— Очнулась? Вот и ладненько, — глухо произнес один. — Как-то неинтересно с бревном развлекаться.
Оля была ошеломлена, не понимала, что происходит, кто эти люди. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Руки, связанные уже скотчем, болели. Она языком толкала тряпку, но не могла от нее избавиться. Глаза наполнились слезами. Они потекли к вискам, девушка сразу захлюпала носом, и дышать стало еще труднее.
— Начинай. Вдруг кто увидит, — произнес глухой голос.
Неизвестный с синими глазами деловито положил руки на колени девушки. Поняв, что он хочет сделать, Оля замычала, замотала головой, задергала ногами и руками, стараясь попасть по обидчику. Происходящее походило на кошмар. Насильник, пыхтя, преодолевая сопротивление, раздвинул девушке бедра, но Оля снова сжала ноги.
— Держи сучку! Какого хрена стоишь?
Тяжелое мужское тело навалилось ей на грудь, придавило к земле. Оля боролась изо всех сил, но задыхалась, поэтому была слабой. Она чувствовала, как второй рвет колготки, срывает с нее трусики. И вдруг он остановился, замер, прислушиваясь к лесным звукам. Оля задержала дыхание: небольшая пауза всколыхнула в душе надежду, что насильник одумается.
Но зря. Что-то твердое стало вонзаться ей в плоть. Оля дергалась, но насильник не отступал. Он резко схватил ее за бедра и прижал их к животу. Сложенная практически пополам, Оля не могла даже пошевелиться. В такой позе он наконец проник внутрь, и дикая боль пронзила ее тело. Оля изогнулась в немом крике, но жесткие ладони крепко сжимали ее ноги.
Сколько продолжалась эта пытка, Оля не знала. Ей казалось, что в нее вбивают бревно, с каждым ударом все глубже и яростнее. Иногда инструмент насильника выскакивал наружу, Оля с всхлипом вздыхала, а потом он снова вонзался с удвоенной силой. Тело вздрагивало от каждого толчка, вибрировало и тряслось. Насильник над девушкой сопел, обливался потом, полукружиями расплывавшимся по маске. Сильный запах горячего мужского тела, смешанный со знакомым парфюмом, бил в нос, и инстинкт самосохранения заставлял Олю отворачиваться, часто дышать, чтобы избежать приступа рвоты, от которого она могла захлебнуться.
Напавший с каким-то злобным наслаждением выполнил свою работу и наконец затрясся, застонал. Оля почувствовала, что давление внутри живота исчезло вместе с остатками острой боли. Мужчина еще секунду полежал, тяжело дыша и приходя в себя, потом откатился на бок и встал. Оля со стоном опустила затекшие ноги, надеясь, что экзекуция закончилась, а она осталась жива. Она оперлась на локти и стала отползать в сторону.
Но опять ошиблась. Насильник схватил ее за ногу и притянул к себе, расцарапав нежную кожу о еловые иголки, ковром устилавшие землю.
— Теперь ты, — приказал он напарнику, застегивая джинсы. Тот нерешительно засопел и сделал шаг в сторону. Тогда первый толкнул его к девушке.
— Не могу, — сдавленно произнес второй и подался назад. — Страшно.
— А на кулак нарваться не боишься? Давай!
— У меня и желания нет, — отказывался второй.
Оля слушала их перепалку с ужасом и молила Бога, чтобы кто-нибудь догадался, где она, и пошел ее искать.
— А так будет? — одним рывком насильник перевернул девушку на живот, поставил ее на колени. Он с силой провел по внутренней стороне ее бедер ладонями, потер пальцами больное место — Оля снова затряслась от ужаса и страха, потом похлопал по обнаженным ягодицам.
— Давай! По-собачьи. Можешь и вторую дырку расковырять. Разрешаю. Не бойся. Так она в глаза смотреть не будет.
Оля задергалась, замычала, но сильные руки прижали ее к земле, чуть не придушив от усердия. В полуобморочном состоянии она почувствовала, как что-то вяло прикасается к коже ее бедер, потом наливается и поднимается выше. Второй насильник скользнул в разорванную плоть легко, почти не причинив боли, но Оле уже было все равно: она потеряла сознание от недостатка воздуха.
Второй раз она очнулась от неприятного ощущения: ей казалось, будто сотни маленьких существ бегают по телу, оставляя жгучую боль. Она открыла глаза: летнее солнце уже поднялось над горизонтом и мгновенно ослепило. Дышать стало легче. Оля подняла по-прежнему связанные руки — кляп исчез.
|
96 |
На речке
— Сонь, пошли купаться!
В раскрытом окошке показалась веснушчатая мордочка Вари, соседки. Соня оторвала голову от развернутой книги и улыбнулась в ответ.
— Вдвоем? Не хочется…
— Почему вдвоем? С девчонками. Там Маша, Нина, Тома, и еще… в общем все наши. Пошли! Хватит в четырех стенах киснуть!
— А куда?
— На речку! На наше место! Ну что, идем?
Соня на секунду взглянула на раскрытую книгу, потом решительно ее захлопнула.
— Сейчас, только переоденусь.
— Давай быстрее! Ждем!
Через несколько минут подружки шли по узенькой тропке к речке. Речка была небольшая, но теплая, небыстрая и, главное с песчаными берегами. В сущности можно было на любое место приходить и купаться. Но у девушек было «свое» место. Это был небольшой пляжик на излучине речки, скрытый от посторонних глаз достаточно густым кустарником. Когда и кто его нашел, уже никто и не помнит, но купаться девушки ходили всегда именно сюда. Они считали, что о нем никто не знает. Мальчишки, конечно, знали и нередко сквозь кусты подглядывали за купающимися девчатами. К счастью, подглядывающих мальчиков ни разу не обнаружили.
— Соня, — позвала подругу Варя, — а ты с кем-нибудь из ребят дружишь?
— Ну как? — откликнулась Соня, — Со всеми дружу.
— Да нет, не так. А по-настоящему, понимаешь?
— Нет, так ни с кем…
— А хотелось бы?
— Чего? Дружить?
— Да.
— Конечно, хочется. Ведь мне уже пятнадцать почти.
— А ты … целовалась с мальчиком?
— Нет. А ты?
— И я нет. Хотя, Димка раз облапил меня…
— И что? Поцеловал?
— Нет. Я его ущипнула, а потом еще и оттолкнула!
— Дура.
— Ага, дура. Сама знаю, что дура. Я же потом к нему подошла, извинилась, а он…
— А он что?
— В том то и дела, что ничего!
— Дура!
— А тебя кто-нибудь пытался поцеловать?
— Нет, меня не пытались.
— А хочется?
— Конечно, хочется. Только я не знаю, что я сделаю, когда это произойдет.
— В каком смысле?
— Ну, может я, как и ты — прогоню его?
— Может быть.
— Эй, Сонька! Варька! — прозвучал зычный голос Тани, — Чего отстали? Догоняйте!
Минут через пятнадцать девушки пришли на место. Быстро скинули с себя верхнюю одежду. Только Катя стояла в нерешительности.
— Ты чего, Кать? — спросила ее Таня, — Давай раздевайся! Или ты купаться не хочешь?
— Я посижу лучше. Вы идите, купайтесь.
Девочки обступили Катю и наперебой загалдели:
— А чего тогда пришла?
— Ну-ка, давай снимай платье!
— И марш купаться!
— Вставай, вставай, чего расселась?
— Девчонки, не надо! — пыталась отбиваться Катя, — Ну не могу я сегодня платье снять!
— Да почему?
— Ну, — замялась Катя, — потому что … там у меня … нет ничего.
— Где там?
— Ну … под платьем.
— Это как?
— Ну я из бани вышла только, а тут вы — пошли, да пошли купаться. Я и пошла, а что кроме платья ничего нет и забыла…
— Ну и что? Давай без ничего купайся!
— Нет, девочки, я так не могу. А вдруг увидит кто?
— Да кто тут увидит? Это же наше место!
— Нет, все-таки я лучше посижу…
— Девчонки! — воскликнула Тома, пятнадцатилетняя отчаянная девушка — а давайте все голышом будем купаться! Чтобы Катюшке не так неудобно было?
Все оторопели и настороженно посмотрели вокруг. Одно дело предлагать кому-то раздеться, и совсем другое — обнажаться самой. Так бы и затухла эта идея, если бы не бесшабашность Томы. Она вдруг резко стянула с себя свой закрытый купальник и бросила его на песок.
— Ну и что вы встали? Давайте, давайте, раздевайтесь!
— А и правда! — поддержала Тому Маша, — и отжимать не нужно будет!
По примеру подруги она тоже сбросила с себя остатки одежды. Видя решительность Томы и Маши, и все остальные девочки стали обнажать свои юные тела. В конце концов и Катя стянула с себя платье.
— А теперь купаться! — громко крикнула Вера и первая прыгнула в воду.
Следом за ней в воде оказались и все остальные девушки. Поднялся визг, гомон, смех! Брызги воды летали во всех направлениях. Девушки прыгали, ныряли, плавали, подпрыгивали, толкались, плескались…
А в это время совсем рядом, в кустах сидел Гриша, тринадцатилетний мальчуган и во все глаза смотрел на резвящихся обнаженных девушек. Он даже открыл рот от восторга. Гриша давно хотел узнать, куда девчонки ходят купаться. Его старший брат знал и нередко ходил подсматривать, а ему не говорил:
— Маленький еще!
А тут, совершенно случайно он увидел стайку девушек, направляющихся к речке. Ему удалось остаться незамеченным до того момента, пока они не скрылись в зарослях кустов. Ну, а потом, ориентируясь на голоса, Гриша смог открыть девичью тайну. Исцарапав лицо и руки, он все-таки нашел более-менее удобное место для наблюдения. И произошло это именно в тот момент, когда девушки ради подруги скинули с себя купальники. Вот тогда-то рот у него открылся и больше не закрывался.
— Варя, — позвала Соня.
— Чего? — весело спросила Варя.
— Ты только не оборачивайся и рукой не показывай. И не кричи, ладно?
— Хорошо, а что стряслось-то?
— По-моему, за нами подсматривают.
— Кто? Где? — инстинктивно закрыла грудь рукой Варя.
— Да за твоей спиной. И хватит закрываться! Если он там есть, то уже все увидел!
Варя осторожно оглянулась.
— Точно! Сидит там кто-то. Надо девочкам сказать.
— Нет, я придумала по-другому.
И Соня прошептала что-то подруге на ухо. Та выслушала, улыбнулась и кивнула головой.
— Здорово! Хорошо придумала! Ну что, пошли?
И девушки поплыли вдоль речки.
А Гриша смотрел во все глаза. Такого он не видел никогда! И увидит ли еще когда неизвестно. Поэтому он старался насмотреться на всю свою оставшуюся жизнь. Тут он краем уха услышал какой-то шорох. Резко обернулся, но было уже поздно — Соня с Варей с криком кинулись к Грише и изо всех сил толкнули его в реку. С большим фонтаном брызг Гриша плюхнулся в воду. Девушки сначала завизжали и повернулись к мальчику спиной. Но, увидев, как из кустов этакими нимфами прыгнули Соня с Варей и начали мутозить Гришу, тоже кинулись к несчастному парнишке. Через несколько минут все были на берегу. Гриша как мог уворачивался от девичьих ударов, щипков, пинков и только повторял:
— Девчонки, ну не надо, ну перестаньте девчонки…
— А давайте его разденем! — предложила та самая боевая Тома.
На этот раз предложение Томы было принято сразу. Ловкие руки девушек быстро стянули с Гриши рубаху, штаны и трусы. Затем вытолкали его к кустам. Гриша стоял, дрожал и прикрывался руками. А девушки стали поспешно одеваться.
— Девчонки, ну чего вы, отдайте штаны, девчонки, — плача просил Гриша.
— Топай, топай! — отвечали ему девушки.
— Ты на нас посмотрел, теперь пусть на тебя посмотрят!
— И не стой, и не жди!
— А штаны мы тебе домой отнесем.
— Ага! Мамке отдадим!
— Девчонки, ну отдайте штаны, — продолжал просить Гриша, шаг за шагом приближаясь к девушкам.
Потом, когда до штанов оставалось шагов пять, вдруг прыгнул и в несколько больших шагов покрыл это расстояние. Девушки с визгом бросились врассыпную, успев прихватить и одежду. Гриша стал бегать за штанами, а девочки, визжа от него. И вот эту картину увидела Светлана Николаевна, тетя Света — мама Сони. Женщина внушительных размеров и несгибаемого характера. Она быстро подбежала к Грише, на ходу сорвав пучок крапивы и сразу ожгла его по мягкому месту. Гриша взвыл.
— Это что такое? Такой сопляк, а уже за девочками бегает! Да еще голышом! Я тебе покажу, как тут безобразия учинять! Ты у меня надолго запомнишь!
И продолжала хлестать бедного кричащего мальчика крапивой. В конце концов, не выдержав ожогов, Гриша умчался прочь, не переставая кричать.
— А вы чего тут? — крикнула притихшим девочкам тетя Света, — Тоже крапивы захотели? А ну-ка марш по домам!
Девушки не стали ждать повторного приглашения и быстро просочились мимо Светланы Николаевны.
Эта история быстро проползла по деревне. И за Гришей прочно закрепилось прозвище «Голый». А когда девушки шли купаться, они всегда кричали:
— Гришенька, мы купаться идем! Пошли с нами? Место ты знаешь!
Но Гриша больше на то место ходить не осмеливался.
ВАН © 28.05.2011
| Оценка произведения: | |
| Разное: |
Отношения — довольно сложная штука… Чтобы обрести счастье, нам так мало надо, лишь любимый человек рядом. Но почему мы не ценим эти минуты и отдаляемся из-за мелочей, которые не стоят потраченного времени.
И только потеряв любимого, мы понимаем, что родственную душу больше не найти…
Стихотворение Александра Гортовина прекрасно демонстрирует всю суть современных отношений, когда хочется успеть все, но платить приходится любимыми…
Я не любил её, мне просто было в кайф,
Когда она сопела мирно рядом,
Читала фэнтези и слушала свой Чайф
И провожала по утрам влюбленным взглядом.
Я не любил её, мне было хорошо —
Ни одиночества с ней не было, ни скуки.
Мне было по фигу их сколько там ещё,
Но мне не нравились на ней чужие руки.
Я не любил её, но помнил всё о ней:
Любимые цветы и тон помады,
Всех тараканов в голове и всех друзей.
Зачем-то мне всё это было надо.
Я не любил её и никогда не врал,
Я тормозил её — малыш, всё несерьёзно.
Рассказывал, когда и с кем я спал,
Но сам боялся на щеках увидеть слёзы.
Я не любил её, меня манила страсть,
Когда шептала: «Хочешь, рядом буду?»
Да, я боялся сдаться и пропасть,
Когда скользили ниже её губы.
Я не любил её, но слушал её пульс,
Пытался отогреть её ладони.
Когда она теряла верный курс,
Я возвращал её настойчивым: «Родная…»
Я не любил её, мне нравился в ней шарм,
Улыбка и тату на пояснице.
В попытках отыскать, где мой журавль,
Я называл её «моя синица».
Я не любил её, но позволял не всё,
Душе израненной моей была приютом…
Во сне шептал так часто имя не её…
Но все же шел порой одним маршрутом,
Я не любил её, но помнил наизусть
Все цифры номера и те шальные строчки,
Что посвящала, чтобы спрятать грусть,
Чтоб мы чуть дольше подбирались к «точке».
Я не любил её, но не давал уйти…
Нет, не держал, а приглашал остаться,
Я делал больно, но твердил «прости»,
Так, сотни раз заставив сомневаться…
Я не любил её, но закрывал глаза,
Когда губами вновь касалась кожи…
И в том момент, когда текла слеза…
Не мог похожей скрыть в ладонях дрожи,
Я не любил её, но возвращался сам
И снова пристально следил за взглядом,
Не верил призрачным её мечтам…
Но забывал все прошлое с нею рядом…
Я не любил её, но как-то раз признал,
Что в этом мире не найду похожей…
Что лишь по запаху парфюма вспоминал,
Что ей не быть в судьбе моей «прохожей»
Я был всех ближе… крепче обнимал…
Но никогда ей не устраивал «допроса»,
Я так настойчиво и нежно целовал…
«Я не любил её», а дальше знак вопроса.
Я не любил её, но улыбался ей.
Смеялся от души когда она шутила.
Я шептал ей :»Просто мне поверь.»
«Я доверяю»,- она мне говорила
Я не любил ее, она меня любила..
Приходила, раздевалась, отдавалась.
И долго мне о чем-то говорила.
Одевалась, уходила. Снова возвращалась
Я не любил её, она казалась странной.
Как-то наигранно, а может быть смеясь
Она была не той, хотя желанной…
Вставала с постели, мило улыбаясь.
Я не любил её, хотя уже не важно.
Она пришла, я, может быть и ждал
Я вел себя с ней как-то эпатажно,
Она вся была чиста как идеал.
Я не любил её, но подолгу ее ждал,
И даже никогда не видел ее слез.
Не Знаю почему, но её я ревновал.
У нас с ней всё было не всерьез
Я не любил её и ей не увлекался,
И не любить ее я толком не умел..
Не Знаю почему, может боялся,
А может быть я просто не хотел..
Я не любил ее, она меня любила.
Она словно надо мною издевалась,
Как будто на столе что-то забыла…
Так же легко все время возвращалась,
Я не любил её, когда она пришла.
Я и не понял, что тогда случилось —
Однажды утром она взяла и вдруг ушла,
Так же внезапно, как и появилась.
Автор: Я не любил её? — Александр Гортовин
Понравилось? Расскажи друзьям: