Обновлено: 11.01.2023
Виктор Фёдорович Потанин — русский, советский писатель.
Родился в селе Утятское Глядянского района Челябинской области, ныне Притобольного района Курганской области 14 августа 1937 года в семье учителей. Отец — Федор Степанович, погиб в первый год Великой Отечественной войны, а мать — Анна Тимофеевна, овдовев, осталась учительствовать в селе.
В Союзе писателей СССР состоит с 1966 года. На X съезде Союза писателей России Виктор Фёдорович избран членом Правления Союза писателей России и членом высшего творческого совета.
Многие рассказы переведены на основные европейские языки.
В повестях, рассказах Виктора Потанина воссоздан мир нашей реальной жизни. Герои произведений неотделимы от истории родного Зауральского края. Они помогают друг другу в тяжёлые годы войны, ищут своё место в мирной послевоенной жизни, приспосабливаются к существованию в годы Перестройки и постперестройки. Виктор Потанин рассказывает о людях, душу которых он понимает. Он знаком с ними. Все они живут напряжённой сложной душевной жизнью, все они бесконечно добры и не терпят фальши, зла, несправедливости.
Виктор Потанин известен как активный общественный деятель. Избирался депутатом Курганского областного Совета народных депутатов (четыре созыва). Делегат многих съездов Союза писателей СССР и России. Член Высшего Координационного Совета при Союзе писателей России.
Заслуженный работник культуры России, Почётный Гражданин города Кургана и Курганской области.
Лауреат литературных премий имени Ленинского комсомола, имени И. А. Бунина, Д. Н. Мамина-Сибиряка, Э. Ф. Володина.
В 2007 году в Кургане вышло пятитомное собрание сочинений Виктора Потанина, за которое ему в этом же году была присуждена (во второй раз) литературная премия им. В. М. Шукшина.
В 2017 году Курганской областной детской библиотеке присвоено имя В. Ф. Потанина.
24 мая 2018 года Виктору Потанину вручена Патриаршая литературная премия.
- ЖАНРЫ 360
- АВТОРЫ 282 219
- КНИГИ 669 843
- СЕРИИ 25 798
- ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 621 072
Мне нравится ( 0 )
Виктор Потанин — Пристань краткое содержание
Пристань — читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
1
А далеко на родине уже утро, встали дымки над крышами, и побрело к лугам стадо. Но здесь все ночь. За спиной уснул большой город, а поезд уже гремит где-то по казанским степям, я думаю о нем мстительно, как о живом. Поднимаю голову — щекам холодно, хорошо. Сыплет роса, ближний фонарь горит устало, с окалиной, и вдруг хочется света, движения, быстрых крикливых людей.
Забегаю в вокзал и пробираюсь к буфету. Здесь тесно и нечем дышать, но я рад этой шумной толпе и суете и жду, что теперь заглохнет во мне эта ночь, и дорога, и поезд, — и стихнет душа.
Буфет закрыт. Возле стойки спят дети и постанывают во сне. Им холодно на голом паркете, они жмутся друг к другу, а рядом притулился отец. Он горбоносый и непривычный, южной грузинской крови, у него круглые скучные глаза. Они неотступно следят за мной, и мне хочется от них скрыться. Шагаю быстрее, но в спину глядят. Снова чувствую это — снова оглядываюсь и вижу женщину с девочкой на коленях. Глаза у маленькой в тихих веках проснулись и смотрят в меня. Мать тоже смотрит, желая признать кого-то, но маленькая хнычет, и мать улыбается, шарит ладонью у ворота. Кофта расстегивается, и грудь падает вниз. Женщина глядит вперед утомленно и мимо всех. Грудь снежно вспыхивает на свету, и я отворачиваюсь. Прохожу дальше, вижу пустую скамью, но все равно сажусь с краю и закрываю глаза. Прямо над головой оживает радио, голос дежурного, скрипучий и медленный, разыскивает кого-то, — мне опять холодно, и ушел сон. Вокруг тихо, последний предутренний час, и он всех сморил. Я опять закрываю глаза, задерживаю дыхание, пробую обо всем забыть, ничего не слышать, не чувствовать, и это, кажется, удается, — я радуюсь, вот уж куда-то относит голову и ноги теряются, — и в тот же миг слышу голос, такой тихий, придавленный, хочу сбросить его, загнать в себя и избавиться, но он выходит с дыханьем, и вот уж слышу слова, и как тепло, хорошо мне:
— Васяня-а, как вырос-то, подобрел.
А вот уж и глаза Нюрины, и я не хочу их, боюсь, но они близко, они уже рядом совсем, усталые, с печальной виной в глубине. И нет больше терпенья, достаю сигареты, иду в коридор. Здесь сгрудились люди и сильно накурено. Я устраиваюсь у окна и тоже курю. В окно видна пустая платформа в молочном утреннем свете, и этот свет успокаивает, укачивает — я дремлю. Промелькнули носильщики. Их тележки громко застучали по асфальту, и в коридоре сразу зашевелились люди, и ожила дверь. Под окном прошли парень с девушкой — оба большие, угрюмые, с сумками на длинных ремнях. За ними похромала собака. Она часто останавливалась, приседая на задние лапы, и задирала морду. И опять тишина, гнетущая, огромная, в центре такого же огромного города, который случайно встал на пути.
Неужели утром был самолет? Неужели мы были в небе и летели, прорывались сквозь облака. Но самолет был, конечно, был, — его гул все еще жил в голове. А потом нас задержали в Казани — возле Москвы стоял ливень. К нам вышли сразу две стюардессы, — и в самолете стихло. Но девушки только сказали про ливень и попросили всех выйти.
Дождались вечера. Незаметно подошла ночь, и вскоре объявили, что рейс отложили на утро. Все пассажиры поехали на вокзал.
Возле вокзала кружились машины, суетились люди, и в зале ожиданий тоже было шумно и весело, все спешили куда-то и не могли стихнуть. Я долго прождал у кассы, потом еле нашел свободное место. И сразу повалился на скамью, обессиленный от шума и крика и от какой-то внезапной смертной тоски. Хотелось заснуть — мой поезд будет только под утро.
Шли долгие минуты, слагаясь в часы, но не было сна. Опять вспомнились Нюрины руки, глаза, и эти глаза опять давят, не отпускают, а потом я увидел ее.
Виктор Потанин — автор 27 книг. Из известных произведений можно выделить: На чужой стороне, Пристань, Где солнышко спит?. Все книги можно читать онлайн и бесплатно скачивать на нашем портале.
В книгу известного советского прозаика вошли повести: «Над зыбкой», «На чужой стороне», «Легкая», и рассказы: «Все пройдет, Мария. «, «Северный ветер», «Танцуем без перерыва» и другие — о душевной цельности и красоте простого человека, труженика, о том, как пренебрежение памятью предшествующих поколений приводит к утрате нравственной опоры в жизни, одиночеству и бесприютности существования на зем.
Художник И. Глазов
В новой книге известного писателя Виктора Федоровича Потанина много объяснений в любви и много вопросов. А самый главный вопрос его герои задают сами себе: как сохранить в душе высокий свет любви и сострадания, что такое нравственный долг человека на Земле. Автора, как и в прежних книгах, волнуют сложные судьбы и характеры; читатель встретит на этих страницах много драматических сцен и ситуаци.
Читайте также:
- Любовь на троих краткое содержание
- Французский для начинающих краткое содержание
- Мастер джорджи краткое содержание
- Крепкий орешек 4 краткое содержание
- Подземка мураками краткое содержание
«Пронзительные темы» произведений Виктора Потанина.
Л.В. Димитришина, учитель русского языка и литературы МОУ «Канашская СОШ»
(статья из сборника)
Виктор Потанин – автор великолепной прозы, мастер короткого рассказа – одного из самых трудных жанров литературы. Его рассказы, повести, очерки всегда самобытны, глубоко трогают читателя своей непосредственностью. Произведения писателя – это зеркало, отражающее его взгляды на мир, на окружающих людей.
Виктор Фёдорович прекрасно знает деревню с её жизненным укладом, традициями. Герои его произведений – простые деревенские жители. У них разные судьбы, характеры, но их объединяет любовь к своей земле, память к истокам, ощущение своих корней.
Тема памяти, возвращения к родному дому звучит в повести «Пристань», рассказах «Лёгкая», «Соловей», «Птицы».
Темой одиночества связаны герои рассказов «Белые сугробы» и «Девочка хочет к морю» — сельский фотограф Паша Кормильцев и маленькая шестилетняя девочка Вера.
Паша остался совсем один. Жена умерла, а дочь « нашла мужа с деньгами и переехала в Ленинград». Портрет Паши вызывает у читателя сочувствие и жалость: «…маленький, худенький, как пятиклашка…». Даже отчества у Паши нет, Паша и всё. Один только старый и больной кот Васенька может понять хозяина и разделить с ним долгие зимние вечера и ночи.
-Как жаль, Васенька, очень жаль, — повторяет Паша, глядя в ночное окно на белые сугробы. Чего же жаль герою? Того ли, что умерла жена, того ли, что его бросила дочь, или что жители перестали заказывать портреты и фотографии, и он живёт на двести рублей, которые он зарабатывает, ведя кружок в школе? И сердце читателя пронзает боль за Пашу, который говорит Васеньке : « И никто уже не поможет. Ты понимаешь, никто». А ведь душа у Паши тонкая, романтическая. Он делает снимки птиц, он увлечён своим делом, несмотря на то, что его фотографии никому не нужны. Но герой мечтает, что его снимки оценит какой-нибудь богатый человек, они с Васенькой разбогатеют, накупят колбаски, американских ножек и наедятся вволю. Но последняя ниточка, которая связывает Пашу с этим миром, рвётся, умирает Васенька. Он везёт его хоронить на соседнюю станцию, где встречает мальчишку Саню. Он рассказывает Паше, что у них освободился дом, потому что одинокая Зоя заболела и замёрзла в нем. «У нас уже такое бывало: умрёт старичок и лежит, бедный, поляживат, пока на запах кто-нибудь не придёт. Вот оно как», — объясняет Санька. Страшно становится Паше, но он успокаивает себя, разговаривает с уже похороненным Васенькой: «Ничего, Васенька, мы ещё повоюем. Только не надо сдаваться… Я ещё всё изменю».
Но изменить ничего уже нельзя. Паша ложится на кровать в доме Зои и видит свою жену и Васеньку. Паша умирает.
В рассказе «Девочка хочет к морю» читатель проникается чувством жалости к маленькой девочке Вере. Её мама уехала к морю, оставив девочку с ненавистным отчимом Григорием. Море представляется Вере живым существом, которое не хочет отпустить её маму к ней. Самым близким существом для Веры оказывается собака Дозор. И ещё Вера постоянно смотрит на портрет отца, погибшего в аварии на заводе. Девочке кажется, что от него исходит свет и тепло. Так и не дождавшись матери, она отправляется на почту, чтобы дать ей телеграмму : «Вера заболела. Приезжай скорее. Григорий». И женщина на почте, проникшись жалостью к ребёнку, отправляет телеграмму. Вера ждёт.
Герои Виктора Потанина не совершают громких дел. Их жизнь составляют повседневные будничные дела, в которые они погружены. Но каждый из них индивидуален и интересен.
Проза Потанина пронзительно – лирична. Боль и тревога автора проистекают от его любви к людям, своей родине. Она заставляет нас думать и мыслить, страдать и плакать, радоваться и удивляться.
Прислушайтесь к словам писателя, и вам откроется удивительный мир, целая энциклопедия человеческих ощущений, страстей, желаний, любви и ненависти, самоотверженности и мужества.
— Ты понимаешь… Феша-то наша поехала. Второй инфаркт — и прощайте, товарищи, все по местам… — он улыбнулся с каким-то тайным значеньем, потом спросил у меня:
— Ты не хочешь с нами на кладбище?
Я молчал. Я просто застыл на месте. Тогда Олег заговорил сам с собой:
— Я, пожалуй, тоже не поеду. Зачем травить душу. Да и есть кому. У ней дочка-то — молодец: и автобус наняла… и живые цветы… и музыканты даже не наши. Знай только умирай.
Я молчал. Меня точно оглушили, и я не знал, что подумать. А автобус уже развернулся и медленно уходил. За ним поплелся второй автобус, очень старенький, продолговатый. Такие ходили на наших городских маршрутах.
— Да-а, дела, дела… — Я оглянулся на голос Олега, но это был совсем не Олег, а тот парень в дубленке. И тут я догадался: это, наверное, племянник директора.
— Дела-а, — опять повторил он.
— Как сажа бела, — усмехнулась Нина Сергеевна и взяла сигаретку. Племянник тоже закурил, потом обратился к ней:
— Ты не слышала, да… У армянского радио спрашивают: почему жена плачет, когда муж домой не приходит?..
— Не так, не так! — прервала его Нина Сергеевна. — Когда я училась в Москве, за мной бегал один Костя, так он по-другому… Ты слышишь, Адик?
— Ты слышишь меня? Ты слышишь?.. — звал я кого-то, оглядывался. Возле меня нестройной толпой прошли ребятишки-ученики. Они сели уже в третий автобус и загалдели. Нина тоже с Адиком подошли к подножке и заскочили туда. И вот уж нет машин, нет людей — все уехали, и только далеко по улице все еще раздавались гудки. Это шоферы кому-то сигналили, а может быть, так они прощались в последний раз с человеком. Кто их поймет?..
Я вышел на обрыв и взглянул на тот берег. Господи, какие все же снега, какие пространства! И только далеко-далеко, километров за пять отсюда, темнели чьи-то плетни или домики. Там стояла деревня, там кто-то жил — иначе зачем бы плетни… И я напрягал, напрягал глаза — и вдруг увидел там белую колоколенку. Она сливалась со снегом и смешивалась, и только там, где был крест когда-то — золотое сиянье, призыв — теперь стояло белое-белое марево: не то снег отсвечивал, не то воздух клубился, не то просто устали глаза.
— Ты слышишь? Слышишь меня? — опять звал я кого-то, но ни одного вздоха в ответ, ни голоса. И только над головой у меня что-то тихо-тихо, печально позванивало, как будто колокольчик какой-то или небесный хрусталь. Но я знал, что это, я чувствовал. Это просто с неба, прямо с самого неба спускалась на город весна.
РАССКАЗЫ
СНЕГ
В классе вымыли парты, повесили свежую стенную газету и фотографии отличников в белых рамках. А накануне Юлия Ивановна проверила у ребят стихотворный монтаж и осталась довольна: ребята читали отрывки бойко и весело, одни старался громче другого. С песнями было похуже. Разучили две военных и одну пионерскую, но спеться как следует не смогли, да и не хватало баяна. Выручил с баяном отец Лены Козловой. Он пришел на две репетиции подряд, но потом стал работать в дневную смену, потому и репетировали без него. Зато сама Леночка — молодец! Голосок у ней обнаружился чистенький, нежный, почти что хрустальный. Школьные знатоки говорили, что Леночка — копия Робертино Лоретти. Так звали одного итальянского мальчика, который пел, как соловей, а может быть, лучше. Но это было уже давно, потому Леночка о Робертино не знала. Хорошо пели и Аня Замятина, и Юра Никитин, но лучше этих двоих пел Игорь Хазанов. Он и стихи читал, и рисовал в стенгазету, он мог еще подражать разным птицам, животным, но это в программу утренника не входило…
И вот настал этот день, верней, вечер. Юлия Ивановна хотела провести утренник после уроков, но днем все родители были заняты, а без них собирать ребят не хотелось. Да и сам утренник назывался: «Мы — смена отцов, мы — надежная смена!»
Торжественную часть наметили на семь часов вечера, но родителей все равно пришло мало. Их было всего человек десять-двенадцать, зато все они явились в нарядных костюмах, почти у всех на груди сияли награды. Юлия Ивановна, классный руководитель, построила всех пионеров возле доски и пригласила гостей. Они вошли смущенные и притихшие, не глядя друг другу в глаза. И так же робко, понуро расселись по партам на самых задних рядах. И сразу Леночка Козлова вышла вперед и крикнула звонким уверенным голосом:
— Четвертый «А» приветствует вас!
Ребята поддержали ее густыми аплодисментами. Родители сразу заулыбались, а отец Лены Козловой стал доставать из футляра баян. Делал это он осторожно, таинственно, как будто интриговал. Но ребята терпеливо переминались в строю, и возникла какая-то пауза, — и в этот миг ударила по рамам метель. Стучал ветер, постанывал, а всем казалось, что это стучит человек. Даже Юлия Ивановна повернула голову, отвлеклась. Она любила метели и всегда от них чего-то ждала. И часто ночью, когда особенно страшно и снежно, она отправлялась гулять по своему городку. И летел частый снег, и сбивал ветер с ног, а на нее спускалась тихая, спокойная грусть. И приходили на память строчки из Блока, из его поэмы «Двенадцать», и вставал в глазах далекий, милый Миша Дерябин, который служил уже второй год на границе, вспоминалось и прошлое лето, когда она ездила на самый-самый Байкал. И вот опять метель ей напомнила… Но в это время громко пикнул баян, и она сразу пришла в себя:
— А теперь, дети, поприветствуем нашего самого почетного гостя. Я говорю о Демёхине Петре…
— Алексеевиче… — подсказали ей с задней парты, и учительница нервно хрустнула пальцами и прикусила губу.
— Так вот, похлопаем ему от души! Он любезно ответил на нашу просьбу и, несмотря на занятость, согласился. И вот он с нами… — И опять ее перебили аплодисменты. Не успели они стихнуть, как с задней парты поднялся сухонький человек в тяжелом черном костюме и смущенно раскланялся:
— Подвирашь немного, учительница. Время у меня — хоть отбавляй. И вчера бы мог прийти, и позавчера. Нехорошо, Юленька, я уж тебя по-свойски… Я с ее отцом, детки, из одного села призывался, но воевать пришлось поотдельно. — Он смешно дернул шеей и хотел снова сесть, но опять что-то вспомнил: — И правильно, Юленька, что старость не забываешь. Пригласили вот, собрались. Мы, конечно, повоевали, да-а-а, зато вы теперь учитесь… — но ему не дали докончить.
— Давайте еще поприветствуем песней! — прервала его Юлия Ивановна и взмахнула рукой. Звонкий голос Леночки ударил до самого потолка:
— Лейся, песня, звонче,
Лейся веселей, —
ребята дружно подпелись, но, пропев один куплет, замолчали.
— Баян нужно! Выручайте, Юрий Сергеевич, — обратилась учительница к отцу Леночки. И тот услышал ее призыв. Он сделал хитрое, таинственное лицо и пробежался по клавишам. По классу будто порхнул ветерок, но родители сидели все равно тихо, невесело, как будто им хотелось уйти. Юлия Ивановна заметила это и опять прикусила губу — целый месяц они готовили утренник, и вот теперь что-то разлаживается, и ничего не понять. Но зазвучал баян, и дело пошло. Голоса у всех были громкие, и баян тоже громкий, с иголочки, и все это сливалось в один праздничный шум, и Юлии Ивановне самой захотелось запеть. И она не удержалась — присоединилась к ребятам. Это сразу увидел баянист Юрий Сергеевич и стал ей подмигивать и строить гримаски. Он точно знал, что походит сильно на Мишу Дерябина: те же глаза, те же волосы, такой же крутой лоб, как у барашка. «Ну и пусть походит, бывает, но это, знаете, не предлог…» — вдруг рассердилась учительница и сразу петь перестала. А баянист заиграл еще громче и еще сильней засмотрел… «За кого ж он меня принимает. Если первый год работаю, то это же не повод…» — И она совсем на него рассердилась и подошла поближе к окну. Метель подпевала баяну, и снег летел прямо в стекла, и казалось, что на улице уже глубокая ночь и все люди в городе уже давно отдыхают, и только здесь почему-то баян и какие-то песни. И опять баянист точно слышал. Он взял такой немыслимый аккорд, так приподнял и подбросил ноту, что учительница вздрогнула и снова стиснула пальцы: «А ведь это он, наглец, потешается. Это он мое терпенье пытает… А может, даже заигрывает. А у самого уже дочь такая. Нет, нет, эта Леночка точно не от него…» — И опять Юлия Ивановна обиженно сжала лоб и поежилась. Ее что-то томило и мучило, и в этом был виноват, не баянист, а что-то другое, другое. Наконец, она догадалась — это мешало ей, мучило новое платье, темно-вишневое, длинное, которое она сшила только вчера и не успела к нему привыкнуть. Оно казалось ей тесным и узеньким. Она еле в нем шагала и еле ворочалась, и когда делала шаг, то в платье что-то легонько потрескивало — то ли материал, то ли швы. Наверное, баянист ей потому и подмигивал… Но в этот миг ребята начали стихотворный монтаж. И опять руководила всем Леночка. Она сегодня уже измучила свой голосок. А щеки у ней стали, как красные яблочки, и хотелось ее поцеловать в это морозное, нежное, — и у Юлии Ивановны стало так хорошо на душе, что она забыла даже про баяниста. «Нет, Леночка лучше своего отца! Лучше, лучше, она — просто прелесть, она — золотая у нас, серебряная, на нее я и буду полагаться всегда…» — умиленно шептала учительница, но этот шепот был внутри, в глубине. А на лице у ней просто сияла улыбка, и она так шла к ней, так ее выделяла. Но Юлия Ивановна, конечно, не видела сейчас ни лица своего, ни улыбки. А если бы видела, то совсем бы стала счастливой, потерянной. Красивые-то, говорят, всегда и счастливые…