Рассказ полина глава 1

Субботним вечером, в конце 1834 года, мы сидели в маленьком зале, смежном с фехтовальной Гризье, и с рапирой в руке и сигарой во рту слушали ученые рассуждения нашего профессора, время от времени прерываемые анекдотами. Вдруг отворилась дверь и вошел Альфред де Нерваль.

Читавшие о моем путешествии в Швейцарию, вероятно, припомнят этого молодого человека, который сопровождал везде одну таинственную даму под вуалью. Эту даму я в первый раз увидел в Флелене, когда вместе с Франциско бежал к шлюпке, которая должна была высадить нас у камня Вильгельма Телля. Они вспомнят также, что Альфред де Нерваль, которого я надеялся иметь своим товарищем в дороге, вместо того чтобы подождать меня, торопил гребцов к отплытию. Оставляя берег в ту самую минуту, когда я был всего в трехстах шагах от него, он сделал мне рукой прощальный и дружеский знак, который, очевидно, означал: «Виноват, любезный друг! Очень желал бы тебя видеть, но я не один и…» На это я отвечал другим знаком, которым хотел сказать, что я его понимаю. Остановившись, я поклонился, повинуясь этому решению, весьма строгому, как мне казалось, потому что, не имея шлюпки и гребцов, я не мог отправиться раньше, чем на другой день. Возвратясь в гостиницу, я спросил, кто эта таинственная женщина, и мне ответили, что о ней известно только то, что она, по-видимому, очень больна и что ее зовут Полина.

Я совершенно забыл эту встречу, когда, посетив источник горячих вод, наполняющих купальни Пфефера, заметил в длинной подземной галерее Альфреда де Нерваля, подающего руку той самой даме, которую я уже видел в Флелене и которая выразила тогда желание остаться неизвестной. Она и на этот раз хотела сохранить инкогнито, и поэтому первым ее движением было повернуть назад. К несчастью, дорожка, по которой мы шли, не позволяла уйти ни вправо, ни влево. Это был своего рода мост, составленный из двух досок, мокрых и скользких, которые, вместо того чтобы быть переброшенными через пропасть, в глубине которой по черно-мраморному ложу катилась Тамина, шли вдоль стены подземелья, поддерживаемые бревнами, вдолбленными в скалу. Таинственная спутница моего друга, увидев, что всякое бегство будет бесполезно, опустила вуаль и пошла мне навстречу. Я рассказал тогда о том впечатлении, которое произвела на меня эта женщина, белая и легкая, как тень, идущая по краю бездны и не выказывающая ни малейшего беспокойства, как будто она уже принадлежала другому миру. Видя ее приближение, я прижался к стене, чтобы занять как можно меньше места. Альфред хотел, чтобы она прошла одна, но она не решилась оставить его руку, и на одно мгновение мы все трое очутились на пространстве не более двух футов в ширину. Эта странная женщина, подобная одной из фей, которые, склонясь к потоку, полощут свой шарф в пене каскадов, нагнулась к бездне и прошла как бы чудом, однако не так быстро, чтобы я не мог увидеть ее лицо, тихое и спокойное, хотя и бледное, изнуренное страданием. Тогда мне показалось, что я не первый раз его вижу; оно пробудило смутное воспоминание о другом времени, о гостиных, балах, праздниках; мне казалось, что я знал эту женщину, с лицом столь печальным теперь, другой — веселой, румяной, увенчанной цветами, охваченной в мире благоуханий и музыки радостью упоительного вальса или шумного галопа. Где ж это? Не знаю!.. В какое время? Не могу сказать!.. Это было видение, мечта, эхо моей памяти, которое не имело ничего определенного и существенного и ускользало от меня, как будто я хотел схватить призрак. Я вернулся назад, надеясь опять ее увидеть, и готов был даже прибегнуть к нескромности, чтобы достигнуть своей цели, но, возвратись не более чем через полчаса, не нашел уже в купальнях ни ее, ни Альфреда.

Прошло два месяца после этой встречи. Я находился в Бавено, около озера Маджиоре. Это было в прекрасный осенний вечер, солнце скрылось за цепью Альп, и тень поднялась на востоке небосклона, который начинал усеиваться звездами. Окно мое было на одном уровне с террасой, покрытой цветами; я вышел на нее и очутился среди леса лавровых, миртовых и апельсиновых деревьев. Цветы так приятны, что мало быть подле них: хочется наслаждаться ими еще больше, и, где бы их ни находили — в поле, в саду, дитя, женщина и мужчина по какому-то естественному побуждению срывают их и делают букет, чтобы благоухание и прелесть цветов были всегда с ними. И я не смог противиться искушению: сорвав несколько благовонных веток, я пошел к перилам из розового мрамора, которые возвышаются над озером, отделенным от них большой дорогой, идущей из Женевы в Милан. Едва я дошел туда, как луна показалась из-за Сесто, и лучи ее скользнули по склонам гор, застилавшим горизонт, и по воде, спавшей у моих ног, — блестящей и неподвижной, как огромное зеркало. Все было тихо на земле, на озере, на небе, и в этом величественном и меланхолическом безмолвии ночь начинала свое течение. Вскоре в куще деревьев, которые возвышались по левую сторону от меня и корни которых омывались водой, раздалась песнь соловья, гармоничная и нежная: то был единственный звук, нарушавший тишину ночи; он продолжался с минуту, блестящий и мерный, потом вдруг умолк на конце рулады. И тогда, как будто этот шум пробудил другой, хотя совсем иного свойства, я услышал вдали стук экипажа, едущего из дома д’Оссола; в это время соловей опять начал петь, и я слушал только птичку Джульетты. Когда она замолкла, я вновь услышал стук быстро приближающегося экипажа. Мой мелодичный певец успел за это время опять начать свою ночную молитву. Но на этот раз едва он окончил последнюю ноту, я заметил на повороте из леса коляску, которая неслась во весь Опор по дороге, проходившей мимо гостиницы. В двухстах шагах от нее почтальон хлопнул бичом, чтобы дать знать о приезде своему собрату. Почти тотчас тяжелые ворота гостиницы заскрипели, и из них вышли новые лошади, в ту же минуту коляска остановилась под террасой, на перила которой я опирался.

Ночь была так светла и так прекрасна, что путешественники, желая насладиться чистым воздухом, отстегнули фартук коляски. Их было двое: молодой мужчина и молодая женщина, закутанная в большую шаль или манто и задумчиво склонившая голову к плечу своего спутника, который ее поддерживал. В эту минуту почтальон вышел с огнем, чтобы зажечь фонари в коляске; луч света скользнул по лицам путешественников, и я узнал Альфреда де Нерваля и Полину.

Опять он и опять она!.. Мне казалось, что нечто более могущественное, чем случай, устраивало наши встречи. Опять она, но так изменившаяся со времени нашей встречи в Пфефере, настолько бледная, настолько изнуренная, что это была уже одна тень. Однако эти поблекшие черты напомнили мне еще раз тот неясный образ женщины, который хранился в глубине моей памяти и при каждой из этих встреч выплывал наверх и скользил по моей мысли, как туманное видение Оссиана. Я готов был уже произнести имя Альфреда, но вспомнил, что спутница его не хотела быть узнанной. Несмотря на это, неизъяснимое чувство жалости так влекло меня к ней, что мне хотелось, по крайней мере, дать знать ей, что есть некто, кто молится о ее душе, слабой и готовой отлететь, чтобы она не оставляла преждевременно прелестное тело!.. Я вынул из кармана визитную карточку, написал на обороте ее карандашом: «Бог хранит странников, утешает скорбящих и исцеляет болящих!..» Вложил ее в середину померанцевых и миртовых цветов, нарванных мной, и бросил букет в коляску. В ту же минуту почтальон тронул лошадей, однако я успел еще увидеть, как Альфред высунулся из коляски и поднес мою карточку к фонарю. Тогда он обернулся, сделал мне рукой знак, и коляска исчезла за поворотом дороги.

Шум коляски удалился, но на этот раз он не был прерван песней соловья. Обратясь к кустарнику, я пробыл еще с час на террасе в напрасном ожидании. Тогда глубоко печальная мысль овладела мной. Я вообразил себе, что птичка, которая пела, — это душа молодой женщины, пропевшая гимн при прощании с землей и уже отлетевшая на небо.

Восхитительное положение гостиницы на краю Альп и на границе Италии — тихая и в то же время одухотворенная картина озера Маджиоре с его тремя островами, из которых один — сад, другой — деревня, а третий — дворец; первый зимний снег, покрывавший горы, и последняя осенняя жара, приходящая от Средиземного моря, — все это удержало меня на восемь дней в Бавено, потом я поехал в Ароно, а оттуда в Сесто-Календе.

Здесь ожидало меня последнее воспоминание о Полине: звезда, движение которой по небу я наблюдал, померкла; эта ножка, такая легкая на краю бездны, сошла в гробницу!.. И исчезнувшая юность, и поблекшая красота, и разбитое сердце — все, все поглощено камнем, смертным покровом, который, так же таинственно скрывая мертвое тело, как при жизни вуаль покрывала лицо ее, не оставил для любопытства света ничего, кроме имени Полины.

Я ходил взглянуть на эту гробницу. В противоположность итальянским гробницам, которые всегда стоят в церквах, она возвышалась в прекрасном саду, на лесистом холме. Это было вечером, камень начинал белеть в лучах луны… Я сел подле него с желанием собрать все воспоминания, рассеянные и неясные, об этой молодой женщине. Но и на этот раз память мне изменила: я мог представить себе только какой-то неопределенный призрак, а не живую женщину со всеми ее формами, и отказался проникнуть в эту тайну до того времени, когда увижу Альфреда де Нерваля.

Теперь вы поймете, насколько его неожиданное появление в ту минуту, когда я менее всего думал о нем, поразило меня. В одно мгновение я вспомнил все: и шлюпку, которая убежала от меня, и подземный мост, подобный преддверию ада, где путешественники кажутся тенями, и маленькую гостиницу в Бавено, мимо которой проехала похоронная карета, наконец белеющий камень, на котором при свете луны, проходящем сквозь ветви апельсиновых и лавровых деревьев, можно было прочесть вместо эпитафии имя женщины, умершей в расцвете лет и, вероятно, очень несчастной.

Я бросился к Альфреду, как человек, заключенный долгое время в подземелье, бросается к свету, который входит в отворенную ему дверь. Он печально улыбнулся и протянул мне руку, как бы говоря, что понял меня. Тогда мне стало стыдно от мысли, что Альфред, старинный, пятнадцатилетний друг, мог приписать простому любопытству чувство, с которым я бросился к нему.

Он вошел. Это был один из лучших учеников Гризье, однако около трех лет его не видели в фехтовальном зале. В последний раз он появился там накануне бывшей у него дуэли; не зная еще, каким оружием будет драться, он приезжал тогда на всякий случай набить руку с учителем. С тех пор Гризье с ним не виделся; он слышал только, что тот оставил Францию и уехал в Лондон.

Гризье, который заботился о репутации своих учеников так же, как и о своей собственной, обменявшись с ним обычными приветствиями, подал ему рапиру и выбрал из нас противника по его силам. Это был, сколько помню, бедный Лабаттю, который уехал в Италию и в Пизе нашел безвестную могилу.

При третьем ударе рапира Лабаттю встретила рукоятку оружия его противника и, разломившись в двух дюймах ниже пуговицы, прошла сквозь эфес и разорвала рукав его рубашки, покрывшейся кровью. Лабаттю тотчас бросил свою рапиру: он думал, как и мы, что Альфред серьезно ранен.

К счастью, это была только царапина. Но, подняв рукав рубашки, Альфред открыл нам другой рубец, который оказался гораздо важнее: пуля из пистолета ранила его в плечо.

— Ба!… — сказал Гризье с удивлением, — я не знал, что у вас есть эта рана!

Гризье знал всех нас, как кормилица свое дитя; ни один из его учеников не имел на теле ни малейшей царапинки, о которой бы он не знал. Я уверен, что он написал бы любовную историю, самую занимательную и самую соблазнительную, если бы захотел рассказать причины дуэлей, о которых предварительно знал, но это наделало бы много шума в альковах и повредило бы его заведению. Он напишет о них записки, которые по смерти его будут изданы.

— Эту рану, — сказал Альфред, — я получил на другой день после свидания с вами и в тот самый, в который уехал в Англию.

— Я вам говорил, чтобы вы не дрались на пистолетах. Шпага — оружие храброго и благородного! Шпага есть драгоценнейшие остатки, которые история сохраняет нам от великих людей, прославивших отечество. Говорят: шпага Карломана, шпага Баяра, шпага Наполеона; а слышали ли вы, чтобы кто-нибудь говорил об их пистолетах? Пистолет — оружие разбойника; приставив пистолет к горлу, он заставляет подписывать фальшивые векселя; с пистолетом в руке останавливает дилижанс в чаще леса; пистолетом, наконец, обанкротившийся разрывает себе череп. Пистолет!.. фи!.. Шпага — это другое дело! Это товарищ, поверенный, друг человека, она бережет честь его или мстит за нее.

— Но с этим убеждением, — отвечал, улыбаясь, Альфред, — как решились вы стреляться два года назад на пистолетах?

— Я — дело другое. Я должен был драться на всем, на чем хотел: я фехтовальный учитель; и притом бывают обстоятельства, когда нельзя отказаться от условий, которые нам предлагают…

— Я и находился в подобных обстоятельствах, мой милый Гризье, и вы видите, что неплохо кончил свое дело.

— Да! С пулей в плече.

— Но лучше, чем с пулей в сердце.

— Можно ли узнать причину этой дуэли?

— Извините меня, мой любезный Гризье: эта история еще тайна; через некоторое время вы ее узнаете.

— Полина? — спросил я его тихо.

— Да! — ответил он.

— На самом ли деле мы ее узнаем? — сказал Гризье.

— Непременно, — ответил Альфред, — и в доказательство я увожу с собой ужинать Александра, которому расскажу ее в нынешний вечер. Когда не будет препятствий к выходу ее в свет, вы найдете ее в каком-нибудь томе Черных или Голубых повестей.

Потерпите до этого времени.

Гризье должен был покориться. Альфред увел меня к себе ужинать, как обещал, и рассказал мне историю Полины.

Теперь единственное препятствие к ее изданию исчезло. Мать Полины умерла, и с ней угасли фамилия и имя этой несчастной женщины, приключения которой, кажется, не относятся ни к тому времени, ни к тому месту, в которых мы живем.

Глава 1

Сегодня день выдался жарковатым. Не в смысле погоды. Хотя и было лето. Целый день на ногах. Срочно исполнял один заказ. Вообще у меня все заказы расписаны на полтора месяца вперёд. Но этот заказ я игнорировать не мог. Наконец-то женился один из моих друзей детства и юности. Степа Варламов. Долго он держался в холостяках. Но всё же нашлась та, которая сумела его окольцевать! Вернее окольцуют завтра. Я конечно же тоже приглашён. Мало того, я ещё и свидетель. Пытался отказываться, но куда там. В настоящий момент я единственный из нашей шайки кто не женат. Точнее я был женат, но со Светланой мы развелись год назад. Детей у нас не было. И то слава богу. Ведь в таких случаях дети страдают в первую очередь. Женаты мы были со Светланой пять лет. Я хотел детей, а она нет. Говорила, что ещё рано, нужно пожить для себя. Я не стал на неё давить. Наверное на самом деле ей было ещё рано становится мамой. Света была вся в поиске. Правда я не совсем понимал, а что она ищет? Она закончила институт, получила специальность искусствовед. Её постоянно куда то тянуло. Любила путешествовать. Правда работать приходилось исключительно мне, зарабатывать деньги на путешествия. Но я не жаловался. Всё же обеспечивать семью, это прерогатива мужчины в первую очередь. Сам я звезд с неба не хватал. Я кондитер. И говорят, что очень хороший. У меня есть своя кондитерская, где я творю свою магию. Магию пирожных, булок, рулетов и самое главное тортов. Это мой мир, где чувствую себя настоящим волшебником. У нас в роду поваров вообще не было, а тем более кондитеров. Но я с детства помню булочки, пироги, ватрушки и прочую выпечку, которую творила моя бабушка. Ничего более вкуснее я потом не ел. Наверное это и решило в итоге мой выбор. Я пошёл учиться на кондитера. Да, я не банкир, не чиновник серьёзного уровня, не топ-менеджер энергетической компании, не крутой бизнесмен – я просто кондитер! Наверное при этом слове сразу возникает образ такого мужчины колобка, с пухлыми щеками и животом как булка? Смею вас заверить, что ничего такого у меня нет. Рост у меня сто семьдесят семь. Вес под восемьдесят. Спортивная фигура, карие глаза и темные короткие волосы. Обыкновенная внешность. Ещё у меня есть два небольших магазинчика, где продаётся моя выпечка. У меня в штате десять человек. Кондитеры, водитель и продавцы. Бухгалтер у меня по договору сводит кредит с дебетом. Но у неё, есть ещё работа. Вот и всё.

Прожив со Светланой пять лет, мы развелись. По её инициативе. Она сказала, что ей стало со мной скучно. Я любил её. Но препятствовать не стал. Если ей скучно стало со мной, значит любви уже нет. Зачем тогда держать человека? При разводе я оставил ей двухкомнатную квартиру, которую мы с ней купили через год после свадьбы. А мне остался участок земли за городом, в коттеджном поселке. Этот участок я купил по случаю, довольно дёшево. Хозяева собрались резко уезжать за рубеж на ПМЖ и распродавали своё имущество. Вот я и подсуетился. В первый же год сделал там баньку из оцилиндрованного бревна. Получилась загляденье, как в сказке, с резным крылечком. Потом сам залил фундамент под дом. Светлане оказалось не интересна тема загородного дома. Но я надеялся, что когда построю, она решение своё изменит. Но не успел. Через два года после покупки участка мы развелись. Светлана не стала задерживаться в наших краях и продав квартиру куда-то уехала. Наверное уехала в поиске интересной жизни. Я её не осуждал. Каждому своё. За эти три года сумел построить дом. Тоже из аккуратных оцилиндрованных брёвен. Его мне подняли и подвели под крышу профессиональные строители. Всё же я не был в этом деле специалистом. Крышу покрыли металлочерепицей, зелёного цвета. Дом получился такой, какой я хотел. Небольшой, но очень красивый как терем. Успел отделать две комнаты. Остальное пока было в процессе. Но жить там уже можно было. Свет есть и вода, канализация. Всё своё свободное время проводил там, с удовольствием занимаясь домом. Иногда ко мне приезжали друзья, парились в бане, помогали с домом. Родители часто навещали. Они у меня, слава богу были ещё очень даже дееспособные и активные. Я очень наделся, что в один прекрасный момент приведу в этот дом свою любимую женщину, с которой проживу долго, всю жизнь. Ведь я ещё совсем молодой мужчина, мне всего тридцать два года.

Выехав за пределы города, двигался по федеральной трассе, потом свернул на боковую дорогу, ведущую к нашему посёлку. С обеих сторон дорогу обступал густой лес. Я любил здесь ездить. Тишина. Машин мало. Плавно входя в очередной поворот, резко нажал на тормоз. На дороге лежала женщина. Я остановился. Некоторое время сидел в машине. Что это было? Потом вышел. Женщина лежала на боку подогнув к груди колени. На ней была какая-то мужская в клетку рубашка и джинсы. Обуви не было. Ступни ног были в ссадинах и запекшейся крови. Джинсы и рубашка грязные. Бомжиха что ли? Волосы светлые, пепельного цвета ниже плеч, были грязными, где-то превратились в колтун, где-то слиплись в сосульки. Я медленно подошел к неё. Она лежала спиной к машине. Обошёл её. Молодая. Но лицо было измождённое, в царапинах. И главное, на нём было страдание. Я присел на корточки рядом с ней.

— Девушка! Девушка, что с Вами? – Она молчала. Глаза оставались закрытыми. Вот чёрт, а что делать? Я попытался посадить её. Придерживал за плечи. Неожиданно она открыла глаза. Взгляд был блуждающий. Наконец она с трудом сфокусировала его на мне.

— Помогите. – Услышал я её шёпот и она опять потеряла сознание. Взял её на руки и перенёс в машину. У меня пикап «Тойота», но заднее сиденье имеется. Машина довольно большая. Устроил её на заднем сидении, попытался напоить. Но она в сознание не приходила. Выругавшись про себя, сел за руль и развернул машину назад в город. Позвонил своей знакомой. Валентине. Она была моя одноклассница и сейчас работала заместителем главврача в нашей городской больнице.

I.

I.

За три года перед этим, в Сен-Фронте, дрянном городишке, лежащем по соседству с моими имениями, которого вы не найдете даже на карте Кассини, случилось происшествие. О нем много говорили, хотя оно вовсе не было занимательно. Последствия его, однако же, были весьма важны, несмотря на то, что о них никто ничего не знал.

Была мрачная, холодная, дождливая ночь. Почтовая карета въехала во двор гостиницы Венчанного Льва. Женский голос требовал лошадей, скорее, скорее!.. Почтальон медленно подошел к карете и сказал, что легче говорить, чем делать, что нет лошадей: на прошлой неделе околело их тридцать семь от поветрия (такое поветрие постоянно свирепствует на некоторых станциях по малопроезжим дорогам), наконец, что можно выехать ночью, но надобно подождать, пока отдохнут лошади, возившие почту.

– Долго ли это продолжится? – спросил лакей, закутанный в шубу и сидевший на козлах.

– Да еще час, – отвечал полуодетый почтальон. – Мы тотчас зададим овса.

Лакей принялся браниться. Молоденькая и хорошенькая служанка, высунув из кареты голову, беспорядочно обвитую фуляром, тихонько нашептывала себе трогательные жалобы на скуку и усталость, сопровождающие путешествия. Сама госпожа медленно вышла из кареты на мокрую и холодную мостовую, отряхнула салоп, подбитый соболем, и пошла к кухне, не говоря ни слова.

То была женщина красоты редкой и очаровательной, но бледная от усталости. Она отказалась от особой комнаты, и пока слуги ее, закрывшись, спали в карете, она села перед очагом, на простом деревянном стуле, который всегда служит неблагодарным и жестким убежищем бедному путешественнику. Трактирная служанка, дежурившая в это время, заснула преспокойно, сидя на лавке и положив голову на стол. Кот, неохотно уступивший место путешественнице, снова свернулся кольцом на застывшей золе. В продолжение нескольких минут он уставил на гостью свои зеленые глаза, горевшие досадой и недоверчивостью, но мало-помалу они закрывались и скоро превратились в тонкую черную черту на изумрудном поле. Он погрузился в свое эгоистическое блаженство, свернулся в клубок и скоро заснул в объятиях огромной собаки. Она умела с ним уживаться, беспрерывными угождениями, которыми, для счастия общества, сильные жертвуют в пользу слабых.

Путешественница тщетно старалась заснуть. Смутные призраки являлись ей во сне и внезапно ее пробуждали. Все мелкие воспоминания, часто преследующие сильное воображение, теснились в ее уме и тревожили его без цели и без пользы, пока не вытеснила их одна главная мысль.

«Да, то был печальный городок, – думала путешественница, – с мрачными и кривыми улицами, с избитой мостовой. Жалкий и бедный городок, похожий на тот, что видела я сквозь запотевшие окна моей кареты. Здесь есть еще один, два, или даже три фонаря, а там не было и одного. После девяти часов вечера пешеходы носят там с собой фонари. Страшно подумать об этом городке, а я провела в нем годы юности и силы! Тогда и я была другой!.. Я была бедна деньгами, но богата чувствами и надеждой. Я очень страдала; жизнь моя таяла в тени и бездействии; но кто возвратит мне мучения души, обуреваемой собственным ее могуществом? О, юность сердца! Что с тобою сталось?»

Потом, после таких напыщенных восклицаний вовсе без причины, из одного только желания сделать драматическим свое положение в собственных своих глазах, молодая дама невольно улыбнулась, как будто внутренний голос отвечал ей, что она еше счастлива. Она старалась заснуть до минуты отъезда.

Кухня гостиницы освещалась только железным ночником, повешенным у потолка. Тень от ночника ложилась широкой, дрожащей звездой по полу комнаты, а бледный свет весь падал на закопченный потолок.

Гостья, войдя в комнату, ничего не рассмотрела, в полусонном своем состоянии.

Вдруг падение золы открыло два горевшие в камине полена. Пламя показалось, усилилось и наконец до того вспыхнуло, что осветило весь камин. Рассеянные глаза путешественницы, следя за переходами огня, вдруг остановились на белой надписи, ярко обозначавшейся на одном из почернелых боков камина. Она задрожала, протерла рукой отяжелевшие глаза, взяла тлевшую головешку, чтобы рассмотреть буквы и, бросив ее, вскричала трогательным голосом:

– Боже мой! Где я? Не сон ли это?

При восклицании ее служанка проснулась и, оборотившись к ней, спросила, не звала ли она ее.

– Да, да, – отвечала незнакомка, – поди сюда. Скажи, кто написал на стене эти два имени?

– Два имени, – сказала удивленная служанка, – какие?

– О, – продолжала незнакомка с восторгом, – вот ее имя, вот и мое – Полина и Лоренция! И даже год! 10 февраля 182..! Скажи мне, зачем тут эти имена, этот год?

– Сударыня, – отвечала служанка, – я их вовсе не замечала; да я и читать не умею.

– Да где же я? Как называется ваш городок? Кажется, Вилье, первая станция после Л..?

– Совсем нет, сударыня. Вы в Сен-Фронте, на дороге в Париж, в гостинице Венчанного Льва.

– Боже мой! – закричала путешественница, быстро поднимаясь со стула.

Испуганная служанка почла ее за сумасшедшую и хотела бежать, но дама остановила ее:

– Сделай милость, останься, и все расскажи мне. Как я здесь очутилась? Не сплю ли я? Если сплю, разбуди меня!

– Вы не спите, сударыня, да и я тоже. Вы, верно, хотели ехать в Лион, да забыли сказать о том почтальону, а он просто вообразил, что вы едете в Париж. В наше время, все почтовые кареты едут по дороге в Париж.

– Но я сама сказала ему, что еду в Лион.

– Вот что! Наш Батист так глух, что не услышит пушечного выстрела, да притом он почти всю дорогу спит, а лошади его привыкли возить по дороге в Париж…

– В Сен-Фронте! – повторила незнакомка. – Странная судьба приводит меня в те места, которых я избегала. Я нарочно ехала в объезд; заснула на два часа, и вот случай приводит меня сюда, против моей воли! Может быть, так Богу угодно! Посмотрим, что встречу я здесь – радость или горе… Скажи мне, – продолжала она, обращаясь к служанке, – не знаешь ли ты, где здесь Полина Д..?

– Я здесь никого не знаю, сударыня; я живу здесь только одну неделю.

– Ну, так спроси у другой служанки, у кого-нибудь; я хочу узнать о ней. Я здесь, так должна все узнать. Замужем она, или умерла? Ступай, узнай скорее; беги же!

Служанка отвечала, что все другие служанки спят, что почтальоны никого на свете не знают, кроме своих лошадей. Молодая дама дала ей несколько денег, и служанка решилась разбудить повара. Через четверть часа, которая показалась нашей путешественнице нестерпимо длинной, доложили ей, что девица Полина Д… не замужем и все еще живет в этом городе. Тотчас незнакомка приказала приготовить себе комнату, а карету поставить в сарай.

В ожидании рассвета она легла в постель, но не могла заснуть. Ее воспоминания, долго подавляемые, теперь снова восстали. Она узнавала все предметы, попадавшиеся ей на глаза в гостинице Венчанного Льва. Хотя древняя гостиница во многом изменилась к лучшему в течение десяти лет, однако ж мебель осталась почти в прежнем виде; стены были оклеены обоями, представлявшими лучшие сцены из Астреи¹: лица пастушек были зашиты белыми нитками, а изорванные пастушки были прибиты к стене гвоздями, проходившими сквозь их грудь. На стене висела чудовищная голова римского воина, рисованная дочерью трактирщика и обделанная в четыре планочки, выкрашенные черной краской; на камине, под стеклянным колпаком, стояла пожелтелая восковая группа, представлявшая какое-то происшествие из греческой мифологии.

«Увы! – говорила сама себе путешественница, – я жила несколько дней в этой самой комнате, двенадцать лет тому назад, когда проезжала здесь с доброй матерью. В этом печальном городе она умирала от нищеты, и я едва не лишилась ее! В ночь отъезда я спала на этой же кровати. О, ночь горя и надежды, сожаления и ожидания! Как плакала бедная, добрая моя Полина, и целовала меня у этого самого камина, где я сейчас дремала, сама не зная, где нахожусь! Как я сама плакала, когда писала имя ее под моим именем, и время нашей разлуки! Бедная Полина! Какова жизнь ее с тех пор? Жизнь старой провинциальной девушки! Должно быть ужасно! Она могла любить! Она была выше всех, ее окружавших! И я хотела бежать от нее, обещала себе более с ней не видаться. Может быть, я принесу ей утешение, вплету один счастливый день в ее печальную жизнь!.. Но если она меня не примет? Если и она заражена предрассудками!.. А это, верно, так, – продолжала путешественница печально, – и можно ли еще сомневаться? Узнав про мои поступки, она перестала писать мне. Она боялась, что испортится или покроет себя позором, прикасаясь к такой жизни, какова моя! О, Полина, ты так меня любила, неужели станешь краснеть за меня?.. Не знаю, что и думать… Находясь так близко от нее, убедившись, что найду ее в прежнем положении, не могу устоять против желания видеть ее. О, я увижу ее, хотя бы она отвергла меня! Если она так поступит, пусть стыд упадет на нее! Я восторжествую над справедливыми опасениями моей гордости, не изменю верованию в прошедшее!.. А она изменит своей клятве!»

В таком волнении встретила она серое и холодное утро, подымавшееся за неровными крышами разбросанных домов, которые безобразно опирались один на другой. Она узнала колокольню, звон с которой, в прежнее время, извещал ее о часах успокоения или мечтаний. Она видела, как жители просыпались в обыкновенных бумажных колпаках; старые, сморщенные лица, о которых она сохранила неясное воспоминание, показывались в окнах. Она слышала, как застучал молот кузнеца под крышей полуразвалившегося дома; видела, как тащились на рынок фермеры, в синих плащах и клеенчатых фуражках. Все тут стояло на прежнем месте, все шло по-прежнему, как в былые дни. Каждое из этих незначительных обстоятельств приводило в трепет сердце путешественницы; все казалось ей ужасно безобразным и бедным.

Продолжение рассказа «Полина»

Начало тут

Предыдущая глава здесь

Глава 16

— А в этом, вообще, людям можно показываться? – одёргивая слишком короткую юбку, спросила Полина у Виктории.

— Людям – нет, а для наших клиентов – в самый раз, — отозвалась Вика, разглядывая себя в зеркало.

— А они что ли не люди? – уточнила Поля.

Вика ничего не ответила, лишь неопределенно пожала плечами.

— На, — бросая на стул, стоящий рядом с Полиной какой-то пакет, проговорила вошедшая Люба.

— Это что? – уточнила Поля.

— Чулки, — с раздражением ответила женщина.

Полину она ненавидела, особенно после того, как та умудрилась вытащить паспорт из рюкзака и Любе за это влетело. Женщина все думала о мести. Но пока никаких интересных идей ей в голову не приходило, да и Федор запретил трогать девку. Поэтому пока Люба терпела и отводила душу, крича и подкалывая на Полину.

— Я не буду их надевать, — вытащив из пакета изделия в крупную сетку, проговорила Поля.

— А куда ты денешься? – удивленно спросила Люба. – Нарядишься как миленькая и пойдешь работать. А нет, — женщина ехидно ухмыльнулась, — позову Федьку, пусть сам разбирается.

— Люб, ты иди, у тебя дел, небось, невпроворот, — встряла в разговор Вика, которая понимала, что если сейчас Полина заартачится, беды не миновать. – А мы тут сами справимся. Я помогу Полине.

— Хрен с вами, справляйтесь, я скоро вернусь и проверю, — проговорила Люба, уходя.

Как только женщина вышла, Вика зашептала:

— Поль, кончай дурить. Не зли ты Любку, да Федьку. Иначе хуже будет!

— Куда уж хуже? – попробовала возмутиться девушка.

— А я тебе скажу куда, — отозвалась Вика. – Ты сейчас начнешь кобениться и тебя Федя отправит ни к новому крутому клиенту, а в баню с девками. Я слышала, что на сегодня заказ пришел. Поверь мне, в бане намного хуже, там уж точно от мужиков не спрятаться. Так что прикуси язычок и натягивай чулки с радостной улыбкой. Считай, что тебе просто несказанно повезло. У тебя есть шанс провести вечер с интересным мужчиной или просто поспать в своей кровати. Не все так повезло, так что… — Вика примолкла, а Полина начала не спеша натягивать чулки, удивляясь способности подруги даже в самой дрянной ситуации видеть плюсы.

Полине казалось, что Вика никогда не унывает и идет по жизни с улыбкой. Но если бы Поля только знала, какие страхи живут у подруги внутри и сколько она сил прилагает для того, чтобы казаться легкой и беззаботной, Поля бы пришла в ужас.

***

Полина переминалась с ноги на ногу, периодически одергивая юбку, в надежде прикрыть полуголую попку. Но все попытки были тщетны и девушку это злило. Она жутко нервничала и боялась.

Дверь комнаты, где девушек ожила клиент, открылась и оттуда вышла недовольная Вика.

— Ну что? – широко распахнув глаза, спросила Поля, — не понравилась?

— Нет. Хочет посмотреть следующую. Лик, — обращаясь к девушке, которая стояла неподалеку, прижавшись спиной к стене, проговорила Вика, — Федор сказал, чтобы заходила ты.

Лика кивнула головой и, покачивая бедрами, пошла к двери. Когда дверь за ней закрылась, Вика быстро зашептала Полине на ухо:

— Не дрейфь, все будет хорошо. Мужик там нормальный сидит. Не красавец, конечно, но приятный. На вид лет пятьдесят. Взгляд уставший. С такими легко. Они уже настолько заезжены своим бизнесом, что сил на что-то другое у них не хватает, — Вика хихикнула, но Полина не разделяла её радости.

Поля понимала, что если клиент не выберет Лику, то придется идти ей. От одной мысли об этом, девушку трясло. Она вновь одернула юбку, молясь, чтобы до неё очередь не дошла. Но её молитвы не были услышаны. Прошло всего пару минут, как дверь отворилась и вышла недовольная Лика.

— Иди, — бросила она, глядя на Полю.

— Я не хочу, я боюсь, — прошептала девушка.

— Все будет хорошо, — в который раз проговорила Вика и, открыв дверь, втолкнула Полю в комнату.

Рассказ написан и опубликован 07.05.2019 на моем канале «Отчаянная домохозяйка» на платформе Яндекс Дзен. Продолжение истории также ищите на моем канале.

© Баранова А.А., 2019

Свидетельство о публикации №219050701539

Продолжение следует…

Навигация по каналу

Сиреневая Дама, Клеопатра и Гера

Папа, папа, не уходи! ― закричала Полина.

Доченька, мне надо на работу. Сегодня встреча с новым компаньоном.

Папа, мне приснился странный сон. И я не хочу, чтобы ты выходил из дома, ― голос Полины
предательски задрожал.

Доченька, не мешай папе, ему пора идти. А сны ― это не настоящее, игра воображения, ― сказала
мама.

Папа поцеловал жену и дочку и пошёл по дорожке к воротам. Там стоял его джип. Мама и Полина остались в беседке, где
был накрыт к завтраку круглый стол. На ажурной скатерти стоял старинный самовар, а вкусные булочки с корицей так и
просились в рот. В саду щебетали птички, уютно грело солнце, июньское утро играло яркими красками.

Полина, расскажи мне, что тебе приснилось. Очень интересно, ― сказала мама с улыбкой.

Ты же сказала, что сны ― это ерунда, ― обиженно ответила Полина.

Я так сказала, чтобы ты не расстраивала папу. У него сегодня очень важная встреча, ― ласково
проговорила мама, ― ладно, хватит дуться, подойди ко мне, мой маленький котёнок.

Полина подошла к маме, и они вместе сели в широкое деревянное кресло.

Рассказ Полины о Сиреневой Даме

Знаешь, мама, я даже не уверенна, что мне это приснилось. Во сне нет запахов, а я чувствовала
лаванду. Ко мне пришла дама в старинном лиловом платье с высокой причёской. У неё были сиреневые волосы и веер с
фиолетовыми цветами. Она села ко мне на кровать и погладила меня по голове.

«Здравствуй, Полина, ― мягким голосом сказала мне Сиреневая Дама, ― постарайся, милая,
сегодня утром не отпускать папу на работу. Вас ждут тяжёлые испытания».

«А вы кто? И какие испытания нас ждут?» ― спросила я её.

«Я этого тебе сказать пока не могу, увы, моя дорогая. Знай, что я вам желаю только
добра», ― ответила она улыбнувшись. Потом обмахнулась веером и исчезла.

Мама, ― продолжила Полина, ― я её совсем не испугалась. Она такая добрая, и я ей поверила.
Неужели сегодня что-то случится?

Доченька, не думай о плохом, ― ответила мама, ― всё будет хорошо, я уверена.

Мама и дочка одновременно вздохнули, и тут в беседку запрыгнул котёнок.

Мур-р-мяу, ― промурлыкал он.

Это была чёрно-белая кошечка с чёрной кляксой на носу, с белой манишкой и носочками. Правая передняя лапка была почти
вся белая, как будто кошка закатала один рукав. Это придавало ей хулиганский вид.

Мама, смотри какой чудесный котёнок! ― воскликнула Полина. ― Давай его заберём себе!

Может, это котёнок соседей заблудился, ― слабо сопротивлялась мама. Ей малыш очень
понравился, но с котами вечно куча проблем. Да и шторы, обои, мебель, цветы могут пострадать.

Нет, что ты, мама! Я всех соседских котов и собак знаю. У соседей породистые и надменные
питомцы, а тут такой милый и живой зверёк!

Тем временем котёнок передними лапами встал на край кресла, где сидели мама с дочкой, и начал мурчать. Глаза у него
были жёлтые и озорные. Мама не выдержала и взяла котёнка на руки.

Полина, это девочка. Давай назовём её Клеопатра, ― предложила мама.

Клёпа! Ура! ― Полина захлопала в ладоши. Настроение у всех резко улучшилось.

Для Клёпы поставили блюдечко с молоком. Два раза звать её не пришлось. После завтрака Клёпа и Полина отправились
резвиться во двор. Они бегали за какой-то голубой бабочкой.

Мама изучала товары для домашних питомцев в интернет-магазине. Выбирала для нового члена семьи еду, вкусняшки,
лекарства от паразитов и другие необходимые вещи. Потом она посмотрела на часы и очень удивилась, что муж ей до сих
пор не позвонил.

Прошло больше трёх часов с тех пор, как он уехал на переговоры. Мама стала звонить ему, но механический голос
ответил, что абонент вне зоны доступа. Тогда она позвонила секретарю, но ей ответили, что Сергей Константинович не
приезжал и предупредил, что сегодня его не будет: у него переговоры с новым компаньоном.

Секретарь тут же положила трубку. Голос у неё тоже был какой-то механический. Мама набрала рабочий номер ещё раз, но,
кроме коротких гудков, ничего не услышала. Телефон мужа молчал… Что же случилось?

В калитку позвонили. Мама посмотрела в видеофон: пришёл её младший брат Андрей. С ним была незнакомка в скрывавшей
лицо широкополой шляпе с серыми розами.

Мама открыла дверь, и Андрей с незнакомкой зашли в сад. Полина увидела своего дядю и бросилась к нему.

Дядя Андрей, смотри, у нас Клёпа!

Привет, моя любимая племяшка! ― улыбаясь, сказал дядя. ― Ух ты, какой милый котёнок!

Клёпа, увидев даму в шляпе, изогнулась дугой, зашипела и попятилась к беседке. Шерсть её встала дыбом.

Да она у тебя злюка, ― сказал дядя Андрей, ― познакомься с моей женой Герой!

Как женой? ― удивлённо спросили мама и Полина.

Мама шла навстречу брату и слышала всё.

Мы вчера расписались, ― довольно улыбаясь, ответил Андрей.

И родители ничего не знают? Странно это всё. Ну да ладно. ― улыбнулась мама Полины. ― Меня
зовут Ольга, а это моя дочка Полечка.

Гера, ― холодно представилась незнакомка. Несмотря на летнюю тёплую погоду, она была одета в
длинное серо-жемчужное платье с рукавами, почти закрывающими кисти рук.

Это полное имя? ― спросила Ольга.

Да.

И больше ни слова!

Пора обедать, пойдёмте в дом, ― пригласила всех Ольга.

Полина пошла в беседку за Клёпой, но там её не было. Девочка нигде не могла найти котёнка. Полина очень расстроилась,
в глазах стояли слёзы.

Она отказалась обедать в доме со взрослыми, тем более Гера ей не понравилась ― слишком холодная.

Мама принесла обед в беседку, а сама пошла к гостям. На душе у обеих было тяжело. Но Полина ещё не знала, что папин
телефон не в сети.

Девочка ела суп, не замечая вкуса из-за слёз. И тут чья-то мягкая лапка коснулась её ноги. Под столом сидела Клёпа.

Ура, ты нашлась! ― с восторгом прошептала Полина.

Из дома вышла мама. Приехал курьер из зоомагазина. Мама поставила пакеты в беседке, достала корм для котят и сказала:

Потом всё это разберём, мне нужно вернуться к гостям.

Вскоре все вышли из дома и направились к выходу. Клёпа опять исчезла. Полина побежала проводить дядю. Андрей
подхватил девочку на руки и крепко обнял её:

Завтра, Полина, у нас будет праздничный обед в честь нашей женитьбы с Герой! Ждём вас в
ресторане.

Гера не проронила ни одного слова, только кивнула. Гости ушли. Мама тяжело вздохнула. У Полины тоже не было
настроения.

Мама, мне эта Гера совсем не нравится, она как неживая. Зачем дядя Андрей на ней женился? Он
такой весёлый, а рядом с Герой только плакать хочется.

Что тут можно сказать, доченька? Это его выбор, ― вздохнула мама.

Мама, а папа звонил? Он знает, что мы завтра идём в ресторан? А бабушки и дедушки мои будут?

Сколько вопросов! ― улыбнулась мама. ― Папа ещё не звонил, а про бабушек и дедушек ― не знаю.

Ольга ещё раз позвонила мужу ― ответа не было. Секретарь тоже не отвечала.

Тогда Ольга решила позвонить своему однокласснику ― майору полиции Ивану, чтобы он помог найти мужа. Через несколько
минут он сообщил, что телефон Сергея отключился рядом с их домом.

Мама решила посмотреть видеозапись с камеры, расположенной на той стороне забора, и с удивлением обнаружила, что
машина с мужем просто исчезла, растворилась как туман на солнце. Что за мистика?!

Приехал Иван. Он посмотрел видео и сказал:

Полиция таким не занимается. Не надо показывать эту запись. Напиши заявление о пропаже мужа,
будем искать.

Иван погладил Полину по голове, а Клёпу ― за ушком и уехал.

Мама, так папа пропал?! ― заплакала Полина, а Клёпа стала тереться о ноги девочки.

Да, твоя Сиреневая Дама оказалась права, ― с горечью ответила мама.

А дядя Иван нам поможет?

Будем надеяться, ― вздохнула Ольга.

Клёпа замяукала и отбежала от Полины, как будто приглашая её за собой. Потом сделала ещё пару шагов в сторону дома и
опять мяукнула. Полина отправилась за ней.

Мама, Клёпа меня зовёт в дом. Можно, она зайдёт?

Конечно, она же теперь будет жить с нами, ― ответила мама. Она осталась в беседке. Надо было
подумать: столько всего произошло!

Девочка и кошка зашли в холл, прошли на первый этаж, потом на второй, и Клёпа уверенно направилась к мансарде. Дверь,
закрытая на ключ, вдруг распахнулась. Полине стало не по себе, но Клёпа переступила через порог и уже из мансарды
позвала свою хозяйку.

Мансарду ещё не до конца отремонтировали после строительства дома, поэтому там было пыльно. Полина громко чихнула и
вдруг услышала какое-то шуршание. Донёсся запах лаванды. Из пыльного столба, освещённого из окна солнцем, появилась
Сиреневая Дама.

Будь здорова, Полина, ― мягко сказала дама, ― зря твой папа нас не послушался. Но ты не
переживай, вы с Клеопатрой сможете его спасти.

Спасибо! Вы знакомы с Клёпой? ― удивилась девочка.

Да, это я её к вам послала. Только кошка сможет привести тебя в страну Теней, где в плену
находится твой папа.

Страна Теней? Но где она находится? И как туда попасть? А кто взял папу в плен и зачем?

Сколько вопросов, ― улыбнулась Сиреневая Дама, ― всё узнаешь в своё время. Чтобы оказаться в
стране Теней, нужен проводник. Это Клеопатра. Сегодня ночью вы туда и отправитесь.

А почему вы нам помогаете? Кто вы? ― спросила Полина.

Разве ты меня не узнала? Ты видела мой портрет, правда, он чёрно-белый. Раньше цветные
фотографии не делали. Вспомни, у твоего дедушки в кабинете на столе моя фотография. Там я с мужем. Я прабабушка
твоей прабабушки Стефании.

Бабушки Стеши? ― удивилась Полина.

Да! Я помню Стешу совсем маленькой, а ты запомнила её старенькой, ― улыбнулась Сиреневая Дама, ―
меня, кстати, зовут так же, как и тебя ― Полина Сергеевна.

Больше я не могу тут находиться, мне пора, ― вздохнув, сказала Полина Сергеевна, ― Клеопатра
тебе поможет.

Она мило улыбнулась, обмахнулась веером и исчезла.

Настал вечер безумного дня. Целый день мама отвечала на звонки родителей, брата, друзей, полиции и сама постоянно
звонила мужу и секретарю, но их телефоны молчали.

Мама и Полина поужинали и рано пошли спать. Ольга никак не могла уснуть, но девочку быстро сморил сон.

Путешествие в страну Теней

Полина проснулась внезапно. В комнате было темно, только у самого пола тускло горел маленький светильник. Клёпа
запрыгнула на кровать к девочке, проверяя, проснулась ли она. Потом она спустилась на пол и подошла к двери. Дверь
тихонько отворилась. Кошка посмотрела на хозяйку и мяукнула. Полина всё поняла.

Спальня девочки находилась на втором этаже. Чтобы спуститься, надо было пройти мимо спальни мамы. Полина шла на
цыпочках даже по лестнице, ведь некоторые ступеньки предательски скрипели.

Входная дверь, закрытая на ключ изнутри, сама открылась. Когда Полина и Клеопатра вышли на крыльцо, она закрылась, и
ключ трижды повернулся в замке.

На улице всё было не так, как днём. Знакомые кусты роз вдоль дорожки от дома до калитки стали совсем другими,
похожими на шевелящихся чудовищ. Даже запах от них исходил совсем другой, совсем слабый.

Большие деревья, растущие по ту сторону забора, казалось, старались через двор протянуть к Полине свои руки-ветви и
схватить её за шиворот. Девочка решила смотреть только на Клёпу, идущую на несколько шагов впереди.

Во дворе был небольшой водоём с чугунным ажурным мостиком, по нему проходила лунная дорожка. Клеопатра, постоянно
оглядывалась, проверяя, идёт ли за ней Полина. Кошка зашла на мостик и села ждать девочку. Когда они обе оказались
на лунной дорожке, Клеопатра увеличилась и стала размером с хозяйку. Вдруг она сказала:

Полина, сядь на меня верхом и крепко держись. Ничего не бойся, мы сейчас полетим.

Честно говоря, Полина удивилась, что Клёпа заговорила, но это её не испугало. И вообще, она была почти уверена, что
это сон. А кто же из детей во сне не разговаривает с кошками и не летает?

Клеопатра полетела вдоль лунной дорожки, поднимаясь всё выше и выше. Лететь было очень приятно, прохладный ветерок
трепал волосы. У Полины в голове крутился миллион вопросов, но Клёпа её не слышала. Мешал шум ветра.

Вдруг они стали терять высоту. Полина обняла кошку за шею, боясь упасть. Путешественниц завертело так, что девочку
затошнило, но, как известно, кошки всегда приземляются мягко. Так произошло и сейчас. Вокруг было темно. Впереди в
кромешной тьме едва светилась голубая арка.

Нам туда, ― сказала Клеопатра.

Они вошли в арку и очутились на полянке. Стало светло, как бывает летом, когда солнце уже село, но темнота ещё не
наступила. Всё, что их окружало, было с серым оттенком: серо-зелёный, серо-голубой. Небо было тоже серым, ни одного
солнечного луча не пробивалось сквозь него.

Полина, мы в стране Теней. Тут всё плоское как тень. Если ты увидишь здесь кого-нибудь,
кого давно знаешь, но он будет плоским ― знай, он ненастоящий. Такому человеку верить нельзя! ― предупредила
Клеопатра.

Даже если это будет мой папа? ― воскликнула девочка.

Да, он может стать тенью, но не сразу. На это нужно время, ― ответила Клёпа.

А зачем папа станет тенью? Он тогда не сможет вернуться домой? А мы можем в этой стране стать
тенями?

Тени не могут долго жить в нашем мире. И из тени нельзя опять стать настоящим человеком.
Мне и Сиреневой Даме пока не понятно, зачем похитили твоего папу, но мы точно знаем, что он где-то здесь.

А Гера ― она не из страны Теней? ― вдруг спросила Полина. ― Какая-то она странная.

Да, она тень и долго в нашем мире быть не может. Ей надо постоянно возвращаться сюда. Мы не
знаем, зачем она вышла замуж за человека и как вообще смогла влюбить в себя твоего дядю. Это очень странно, ― тихо
ответила Клёпа.

Надо идти искать папу, но что же ждёт Полину и Клёпу впереди? Вдруг трава на полянке зашелестела и раздвинулась.
Показалась серая дорожка, выложенная овальными камнями. На одном камне Полина увидела рисунок. Он постепенно
проявлялся. Сначала показались серо-голубые глаза, потом проступило лицо, и это было лицо папы! Тут же рисунок
пропал!

Клёпа, папа зовёт меня. Нам надо идти по этой дорожке.

А вдруг это западня? ― засомневалась Клёпа.

Не знаю, но другой дороги нет. Пойдём, ― ответила девочка.

Они прошли полянку, на краю которой росла полынь. Полина очень захотела сорвать несколько веточек. Полынный букетик,
источая слабый запах, через минуту был в руках у девочки.

Зачем тебе эта трава? ― спросила Клёпа, ― Запах не очень приятный.

Мне бабушка говорила, что полынь очень полезна. Она помогает избавиться от паразитов, а вдруг
она поможет нам как-нибудь и здесь. Да и по названию она похожа на моё имя, ― ответила девочка.

Каменная тропинка пропала. Перед гостьями возвышался каменный лес. На земле рос серо-зелёный мох. На деревьях не было
листьев, а ветви не двигались, несмотря на слабый ветерок.

Странно, ― сказала Полина, ― мы в стране Теней, но деревья не отбросают тени.

Здесь нет таких теней, как в нашем мире, ― уверенно сказала Клёпа.

Ой, смотри, настоящий зелёный листик! Похож на кленовый! ― воскликнула Полина.

Давай его возьмём, ― предложила кошка, ― вдруг он нам пригодится.

Полина положила листочек в карман пижамы. Даже через ткань он приятно холодил кожу. По стволу каменного дерева
заскрежетал тонкий острый прутик, выводя какой-то рисунок.

Клёпа и Полина остановились и стали смотреть, что же получится. Сначала показались серо-голубые глаза, потом
проступило лицо, и это опять было лицо папы. Он улыбнулся и посмотрел направо. Тут же всё исчезло!

Нам надо идти направо, ― сказала Полина.

Как только девочка сказала эту фразу, перед ними появилась еле заметная тропинка. По ней и пошли путешественницы.

Откуда тут появился прутик и куда он делся? Вот чудеса! ― удивлялась Клёпа.

Вскоре каменный лес закончился, как и ковёр из мха. Впереди было что-то мягкое, колыхающееся волнами, будто дышащее.
Под ногами Полины проступила вода.

Так это же болото! ― вскрикнула девочка. ― Как бы нам не утонуть в нём!

Может, вернёмся в лес? ― испуганно предложила Клёпа.

Полина легла на волнующуюся поверхность, за ней повторила и кошка. Ковёр успокоился. И тут листик в кармане пижамы
зашевелился и стал расти. Его краешек защекотал голую руку возле запястья девочки.

Полина аккуратно вытащила листочек из кармана, и он превратился в большие зелёные сани. Черешок его приподнялся над
болотом и махнул, приглашая путешественниц залезть внутрь.

Кленовые сани понеслись над болотом. Из недр тягучей гущи за ними тянулись серые водоросли, пытаясь опутать волшебный
транспорт и затянуть на дно вместе с девочкой и кошкой. Но сани были очень юркие и успевали увернуться от цепких
щупальцев.

Наконец, сани опустились на твёрдую землю. Только Полина и Клёпа вышли из них, как транспорт снова превратился в
кленовый лист. Девочка убрала его обратно в карман.

Впереди раскинулось серо-зелёное поле с высоченной травой. Вдруг будто из-под земли выскочил плоский камень. Тонкий
острый прутик, снова взявшийся из ниоткуда, заскрежетал по камню, царапая рисунок. Показались серо-голубые глаза,
потом проступило лицо ― это снова был папа. Из ушей у него торчали скрученные листики какого-то растения. Он
улыбнулся и поднял глаза вверх. Тут же всё исчезло!

Давай из полыни скрутим трубочки и заткнём уши, ― предложила Полина Клёпе.

Нет, мне не нравится запах полыни, ― отказалась кошка, ― да и как мне заткнуть уши? Даже не
представляю!

Полина скрутила несколько листьев полыни в трубочки и заткнула уши, как подсказывал папа.

Девочка и кошка обошли камень, увидели за ним тропинку и отправились в поле. Раздался мелодичный звон полевых
колокольчиков. Полина его едва различала, а Клёпе очень захотелось спать. Сделав несколько шагов, она рухнула на
землю и уснула.

Девочка пыталась разбудить свою спутницу, но у неё ничего не получалось: кошка спала очень крепко. От отчаянья Полина
сунула Клёпе под нос букетик из полыни, и кошка тут же вскочила. Уже дважды полынь помогла путешественницам!

Девочка забралась на кошку и закрыла её уши руками, чтобы она не слышала убаюкивающего звона цветов. Клёпа медленно
пошла вперёд. И тут Полина увидела настоящий серебряный колокольчик. Он висел на ветке какого-то куста, на голубой
тонкой ленточке. Девочка сняла колокольчик и повесила его на шею Клёпы. Он мелодично звякнул, и звон полевых
колокольчиков стих.

Кто же нам помогает в стране Теней? ― удивилась Полина. ― Мы всё время находим подсказки и
волшебные вещи!

Вдали показался замок с высокими зубчатыми серыми стенами, увитыми серо-зелёным плющом. Такие Полина видела в книжках
про принцесс.

Путешественницы подошли к замку. Его окружал ров, заполненный водой. Во рву кишели крокодилы. Они высовывали свои
зубастые пасти и щёлкали ими. Были они настоящими или тенями ― неизвестно. Стало страшно.

Вход был закрыт. Да и как туда попасть? Моста не было. Полина и Клёпа вернулись на поле и легли в траву. Они решили
понаблюдать за замком.

Вдруг над замком закружилась тень женщины в широкополой шляпе и длинном платье до пят.

Да это же Гера! ― прошептала Полина. ― Надеюсь, она нас не заметила!

Гера нырнула в замок.

Нам надо как-то туда попасть, ― решительно сказала девочка, ― папа там!

Но мы не умеем летать, ― заметила Клёпа.

У нас есть кленовый листик. Может, он нас перенесёт за стену, ― стала размышлять девочка.

Но мы не знаем, что нас там ждёт. Вдруг нас кто-то увидит. Нужно пробраться туда незамеченными,
― возразила кошка.

Полина всё же достала из кармана листок, но ничего не произошло. Видно, он не годился для такого
перелёта.

В замке

Ой! ― вдруг воскликнула кошка. ― Где-то рядом настоящая мышка!

И тут путешественницы услышали тонкий голосок:

Меня прислала Сиреневая Дама. Она обещала, что кошка меня не съест.

Хорошо, ― пробурчала Клёпа, ― я не трону тебя. Чем ты нам поможешь?

Мышка вылезла из травы. Глазки-бусинки, блестящая шёрстка, а на шее ― медальон на золотой цепочке.

Меня зовут Клара, ― представилась мышка, ― в медальоне ― два маковых зёрнышка. Полина, возьми
их. Съешьте, и вы станете такими же маленькими, как я.

Мышка протянула медальон девочке. На нём был чёрно-белый портрет человека, очень похожего на папу, только одетого
старомодно. Мужчина с фотографии улыбнулся, и все сомнения у девочки пропали. Путешественницы проглотили маковые
зёрнышки и тут же стали размером с мышку. Букет полыни выпал из рук девочки и теперь выглядел просто огромным.
Полина повесила медальон на шею, потом сняла с Клёпы серебряный колокольчик, чтобы он не выдал их своим звоном, и
положила его в карман пижамы к кленовому листику.

Теперь в подземелье! ― скомандовала мышь Клара.

Оказывается, всё это время они лежали возле маленькой норки, ведущей в замок.

Под ногами была сухая земля. Полина ничего не видела в темноте, а Клара и Клёпа прекрасно ориентировались. Поэтому
первой шла мышка, за ней девочка, а кошка замыкала шествие.

Сколько времени они шли ― сказать трудно. Полина начала уставать и от темноты, и от неизвестности. Но вот подземный
проход стал шире и выше, и появился тусклый свет.

Коридор привёл троицу в овальный зал. Потолок там был очень высокий, высоко от пола находились пыльные узкие окна.
Мышка потянула воздух носом, за ней принюхалась и Клёпа.

Ничем не пахнет, только пылью! ― пропищала Клара.

Я схожу на разведку, ― решительно сказала Клёпа, ― если со мной что-то случится ― ты, Клара,
помоги Полине!

Тихо, как могут ходить только кошки, Клёпа шла по краю круглого зала. Оказалось, что из него выходило множество
подземных коридоров. Кошка сделала круг и вернулась.

Там много выходов. Возле некоторых что-то написано, но я не умею читать, ― сказала Клёпа.

Все вышли в зал. Не сделав и пары шагов, гости были вынуждены остановиться. В центре комнаты закрутилась пыльная
воронка, а из неё будто выпрыгивали очень высокие люди, одетые в старинную одежду.

Бородатые мужчины в шароварах, в камзолах с пышными рукавами и беретах с перьями фазана. Дамы в пышных платьях с
корсетами, украшенными вычурными цветами, и в высоких париках. Их было много. Они о чём-то говорили, но не было
слышно ни звука.

Люди не замечали наших путешественниц и двигались по залу хаотично. Это были тени.

Клёпа зашипела, её шерсть встала дыбом. Клара тряслась от ужаса, она крепко зажмурила глазки. Полина сжала в руке
серебряный колокольчик и тут же услышала гомон. Она стала различать обрывки разговоров. Слова шуршали как песок, но
всё же Полина понимала, о чём речь.

«И как мы должны поймать настоящую девочку? Да ещё и кошку?! Когда я была человеком, я терпеть не могла этих кошек!».

«Наша Мегера может только указания давать! Вот если бы она нам дала свой амулет!».

«Какой амулет? ― Тот, что помогает ей на время становиться человеком!».

«О да, с ним бы мы увидели девчонку! Без него мы слепы, мы не видим живых».

Вдруг воронка затянула тени назад. Но через мгновение из неё полетели птицы. Это были вороны размером со взрослого
человека с иссиня-чёрными перьями.

Целая стая собралась в зале. Вороны разевали клювы, но тишину в зале не нарушил ни один звук. Тут у Клёпы загорелись
глаза, и она стала шептать:

Вороны говорят, что должны найти нас. Но они не видят живых. Вот если бы Мегера дала им свой
амулет, они бы нас нашли и заклевали!

То же самое говорили и тени великанов! ― воскликнула Полина.

Значит, сейчас явится и сама Мегера! ― пропищала Клара.

Путешественницы спрятались в ближайший коридор и оттуда стали наблюдать за залом. Воронка затянула стаю ворон назад,
а через мгновение появилась Гера. Она была в той же широкополой шляпе с серыми розами, в которой приходила с Андреем
в гости к Полине и её маме. Вот только шляпа была надета наоборот ― роз не было видно.

Гера огляделась и заметила следы на пыльном полу. Глаза её вспыхнули от охотничьего азарта. Даже Полина заметила
вспышку из-под полей шляпы.

Где же её амулет, про который все говорят? ― шёпотом спросила девочка. ― Неужели это шляпа?!
Когда она человек, то нам видны серые розы на полях. А теперь она плоская, как тень, и цветов не видно.

А что это такое амулет? ― вместе спросили Клара и Клёпа.

Амулет ― это вещь, которая оберегает своего хозяина, помогает в трудную минуту. Он может иметь и
волшебные свойства, ― ответила девочка.

Вдруг из глубины коридора донёсся слабый стон. Все побежали на звук, а Мегера продолжила кружить по залу. Она не
могла понять, куда убежали незваные гости. Воронка развеяла пыль, и цепочки следов постоянно обрывались.

Тем временем путешественницы обнаружили проход в стене ― направо вёл ещё один коридор. Он оказался коротким и
закончился огромной решёткой. Это была темница! За решёткой стояла деревянная лавка, на ней кто-то лежал.

На стене висел коптящий факел. Он почти не давал света, но Полина узнала своего папу. Он спал, а во сне стонал и
что-то неразборчиво бормотал.

Через отверстия в решётке все забрались в камеру. Полина кое-как взобралась на скамью и стала будить папу. Он открыл
глаза и сказал уставшим голосом:

Полина, ты мне снишься. Какая же ты маленькая, как мышка!

Папа, нет, я не снюсь тебе. Я стала такой маленькой, чтобы спасти тебя. Я пришла не одна.
Познакомься: кошка Клеопатра и мышка Клара.

Спасти? Но как? ― папа погладил и кошку, и мышку, ― Мегера сказала, что назад я не вернусь, пока
не отдам ей свой медальон. А я его никогда не отдам, это фамильная драгоценность. Ему уже больше века, там портрет
моего прапрадедушки.

Не этот ли медальон? ― спросила Полина, показав вещицу, что принесла мышка.

Откуда он у тебя? Ведь он лежал в сейфе! И почему он стал таким маленьким? ― удивился папа.

Мышка Клара его принесла. Внутри были волшебные маковые зёрнышки. Мы с Клёпой их съели и
уменьшились. Зачем колдунье медальон? Ох, она же теперь наша родственница, ― с горечью сказала Полина.

Родственница? Но каким образом? ― папа от удивления подскочил на скамье.

Дядя Андрей женился на ней, и мы сегодня должны идти в ресторан и праздновать свадьбу. Папа, но
она же тень!

И тут Клёпа зашипела и изогнула спину дугой. Папа быстро схватил кошку, мышку и дочку и бережно положил к себе в
карман.

В коридоре мелькнула тень ― это была Мегера. Она просочилась через решётку и встала перед папой.

Ну что, ты согласен отдать мне медальон и стать тенью? Мы вместе будем править страной Теней, а
потом захватим и мир людей! ― сказала ведьма. Голос её звучал очень громко

А это больно ―стать тенью? ― спросил папа Полины.

Нет, ― ответила удивлённая Мегера, ― немного щекотно.

«Странный вопрос, людей волнуют такие пустяки! Ведь быть тенью ― так здорово!», ― подумала колдунья.

Я боюсь щекотки, ― притворно вздохнул папа Полины.

Зато мы будем править миром! Можно и потерпеть, ― возразила Мегера, ― я надену на тебя свою
шляпу, и ты начнёшь превращаться. Только прежде дай медальон!

Медальон дома в сейфе, сначала мне надо вернуться домой, ― ответил папа.

Тогда вернёмся вместе, ― со вздохом ответила Мегера, ― вдруг ты меня обманешь и не захочешь
обратно в замок. Этого я не допущу!

Значит, сама ты не можешь взять мой медальон? ― спросил папа, пытаясь выведать у Мегеры, зачем
он ей нужен.

Нет, мне надо получить его из твоих рук, и ты должен отдать его добровольно.

«Интересно, почему я слышу голос Геры, а разговор великанов без колокольчика не слышала? ― подумала Полина. ― Может,
дело в шляпе?».

И как, интересно, старый медальон может дать тебе власть над миром? ― задумчиво спросил папа,
желая подтолкнуть Мегеру на откровенность.

Одного медальона мало, но в вашем мире много волшебных вещей, просто вы их не замечаете! ―
ответила Гера, довольная тем, что Сергей так долго говорит с ней. Прежде он почти всегда молчал, хотя в темницу она
наведывалась уже не раз.

Я не замечал ничего волшебного в медальоне, ― сказал папа.

Он волшебный только в стране Теней, ― ответила Мегера, а после немного подумала и добавила, ― он
придаёт волшебные свойства предметам, которые в нём окажутся. Например, можно положить внутрь маковое зёрнышко и
сказать: «Хочу уменьшиться!». Потом съесть зёрнышко и стать крохотным на целый день.

Зачем это надо тебе? Ты же можешь быть и большой, и маленькой, ― удивился папа.

Это только в моей стране, а в вашем мире для чародейства мне нужно зелье. Но сгодятся и
волшебные маковые зёрнышки, ― со вздохом сказала Мегера.

Полина, Клёпа и Клара сидели в кармане папиных брюк и всё слышали. Сколько прошло времени с тех пор, как девочка и
кошка стали размером с мышку, они не знали. Вдруг они скоро увеличатся? Что же тогда будет?!

Пора в мир людей, ― сказала Мегера.

Она, не снимая шляпы, повернула её розами вперёд. На секунду вспыхнул неяркий серо-голубой свет, он мелкими молниями
прошил всю тень, и вот перед папой Полины стоит живой человек.

Возвращение домой

Гера щёлкнула пальцами, и решётка исчезла. Она взяла Сергея Константиновича за руку, снова щёлкнула, и они оказались
на городской площади. Там бродили тени людей и животных, не замечая ничего вокруг. В центре площади стояла машина
Сергея Константиновича, покрытая пылью.

Папа Полины сел за руль, а Гера рядом. Полина, Клёпа и Клара вылезли из кармана брюк и незаметно перебрались в
багажник джипа. Девочка и кошка легли на дно, чтобы Гера их не заметила, если они вдруг снова станут большими.

Прежде чем щёлкнуть пальцами, Гера воткнула в рубашку Сергея Константиновича булавку с алмазной головкой. Он будто
окаменел: сидел и смотрел в одну точку, не мигая. После ведьма проделала привычный ритуал, и машина оказалась возле
ворот Полининого дома. Уличный фонарь слабо освещал дорогу.

Девочка и кошка стали расти на глазах изумлённой Клары, и она еле сдержалась, чтобы не пискнуть от удивления.

Извини, ― сказала Гера Сергею, ― мне надо подстраховаться. Сейчас я воткну такую же булавку в
пижаму твоей дочки и вытащу только тогда, когда ты отдашь мне медальон.

Она перевернула шляпу розами назад и стала тенью, выскользнула из машины и полетела к дому.

Полина быстро перебралась из багажника в салон и вытащила булавку из папиной рубашки. Папа тут же очнулся.

Полина, тебя же нет в постели, Мегера сейчас вернётся!

Не переживай! Я думаю, что мы с ней справимся, только я воткну назад булавку, чтобы Гера ничего
не заподозрила.

Через минуту в машину вернулась Мегера. Она снова перевернула шляпу. Вспыхнул неяркий серо-голубой свет, который
растёкся по тени мелкими молниями. Гера вытащила булавку из рубашки Сергея и прошипела:

Твоей дочери нет на месте, где ребёнок может находиться ночью?! За неё окаменела твоя жена.
Пойдём за медальоном!

Сергей Константинович не успел даже рта открыть, как Гера завопила и подпрыгнула в кресле. Ей на колени прыгнула
мышка Клара. В это время в шляпу вцепилась Клёпа и сорвала её.

Яркая жёлтая вспышка ослепила всех. Кошка, мышь, Полина и папа на ощупь выбрались из джипа.

Когда зрение вернулось, папа обнаружил на полу машины шляпу с серыми розами. Розы стали осыпаться и превратились в
труху, шляпа тоже расползлась на глазах. А куда же делась Мегера? Никто не мог понять!

Полина почувствовала запах лаванды и услышала шелест платья. Она отошла в сторонку и увидела Сиреневую Даму. Для
остальных она была невидимой.

Полина, ты справилась! Молодец!

А где Мегера?

Её больше нет. Вчерашний день все забудут. Папа не будет помнить, что он был в плену, мама ― что
пропал её муж, а дядя Андрей забудет о своей жене, как будто её никогда и не было!

А моя Клёпа? Она тоже исчезнет? И я всё забуду? А вы будете приходить? ― выпалила на одном
дыхании Полина.

Как всегда ― миллион вопросов! – с улыбкой сказала Сиреневая Дама, ― Клёпа будет жить у вас. Ты
будешь помнить всё, но решишь, что это был сон. Прощай, моя дорогая девочка! Может, увидимся когда-нибудь.

Сиреневая Дама мило улыбнулась, обмахнулась веером и исчезла.

Утро

Полина проснулась в своей постели. Было солнечное утро, рядом с ней лежала Клёпа. Мама зашла к дочке в комнату и
сказала:

Доброе утро, мой котёнок! Ой, а это кто? ― она указала на Клёпу. ― Откуда она тут взялась?

Мама, доброе утро! Она пришла ко мне ночью, давай её оставим! Я её назвала Клеопатра, ну или
Клёпа.

Клёпа спрыгнула с кровати, подошла к маме и стала тереться об её ноги и мурчать. Мама взяла её на руки и сказала:

Какая милая кошечка! И имя замечательное!

Всё, разрешение было получено!

Мама, а папа где? ― спросила Полина.

Собирается на важную встречу с новым компаньоном. Переодевайся, и пойдём завтракать в
беседку.

Полина сняла пижаму, и что-то звякнуло. На пол упал серебряный колокольчик на голубой тонкой ленте, а ещё в кармане
лежал зелёный кленовый листок…

Полина положила кленовый лист в толстую энциклопедию про флору, а серебряный колокольчик на тонкой голубой ленточке ―
в шкатулку с бабочкой, которую ей подарила прабабушка Стеша на день рождения.

Девочка и котёнок спустились и вышли на улицу. Когда Полина шла по дорожке, она увидела в траве мышку:
глазки-бусинки, блестящая шёрстка.

Привет, Клара! Спасибо тебе большое!

Мышка остановилась, глазки её блеснули, она махнула хвостиком и побежала по своим мышиным делам. А Клёпа не стала
охотиться на мышку, ведь они подружились во время сказочного путешествия по стране Теней.

Вот такая история: то ли сказка, то ли сон!

Полина Довлатова

Близость

Пролог

– Качай сильнее, Андрюша, я не испугаюсь! – весело кричала маленькая девочка, дрыгая ногами в воздухе и нетерпеливо ёрзая на кочелях.

– Котёнок, не дёргаяся так, а то свалишься. – хмурился парень лет четырнадцати, но всё же, повинуясь просьбе младшей сестры, толкал качель сильнее.

– Даже если буду падать, ты обязательно меня поймаешь. – смеялась девочка, ритмично двигая корпусом и ногами, помогая брату быстрее раскачать качель.

– С чего такая уверенность?

– Потому что знаю. Ты никогда не позволишь мне упасть.

Глава 1. Катя

«Счастье есть лишь мечта, а горе реально.» Вольтер

Она лежала на земле Глазами целясь прямо в небо Так никогда с ней ласков не был Весь мир кипящий на огне Холодной тенью в тишине Раскинув руки, выгнув тело Обняв огромный мир не смело Она лежала на земле Русский Размер

Той девочкой была я – Катя Соколова. Мой брат нежно звал меня Котёнком. Он говорил, что я такая же маленькая, милая и пушистая, и также мурлычу, когда мне от него что‑нибудь нужно.

Я очень любила своего старшего брата. Такие разные снаружи, мы были очень близкими внутренне. Я была точной копией нашей мамы – не высокого роста, худенькая, с длинными каштановыми волосами и серо‑голубыми глазами, небольшим слегка вздёрнутым носиком и пухлыми губами. Не смотря на то, что я была совсем ещё ребёнком, было очевидно, что я буду миниатюрной.

У Андрея, в противовес мне, были русые, как у нашего папы, волосы, а черты лица настолько правильные, как буд‑то его рисовал художник. Уже в подростковом возрасте брат был высоким и крепким. Я думаю, что про него можно даже сказать, что он был красив. Но что мне действительно в нём нравилось – это глаза. Они были глубокого зелёного цвета, такого необычного оттенка, что казались ненатуральными. Два огромных малахита ярко выделялись на его правильном лице. Их невозможно было не заметить, они горели настолько ярко, что, войди он в полную мрака комнату, она бы озарилась одним только свечением его глаз.

Между нами была разница в целых одиннадцать лет, но, казалось, не существует более крепкой дружбы и преданности чем та, что была между нами. Я всегда переживала и плакала, когда папа кричал на него за любой мой проступок. Отец говорил, что обязанность Андрея смотреть за мной и оберегать от всего. И если я проказничала, то виноват был Андрей, если ударялась, то получал за это тоже брат. Я любила папу, но даже тогда, будучи четырёхлетней девочкой понимала, что он не справедлив к нему.

Я никак не могла понять, почему один и тот же человек настолько по разному относится к своим детям. Меня папа просто обожал. Он всегда был ласков со мной, никогда я не слышала от него ни единого грубого слова, в то время как Андрей получал по ушам бквально по любому поводу.

Благо, наша мама никогда не делала различия между нами. Мы оба всегда были её любимыми детьми. Она, также как и я, расстраивалась и плакала, когда отец кричал на Андрея или бил его. Но в нашей семье папа был главным, его авторитет давлел над всеми, и над мамой в том числе.

Помню, как я разбила вазу, когда лезла в кухонный шкафчик за конфетами, и папа за это отлупил Андрея ремнём, а потом заставил собирать осколи и мыть пол.

Но брат никогда не винил меня за такое отношение к нему. Он любил и заботился обо мне всегда. Ни разу я не слышала от него слов осуждения или косого взгляда, после очередного нагоняя от отца.

– Ты ненавидишь меня? – спросила я у него, когда, стоя на коленках, он собирал осколки от той злосчастной вазы.

– Что? Нет! С чего ты вообще такое взяла? – удивлённо посмотрел на меня Андрей.

– Потому что это я во всём виновата. Я разбила эту вазу! И вообще, мне папа не разрешал трогать конфеты до ужина, а я не послушалась. И вот, посмотри, что получилось – от обиды я начала плакать, опустившись рядом с Андреем и обхватив себя руками за коленки.

– Котёнок, не надо! – с горечью в голосе сказал брат. Он бросил осколки обратно на пол и, крепко прижав меня к себе, стал гладить по голове. – Я совсем не сержусь на тебя, честно. – уверял меня он.

– Правда? – пропищала я в ответ.

– Конечно. Я же люблю тебя, малышка. – ласково сказа брат. Потом потрепал меня по голове и добавил – Разве можно всерьёз обижаться на котят?

И мы засмеялись.

Я знала, что Андрей говорит правду. И даже не смотря на действительно тёплые отношения с отцом, по настоящему близка я была только с братом. Я и мысли не допускала о том, что может быть по другому.

Но один злосчастный вечер разрушил всю мою жизнь. До сих пор я вспоминаю тот день с содроганием. ***

Это был день рождения Андрея. Ему исполнилось семнадцать лет. Всю первую половину дня мама провела за готовкой. Мне было приятно, что этот день был посвящён моему брату. Я беззаветно радовалась тому, что сегодня всё будет только для него, слишком мало в его жизни было дней, в которые он бывал действительно счастлив. Но сегодня всё должо было быть идеально.

Помню, я тогда увлекалась шитьём мягких игрушек и в подарок для Андрея сшила ему мягкого белого котёнка.

– Это тебе. С днём рождения! – я счастливая стояла возле его кровати и протягивала брату его подарок.

Он только проснулся, и я застала его врасплох.

– Котёнок, это ты сама сшила? Для меня? – не понимаю почему, но Андрюша был очень удивлён.

– Ну да… – застенчиво пробубнила я. – Тебе не нравится?

– Да ты что! Это лучший подарок, Катюшка. – просиял Андрей. – Этот котёнок напоминает мне тебя – лукаво улыбнулся он.

Брат схватил меня в охапку и крепко сжал в объятиях. Я ворчала и отбивалась, но на самом деле была просто счастлива. Я любила, когда он так обнимал меня и дорожила