Рассказ афонского монаха о родительской субботе

Родительская суббота. Рассказ афонского монаха о видении умерших родственников во время панихиды.

Здравствуйте:) С вами духовный коуч Фатеева Елена.

“Была родительская суббота, кончилась Литургия. Одни из присутствующих уже выходили из церкви, а другие остались и стали подходить к общему кануну (стоящему, по обыкновению, посредине церкви).

Я же, пишет монах, стоял на клиросе. Вышли из алтаря священник и диакон. Священник провозгласил: «Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Диакон зажег свечи, стал раздавать их присутствующим. И в это время я увидел, что много народа стало входить в дверь храма с улицы, а затем проникать сквозь стены и окна. Храм наполнялся множеством прозрачных теней.

В этой массе я увидел женщин, мужчин, юношей и детей. Определил я по внешнему виду священников, императоров, епископов и между ними простого чернорабочего, дряхлого солдата-поселянина, бедную женщину и нищих вообще.

После возгласа священника они бесшумно, но чрезвычайно быстро заполнили собой весь храм, становясь тесно друг с другом. Все они как будто стремились к кануну, но почему-то не могли подойти к нему. Я не мог оторвать глаз от этой удивительной картины.

Наконец их набралось так много, что реальные молящиеся казались мне фигурами, ярко нарисованными на фоне этих удивительных теней. Они (тени), подходя в безмолвии, становились у священного алтаря. Некоторые из них как будто бы преклоняли колени, другие нагибали головы, точно ожидая произнесения приговора. Дети протягивали руки к свечам, горящим на кануне, и к рукам молящихся живых.

Но вот диакон вынул записки и начал читать написанные на них имена. Удивлению моему не было конца, когда я заметил, что порывистым, радостным движением выделялась то одна, то другая фигура. Они подходили к тем, кто помянул их, становились рядом с ними, глядели на них глазами, полными любви, радостного умиротворения. Мне даже казалось, что в руках духов появилась какая-то духовная горящая свеча и они сами, молясь вместе с молящимися за них, сияли необыкновенно радостными лучами.

По мере того как прочитывалось каждое имя, из толпы безмолвных теней все более выделялось радостных фигур. Они бесшумно шли и сливались с живыми молящимися. Наконец, когда записки были прочитаны, осталось много неназванных – грустных, с поникшей долу головой, как будто пришедших на какой-то общий праздник, но забытых теми, кто бы мог пригласить их на это великое для них торжество. Некоторые из душ тревожно посматривали на дверь, словно ожидая, что, быть может, придет еще близкий им человек и вызовет их в свою очередь.

Но нет, новые лица не появлялись, и неназванным оставалось только радоваться радостью тех, которых призвали пришедшие для единения с ними.

Я стал наблюдать за общей группой молящихся, которая как бы смешалась с дрожащими в светлых лучах призраками из потустороннего мира, и увидел еще более чудную картину.

В то время, когда произносились слова «Благословен еси, Господи, научи мя оправданиям Твоим» или слова «Сам, Господи, упокой души усопших раб Твоих», видно было, как лица живых озарялись одинаковым светом с лицами отошедших, как сердца сливались в одно общее сердце, как слезы не уныния, а радости, текли из глаз тех, кто носил телесную оболочку, и в то же время какой горячей любовью, беспредельной преданностью горели глаза помянутых.

При облаке дыма благовонного кадила, при струях дыма от горящих свечей раздался дивный молитвенный призыв: «Со святыми упокой…», и я увидел, что вся церковь как один человек стала на колени и духи, имена которых были помянуты, молились и за присутствующих, и за себя, а те, о которых забыли, молились лишь за себя.

Когда окончилось молитвенное песнопение, затухли свечи и священник прочитал последний возглас, а диакон закончил общим поминовением отошедших, стоящие передо мной тени стали исчезать, и оставались только люди, пожелавшие отслужить еще частную панихиду за своих усопших. Тогда я увидел на лицах такой покой, такое удовлетворение, такое обновление, которое не в силах передать”

……………………………..

Велик, свят и отраден для усопших обряд поминовения Православной Церковью. И как грустно бывает тем, кого предают забвению, лишая их не только радости видеть себя не забытыми, но и замедляя тем их духовное обновление и прощение их согрешений у Господа как во время панихиды, так тем более во время Литургии. Потому что с каждым разом, когда священник вынимает частицы за упокой душ, души эти получают милость, при­ближаясь к Царствию Божию.

Эту жажду усопших – чтобы помнили – испытывает каждый из нас.Оттого нередко они и напоминают о себе в наших снах накануне их дней рождения или смерти, накануне родительских суббот.

Самую великую радость души усопших получают как милость Божию, приближающую их к Царству Небесному от помина на проскомидии, когда за них вынимается частица. Но и каждое наше слово памяти, мысль, общение с ними моментально отзывается в усопшем. Причем доброе воспоминание им отрадно, а злое вызывает в них угрызение совести.

Невозможно представить ужасы загробных мук дурных людей, нераскаявшихся, оставивших в людях после себя обиды, боль, горечь – всех тех, которых трудно вспомнить добром! Вот почему законы народнаго милосердия призывают не говорить дурно об усопших, чтобы не бередить их душевные раны.

Все сие должно послужить нам предостережением в жизни, чтобы мы могли и после смерти своей заслужить не чувства презрения к нам, укора и ненависти или, того хуже, проклятия, лишившись молитв близких, но непрестанных поминаний, как единственной единящей нас с ближними духовной нити, которая держится на доброй памяти и любви.

Старец Иеросхимонах Сампсон (1898-1979) всегда заботился об усопших. Батюшкин синодик был в виде целой книжки. И за всех он молился, и всех поминал: и своих благодетелей, и тех, кого проводил сам, своих духовных чад, и просто тех, за кого давали батюшке молиться. Проскомидию он совершал около трех часов.

Батюшка рассказал однажды; «Часто во время Проскомидии, когда вынимаю частичку за усопшего, вижу человека, за кого вынимаю. В момент вынимания частички покойник мне делает поясной поклон и отходит. Имя одного забыл как-то, так тот сам мне напомнил: «Меня зовут Владимир». Бывает очередь на весь храм – все ожидают своего помина. Покойники весьма нуждаются в помине!»

Батюшку очень многие прихожане просили молиться об их усопших. Через некоторое время эти усопшие приходили к нему в келью, делали земной поклон, называли свое имя, благодарили его и уходили. Он знал участь человека – прошел он мытарства или нет, помилован или в муках находится его душа, и усугублял молитву с непрощенных Богом.

Старайтесь вымолить своих сродников и родственников, родителей и всех — семь колен у отцов и семь колен у матерей — и спасетесь вы, и спасутся все ваши родичи, и даст им Господь Небесное Царство. Какая там будет радость! Пройдут века, пройдет время — не будет ей никогда конца. А те, которые не спасаются идут в муку вечную, и им будет скорбь. Как они будут плакать: «Почему мы не молились, не спасались? Почему нас никто не научил?»

Будьте мудры и старайтесь поскорей очиститься и помочь своим родственникам, и спасти их от вечной муки, и самим избавиться от адских мук.

Из журнала «Спасите наши души»

……………………………..

Дополнительная информация о датах Родительских суббот с сайта Азбука веры.

Родительские субботы – девять дней сугубого поминовения усопших православных христиан. Всякая суббота посвящена в церковном календаре поминовению усопших, но есть и особо выделенные субботние дни. Родительскими они именуются потому, что родители — самые близкие нам люди, однако молятся в эти дни не только за родственников. 
Все родительские субботы, кроме одной (9 мая), имеют переходящую дату.

В эти дни совершаются заупокойные богослужения — парастасы, панихиды, заупокойные литии. Необходимо иметь в виду, что общественные богослужения могут начинаться накануне вечером (т.е. в пятницу), т.к. богослужебный день начинается с вечера.

Из девяти дней сугубого поминовения усопших, выделяются две Вселенские поминальные субботы: Мясопустная и Троицкая. Основной смысл этих «вселенских» (общих для всей Православной Церкви) заупокойных богослужений – в молитве за всех почивших православных христианах, независимо от их личной близости нам.

***

Родительская суббота – обобщенное наименование дня особого поминовения усопших. Особого не в плане какого-то другого, а в плане усиленного. В этот день вся полнота Церкви молится об упокоении душ умерших православных христиан. Для нас – живых – этот день памяти наших близких и любимых следует, по возможности, провести в молитве.

Лейтмотив всех молитв об упокоении – прощение грехов. Мертвым уже некогда каяться и просить прощения, зато мы можем приложить все силы и просить Бога о милости к ним. И Господь, видя наше рвение, принимая во внимание наши подвиги молитвы и милостыни (а за усопших можно подавать милостыню) может простить все грехи умершего человека.

В родительские субботы православному христианину, по возможности, нужно посетить заупокойную литургию и панихиду, молиться во время богослужения не только за наших близких, но и за все умерших православных христианах (по церковнославянски – «от века усопших»), после этого посетить кладбище и там совершить уже частную молитву – панихиду, литию или, если позволяет время, прочитать 17 кафизму Псалтири. Это самое главное.

А насчет трапезы – церковными правилами эта сторона жизни никак не регламентируется. Правило одно – умеренность. Во всем. И не забывайте: главное в этот день – молитва.
иерей Павел Коньков (журнал «Фома»)

***

Когда в храме совершаются заупокойные богослужения родительских суббот?

Богослужебный день начинается с вечера, поэтому заупокойные службы часто начинаются с вечера предыдущего дня. Самое важное поминовение — на Литургии (обычно служится утром).

Нужно ли ездить на кладбище в родительскую субботу?

Молитвенное поминовение в храме несравненно важнее для усопших, чем посещение могилы, однако первое не исключает второго. Важно соблюсти иерархию: богослужение в первую очередь, поездка на кладбище — во вторую. На могиле христиане совершают поминовение мирским чином или приглашают священника. 

Зачем в храм приносят еду?

Изначально продукты приносили для совместной поминальной трапезы. В наше время — в качестве жертвы священно- и церковнослужителям на помин души.

Следует трезво относиться к традиции приносить еду “на канун”, исходя из современных реалий. Батюшкам при всём усердии не скушать 30 батонов хлеба или 20 пачек пряников, поэтому из продуктов имеет смысл приносить то, что длительно сохраняется. Пожертвование можно совершить и в церковную кружку, у храма много нужд, не только пищевых.

………………………………………

Хотите узнать как полностью вы можете очистить от негатива весь свой род и помочь этим душам ушедших предков и тем, кто придет после вас, получите авторский видеокурс «Как вымолить у Бога весь свой род» здесь или нажмите на банер ниже

Это не медитации, не языческие ритуалы и не бездумные молитвы Это проверенная многократно действительная методика вымаливания всех 7ми поколений рода пред Богом вашими конкретными поступками и осознанием как и за что вы страдаете, и как это реально можно исправить за время жизни в физическом мире!

Видение во время Панихиды афонского монаха. Поминайте своих родных и близких покойных родственников как можно чаще!

Была родительская суббота, кончилась Литургия. Одни из присутствующих уже выходили из церкви, а другие остались и стали подходить к общему кануну (стоящему, по обыкновению, посредине церкви).

Я же, пишет монах, стоял на клиросе. Вышли из алтаря священник и диакон. Священник провозгласил: «Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь». Диакон зажег свечи, стал раздавать их присутствующим. И в это время я увидел, что много народа стало входить в дверь храма с улицы, а затем проникать сквозь стены и окна. Храм наполнялся множеством прозрачных теней. В этой массе я увидел женщин, мужчин, юношей и детей. Определил я по внешнему виду священников, императоров, епископов и между ними простого чернорабочего, дряхлого солдата-поселянина, бедную женщину и нищих вообще.

После возгласа священника они бесшумно, но чрезвычайно быстро заполнили собой весь храм, становясь тесно друг с другом. Все они как буд-то стремились к кануну, но почему-то не могли подойти к нему. Я не мог оторвать глаз от этой удивительной картины.

Наконец их набралось так много, что реальные молящиеся казались мне фигурами, ярко нарисованными на фоне этих удивительных теней. Они (тени), подходя в безмолвии, становились у священного алтаря. Некоторые из них как будто бы преклоняли колени, другие нагибали головы, точно ожидая произнесения приговора. Дети протягивали руки к свечам, горящим на кануне, и к рукам молящихся живых.

Но вот диакон вынул записки и начал читать написанные на них имена. Удивлению моему не было конца, когда я заметил, что порывистым, радостным движением выделялась то одна, то другая фигура. Они подходили к тем, кто помянул их, становились рядом с ними, глядели на них глазами, полными любви, радостного умиротворения. Мне даже казалось, что в руках духов появилась какая-то духовная горящая свеча и они сами, молясь вместе с молящимися за них, сияли необыкновенно радостными лучами.
По мере того как прочитывалось каждое имя, из толпы безмолвных теней все более выделялось радостных фигур. Они бесшумно шли и сливались с живыми молящимися. Наконец, когда записки были прочитаны, осталось много неназванных — грустных, с поникшей долу головой, как будто пришедших на какой-то общий праздник, но забытых теми, кто бы мог пригласить их на это великое для них торжество. Некоторые из душ тревожно посматривали на дверь, словно ожидая, что, быть может, придет еще близкий им человек и вызовет их в свою очередь.

Но нет, новые лица не появлялись, и неназванным оставалось только радоваться радостью тех, которых призвали пришедшие для единения с ними.

Я стал наблюдать за общей группой молящихся, которая как бы смешалась с дрожащими в светлых лучах призраками из потустороннего мира, и увидел еще более чудную картину.

В то время, когда произносились слова «Благословен еси, Господи, научи мя оправданиям Твоим» или слова «Сам, Господи, упокой души усопших раб Твоих», видно было, как лица живых озарялись одинаковым светом с лицами отошедших, как сердца сливались в одно общее сердце, как слезы не уныния, а радости, текли из глаз тех, кто носил телесную оболочку, и в то же время какой горячей любовью, беспредельной преданностью горели глаза помянутых.

При облаке дыма благовонного кадила, при струях дыма от горящих свечей раздался дивный молитвенный призыв: «Со святыми упокой…», и я увидел, что вся церковь как один человек стала на колени и духи, имена которых были помянуты, молились и за присутствующих, и за себя, а те, о которых забыли, молились лишь за себя.

Когда окончилось молитвенное песнопение, затухли свечи и священник прочитал последний возглас, а диакон закончил общим поминовением отошедших, стоящие передо мной тени стали исчезать, и оставались только люди, пожелавшие отслужить еще частную панихиду за своих усопших. Тогда я увидел на лицах такой покой, такое удовлетворение, такое обновление, которое не в силах передать.

Велик, свят и отраден для усопших обряд поминовения Православной Церковью. И как грустно бывает тем, кого предают забвению, лишая их не только радости видеть себя не забытыми, но и замедляя тем их духовное обновление и прощение их согрешений у Господа как во время панихиды, так тем более во время Литургии. Потому что с каждым разом, когда священник вынимает частицы за упокой душ, души эти получают милость, приближаясь к Царствию Божию.

Эту жажду усопших — чтобы помнили — испытывает каждый из нас. Оттого нередко они и напоминают о себе в наших снах накануне их дней рождения или смерти, накануне родительских суббот.

Каждое наше слово, мысль, воспоминание об усопшем моментально отзывается на нем, причем воспоминание добром — отрадно, воспоминание же злом — мучительно, ибо вызывает у него угрызение совести. Можно себе представить, как ужасны загробные муки для людей, которых трудно вспомнить добром.

Вот почему законы народного милосердия требуют не говорить ничего дурного об усопших, чтобы не растравлять их душевные раны. Все сие должно служить нам предостережением: в жизни поступать так, чтобы после смерти своей не заслужить чувства презрения к нам, укора и ненависти или, еще того хуже, проклятия, и этим бы лишиться молитв наших близких.

#mon_sofia #inelisaveta #православие #родительскаясуббота #поминовениеусопших #великийпост #рассказ #родительская 

Была Родительская Суббота. Кончилась Литургия. Одни прихожане стали выходить из Церкви, другие стали собираться возле кануна, стоящего по обыкновению посредине храма.

Я же, пишет монах, стоял на клиросе. Вышли из Алтаря священник с диаконом. Священник возгласил: «Благословен Бог наш всегда ныне и присно и во веки веков! Аминь». Молящиеся стали получать от диакона возженные им свечи для соборной молитвы об усопших. В это время — мне было открыто — очень много народа стало входить в храм в двери, в окна и сквозь стены. Церковь заполнилась массой прозрачных теней. Отчетливо различал я в странных гостях священников и императоров, епископов и чернорабочих, дряхлого старика и ребенка, бедную женщину и светскую даму, богатея и нищаго… Безшумно и плотно они окружили священника, но почему-то не могли подойти к кануну. Я же не мог оторвать глаз от этой удивительной картины.

Наконец, этих духов набралось так много, что живые присутствующие казались нарисованными яркими картинками на фоне «пришельцев». Во время панихиды все тени подходили к священному Алтарю, склоняли головы и колени, как бы ожидая приговора. Усопшие дети протягивали руки к горящим свечам на кануне и в руках верующих. И тут я увидел более удивительную картину: диакон стал читать записки за упокой, а в массе духов то одна, то другая фигура зажигалась радостным светом, озаряя собор теней, — непомянутые подходили к вспыхнувшим от помина, глядели на них взглядом, полным любви, радости и умиротворения. Кок будто у поминаемых появлялась духовная свеча в руках!

Я стал наблюдать за общей группой молящихся, которая ничего не замечая, смешалась с дрожащими в светлых лучах призраками из потустороннего мира, и увидел новую картину. В то время, когда произносились слова священнаго песнопения; «Благословен еси Господи, научи мя оправданием Твоим» или «Сам Господи, упокой души усопших раб Твоих», я увидел, как лица живых озарялись одинаковым светом с лицами, стоящими около них отшедших. Мне видно было как сердца всех сливались в одно большое сердце, как слезы радости текли из глаз тех, кто носил телесную оболочку, и в то же время кокою горячею любовью, без предельной преданностью горели глаза тех из «призраков», которых поминали.

Наконец, при облаке дыма благовонного кадила раздался дивный молитвенный призыв: «Со святыми упокой…», и я увидел, как вся Церковь, как один человек, встала на колени, помянутые молились за присутствующих и за себя, а непомянутые — только за себя.

По мере прочитывания списка в толпе безмолвных теней все больше появлялось радостных лиц. Когда записки были прочитаны все, я увидел очень многих с грустными лицами, с поникшей головой — это те, которых не оказалось в списках, кого не помянули. Усопшие были так удручены, как те, которых хотели пригласить на праздник, но забыли в последний момент. Некоторые с надеждой и тревогой посматривали на входную дверь, ожидая кого-нибудь из живых родственников: может, хоть кто-то придет и сам помянет их в храме!

Панихида закончилась. Затухли свечи. Священник произнес отпуст, и тени, стоявшие передо мною, исчезли, Я не в силах передать как велик и отраден для усопших обряд поминовения Православной Церкви, и как грустно бывает тем, кто, преданный забвению, остался без помина, без духовной радости потустороннего мира. Когда же мы поймем, что равнодушие к нашим усопшим замедляет их прощение от Господа, духовное обновление и освобождение из мрачных предадовых мест?

Наши «покойники» жаждут наших поминаний и для этого являются нам во снах накануне их земных юбилеев или перед Родительскими Субботами. Самую великую радость души усопших получают как милость Божию, приближающую их к Царству Небесному от помина на проскомидии, когда за них вынимается частица. Но и каждое наше слово памяти, мысль, общение с ними моментально отзывается в усопшем. Причем доброе воспоминание им отрадно, а злое вызывает в них угрызение совести.

Невозможно представить ужасы загробных мук дурных людей, нераскаявшихся, оставивших в людях после себя обиды, боль, горечь – всех тех, которых трудно вспомнить добром! Вот почему законы народнаго милосердия призывают не говорить дурно об усопших, чтобы не бередить их душевные раны.

Все сие должно послужить нам предостережением в жизни, чтобы мы могли и после смерти своей заслужить не чувства презрения к нам, укора и ненависти или, того хуже, проклятия, лишившись молитв близких, но непрестанных поминаний, как единственной единящей нас с ближними духовной нити, которая держится на доброй памяти и любви.

Старец Иеросхимонах Сампсон (1898-1979) всегда заботился об усопших. Батюшкин синодик был в виде целой книжки. И за всех он молился, и всех поминал: и своих благодетелей, и тех, кого проводил сам, своих духовных чад, и просто тех, за кого давали батюшке молиться. Проскомидию он совершал около трех часов.

Батюшка рассказал однажды; «Часто во время Проскомидии, когда вынимаю частичку за усопшего, вижу человека, за кого вынимаю. В момент вынимания частички покойник мне делает поясной поклон и отходит. Имя одного забыл как-то, так тот сам мне напомнил: «Меня зовут Владимир». Бывает очередь на весь храм — все ожидают своего помина. Покойники весьма нуждаются в помине!»

Батюшку очень многие прихожане просили молиться об их усопших. Через некоторое время эти усопшие приходили к нему в келью, делали земной поклон, называли свое имя, благодарили его и уходили. Он знал участь человека — прошел он мытарства или нет, помилован или в муках находится его душа, и усугублял молитву с непрощенных Богом. Старайтесь вымолить своих сродников и родственников, родителей и всех — семь колен у отцов и семь колен у матерей — и спасетесь вы, и спасутся все ваши родичи, и даст им Господь Небесное Царство. Какая там будет радость! Пройдут века, пройдет время — не будет ей никогда конца. А те, которые не спасаются идут в муку вечную, и им будет скорбь. Как они будут плакать: «Почему мы не молились, не спасались? Почему нас никто не научил?»

Будьте мудры и старайтесь поскорей очиститься и помочь своим родственником, и спасти их от вечной муки, и самим избавиться от адских мук.

Поминайте своих родных и близких покойных родственников как можно чаще! 

Видение во время панихиды афонского монаха

Поминайте своих родных и близких покойных родственников как можно чаще! 

Видение во время панихиды афонского монаха

Была родительская суббота, кончилась Литургия. Одни из присутствующих уже выходили из церкви, а другие остались и стали подходить к общему кануну (стоящему, по обыкновению, посредине церкви).

Я же, пишет монах, стоял на клиросе. 

Вышли из алтаря священник и диакон. Священник провозгласил: «Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь». 

Диакон зажег свечи, стал раздавать их присутствующим. И в это время я увидел, что много народа стало входить в дверь храма с улицы, а затем проникать сквозь стены и окна. 

Храм наполнялся множеством прозрачных теней. В этой массе я увидел женщин, мужчин, юношей и детей. Определил я по внешнему виду священников, императоров, епископов и между ними простого чернорабочего, дряхлого солдата-поселянина, бедную женщину и нищих вообще.

После возгласа священника они бесшумно, но чрезвычайно быстро заполнили собой весь храм, становясь тесно друг с другом. Все они как будто стремились к кануну, но почему-то не могли подойти к нему. Я не мог оторвать глаз от этой удивительной картины.

Наконец их набралось так много, что реальные молящиеся казались мне фигурами, ярко нарисованными на фоне этих удивительных теней. Они (тени), подходя в безмолвии, становились у священного алтаря. Некоторые из них как будто бы преклоняли колени, другие нагибали головы, точно ожидая произнесения приговора. Дети протягивали руки к свечам, горящим на кануне, и к рукам молящихся живых.

Но вот диакон вынул записки и начал читать написанные на них имена. 

Удивлению моему не было конца, когда я заметил, что порывистым, радостным движением выделялась то одна, то другая фигура. Они подходили к тем, кто помянул их, становились рядом с ними, глядели на них глазами, полными любви, радостного умиротворения. Мне даже казалось, что в руках духов появилась какая-то духовная горящая свеча и они сами, молясь вместе с молящимися за них, сияли необыкновенно радостными лучами.

По мере того как прочитывалось каждое имя, из толпы безмолвных теней все более выделялось радостных фигур. Они бесшумно шли и сливались с живыми молящимися. Наконец, когда записки были прочитаны, осталось много неназванных — грустных, с поникшей долу головой, как будто пришедших на какой-то общий праздник, но забытых теми, кто бы мог пригласить их на это великое для них торжество. Некоторые из душ тревожно посматривали на дверь, словно ожидая, что, быть может, придет еще близкий им человек и вызовет их в свою очередь.

Но нет, новые лица не появлялись, и неназванным оставалось только радоваться радостью тех, которых призвали пришедшие для единения с ними.

Я стал наблюдать за общей группой молящихся, которая как бы смешалась с дрожащими в светлых лучах призраками из потустороннего мира, и увидел еще более чудную картину.

В то время, когда произносились слова «Благословен еси, Господи, научи мя оправданиям Твоим» или слова «Сам, Господи, упокой души усопших раб Твоих», видно было, как лица живых озарялись одинаковым светом с лицами отошедших, как сердца сливались в одно общее сердце, как слезы не уныния, а радости, текли из глаз тех, кто носил телесную оболочку, и в то же время какой горячей любовью, беспредельной преданностью горели глаза помянутых.

При облаке дыма благовонного кадила, при струях дыма от горящих свечей раздался дивный молитвенный призыв: «Со святыми упокой…», и я увидел, что вся церковь как один человек стала на колени и духи, имена которых были помянуты, молились и за присутствующих, и за себя, а те, о которых забыли, молились лишь за себя.

Когда окончилось молитвенное песнопение, затухли свечи и священник прочитал последний возглас, а диакон закончил общим поминовением отошедших, стоящие передо мной тени стали исчезать, и оставались только люди, пожелавшие отслужить еще частную панихиду за своих усопших. Тогда я увидел на лицах такой покой, такое удовлетворение, такое обновление, которое не в силах передать.

Велик, свят и отраден для усопших обряд поминовения Православной Церковью. 

И как грустно бывает тем, кого предают забвению, лишая их не только радости видеть себя не забытыми, но и замедляя тем их духовное обновление и прощение их согрешений у Господа как во время панихиды, так тем более во время Литургии. Потому что с каждым разом, когда священник вынимает частицы за упокой душ, души эти получают милость, приближаясь к Царствию Божию.

Эту жажду усопших — чтобы помнили — испытывает каждый из нас. 

Оттого нередко они и напоминают о себе в наших снах накануне их дней рождения или смерти, накануне родительских суббот.

Каждое наше слово, мысль, воспоминание об усопшем моментально отзывается на нем, причем воспоминание добром — отрадно, воспоминание же злом — мучительно, ибо вызывает у него угрызение совести. Можно себе представить, как ужасны загробные муки для людей, которых трудно вспомнить добром.

Вот почему законы народного милосердия требуют не говорить ничего дурного об усопших, чтобы не растравлять их душевные раны. 

Все сие должно служить нам предостережением: в жизни поступать так, чтобы после смерти своей не заслужить чувства презрения к нам, укора и ненависти или, еще того хуже, проклятия, и этим бы лишиться молитв наших близких.

Видео:Самое лучшее поминовение усопших — Преподобный Паисий Святогорец