По колено ноги в золоте сказка распечатать - Наука и образование на Pishetsya.top

По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре

У короля Додона были три дочери. Приехал к ним свататься Иван-царевич: у него были по колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. Стал он сватать у короля Додона дочек:

— Я, — говорит, — ту возьму, которая в трех брюхах родит семь молодцев — таких, как я сам, чтоб по колено ноги были в серебре, но локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц.

Выскочила меньшая дочь Марья Додоновна и говорит:

— Я рожу в трех брюхах семь молодцев еще лучше тебя!

Полюбилась эта речь Ивану-царевичу, взял он Марью-царевну за себя замуж. Прошло несколько времени, стала она беременна, а Иван-царевич собирается на службу ехать.

— Как же ты меня одну покидаешь?

— Я пошлю за твоей сестрой.

Привезли сестру; он и уехал.

Немного спустя родила Марья-царевна трех молодцев: по колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. На ее бессчастье и сука ощенилась в ту ж пору. Сестра взяла сыновей Марьи Додоновны и забросила на остров, а как приехал Иван-царевич, она принесла ему трех щенков и говорит:

— Вот твоя хвастунья трех щенков принесла!

Иван-царевич отвечал:

— Ну, пусть до другого брюха!

В другой раз Марья Додоновна сделалась беременна; опять Иван-царевич уехал на службу. Жена без него родила еще трех молодцев; на ее бессчастье и сука ощенилася. Сестра взяла детей, не показала матери и забросила на тот же остров. Иван-царевич приехал домой, она и говорит ему:

— Вот твоя хвастунья опять трех щенков принесла!

— Пусть до третьего брюха, — сказал царевич.

— Если не покажешь этого ребенка, я тебя удушу!

Нет, не показала. Приехал Иван-царевич, сестра тащит ему щенка и говорит:

— Вот твоя хвастунья опять щенка принесла!

Иван-царевич заковал свою жену в бочку и пустил на сине море. Она плавала, плавала по морю, а ребеночек растет все больше да больше, начал уж и говорить.

— Матушка! Позволь мне протянуться.

— Нет, душечка! Еще бочка не шарахтит (трется), глубь под нею, пожалуй, утонем!

Бочка все дале, дале, к берегу ближе, ближе, стала шарахтить со дну.

— Ну, матушка! Теперь мы на мель попали, можно мне протянуться?

— Теперь протянись!

Он протянулся — обручи все лопнули.

— Кто-то сюда идет; пойдем, за печку спрячемся.

Спрятались за печку, постояли немножко и видят, что вошли в горницу шесть человек, вошли и обрадовались, что все в доме вымыто и убрано.

— Кто таков мыл-убирал у нас? Покажись! — говорят молодцы. — Если ты красная девица — будешь нам родная сестра, а если ты в полвека молодица — будешь нам родная матушка!

Марья Додоновна вышла из-за печки; шесть молодцев бросились к ней на шею и говорили таково слово:

— Будь же ты нам родимая матушка!

Стали они все вместе жить, стали ее расспрашивать:

— Откуда явилась ты к нам, родимая матушка?

Отвечала она:

— Была я замужем за Иваном-царевичем, родила в первом брюхе трех мальчиков — по колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. Сестра захватила их, куда-то спровадила, а мужу сказала:

— Вот твоя хвастунья трех щенков принесла!

Иван-царевич не тронул меня до второго брюха; опять родила я трех мальчиков, опять сестра их спровадила, а мужу трех щенков показала. Иван-царевич не тронул меня до третьего брюха. В третий раз родила я одного мальчика и спрятала его за пазуху; сестра побежала к мужу.

— Твоя, говорит, хвастунья опять щенка принесла!

Он заковал меня с сыном в бочку и пустил на сине море. Долго мы плавали; сынок мой вырос, протянулся — бочка лопнула; мы вышли на этот остров и попали к вам в дом. А вы, мои детушки, где родилися-воспиталися?

— Где родились, мы и сами не ведаем; а выросли на этом острове, нас львица своим молоком выпоила.

Тут сняли молодцы свои шапочки, глядит Марья Додоновна, а у них у всех на лбу красно солнышко, на затылке светел месяц.

— Ах, мои милые детушки! Видно, вы мои рожоные! — сказала Марья-царевна и упала с радости замертво. Взяли они ее, подняли, оттерли — и она ожила.

— Мама! Благослови нас в путь-дорогу батюшку искать.

— Бог вас благослови!

Пошли они все семеро, добрались до того царства, где Иван-царевич жил, и спросили про него. Их тотчас впустили во дворец; молодцы понадвинули себе на лбы шапочки, вошли к Ивану-царевичу и говорят:

— Не угодно ли послушать историйку?

— Хорошо, сказывайте; я люблю историйки.

Они и рассказали, как забросила их злая тетка на остров, как они выросли и мать нашли; потом сняли шапочки. Иван-царевич увидал, что у них по колено ноги в серебре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц, признал их за своих детей; не мешкая, послал гонцов за женою; а ехидную тетку привязал к жеребцу за хвост и приударил того жеребца плетью: он полетел стрелою в чистое поле и размыкал ее по кустам, по оврагам. Марья Додоновна воротилась к мужу, и стали они жить-поживать да добра наживать.

http://www.skazk.ru/catalog/russkie-skazki/skazka-po-kolena-nogi-v-zolote-po-lokot-ruki-v-serebre-6152/

Источник

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, у него был сын Иван-царевич — и красивый, и умный, и славный; об нем песни пели, об нем сказки сказывали; он красным девушкам во сне снился. Пришло ему желанье поглядеть на бел свет; берет он у царя-отца благословенье и позволенье и едет на все четыре стороны, людей посмотреть, себя показать.

Долго ездил, много видел добра и худа и всякой всячины; наконец подъехал к палатам высоким, хорошим, каменным. Видит: на крылечке сидят три сестрицы-красавицы и между собой разговаривают. Старшая говорит: «Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла рубашку тонкую, гладкую, какой во всем свете не спрядут». Иван-царевич стал прислушиваться. «А если б меня взял, — сказала средняя, — я б выткала ему кафтан из серебра, из золота, и сиял бы он как Жар-птица». — «А я ни прясть, ни ткать не умею, — говорила меньшая, — а если бы он меня полюбил, я бы родила ему сынов, что ни ясных соколов: во лбу солнце, а на затылке месяц, по бокам звезды».

Иван-царевич все слышал, все запомнил и, возвратясь к отцу, просил позволенье жениться. Отказа не было; он взял за себя меньшую сестру и стал с нею жить-поживать душа в душу; а старшие сестры стали сердиться да завидовать меньшой сестре, начали ей зло мерить; подкупили нянюшек, мамушек, и когда у Ивана-царевича родился сын, когда он ждал, что ему поднесут дитя с солнцем во лбу, с месяцем на затылке, с звездами по бокам, вместо того подали ему просто-напросто котенка и заверили, что жена его обманула. Сильно он огорчился, долго сердился, наконец стал ожидать другого сына.

Те же нянюшки, те же мамушки были с царевной, опять украли ее настоящего ребенка с солнцем во лбу и подложили щенка. Иван-царевич заболел с горя-печали; много он любил царевну, но еще больше хотелось ему поглядеть на хорошее детище. Начал ожидать третьего. В третий раз ему показали простого ребенка, без звезд и месяца. Иван-царевич не стерпел, отказался от жены, приказал ее судить.

Собралися, съехалися люди старшие — нет числа! Судят-рядят, придумывают-пригадывают, и придумали: царевне отрубить голову. «Нет, — сказал главный судья, — слушайте меня или нет, а моя вот речь: выколоть ей глаза, засмолить с ребенком в бочке и пустить на море; виновата — потонет, права́ — выплывет». Речь полюбилась; выкололи царевне глаза, засмолили вместе с ребенком в бочку и бросили в море. А Иван-царевич женился на ее старшей сестре, на той самой, что детей его покрала да спрятала в отцовском саду в зеленой беседке.

Там мальчики росли-подрастали, родимой матушки не видали, не знали; а она, горемычная, плавала по́ морю по океану с подкидышком, и рос этот подкидышек не по дням, а по часам; скоро пришел в смысл, стал разумен и говорит: «Сударыня-матушка! Когда б, по моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, мы пристали к берегу!» Бочка остановилась. «Сударыня-матушка, когда б, по моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, наша бочка лопнула!» Только он молвил, бочка развалилась надвое, и он с матерью вышли на́ берег. «Сударыня-матушка! Какое веселое, славное место; жаль, что ты не видишь ни солнца, ни неба, ни травки-муравки. По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б здесь явилась банька!»

Ту ж минуту как из земли выросла баня: двери сами растворились, печи затопились, и вода закипела. Вошли, взял он веничек и стал теплою водою промывать больные глаза матери. «По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б моя матушка проглянула». — «Сынок! Я вижу, вижу, глаза открылись!» — «По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б, сударыня-матушка, твоего батюшки дворец да к нам перешел и с садом и с твоими детьми».

Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад, в саду на веточках птички поют, посреди беседка стоит, в беседке три братца живут. Мальчик-подкидышек побежал к ним. Вошел, видит — накрыт стол, на столе три прибора. Возвратился он поскорее домой и говорит: «Дорогая сударыня-матушка! Испеки ты мне три лепешечки на своем молоке». Мать послушала. Понес он три лепешечки, разложил на три тарелочки, а сам спрятался в уголок и ожидает: кто придет? Вдруг комната осветилась — вошла три брата с солнцем, с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали лепешек и узнали родимой матери молоко. «Кто нам принес эти лепешечки? Если б он показался и рассказал нам об нашей матушке, мы б его зацеловали, замиловали и в братья к себе приняли». Мальчик вышел и повел их к матери. Тут они обнимались, целовались и плакали. Хорошо им стало жить, было чем и добрых людей угостить.

Один раз шли мимо нищие старцы; их зазвали, накормили, напоили и с хлебом-солью отпустили. Случилось: те же старцы проходили мимо дворца Ивана-царевича; он стоял на крыльце и начал их спрашивать: «Нищие старцы! Где вы были-пробывали, что видели-повидали?» — «А мы там были-пробывали, то видели-повидали: где прежде был мох да болото, пень да колода, там теперь дворец — ни в сказке сказать, ни пером написать, там сад — во всем царстве не сыскать, там люди — в белом свете не видать! Там мы были-пробывали, три родных братца нас угощали: во лбу у них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звезды, и живет с ними и любуется на них мать-царевна прекрасная». Выслушал Иван-царевич и задумался… кольнуло его в грудь, забилося сердце; снял он свой верный меч, взял меткую стрелу, оседлал ретивого коня и, не сказав жене: «прощай!», полетел во дворец — что ни в сказке сказать, ни пером написать. Очутился там, глянул на детей, глянул на жену — узнал и не вспомнился от радости — душа просветлела!

В это время я там была, мед-вино пила, все видела, всем было очень весело, горько только одной старшей сестре, которую так же засмолили в бочку, так же бросили в море, но не так ее бог хранил: она тут же канула на дно, и след пропал!

(Голосов: 6. Рейтинг: 4,33 из 5)

Загрузка…

Источник

Жил-был мужик. Был он вдовец и имел дочь. Он женился на Егибовой. Не знал, что Егибова. У той была своя девка. Ну, она мужикову дочь мучила. Вот раз девки-те на повети пряли: мужикова дочь — на сцепочке, а Егибова — на золотом веретешке.

Проезжал мимо Иван-царевич. Девки его увидали. Егибова дочь и говорит: «Если б меня Иван-царевич сосватал, я б ему хорошу рубашку выткала». А та девка, мужикова-то: «А я б народила ему двух парничков — по колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, по косичкам по жемчужинке».

А Иван-царевич услыхал и высватал мужикову девку. А Егибовой девку за главну — ну как бы сказать портниху взял. И все живут во дворце. А Егибовой и неймется как бы царицу извести.

Ну, время пришло — царица родит. Иван царевич из дому поезжает. А Егибова бабить наладила. Царица и родила двух сынов, двух богатырей. По колена ножки в золоте, по локоточки руки в серебре, по косичкам по жемчужинке. Вот Егибова их в баню понесла. Мыла-мыла да в корзину спрятала, а ей принесла девку да парня простых. «Да у меня два парня рожены».- «Врак, врак, твои девка да парень».- «Да у меня не простые рожены. По колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре».- «Врак, врак таки рожены».

Ну, царице делать нечего, стала их молоком поить, растить. А Егибова побежала к росстани.

Поезжает домой Иван-царевич. «Ох-ох, тошнехонь-ко»,- Егибова вопит. «Что ты, маменька?» — «Не убей ты царицу! Она обещалась двух сынов принести — по колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на каждой косице по жемчужинке, а родила курва-стерва девку да парня простых».

Иван-царевич разгорячился. Созвал весь совет. Как скажут решить неверну жену. Одни говорят: «Царской крови никому не лить, вели сделать бочку, да и заклепим ее в ту бочку с сыном и дочерью».

Ну и сладили бочку, да и оклали их в ту бочку и пустлли в море, как водолазов каких.

А тех царевичей обоих Егибова в лес завела, избушку им состроила да волками оборотила. Они днем волками, ополночь царевичами. Один час ходят по колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на косицах жемчужины.

Ну, те плыли-плыли в бочке, Иван-сын и говорит: «Мама, я потянусь, ноги болят».- «Не тянись, бочка треснется — мы куда?» А он растет не по дням, по часам. В бочке-то ему и коротковато. «Мама, я потянусь!» — «Не тянись, кругом море — мы куда?» А девка Марфа и говорит: «Пусть тянется, слышу-чую, земля под боком».

Он и потянулся. Бочка рассыпалась. Они все трое вышли на зеленый луг. Кругом людей никого. Пищу приели, есть охота. Он говорит: «Дайте, маменька, венчально кольцо». Перекинул кольцо с руки на руку, выскочило два козака: «Чего надо, Иван-сын?» — «Надо нам пить и есть и место спать»

Раз и два — построили дворец роскошный. Нанесли еды. И всего, что надо. Ну, стали жить.

Едут мимо корабельщики. К Иван-царю в город торговать. Увидали, стали раздумывать: «Были здесь луга муравлены, а теперь дворец стоит, поселяне живут».

И завернули к ним. Те, конечно, угощенье, полбутылочки. Ну и все прочее. Иван-сын и говорит: «Будете к Ивану-царю, поклон отдайте».

Те в путь поезжают. А Марфа Прекрасная сделалась вошкой, да и заползла одному корабельщику в пиджак. Те к Иван-царю приехали. Товары сдали. Тот спрашивает: «Как ездили, много ли видели?» — «А видели мы чудо на зеленых муравах».- «Какое ваше чудо?» — «А то чудо, что на зеленых лугах стал большой дворец и поселенцы живут. Честная вдова и девка — Марфа да парничок — Иван»,- «Надо поехать, поглядеть. Не моя ли жона с ребятами?» А Егибова: «Это не чудо! Чудо у матушки моей: жеребая кобыла, серебряный хвост».

А Марфа вошью сидит, все слышит. Корабельщики пошли ночевать в гостиницу. А Марфа-царевна оборотилась мушкой и полетела домой. Дома все рассказала. Иван-сын венчально кольцо с руки на руку перебросил, выскочили два козака: «Что угодно, Иван-сын?» — «К утру-свету доставьте мне жеребую кобылу, серебряный хвост».- «Так точно, будет изготовлено».

К утру стоит жеребая кобыла, серебряный хвост.

Ну, едут мимо корабельщики, к Ивану-царю товары везут. «Заедем, братцы, к поселенцам в новый дворец».

Заехали. Те их привечают. Ведут, все показывают. Ну, конечно, угостили. И показали им жеребую кобылу, серебряный хвост. Те погостили. В путь поезжают. «Будете у Ивана-царя, поклон отдайте».

А Марфа Прекрасная блошкой образовалась и в пиджак к одному корабельщику полезла.

Корабельщики Ивану-царю товары представляют, все рассказывают: «Видели мы чудо неслыханное. На зеленых лугах поселенцы живут, честная вдова с двумя детьми». А Егибова: «Это малое чудо есть».- «Там и больше есть. У них в золотом стойле жеребая кобыла, серебряный хвост». Иван-царь и говорит: «Ехать надо чудо посмотреть, да и не моя ли жона с робятками?» А Егибова: «Это на полчуда нет. Чудо у матушки моей — Кот-певун. В праву сторону пойдет, правым ухом поведет, голосом потянет трава повянет!» Царь Иван говорит: «Это, верно, чудо побольше будет!»

Марфа Прекрасная овернулась домой. «Маменька, хотел Иван-царь к нам наведаться, а Егибова говорит: у нас чуда нет. Чудо у ее мамки — Кот-певунок».

Иван-сын взял венчально кольцо, с руки на руку бросил. Выскочили два козака: «Что угодно, Иван-сын?» — «Чтоб к утру-свету был тут Кот-певунок. В праву сторону пойдет, правым ухом поведет, голосом потянет — трава повянет!» — «Слушаем, Иван-сын!»

К утру-свету стала золота клеточка, в ней Кот-певунок.

Поезжают корабельщики к Иван-царю с товарами. Приворотили к зеленым лугам. Ну, конечно, им встречу делают, угощают. Потом все доказали, всякое представление и Кота-певунка. Они говорят: «Это чудо, такого чуда не видано!» — «Будете к Иван-царю, про наше чудо вспомните».

Они поезжают. Сдали Иван-царю товары. «Ну, где ездили, что видели?» — «Видели мы чудо невиданное. На зеленых лугах золотой дворец стоит. В нем поселяне живут. Честная вдова с ребятами». А Егибова: «Како тут чудо, чуда никакого нет!» — «У них в золотом стойле жеребая кобыла, серебряный хвост». А Егибова: «Это мало чудо есть».- «У них чудо невиданное: в золотой клеточке Кот-певунок! В праву сторону пойдет, правым ушком поведет, голосом потянет — трава повянет!» — «Надо ехать чудо повидать, да не моя ли жона с ребятами?» А Егибова: «Это разве чудо? Чудо было б два парня родить — по коле на ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на косицах чисты жемчужинки».- «Это моя жона тако чудо обещалась!» — «Обещалась, да двух пащенков принесла!»

А Марфа Прекрасная осой у корабельщиков на пиджаке сидела. Как услыхала да как укусит Егибову в нос-то!

У той нос и вспух.

Прилетела Марфа Прекрасная до дому: «Матушка, Иван-царь хотел к нам в гости быть, а Егибова говорит у нас чуда нет: чудо — два парничка: по колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на косице по жемчужине! »

Та и заплакала.

А Иван-сын взял венчально кольцо, с руки на руку перебросил, выскочили два козака: «Что надо, Иван-сын?» — «Надо к утру-свету двух парничков — по колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, по косицам жемчужины».- «Это, Иван-сын, наша сила вполсилы. Тебе самому добывать надо. А мы тебе за помощников».

Вот маменька их надоила своего молока да испекла два колобка: «Дай им колобок с материнским молоком покушать, так они очутятся людьми».

Эти два козака взяли Ивана-сына на плечи и полетели. А Марфа Прекрасная мухой на плече сидит. Прилетели в тот лес, к той худой избушке. Один колоб на стол положили и улетели. Те два волка в избу прибежали: «Что-то, братец, человечьим мяском попахивает».

Поглядели — нет никого. Старший брат колобок увидел: «Вот оно — человечье мясо!»

Да и съел колобок. Съел колобок, почуял материнское молоко и очутился парничком: по колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на косицах жемчужинки.

Да он младшего брата забоялся, на печку залез.

Утром младший брат волком в лес побежал.

Утром сел Иван-сын на двух Козаков, Марфа Прекрасная мухой на плече сидит, и полетели. Прилетели, колобок на столе положили. Домой овернулись.

Волк прибежал: «Что-то человечьим мясом попахивает». Скочил, увидел колобок: «Вот оно — человечье мясо!»

Глонул колобок, почуял материнское молоко. И очутился парнем. По колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на косицах жемчужины.

Утром сел Иван-сын на двух Козаков, Марфа Прекрасная осой на плечо ему, и полетели. Иван-сын в избу зашел. Сидят на печи два парничка. «Здравствуйте, братья мои милые!» А они говорят: «Почему мы братья тебе?» Он из кармана третий колобок вынул: «Не вашей ли маменьки молоко пахнет?»

Они ему и поверили. Он их на Козаков усадил, и полетели.

Летят-летят. Егибова догоняет. «Козаки, побыстрей!» Козаки летят, а Егибова в пятах. «Козаки, побыстрей!» А Егибова огнем палит, козакам сапоги жжет!

Марфа Прекрасная малой осой налетела на Егибову и клюнула в око. Окривела Егибова. И пала!

А те домой прилетели. Мать радешенька! Значит, она все царю правду обещалась. Они и познакомились. Ну, конечно, пир пировать.

А тут корабельщики едут: «Давай, братцы, заедем к честной вдове, у них чего-то пир пируют».

Заехали, их угостили и все им показали. Они на парничков глядят: «Это чудо,- говорят,- невиданное!» — «Будете к Ивану-царю, наше чудо не забудьте!»

Они товары Иван-царю отдали. А он: «Много ли повидали? Много ли побывали?» — «Видали мы чудо невиданное! На зеленых лугах золотой дворец стоит. В нем живет честная вдова с двумя ребятами». А Егибова: «Это не чудо».- «У них есть золота стойка, в той стойке жереба кобыла, серебрян хвост». А Егибова: «Это малое чудо есть».- «У них есть золота клеточка, в ней Кот-певунок. В праву сторону походит, правым ухом поводит, голосом потянет — трава повянет». А Егибова: «Это полчуда».- «У них есть два парничка: по колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на косицах жемчужины». Царь Иван вскочил: «Это моя жона с ребятами!»

Как Егибова ни вертелась, не удалося ей! Он корабль срядил, с теми корабельщиками поехал. А Марфа Прекрасная, что у корабельщика на плече мухой сидела, вперед полетела. Вроде как приготовить все.

Вот царь подъезжает. Тут трубы заиграли, колокола зазвонили. Выскочили два козака, ведут царю кобылу — серебряный хвост. Рядом Кот идет — песни поет. А навстречу ему его жена да Иван-сын, да Марфа Прекрасная. А во дворце два парничка — по колена ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на косицах по жемчужине.

Тут он заплакал.

И стали все вместе жить. А Егибову на воротах расстреляли. Стал тут пир на весь мир.

Источник

283

Записано в Курской губ.

284

Не в каком царстве, не в каком государстве был-жил царь и царица; у царя, у царицы было три дочери, три родные сестрицы. Бо́льшая сестра говорит: «Сестрицы! Пойдемте к бабушке-задворенке на вечеринки; там поговорим да посоветуем». Согласились и пошли. «Здоро́во, бабушка-задворенка! Мы пришли к тебе на беседушку». — «Милости просим!» Бо́льшая сестра стала говорить: «Кабы меня взял Иван-царевич замуж, я бы вышила ему ковер-самолет; куда похочешь — туда и лети!» А Иван-то царевич стоит под окошечком, слушает да про себя думает: «Это не заслуга мне! Ковер-самолет я и сам могу добыть». Другая сестра говорит: «Кабы меня взял Иван-царевич, я бы с собой привезла кота-баюна: кот-баюн сказки сказывает — за три версты слышно». Иван-царевич стоит, слушает: «Это не заслуга мне! Кота-баюна я и сам могу купить». Меньша́я сестра говорит: «Кабы меня взял Иван-царевич, я бы родила ему девять сыновей — по колена ноги в золоте, по локти руки в се́ребре, по косицам часты мелки звездочки».

Иван-царевич выслушал девичьи речи и поехал домой к отцу, к матери; приехал и сказал: «Батюшка и матушка! Я хочу жениться, возьму себе малую царевну из тридесятого царства». Отец и мать его благословили и за невестой проводили. Приезжает он в дальние кра́и и бьет царю челом: «Отдай, — говорит, — малую дочь за меня, за Ивана-царевича». Царь свадьбу заводил, дубовы столы становил, Ивана-царевича с невестой за стол садил; пили, ели, веселилися, и свадьба отошла.

Жил Иван-царевич у тестя своего год или два, и вдруг приносят ему письмо и челобитье, что батюшка и матушка его умерли, пора ему на царство ехать. Поехал Иван-царевич с молодою женою, Марфою-царевною, в свою землю и стал царствовать. Долго ли, коротко ли — Марфа-царевна обеременела, а Иван-царевич поехал на охоту в чистое поле гулять, бить гусей да лебедей, и проездил долгое время. Без него царевна родила трех сыновей — по колена ноги в золоте, по локоть руки в се́ребре, по косицам часты мелки звездочки: насмотреться невозможно! Послали сейчас гонца за бабкою-повитушкою; попалась ему навстречу баба-яга, спрашивает: «Куда идешь?» Гонец отвечает: «Недалеко». — «Скажи: куда? Не скажешь — сейчас съем тебя!» — «Иду за бабкою-повитушкою; царевна Марфа Прекрасная родила трех сыновей — таких, как сама сказывала». Яга-баба говорит: «Возьми меня в бабки». — «Нет, яга-баба! Не смею тебя звать; Иван-царевич мне голову срубит». — «Не возьмешь — сейчас тебя съем!» — «Ну, делать нечего — пойдем».

Вот долго ли, коротко ли — жена его опять стала беременна, а Иван-царевич на охоту поехал; Марфа Прекрасная долго его не пускала и горько-горько плакала, но царевич не послушался, сел на коня и поскакал в чистое поле. Немного погодя родила Марфа Прекрасная шесть сыновей — по колена ноги в золоте, по локоть руки в се́ребре, по косицам часты мелки звездочки: насмотреться невозможно! И послала гонца за бабушкою. «Не зови только ягу-бабу!» — приказывает ему со слезами в очах. Посланный пошел за бабушкою; попалась ему навстречу яга-баба и спрашивает: «Куда пошел?» — «Так, недалеко!» — «Скажи: куда? Если не скажешь — сейчас тебя съем!» — «Эх, баба-яга! Иду за бабушкой-повитушкою; у нас Марфа Прекрасная шесть сыновей родила». — «Возьми меня». — «Нет, не возьму; боюсь Ивана-царевича: он убьет меня, голову срубит». Баба-яга грозит гонцу: «Не возьмешь — сейчас тебя съем, и с косточками!» — «Ну, пойдем».

Баба-яга пошла во дворец и взяла с собой на обмен шесть поганых щенят: царевна Марфа Прекрасная, как скоро увидела, что баба-яга идет, схватила одного сына и спрятала в рукав. Яга положила к ней на постель поганых щенят, а пять малых деточек унесла в темный лес; шестого искала-искала, так и не доискалась.

Приезжает Иван-царевич домой; ему тотчас доложили, что твоя-де жена родила шесть щенят. Он страшно рассердился, приказал посадить ее в бочку; на ту бочку железные обручи навести, кругом заколотить, засмолить и в океан-море спустить. Приказ в ту ж минуту исполнен. Посадили царевну вместе с сыном в бочку, заколотили, засмолили и бросили в океан-море широкое. Долго носило бочку по́ морю, наконец прибило к берегу; стала бочка на мель. А сын Марфы-царевны рос не по дням, а по часам; вырос большой и говорит: «Матушка! Я потянусь». — «Потянись, дитя!» Как он потянулся — вмиг бочку ро́зорвало.

Вышли мать и сын на высокую гору. Сын огляделся на все стороны и вымолвил: «Кабы здесь, матушка, дом да зеленый сад — вот бы пожили!» Она говорит: «Дай бог!» Того часу устроилось великое царство: явились славные палаты — белокаменные, зелены́е сады — прохладные; к тем палатам тянется дорога широкая, гладкая, утоптанная. По той по дороге идут нищие, люди убогие, просят святую милостыньку. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, в путь-дорожку проводила.

Нищие, люди убогие, пришли к Ивану-царевичу и рассказали, что в этаком-то месте, где прежде были го́ры высоки, ручьи глубоки, леса непроходимы, там стоит царство великое; в том царстве живет вдова, а у ней сын есть — красоты невиданной и неслыханной: по колена ноги в золоте, по локоть руки в се́ребре, по косицам часты мелки звездочки — насмотреться невозможно! «Мать с сыном нас, убогих людей, накормили-напоили, на дорогу хлебом наделили и в путь с честью проводили». Иван-царевич говорит: «Разве поехать мне посмотреть, что там за царство устроилось?» А яга-баба — живет тут у царевича — услыхала эти речи и стала сказывать: «Вот невидаль! У меня в лесу у старого дуба восемь таких молодцов: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в се́ребре, по косицам часты мелки звездочки!»

Иван-царевич остался дома, не поехал в новое царство; а нищие, люди убогие, опять туда побрели просить святой милостыньки. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила и спать повалила; назавтрее стала их спрашивать: «Калики вы голосисты! Где вы были-побывали и что вы слыхали?» Отвечают калики: «А мы как от вас пошли, так прямым путем и направились к Ивану-царевичу; он подсел к нам, начал спрашивать: где что слыхали, где что видали? Мы всё ему рассказали, что видели твое новое царство, как живешь ты вдовою и что есть у тебя сын, краше которого в белом свете нет. Иван-царевич хотел было сюда ехать — посмотреть, да баба-яга не пустила; вот, молвила, невидаль! У меня в лесу у старого дуба восемь таких молодцов: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в се́ребре, по косицам часты мелки звездочки!»

Как скоро ушли нищие, люди убогие, говорит Марфа Прекрасная сыну: «Это мои детки, а твои братцы, в лесу у старого дуба сидят!» — «Матушка, — отвечает он, — дай мне хлеба, я пойду — их достану, домой приведу». — «Ступай, дитя, с богом!» Нацедила она из своей груди молока, на том молоке спекла восемь хлебов, отдала ему и отправила в путь-дорогу.

Долго ли, коротко ли шел добрый мо́лодец; скоро сказка сказывается, да тихо дело делается; пришел к старому дубу — у того дерева лежит большой камень; отвалил камень, глянул и увидал своих братьев: сидят вокруг стола в подземелье. Он спустил им по единому хлебцу; братья съели и заплакали. «Эти хлебцы кабыть^[1] на молоке нашей матушки!» Он спустил им ременья и вытащил всех на вольный свет. Поцеловались, поздоровались и пошли домой к матери. Марфа Прекрасная выбежала встречать их, стала миловать-целовать, крепко к сердцу прижимать.

Живут они вместе. Опять зашли туда нищие, люди убогие, милостыньки просить. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, спать уложила, назавтрее хлебом в дорогу наградила, с честью в путь проводила. Приходят нищие к Ивану-царевичу. Он начал выспрашивать: «Гой еси, калики голосистые! Где вы были-побывали и что видели?» — «Были мы побывали, ночь ночевали в новом царстве; молодая вдова нас накормила-напоила, на дорогу хлебом наградила; есть у ней девять сыновей — краше в свете нет! У всех по колена ноги в золоте, по локти руки в се́ребре, по косицам часты мелки звездочки». Иван-царевич приказал лошадей закладывать; а бабе-яге нечем больше похвастать, сидит да молчит.

Поехал царевич в новое царство; долго ли, коротко ли — увидал град великий; остановился у палат белокаменных. Марфа Прекрасная и девять сыновей вышли навстречу; обнималися-целовалися, много сладких слез пролили, пошли в палаты и сделали пир на весь крещеный мир. Я там был, пиво и вино пил, по усу текло, а в рот не попало.

Записано в Шенкурском уезде Архангельской губ.

285

У короля Додона были три дочери. Приехал к ним свататься Иван-царевич: у него были по колено ноги в се́ребре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. Стал он сватать у короля Додона дочек: «Я, — говорит, — ту возьму, которая в трех брюхах родит семь молодцев — таких, как я сам, чтоб по колено ноги были в се́ребре, но локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц». Выскочила меньшая дочь Марья Додоновна и говорит: «Я рожу в трех брюхах семь молодцев еще лучше тебя!» Полюбилась эта речь Ивану-царевичу, взял он Марью-царевну за себя замуж. Прошло несколько времени, стала она беременна, а Иван-царевич собирается на службу ехать. «Как же ты меня одну покидаешь?» — «Я пошлю за твоей сестрой». Привезли сестру; он и уехал.

Немного спустя родила Марья-царевна трех молодцев: по колено ноги в се́ребре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. На ее бессчастье и сука ощенилась в ту ж пору. Сестра взяла сыновей Марьи Додоновны и забросила на остров, а как приехал Иван-царевич, она принесла ему трех щенков и говорит: «Вот твоя хвастунья трех щенков принесла!» Иван-царевич отвечал: «Ну, пусть до другого брюха!» В другой раз Марья Додоновна сделалась беременна; опять Иван-царевич уехал на службу. Жена без него родила еще трех молодцев; на ее бессчастье и сука ощенилася. Сестра взяла детей, не показала матери и забросила на тот же остров. Иван-царевич приехал домой, она и говорит ему: «Вот твоя хвастунья опять трех щенков принесла!» — «Пусть до третьего брюха», — сказал царевич.

В третий раз сделалась Марья Додоновна беременна; опять Иван-царевич уехал на службу. Она родила одного мальчика; на ее бессчастье и сука ощенилася. Марья Додоновна не показала никому этого ребенка, спрятала его за пазуху; сестра пристает: «Если не покажешь этого ребенка, я тебя удушу!» Нет, не показала. Приехал Иван-царевич, сестра тащит ему щенка и говорит: «Вот твоя хвастунья опять щенка принесла!» Иван-царевич заковал свою жену в бочку и пустил на сине море. Она плавала, плавала по́ морю, а ребеночек растет все больше да больше, начал уж и говорить. «Матушка! Позволь мне протянуться». — «Нет, душечка! Еще бочка не шарахтит^[2], глубь под нею, пожалуй, утонем!» Бочка все дале, дале, к берегу ближе, ближе, стала шарахтить со́ дну. «Ну, матушка! Теперь мы на мель попали, можно мне протянуться?» — «Теперь протянись!» Он протянулся — обручи все лопнули.

Вышли они из бочки на остров; ходят по острову да дороги ищут, куда идти. Шли-шли, нашли тропочку; пустились по этой тропочке, шли-шли, нашли дом. Входят в дом, глядь туда-сюда — лежат на стульях рубашечки ношеные, немытые. Марья Додоновна взяла эти рубашечки, перестирала, переполоскала, пересушила, перекатала и в передний угол уклала. И посуда на столе стоит немытая; как покушано — не прибрано. Она и посуду перемыла, перетерла, пол подмела; везде чисто стало. Потом говорит сыну: «Кто-то сюда идет; пойдем, за печку спрячемся». Спрятались за печку, постояли немножко и видят, что вошли в горницу шесть человек, вошли и обрадовались, что все в доме вымыто и убрано. «Кто таков мыл-убирал у нас? Покажись! — говорят мо́лодцы. — Если ты красная девица — будешь нам родная сестра, а если ты в полвека молодица — будешь нам родная матушка!»

Марья Додоновна вышла из-за печки; шесть молодцев бросились к ней на шею и говорили таково слово: «Будь же ты нам родимая матушка!» Стали они все вместе жить, стали ее расспрашивать: «Откуда явилась ты к нам, родимая матушка?» Отвечала она: «Была я замужем за Иваном-царевичем, родила в первом брюхе трех мальчиков — по колено ноги в се́ребре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. Сестра захватила их, куда-то спровадила, а мужу сказала: «Вот твоя хвастунья трех щенков принесла!» Иван-царевич не тронул меня до второго брюха; опять родила я трех мальчиков, опять сестра их спровадила, а мужу трех щенков показала. Иван-царевич не тронул меня до третьего брюха. В третий раз родила я одного мальчика и спрятала его за пазуху; сестра побежала к мужу. «Твоя, говорит, хвастунья опять щенка принесла!» Он заковал меня с сыном в бочку и пустил на сине море. Долго мы плавали; сынок мой вырос, протянулся — бочка лопнула; мы вышли на этот остров и попали к вам в дом. А вы, мои детушки, где родилися-воспиталися?» — «Где родились, мы и сами не ведаем; а выросли на этом острове, нас львица своим молоком выпоила».

Тут сняли мо́лодцы свои шапочки, глядит Марья Додоновна, а у них у всех на лбу красно солнышко, на затылке светел месяц. «Ах, мои милые детушки! Видно, вы мои рожоные!» — сказала Марья-царевна и упала с радости замертво. Взяли они ее, подняли, оттерли — и она ожила. «Мама! Благослови нас в путь-дорогу батюшку искать». — «Бог вас благослови!» Пошли они все семеро, добрались до того царства, где Иван-царевич жил, и спросили про него. Их тотчас впустили во дворец; мо́лодцы понадвинули себе на лбы шапочки, вошли к Ивану-царевичу и говорят: «Не угодно ли послушать историйку?» — «Хорошо, сказывайте; я люблю историйки». Они и рассказали, как забросила их злая тетка на остров, как они выросли и мать нашли; потом сняли шапочки. Иван-царевич увидал, что у них по колено ноги в се́ребре, по локоть руки в золоте, во лбу красно солнышко, на затылке светел месяц, признал их за своих детей; не мешкая, послал гонцов за женою; а ехидную тетку привязал к жеребцу за хвост и приударил того жеребца плетью: он полетел стрелою в чистое поле и размыкал ее по кустам, по оврагам. Марья Додоновна воротилась к мужу, и стали они жить-поживать да добра наживать.

286

В некотором государстве был один купец, имел двух дочерей; разослал он афишки по всему государству: кто из царевичей возьмет замуж его меньшую дочь, тому она родит троих сыновей — по колена в се́ребре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Приискался из иного государства Иван-королевич и женился на купеческой дочери; пожил с нею год, она забеременела и родила сына — по колена в се́ребре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Старшая сестра позавидовала, подкупила бабку; а та взяла ребенка — обратила голубем и пустила в чистое поле; пришла к королевичу и говорит: «Твоя жена родила котенка!» Королевич рассердился, да оставил до другого сына.

На другой год родила ему купеческая дочь такого же славного сына; бабка обратила его голубем, пустила в чистое поле и сказала королевичу, что его жена родила щененка. Немало королевич гневался, да рассудил дожидаться третьего сына. Но и в третий раз случилось то же самое; бабка обратила мальчика голубем, а королевичу доложила, что у него не сын родился, а обрубок дерева. Все три брата-голубя собралися вместе и улетели за тридевять земель, в тридесятое царство. Королевич рассудил подождать четвертого сына; а четвертый сын простой родился — ни в золоте, ни в се́ребре, без звезд, без месяца. Как узнал о том королевич, тотчас созвал своих вельмож и князей; судили-рядили и все заодно положили: посадить королевну с ее детищем в бочку, засмолить и пустить по́ морю.

Вот посадили их в бочку и пустили по́ морю; бочка все дальше и дальше плывет, а у королевны сын не по часам, по минутам растет. Прибило волной бочку к острову и разбило ее о край берега. Сын с матерью вышли на остров, стали кругом осматривать, для жилья место выискивать. Заходят они в темный лес, и увидал сын: лежит на дорожке кошелек; поднял его и обрадовался — в кошельке кремень и огниво, будет чем огонь высекать. Вот он ударил огнивом о кремень — тотчас выскочили топорок и дубинка: «Что делать прикажете?» — «Постройте нам дворец, да чтоб было что поесть-попить!» Топор принялся рубить, а дубинка сваи вбивать, и вмиг построили такой славный дворец, какого ни в одном государстве не бывало — ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать! А во дворце всего вдоволь; чего только душа запросит — все есть!

Проезжали мимо острова купцы-торговцы, тому дворцу дивовалися; приплывали они в государство Ивана-королевича, а уж Иван-королевич успел жениться на другой жене. Как только привалили корабли с товарами к берегу, тотчас пошли купцы к королевичу с докладом, с гостинцами. «Гой, купцы-торговцы! — говорит им Иван-королевич. — Вы много морей изъездили, во многих землях побывали; не слыхали ль где каких новостей?» Отвечают купцы, что на море-океане, на таком-то острове доселева рос дремучий лес да разбой стоял: нельзя было ни пешему пройти, ни конному проехать, а теперь стоит там такой дворец, какого лучше во всем свете нет! А живет в том дворце прекрасная королевна с сыном.

Иван-королевич стал собираться на остров; хочется ему поехать, самому на то диво посмотреть. А старшая сестра-лиходейка давай его останавливать: «Это, — говорит, — что за диво! Вот диво — так диво: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть зеленый сад; в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет и пыль на сто верст мечет, возле мельницы золотой столб стоит, на нем золотая клетка висит, и ходит по тому столбу ученый кот: вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает».

Поехали купцы назад и заехали к королевне на остров; она встречает их с честию, угощает с радостью. То, другое — стали промеж себя разговаривать; купцы и рассказали: как были они у Ивана-королевича, как Иван-королевич хотел было на остров ехать дворец смотреть и как старшая сестра остановила его. Сын королевнин все это выслушал и, только купеческие корабли отплыли, вынул свой кошелек, ударил огнивом о кремень — тотчас выскочили топорок и дубинка: «Что делать прикажете?» — «Чтоб заутро около нашего дворца был зеленый сад, а в том саду была мельница — сама бы молола, сама бы веяла и пыль на сто верст метала; чтоб возле мельницы золотой столб стоял, на нем бы золотая клетка висела и ходил бы по тому столбу ученый кот!» На другой день проснулась королевна с сыном, а уж все исполнено: около дворца сад растет, в саду мельница, возле мельницы золотой столб стоит и ученый кот песни поет, сказки сказывает. Много ли, мало ли прошло времени — проезжают мимо острова купцы-торговцы, тому чуду дивуются; увидал белые паруса королевнин сын, обернулся мухою, полетел и сел на корабль.

Приплывают корабли в государство Ивана-королевича, привалили к берегу, стали на якорях, и пошли купцы во дворец с докладом, с гостинцами; вслед за ними и муха полетела. «Гой, купцы-торговцы, люди бывалые! — говорит Иван-королевич. — Вы много морей изъездили, много разных земель видели, не слыхали ль где каких новостей?» Отвечают купцы: «На море-океане, на таком-то острове доселева рос дремучий лес да разбой стоял: нельзя было ни пешему пройти, ни конному проехать; а теперь там такой дворец, какого лучше во всем свете нет! Живет во дворце прекрасная королевна с сыном. Около дворца зеленый сад раскинулся, в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет, на сто верст пыль мечет; а возле мельницы золотой столб стоит, на нем золотая клетка висит, и ходит по тому столбу ученый кот; вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает». Иван-королевич стал собираться на остров, хочется ему на те дива посмотреть; а старшая сестра-лиходейка стала его удерживать-останавливать: «Это, — говорит, — что за чудо! Вот диво — так диво: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть золотая сосна, на ней сидят птицы райские, поют песни царские!» Тут муха озлилася, укусила тетку за нос — и в окно!

Прилетел королевнин сын домой мухою, обернулся добрым молодцем, вынул кремень и огниво, ударил — выскочили топорок и дубинка: «Что делать прикажете?» — «Чтоб заутро стояла в саду золотая сосна, на ней сидели бы птицы райские, распевали бы песни царские!» На другой день проснулась королевна с сыном — а сосна уж в саду растет. Опять проезжали мимо острова купцы-торговцы, тому диву дивовалися; приехали в царство Ивана-королевича, а королевнин сын комаром обернулся да с ними ж на корабле приплыл. «Гой, купцы-торговцы, люди бывалые! — говорит Иван-королевич. — Вы много морей изъездили, много разных земель видели; не слыхали ль где каких новостей?» Отвечают ему купцы: «На море-океане, на таком-то острове живет во дворце прекрасная королевна с сыном; около дворца зеленый сад раскинулся, в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет, на сто верст пыль мечет; возле золотой столб стоит с золотою клеткою, и ходит по тому столбу ученый кот; вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает. Да растет в саду золотая сосна, на ней сидят птицы райские, поют песни царские!» Иван-королевич стал собираться на остров, хочется ему на те дива посмотреть; а старшая сестра-лиходейка его удерживает: «Это что за чудо! Вот диво — так диво: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть три братца родные — по колена в се́ребре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды!» Тут комар озлился, больней прежнего укусил тетку за нос, зажужжал — и в окно! Прилетел домой, обернулся добрым молодцем и рассказал про все матери. «Ах, — говорит королевна, — то мои сыновья, а твои братья!» — «Я пойду их отыскивать!»

Долго ли, коротко ли — пришел королевнин сын в тридесятое царство; смотрит — дом на поляне. «Дай зайду, отдохну!» Входит в горницу — там стол накрыт, на столе три просвиры лежат, три бутылки с вином стоят; а нет ни души! Взял он, отломил и съел от каждой просвиры по кусочку, отпил из каждой бутылки по глоточку и спрятался за печку. Вдруг прилетают три голубя, ударились оземь и сделались добрыми мо́лодцами — по колена в се́ребре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Подошли к столу, глядь — просвиры надъедены, вино надпито, и говорят промеж собой: «Если б вор забрался, он бы все унес; а этот только попробовал… видно, добрый человек к нам в гости зашел!» Меньшой брат услыхал эти речи, вылез из-за печки и говорит: «Здравствуйте, родные братцы! Матушка велела вам кланяться да к себе звать». Что тут было радости! Что веселья! После того ударились они четверо оземь, поделались голубками и полетели к своей матушке.

В короткое время проходили мимо острова купеческие корабли. Купцы-торговцы смотрят на тот остров да дивуются… Вот приплыли они в государство Ивана-королевича, пошли к нему с докладом, с гостинцами. Он спросил их: «Не слыхали ль где каких новостей?» Купцы рассказали ему про чудный остров: «А на том острове живет прекрасная королевна с четырьмя сыновьями; три сына красоты неописанной — по колена в се́ребре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды! Ходят-гуляют по́ саду — весь сад освещают!» Иван-королевич не стал больше откладывать, сел на корабль и поплыл к острову; а там встречают его жена и четыре сына. Целовались, обнимались, про былое расспрашивали. Как узнал Иван-царевич всю подноготную, тотчас же отдал приказ расстрелять старшую сестру-лиходейку; вторую жену покинул, а стал жить с первою, и жили они долго и счастливо.

Записано в Саратовской губ.

287

Было ў бацькі тры дачкі; пашлі на рэчку бялізну^[3] мыць. Ехаў каралеў сын. Адна кажэ: «От, каб я за каралеваго сына пашла, то б я адной голкай^[4] весь двор абшыла». Другая кажэ: «Каб я за каралеваго сына пашла, то б я адной булкай весь двор абкарміла». А трэцяя кажэ: «Каб я за каралеваго сына пашла, то б два сыны́ прывяла: на лбе па месяцу, ў патыліцы^[5] па звездаццы». Прыехаў кароль да таё (жениться), што казала: «Два сыны прывяла б»; дак яны жывуць гадок, другі, стала яна ў цёнжы^[6]. Паехаў круль і прыказывае мацяры: што бог дасць жонцы, то няхай^[7] гадуе^[8]. Ад’ехаў ён міль дваццаць, как бог даў жонцы дзіця; прывяла яна два сыны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. Напісала жонка карту^[9] — што бог даў два сыны́: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы; парабак^[10] панес карту да яго і зайшоў да яе сястры начаваць і не ведаў, што яго пані сястра. Лег ён спаць, дак яна ўзяла дай адкрыла карту, тое скасавала^[11], што было напісано: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы, а напісала, што ні уж, ні гад — ні знаць што прывяла. Той чалавек даганіў круля, падаў ліст. Ён прачытаў: «Што ёй бог даў, то няхай не траціць без мяне». Уже назад ён ішоў, зайшоў туды зноў начаваць; яна ўзяла зноў лісты, адкрыла і тое скасавала, што ён напісаў, і напісала: пакуль^[12] ён вернецца, каб пахаваць^[13] тые сыны. Як ён прышоў кралева жана перачытала і стала плакаць, ёй жаль было тые харошые сынкі пахаваць. На дворе выкапала две магілкі і пахавала; выраслі два явары — залатая галінка^[14] і срэбраная. Прыехаў круль да хаты і адправіў^[15] за тое, што пахавалі без яго.

Паехаў ён жаніцца да другой да жоніной сястры. Жывуць яны, дак яна кажэ то: «Мой мужу найяснейшы, каб мы гэтые явары ссеклі да зрабілі ложко^[16] сабе». — «Ах, мужу мой найяснейшы, пасячом мы гэта ложко і спалім, а по́пел на дарогу высыплем». Гнаў пастух авечкі; адна аўца забегла і по́пелу ўхваціла, прывела два бараны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. Дак яна^[17] знелюбіла тых бараноў, вялела парэзаць і кішкі на уліцу выкінуть. Первая^[18] жонка вышла, кішкі падабрала, зваріла і з’ела і стала ў цёнжы і прывела два сыны́: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. Дак тые сыны́ растуць, дак растуць, і шапачкаў не знімаюць. Дак круль захацеў, каб хто шоў байкі баяць^[19]; дак там сказалі: «Есць два браты, яны ўмеюць байкі баяць». Дак яны прышлі байкі баяць.

Стал баяць байку: «Быў сабе круль з кралеўнаю; прывела кралеўна два сыны́: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. После круль паехаў на паляванне^[20], напісала каралеўна карту і паслала. Чалавек зайшоў на нач да сястры; яна ўзяла, адкрыла карту і напісала, што ні уж, ні гадзіна — ні знаць што прывяла кралеўна. Круль, прачытаўшы, адпісаў, што няхай гадуюцца ці уж, ці гадзіна. Чалавек, шоўшы дадому, і зноў туда зайшоў, гдзе начаваў. Яна адкрыла і напісала, каб пахавала да майго прыезду. Дак яна^[21] выкапала две ямы-магілы і закапала, і выраслі два явары — залатая галінка і серэбненкая. Яна^[22] нацялася, каб пасеч і ложко зрабіць, і стала яна спаць, і стаў ёй цёнжар^[23] рабіцца; яна вялела гэта ложко пасеч і спаліць і на двор по́пел выкінуць. Пастух авечкі гнаў; адна авечка по́пелу захваціла і стала котная^[24], прывяла два бараны: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы. Каралеўна^[25] вялела тые бараны парэзаць і кішкі на уліцу выкінуць; яна^[26] вышла на уліцу, кішкі падабрала ў хату, зваріла і з’ела і ў ценжы стала, прывяла два сыны́: на лбе па месяцу, на патыліцы па звездаццы». Хлопчыкі гэтые скланілісё да шапачкі знялі, так і засвяцілі весь пакой. Другую жонку на железную барану расцягалі, а першую (круль) ўзяў, і сталі жыць.

Записано в Новогрудском уезде Гродненской губ. учителем М. А. Дмитриевым. Язык белорусский.

Примечания

↑ Как будто, кажись (Ред.).
↑ Не шарахтит — не шаркает, не трётся (Ред.).
↑ Белье.
↑ Иголкой.
↑ На затылке.
↑ Забеременела.
↑ Пусть.
↑ Вскармливает, воспитывает.
↑ Грамоту, письмо.
↑ Батрак, наймит, слуга.
↑ Польс. kasować — смарать, вытереть написанное.
↑ Покуда.
↑ Похоронить, зарыть.
↑ Ветвь.
↑ Отпустил (от себя жену).
↑ Ложе, кровать.
↑ Новая королева.
↑ Прежняя.
↑ Сказки сказывать.
↑ На охоту.
↑ Мать.
↑ Злая сестра.
↑ Тяжело.
↑ Суягная, беременная.
↑ Новая.
↑ Прежняя королева.

Источник

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, у него был сын Иван-царевич — и красивый, и умный, и славный; об нем песни пели, об нем сказки сказывали; он

красным девушкам во сне снился. Пришло ему желанье поглядеть на бел свет; берет он у царя-отца благословенье и позволенье и едет на все четыре стороны, людей посмотреть, себя показать.

Долго ездил, много видел добра, и худа, и всякой всячины; наконец подъехал к палатам высоким, хорошим, каменным. Видит: на крылечке сидят три сестрицы-красавицы и между собой разговаривают. Старшая говорит:

— Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла рубашку тонкую, гладкую, какой во всем свете не спрядут.

Иван-царевич стал прислушиваться.

— А если б меня взял, — сказала средняя, — я б выткала ему кафтан из серебра, из золота, и сиял бы он, как жар-птица.

— А я ни прясть, ни ткать не умею, — говорила меньшая, — а если бы он меня полюбил, я бы родила ему сынов, что ни ясных соколов: во лбу солнце, а на затылке месяц, по бокам звезды,

Те же нянюшки, те же мамушки были с царевной, опять украли ее настоящего ребенка с солнцем во лбу и подложили щенка.

Иван-царевич заболел с горя-печали; много он любил царевну, но еще больше хотелось ему поглядеть на хорошее детище. Начал ожидать третьего.

В третий раз ему показали простого ребенка, без звезд и месяца. Иван-царевич не стерпел, отказался от жены, приказал ее судить.

Собралися, съехалися люди старшие — нет числа! Судят-рядят, придумывают-пригадывают, и придумали: царевне отрубить голову.

— Нет, — сказал главный судья, — слушайте меня или нет, а моя вот речь: выколоть ей глаза, засмолить с ребенком в бочке и пустить на море; виновата — потонет, права — выплывет.

Речь полюбилась, выкололи царевне глаза, засмолили вместе с ребенком в бочку и бросили в море.

А Иван-царевич женился на ее старшей сестре, на той самой, что детей его покрала да спрятала в отцовском саду в зеленой беседке.

Там мальчики росли-подрастали, родимой матушки не видали, не знали; а она, горемычная, плавала по морю по океану с подкидышком, и рос этот подкидышек не по дням, а по часам; скоро пришел в смысл, стал разумен и говорит:

— Сударыня-матушка! Когда б, по моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, мы пристали к берегу!

Бочка остановилась.

— Сударыня-матушка, когда б, по моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, наша бочка лопнула!

Только он молвил, бочка развалилась надвое, и он с матерью вышли на берег.

— Сударыня-матушка! Какое веселое, славное место;

жаль, что ты не видишь ни солнца, ни неба, ни травки-муравки. По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б здесь явилась банька!

Ту ж минуту как из земли выросла баня: двери сами растворились, печи затопились, и вода закипела. Вошли, взял он веничек и стал теплою водою промывать больные глаза матери.

— По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б моя матушка проглянула.

— Сынок! Я вижу, вижу, глаза открылись!

— По моему прошенью, по щучью веленью, по божью благословенью, когда б, сударыня-матушка, твоего батюшки дворец да к нам перешел и с садом, и с твоими детками.

Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад, в саду на веточках птички поют, посреди беседка стоит, в беседке три братца живут.

Мальчик-подкидышек побежал к ним. Вошел, видит — накрыт стол, на столе три прибора.

Возвратился он поскорее домой и говорит:

— Дорогая сударыня-матушка! Испеки ты мне три лепешечки па своем молоке.

Мать послушала. Понес он три лепешечки, разложил на три тарелочки, а сам спрятался в уголок и ожидает: кто придет? Вдруг комната осветилась — вошли три брата с солнцем, с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали лепешек и узнали родимой матери молоко.

— Кто нам принес эти лепешечки? Если б он показался и рассказал нам об пашей матушке, мы б его зацеловали, замиловали и в братья к себе приняли.

Мальчик вышел и повел их к матери.

Тут они обнимались, целовались и плакали. Хорошо им стало жить, было чем и добрых людей угостить.

— Нищие старцы! Где вы были-пробывали, что видели-повидали?

— А мы там были-пробывали, то видели-повидали: где прежде был мох да болото, пень да колода, там теперь дворец — ни в сказке сказать, ни пером написать, там сад — во всем царстве не сыскать, там люди — в белом свете не видать! Там мы были-пробывали, три родных братца нас угощали: во лбу у них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звезды, и живет с ними и любуется на них мать-царевна прекрасная.

Выслушал Иван-царевич и задумался… кольнуло его в грудь, забилося сердце; снял он свой верный меч, взял меткую стрелу, оседлал ретивого коня и, не сказав жене “прощай!”, полетел во дворец — что ни в сказке сказать, ни пером написать.

Очутился там, глянул на детей, глянул на жену — узнал и не вспомнился от радости — душа просветлела!

Источник

некотором царстве, в некотором государстве жил-был один старик, и было у него три дочери. Вот раз дочери пошли на озеро сорочки полоскать. А по тому озеру на лодочке плыл царь — веселый человек — и песни пел.
    Вот старшая дочка и говорит:
    — Взял бы меня царь замуж, я бы весь мир одним караваем хлеба накормила.
    А вторая и говорит:
    — А меня бы царь замуж взял, я бы все войско его одним куском холста одела.
    А младшая свое:
    — Взял бы меня царь замуж, я бы принесла ему двух сыновей: по колено ноги в золоте, по локотки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке.
    Услыхал все это царь, подъехал к ним и говорит:
    — Одевайтесь, девушки, собирайтесь, девушки, поедем со мной во дворец. Будет старшая у меня поварихой, будет средняя у меня ткачихой, а младшая любимой женой.
    Как сказано, так и сделано. У царей не пиво курить, не меды варить, честным пирком да за свадебку.
    Вот много ли, мало ли времени прошло, собрался царь по своим делам и в далекие края уехал. А царица в это время сына родила. По колено ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке.
    Понесла старшая сестра царевича в баню. В предбаннике ударила его по спине, да и говорит:
    — Был ты царский ребенок, будь ты серый волчонок.
    Оборотился царевич серым волчонком и в лес побежал.
    А старшая сестра грамоту пишет: «Обещалась твоя царица принести хорошего ребенка, а принесла щенка. Я его велела в колодец бросить».
    А царь ей в ответ: «Первая вина не считается. Моей жены обижать не смей!»
    Ну, ладно, хорошо; много ли, мало ли времени прошло, — родила царица второго сына. По колено ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке. Понесла его средняя сестра в баню мыть. Ударила по спине и говорит:
    — Был ты царский ребенок, стань ты серый волчонок!
    Оборотился царевич серым волчонком и в лес побежал. А средняя сестра царю пишет: «Обещалась твоя жена принести хорошего ребенка, а принесла щенка. Я его велела в колодец бросить».
    А царь ей в ответ:
    «Первая вина не считается, а вторая вина прощается, подождем, что дальше будет».
    Много ли, мало ли времени прошло,— родила царица третьего сына. И хорош, и бел, и румян, и на ногу резв, да мальчик как мальчик, как у всех женщин рождаются. Тут старшая сестра царю грамоту пишет:
    «Обещалась твоя жена принести хорошего ребенка, а принесла гнилой пенек, я его велела в печку бросить!»
    Тут ей царь в ответ:
    «Третья вина не прощается. Куда хочешь жену с глаз моих долой прогони».
    Велели сестры большую бочку выкатить. Посадили в нее царицу с царевичем и пустили в море-океан. Бочка день плывет и другой плывет. Иван-царевич не по дням, а по часам растет. Выбросила волна бочку к острову.
    Поднатужился Иван-царевич, поднапружился, выбил дно и на волю с матушкой вышел.
    Смотрят они — кругом голо. Людей не видать, птиц не слыхать. Идут по берегу и слезы роняют. Вдруг видят— лежат кремень да огниво.
    — Ох, матушка, — говорит Иван-царевич, — гляди, кремень да огниво. Разожжем-ка костерок, согреемся на часок.
    Взял кремень да огниво, стал огонь высекать, а вместо огня выскочили два молодца.
    — Что прикажешь, Иван-царевич, в миг сделаем!
    Удивился Иван-царевич и говорит:
    — Чтобы мне сейчас тут, на острову, стал золотой дворец с теплыми палатами, да чтоб кушанья были изготовлены, да перинушки взбиты, да печки стоплены. Раз, два — и готово!
    Раз, два — и готово! Встал на острове золотой дворец. В нем кушанья приготовлены, перинушки взбиты, печки стоплены. И стал Иван-царевич с матушкой там жить-поживать, добра наживать.
    Раз там ехали корабельщики. Увидали на острову: дворец, как жар горит; пристали к острову. Их царица встречает, в гости зовет:
    — Заезжайте, корабельщики, ко мне, наесться, напиться, на мое чудо подивиться.
    Корабельщики у нее ели-пили, _ на чудо дивились, а оттуда поехали в царство к старому царю. Царь корабельщиков спрашивает:
    — Далеко ли, корабельщики, ездили? Что вы, корабельщики, видели?
    Видели мы, царь, чудо великое. Был на море-океане пустынный остров. Раньше рос там дремучий лес, да разбой стоял. Нельзя было ни пешему пройти, ни конному проехать, а теперь стоит там’ золотой дворец, в нем живет честная вдова со своим сыном Иванушкой.
    Удивился царь, разохался:
    — Мне бы тот дворец поглядеть, на то чудо посмотреть.
    А старшая сестра, злая лиходейка, тут и вывернись:
    — Это, царь-батюшка, не чудо, а полчудища. Вот есть чудо так чудо — золотая сосна, под ней серебряный столб, у столба кот-баюн: в праву сторону пойдет — сказки-байки поведет, голосом потянет — трава повянет.
    Вот поехали корабельщики обратным путем. Заезжают в золотой дворец, говорят честной вдове:
    — Много мы про твой дворец рассказывали, а нам говорят: «То чудо какое! Есть чудо в других местах — золотая сосна, под сосной серебряный столб, у столба кот-баюн: в праву сторону пойдет—сказки-байки поведет, голосом потянет— трава повянет».
    Тут Иван-царевич припечалился. А корабельщики в путь отправились.
    Долго ли, коротко ли, приезжают снова корабельщики. Заезжают в золотой дворец. Только стали пить, есть, веселиться, а Иван-царевич на двор пошел, вынул кремень да огниво. Выскочили два молодца:
    — Что велишь, что желаешь, хозяин?
    — Чтоб мне через час с минуточкой была здесь золотая сосна, под ней серебряный столб, у столба кот-баюн: голосом потянет — трава повянет.
    Как сказано, так и сделано.
    Увидали корабельщики кота-баюна, разохались. Стали они в путь собираться. А Иван-царевич оборотился мушкой, им в след полетел. Приезжают корабельщики в царство к старому царю. И Иван-царевич на плече у корабельщика сидит, все слушает.
    Говорят корабельщики старому царю:
    — Ну, царь-батюшка, навидались мы дива чудного — золотая сосна, под ней серебряный столб, у столба кот-баюн: в праву сторону пойдет — сказки-байки поведет, голосом потянет — трава повянет; а то диво чудное у честной вдовы на далеком острову.
    Вот бы мне поглядеть, — царь говорит.
    А средняя сестра тут и вывернись:
    — Это не чудо, царь-батюшка, Чудо — два паренька, два царевича — по колено ноги в золоте, по локоточки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке.
    Рассердился Иван-царевич, полетел к себе на дальний остров. Рассказал обо всем матушке. Тут царица горько заплакала.
    — Эх, Иван-царевич, были у тебя такие братья, да извели их мои злые сестры.
    Взял Иван-царевич кремень и огниво. Выскочили два молодца:
    — Что прикажешь, хозяин?
    — Чтобы через час с минуточкой были у меня здесь два царевича: по колено ноги в золоте, по локотки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке.
    А они ему в ответ:
    — Этого сделать, Иван-царевич, у нас силы нет: это сделать только ты сам можешь. Иди прямой дорогой в нехоженый лес; там, в избушке живут два серых волка, это и есть два брата-царевича. Возьми ты с собой два пшеничных хлебца, замеси ты тесто на материнском молоке. Ухватят волки те хлебцы, станут сразу людьми. А не то они тебя съедят, белых косточек не оставят.
    Пошел Иван-царевич к матушке. Все ей рассказал.
    Замесила царица два пшеничных хлеба на своем молоке; взял их Иван-царевич, завернул в полотенце и в путь отправился.
    Зашел он в лес дремучий. Нашел старую избушку. Положил на стол два пшеничных хлебца. Сам за печку спрятался. Набежали тут два серых волка. Один говорит:
    — Фу-фу-фу, русским духом пахнет! Кто тут есть, кого бы нам съесть?
    А другой говорит:
    — Что ты, братец, погляди получше, лежат на столе два пшеничних хлебца, это от них такой дух идет.:
    Ухватили волки по белому хлебцу, проглотили их, почуяли материнское молоко, об пол грянулись, стали царевичами: по колено ноги в золоте, по локотки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке.
    Тут Иван-царевич из-за печки вышел. Обнял их, поцеловал, все им рассказал и домой повел.
    Долго ли, коротко ли, — приезжают корабельщики.
    Подозвала их к себе царица.
    — Заезжайте ко мне, корабельщики, наесться, напиться, моему чуду подивиться.
    Увидели корабельщики царевичей, удивились, разохались.
    Поехали в царство к старому царю. Стали они ему про царевичей рассказывать. Тут царь не выдержал, с трона вскочил.
    — Это, верно, мои сыновья любимые. Я поеду с вами, корабельщики, на них поглядеть и себя показать.
    Как его злые сестры ни уговаривали, — сел царь на корабль, поплыл к острову. Подъезжает корабль к острову. Видит царь — золотой дворец, как жар горит, у дворца золотая сосна, под сосной серебряный столб, у столба кот-баюн: в праву сторону пойдет — сказки-байки поведет, голосом потянет — трава повянет.
    Взошел царь на крыльцо. А тут открылись двери дубовые, и вышла молодая царица, с нею Иван-царевич, да два царевича: по колено ноги в золоте, по локотки руки в серебре, на каждой волосинке по жемчужинке.
    Царь на царицу взглянул, сразу жену узнал, а царевичи ему в ноги падают.
    — Здравствуй, — говорят, — родимый батюшка!
    Уж как тут Царь обрадовался! И остался он на острову жить со своей семьей. А злых сестер в бочку посадили, горячей смолой засмолили, в море-океан опустили. Так им и надо!

Источник

Лиса исповедница
Диво-2

Не в каком царстве, не в каком государстве был-жил царь и царица; у царя, у царицы было три дочери, три родные сестрицы. Большая сестра говорит: «Сестрицы! Пойдемте к бабушке-задворенке на вечеринки; там поговорим да посоветуем». Согласились и пошли. «Здорово, бабушка-задворенка! Мы пришли к тебе на беседушку». — «Милости просим!» Большая сестра стала говорить: «Кабы меня взял Иван-царевич замуж, я бы вышила ему ковер-самолет; куда похочешь — туда и лети!» А Иван-то царевич стоит под окошечком, слушает да про себя думает: «Это не заслуга мне! Ковер-самолет я и сам могу добыть». Другая сестра говорит: «Кабы меня взял Иван-царевич, я бы с собой привезла кота-баюна: кот-баюн сказки сказывает — за три версты слышно». Иван-царевич стоит, слушает: «Это не заслуга мне! Кота-баюна я и сам могу купить». Меньшая сестра говорит: «Кабы меня взял Иван-царевич, я бы родила ему девять сыновей — по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки».

Иван-царевич выслушал девичьи речи и поехал домой к отцу, к матери; приехал и сказал: «Батюшка и матушка! Я хочу жениться, возьму себе малую царевну из тридесятого царства». Отец и мать его благословили и за невестой проводили. Приезжает он в дальние краи и бьет царю челом: «Отдай, — говорит, — малую дочь за меня, за Ивана-царевича». Царь свадьбу заводил, дубовы столы становил, Ивана-царевича с невестой за стол садил; пили, ели, веселилися, и свадьба отошла.

Жил Иван-царевич у тестя своего год или два, и вдруг приносят ему письмо и челобитье, что батюшка и матушка его умерли, пора ему на царство ехать. Поехал Иван-царевич с молодою женою, Марфою-царевною, в свою землю и стал царствовать. Долго ли, коротко ли — Марфа-царевна обеременела, а Иван-царевич поехал на охоту в чистое поле гулять, бить гусей да лебедей, и проездил долгое время. Без него царевна родила трех сыновей — по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки: насмотреться невозможно! Послали сейчас гонца за бабкою-повитушкою; попалась ему навстречу баба-яга, спрашивает: «Куда идешь?» Гонец отвечает: «Недалеко». — «Скажи: куда? Не скажешь — сейчас съем тебя!» — «Иду за бабкою-повитушкою; царевна Марфа Прекрасная родила трех сыновей — таких, как сама сказывала». Яга-баба говорит: «Возьми меня в бабки». — «Нет, яга-баба! Не смею тебя звать; Иван-царевич мне голову срубит». — «Не возьмешь — сейчас тебя съем!» — «Ну, делать нечего — пойдем».

Вот долго ли, коротко ли — жена его опять стала беременна, а Иван-царевич на охоту поехал; Марфа Прекрасная долго его не пускала и горько-горько плакала, но царевич не послушался, сел на коня и поскакал в чистое поле. Немного погодя родила Марфа Прекрасная шесть сыновей — по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки: насмотреться невозможно! И послала гонца за бабушкою. «Не зови только ягу-бабу!» — приказывает ему со слезами в очах. Посланный пошел за бабушкою; попалась ему навстречу яга-баба и спрашивает: «Куда пошел?» — «Так, недалеко!» — «Скажи: куда? Если не скажешь — сейчас тебя съем!» — «Эх, баба-яга! Иду за бабушкой-повитушкою; у нас Марфа Прекрасная шесть сыновей родила». — «Возьми меня». — «Нет, не возьму; боюсь Ивана-царевича: он убьет меня, голову срубит». Баба-яга грозит гонцу: «Не возьмешь — сейчас тебя съем, и с косточками!» — «Ну, пойдем».

Приезжает Иван-царевич домой; ему тотчас доложили, что твоя-де жена родила шесть щенят. Он страшно рассердился, приказал посадить ее в бочку; на ту бочку железные обручи навести, кругом заколотить, засмолить и в океан-море спустить. Приказ в ту ж минуту исполнен. Посадили царевну вместе с сыном в бочку, заколотили, засмолили и бросили в океан-море широкое. Долго носило бочку по морю, наконец прибило к берегу; стала бочка на мель. А сын Марфы-царевны рос не по дням, а по часам; вырос большой и говорит: «Матушка! Я потянусь». — «Потянись, дитя!» Как он потянулся — вмиг бочку розорвало.

Вышли мать и сын на высокую гору. Сын огляделся на все стороны и вымолвил: «Кабы здесь, матушка, дом да зеленый сад — вот бы пожили!» Она говорит: «Дай бог!» Того часу устроилось великое царство: явились славные палаты — белокаменные, зеленые сады — прохладные; к тем палатам тянется дорога широкая, гладкая, утоптанная. По той по дороге идут нищие, люди убогие, просят святую милостыньку. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, в путь-дорожку проводила.

Нищие, люди убогие, пришли к Ивану-царевичу и рассказали, что в этаком-то месте, где прежде были горы высоки, ручьи глубоки, леса непроходимы, там стоит царство великое; в том царстве живет вдова, а у ней сын есть — красоты невиданной и неслыханной: по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки — насмотреться невозможно! «Мать с сыном нас, убогих людей, накормили-напоили, на дорогу хлебом наделили и в путь с честью проводили». Иван-царевич говорит: «Разве поехать мне посмотреть, что там за царство устроилось?» А яга-баба — живет тут у царевича — услыхала эти речи и стала сказывать: «Вот невидаль! У меня в лесу у старого дуба восемь таких молодцов: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки!»

Иван-царевич остался дома, не поехал в новое царство; а нищие, люди убогие, опять туда побрели просить святой милостыньки. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила и спать повалила; назавтрее стала их спрашивать: «Калики вы голосисты! Где вы были-побывали и что вы слыхали?» Отвечают калики: «А мы как от вас пошли, так прямым путем и направились к Ивану-царевичу; он подсел к нам, начал спрашивать: где что слыхали, где что видали? Мы всё ему рассказали, что видели твое новое царство, как живешь ты вдовою и что есть у тебя сын, краше которого в белом свете нет. Иван-царевич хотел было сюда ехать — посмотреть, да баба-яга не пустила; вот, молвила, невидаль! У меня в лесу у старого дуба восемь таких молодцов: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки!»

Долго ли, коротко ли шел добрый молодец; скоро сказка сказывается, да тихо дело делается; пришел к старому дубу — у того дерева лежит большой камень; отвалил камень, глянул и увидал своих братьев: сидят вокруг стола в подземелье. Он спустил им по единому хлебцу; братья съели и заплакали. «Эти хлебцы кабыть на молоке нашей матушки!» Он спустил им ременья и вытащил всех на вольный свет. Поцеловались, поздоровались и пошли домой к матери. Марфа Прекрасная выбежала встречать их, стала миловать-целовать, крепко к сердцу прижимать.

Живут они вместе. Опять зашли туда нищие, люди убогие, милостыньки просить. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, спать уложила, назавтрее хлебом в дорогу наградила, с честью в путь проводила. Приходят нищие к Ивану-царевичу. Он начал выспрашивать: «Гой еси, калики голосистые! Где вы были-побывали и что видели?» — «Были мы побывали, ночь ночевали в новом царстве; молодая вдова нас накормила-напоила, на дорогу хлебом наградила; есть у ней девять сыновей — краше в свете нет! У всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки». Иван-царевич приказал лошадей закладывать; а бабе-яге нечем больше похвастать, сидит да молчит.

Мужик, медведь и лиса-2
Вор-5

Источник

Сказки

По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре

Русская народная сказка

В некотором государстве был один купец, имел двух дочерей; разослал он афишки по всему государству: я кто из царевичей возьмет замуж его меньшую дочь, тому она родит троих сыновей — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Приискался из иного государства Иван-королевич и женился на купеческой дочери; пожил с нею год, она забеременела и родила сына — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Старшая сестра позавидовала, подкупила бабку; а та взяла ребенка — обратила голубем и пустила в чистое поле; пришла к королевичу и говорит: «Твоя жена родила котенка!» Королевич рассердился, да оставил до другого сына.

На другой год родила ему купеческая дочь такого же славного сына; бабка обратила его голубем, пустила в чистое поле и сказала королевичу, что его жена родила щенёнка. Немало королевич гневался, да рассудил дожидаться третьего сына. Но и в третий раз случилось то же самое; бабка обратила мальчика голубем, а королевичу доложила, что у него не сын родился, а обрубок дерева. Все три брата-голубя собралися вместе и улетели за тридевять земель, в тридесятое царство. Королевич рассудил подождать четвертого сына; а четвертой сын простой родился — ни в золоте, ни в серебре, без звезд, без месяца. Как узнал о том королевич, тотчас созвал своих вельмож и князей; судили-рядили и все заодно положили: посадить королевну с ее детищем в бочку, засмолить и пустить по морю.

Вот посадили их в бочку и пустили по морю; бочка все дальше и дальше плывет, а у королевны сын не по часам, минутам растет. Прибило волной бочку к острову и разбило ее о край берега. Сын с матерью вышли на остров, стали кругом осматривать, для жилья место выискивать. Заходят а и в темной лес, и увидал сын: лежит на дорожке кошелек; поднял его и обрадовался — в кошельке кремень и огниво, будет чем огонь высекать. Вот он ударил огнивом о кремень — тотчас выскочил топорок и дубинка: «Что делать прикажете?»

— Постройте нам дворец, да чтоб было что поесть-попить!

Топор принялся рубить, а дубинка сваи вбивать, и вмиг построили такой славный дворец, какого ни в одном государстве не бывало — ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать, ни в сказке сказать! А во дворце всего вдоволь; чего только душа запросит — все есть!

Проезжали мимо острова купцы-торговцы; тому дворцу дивовалися; приплывали они в государство Ивана-королевича, а уж Иван-королевич успел жениться на другой жене. Как только привалили корабли с товарами к берегу, тотчас пошли купцы к королевичу с докладом, с гостинцами.

— Гой, купцы-торговцы! — говорит им Иван-королевич, — вы много морей изъездили, во многих землях побывали; не слыхали ль где каких новостей?

Отвечают купцы, что на море-океане, на таком-то острове доселева рос дремучий лес да разбой стоял: нельзя было ни пешему пройти, ни конному проехать, а теперь стоит там такой дворец, какого лучше во всем свете нет! А живет в том дворце прекрасная королевна с сыном.

Иван-королевич стал собираться на остров; хочется ему поехать, самому на то диво посмотреть.

А старшая сестра-лиходейка давай его останавливать:

— Это, — говорит, — что за диво! Вот диво — так диво; за тридевять земель, в тридесятом царстве есть зеленой сад; в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет и пыль на сто верст мечет, возле мельницы золотой столб стоит, на нем золотая клетка висит, и ходит по тому столбу ученой кот: вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает».

Поехали купцы назад и заехали к королевне на остров; она встречает их с честью, угощает с радостью. То, другое — стали промеж себя разговаривать; купцы и рассказали: как были они у Ивана-королевича, как Иван-королевич хотел, было, на остров ехать, дворец смотреть, и как старшая сестра остановила его.

Сын королевнин все это выслушал, и только купеческие корабли отплыли, вынул свой кошелек, ударил огнивом о кремень — тотчас выскочили топорок и дубинка: «Что делать прикажете?»

— Чтоб заутро около нашего дворца был зеленой сад, а в том саду была мельница — сама бы молола, сама бы веяла и пыль на сто верст метала; чтоб возле мельницы золотой столб стоял, на нем бы золотая клетка висела, а ходил бы по тому столбу ученой кот!»

На другой день проснулась королевна с сыном, а уж все исполнено: около дворца сад растет, в саду мельница, возле мельницы золотой столб стоит и ученой кот песни поет, сказки сказывает. Много ли, мало ли прошло времени — проезжают мимо острова купцы-торговцы, тому чуду дивуются; увидал белые паруса королевнин сын, обернулся мухою, полетел и сел на корабль.

Приплывают корабли в государство Ивана-королевича, привалили к берегу, стали на якорях, и пошли купцы во дворец с докладом, с гостинцами; вслед за ними и муха полетела.

— Гой, купцы-торговцы, люди бывалые! — говорит Иван-королевич, — вы много морей изъездили, много разных земель видели, не слыхали ль где каких новостей?

Отвечают купцы:

— На море океане, на таком-то острове доселева рос дремучий лес да разбой стоял: нельзя было ни пешему пройти, ни конному проехать; а теперь там такой дворец, которого лучше во всем свете нет! Живет во дворце прекрасная королевна с сыном. Около дворца зеленой сад раскинулся, в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет, на сто верст пыль мечет; а возле мельницы золотой столб стоит, на нем золотая клетка висит, и ходит по тому столбу ученой кот; вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает.

Иван-Королевич стал собираться на остров, хочется ему на те дива посмотреть; а старшая сестра-лиходейка стала его удерживать-останавливать: «Это, — говорит, — что за чудо! Вот диво — так диво: за тридевять земель, в тридесятом царстве есть золотая сосна, на ней сидят птицы райские, поют песни царские!» Тут муха озлилася, укусила тетку за нос — и в окно!

Прилетел королевнин сын домой мухою, обернулся добрым молодцем, вынул кремень и огниво, ударил — выскочили топор и дубинка: «Что сделать прикажете?» — «Чтоб заутро стояла в саду золотая сосна, на ней сидели бы птицы райские, распевали бы песни царские!»

На другой день проснулась королевна с сыном — а сосна уж в саду ростет.

Опять проезжали мимо острова купцы-торговцы, тому диву дивовалися; приехали в царство Ивана-королевича, а королевнин сын комаром обернулся да с ними ж на корабле приплыл.

— Гой, купцы-торговцы, люди бывалые! — говорит Иван-королевич, — вы много морей изъездили, много разных земель видели; не слыхали ль где каких новостей?

Отвечают ему купцы:

— На море-океане на таком-то острове живет во дворце прекрасная королевна с сыном; около дворца зеленой сад раскинулся, в том саду есть мельница — сама мелет, сама веет, на сто верст пыль мечет; возле золотой столб стоит с золотою клеткою, и ходит по тому столбу ученой кот; вниз идет — песни поет, вверх поднимается — сказки сказывает. Да растет в саду золотая сосна, на ней сидят птицы райские, поют песни царские!/

Иван-королевич стал собираться на остров, хочется ему на те дива посмотреть; а старшая сестра-лиходейка его удерживает:

— Это что за чудо! Вот диво — так диво; за тридевять земель, в тридесятом царстве есть три братца родные — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды!

Тут комар озлился, больней прежнего укусил тетку за нос, зажужжал — и в окно!

Прилетел домой, обернулся добрым молодцем и рассказал про все матери.

— Ах, — говорит королевна, — то — мои сыновья, а твои братья!

— Я пойду их отыскивать!

Долго ли, коротко ли — пришел королевнин сын в тридесятое царство; смотрит — дом на поляне. «Дай зайду, отдохну!»

Входит в горницу — там стол накрыт, на столе три просвиры лежат, три бутылки с вином стоят; а нет ни души!

Взял он отломил и съел от каждой просвиры по кусочку, отпил из каждой бутылки по глоточку и спрятался за печку.

Вдруг прилетают три голубя, ударились оземь и сделались добрыми молодцами — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды. Подошли к столу, глядь — просвиры надъедены, вино надпито, и говорят промеж собой: «Если б вор забрался, он бы все унес; а этот только попробовал… видно, доброй человек к нам в гости зашел!»

Меньшой брат услыхал эти речи, вылез из-за печки и говорит:

— Здравствуйте, родные братцы! Матушка велела вам кланяться да к себе звать.

Что тут было радости! Что веселья! После того ударились они четверо оземь, доделались голубками и полетели к своей матушке.

В короткое время проходили мимо острова купеческие корабли. Купцы-торговцы смотрят на тот остров да дивуются…

Вот приплыли они в государство Ивана-королевича, пошли к нему с докладом, с гостинцами.

Он спросил их:

— Не слыхали ль где каких новостей?

Купцы рассказали ему про чудный остров:

— А на том острове живет прекрасная королевна с четырьмя сыновьями; три сына красоты неописанной — по колена в серебре, по грудь в золоте, во лбу светел месяц, по бокам часты звезды! Ходят-гуляют по саду — весь сад освещают!

Иван-королевич не стал больше откладывать, сел на корабль и поплыл к острову; а там встречают его жена и четыре сына.

Целовались, обнимались, про былое расспрашивали. Как узнал Иван-королевич всю подноготную, тотчас же отдал приказ расстрелять старшую сестру-лиходейку; вторую жену покинул, а стал жить с первою, и жили они долго и счастливо.

Источник

По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре

Не в каком царстве, не в каком государстве был-жил царь и царица; у царя, у царицы было три дочери, три родные сестрицы. Большая сестра говорит:
— Сестрицы! Пойдемте к бабушке-задворенке на вечеринки; там поговорим да посоветуем.
Согласились и пошли.
— Здорово, бабушка-задворенка! Мы пришли к тебе на беседушку.
— Милости просим!
Большая сестра стала говорить:
— Кабы меня взял Иван-царевич замуж, я бы вышила ему ковер-самолет; куда похочешь — туда и лети!
А Иван-то царевич стоит под окошечком, слушает да про себя думает:
— Это не заслуга мне! Ковер-самолет я и сам могу добыть.
Другая сестра говорит:
— Кабы меня взял Иван-царевич, я бы с собой привезла кота-баюна: кот-баюн сказки сказывает — за три версты слышно.
Иван-царевич стоит, слушает:
— Это не заслуга мне! Кота-баюна я и сам могу купить.
Меньшая сестра говорит:
— Кабы меня взял Иван-царевич, я бы родила ему девять сыновей — по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки.
Иван-царевич выслушал девичьи речи и поехал домой к отцу, к матери; приехал и сказал:
— Батюшка и матушка! Я хочу жениться, возьму себе малую царевну из тридесятого царства.
Отец и мать его благословили и за невестой проводили. Приезжает он в дальние краи и бьет царю челом:
— Отдай, — говорит, — малую дочь за меня, за Ивана-царевича.
Царь свадьбу заводил, дубовы столы становил, Ивана-царевича с невестой за стол садил; пили, ели, веселилися, и свадьба отошла.
Жил Иван-царевич у тестя своего год или два, и вдруг приносят ему письмо и челобитье, что батюшка и матушка его умерли, пора ему на царство ехать. Поехал Иван-царевич с молодою женою, Марфою-царевною, в свою землю и стал царствовать. Долго ли, коротко ли — Марфа-царевна обеременела, а Иван-царевич поехал на охоту в чистое поле гулять, бить гусей да лебедей, и проездил долгое время. Без него царевна родила трех сыновей — по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки: насмотреться невозможно! Послали сейчас гонца за бабкою-повитушкою; попалась ему навстречу баба-яга, спрашивает:
— Куда идешь?
Гонец отвечает:
— Недалеко.
— Скажи: куда? Не скажешь — сейчас съем тебя!
— Иду за бабкою-повитушкою; царевна Марфа Прекрасная родила трех сыновей — таких, как сама сказывала.
Яга-баба говорит:
— Возьми меня в бабки.
— Нет, яга-баба! Не смею тебя звать; Иван-царевич мне голову срубит.
— Не возьмешь — сейчас тебя съем!
— Ну, делать нечего — пойдем.

Яга-баба пришла и начала свое дело справлять: отобрала у Марфы Прекрасной трех сыновей, а на замен оставила трех поганых щенят; после ушла в лес и спрятала деток в подземелье, возле старого дуба. Приезжает Иван-царевич домой; ему тотчас объявили, что твоя-де царевна родила трех щенят. Он страшно рассердился, щенят приказал бросить в море, а ей хотел за то голову срубить, да потом одумался:
— Ну, — сказал, — первая вина прощается; подожду до другого брюха.
Вот долго ли, коротко ли — жена его опять стала беременна, а Иван-царевич на охоту поехал; Марфа Прекрасная долго его не пускала и горько-горько плакала, но царевич не послушался, сел на коня и поскакал в чистое поле. Немного погодя родила Марфа Прекрасная шесть сыновей — по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки: насмотреться невозможно! И послала гонца за бабушкою.
— Не зови только ягу-бабу! — приказывает ему со слезами в очах. Посланный пошел за бабушкою; попалась ему навстречу яга-баба и спрашивает:
— Куда пошел?
— Так, недалеко!
— Скажи: куда? Если не скажешь — сейчас тебя съем!
— Эх, баба-яга! Иду за бабушкой-повитушкою; у нас Марфа Прекрасная шесть сыновей родила.
— Возьми меня.
— Нет, не возьму; боюсь Ивана-царевича: он убьет меня, голову срубит.
Баба-яга грозит гонцу:
— Не возьмешь — сейчас тебя съем, и с косточками!
— Ну, пойдем.
Баба-яга пошла во дворец и взяла с собой на обмен шесть поганых щенят: царевна Марфа Прекрасная, как скоро увидела, что баба-яга идет, схватила одного сына и спрятала в рукав. Яга положила к ней на постель поганых щенят, а пять малых деточек унесла в темный лес; шестого искала-искала, так и не доискалась.
Приезжает Иван-царевич домой; ему тотчас доложили, что твоя-де жена родила шесть щенят. Он страшно рассердился, приказал посадить ее в бочку; на ту бочку железные обручи навести, кругом заколотить, засмолить и в океан-море спустить. Приказ в ту ж минуту исполнен. Посадили царевну вместе с сыном в бочку, заколотили, засмолили и бросили в океан-море широкое. Долго носило бочку по морю, наконец прибило к берегу; стала бочка на мель. А сын Марфы-царевны рос не по дням, а по часам; вырос большой и говорит:
— Матушка! Я потянусь.
— Потянись, дитя!
Как он потянулся — вмиг бочку розорвало.
Вышли мать и сын на высокую гору. Сын огляделся на все стороны и вымолвил:
— Кабы здесь, матушка, дом да зеленый сад — вот бы пожили!
Она говорит:
— Дай бог!
Того часу устроилось великое царство: явились славные палаты — белокаменные, зеленые сады — прохладные; к тем палатам тянется дорога широкая, гладкая, утоптанная. По той по дороге идут нищие, люди убогие, просят святую милостыньку. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, в путь-дорожку проводила.
Нищие, люди убогие, пришли к Ивану-царевичу и рассказали, что в этаком-то месте, где прежде были горы высоки, ручьи глубоки, леса непроходимы, там стоит царство великое; в том царстве живет вдова, а у ней сын есть — красоты невиданной и неслыханной: по колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки — насмотреться невозможно!
— Мать с сыном нас, убогих людей, накормили-напоили, на дорогу хлебом наделили и в путь с честью проводили.
Иван-царевич говорит:
— Разве поехать мне посмотреть, что там за царство устроилось?
А яга-баба — живет тут у царевича — услыхала эти речи и стала сказывать:
— Вот невидаль! У меня в лесу у старого дуба восемь таких молодцов: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки!
Иван-царевич остался дома, не поехал в новое царство; а нищие, люди убогие, опять туда побрели просить святой милостыньки. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила и спать повалила; назавтрее стала их спрашивать:
— Калики вы голосисты! Где вы были-побывали и что вы слыхали?
Отвечают калики:
— А мы как от вас пошли, так прямым путем и направились к Ивану-царевичу; он подсел к нам, начал спрашивать: где что слыхали, где что видали? Мы всё ему рассказали, что видели твое новое царство, как живешь ты вдовою и что есть у тебя сын, краше которого в белом свете нет. Иван-царевич хотел было сюда ехать — посмотреть, да баба-яга не пустила; вот, молвила, невидаль! У меня в лесу у старого дуба восемь таких молодцов: у всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки!
Как скоро ушли нищие, люди убогие, говорит Марфа Прекрасная сыну:
— Это мои детки, а твои братцы, в лесу у старого дуба сидят!
— Матушка, — отвечает он, — дай мне хлеба, я пойду — их достану, домой приведу.
— Ступай, дитя, с богом!
Нацедила она из своей груди молока, на том молоке спекла восемь хлебов, отдала ему и отправила в путь-дорогу.
Долго ли, коротко ли шел добрый молодец; скоро сказка сказывается, да тихо дело делается; пришел к старому дубу — у того дерева лежит большой камень; отвалил камень, глянул и увидал своих братьев: сидят вокруг стола в подземелье. Он спустил им по единому хлебцу; братья съели и заплакали.
— Эти хлебцы кабыть на молоке нашей матушки!
Он спустил им ременья и вытащил всех на вольный свет. Поцеловались, поздоровались и пошли домой к матери. Марфа Прекрасная выбежала встречать их, стала миловать-целовать, крепко к сердцу прижимать.
Живут они вместе. Опять зашли туда нищие, люди убогие, милостыньки просить. Марфа Прекрасная позвала их в палаты белокаменные, накормила-напоила, спать уложила, назавтрее хлебом в дорогу наградила, с честью в путь проводила. Приходят нищие к Ивану-царевичу. Он начал выспрашивать:
— Гой еси, калики голосистые! Где вы были-побывали и что видели?
— Были мы побывали, ночь ночевали в новом царстве; молодая вдова нас накормила-напоила, на дорогу хлебом наградила; есть у ней девять сыновей — краше в свете нет! У всех по колена ноги в золоте, по локти руки в серебре, по косицам часты мелки звездочки.
Иван-царевич приказал лошадей закладывать; а бабе-яге нечем больше похвастать, сидит да молчит.
Поехал царевич в новое царство; долго ли, коротко ли — увидал град великий; остановился у палат белокаменных. Марфа Прекрасная и девять сыновей вышли навстречу; обнималися-целовалися, много сладких слез пролили, пошли в палаты и сделали пир на весь крещеный мир. Я там был, пиво и вино пил, по усу текло, а в рот не попало.

Уважаемый читатель, мы заметили, что Вы зашли как гость. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.

Другие сказки из этого раздела:

По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре
Из рассказов о ведьмах
Притворная болезнь
По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре
Во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды
Иван-царевич и Марфа-царевна
Иван-царевич и Змей
Царевна сера утица
Звериное молоко
Ведьма и солнцева сестра

Распечатать | Подписаться по Email

Источник

Художник Марина Трембач

В некотором царстве, в некотором
государстве жил-был царь, у него был сын Иван-царевич — и красивый, и
умный, и славный; об нем песни пели, об нем сказки сказывали; он красным
девушкам во сне снился. Пришло ему желанье поглядеть на бел свет; берет
он у царя-отца благословенье и позволенье и едет на все четыре стороны,
людей посмотреть, себя показать.

Долго ездил, много видел добра и худа и всякой всячины; наконец
подъехал к палатам высоким, хорошим, каменным. Видит: на крылечке сидят
три сестрицы-красавицы и между собой разговаривают. Старшая говорит:
«Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла рубашку тонкую,
гладкую, какой во всем свете не спрядут». Иван-царевич стал
прислушиваться. «А если б меня взял, — сказала средняя, — я б выткала
ему кафтан из серебра, из золота, и сиял бы он как Жар-птица». — «А я ни
прясть, ни ткать не умею, — говорила меньшая, — а если бы он меня
полюбил, я бы родила ему сынов, что ни ясных соколов: во лбу солнце, а
на затылке месяц, по бокам звезды».

Иван-царевич все слышал, все запомнил и, возвратясь к отцу,
просил позволенье жениться. Отказа не было; он взял за себя меньшую
сестру и стал с нею жить-поживать душа в душу; а старшие сестры стали
сердиться да завидовать меньшой сестре, начали ей зло мерить; подкупили
нянюшек, мамушек, и когда у Ивана-царевича родился сын, когда он ждал,
что ему поднесут дитя с солнцем во лбу, с месяцем на затылке, с звездами
по бокам, вместо того подали ему просто-напросто котенка и заверили,
что жена его обманула. Сильно он огорчился, долго сердился, наконец стал
ожидать другого сына.

Художник Марина Трембач

Те же нянюшки, те же мамушки были с царевной, опять украли ее
настоящего ребенка с солнцем во лбу и подложили щенка. Иван-царевич
заболел с горя-печали; много он любил царевну, но еще больше хотелось
ему поглядеть на хорошее детище. Начал ожидать третьего. В третий раз
ему показали простого ребенка, без звезд и месяца. Иван-царевич не
стерпел, отказался от жены, приказал ее судить.

Собралися, съехалися люди старшие — нет числа! Судят-рядят,
придумывают-пригадывают, и придумали: царевне отрубить голову. «Нет, —
сказал главный судья, — слушайте меня или нет, а моя вот речь: выколоть
ей глаза, засмолить с ребенком в бочке и пустить на море; виновата —
потонет, права́ — выплывет». Речь полюбилась; выкололи царевне глаза,
засмолили вместе с ребенком в бочку и бросили в море. А Иван-царевич
женился на ее старшей сестре, на той самой, что детей его покрала да
спрятала в отцовском саду в зеленой беседке.

Там мальчики росли-подрастали, родимой матушки не видали, не
знали; а она, горемычная, плавала по́ морю по океану с подкидышком, и
рос этот подкидышек не по дням, а по часам; скоро пришел в смысл, стал
разумен и говорит: «Сударыня-матушка! Когда б, по моему прошенью, по
щучью веленью, по божью благословенью, мы пристали к берегу!» Бочка
остановилась. «Сударыня-матушка, когда б, по моему прошенью, по щучью
веленью, по божью благословенью, наша бочка лопнула!» Только он молвил,
бочка развалилась надвое, и он с матерью вышли на́ берег.
«Сударыня-матушка! Какое веселое, славное место; жаль, что ты не видишь
ни солнца, ни неба, ни травки-муравки. По моему прошенью, по щучью
веленью, по божью благословенью, когда б здесь явилась банька!»

Ту ж минуту как из земли выросла баня: двери сами растворились,
печи затопились, и вода закипела. Вошли, взял он веничек и стал теплою
водою промывать больные глаза матери. «По моему прошенью, по щучью
веленью, по божью благословенью, когда б моя матушка проглянула». —
«Сынок! Я вижу, вижу, глаза открылись!» — «По моему прошенью, по щучью
веленью, по божью благословенью, когда б, сударыня-матушка, твоего
батюшки дворец да к нам перешел и с садом и с твоими детьми».

Откуда ни взялся дворец, перед дворцом раскинулся сад, в саду на
веточках птички поют, посреди беседка стоит, в беседке три братца живут.
Мальчик-подкидышек побежал к ним. Вошел, видит — накрыт стол, на столе
три прибора. Возвратился он поскорее домой и говорит: «Дорогая
сударыня-матушка! Испеки ты мне три лепешечки на своем молоке». Мать
послушала. Понес он три лепешечки, разложил на три тарелочки, а сам
спрятался в уголок и ожидает: кто придет? Вдруг комната осветилась —
вошла три брата с солнцем, с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали
лепешек и узнали родимой матери молоко. «Кто нам принес эти лепешечки?
Если б он показался и рассказал нам об нашей матушке, мы б его
зацеловали, замиловали и в братья к себе приняли». Мальчик вышел и повел
их к матери. Тут они обнимались, целовались и плакали. Хорошо им стало
жить, было чем и добрых людей угостить.

Один раз шли мимо нищие старцы; их зазвали, накормили, напоили и с
хлебом-солью отпустили. Случилось: те же старцы проходили мимо дворца
Ивана-царевича; он стоял на крыльце и начал их спрашивать: «Нищие
старцы! Где вы были-пробывали, что видели-повидали?» — «А мы там
были-пробывали, то видели-повидали: где прежде был мох да болото, пень
да колода, там теперь дворец — ни в сказке сказать, ни пером написать,
там сад — во всем царстве не сыскать, там люди — в белом свете не
видать! Там мы были-пробывали, три родных братца нас угощали: во лбу у
них солнце, на затылке месяц, по бокам часты звезды, и живет с ними и
любуется на них мать-царевна прекрасная». Выслушал Иван-царевич и
задумался… кольнуло его в грудь, забилося сердце; снял он свой верный
меч, взял меткую стрелу, оседлал ретивого коня и, не сказав жене:
«прощай!», полетел во дворец — что ни в сказке сказать, ни пером
написать. Очутился там, глянул на детей, глянул на жену — узнал и не
вспомнился от радости — душа просветлела!

В это время я там была, мед-вино пила, все видела, всем было
очень весело, горько только одной старшей сестре, которую так же
засмолили в бочку, так же бросили в море, но не так ее бог хранил: она
тут же канула на дно, и след пропал!

Записано в Курской губ.

Сказка из сборника А.Н.Афанасьева

ЧИТАТЬ ПОХОЖИЕ СКАЗКИ

ИВАН-КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН И ЧУДО-ЮДО. ЧАСТЬ 1 В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик со старухой. Было у них три сына. Младшего звали Иванушкой. Жили они-не тужили, землю пахали, пшеницу сеяли. Однажды разнеслась по белу свету
весть, что объявилось на реке Смородине Чудо-Юдо поганое. Стало оно на
города нападать...

ИВАН-КРЕСТЬЯНСКИЙ СЫН И ЧУДО-ЮДО. ЧАСТЬ 2 Рассердилось Чудо-Юдо —
двенадцатиглавый змей и спрашивает: «Что ты, конь мой, спотыкаешься, что
ты, воронье перо, трепыхаешься, что, волчья шерсть, щетинишься? Али
Ивана — крестьянского сына почуяли? Так я его в лепёшку расшибу». Тут выходит Иванушка: «Рано ты похваляешься»…

СКАЗКА ОБ ИВАНЕ-БОГАТЫРЕ. ЧАСТЬ 1 В
некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик да старуха. Детей у них не было. И вот
приснился старухе сон: будто есть в глухом лесу тихое озеро, и водится в
том озере рыба-золотое перо. Коли золотую рыбку съесть — сын народится…

СКАЗКА ОБ ИВАНЕ-БОГАТЫРЕ. ЧАСТЬ 2 Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, а добрые молодцы вперед подвигаются. Шли, шли и увидели избу. Во дворе большое стадо быков, а в избе никого нет. Иван-богатырь говорит: «Ну, коли хозяина нет, поживем в этой избе, покуда все кругом не обыщем»…

СКАЗКА ОБ ИВАНЕ-БОГАТЫРЕ. ЧАСТЬ 3 Кинулся
на Ивана-богатыря и так крепко его ударил, что поколен в землю вогнал. А
Иван-богатырь так ударил Самого с ноготок, борода с локоток, что тот
повалился, будто овсяный сноп. Прислужники Кащеева племянника закричали: «Бей его еще раз!»

СКАЗКА ОБ ИВАНЕ-БОГАТЫРЕ. ЧАСТЬ 4 В ту пору и напал на наше царство Кашей
Бессмертный с несметными полчищами. Послал царь ему навстречу наши три
рати, а воеводами поставил трех богатырей: Дубыню, Горыню да Усыню. Все
три наших войска Кащей повоевал: погубил да огнем спалил…

ИВАН, ВДОВИЙ СЫН. ЧАСТЬ 1 В некотором царстве, в некотором государстве жила-была бедная молодица, пригожая вдовица с сыном. Парня звали Иваном, а по-уличному кликали — Иван, вдовий сын. Годами Иван был совсем мал, а ростом да дородством такой уродился, что все кругом диву давались…

ИВАН, ВДОВИЙ СЫН. ЧАСТЬ 2 Девять
недель Иван поил, кормил, холил коня. В тридцати утренних росах конь
покатался и такой стал сытый да гладкий, будто налитой.

— Ну, Иванушка, теперь я чую в себе прежнюю силу. Сядь-ка на меня да держись крепче.

Конь большой-пребольшой…

ИВАН, ВДОВИЙ СЫН. ЧАСТЬ 3 На другой день вечером вышел Иван в чистое поле, в широкое раздолье, свистнул посвистом молодецким, гаркнул голосом богатырским:
— Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
Конь
бежит — земля дрожит…

ИВАН, ВДОВИЙ СЫН. ЧАСТЬ 4 Будто сокол, налетел Иван
на Гвидоново войско и увидал в чистом поле могучего богатыря иноземного.
Закричал громким голосом, как в трубу заиграл. От того крику
молодецкого деревья в лесу зашаталися, вершинами к земле приклонялися…

ИВАН, ВДОВИЙ СЫН. ЧАСТЬ 5 Иван, вдовий сын, со своим названым братом стали тем царством править.
Все стариковы богатства и диковинки привезли. По всей земле сады
насадили. Все посадские люди и деревенские мужики с тех пор стали лихо
да беду изживать…

ИВАН БЕСТАЛАННЫЙ И ЕЛЕНА ПРЕМУДРАЯ. ЧАСТЬ 1 Жила в одной деревне крестьянка, вдова. Жила она долго и сына своего Ивана растила. Радуется мать, что он большой стал, да
худо, что он у нее бесталанным вырос. И правда: всякое дело у Ивана из
рук уходит…

ИВАН БЕСТАЛАННЫЙ И ЕЛЕНА ПРЕМУДРАЯ. ЧАСТЬ 2 Пришел
Иван к Елене Премудрой. А Елена сидит в своей царской горнице: «Зачем явился?» «На тебя поглядеть, — Иван ей говорит, — я по тебе скучаю». «По мне и те вон скучали», — сказала Елена Премудрая и показала на тын за окном с мертвыми головами.

ИВАН БЕСТАЛАННЫЙ И ЕЛЕНА ПРЕМУДРАЯ. ЧАСТЬ 3 Взяла
Елена Премудрая свое круглое зеркальце, навела его на землю: нету
Ивана; навела на небо: нету Ивана; навела на море, на воду: и там не
видать Ивана, одна вода мутная. «Я-то хитра, я-то умна, — думает царица,
— да и он-то не прост, Иван Бесталанный!»

ИВАН-СОЛДАТ. ЧАСТЬ 1 Жил старик с тремя
сыновьями. На краю света жил. Кругом глушь да топь. В обход идти — пяти лет не хватит. Вот и задумал отец с сыновьями мосты мостить, чтобы была через те
болота и дебри дорога прямохожая-прямоезжая…

ИВАН-СОЛДАТ. ЧАСТЬ 2 Царская дочь не верит Ивану.— Это ты
всё врёшь, — говорит. — Мой батюшка, а твой царь, три года уже в пути со
своим войском. Что ж ты, на крыльях летел или на четырёх ногах бежал? Как это
быть может, чтобы ты за два дня такой путь отмахал?

ИВАН-СОЛДАТ. ЧАСТЬ 3 Тотчас приказал он схватить самозванного жениха-обманщика и
бросить его в темницу. А Ивана сам к столу повёл и усадил на почётном месте,
рядом с любезной своей дочерью. Ну а дальше всё как по маслу пошло — честным пирком да за
свадебку.

ИВАН-ЦАРЕВИЧ И БЕЛЫЙ ПОЛЯНИН. ЧАСТЬ 1. Иван-царевич не знает, как ему быть; приходит к своим сёстрам и спрашивает: «Любезные мои сестрицы! Что мне делать? Все короли поднялись на меня войною». «Чего убоялся? Как же Белый Полянин…

ИВАН-ЦАРЕВИЧ И БЕЛЫЙ ПОЛЯНИН. ЧАСТЬ 2. Долго ли, коротко ли — приехал Иван-царевич в царство змеиное, убил царя-змея, освободил из неволи прекрасную королевну и женился на ней; после того воротился домой…

ИВАН МЕНЬШОЙ — РАЗУМОМ БОЛЬШОЙ. ЧАСТЬ 1. Жили-были старик со старухой. Старик птицу да зверя промышлял — тем и кормились. Много годов прожили, а добра не нажили. Тужит старуха, сетует: «Век свой промаялись, сладко не едали…

ИВАН МЕНЬШОЙ — РАЗУМОМ БОЛЬШОЙ. ЧАСТЬ 2. Пошёл Иван меньшой — разумом большой от царя невесел, буйную голову повесил. Стал седлать кобылицу-златогривицу. Она спрашивает: «Что, хозяин, не весел, печальный…

ИВАН МЕНЬШОЙ — РАЗУМОМ БОЛЬШОЙ. ЧАСТЬ 3. Первое время Алёна, прекрасная царевна, отбивалась, потом затихла, заплакала. Поплачет да на доброго молодца взглянет. На другой день заговорила: «Сказывай, кто ты есть?…

Источник

По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре

283

284

285

286

287

Примечания

По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре

Русская народная сказка

По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре

Не пропустите также: