Над чем смеется в своих рассказах зощенко

СМЕХ МИХАИЛА ЗОЩЕНКО

На долю Михаила Михайловича Зощенко (1895—1958) выпала слава, редкая для человека литературной профессии. Ему понадобилось всего лишь три-четыре года работы, чтобы в один прекрасный день вдруг ощутить себя знаменитым не только в писательских кругах, но и в совершенно не поддающейся учету массе читателей.

Журналы оспаривали право печатать его новые рассказы. Его книги, одна опережая другую, издавались и переиздавались чуть ли не во всех издательствах, а попав на прилавок, раскупались с молниеносной быстротой. Со всех эстрадных подмостков под восторженный смех публики читали Зощенко.

Свой первый рассказ Зощенко опубликовал в 1921 году, а уже через десять лет, когда он был еще на далеком подходе к своим главным книгам, дважды успело выйти шеститомное собрание его сочинений.

Слава ходила за Зощенко по пятам. И нередко в самом прямом смысле. Почтальон приносил ему пачки писем. Ему названивали по телефону, не давали проходу на улицах. Его узнавали в трамваях, осаждали в гостиницах. Его мгновенно «засекали» везде, где бы он ни появлялся, и, чтобы уберечь себя от назойливых почитателей, он, выезжая из Ленинграда, был вынужден подчас скрываться под чужой фамилией. (В то же время Михаилу Михайловичу рассказывали и писали, что по дорогам страны бродит несколько граждан, выдающих себя за писателя Зощенко.)

Да, слава Зощенко была небывалой для нашей литературы. Но чем ее объяснить? Чем объяснить, что на книги Зощенко, по выражению К. Чуковского, с каждым годом все возрастал и возрастал «ненасытный читательский спрос»?

Односложный ответ здесь не годится. Он должен слагаться из целого ряда моментов, касающихся как самого писателя, так и времени, когда Зощенко начал писать.

Он родился в Петербурге, в семье небогатого художника-передвижника Михаила Ивановича Зощенко и Елены Иосифовны Суриной, за домашними заботами успевавшей писать и печатать рассказы из жизни бедных людей в газете «Копейка». С раннего возраста, а особенно после смерти отца (мальчику было 12 лет), когда Елена Иосифовна, страдая от унижения, обивала пороги присутственных мест с просьбой о пособии для своих восьмерых детей, будущий писатель уже отчетливо уяснил, что мир, в котором ему довелось родиться, устроен несправедливо, и при первой же возможности отправился этот несправедливый мир изучать. Он еще гимназистом мечтал о писательстве — и вот за невзнос платы его выгнали из университета; нужен ли более веский предлог для ухода из дома — «в люди»?

…Контролер поездов на железнодорожной -линии Кисловодск— Минеральные Воды; в окопах 1914 года — командир взвода, прапорщик, а в канун Февральской революции — командир батальона, раненый, отравленный газами, кавалер четырех боевых орденов, штабс-капитан; при Временном правительстве — начальник почт и телеграфа, комендант Главного почтамта в Петрограде; после Октябрьской революции — пограничник в Стрельне, Кронштадте, затем добровольцем пришедший в Красную Армию командир пулеметной команды и полковой адъютант на Нарвском фронте; после демобилизации (болезнь сердца, порок, приобретенный в результате отравления газами) — агент уголовного розыска в Петрограде, инструктор по кролиководству и куроводству в совхозе Маньково Смоленской губернии, милиционер в Лигове, снова в столице — сапожник, конторщик и помощник бухгалтера в Петроградском порту…

Вот перечень того, кем был и что делал Зощенко, куда бросала его жизнь, прежде чем сел он за писательский стол.

Этот перечень необходим. За сухими строчками зощенковской анкеты проглядывается время, которое сегодня мы справедливо считаем неповторимо возвышенным и великим, но которое для многих живущих тогда людей было временем неслыханных испытаний, временем голода, тифа и безработицы.

Зощенко видел этих людей, варился в самой их гуще. Он хотел узнать, как живет и чем дышит прошедший через многовековое рабство его народ,— и он это узнал: за несколько лет скитаний он увидел и услышал столько, сколько в спокойное, неторопливое время никогда бы не увидел и не услышал даже за пятьдесят лет. Он был на редкость восприимчив к чужому образу мыслей, что не только помогло ему разобраться в разных точках зрения на происходящую в стране социальную ломку, но и дало возможность постичь нравы и философию улицы.

И не он ходил по людям с карандашом. Сами люди, расталкивая друг друга, наперебой рвались к нему на карандаш. Эти люди станут героями его литературы. Он будет учить их смеяться над самими собой и этим смехом отстраняться от себя прежних. Но сейчас они были его учителями. И они учили его от них не отстраняться.

Зощенко был человеком с больной, не знавшей покоя совестью. Его преследовали страшные видения, вынесенные им из жизни улицы, и, хотя он, казалось бы, не должен был чувствовать перед нею вины, он мучился от сознания, что виноват уже тем, что родился на чистых простынях. Он принял в свое сердце эту великую боль и посчитал себя мобилизованным на служение «бедному» (как позже он его назовет) человеку.

Этот «бедный» человек олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России. Веками возводимый несправедливый социальный уклад, из недр которого вырвала этого человека революция, духовно его обокрал, обделил, обеднил его пониманием происходящих в жизни процессов. На его глазах революция предпринимала титанические усилия, чтобы покончить с послевоенной разрухой. Она не только лечила раны на измученном теле страны, но уже мечтала залить города и села электрическим светом. Чтобы осуществить эту мечту, необходим был сознательный труд миллионов людей, а «бедный» человек все силы свои и энергию зачастую тратил на борьбу с разного рода мелкими житейскими неурядицами. Он не понимал, что, занятый своими личными интересами, не приближает время той жизни, о которой мечтал, а отдаляет его.

Его спина прогибалась под грузом морально отживших, но еще не утративших силу пережитков сметенного революцией прошлого. Однако свалить с себя этот груз сам он не мог. По меткому определению В. Шкловского, Зощенко писал о человеке, который «живет в великое время, а больше всего озабочен водопроводом, канализацией и копейками. Человек за мусором не видит леса.

Ему надо было открыть глаза.

В решении этой задачи и увидел Зощенко свое назначение.

К началу двадцатых годов поход за отправным для литературного труда материалом подошел к концу: Зощенко владел знанием жизни, забот, духовных и бытовых интересов своего будущего героя.

И, что особенно важно, владел его языком.

Этот язык, словно прорвав веками державшую его плотину, затопил тогда вокзалы и площади, присутственные места и рынки, залы для театральных представлений и только что учрежденные коммунальные дома.

Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Он был груб, неуклюж, бестолков, но — затыкай ила не затыкай уши — он существовал. Живой, непридуманный, сам собою сложившийся, пусть скудный по литературным меркам, а все-таки — тоже! — русский язык.

Далеко не каждый, даже очень хороший писатель, познавший жизнь простого народа и задавшийся целью своим трудом принести ему реальную помощь, способен спуститься с литературных высот и заговорить с людьми, о которых и для кого он пишет, на их повседневном, понятном ям языке и в той же тональности, в какой говорят они между собой в обыденной для себя обстановке: в семье, на работе, в трамвае.

Зощенко был наделен абсолютным слухом и блестящей памятью.

За годы, проведенные в гуще «бедных» людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкция, сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки — он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов в литературе стал пользоваться им легко и непринужденно, будто этот язык — его собственный, кровный, впитанный с молоком матери.

По слогам читая зощенковские рассказы, начинающий читатель думал, что автор — свой, живущий такой же, как и он сам, простой жизнью, незамысловатый человек, каких «в каждом трамвае по десять штук едут».

Об этом ему говорило буквально все в сочинениях писателя. И место, где «разворачивалась история» очередного рассказа: жакт, кухня, баня, тот же трамвай — все такое знакомое, свое, житейски привычное. И сама «история»: драка в коммунальной квартире из-за дефицитного ежика, ерунда с бумажными номерками в бане за гривенник, случай на транспорте, когда у пассажира чемодан «сперли», — автор как будто так и торчит за спиной человека, все-то он видит, все-то он знает, но не гордится — вот, мол, я знаю, а ты нет, — не возносятся над окружающими. И главное— «грамотно» пишет, не умничает, все чисто русские, «натуральные, понятные слова».

Это последнее окончательно успокаивало читателя. В чем другом, а вот тут — взаправду умеет человек по-простому разговаривать или только подлаживается — он всегда разберется. И он разобрался: Зощенко положительно свой, подвоха здесь нет.

Веками сложившееся недоверие «бедного» человека к стоящим выше на общественной лестнице получило здесь одну из самых ощутимых своих пробоин. Этот человек поверил писателю.

И это было великим литературным достижением Зощенко.

Не сумей он заговорить на языке масс, не знали б мы сегодня такого писателя.

Зощенко писал о своем языке:

«Я пишу очень сжато. Фраза у меня короткая. Доступная бедным.

Может быть, поэтому у меня много читателей». Сжатое письмо, короткая фраза — вот, оказывается, в чем секрет небывалого успеха его литературы. Не мало ли для такого успеха?

Не мало. Если принять во внимание тот «воздух», который содержат эти короткие фразы.

Что же понимать под воздухом, который, как говорил Зощенко, он «ввел» в свою литературу?

Вопрос сложный, достойный особого исследования. Но применительно к нашему разговору ответ можно уложить в несколько строк.

«Воздух» — это громадная работа Зощенко над переводом просторечного говора в русло литературного языка.

Этот язык был собирательным; он вобрал в себя все самое характерное, самое яркое из простого языка масс и в отжатом, концентрированном виде вышел на страницы зощенковских рассказов. Тогда-то и стал он литературным языком — неповторимым сказом народного писателя Зощенко.

Но для начинающего читателя все это было до безнадежности сложно да и, по сути, не важно. Зощенко писал на понятном ему языке. Вот что было для него важно!

И вот что еще не менее важное, чем знание всех мелочей его жизни и его языка. Этот как с неба свалившийся на него писатель казался исключительно веселым, жизнерадостным, неунывающим человеком. Никакие превратности судьбы не в силах были сшибить его героя с раз и навсегда занятой им бодрой позиции.

Все ему нипочем. И то, что одна гражданочка при помощи пирожных перед всей театральной публикой его осрамила. И то, что «ввиду кризиса» пришлось ему с «молоденькой добродушной супругой», дитем и тещей в ванной комнате проживать. И то, что в компании психов довелось ему как-то раз ехать в одном купе — и опять ничего, выпутался.

Молодец этот самый Зощенко! Несмотря на такие вот нервные потрясения со стороны жизненных обстоятельств, описывает бодро — животики надорвешь.

Смех Зощенко, по-своему понятый начинающим читателем, скрашивал его трудную жизнь и вселял надежду, что все в конечном итоге обернется к лучшему.

Смеясь до упаду над зощенковскими рассказами, в которых все было «голая правда», этот читатель был глубоко убежден, что герой-рассказчик не кто иной, как собственной персоной писатель Зощенко. Его тянуло к этому веселому, неунывающему человеку. Потому-то он и гонялся за ним, часами выстаивал в подворотне его дома, трезвонил по телефону. Все хотел узнать-расспросить, как же тому удается сквозь все «неслыханные испытания» и «удары судьбы» пронести и легкость характера, и веселость, и простой взгляд на вещи…

Он шел к Зощенко за рецептом. Как больной к доктору.

Но «доктор» избегал принимать «больных». У него был совсем не легкий характер. Он был малообщительный и очень невеселый человек, со сложным отношением к жизни. И ничто на свете его так не удручало, как то, что люди смеются, читая его рассказы. Он считал, что не смеяться над ними надо, а плакать.

Зощенко был верным последователем гоголевского направления в русской литературе. Если внимательно вслушиваться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нотки являются только лишь фоном для нот боли и горечи.

За внешней непритязательностью того или иного рассказа, который на первый, поверхностный взгляд мог показаться и мелким по теме и пустяковым по мысли, за всеми его шуточками, остротами и курьезами, призванными, казалось бы, только повеселить «уважаемых граждан», у него всегда таилась взрывчатой силы остронасущная, живая проблема дня.

Этих проблем в поле зрения Зощенко всегда находилось великое множество и тех, которые только что заявили о своем рождении, и тех, которые уже обрели реальные контуры. И в разное время, но всегда точно ко времени, когда та или иная набравшая силу проблема уже не имела далее права оставаться неподнадзорной, Зощенко, максимально вооруженный знанием предмета, писал свой очередной рассказ. И попадал, как правило, в самую точку.

У него было особое чутье на малейшие колебания и перепады в общественной атмосфере. Он безошибочно верно улавливал жизненно главный вопрос, именно тот, что как раз сегодня вставал перед массой людей.

Так, в нужный момент появлялись его рассказы о жилищном кризисе, принявшем угрожающие размеры в середине двадцатых годов; о равнодушии лиц, в чьи прямые обязанности входила забота о благоустройстве людей; об административных перегибах, бюрократизме, волоките, взяточничестве и многом, многом другом, с чем приходилось сталкиваться людям в повседневном быту.

Со словом «быт» связано понятие «обыватель».

Есть устоявшееся мнение, что зощенковская сатира высмеивала и разоблачала обывателя. Что Зощенко выставил на публичное обозрение исключительный по своей отталкивающей выразительности его портрет, чтобы помочь революции точнее определить цель, по которой необходимо вести массированный огонь.

На первый взгляд это так. Но призадумаемся… Прежде всего кто такой этот самый обыватель?

Зощенко считал, что в чистом виде такой человеческой категории нет. Есть человек — носитель тех или иных обывательских. черт. Эти черты есть в каждом человеке. Только у одного их меньше, у другого — больше. «Я соединяю эти характерные, часто затушеванные-черты в одном герое, и тогда герой становится нам знакомым и где-то виденным», — писал Зощенко.

Он высмеивал обывательские черты в человеке, а не самого человека. Человек-обыватель в его представлении был фигурой мифической, несуществующей.

Будь то иначе, нам пришлось бы сказать, что обыватель и зощенковский «бедный» человек — одно и то же лицо. Ибо герои

большинства сатирических рассказов Зощенко — именно «бедные» люди. Но это противоречило бы всему, что мы знаем о Зощенко и его литературе.

Своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться с людьми — носителями обывательских черт, а помогать им от этих обывательских черт избавляться. И еще — насколько возможно — облегчить их заботы по устройству сносного быта, для чего строго спрашивать с тех, чье равнодушие, чванство и злоупотребление властью подрывают и без того еще не окрепшую веру людей в грядущую новую жизнь.

Вот по какому пути должна вестись борьба с обывательщиной.

Вот где надо искать истоки целенаправленности зощенковской сатиры.

Популярность Зощенко в читательских массах мы связали только с его рассказами. И это оправданно. Зощенко начинался с рассказа. Его рассказ сумел вырваться из круга постоянно читающей публики и пробил пути к людям, только что постигшим премудрости букваря. Именно здесь кроется первопричина пришедшей к Зощенко поистине всесоюзной известности. Но тот же читатель, который узнал и полюбил Зощенко как рассказчика, был недоволен, что писатель с годами все чаще и чаще печатает длинные повести, а за рассказы берется редко, да и не очень похожи эти рассказы на те, знаменитые, уже по первым фразам которых без ошибки можно было определить: Зощенко. Читатель хотел, чтобы Зощенко вернулся к тому, с чего начал. Но Зощенко уже вернуться не мог.

В расцвете славы он отошел от того, чем был ела вей. Но было бы нелепо его за это осуждать. Он искренне верил, что, изменив «курс литературного корабля», принесет еще большую пользу «в той борьбе, какую ведет наша страна за социализм».

Уже в двадцатые годы, словно предвидя будущее изменение курса и проверяя свои, так сказать, навигаторские возможности, Зощенко создал цикл «Сентиментальных повестей», в которых с грустной иронией поведал о людях так называемой средней интеллигентской прослойки, потерявших точку опоры на переломе эпох. И не только герои — сама форма этих повестей (стиль, язык, словарный состав) резко отличалась от всего, что наполняло художественную структуру рассказов. Прочитав одну из этих повестей («Страшная ночь»), М. Горький, с первых дней пристрастно следивший за ростом своего «крестника» (через его руки прошли практически все ранние произведения Зощенко), писал: «Если последний (Зощенко) остановится на избранном им языке рассказа, углубит его и расширит, наверное, можно сказать, что он создаст вещи оригинальнейшие». И еще: «Страшная ночь» заставляет ждать очень «больших» книг от Зощенко.

Горький не ошибся. За «Сентиментальными повестями» последовали такие большие книги» как «Письма к писателю», «Возвращенная молодость», «Голубая книга», «Перед восходом солнца» («Победа разума»). Да, Зощенко круто изменил курс своего «литературного корабля». Сатирическая направленность в его поздних вещах все чаще и все заметнее стала получать, как бы сказать, назидательную, морализаторскую «приправу», а отдельные произведения («Огни большого города», «Облака» и др.) звучали как нравственные проповеди. Он даже отважился на переделку своих старых — знаменитых — рассказов, заведомо зная, что если и не губит их окончательно, то уж, во всяком случае, снижает их художественную ценность. Он очень страдал, жалел принесшие ему славу рассказы. Но цель — он был убежден — должна была оправдать затраченные на ее достижение средства…

17 февраля 1939 года в Кремле М. И. Калинин вручил писателю Михаилу Зощенко орден Трудового Красного Знамени.

Современная Зощенко критика, даже самая дружелюбная, нередко объясняла невиданную популярность зощенковской литературы ее беспримерной развлекательностью, а славу самого Зощенко в широких массах людей расценивала как славу непревзойденного, но все же… скомороха, балагура и остряка, над проказами и досужими россказнями которого хоть и смеются до колик, однако самого смехотворца не уважают, относятся к нему с непочтительностью и презрением.

Но с высоты нашего времени облик Зощенко — писателя и человека — выглядит совершенно иначе. Зощенко оставил нам более тысячи рассказов и фельетонов, повести, пьесы, киносценарии, критические статьи и многое другое — всего около ста тридцати книг вышло при его жизни. Разбираясь в его наследии, думая над ним, мы, конечно же, вспомним Гоголя, Салтыкова Щедрина, Чехова и, еще раз подивившись тому, сколь стойки и неувядаемы традиции классической русской сатиры, где смех никогда не был смехом стороннего, где за внешне веселой формой всегда стояло идущее от сердечной боли гражданское содержание, мы неминуемо придем к мысли, что Зощенко из этого ряда, что он, как великие предшественники, беззаветно верил в будущее своего на рода, в его ум, трудолюбие и способность, пристрастно в себя заглянув, расстаться с тем, что мешает его историческому движению.

Он был истинный сын своей великой земли. И потому не гнушался самой черной на ней работы. Он был убежден в ее насущной необходимости и это свое убеждение мужественно пронес через всю жизнь.

2.1. Особенности механизма смешного в творчестве писателя.

Главным
открытием прозы Зощенко были его герои,
люди самые обыкновенные, неприметные,
не играющие, по грустно-ироническому
замечанию писателя, «роли в сложном
механизме наших дней»[2, 38]. Эти люди
далеки от понимания причин и смысла
происходящих перемен, не могут в силу
своих привычек, взглядов, интеллекта
приспособиться к складывающимся
отношениям между обществом и человеком,
между отдельными людьми, не могут
привыкнуть к новым государственным
законам и порядкам. Поэтому попадают
в нелепые, глупые, а порой тупиковые
ситуации, из которых самостоятельно
выбраться не могут, а если им это всё-таки
удаётся, то с большими моральными и
физическими потерями.

В
литературоведении укоренилось мнение
считать героев Зощенко мещанами,
ограниченными людьми, которых сатирик
бичует, высмеивает, подвергает «резкой,
уничтожающей»[5, 52] критике, помогая
человеку «избавляться от морально
отживших, но ещё не утративших силу
пережитков сметённого революцией
прошлого»[5, 52]. Зощенко писал, что своим
смехом он хочет зажечь небольшой фонарь,
при свете которого некоторым людям
стало бы заметно, «что для них хорошо,
что плохо, а что посредственно»[2, 13]. В
рассказе «Бедность» рассказывается о
плюсах и минусах электрификации, провели
свет в доме, а кругом «гниль и гнусь: тут
туфля чья-то рваная валяется, тут обойки
отодраны и клочком торчат, тут клоп
рысью бежит – от света спасается, тут
плевок, тут окурок, тут блоха резвится…»[3,
72]. Рассказ показателен тем, что люди
порой не видели смысла в улучшении
жизни, как только свет падал на их жизнь
и среду обитания, то становится «смотреть
на такое зрелище грустно и руки
опускаются».

Древнегреческий
философ Платон, демонстрируя своим
ученикам, как ведёт себя человек под
влиянием тех или иных жизненных
обстоятельств, брал марионетку и дёргал
за нити, и она принимала неестественные
позы, становилась уродливой, жалкой,
смешной. Зощеновские персонажи, подобны
этой марионетке, а быстро изменяющиеся
обстоятельства (законы, порядки,
общественные отношения и др.) к которым
они не могут приспособится и привыкнуть,
суть нити, делающие беззащитными или
глупыми, жалкими или безобразными,
ничтожными или спесивыми. Всё это
вызывает комический эффект, а в сочетании
с просторечьями, жаргонизмами, словесными
каламбурами и ляпусами, специфическими
зощеновскими словечками и выражениями
(«аристократка мне и не баба вовсе, а
гладкое место», «мы за дырками не
приставлены», «что пардон, то пардон»,
«извольте видеть» и др.) вызывают в
зависимости от их концентрации улыбку
или смех, которые должны, по замыслу
писателя, помочь человеку понять, что
«хорошо, что плохо, а что посредственно».

Что же
это за обстоятельства (нити), которые
так безжалостны к героям Зощенко? В
рассказе «Баня» — это порядки в городском
коммунальном хозяйстве, основанные на
пренебрежительном отношении к простому
человеку, который может позволить себе
ходить только в «обыкновенную» баню,
где за вход берут «гривенник». В такой
бане «дают два номерка. Один за бельё,
другой за пальто с шапкой. А голому
человеку куда номерки девать?» Вот и
приходится посетителю привязывать «к
ногам по номерку, чтобы не враз потерять».
И неудобно посетителю, «номерки по
пяткам хлопают – ходить скучно», выглядит
он смешно и глупо, но что остаётся делать…
«не ехать же… в Америку».

В рассказах
«Медик» и «История болезни» — низкий
уровень медицинского обслуживания. Что
остаётся делать больному, как не
обращаться к знахарю, если ему угрожает
встреча с врачом, который «операцию
погаными руками произвёл», «с носа очки
обронил в кишки и найти не может»
(«Медик»)? В «Истории болезни» больной
вынужден мыться в ванне со старухой,
так как медсестра объясняет подобное
тем, что у этой старухи высокая температура,
и она ни на что не реагирует.

В миниатюре
«Кошка и люди» жильцы вынуждены жить в
квартире с печкой, от которой «семья
всегда угорает». Где искать управу на
«чёртов жакт», который «починку
производить отказывается. Экономит.
Для очередной растраты»?

Персонажи
М. Зощенко, как послушные марионетки,
безропотно подчиняются обстоятельствам.
Будучи оптимистом, Зощенко надеялся,
что его рассказы сделают людей лучше,
а те, в свою очередь, — общественные
отношения. Оборвутся «нити», делающие
человека похожим на бесправную, жалкую,
духовно убогую марионетку.

Всё, что
так смешно читателю, на самом деле
грустно, и порой кажется беспросветным,
но автор надеется, что через сатиру,
резкие ремарки и характеристики сможет
направить людей на улучшение себя самих
и мира вокруг.

Соседние файлы в предмете [НЕСОРТИРОВАННОЕ]

• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #
• #

    Михаил Зощенко — великий юморист, рассказы которого поражают сочным,
народным языком и своеобразным юмором. Герои Зощенко смешны, но вместе
с тем вызывают сочувствие и жалость.
   
В рассказе «Галоша» описывается простой советский человек, потерявший
в трамвае свою галошу. «В трамвай вошел — обе галоши стояли на месте.
А вышел из трамвая — гляжу, одна галоша здесь, на ноге, а другой нету…
И подштанники на месте. А галоши нету».
   
Бросившись на поиски галоши, герой сразу же сталкивается с различными
трудностями, которые создают чиновники. На просьбу вернуть галошу в камере
для потерянных вещей ему говорят: «Нету, уважаемый товарищ, не можем дать.
Принеси удостоверение, что ты действительно потерял галошу. Пущай домоуправление
заверит этот факт, и тогда без излишней волокиты мы тебе выдадим то, что
законно потерял».
   
Но и на этом мытарства бедняги не заканчиваются. Абсурдность требований
чиновников доходит даже до того, что с человека берут справку о невыезде.
В конце концов, злополучная галоша находит своего владельца только через
неделю, но за это время он теряет другую. Однако главный герой вовсе не
расстроен, наоборот, он почти счастлив, потому что привык безропотно и
безвольно подчиняться. «Вот, думаю, славно канцелярия работает. Сохраню
эту галошу на память. Пущай потомки любуются».
   
В рассказе «Встреча» Зощенко высмеивает мнимое человеколюбие, мелочность
и скупость. Главный герой заявляет в самом начале: «Скажу вам откровенно:
я очень люблю людей». Далее описывается его путешествие из Ялты в Алупку,
причем путешествует наш человеколюбец пешком, хотя «невозможно жарко»
и «пыль на зубах скрипит». Это говорит о его ужасной скупости, ведь можно
было доехать и на автобусе.
    Так вот, встретился ему в пути «небогато одетый человек».
Даже не встретился, а догнал. Догнал для того, чтобы указать более короткий
путь да спросить сигаретку. Но наш герой, вместо того чтобы отблагодарить
случайного попутчика, ищет в его действиях какой-нибудь подвох. «А теперь,
вернувшись в Ленинград, я думаю: кто его знает — а может, ему курить сильно
захотелось?.. Или, может, идти ему было скучно — попутчика искал. Так
и не знаю в точности».
   
Недоверие, животный страх, раболепство, бюрократизм и волокита — вот что
беспощадно высмеивает Зощенко в своих небольших по размеру, но очень емких
по сути рассказах.

Районная научно-практическая конференция старшеклассников

«В мир поиска, в мир творчества, в мир науки»

Приемы создания комического

в сатирических рассказах

Михаила Зощенко

Автор: обучающаяся IX класса

МОУ «Икейская СОШ»

Тарасевич Валентина.

Руководитель: учитель русского языка и литературы Гапеевцева Е.А.

2013г.

Оглавление

Введение…………………………………………………………………………………………3

Глава I. 1.1 Зощенко — мастер комического…………………………………………………….6

1.2 Герой Зощенко……………………………………………………………………………….7

Глава II. Языковые средства комического в произведениях М. Зощенко……………….….7

2.1. Классификация средств речевого комизма……………………………………….………7

2.2. Средства комизма в произведениях Зощенко………………………………………….…9

Заключение………………………………………………………………………………………15

Список использованной литературы………………………………………………………….16

Приложение 1. Результаты анкетирования…………………………………………….…….17

Приложение 2. Приемы создания комического……………………………………….……..18

Введение

Истоки сатиры лежат в далекой древности. Сатиру можно найти в произведениях санскритской литературы, литературы Китая. В Древней Греции сатира отражала напряженную политическую борьбу.

Как особая литературная форма сатира формируется впервые у римлян, где возникает и само название (лат. satira, от satura — обличительный жанр в древнеримской литературе развлекательно-дидактического характера, сочетающий прозу и стихи).

В России сатира появляется сначала в народном устном творчестве (сказки, пословицы, песни гусляров, народные драмы). Примеры сатиры известны и в древней русской литературе («Моление Даниила Заточника»). Обострение социальной борьбы в 17 веке выдвигает сатиру как мощное обличительное оружие против духовенства («Калязинская челобитная»), взяточничества судей («Шемякин суд», «Повесть о ерше Ершовиче») и др. Сатира в России 18 века, как и в Западной Европе, развивается в рамках классицизма и принимает нравоучительный характер (сатиры А.Д. Кантемира), развивается в форме басни (В.В. Капнист, И.И. Хемницер), комедии («Недоросль» Д.И. Фонвизина, «Ябеда» В.В. Капниста). Широкое развитие получает сатирическая журналистика (Н.И. Новиков, И.А. Крылов и др.). Наивысшего расцвета сатира достигает в 19 веке, в литературе критического реализма. Основное направление русской социальной сатиры 19 века дали А.С. Грибоедов(1795-1829) в комедии «Горе от ума» и Н.В. Гоголь(1809-1852) в комедии «Ревизор» и в «Мертвых душах», обличающих основные устои помещичьей и чиновничьей России. Сатирическим пафосом проникнуты басни И.А. Крылова, немногие стихотворения и прозаические произведения А.С. Пушкина, поэзия М.Ю. Лермонтова, Н.П. Огарева, украинского поэта Т.Г. Шевченко, драматургии А.Н. Островского. Русская сатирическая литература обогащается новыми чертами во второй половине 19 века в творчестве писателей — революционных демократов: Н.А. Некрасова (1821-1877) (стихотворения «Нравственный человек»), Н.А. Добролюбова, а также поэтов 60-х гг., группировавшихся вокруг сатирического журнала «Искра». Воодушевленная любовью к народу, высокими этическими принципами, сатира являлась могучим фактором в развитии русского освободительного движения. Непревзойденной политической остроты сатира достигает в творчестве великого русского сатирика — революционного демократа М.Е. Салтыкова-Щедрина(1826-1889), разоблачавшего буржуазно-помещичью Россию и буржуазную Европу, произвол и тупость властей, бюрократический аппарат, бесчинства крепостников и т.д. («Господа Головлевы», «История одного города», «Современная идиллия», «Сказки» и др.). В 80-е гг., в эпоху реакций, сатира достигает большой силы и глубины в рассказах А.П. Чехова (1860-1904). Революционная сатира, преследуемая цензурой, страстно звучит в памфлетах М. Горького (1868-1936), направленных против империализма и буржуазной лжедемократии («Американские очерки», «Мои интервью»), в потоке сатирических листков и журналов 1905-1906, в фельетонах большевистской газеты «Правда». После Великой Октябрьской социалистической революции советская сатира направлена на борьбу с классовым врагом, с бюрократизмом, с капиталистическими пережитками в сознании людей.

Среди мастеров советской сатиры и юмора особое место принадлежит Михаилу Зощенко(1895-1958). Его произведения до сих пор пользуются вниманием у читателя. После смерти писателя его рассказы, фельетоны, повести, комедии издавались около двадцати раз тиражом в несколько миллионов экземпляров.

Михаил Зощенко довел до совершенства манеру комического сказа, имевшего богатые традиции в русской литературе. Им создан оригинальный стиль лирико-иронического повествования в рассказах 20х-30х гг.

Юмор Зощенко привлекает своей непосредственностью, нетривиальностью.

В своих произведениях Зощенко в отличие от современных писателей – сатириков никогда не унижал своего героя, а наоборот пытался помочь человеку избавиться от пороков. Смех Зощенко не смех ради смеха, а смех ради нравственного очищения. Именно этим привлекает нас творчество М.М. Зощенко.

Как же удается писателю создать комический эффект в своих произведениях? Какие приемы он использует?

Данная работа – попытка ответить на эти вопросы, проанализировать языковые средства комизма.

Таким образом, целью моей работы стало выявление роли языковых средств создания комического в рассказах Михаила Зощенко.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи: 

Изучить языковые средства комического.

Проанализировать языковые особенности рассказов Зощенко.

Выяснить, какую роль играют средства комического в рассказах Михаила Зощенко.

Гипотеза нашей исследовательской работы:

 Для создания комического эффекта Михаил Зощенко использует в своих рассказах специальные языковые средства.

Заняться исследованием по данной теме меня побудил интерес к творчеству Михаила Зощенко, к природе комического, просто к новым открытиям. Кроме этого, анкетирование выявило, что многие мои сверстники не владеют теорией о приемах создания комического, затрудняются назвать рассказы Михаила Зощенко, хотя любят читать юмористические и сатирические литературные произведения. (Приложение1)

Таким образом, несмотря на актуальность темы, она обладает неоспоримой новизной для обучающихся нашей школы. Новизна полученных результатов заключается в том, что в рамках небольшого исследования мы постарались выявить наиболее яркие и часто употребляемые приемы создания комического, использованные Михаилом Зощенко в его сатирических рассказах.

Методы исследования: социологические (опросный – анкетирование, неопросный – анализ документов, наблюдение, сравнение, счет, анализ и синтез.), теоретические (лингвистический, литературоведческий). Выбор методов исследования оптимален, так как соответствует специфике работы.

Глава I. Зощенко — мастер комического

Михаил Зощенко довел до совершенства манеру комического сказа, имевшего богатые традиции в русской литературе. Им создан оригинальный стиль — лирико-иронического повествования в рассказах 20х-30х гг. и цикле «Сентиментальных повестей».

Творчество Михаила Зощенко — самобытное явление в русской советской литературе. Писатель по-своему увидел некоторые характерные процессы современной ему действительности, вывел под слепящий свет сатиры галерею персонажей, породивших нарицательное понятие «зощенковский герой». Находясь у истоков советской сатирико-юмористической прозы, он выступил создателем оригинальной комической новеллы, продолжившей в новых исторических условиях традиции Гоголя, Лескова, раннего Чехова. Наконец, Зощенко создал свой, совершенно неповторимый художественный стиль.

Разрабатывая оригинальную форму собственного рассказа, он черпал из всех этих источников, хотя наиболее близкой была для него гоголевско-чеховская традиция.

Не был бы Зощенко самим собой, если бы не его манера письма. Это был неизвестный литературе, а потому не имевший своего правописания язык. Язык его изламывается, зачерпывая и гиперболизуя всю живопись и невероятность уличной речи, кишения «развороченного бурей быта». [4;181]

 Зощенко наделён абсолютным слухом и блестящей памятью. За годы, проведённые в гуще бедных людей, он сумел проникнуть в тайну их разговорной конструкции, с характерными для нее вульгаризмами, неправильными грамматическими формами и синтаксическими конструкциями, сумел перенять интонацию их речи, их выражения, обороты, словечки – он до тонкости изучил этот язык и уже с первых шагов в литературе стал пользоваться им легко и непринуждённо. В его языке запросто могли встретиться такие выражения, как «плитуар», «окромя», «хресь», «етот», «в ем», «брунеточка», «вкапалась», «для скусу», «хучь плачь», «эта пудель», «животная бессловесная», «у плите» и т.д.

Но Зощенко — писатель не только комического слога, но и комических положений. Комичен не только его язык, но и место, где разворачивалась история очередного рассказа: поминки, коммунальная квартира, больница – всё такое знакомое, своё, житейски привычное. И сама история: драка в коммунальной квартире из-за дефицитного ёжика, скандал на поминках из-за разбитого стакана.

Некоторые обороты из произведений писателя так и остались в русской литературе афоризмами: «будто вдруг атмосферой на меня пахнуло», «оберут как липку и бросят за свои любезные, даром, что свои родные родственники», «подпоручик ничего себе, но сволочь», «нарушает беспорядки».

Зощенко, пока писал свои рассказы, сам же и ухохатывался. Да так, что потом, когда читал рассказы своим друзьям, не смеялся никогда. Сидел мрачный, угрюмый, как будто не понимая, над чем тут можно смеяться. Нахохотавшись во время работы над рассказом, он потом воспринимал его уже с тоской и грустью. Воспринимал как другую сторону медали. Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нотки являются только лишь фоном для нот боли и горечи.

1.2. Герой Зощенко

Герой Зощенко — обыватель, человек с убогой моралью и примитивным взглядом на жизнь. Этот обыватель олицетворял собой целый человеческий пласт тогдашней России. Зощенко же во многих своих произведения пытался подчеркнуть, что этот обыватель зачастую тратил все свои силы на борьбу с разного рода мелкими житейскими неурядицами, вместо того, чтобы что-то реально сделать на благо общества. Но писатель высмеивал не самого человека, а обывательские черты в нём. «Я соединяю эти характерные, часто затушёванные черты в одном герое, и тогда герой становиться нам знакомым и где-то виденным», — писал Зощенко. [3;323]

 Своими рассказами Зощенко как бы призывал не бороться с людьми, носителями обывательских черт, а помогать им от этих черт избавляться.

В сатирических рассказах герои менее грубы и неотесаны, чем в юмористических новеллах. Автора интересует, прежде всего, духовный мир, система мышления внешне культурного, но тем более отвратительного по существу мещанина.

Глава II. Языковые средства комического в произведениях М. Зощенко

2.1. Классификация средств речевого комизма

Все средства комического можно разделить на несколько групп, среди которых выделяются средства, образованные фонетическими средствами; средства, образованные лексическими средствами (тропы и использование просторечия, заимствований и т.д.); средства, образованные морфологическими средствами (неправильное использование форм падежа, рода и т.п.); средства, образованные синтаксическими средствами (использование стилистических фигур: параллелизм, эллипсис, повторы, градация и т.п.) (Приложение 2)

К фонетическим средствам можно отнести, например, использование орфоэпических неправильностей, что помогает авторам дать емкий портрет рассказчика или героя.

К стилистическим фигурам относятся анафора, эпифора, параллелизм, антитеза, градация, инверсия, риторические вопросы и обращения, многосоюзие и бессоюзие, умолчание и т.п.

Синтаксические средства — умолчание, риторические вопросы, градации, параллелизм и антитеза.

К лексическим средствам относятся все тропы как изобразительно-выразительные средства, а так же каламбур, парадокс, ирония, алогизм.

Это эпитеты — «слова, определяющие предмет или действие и подчеркивающие в них какое-либо характерное свойство, качество».

Сравнения — сопоставление двух явлений с тем, чтобы пояснить одно из них при помощи другого.

Метафоры — слова или выражения, которые употребляются в переносном значении на основе сходства в каком-либо отношении двух предметов или явлений.

Для создания комического эффекта часто употребляются гиперболы и литоты — образные выражения, содержащие непомерное преувеличение (или преуменьшения) размера, силы, значения и т.д.

Ирония также относится к лексическим средствам. Ирония — «употребление слова или выражения в смысле обратном буквальному с целью насмешки».

Кроме того, к лексическим средствам также относятся аллегория, олицетворение, перифраза и т.д. Все указанные средства являются тропами.

Однако только тропы не полностью определяют лексические средства создания комизма. Сюда же следует отнести употребление просторечной, специальной (профессиональной), заимствованной или диалектной лексики. Автор весь монолог и всю комическую ситуацию строит на специальной лексике, которой пользуются «воры в законе», но в то же время она знакома большей части населения: «не надо бабушку лохматить», «век воли не видать» и т.п.

К так называемым грамматическим, а точнее морфологическим, средствам мы отнесли случаи, когда автор целенаправленно неправильно использует грамматические категории с целью создания комизма.

Использование просторечных форм типа евоный, ихний и т.п. также можно отнести к грамматическим средствам, хотя в полном смысле это — лексико-грамматические средства.

Каламбур [фр. calembour] – игра слов, основанная на нарочитой или невольной двусмысленности, порожденной омонимией или сходством звучания и вызывающая комический эффект, напр.: «Несусь я, точно так; // Но двигаюсь вперед, а ты несешься сидя» (К. Прутков)

Алогизм (от a — отрицательная приставка и греч. logismos — разум) — 1) отрицание логического мышления как средства достижения истины; иррационализм, мистицизм, фидеизм противопоставляют логике интуицию, веру или откровение — 2) в стилистике намеренное нарушение в речи логических связей с целью стилистического (в т. ч. комического) эффекта.

Парадокс, — а, м. (книжн). — 1. Странное, расходящееся с общепринятым мнением, высказывание, а также мнение, противоречащее (иногда только на первый взгляд) здравому смыслу. Говорить парадоксами. 2. Явление, кажущееся невероятным и неожиданным, прил. парадоксальный.

2.2. Средства комизма в произведениях Зощенко

Исследовав комическое в произведениях Зощенко, в работе остановимся на наиболее ярких, на наш взгляд, средствах комического, таких как каламбур, алогизм, избыточность речи (тавтология, плеоназм), употребление слов в непривычном значении (использование просторечных форм, неправильное употребление грамматических форм, создание непривычного синонимического ряда, столкновение просторечной, научной и иностранной лексики), т. к. они являются наиболее употребимыми.

2.2.1. Каламбур как средство создания комического

Среди излюбленных речевых средств Зощенко-стилиста – каламбур, игра слов, основанная на омонимии и многозначности слов.

В «Словаре русского языка» С. И, Ожегова дается следующее определение: «Каламбур — шутка, основанная на комическом использовании сходно звучащих, но разных по значению слов». В «Словаре иностранных слов» под редакцией И.В. Лехина и профессора Ф.Н. Петрова читаем: «Каламбур — игра слов, основанная на их звуковом сходстве при различном смысле». [5;216]

При каламбуре смех возникает в том случае, если в нашем сознании более общее значение слова заменяется его буквальным значением. В создании каламбура главную роль играет умение найти и применить конкретный и буквальный смысл слова и заменить его на то более общее и широкое значение, которое имеет в виду собеседник. Это умение требует известного таланта, которым и обладал Зощенко. В целях создания каламбуров он пользуется сближением и столкновением прямого и переносного значений чаще, чем сближением и столкновением нескольких значений слова.

«Вот вы меня, граждане, спрашиваете, был ли я актером? Ну, был. В театрах играл. Прикасался к этому искусству».

В данном примере, выписанном из рассказа «Актер», рассказчик, употребляя слово, прикасался, использует его переносном, метафорическом значении, т.е. «был сопричастен с миром искусства». Одновременно прикасался имеет и значение неполноты действия.

Часто в каламбурах Зощенко проявляется двойственность в понимании смысла.

«Я с этой семьей находился прямо на одной точке. И был им как член фамилии» («Великосветская история», 1922).

«Я хоть человек неосвещенный» («Великосветская история», 1922).

В речи рассказчика Зощенко многочисленны случаи замены ожидаемого слова другим, созвучным, но далеким по значению.

Так, вместо ожидаемого «член семьи» рассказчик говорит член фамилии, «человек непросвещенный» — человек не освещенный и т.д.

2.2.2. Алогизм как средство создания комического

Основная особенность техники создания словесного комизма у Зощенко – это алогизм. В основе алогизма как стилистического приема и средства создания комического лежит отсутствие логической целесообразности в использовании различных элементов речи, начиная с речи и заканчивая грамматическими конструкциями, словесный комический алогизм возникает в результате несовпадения логики рассказчика и логики читателя.

В «Административном восторге» (1927) разлад создают антонимы, например:

«Но факт, что забрела [свинья] и явно нарушает общественный беспорядок».

Беспорядок и порядок – слова с противоположным значением. Кроме подмены слова, здесь нарушена сочетаемость глагола нарушать с существительными. По нормам русского литературного языка «нарушать» можно правила, порядок или иные нормы.

«Сейчас составим акт и двинем дело под гору».

Очевидно, в рассказе «Сторож» (1930) имеется в виду не под гору, (т.е. «вниз»), а в гору («вперед, улучшить положение дел»). Антонимическая подмена в – под создает комический эффект.

Разлад и разнобой возникает так же за счет употребления нелитературных форм слова. Например, в рассказе «Жених» (1923):

«А тут, братцы мои, помирает моя баба. Сегодня она, скажем, свалилась, а завтра ей хуже. Мечется и брендит, и с печки падает».

Брендит – нелитературная форма от глагола «бредить». Вообще, следует отметить, что нелитературных форм в рассказах Зощенко множество: брендит вместо «бредит» («Жених», 1923), голодуют вместо голодают («Чертовщинка», 1922), лягем вместо ляжем («Гиблое место», 1921), хитровой вместо хитрый («Гиблое место»), промежду прочим вместо между прочим («Материнство и младенство», 1929), вспрашиваю вместо спрашиваю («Великосветская история»), вздравствуйте вместо здравствуйте («Виктория Казимировна»), цельный вместо целый («Великосветская история»), шкелет вместо скелет («Виктория Казимировна»), текет вместо течет («Великосветская история»).

«Прожили мы с ним цельный год прямотаки замечательно».

«И идет он весь в белом, будто шкелет какой».

«Руки у меня и так-то изувечены — кровь текет, а тут еще он щиплет».

2.2.3. Избыточность речи как средство создания комического

Речь героя рассказчика в комическом сказе Зощенко содержит много лишнего, она грешит тавтологией и плеоназмами.

Тавтология — (греч. tautología, от tautó — то же самое и lógos — слово), 1) повторение одних и тех же или близких по смыслу слов, например «яснее ясного», «плачет, слезами заливается». В поэтической речи, особенно в устном народном творчестве, тавтология применяется для усиления эмоционального воздействия. Тавтология — разновидность плеоназма.

Плеоназм — (от греч. pleonasmós — излишество), многословие, употребление слов, излишних не только для смысловой полноты, но обычно и для стилистической выразительности. Причисляется к стилистическим «фигурам прибавления», но рассматривается как крайность, переходящая в «порок стиля»; граница этого перехода зыбка и определяется чувством меры и вкусом эпохи. Плеоназм обычен в разговорной речи («своими глазами видел»), где он, как и др. фигуры прибавления, служит одной из форм естественной избыточности речи. О тавтологичности языка рассказчика-героя Зощенко можно судить по следующим примерам:

«Одним словом это была поэтическая особа, способная целый день нюхать цветки и настурции» («Дама с цветами», 1930)

«И совершил я уголовное преступление» («Великосветская история», 1922)

«До смерти убит старый князь ваше сиятельство, а прелестная полячка Виктория Казимировна уволена вон из имения» («Великосветская история», 1922)

«Чуть, сволочь, не задушили за горло» («Мелкий случай из личной жизни», 1927)

«А водолаз, товарищ Филиппов, был в нее сильно и чересчур влюбившись» («Рассказ о студенте и водолазе»)

2.2.4. Использование слов в непривычном значении

Нелитературные слова создают комические эффекты, а герои воспринимаются читателями как необразованные обыватели. Именно язык дает картину социального статуса героя. Такая подмена литературной нормированной словоформы нелитературной, диалектной используется Зощенко для того, чтобы показать, что рассказчик, критикующий других за невежество, невежественен сам. Например:

«Мальчик у ней — сосун млекопитающийся» («Великосветская история», 1922)

«Я тебя, сукинова сына, семь лет не видел… Да я тебя, сопляка…» («Не надо иметь родственников»)

Часто сравнение советского с иностранным приводит к включению иностранных слов и даже целых предложений на иностранных языках. Особенно эффектно в этом плане чередования русских и иностранных слов и фраз с одним и тем же значением, например:

«Немчик головой лягнул, дескать, бите-дритте, пожалуйста, заберите, об чем разговор, жалко, что ли» («Качество продукции», 1927).

«Блюзу-гимнастерку новую надел» («Виктория Казимировна»)

Или употребление иностранных слов в русском контексте:

«Не то лориган, не то роза» («Качество продукции», 1927).

Употребление слов в непривычном значении вызывает у читателя смех, создание своего, непривычного для читателя синонимического ряда, служит средством создания комического эффекта. Так, например, Зощенко, нарушив нормативный литературный язык, создает синонимические ряды, типа печатный орган – газета («Людоед», 1938), фотографическая карточка – лицо – морда – физиономия («Гости», 1926), включения в общую сеть – подключение электричества («Последний рассказ»), ребенок – предмет – шибздик («Происшествие», «Счастливое детство»), передние, задние ноги – руки, ноги («Рассказ о студенте и водолазе»), бабешечка – молодая женщина («Происшествие»).

«Вы бы вместо того, чтобы рвать печатный орган, взяли бы и заявили в редакцию».

«Впоследствии обнаружилось, что ему надуло фотографическую карточку, и он три недели ходил с флюсом».

 «И едет, между прочим, в этом вагоне среди других такая вообще бабешечка. Такая молодая женщина с ребенком».

«Этакий шибздик лет десяти, что ли, сидит». («Счастливое детство»)

2.2.5. Парадокс как средство создания комического

Парадокс — (греч. parádoxos — «противоречащий обычному мнению») — выражение, в котором вывод не совпадает с посылкой и не вытекает из нее, а, наоборот, ей противоречит, давая неожиданное и необычное ее истолкование (напр. «Я поверю, чему угодно, лишь бы оно было совсем невероятным» — О. Уайльд). Для парадокса характерны краткость и законченность, приближающие его к афоризму, подчеркнутая заостренность формулировки, приближающая его к игре слов, каламбуру и, наконец, необычность содержания, противоречащая общепринятой трактовке данной проблемы, которая затрагивается парадоксом. Пример: «Все умники дураки, и только дураки умны». На первый взгляд такие суждения лишены смысла, но какой-то смысл в них может быть отыскан, может даже казаться, что путем парадокса зашифрованы какие-то особо тонкие мысли. Мастером таких парадоксов был, Михаил Зощенко.

Например: « — Да, замечательная красота, сказал Вася, глядя с некоторым изумлением на облупленную штукатурку дома. – Действительно, очень красота…»

2.2.6. Ирония как средство создания комического

К парадоксу очень близка ирония. Определение ее не составляет больших трудностей. Если при парадоксе исключающие друг друга понятия объединяются вопреки их несовместимости, то при иронии словами высказывается одно понятие, — подразумевается же (но не высказывается на словах) другое, противоположное ему. На словах высказывается положительное, а понимается противоположное ему отрицательное, Этим ирония иносказательно раскрывает недостатки того, о ком (или о чем) говорят. Она представляет собой один из видов насмешки, и этим же определяется ее комизм.

Тем, что недостаток обозначается через противоположное ему достоинство, этот недостаток выделяется и подчеркивается. Ирония бывает особенно выразительна в устной речи, когда средством ее служит особая насмешливая интонация.

Бывает так, что сама ситуация заставляет понимать слово или словосочетание в смысле, прямо противоположном общеизвестному. Высокопарное выражение аудиенция закончена в применении к сторожу подчеркивает нелепость и комичность описываемой ситуации: «Тут сторож допил свою воду, вытер рот рукавом и закрыл глаза, желая этим показать, что аудиенция закончена» («Ночное происшествие»)

«Мне, говорит, сейчас всю амбицию в кровь разбили». («Пациентка»)

2.2.7. Столкновение разных стилей

Речь рассказчика повествователя в произведениях Зощенко распадается на отдельные лексические единицы, принадлежащие к различным стилям. Столкновение разных стилей в одном и том же тексте говорит об определенном человеке малограмотном, нагловатом и смешном. При этом интересно заметить, что Зощенко удалось создать рассказы и повести, в которых почти несовместимые, даже взаимоисключающие лексические ряды могут существовать совсем близко друг к другу, они могут соседствовать буквально в одной фразе или реплике персонажа. Это и позволяет автору свободно маневрировать текстом, предоставляет возможность резко, неожиданно повернуть повествование в другую сторону. Например:

«Шибко так шумят, а немец, безусловно, тихий, и будто вдруг атмосферой на меня пахнуло». («Великосветская история»)

«Князь ваше сиятельство лишь малехонько поблевал, вскочил на ножки, ручку мне жмет, восторгается». («Великосветская история»)

 «Один такой без шапки, длинногривый субъект, но не поп». («Мелкий случай из личной жизни»)

Заключение

За три с лишним десятилетия работы в литературе Зощенко прошел большой и нелегкий путь. Были на этом пути несомненные, выдвинувшие его в число крупнейших мастеров советской литературы удачи и даже подлинные открытия. Были и столь же несомненные просчеты. Сегодня очень хорошо видно, что расцвет творчества сатирика приходится на 20-е – 30-е гг. Но в равной мере очевидно также, что лучшие произведения Зощенко этих, казалось бы, далеких лет по-прежнему близки и дороги читателю. Дороги потому, что смех большого мастера русской литературы и сегодня остается верным нашим союзником в борьбе за человека, свободного от тяжелого груза прошлого, от корысти и мелочного расчета приобретателя.

В ходе работы мы пришли к выводам:

Словесные средства создания комического, а именно алогизм, стилистические подмены и смещения, столкновение нескольких стилей, причем часто даже в одном предложении, являются довольно продуктивным комическим средством и основаны на принципе эмоционально-стилевой контрастности.

Рассказчик Зощенко — сам предмет сатиры, он выдает свое убожество, иногда наивность, иногда простоватость, иногда мещанскую мелочность, сам не осознавая этого, как бы абсолютно непроизвольно и потому невероятно смешно.

Сатира Зощенко — это не призыв бороться с людьми – носителями обывательских черт, а призыв с этими чертами бороться.

Смех Зощенко – это смех сквозь слёзы.

Список использованной литературы

1. Александрова, З.Е. Словарь синонимов рус. яз. /Под.ред. Л.А.Чешко. / З.Е. Александрова. – 5-е изд., стереотип. М.: Рус.яз., 1986. 600с.
2. Зощенко М.М. Соч.: В 5 т.М.: Просвещение, 1993.
3. Зощенко М.М. Уважаемые граждане: Пародии. Рассказы. Фельетоны. Сатирические заметки. Письма к писателю. Одноактные пьесы. М., 1991. (Из архива печати).
4. Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии: Кн.1 / Отв. ред. Н.А. Грознова. М.: Просвещение, 1997.
5. Ожегов, С.И. и Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка. / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова // Российская АН Инструмент русского языка; Российский фонд культуры. М: Азъ Ltd., 1992. 960с.
6. Чуковский К. Из воспоминаний. — Сб. «Михаил Зощенко в воспоминаниях современников». М .: Просвещение, с.36-37.
7. www.zoschenko.info
8. ru.wikipedia.org

Приложение 1. Результаты анкетирования

Всего приняли участие в анкетировании 68 человек.

Вопрос №1.

Любите ли вы читать юмористические и сатирические произведения?

Да – 98%.

Нет – 2%.

Вопрос №2.

Какие приемы создания комического вам известны?

Сравнение – 8 человек.

Метафора – 10 человек.

Эпитеты – 10 человек.

Гипербола – 12 человек.

Аллегория – 2 человек.

Несоответствие – 3 человек.

Неожиданность – 8 человек.

Ирония — 21 человек.

Вопрос №3

Какие рассказы М. Зощенко вы читали?

Стакан – 24 человек. Калоша – 36 человек. Происшествие на Волге – 8 человек.  Глупая история – 12 человек. Рассказы про Лелю и Миньку – 11 человек. .Встреча — 7 человек.

Приложение 2. Приемы создания комического

С момента зарождения жизни на Земле постепенно начало развиваться общество. Человеческое общество возникло очень давно, и с тех пор оно сильно развилось и изменилось, но некоторые вещи в социуме остались неизменными, проходя через века и сменяя одни поколения другими. К таким вещам относятся человеческие пороки. Несмотря на то, что к обществу относится группа лиц, объединенная общими моральными нормами, не всегда эти нормы бывают соблюдены, и тогда в обществе появляются трещины, дефекты. Один из известных видов искусства литература, в виде жанра, сатиры обличает пороки людей и общества.

Одним из популярных писателей-сатириков советского времени является Михаил Михайлович Зощенко. Он, как и многие другие люди, имел свои взгляды на мир, на взаимоотношения людей в обществе, на поведение людей в различных критических ситуациях. Он большую часть своей жизни посвятил именно изучению человеческого нрава и культуры. Главные герои сатирических произведений М.М. Зощенко — обычно простые и недалекие люди. Они являются пешками в обществе, то есть относятся к низшему слою иерархической структуры и обычно не имеющие сильного влияния в социуме. Такими людьми очень легко управлять, ведь они не способны подстроить ситуацию под себя и получить от нее выгоды. Именно поэтому, мне кажется, М.М. Зощенко, с помощью своих произведений, хотел показать нам, что люди советского времени похожи на марионеток. Подобно марионеткам, которыми управляет кукловод, народом управляет советское правительство. По мнению автора, люди советского времени не способны подстраиваться под новые законы и порядки. Они слабы и беспомощны в большом обществе.

Данная проблема поднимается в рассказе Зощенко «Баня». В данном рассказе он повествует о нравах советского общества, разоблачает ужасные коммунальные порядки и сферы услуг в советской России. Также мы видим, как общество воспринимает простого человека, оно относится к нему пренебрежительно. Баня в России была совершенно непродуманным и некомфортным местом. В них свободно могли произойти кражи, совершенно нечем было мыться. Также многие люди и вовсе приходили в баню, чтобы постирать свои грязные вещи, что свидетельствует об ужасных санитарных нормах в общественных учреждениях. Помимо всего этого, автор приводит в сравнение отличные американские бани: «Туда, например, гражданин придет, скинет белье в особый ящик и пойдет себе мыться. Беспокоиться даже не будет – мол, кража или пропажа, номерка даже не возьмет». Благодаря этому произведению мы видим, насколько отстало и нецивилизованно выглядит Россия в советское время.

В произведении «Нервные люди» также поднимается проблема ужасных условий проживания людей в коммунальных квартирах. Из-за обычного недопонимания между двумя героями происходит массовая драка, вследствие чего погибает человек. Автор описывает нам простых, приземленных и примитивно мыслящих людей. Они не стремятся к какому-либо совершенству, для них драка — это единственное интересное шоу в жизни. Автор высмеивает проблему того, что многие люди не живут, а просто существуют. Они проживают свою жизнь, обращая внимание лишь только на бытовые проблемы, не развиваются, не мечтают. И многих людей устраивает такая жизненная позиция, они не готовы ничего менять. Именно об этом пытается заставить нас задуматься Зощенко.

Еще одна из важных проблем не только российского, но и любого другого общества – это воровство. Народ готов забрать себе все, что видит оставленным без присмотра, при этом, возможно даже не нужное, для каких-либо личных целей. Данная проблема поднимается в рассказе Зощенко «Бочка». Также в этом рассказе мы можем заметить более глубокую проблему – это отсталость России в промышленном производстве. В произведении говорится о том, что многие продукты, оставленные на сохранение в бочке, ужасно портились из-за жары. По предотвращению данной ситуации не было принято никаких мер. Производство стремительными темпами шло в упадок. Главные герои решили вынести бочку с испорченным товаром во двор и проверить, что с ней произойдет. В итоге, можно заметить, что народ крадет испорченную капусту из бочки непонятно для каких целей. Надо же что-то на халяву забрать?! Русский народ по своему менталитету ужасно склонен к получению чего-либо даром.

И, наверное, самая важная проблема российского общества, которая существует до сих пор и больше всего меня заинтересовала, это проблема медицинского обслуживания. В рассказе «История болезни» передается весь ужас больниц того времени. Мы видим ужасное отношение к больным, некомпетентность и безразличие медицинского персонала, отвратительные условия пребывания в больнице («А положили меня в небольшую палату, где лежало около тридцати разного сорта больных»). Процесс выписки больного в данном рассказе описывался так как будто это длилось целую вечность. Также врачи легко путаются в диагнозах, могут перепутать живого человека с мертвым. Из-за плохих санитарных норм больные могут повторно заразиться различными другими заболеваниями. Лечить врачи и вовсе не умеют. Главный герой рассказ против таких сложившихся обстоятельств. Он пытается противостоять медицинскому персоналу, заполучить должное к себе внимательное отношение, а в итоге получает лишь грубость и хамство. Герой перестает бороться за справедливость и отправляется лечиться домой: « В общем, мне почему-то стало неприятно от этого происшествия, и я хотел побежать в больницу, чтоб с кем-нибудь там побраниться, но как вспомнил, что у них там бывает, так, знаете, и не пошел. И теперь хвораю дома». В итоге мы видим, что один человек не готов справиться и изменить уже сложившиеся устои в обществе, как говорится: «Один в поле не воин».

М.М. Зощенко во многих своих произведениях пытался донести до людей, что следует изменить что-то в своей жизни, стать образованнее, не стоять на месте, стремиться достичь каких-то новых высот. Зощенко выступает за то, что люди не пешки и не марионетки в обществе. Они должны творить свой жизненный путь и судьбу сами. Зощенко также утверждает, что ценность личности для человека должна быть превыше всего. Человек должен постоянно развиваться, не останавливаться на достигнутом и не быть духовно опустошенным, а культурно развитым.

Цель нашей работы – расмотреть юмористические мотивы в раннем творчестве М.М. Зощенко, характерные для большинства рассказов и повестей писателя, на долю которого выпала нередкая слава по сравнению с его современниками.

Михаил Зощенко (1857-1958) – прозаик, драматург, переводчик, родился в многодетной небогатой дворянской семье. Первый период творчества (20-е гг.) характеризуется активностью писателя. Начиная с 1922 у него один за другим выходили сборники рассказов. «Менее чем через 10 лет выходит его «Собрание сочинений: В 6 т.» [5, 5]. Его фельетоны и рассказы в 20-х годах печатаются в журналах «Красная новь», «Огонёк», «Мухомор», «Смехач», «Красный ворон», «Пушка», «Бегемот», «Чудак», «Ревезор».

В 30-е он плодотворно работает для театра. «Яркая сатирическая направленность произведений 30-х годов сближает их с рассказами 20-х годов» [5, 14]. В 1939 году за писательскую деятельность получает орден Трудового Красного Знамени.

«Последний этап творческой судьбы Зощенко (40–50-е гг.) разнопланов и особенно драматичен» [9, 292]. В этот период Он написал рассказы и фельетоны на антифашистскую тему.

Различные исследования о творчестве Михаила Зощенко представляют интерес по разнице восприятия его произведений. По творчеству писателя есть литературно-критическая база, представленная в статьях, монографиях, и диссертационных исследованиях. В числе работ, посвященных творчеству Зощенко, следует указать на работы Ю. Томашевского, написавшего самые важные критические и литературоведческие статьи, затрагивющие творчество Зошенко.

В своей статье «Печальный гений смеха» [8] литературовед Наталья Иванова затрагивает творческую деятельность писателя, показывая, что творчество Зощенко делится на два основных этапа. Первый этап необыкновенно смешен, а второй – необыкновенно печален, где мотив смерти был преобладающим.

Литературовед В. М. Акимов относится к творчеству писателя в целом, особенно в 20-х и 30-х годах прошлого века, утверждая в своей статье «Михаил Зощенко и его книги» [1], что талант писателя заключается в его гуманистических исканиях и открытиях, в стремлении понять и осветить человеческие пути к счастливой и разумной жизни.

В своей диссертации «Проза М. М. Зощенко в литературном контексте рубежа XIX-XX вв.»

[2] Н. Даренская стремится рассмотреть поэтический мир Зощенко путём изучения влияния философской традиции конца XIX – начала XX века на формирование мировоззренческой концепции писателя.

Несмотря на значение творчества М. Зощенко в русской литератре, остаются некоторые моменты, на которые ещё не обращено достойного внимания, не посвящено им специального научного исследования. Среди них – юмор и его истоки в раннем творчестве писателя. Рассмотрение этой проблематики – объект нашей работы. Для достижения нашей цели мы пронализируем некоторые рассказы писателя – «Аристократка»,

«Стакан» и «На живца», чтобы проследить отражение юмористических и смешных мотивов, характерных для раннего творчества писателя, опираяся на критико–литературный и описательно-аналитический методы, которые соответствуют цели и задаче исследования.

В литературу Зощенко вошёл как рассказчик. Тематика его рассказов охватывала многие стороны жизни тогдашней времени. В его произведениях отчётливо проявляется одна из характерных черт его творческой манеры – юмор, несущий сатирическую окраску. Говоря о своих произведениях, Зощенко подчёркивал:

«…я писал, не для того, чтобы посмешить; это складывалось помимо меня – это особенность моей работы» [9, 293]. Однако в своих рассказах он не мог допустить откровенного смеха. Он хорошо понимает психологию своих читателей, осознает, что они не могут смеяться над своим прошлым. Утверждая эту идею,

Ю. Томашевский отмечает: «Когда Зощенко стал в представлении масс чуть ли не «королем» смеха, что, он весьма осторожен, если приходится вдруг касаться столь тонкой материи» [13, 5], что касается веры и убеждения людей и т. д.

И современники, и сам автор отмечали органическую приобщенность его творчества к юмористическим традициям русской литературы – перекличку с Н. Гоголем, М. Салтыковым-Щедриным и А. Чеховым. Критик Ю. Томашевский пишет: «Зощенко был верным последователем гоголевского направления в русской литературе. Если внимательно вслушаться в его смех, нетрудно уловить, что беззаботно-шутливые нот ки являются только лишь фоном для нот боли и горечи» [16]. Однако намечается и близость его произведений работам современникам, «Несомненной была признана и некоторая стилевая близость произведений Зощенко рассказам Н. Лескова, способам построения «народной» речи Вяч. Шишкова, раннего Л. Леонова и др. Сатирические приемы утверждения «от противного» роднят 3ощенко с М. Булгаковым и Маяковским [5, 6-7]. Н. Гоголь – один из крупных писателей, традициям которого последовал М. Зощенко. В арсенале творчества Гоголя лежит юмор с его характеристик и черт. Среди них – комическая ситуация, которая по мнению В. Проппа «может вызвать смех, если присутствуют условия, которые способствуют трансформации обычной ситуации в решительно комическую» или наступает «тогда, когда с людьми внезапно происходит нечто неприятное, чего они не ждали и что нарушает мирное течение их жизни» [10, 71].

Важным приемом создания комизма у Гоголя является портрет персонажа с описанием наружности героя, где важное значение придается его одежде, костюму и другие. Комический персонаж получает определенно трагическую окраску, поднимается до статуса трагикомического героя. Такую особенность гоголевских характеров подчеркивал и Ю. Тынянов: «Маски могут быть либо комическими, либо трагическими – у Гоголя два плана: высокий, трагический, и низкий, комический. Они обычно идут рядом, последовательно сменяя друг друга» [18, 309-310].

Переидя к рассмотрению традиций Гоголя в творчестве М. Зощенко, характеристик юмора и его истоков, обратимся в следующем к художественному анализу некоторых ранних рассказов писателя..

Рассматривая рассказ «Аристократка», можно сказать, что он – одно из первых юмористических произведений М.М. Зощенко, написанных в 20-е годы, точнее в 1923 году.

Главный герой рассказа – Григорий Иванович, от которого ведётся повествование и слышится вся история. Сюжет – история увлечения водопроводчика, самого рассказчика, одной из аристократок. В начале рассказа он говорит о нелюбви к аристократкам, которые выглядят для него особенным образом: «Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках. Ежели баба в шляпке, ежели чулочки на ней фильдекосовые, или мопсик у ней на руках, или зуб золотой, то такая аристократка мне и не баба вовсе, а гладкое место..». Даже если женщина и не принадлежит к аристократии, но выглядит так, как описал её рассказчик, то для него она невольно переходит в разряд ненавистных ему аристократок.

Однако водопроводчик Григорий Иванович на собрании увидел как раз одну из таких «аристократок» и увлекся ей и сразу как-то она ему ужасно понравился.

Вызывают смех развивающиеся события в рассказе, разговоры героя с понравившейся ему дамой, даже его ухаживания за ней. Он приходит к ней «как лицо официальное». Интерес к ней выразил в такой повторяющейся им фразе:

«Дескать, как у вас, гражданка, в смысле порчи водопровода и уборной? Действует?» [4, 15] Через месяц дама привыкла, решила попробовать пообщаться с Григорием Ивановичем как с кавалером, стала более подробно отвечать ему на вопросы о состоянии санузла.

На протяжении всей истории герой выглядит смешным, он совершенно не умеет вести разговор с дамой, и даже когда они, наконец, стали под руку гулять по улицам, он испытывает чувство неловкости оттого, что не знает о чем говорить и оттого, что на них смотрит народ.

Однако Григорий Иванович все-таки пытается приобщиться к культуре и сопровождает свою даму в театр. К тому же неопытный ухажер взял билеты на разные места. В театре ему скучно, он рассказывает: «Поскучал я, поскучал, вниз сошел….». В антракте вместо того, чтобы обсудить происходящее на сцене, он вновь заводит с ней разговор о том, что ему ближе – о водопроводе.

Происходит в театре такая ситуация, в которой рассказчик оказался более смешным. Это – когда он пытается сделать комплимент и угостить даму пирожным, поскольку денег у него хватает, однако он подчеркнуто предлагает ей «скушать одно пирожное». И вот он описывает реакцию дамы на своё угощение смешным, даже грубым языком: «И вдруг подходит развратной походкой к блюду и цоп с кремом и жрет».

Дама ест два пирожных. Стесняясь признаться ей в том, что он стеснен в деньгах, кавалер старается всячески отвратить спутницу от поедания других пирожных, говоря ей: «Не пора ли нам в театр сесть? Звонили, может быть». Не отвечая ему, она берёт третье пирожное, Тогда он невольно говорит ей: «Натощак – не много ли? Может вытошнить» [4, 16].

Событие становится предметом юмора, ситуация становится критической, аристократка берёт четвёртое, за которое герой заплатить не может. Описывая своё тогдашнее состояние, он рассказывает: «Тут ударила мне кровь в голову». Презрев свои былые намерения выглядеть культурным человеком, заставляет даму положить назад четвертое пирожное, не стесняется в выражениях, говорит: «Ложи, взад!», «Ложи, к чертовой матери!».

Кавалер был вынужден заплатить за четыре скушанные пирожные, несмотря на то, что есть в блюде одно нескушанное. Буфетчик говорит:

«хотя оно и в блюде находится, но надкус на ем сделан и пальцем смято».

Самое смешное, что и дама имела к аристократии очень далекое отношение – пожалуй, дело ограничивалось лишь внешним сходством с представительницей высшего света, да и то в понимании Григория Ивановича. Об этом свидетельствует и поведение дамы, и ее речь. Совсем не как воспитанный и культурный человек, принадлежащий к аристократии, она говорит в финале рассказа Григорию Ивановичу: «Довольно свинство с вашей стороны. Которые без денег – не ездют с дамами». Григорий Иванович прямо отвечает на ее слова: «Не в деньгах, гражданка, счастье. Извините за выражение». В конце рассказа подверждает ту же самую идею, с которой начал свою историю: «Не нравятся мне аристократки» [4, 17].

Не случайно действие рассказа происходит в театре. Театр считается символом духовной культуры, поэтому театр здесь выступает как фон, на котором бескультурье, невежественность, невоспитанность людей выступает наиболее ярко. Попытки героя приблизиться к культуре выглядят смешными.

Все повествование вызывает комический эффект, а в сочетании с языком повествовате ля – смех. Зощенко нередко добивался комедийного эффекта путем искажения фраз и выражений, заимствованных из разговора неграмотного обывателя. Речь рассказчика содержит много жаргонизмов: «как у вас в смысле порчи водопровода и уборной?», просторечий: «сама кутается в байковый платок, и ни мур-мур больше» [4, 15], каламбуров: «Натощак – не много ли? Может вытошнить» [4, 16], ляпсусов: «я вывернул карманы – всякое, конечно, барахло на пол вывалилось» [4, 17].

Перейдя к другому произведению Миха ила Зощенко, отмечаем, что «Стакан» – один из смешных юмористических рассказов Зощенко 20-х годов, написанный в 1925 году. В нём автор изображает неприятнейший случай, который произошел с героем рассказа, от которого ведётся повествование, когда вдова своего покойного знакомого маляра Ивана Антоновича Блохина, который скончался по болезни, устроила поминки и пригласила его на сороковой день смерти мужа.

Вдова Марья Васильевна Блохина сообщает герою-рассказчику о причине устраивании таких небольших поминок: «Приходите помянуть дорогого покойника чем бог послал». Но неожиданно она объявляет ему, что не дают пищу, а только чай: «Курей и жареных утей у нас не будет, а паштетов тоже не предвидится. Но чаю хлебайте, сколько угодно».

Узная об этом, герой неохотно идёт на поминки. Он рассказыват, что «в чае хотя интерес не большой, но прийти можно» [4, 60].

На поминках, где существуют все родственики, множество народа, рассказчик, выпив стакан чая, отодвигает его в сторону. Стакан, нечаянно коснувшись сахарницы, трескается. Марья Васильевна осматривает стакан и все больше расстраивается. Она досадливо кричит: «это – чистое разорение в хозяйстве – стаканы бить. Это один стакан тюкнет, другой – крантик у самовара начисто оторвет, третий – салфетку в карман сунет. Это что ж и будет такое?». Ситуация развивается до грубой, пошлой и смешливой степени. Вдова с братом ее скончавшегося мужа накидываются на рассказчика – как он посмел уничтожать нажитое ими имущество! Покушаясь на него паразитный деверь, грубо говорит рассказчику: «гостям прямо морды надо арбузом разбивать». Шум и грохот поднимаются. Деверь бросает съеденный ему арбуз в голову рассказчика. Вдова цинично говорит ему: «Может, это вы дома лежите, а после на людей тень наводите», она и нагло угрожвает ему: «Я, щучий сын, не оставлю вас так после этого». В ответ на это, Рассказчик говорит: «Тьфу на всех, и на деверя, тьфу» [4, 61], что вызвает смех,и он быстрее выйдет.

Через две недели после этого случая рассказчик получает повестку в суд по делу Блохиной. Нарсудья дело рассматривает, но принятое им суждение не в пользу героя-рассазчика. Он говорит ему: «Платите этой гражданке двугривенный и очищайте воздух в камере». Рассказчик не отказывает платить при условии, что отдадут треснувший стакан. На другой день дворник Семен приносит стакан. Рассказчик берёт треснувший в трёх местах стакан, говоря ему: «Передай своим сволочам, что теперь я их по судам затаскаю. Потому, действительно, когда характер мой задет, – я могу до трибунала дойти» [4, 62].

Рассказ М. Зощенко «Стакан» (1923), на первый взгляд, очень легкий и непринужденный. Однако он затрагивает важные проблемы во взаимоотношениях между людьми – вопросы воспитания, такта, доброго отношения друг к другу. Писатель раскрывает мещанские и нелепые нравы своих героев. Такие нравы лишили их всего душевного и человеческого.

Герои «Стакана» на первое место ставят собственнические мелочные интересы, поэтому в их отношениях друг к другу нет ничего душевного. И вот, когда рассказчик узнал о том, что не дают пишу, ему не хотелось идти на поминки, но неохотно пошёл, случайно разбил стакан, и где вдова и брат ее умершего мужа накинулись на него – как он смеет уничтожать их имущество!

Этот случай казался хозяйнам дома великой бедой. Но надо указать, на то, что действие рассказа происходит в 20-ые годы ХХ века, то есть в годы голода и разорения в России. Однако воспитанные люди никогда бы не стали раздувать из этого, из такого незначительного события истинный скандал. Да и сам рассказчик довел бытовой скандал почти до суда, что отмечено в конце рассказа на его устах: «Передай,говорю,своим сволочам, что теперь я их по судам затаскаю» [4, 62]. Позиция автора ясна – он высмеивает и осуждает своих героев, обнажая их мещанскую, варварскую и подленькую сущность.

Продолжая разговор о комических рассказах Михаила Зощенко 20-х годов, следует сказать, что они – художественное свидетельство того времени, которое было очень сложный, но интересный период в жизни России. 20-ые годы 20 столетия – время молодой советской власти. Писатель рисует нам портрет героя своего времени – простого человека из народа.

Рассказ «На живца» также одно из произведений 20-х веков, который был написан писателем в 1925 году. Он – просто бытовой рассказ. Герой-рассказчик – типичный герой времени – едет в трамвае. Он всегда ездит в прицепном вагоне, потому что, как рассказывает: «народ там более добродушный подбирается. В переднем вагоне скучно и хмуро, и на ногу никому не наступи. А в прицепке, не говоря уже о ногах, он привольней и веселей».

Зощенко мастерски передаёт психологию своей героини, которая видит вокруг себя только плохое и ищет подтверждение этому. Писатель преувеличивает значимость негативных событий, заостряет ситуацию, делая её смешной.

Герой – рассказчик – типичный представитель своего времени: развязный, необразованный, малограмотный, немного туповатый. Ведя повествование от первого лица, автор глубоко проникает в характер своего героя, дает более полный его портрет. Окружают героя рассказа некоторые пассажиры, представлящие собой различные типы из народа того времени: «один гражданин стоит с пилой, другой с пивной бутылкой в руках… Держит человек бутылку в руках и пальцами по ней щелкает. А то к глазу поднесет и глядит на пассажиров через зеленое стекло».

Вместе с такими спутниками рассказчик и начинает расспрашивать женщину о ее ловле «на живца». Сначала герой, проявляя заботу об имуществе гражданки, предлагает ей поставить сумку на колени: «Мамаша! – говорит он гражданке. – Гляди, пакет унесут. Убери на колени». Но героиня обижается, сердито смотрит на рассказчика, делает таинственный знак рукой и ложит палец к своим губам, снова закрывает глаза. Потом опять с сильным неудовольствием смотрит на героя и говорит ему: «Сбил ты меня с плану, черт такой…». Ее недовольство вызывает то, что рассказчик мешает ей охотиться. Она язвительно добавляет: «А может, я нарочно пакет этот отложила. Что тогда? Может, я и не сплю, а все как есть вижу и нарочно глаза прикрываю?..». На вопросительное удивление героя она отвечает: «Может, я вора на этот пакет хочу поймать…» [6, 362].

В рассказе «На живце» Зощенко стремится запечатлеть картину своего времени и портрет своих современных людей, изобразить многие отрицательности в наступившей жизни, наблюдал их со смехом, но горьким смехом. Используя обличение, иронию и юмор писатель стремится к преодолению недостатков, с целью сделать жизнь лучше.

Лексикон героев рассказа – очень интересен. Распространяются в рассказе просторечные слова, вульгаризмы и неологизмы. Например «С транвая их, воров-то, скидывать надоть!» – сказал сердито человек с пилой [6, 362].

Писатель и использует символ для передачи своих мыслей. Прицепной вагон трамвая в этом рассказе – это символ времени, Его пассажиры – это типичные представители той непростой эпохи.

Главные герои Зощенко олицетворяют собой целый человеческий пласт тогдашней России. Главный интерес писателя – «маленький человек». Он обратил глубокое внимание к этому типу героя, относился к нему со страданием и жалостью и др. Писатель поставил своих героев в критических ситуациях, жизненных трудностях, унижениях, потерях. Однако некоторые из них стараются сохранить достоинство и верность простым ценностям своего бытия, как в «Аристократке», но другие не умеют, как в «Стакане».

Юмористические рассказы Зощенко имеют большое значение в русской литератры. В статье «Смех Михаила Зощенко» Ю Томашевский отмечает, что «за внешней непритязательностью того или иного рассказа, который на первый, поверхностный взгляд мог показаться и мелким по теме и пустяковым по мысли, за всеми его шуточками, остротами и курьезами, призванными, казалось бы, только повеселить «уважаемых граждан», у него всегда таилась взрывчатой силы остронасущная, живая проблема дня» [16, 9].

Зощенко – писатель не только комического слога, но и комических положений. Стиль его рассказов – это не просто смешные словечки, неправильные грамматические обороты и речения. В том-то и состояла печальная судьба авторов, стремившихся писать под Зощенко, что «они, по меткому выражению К. Федипа, выступали просто как плагиаторы, снимая с него то, что удобно снять, – одежду. Однако они были далеки от постижения существа зощенковского новаторства в области сказа. Зощенко сумел сделать сказ очень емким и художественно выразительным. Герой-рассказчик только говорит, и автор не усложняет структуру произведения дополнительными описаниями тембра его голоса, его манеры держаться, деталей его поведения. Однако посредством сказовой манеры отчетливо передаются и жест героя, и оттенок голоса, и его психологическое состояние, и отношение автора к рассказываемому. То, чего другие писатели добивались введением дополнительных художественных деталей, Зощенко достиг манерой сказа, краткой, предельно сжатой фразой и в то же время полным отсутствием «сухости» [3] – отмечено в книге Л.Ершова.

В заключение можно подвести следующие итоги.

В своих рассказах писатель рисует нам портрет героя своего времени – простого человека из народа, который находится в растерянности, как, впрочем, и окружающие его люди. Автор показывает нам жизнь своих современников «изнутри», в будничных ситуациях, тонко подмечая все плюсы и минусы новой жизни.

Наиболее характерная этическая черта рассказов М. Зощенко – жалость. Но его жалость здесь равна любови. Зощенко любит своего героя, поэтому он жалеет его. Его герой – человек из народа, который обидится социальным укладом, переживает от социального положения.

Зощенко не смеется над своим героем, не издевается над его положением, а понимает его.

Он, как выражает Ю. Томашевский, «понимает, как трудно человеку стряхнуть с себя груз накопленных заблуждений».

Не только диалоги, сам язык рассказчика примечателен. Он играет значительную роль в провоцировании смеха. Язык рассказов прост,

лаконичен, строг. Мы не раз улыбнемся при чтении рассказов, но усмешка невольно возникает, когда требует того рассказываемый случай.

Рассказы писателя невелики по размеру, однако несут в себе немалую смысловую нагрузку, содержат тонкий подтекст.

Литература

1. Акимов В. Михаил Зощенко и его книги / в кн.: Михаил Зощенко. Избранное. – Кишинев: Картя Молдовеняскэ, 1990.
2. Даренская Н.А. Проза М.М. Зощенко в литературном контексте рубежа XIX-XX вв.: диссертация. – Барнаул, 2000.
3. Ершов Л. Михаил Зощенко. Избранное в 2-х т. – М.: Художественная литература, 1978.
4. Зощенко М. О чём пил соловей. Повести и рассказы. – М.: Эксмо, 2004.
5. Зощенко М. Под Маской простодушного. К 115-летию с дня рождения М.М. Зощенко. – М.: Интеллект центр, 2010.
6. Зощенко М. Сентиментальные повести / Рассказы и Фельетоны. – М.: Престиж бук. РИЦ литература, 2003.
7. Зощенко М. Собрание сочинений. – Т. 1. – М.: Престиж бук. РИЦ литература, 2006.
8. Иванова Н. Печальный гений смеха / в кн.: Михаил Зощенко. О чём пил соловей. – М.: ОЛМА ПРЕСС, Звездный мир, 2003.
9. Николаев П.А. Русские писатели 20 века: биографический словарь. – М.: Большая Российская энциклопедия, 2000.
10. Пропп В. Проблемы комизма и смеха. – М., 2002.
11. Раскольников Ф. Анализ языка Гоголя / Русский язык за рубежом. – М., 1993.
12. Сухих. И.Н. Главная книга Зощенко / в кн.: Михаил Зощенко. – СПб: Азбука классика, 2003.
13. Томашевский Ю. Вера в разум / в кн.: М. Зощенко. Исповедь. – Киев, 1989.
14. Томашевский Ю. Возвращение Михаила Зощенко / в кн.: Русская литература ХХ века, в 2 ч. – Ч. II. – М., 1995.
15. Томашевский Ю. Рассказы и повести М. Зощенко / в кн.: Михаил Зощенко. Собрание сочинений. – Т. 1. – М.: Престиж бук. РИЦ литература, 2006.
16. Томашевский. Ю. Смех Михаила Зощенко / в кн.: М. Зощенко. Рассказы. – Свердловск: Средне-Уральское книж. изд., 1988.
17. Томашевский Ю. Смех Михаила Зощенко / в кн.: Михаил Зощенко. Сентиментальные повести / Рассказы и Фельетоны. – М.: Престиж бук. РИЦ литература, 2003.
18. Тынянов Ю. Литературная эволюция. – М., 2002.