал часто, волновался, как тогда…

– Ну, а медведи? – переждав паузу, подтолкнул старика к новой теме, Артур.

– Ну, а что медведи? – вопросил старый охотник. – Его в этих местах, – он махнул рукой в сторону берега, – всегда было много. -Раньше, по весне охотились на нерпу бригадами, на лодках, по плавучим льдинам высматривали и подкравшись, стреляли. Но не всегда на смерть. И зверь крепкий на рану. Съехал со льда в воду, и там остаётся. А потом тушу его ветерок волной на берег выбрасывает. Так тут, на берегу, под вечер, три, а то четыре медведя можно было видеть. Выходили по запаху, и шли вдоль берега,с разных сторон… Самый сильный других отгонял и трапезничал всю ночь. Так, к утру от нерпы, только куски шкуры оставались, да жирное пятно на камнях…

Он помолчал, закурил, долго смотрел, на клином, круто сходящий к воде склон и всмотревшись, указал Артуру на желтую нитку тропки, бегущей на высоте, параллельно берегу. – Видишь, тропка? Это звери набили. Чуть сумерки, и они выходят погулять, да порассмотреть озеро. Тоже тварь любопытная… Летом здесь комара и мошки меньше, ветерок поддувает весь день, утром и вечером. Зверь из чащи выходит кормиться и подышать воздухом. Отдохнуть от гнуса… …Наконец, бутылка, из которой он потягивал водку, опорожнилась, закончилась… С сожалением посмотрев на дно, старичок-тунгус, неожиданно для Артура, ловко бросил ее за борт и вздохнул…

– Где-то в этих местах мой старший брат охотился, – начал он после длинной паузы, когда оба долго смотрели на заросшие густым лесом, убегающие в облака склоны.

– Там, за горами, был его охотничий участок, зимовья, стояли, путик был сработан. Сотни плашек стояли на путике. Он сильный и удачливый, много соболя добывал за зиму… Первым охотником был в промхозе… С осени зайдет на промысел, по чернотропу еще, несколько зверей стрелит, мясо разнесет по плашкам, разложит, зверька прикормит…

– Раз, вот так же зверя завалил и не успел разделать, ушел в зимовье.

Решил утра дождаться. А утром, от зверя, на него медведь бросился. Брат стрелял близко, но осеклась винтовка, патроны старые были… Может, капсули были плохие… Навалился медведь с разбегу, заломал, порвал брата… И бросил… Брат до зимовья дополз и через время умер… Нашли его недели через две и там же похоронили…

… Похолодало и быстро наползли сумерки. Старик запахнулся поплотнее в пиджак, сел на корточки, сжался в комочек, удерживая тепло. Артуру почему-то стало неловко, и он тихонько ушел в каюту…

Вечером, в темноте пришли в Нижнеангарск. Подошли к пристани, при электрических огнях сильных прожекторов и пассажиры, плывшие до Нижнего, пошли на деревянную пристань, – Артур вместе со всеми.

По тихой, безлюдной, освещенной уличными фонарями улице, дошли до гостиницы, – маленького одноэтажного дома с дощатыми стенами и умывальниками во дворе.

Артур быстро заполнил анкету для приезжающих, заплатил три рубля и, разместившись в маленькой комнатке один, перекусил бутербродами, запивая их кипятком из титана, пахнущего прелой заваркой и угольной золой.

Потом, быстро расправив холодную постель, забрался под одеяло и, уже засыпая, в тишине вечера услышал плеск байкальских волн на берегу…

Проснувшись, выбираясь на поверхность бытия, в начале слышал только тишину, внутри здания и за окном. Потом открыл глаза, через стекло увидел синее-синее небо, и услышал скрип дверей в коридоре и тихие шаги мимо… «Наверное, часов восемь» – подумал он, и ошибся. Было всего шесть часов утра. Артур потянулся, вылез из постели, поеживаясь оделся и потирая заспанное лицо, вышел узким коридором с номерами комнат на дверях, в полутемные сени, а потом во двор.

Ветер, наконец кончился. Обилие света и тишина, приятно поразили. Огороженный двор, порос зеленой густой травой, и посредине, к калитке шла деревянная «тропа» из толстых, струганных досок. Оглядевшись, Артур увидел слева, в углу навес, тоже деревянный, и пару металлических умывальников с плохо крашенным металлическим корытом для водослива.

Помахав руками, нагнувшись несколько раз вперед, касаясь ладонями земли, сделав десяток приседаний, он задышал, согрелся и уже с удовольствием, сняв футболку, стал мыться, фыркая и брызгая водой на траву мимо корыта. Потом отерся белым, застиранным почти до дыр, вафельным полотенцем и незаметно для себя, почти бегом, вернулся в комнату – очень захотелось есть. Достал из рюкзака сверток с хлебом и остатком подсушенной колбасы, расстелил газету, нарезал хлеб охотничьим ножом, достав его из деревянных самодельных ножен. Налил в стакан воду из графина, попробовал, почмокал губами: вода была вкусной, байкальской.

«Эх, эту бы воду, да в серебряных изнутри цистернах, жарким летом в Москву или в Крым. Вот был бы бизнес, – подумал и заулыбался. «Фантазии…»

Колбасу не резал, а рвал зубами, почти не жуя глотал и запивал водой. Насытился быстро. Убрал все со стола, разобрал рюкзак, озираясь на дверь, достал завернутый в мягкую тряпочку обрез шестнадцатого калибра. Осмотрев, вновь завернул, обвязал плотно бечевкой и положил в рюкзак на самое дно. Пощупал через карман коробки с патронами, но не стал доставать. Зато достал точильный брусок, и подточил и без того острый нож.

В рамочном рюкзаке, набитом до отказа, было все необходимое для большого похода: резиновые сапоги, спальник, кусок полиэтилена, брезентовый полог, два котелка, один в другом, кружка, ложка. Пластмассовая коробочка с компасом. Был еще небольшой топор, легкий и острый, с длинным и тонким топорищем из березы, который он сделал сам и даже клин деревянный вклеил в обух, чтобы, если рассохнется, не слетел топор с топорища при сильном ударе. Была даже аптечка: йод, кусок бинта, таблетки от головы…

Осталось закупить продукты, и можно отправляться.

… Артура начинало жечь изнутри нетерпение. Так хорош был воздух, так завлекательны горы, привидениями стоящие в полгоризонта, далеко-далеко, за Байкалом, на юго-востоке. Он, уже вглядывался в эти вершины, вспоминая, что по пути на Бодайбо будут и горы, не такие высокие, со снеговыми еще вершинами, как Яблоневый хребет, но тоже, наверняка, красивые и величественные.

Вдруг он вспомнил название тунгусской деревни на Верхней Ангаре и повторил несколько раз странно мягкое нерусское слово, почти из одних гласных. Уоян, Уоян…. Как это красиво и мягко звучит…

…Чуть позже Артур познакомился с соседом по гостинице, молодым парнем, едущим через Нижний, в деревню Верхняя Ангара. Вместе пили чай, и Артур предложил ему заварки, цейлонского чаю. Разговорились, и Коля, так звали паренька, стал рассказывать, о жизни на севере Байкала, о рыбаках и рыбалке. Артур намекнул, что он хотел бы написать об этих местах в областной газете, и, узнав это, Николай, патриот Байкала, оживился.

– Да, ты подумай! Здесь все люди хорошие. Вот я говорил, что сейчас редко где омуля свежего можно достать, но ведь здесь неподалеку холодильник от промхоза, так я сбегаю и, может быть, штучку омуля добуду, у меня там кладовщик родственник…

И точно, быстро собрался и убежал, и пока Артур расспрашивал старушку с худым лицом монашки, дежурную в гостинице, где и когда работают и открываются продуктовые магазины, Коля вернулся.

Мигнул, поманил незаметно рукой. Вышли в сени, и Коля показал большую серебристую, круглую, как батон, мороженую рыбину, завернутую в газету. – Ты хлеба прихвати, и если есть, то перца. Я тебя на берегу буду ждать,– и вышел. Захватив все и еще ножик на всякий случай, Артур вышел со двора, обошел гостиницу и увидел далеко у воды сидящего на бревне, полу занесенном мелкой галькой, Колю.

Увидев Артура, Коля развернул газету, положил на торец, тут же лежащей чурки и, взяв в правую руку тяжелую березовую палку, стал колотить по завернутой в газету рыбине. – Расколотка, – весело пояснил Николай и, ударив еще несколько раз изо всей силы, развернул сверток. Рыбина внутри от ударов потрескалась, и отслоившееся белое, холодное с льдинкой, омулевое мясо легко отделялось от костей, кусочками и щепочками. Коля показал, как надо солить и перчить, взял кусочек хлеба и стал, есть, чавкая и посмеиваясь. Попробовал и Артур.

Он уже раньше слышал от старых рыбаков о байкальской расколотке, но когда сам попробовал, то восхитился. Такое нежное, холодное, тающее во рту солоноватое и пряное мясо.

Омуль был необычайно вкусен, и новые приятели быстро покончили с килограммовой рыбиной. – Вот это вкус – вот это сочность, – урчал Артур, не переставая жевать, а Николай довольный тем, что угодил городскому гостю, гордясь за Байкал, за свои места, говорил: – Это что! Если это все под водочку да с солеными огурчиками или груздями – это сказка…

Артур охал, ахал от восторга, доедая рыбу, говорил: – Впервые такую вкусноту ем, и, главное, так все просто, ни жарить, ни парить не надо…

Через время они расстались. Коля вскоре уехал, – подхватив рюкзачок запрыгнул в кузов машины, идущей из Райпотребсоюза в Верхнюю Ангару. Артур долго махал ему рукой…

… Пока новые знакомые сидели около гостиницы и ждали попутку, Коля рассказал, что каждый день в магазин, в деревню ходит бортовушка, и можно доехать до отворота, а там заросшая старая дорога в сторону Уояна и дальше. Когда Артур сказал, что он собирается идти тайгой в Бодайбо, Николай присвистнул, безнадежно махнул рукой, – мол, далеко это…

А, может, просто не поверил, потому стал меньше рассказывать, иногда исподтишка разглядывая собеседника. А Артур и не стал распространяться… Коля вскоре уехал, а Артур пошел в поселок за продуктами. У него уже был написан список, и потому, он знал, что ему нужно. Первым делом, галеты, потом несколько банок рыбных консервов, потом сухие супы с вермишелью и картофелем. Потом чай, сахар кусковой, соль, маргарин для жарки, и немного масла сливочного: в пачках, для бутербродов. Потом колбасы и сыру для завтраков, и гречки или вермишели несколько килограммов. Всего весу в продуктах было немного, так как их надо было нести на себе, – запасы на десять дней, за которые Артур собирался добраться до Бодайбо, весили килограммов двадцать…

Галет в прохладном магазинчике, полутемном из-за маленьких окон, конечно, не оказалось и пришлось купить сухарей вместо галет и две булки свежего серого хлеба с хрустящей корочкой. «Вначале съем хлеб, а потом уж буду подъедать сухари» – думал Артур.

Выглядел он уже после нескольких дней путешествия вполне по-лесному, а жесткая рыжеватая щетина и крепкая, ладно сбитая фигура придавали ему бывалый вид. Но ведь так и было. Он не был новичком – знал и мороз, и слякоть, ходок был неутомимый, мог за день отшагать под пятьдесят километров.

И, главное, он не боялся одиночества и таежной глухомани и знал уже, что люди бывают даже в самой глухой тайге. Пропасть не дадут. И потом, от одиночества человек становится доверчивым и не гордым, а людям это всегда нравится. «Если что, буду просить помощи» – думал он, шагая под вечер в гостиницу, осмотрев Нижний, и полюбовавшись на безмерность и величавость Байкала. …»Помогут! Не в джунглях живем». Он, на всякий случай, потрогал в нагрудном кармане энцефалитки мягкие листки удостоверения внештатного сотрудника областной газеты, где была заляпанная чернилами его фотография с большой бородой и улыбающимся лицом…

Вечер был свободен, и Артур, упаковавшись, долго сидел на берегу, на бревне и рассматривал горы на противоположной стороне…

В сумерках, возвратился в свою комнату, попил чаю, пожевал бутерброды с колбасой, еще раз посмотрел карту и потом лег спать. Однако, заснуть не мог, вспоминал походы…

… Как-то, раз придя в дальнее зимовье в километрах сорока от города, уже в начале ночи, он, в темноте в сильный мороз, долго вырубал нижний край двери изо льда. Потом, закрыв ее, растопил печь, зажег свечу и стал насаживать слетевший с топорища топор. Неловко и сильно стукнул, и точеный, острый как бритва, топор слетел с топорищ и ударил по правой руке. Боли не было, но мгновение спустя, Артур почувствовал, как рукав намок, и мазнув по рукаву пальцами левой руки, увидел на них кровь.