Надежда волгина рассказ лампедуза

Глава 6. У нас есть враги

Капитан мне не понравился с первого взгляда, когда я заметила его, выходящего из рубки. Небольшого роста, с брюшком, с обширной лысиной и отвислыми щеками, он окинул масляным взглядом Олесю и, не скрывая неприязни, посмотрел на меня.

— Людмила Савельева, — представилась я, протягивая руку.

Он проигнорировал мой жест и что-то отрывисто велел Марко. Тот улыбнулся нам напоследок, козырнул и отправился заниматься делами.

— Карло Пуччини, — проговорил капитан, демонстративно пряча руки в карманы широких штанов, смотрящихся на нем мешком.

Олеся, в свою очередь, преставилась и что-то сказала ему, по всей видимости, озвучивая степень моего родства с дедом. Тогда он заговорил, обращаясь исключительно к ней. Я чувствовала, что речь идет обо мне, и видела, как подергивается и краснеет его щека. Еще я заметила, как постепенно меняется лицо Олеси, как медленно с него сползает маска дружелюбия.

— Что он сказал? — попросила перевести я и поймала ее задумчиво-недоуменный взгляд.

— Ну, в общем… — Олеся замялась. — Даже не знаю, как сказать.

— Как есть, так и говори. Я и так поняла, что нечего хорошего он не сказал.

— Ну… он сказал, что твой дед выжил из ума, раз решил оставить все тебе. Это я еще мягко перевожу, он использовал словечки покрепче. — Она посмотрела на капитана, не прекращающего шарить взглядом по ее фигуре. Олеся отошла от него на безопасное расстояние, видно, опасаясь, что он может пустить в ход руки. — Еще он сказал, чтобы ты не теряла тут время даром и мотала восвояси, что бизнес этот загибается, уловы падают и все в таком роде. Велел передать, что не собирается иметь дело с русской дурехой.

— Так и сказал? — решила уточнить я, чувствуя, как внутренности закипают от ярости.

— Ну, да… В общем, по-моему, он не в своем уме, — доверительно сообщила Олеся, наклоняясь ко мне, как будто капитан мог догадаться, о чем она говорит. — Или просто ненавидит тебя. Хотя, ума не приложу, за что?..

— Так! Переведи-ка ему, — велела я, стараясь говорить спокойно. При этом я заставила себя посмотреть в лицо капитану, хоть мне это и не было приятно. — В общем так, судно мое, хочет он того или нет. Количество улова я намерена проконтролировать лично. А это значит, что завтра мы выходим в море с ними. Еще… переведи, что если он еще хоть раз позволит себе говорить обо мне в таком тоне, то о должности капитана этого судна может забыть. И еще скажи ему, что повторять я не намерена, в следующий раз просто уволю.

Как он только не взорвался, когда Олеся перевела ему мою короткую гневную речь. Мне даже показалось, что он раздулся от злости и как-то прерывисто начал дышать. Несколько секунд он смотрел на меня, и в его мутноватых серых глазках плескалась неприкрытая ненависть. Потом развернулся и пошел прочь, даже не попрощавшись.

— Здорово ты его, — похвалила Олеся. — Только, сдается мне, что на острове у нас появился враг.

— Да, плевать я хотела! Кто он вообще такой? Наемный работник. Уволю нафиг и все. Вон, Марко станет капитаном.

Марко уже приближался к нам с бессменной улыбкой на губах. Только мое паршивое настроение его улыбка не скрашивала. Резко захотелось домой, подальше от этого судна, а лучше и острова со всеми его обитателями. Навалилась вековая усталость, словно все силы ушли на отпор капитану.

— Завтра мы выходим с вами в море, — довольно угрюмо сообщила ему Олеся. Я поняла, что перспектива весь день проторчать на этой посудине ее не радовала. Но я так решила! Уступать этому индюку не собиралась. А подружка может и потерпеть.

— Так это же замечательно! Берите с собой купальники. Позагораете и даже сможете искупаться в открытом море, правда, только на обратном пути, — попытался развеселить нас Марко, не переставая смотреть на меня. Честно говоря, устала я краснеть под его откровенным взглядом.

От его слов Олеся немного воспрянула духом. Решила, наверное, что из любой ситуации можно извлечь выгоду для себя. Я была настроена менее оптимистично, и к завтрашнему дню мне стоило морально подготовиться.

— А ты ему понравилась, — сказала Олеся, когда мы покинули порт.

— Кому?

В этот момент я думала о злобном капитане. И в первый момент подумала, что Олеся имеет в виду его.

— Марко, кому же еще.

— Да брось, ты, — отмахнулась я. — С таким же успехом я могу утверждать, что ты ему понравилась. Таким, как он, нравятся все женщины.

— Ох, Люська, недооцениваешь ты себя, — вздохнула Олеся, беря меня под руку. Видно, она устала и решила немного повисеть на мне, так как я сразу ощутила тяжесть ее тела. — В тебе есть что-то особенное, какая-то загадка. Я хоть и не мужик, но тоже кое-что подмечаю.

— В смысле я так себе, но что-то во мне есть? — со смехом уточнила я.

— Дура ты! Я разве так сказала? — возмутилась Олеся, зато отпустила мою руку. Идти стало легче. — Я же говорю про внутренний свет. Иногда мне кажется, что ты светишься изнутри, становишься загадочной, особенно, когда задумываешься. Наверное, за это я и люблю тебя, — коротко рассмеялась она и опять схватила меня под руку.

Внутренний свет? Я задумалась. Глупости все это! С мужчинами мне не везло. Несколько раз начинала встречаться, пару раз даже думала, что вот оно то самое настоящее. Но через какое-то время все заканчивалась. И не я была инициатором. Бросали меня. А она плетет про какой-то внутренний свет. Если даже он и есть, то специально, чтобы отталкивать мужчин. Иначе к тридцати годам я бы не чувствовала себя такой одинокой.

Я посмотрела на Олесю, которая молча брела рядом, все сильнее повисая на мне. Жара ее расплющила окончательно. Наступало время сиесты, нужно прибавить темп, чтобы поскорее оказаться в спасительной прохладе.

Олесю я считала настоящей красавицей, но она тоже так и не нашла пока свою половинку. Хотя, в ней и внутреннего и внешнего блеска хоть отбавляй. Значит, дело не в этом, а в карме или как она еще там называется. Судьба, одним словом. Я снова глянула на подругу. А может, она и не созрела еще для серьезных отношений? Что ни говори, а флирт в ее жизни играет ведущую роль. Она любит и умеет кружить головы мужикам. Короче, запуталась окончательно. А все Олеська, заговорила о каком-то свете! А может, виноват Марко, образ которого нет-нет, да и вставал передо мной на всем протяжении пути.

Мы зашли в небольшой магазинчик, самый ближний к дому, и накупили два огромных пакета продуктов. Теперь хоть готовить будем, а не тратить деньги в барах.

Восхождение на плато прошло тяжелее, чем я планировала. Ноги устали, да и пакеты тянули вниз. К тому моменту, как зашли под навес веранды, мы с Олесей были похожи на два моченых яблока, красного цвета.

— Ну и жарища тут! — Олесь плюхнула пакет прямо на веранде. — Я в душ. Если не охлажусь, то умру на месте, — и умчалась в дом.

Ну, да! А я разбирай пакеты. Как будто жарко ей одной. Делать нечего, потащила пакеты на кухню, не бросать же здесь, на жаре.

Через несколько минут меня сменила заметно повеселевшая Олеся.

— Иди, мойся. Я, как заново родилась. — Она даже вытираться не стала, надев сарафан на влажное тело. Видел бы ее сейчас капитан… Тьфу, придет же такое в голову! Нашла, о чем думать. — Обед беру на себя. Чего бы ты хотела?

— Может салат какой? В такую жару вряд ли что-то серьезней полезет в горло.

— Тогда я нарежу салат быстренько и пожарю нам по кусочку мяса. Ок? Без мяса я не могу, организм требует. Мы львы все такие. — Она достала мясо и принялась его разглядывать, прикидывая с какой стороны лучше отрезать. — Я его все пущу на заготовки. Распихаю по пакетам, чтобы потом доставать и жарить. Ладно?

— Ты шеф, тебе и карты в руки…

Я уже собралась уходить, как застыла, осененная мыслью.

— Слушай! У тебя же скоро день рождения!

— Помню, — улыбнулась Олеся. — Поэтому и заговорила про львов.

— Как будем отмечать?

— Я тут подумала… Может, организуем небольшой сабантуйчик у Серхио?

Так-так… Видно Олеся запала на молоденького бармена сильнее, чем я думала.

— Я планировала сегодня как раз переговорить с ним на эту тему, — продолжала она. — Можно будет Марко пригласить и того, второго, забыла, как его зовут.

— Дарио, — подсказала я и подумала, что мне нравится это имя. Красиво и нежно звучит, чего не скажешь о его обладателе. Встречается же такое несоответствие.

— Марко и Дарио! Смешно. — Олеся громко рассмеялась, заглушая звук молотка, которым отбивала мясо.

В общем-то, идея посидеть в кафе на берегу моря мне понравилась. Только вот приглашать членов экипажа? Уместно ли это будет? Я решила пока об этом не думать, до дня рождения еще есть время, и планы запросто могут поменяться.

Стоя под прохладным душем, я снова и снова проигрывала в уме поход в порт. Противная морда капитана все не шла из головы. Что я ему такого сделала, способного вызвать самую настоящую ненависть? Он и видел-то меня впервые. Может, дед ему рассказывал обо мне? Хотя, он и сам ничего не знал. Откуда? А эта фотография на комоде… Она как тут появилась? И почему у меня такое чувство, что кто-то пытается выжить меня с этого места? А главное, зачем? Столько загадок, и всего за два дня пребывания тут.

Постепенно образ Марко вытеснил все остальные мысли. Неужели он, правда, запал на меня, как утверждает Олеся? Верится с трудом, чтобы такой красавчик мог заинтересоваться ни чем не примечательной мной. Но, он на самом деле вел себя необычно, оказывал мне предпочтение. Чего уж там, перед собой-то я могу быть честной. А мне он понравился? Не мой тип, точно! Никогда не интересовалась классическими красавчиками. Но его внимание льстит, нет смысла скрывать.

Захотелось, чтобы поскорее наступило завтра. Появились предчувствия чего-то приятного, связанного с поездкой в море. Я тут же себя обругала, напомнив, что еду не развлекаться, а работать, вернее, наблюдать за процессом рыбной ловли. Как только буду контролировать это дело, если совершенно в нем не разбираюсь. Была бы сейчас дома, заглянула бы в Интернет, почитала бы статейки на эту тему. Оставалось надеяться на интуицию, что пойму, если что-то пойдет не так.

Олеся накрыла стол на веранде. Салата она нарезала огромную чашу. Мясо дымилось на порционных тарелках, перед которыми стояли бокалы с апельсиновым соком. Когда только все успела?

— Я подумала, что свежевыжатый сок лучше, чем чай или кофе в такую жару, — сказала она, принимаясь за свой кусок мяса с видом хищницы. Она так держала нож с вилкой, что казалось сейчас растерзает этот несчастный кусок.

Не разделяла ее аппетита, но ради приличия съела полпорции, а потом переключилась на салат. Вот его я одолела не меньше половины, даже не заметила как.

— Я вот все думаю… — Олеся откинулась на спинку кресла, сыто потягиваясь. — Судя по тому, как все здесь, — она обвела любовным взглядом двор, утопающий в цветах. Бутоны, которые утром только появились, сейчас полностью распустились и красовались во всем великолепии. Участок вокруг дома еще больше стал напоминать оазис в пустыне. — У твоего деда был отменный вкус, — продолжала Олеся. — Почему же картины в таких уродливых рамках? Где он только откопал такие?

Я перевела взгляд на картины, украшающие стену дома. Действительно, позолоченные рамки смотрелись, как дешевые декорации. Все одинаковые и массивные, они еще больше портили и без того бездарные изображения, словно уродливые оборки строгое платье. Оформленные таким образом картины не вписывались в общую гармонию этого места.

— А какие у тебя планы вообще по поводу наследства? — поинтересовалась Олеся.

— Даже не знаю… А у тебя есть предложения?

— Да я тут все думала… Нельзя продавать такую красоту. — Она снова обвела взглядом дом и двор. — Не могу сформулировать свою мысль точнее, но мне кажется, что дом ожил с твоим появлением. Как будто только ты и можешь быть его хозяйкой. Понимаешь?

Странно, но Олеся озвучила мои мысли. Нигде я не чувствовала себя так спокойно, как здесь. На самом деле казалось, что я нашла свой дом. И, каждый раз, когда всплывала мысль о его продаже, становилось как-то не по себе, словно я планировала совершить преступление. Я гнала от себя эти мысли, но они нет-нет да возвращались.

— Как же мы будем возвращать долг Славику? — спросила я.

— Да, придумаем что-нибудь, — отмахнулась Олеся. — Подождет, не обеднеет. Давай не будем о грустном. Постараемся отдохнуть как следует. У нас еще целых три недели шикарного отпуска, — она опять довольно потянулась. — Что-то меня расплющило после плотного обеда. Давай, вздремнем немного, а потом сходим на пляж? Можно заглянуть к Серхио, — аккуратно добавила.

Ох, Олеся, Олеся, не можешь ты скрывать, о чем думаешь на самом деле.

— Запала на него, да?

Она пыталась сделать серьезную мину, но не выдержала и расплылась в счастливой улыбке.

— Он такой милый. И смотрит, как ребенок иногда.

Вот значит, какие мужчины ей нравились? С которыми можно почувствовать себя мамой? Не замечала за ней этого раньше. Сама я точно не хотела бы с кем-то нянчиться. Скорее, я нуждаюсь в крепком мужском плече. В моем понимании мужчина должен доминировать во всем, особенно физически. Хотя, в этом плане Серхио как раз ничего. На его мускулатуру я тоже невольно обратила внимание. Интересно, у них тут все такие качки? Тут, я вспомнила капитана и поморщилась. Не все, точно.

Всю сиесту мы благополучно проспали. Проснулись, солнце уже не так жарило. Море манило, забрасывая в окна звуки прибоя. Дневная рябь сменилась небольшими волнами. Я отчетливо представила, как они накрывают камни, уползают обратно, оставляя блестящий мокрый след.

Олеся уже вовсю собиралась. Она прихорашивалась перед трюмо в ее комнате, что-то напевая. Повсюду царил беспорядок. Это являлось частью ее характера — где бы не находилась, окружать себя творческим хаосом. В прибранном помещении она не могла существовать, ее раздражала стерильность и порядок. Кровать она в принципе не заправляла, мотивируя тем, что нет смыла застилать то, что через несколько часов опять придется разбирать. Даже родители в детстве еще старались приучить ее к аккуратности, а потом махнули рукой. Я, педантичная от природы, тоже привыкла к этой ее особенности и уже не обращала внимания.

— Думала, придется тебя будить, соня, — не глядя на меня, проговорила она, сосредоточившись на подкрашивании глаза.

— Да я уже давно проснулась, просто вставать не хотелось. Валялась.

Я, действительно, какое-то время лежала в постели, наслаждалась легким ветерком, проникающим в открытое окно, шелестом волн, криками чаек и гагар. Пахло свежестью моря с примесью чистого воздуха и цветущего сада. Я бы могла так лежать вечно, если бы желание окунуться в море не пересилило. Идти никуда не хотелось. А вот полежать на камне и позагорать я бы не отказалась. В прошлый раз я даже облюбовала подходящий для этих целей валун, отполированный морем.

— Я подумываю прогуляться к Серхио. Ты не против? — спросила Олеся. — А потом можно будет позагорать.

Как тогда, когда я стала жертвой унижения? Кто знает, какая территория пляжа принадлежит ему. Рисковать не собиралась.

— Не обидишься, если я не пойду?

— Почему? — повернулась ко мне Олеся. — Я думала, мы выпьем винца с тобой. Отметим, наконец, достойно приезд сюда.

— Ну, давай это сделаем вечером? У нас и вино есть. Я просто хочу тут поплавать, лень куда-то тащиться.

— Фуууу, а мне не хочется мять кости на булыжниках. Может, я все-таки пойду? — умоляюще проговорила она.

— Да, иди, конечно!

Я и не собиралась ее отговаривать или агитировать составить мне компанию. Напротив, хотелось немного побыть одной. Да и она, я же видела, строила грандиозные планы на сегодняшний вечер, в которых мое присутствие станет помехой.

— Тогда, обещаю вернуться не поздно, — повеселела Олеся.

Мы вместе вышли из дома и спустились к морю. С улыбкой наблюдала, как Олеся торопливо разувается и подбегает к воде.

— Ну, я пошла? — смотрит на меня счастливыми глазами, сгорая от нетерпения и предвкушения встречи.

Счастливая! Я завидовала ее беспечности и жизнерадостности. Почему не у всех получается так жить? Вот я, например, живу с оглядкой, не могу смотреть только вперед. Все время анализирую свои поступки. Зачем, спрашивается? Не лучше ли строить планы, о чем-то мечтать, как это делает Олеся? Она никогда ни о чем не жалеет. На первом месте импульсы, подгоняющие ее двигаться вперед, а не топтаться на месте. Разум не позволяет ей совершать глупости, но она не находится в его власти, а умело им пользуется. Я же погрязла в самой себе, временами перестаю замечать, что творится вокруг. Наверное, нужен кто-то, способный отвлечь меня от себя любимой, затмить мой разум.

Я скинула сарафан и направилась к пирсу. Какое-то время разглядывала моторную лодку. Симпатичная и сравнительно новая. А главное, моя! Столько всего за последнее время стало моим, что и в голове не укладывалось. Захотелось сесть в лодку и поплыть куда-нибудь. Нужно обязательно научиться ею управлять. Надеюсь, для этого не нужно специальное разрешение?

В скользящих по поверхности солнечных лучах вода казалась насыщенного синего цвета. И такая прозрачная! Даже стоя на краю пирса, который на приличную длину врезался в море, я видела дно с проплывающими мимо рыбешками. Море вокруг острова считалось заповедной зоной. Охота за подводной фауной категорически запрещалась. За этим строго следили. Я подумала, что обитатели водной стихии не такие уж примитивные. Они точно знали, что люди не сделают им ничего плохого. Плавали, не опасаясь человека. Но и ему разрешали присоединиться и насладиться прозрачной водой.

Я села на край пирса и опустила ноги в воду. Побултыхала ими, а потом соскользнула с твердой поверхности и вся погрузилась в приятную прохладу. Надо же! А тут достаточно глубоко, ноги не достают до дна. Оттолкнулась от пирса и поплыла. Только почувствовав усталость, остановилась и перевернулась на спину, позволяя мышцам расслабиться.

Далековато я забралась от берега. Внезапная мысль, что тут могут водиться акулы, напугала меня до такой степени, что я поспешила обратно. Мышцы не успели отдохнуть, и, к тому моменту, как коснулась дна, я выдохлась ужасно. На берег практически выползала, но не помню, когда последний раз испытывала такое удовлетворение. Заплыв подействовал волшебно, весь негатив я оставила в море, как заново родилась.

Я растянулась на горячем камне, облюбованном в качестве шезлонга. Жестковато, конечно, но терпимо. Мои худосочные телеса в состоянии выдержать такое ложе.

Думать ни о чем не хотелось, и я задремала под размеренный шелест волн. Разбудил меня неприятный и резкий звук. Тело затекло. Кряхтя, как старая бабка, я перевернулась и уселась на камне, глядя на нарушителя спокойствия.

Оказывается на мои владения посягнул какой-то скутерист, уверенно направляясь к берегу и распугивая местных рыб рокотом мотора. Интересно, что ему тут понадобилось?

Скутер замедлил ход, пока не остановился. Хозяин соскочил с него и закрепил на пирсе. Только тут в мужчине, одетом в водонепроницаемый костюм, я узнала наглеца, что испортил нам первое купание. Ну что за невезение! Второй раз встречаюсь с ним практически голая. Мини бикини, что прикрывали сейчас интимные фрагменты моего тела, я не считала достойной защитой от его наглого взгляда.

Заходящее солнце слепило глаза, мешало смотреть. Зато меня, должно быть, ему видно замечательно. Я подтянула колени и обхватила их руками, чтобы хоть частично укрыться от его взгляда. Но, все равно чувствовала себя, как голая. Лицо запылало то ли от досады, то ли от воспоминаний о прошлой встрече. Я отвернулась и принялась рассматривать скалу, понимая, что выгляжу глупо. Никак не могла справиться со стыдом, воспоминания, что он видел мое обнаженное тело, не давали покоя. Злость, что он посмел вторгнуться на частную территорию, выводила из себя. Хотелось демонстративно встать и покинуть пляж, лишь бы только с ним не общаться.

Мужчина что-то сказал, с ленцой растягивая слова. Я была вынуждена посмотреть на него, не в силах скрыть ехидной улыбки.

— Не понимаю, — ответила, разведя руки в стороны и качая головой, всем своим видом намекая, что беседы не получится.

Он и не собирался уходить, продолжая меня разглядывать. Я ничего не могла рассмотреть, кроме высокой фигуры и темных вьющихся волос, прилипших мокрыми прядями к его лбу.

— Говорите по-английски? — вновь спросил он, перемещаясь в сторону и закрывая собой солнце. Невольно вздохнула с облегчением, когда оно перестало светить в глаза.

О да! Это я могла. Говорила, может, и не так бойко, но понимала почти все. Спасибо сильной школьной базе и дополнительным курсам, а еще маме, которая настояла на знании языка.

Пришлось сознаться, не делать же вид, что не понимаю.

— Как вам тут, нравится? — он устроился на соседнем камне и посмотрел в сторону моря. Слава Богу, перестал разглядывать меня.

Появилась возможность рассмотреть его лицо. Настоящее мужское: широкие скулы, квадратный подбородок, нос с горбинкой. Ничего особенного. Нет, есть особенное! Я снова вспомнила взгляд его наглых серо-синих глаз — единственное, что сохранилось в памяти с прошлой встречи. Он нахал, каких поискать! И чего только приперся сюда?

— Это частная территория, — выпалила я, находясь во власти отрицательных эмоций.

Начинало бесить, что он не собирается уходить. Сидит тут с видом хозяина мира.

— Знаю, что старик оставил все тебе, — кивнул он, обводя глазами пляж и возвращаясь к моему лицу. — Интересно, почему?

— Наверное, потому, что я его родственница, — ехидно ответила я.

Бесила его манера говорить с ленцой, и хрипотца в голосе выводила из себя. Резко захотелось уйти с пляжа, но снова одеваться под его взглядом… Ни за что!

— Сомневаюсь, — протянул он.

Интересно, в чем? В том, что я родственница или в том, что дед все завещал мне? К чему, вообще, этот разговор?

— Вас это не касается! — отрезала я. Не собиралась и дальше выслушивать его сомнения. — Если вы не заметили, я тут отдыхаю. И хочу побыть в одиночестве.

Пропало желание деликатничать. Захотелось сказать открытым текстом, чтобы валил с моего пляжа.

— Будь осторожна, — предупредил он, поднимаясь с камня. — Италия — гостеприимная страна, но только когда гость ведет себя скромно. Не высовывайся.

Это угроза?! Я чувствовала, как в душе растет возмущение. Что он себе позволяет? Что значит, не высовывайся?

Этот мужчина вызывал во мне целый букет отрицательных эмоций, которые множились с каждой минутой. Вроде он собрался уходить. Чему я несказанно рада. Иначе, не ручаюсь за себя. Грубо я могу и по-английски ответить.

— Здесь неудобно купаться и загорать, — повернулся он, направляясь к воде. — Можешь приходить на мой пляж. Обещаю не мешать. Если, конечно, ты не будешь купаться обнаженной.

Его глаза блеснули, и на губах появилась ехидная усмешка. Ответить я не успела. Пока соображала и справлялась с новой волной смущения, он уже усаживался на свой скутер и отчаливал от берега.

После его ухода я еще какое-то время оставалась на пляже. Настроение резко испортилось, да еще и Олеся загуляла. Сейчас мне, как никогда, требовалось ее суетливое общество.

Я наблюдала, как солнце прячется за горизонт, окрашивая небо в яркие цвета. Завораживающее зрелище! Несмотря на то, что хотелось уйти в дом, я продолжала рассматривать закат, пока светило полностью не скрылось. Постепенно начало темнеть. Надеюсь, Серхио проводит Олесю. Не будет же она пробираться в темноте по камням. Что-то я разволновалась и немного замерзла на остывающем камне. Пора уходить.

Дома я налила себе бокал вина и вышла на веранду. В свете фонарей сад казался еще более сказочным. Радовало, что тут нет комаров. Эти кровопийцы способны испортить любой отдых. Я потягивала вино и думала о характере собственных ощущений. Почему с каждым днем мне все сильнее кажется, что я оказалась дома? Почему это место воспринимается, как родное? Все ли дело в законном наследстве? Или есть что-то еще?

Олесю я не дождалась, да и не рассчитывала больно. Когда окончательно стемнело, отправилась спать. Надеялась только, что придет она не слишком поздно, и завтра не будет выглядеть, как сонная муха.

Книга входит в серию
«Вечная любовь»

• Литнет
• Надежда Волгина

Книги

Но никакой реакции не последовало. Постояв немного на пороге спальни, Ната отправилась к себе. Это была первая ночь, когда ее мучала бессонница. А в те моменты, когда проваливалась в сон, ей снилось что-то страшное.

Утром мама встала, как всегда, раньше всех. Она приготовила завтрак. И выглядела такой спокойной, разве что, немного бледной. И глаза припухли и покраснели, словно она долго плакала.

— Я взяла пару дней за свой счет, — сообщила она за столом отцу. — Хочу поехать на дачу, убраться в доме. А то сезон скоро…

— Подожди выходных — вместе поедем, — предложил папа.

Ната видела, как рад он тому, что мама не идет на работу. И еще сожалел, что не может вместе с ней отправиться на дачу. Да и Ната хотела бы. Обычно, убирались в доме и на участке после зимы они все вместе. А вечером жарили шашлыки — открывали дачный сезон, как папа говорил. Но еще идет середина рабочей недели. У Наты школа, у папы смена на заводе.

Перед тем, как уйти в школу, Ната слышала, как папа пытается уговорить маму не ехать одной. Но она стояла на своем, говорила, что хочет побыть одна, отдохнуть от городской суеты. Да и весна в том году наступила рано…

Тот день Ната не забудет никогда. Вот уже двенадцать лет она вспоминает лицо отца, когда вернулся тот с работы вскоре после ее возвращения со школы, когда прошла еще только половина его смены.

Серый, с потухшими глазами и постаревший лет на десять. Усталый и очень несчастный. С годами горе притупилось, но эту печать несчастья так и не получилось до конца стереть с родного лица. И как-то без слов Ната поняла, что с мамой случилась беда. Поняла и жутко испугалась — ничего не стала спрашивать. А вечером, когда мама не вернулась с дачи, и Ната уверилась в своих догадках, в ее комнату зашел отец.

— Натали, мне нужно кое-что сказать тебе, — опустился он на ее кровать, глядя куда-то в пол.

— Это про маму? — всхлипнула она.

Весь день боролась со слезами, а тогда просто не смогла их сдержать. А когда и отец заплакал, то с Натой что-то произошло — слезы вдруг высохли, словно их выжгло сильнейшим огнем. И с тех пор она больше не плакала. Не пролила ни слезинки, когда умерла бабушку. Хоронила с сухими глазами отца…

И сейчас вот, сидя рядом с сыном того, кого Ната все эти годы винила в смерти матери, она впервые почувствовала, как близко слезы подобрались к глазам. И снова не получилось пролить те. Да и не хотела она плакать при Мамонтове.

— Она сделала это из-за одной сволочи! — не сдержала Ната злости, что выплеснулась в этой короткой фразе. — Мрази, что продолжает топтать землю, отравляя ту своим дыханием, тогда как мама уже давно… не может этого делать.

Сдулась Ната тоже как-то сразу и резко. Кому и что она пытается доказать, если даже говорить с Мамонтовым на эту тему не может? Да и если бросать кому-то в лицо обвинительные слова, то точно не ему. Она ненавидит его фамилию, его отца, но не его самого. Он и не догадывается ни о чем, а она ничего не сможет ему рассказать.

Уже гораздо позже, когда детство осталось за плечами, а Ната вошла в пору юности, у них с отцом снова состоялся разговор о маме. До этого по молчаливому согласию они не затрагивали тему ее гибели. Они вообще не говорили о маме, и иногда Нате казалось, что та ей только приснилась, что и не было ее на самом деле. Не говорила о ней и бабушка, и в глубине души Ната всегда знала, что бабуля осуждает маму за самоубийство. Осуждает и не может простить. Так и унесла этот грех с собой в могилу.

Разговор случился как раз после похорон бабушки. Нате тогда исполнилось уже шестнадцать. Отец крепко выпил на поминках, а когда все ушли, даже напугал Нату очень сильно.

— Как она могла так с нами поступить?! — шарахнул он кулаком по столу, и Ната чуть не выронила тарелки, что сносила в кухню.

— Кто, пап? — спросила она.

— Бьянка! Я ведь любил ее больше жизни, а она… — уронил отец голову на руки и снова заплакал.

Тогда Ната второй раз в жизни видела своего сильного отца плачущим. Горе не сломало его, он нашел в себе силы жить дальше. Он даже не пил толком, разве что, тогда вот. Но тогда было можно.

— Я должен был убить его!

— Кого? — опустилась Ната за стол.

Она поняла, как нужно отцу выговориться. Правду боялась услышать, но и ждала ее с жадным нетерпением. Она знала, как умерла ее мать, но о причинах могла только догадываться.

— Директора, на которого Бьянка работала, Евгения Мамонтова.

Из детства всплыли воспоминания, что эту фамилию уже слышала, когда улавливала обрывки разговоров отца с матерью. Но в тот день фамилия намертво врезалась в мозгу Наты. А потом и образ убийцы матери прочно засел в голове, когда она нашла о нем всю имеющуюся в интернете информацию.

И еще одну страшную подробность Ната узнала тогда от пьяного отца. То, что на трезвую голову он никогда бы не рассказал ей. И на утро он забыл, а она с тех пор с этим жила.

За день до смерти мама была изнасилована. Об этом отцу сообщил патологоанатом, что проводил вскрытие. И он же потом отказался от собственных слов, когда отец подал заявление в полицию. Дело так и не завели, виновных не наказали. Ради дочери отец не стал больше ни до чего докапываться, а просто уехал от Москвы так далеко, как только смог. Мама осталась неотмщенной, а Ната с шестнадцати лет вынашивала план мести. И теперь, когда у нее появилась такая возможность, она почему-то не могла даже начать воплощать его в жизнь.

— И кто он? — задал Мамонтов закономерный вопрос.

Натали даже смешно стало, когда представила его лицо, скажи она ему правду. И что потом? Да ничего, кроме лишних и не нужных ей проблем.

— Тебя это не касается, — проговорила она и встала. А потом молча ушла в дом, оставляя Мамонтова одного любоваться закатом.

Глава 18

Натали

Когда Натали услышала бум-бах и суровый мужской стон, наполненный мукой, в первый момент решила, что приснился ей страшный сон. Но стон вскоре повторился — более протяжный и еще более мучительный. Тогда она окончательно проснулась и вскочила с дивана, чувствуя, как колотится сердце.

Еще стояла глубокая ночь, а стонал кто-то у нее во дворе. Сомнений не осталось в этом факте — кто-то к ней пожаловал, и с этим кем-то что-то случилось. Осознание принесло новый страх, да и не происходило такого раньше.

Натали быстро оделась и хотела уже тихо выйти из дому, сжимая в руке фонарь, как затормозила, осененная мыслью. Ну точно! Мамонтова в спальне не оказалось, все сошлось — стонал он. Да и очень это было похоже на то, что слышала не так давно в лесу. Но почему?! Что он делает ночью на улице? Ната почувствовала, как на коже выступил липкий пот. Разбираться в причине не стала, а скорее поспешила на улицу, светя себе фонарем.

Она не боялась ночи. Не страшны ей были лесные звери. Не опасалась она односельчан. А вот неизвестность пугала, потому и торопилась выяснить уже все.

— Мамонтов, ты, что ли? — посветила она на мужскую спину в майке. — Что ты тут делаешь?

Он сидел спиной к ней, прямо на земле и не переставал приглушенно стонать, периодически выругиваясь и в чем-то копошась.

— Умираю, что же еще, — мученически отозвался он.

— Ну знаешь!.. Давай ты это будешь делать не у меня и не ночью, — проворчала Ната, приближаясь к нему.

— Зачем в лицо светить?! — зажмурился он, и Ната сообразила сместить фонарь. — Нога…

— Господь! А это что такое??? — в ужасе разглядывала она капкан, что мертвой хваткой вцепился Мамонтову в ногу. — Откуда это тут?

— Я думал, твоих рук дело, — нашел в себе силы усмехнуться Мамонтов, и Ната невольно оценила в нем и чувство юмора, и стойкость духа. Только вот, не до того сейчас было.