На каком мосту происходило сражение в сказке иван крестьянский сын и чудо юдо

Краеугольная русская сказка о битве великого воина с чудищем на мосту через реку Смородину. У главного героя десятки имен, сказка записана в десятках версий, а некоторые ее фрагменты превратились в самостоятельные истории. Рассмотрим самый полный ее вариант и попробуем разобраться — кто такой Иван Быкович? Почему он часто описывается как «коровий сын»? Где, с кем и зачем он сражается? Какие реальные и метафизические реки претендуют на то, чтобы именоваться Смородиной?

Для начала напомним основные события сказки. Необходимо сразу отметить, что это одна из самых длинных в русском фольклоре сказок и в некотором смысле она вообще представляет собой целый цикл с одним героем, который вполне можно логически разделить на несколько глав. Вероятно, с течением времени так и случилось — ведь отдельные ее фрагменты стали самостоятельными, а другие частично вошли и в другие сказки.

Другие названия сказки

У одного только А. Н. Афанасьева в его 3-томнике «Русские народные сказки» 1873 года она записана (в разных губерниях) в 4 разных вариантах, как то:

Буря-богатырь Иван коровий сын (№ 136, том 1)
Иван Быкович (№ 137, том 1)
Иван крестьянский сын и мужичок сам с перст, усы на семь верст (№ 138, том 1)
Иван Сученко и Белый Полянин (№ 139, том 1).

В других источниках она иногда значится как «Бой на Калиновом мосту», «Иван и Чудо Юдо».

Также сюжет сказки значительно перекликается с сюжетом былины «Про Добрыню Никитича и Змея-Горыныча». Отдельные части сказки (про помощников) повторяются в сказке «Летучий корабль» и «Семь Симеонов».

Художник: Игорь Ожиганов

Краткое содержание сказки и главные герои

Эпизод 1 — рождение героя

В некотором царстве, в некотором государстве живут бездетные царь с царицей, которые очень хотят произвести на свет ребенка. Некто советует им верное средство: нужно поймать «щуку златокрылую» (или в других версиях «златоперого ерша», «златоперого леща», «золотую рыбку») и как только царица ее откушает, так сразу забеременеет.

Указанную рыбу вылавливают и готовят на царской кухне, но случается так, что помимо царицы блюдо пробуют еще двое персонажей. В разных версиях это могут быть «девка-чернавка и корова», «кухарка и корова», «повариха и собака», «кухарка и крестьянка» и другие. Вероятнее всего, с исконном варианте третьим персонажем была именно корова (именно таких версий больше всего), затем она была заменена на собаку и только в самых поздних вариантах преобразовалась в крестьянку. В это время сказка утрачивает свой сакральный смысл и превращается в сословно-бытовую.

Крестьянский сын снял с себя пояс и с шеи шёлковый платочек, завязал эти невода, закинул в третий раз — и поймал щуку златокрылую; несказанно обрадовался, взял и понёс к королю. Король приказал эту щуку вымыть, вычистить, изжарить и подать королеве. Повара́ щуку чистили да мыли, помои за окошко лили: пришла корова, ополощины выпила… (А. Н. Афанасьев, № 136)

Эпизод 2 — взросление трех братьев

Ровно в один и тот же день у всех трех матерей, отведавших волшебное блюдо, рождаются сыновья, причем не только у женщин, но и у коровы:

Чрез несколько времени приходит со скотного двора скотница, докладывает королю, что корова родила человека. (А. Н. Афанасьев, № 136)

В большинстве вариантов отмечается, что все трое выглядели совершенно одинаково:

Все три молодца на одно лицо удались, и признать нельзя было, кто из них дитя царское, кто — кухаркино и кто от коровы народился. (А. Н. Афанасьев, № 137)

Ольга Нагорная. Девушка с коровой.

В дальнейшем они становятся верными друзьями и товарищами, растут вместе, однако, третий брат (коровий) гораздо более неприхотливый в быту, а по силе и ловкости значительно превосходит своих побратимов. Этот факт выясняется в процессе соревнований — кто выше в небо забросит шарик (или булаву), кто кого глубже вгонит в землю ударом, кто сдвинет с места более крупный камень и проч. Так как Иван (Быкович) выигрывает в любом соревновании — братья договариваются именно его признать над собой главным (большим братом).

Эпизод 3 — сражение со Змеями на реке Смородине

Именно этот эпизод во многих версиях стал центральным и даже превратился в самостоятельный. Братья услышали что где-то не реке Смородине стоит Калиновый мост и живет там «Чудо-юдо» или «Змей» (на самом деле во всех вариантах сказки змеев всегда три и приходят они поочередно, причем у каждого следующего — больше голов). Решили они поехать туда и одолеть его. Иногда путь туда указывает Баба-Яга, или же ее избушка стоит неподалеку от искомого места.

В версии «Буря-богатырь Иван коровий сын» (А. Н. Аванасьев, № 136) название Смородина не фигурирует, однако сказано, что место это находится «в змеиных краях, где выезжают из Черного моря три змея шести-, девяти- и двенадцатиглавные». Это НЕ стоит расценивать как координаты современного Черного моря, речь все о том же — некая огненная (т. е. «черная») река или море. Черный здесь указывает на дым, сажу, копоть, кипящую смолу.

Художник: Степан Гилев

Братья договариваются по очереди дежурить у моста и караулить не явится ли Чудо-юдо. На дежурство идут в следующем порядке: в первую ночь — царский сын, во вторую — кухаркин, в третью — Иван Быкович. Царский и кухаркин сыновья свою задачу полностью проваливают — сразу же засыпают на дежурстве. Иван Быкович, впрочем, это предвидел, поэтому выходит в дозор сам. В первую ночь он сражается в шестиголовым змеем, во вторую — с девятиголовым, в последнюю (ночь своего собственного дежурства) — с двенадцатиглавым.

Перед последней ночью он сообщает братьям следующие приметы:

— Я на страшный бой иду; а вы, братцы, всю ночь не спите да присматривайтесь, как будет с полотенца кровь течь: если половина миски набежит — ладно дело, если полна миска набежит — все ничего, а если через край польёт — тотчас спускайте с цепей моего богатырского коня и сами спешите на помощь мне. (А. Н. Афанасьев, № 137)

В итоге бой действительно происходит страшный, плохо пришлось Ивану Быковичу — из полотенца и миски кровь через край хлещет, но братья все спят и просыпаются лишь в самом конце (а в других версия и вовсе — поутру когда бой уже кончен). Только сорвавшийся с цепей богатырский конь успевает на подмогу своему хозяину Ивану.

Н. К. Рерих. Победа

Эпизод 4 — козни невесток и старой ведьмы

Во многих версиях сказки она заканчивается победой над Чудо-юдом, однако, иногда у нее есть и продолжение, которое можно даже назвать самостоятельной историей.

Сначала Ивану Быковичу предстоит преодолеть козни матери чудовищ (иногда это Баба-Яга, иногда просто некая безымянная старая ведьма) и трех ее невесток. Об их планах Иван узнает благодаря тому, что сразу после боя он оборачивается воробушком и подслушивает у окна у чем они говорят между собой:

— Воробышек-воробей! Ты прилетел зернышков покушать, моего горя послушать. Насмеялся надо мной Иван Быкович, всех зятьёв моих извёл.

— Не горюй, матушка! Мы ему за всё отплатим, — говорят чудо-юдовы жены.

Жены чудовищ собираются погубить трех братьев колдовством: одна напустит голод, а сама станет яблонькой с погибельными яблоками, другая напустит жажду, а сама станет отравленным колодцем, третья напустит сон, а сама станет заколдованной кроватью.

Иван уничтожает колдуний и тем самым спасает своих братьев, хотя они и хотели наесться, напиться и отдохнуть. В большинстве версий (за некоторыми исключениями) больше мы о братьях Ивана в сказке не услышим — их роль закончена. Но путь главного героя продолжается. Ему является старая ведьма — мать убитых чудищ и каким-то образом утаскивает его с собой в некий другой мир/иное место, где спит ее муж (или же Иван сам перепрыгивает на коне некоторую иномирную реку и попадает один в какое-то измерение, управляемое враждебным стариком). Последний — полный аналог гоголевского Вия:

Старик лежит на железной кровати, ничего не видит: длинные ресницы и густые брови совсем глаза закрывают. Позвал он двенадцать могучих богатырей и стал им приказывать:

— Возьмите-ка вилы железные, подымите мои брови и ресницы чёрные, я погляжу, что он за птица, что убил моих сыновей? (А. Н. Афанасьев, № 137)

Эпизод 5 — завоевание царевны с помощью волшебных старичков-помощников

Далее сюжеты сказки сильно разняться в деталях, но все же соблюдают некую общую канву. Некто дает Ивану Быковичу задание добыть красавицу-царевну, которая изначально настроена враждебно и пытается ускользнуть от Ивана, также есть некий могущественный старик (противник Ивана, которого предстоит победить хитростью), есть целый ряд откуда ни возьмись взявшихся старичков-помощников, каждый из которых умеет делать только что-то одно, действие происходит за морем и решить задачу получается только с помощью корабля/лодки:

В сказке А. Н. Афанасьева № 136 дело происходит в индейской стране, а царевну сватают за одного из трех братьев (царского сына). Она не хочет выходить за муж и когда войска ее отца проигрывают на поле боя, оборачивается голубкой и улетает за море к некому дедушке, которого просит о помощи (посредством хитрости). Ивану удается самому обхитрить этого дедушку, он срубает ему голову и выдает царевну замуж за своего побратима, при этом в первую брачную ночь он замещает того в опочивальне и укрощает царевну, которая пытается его убить.

в сказке № 137 добыть царевну «золотые кудри» поручает Ивану старик (условный Вий, хотя в сказке у него нет имени), который сам хочет на ней жениться и за это обещает Ивана отпустить. Отправляя Ивана на задание, старик дает ему напутствие ударить в некий дуб, после чего должен появиться корабль, который отвезет его в нужное место.

Виктор Корольков. Кругом глаза.

Вместе с кораблем появляется целая флотилия из лодочек, на каждой из которых старичок, который вызывается стать Ивану добрым товарищем в дороге и предлагает в качестве услуги свои навыки. Один умеет хлеб есть, другой вино-пиво пить, еще один — в бане париться, еще один — звездочет, еще один — умеет ершом плавать. В свой черед навык каждого из этих старичков оказывается очень кстати и они делают за Ивана все, что задается ему в качестве невыполнимой задачи. Последний догоняет в море царевну золотые кудри, которая оборотилась щукой и хотела ускользнуть от Ивана. После этого она становится на сторону Ивана и уже сама помогает ему в помощью заклинания победить старика (условного Вия), после чего выходит замуж за героя.

в сказке № 138 Иван пытается вернуть украденного у него волшебного коня, которого забрал «старичок сам с перст усы на семь верст», тот же ставит ему задачу вместо коня украсть у некого царя красавицу-дочь. Помогают Ивану вновь откуда ни возьми взявшиеся старички — теперь их трое — Обжора, Студенец и Колдун. Колдун рисует на песке лодку, которая переносит их в искомое королевство, Обжора ест за Ивана, а Студенец вместо него парится в бане — ночью они крадут царевну и отвозят старичку «сам с перст», однако от последнего она сбегает оборотившись булавкой, которая воткнулась в ворот Ивана. В конце они женятся.

Иллюстрации к сказке «Ворон Воронович» или «Три царства»

Наконец в сказке «Иван Сученко и Белый Полянин (№ 139, том 1) представлен наиболее отличный от других вариант — вероятно, это комбинация сказок о битве со Змеями и о Серебряном, Золотом и Медном царствах. Здесь Иван Сученко (здесь — сын собаки) после странствий со своими братьями спускается на канате в подземный мир, где поочередно сражается с тремя многоголовыми чудовищами и вызволяет трех их пленниц-жен, каждую их которых он определил невестой кому-то из своих братьев (Царенко и Поваренко), либо себе. Обделенным остается Белый Полянин (4-й товарищ), который перерубает канат в подземный мир, оставив там Ивана. Далее идет бой с безымянным подземным стариком/дедом, который после победы Ивана выносит его из иномирья на белый свет. Иван расправляется с Белым Полянином и возвращает свою невесту.

Иван Быкович — «спрятанный» смысл сказки.

Итак, совершенно, очевидно, что в сказке есть некий важный сакральный смысл, так как она далеко не бытовая и наполнена огромным количеством «нелогичных» и «странных» деталей. Само их наличие указывает на то, что трактовать ее нужно именно метафорически. При этом смысл этот настолько важный, что в определенном смысле стал краеугольным понятием русской культуры — до сих пор воин побеждающий змея/чудовище является одним из самых распространенных и узнаваемых символов Руси.

Но что именно все это означает? Вероятно, отталкиваться нужно от «устойчивых» деталей, которые повторяются во всех или в большинстве версий сказки.

Кто такой главный герой сказки? Почему он именно коровий сын?

Если обратиться к общему индоевропейскому (ведическому) наследию, то все сразу встает на свои места — практически у всех народов небесная корова почиталась как небесная Мать-прародительница:

корова Аудумла в германо-скандинавской мифологии, вскормившая своим молоком великана Имира, из тела которого и возник мир.

Николай Абильдгаард, 1790 г.

В Египте в образе коровы предстает богини любви, радости и жизни Хатхор (позднее она приобрела человеческий облик, но по-прежнему изображалась с рогами). Рогатой — то есть с головным убором коровы — является и богиня Исида: верная супруга бога возрождения Осириса и мать бога-сокола Гора.

В шумеро-аккадском пантеоне верховная пара богов Энлиль и Нинльль также представлены в образе быка и коровы.
В Индии по сей день корова олицетворяет собой изобилие, плодородие, чистоту и святость, с ней связано само понятие жизни и божественной сущности, а мясо коровы запрещено употреблять в пищу, так как убийство коровы в моральном плане приравнено к убийству собственной матери. Существует миф о рождении бога Шивы из коровьего ушка. Кроме того Шива ездит верхом на волшебном быке Нандине.

Шива на быке Нандине

Мифы славян также тесто перекликаются с вышеозвученными. Например, существуют предания о том, что небесная корова Земун (как некий высший аналог матери сырой-земли) вскормила все сущее в Яви, а Млечный Путь — это ее молоко. Кроме того, бытовало предание, о том, что бог-мудрец Велес (покровитель всего тайного и непроявленного, ночи, зимы, мороза, животных, волхвов, пастухов, искусства, ремесел) рожден матерью-коровой. Даже в самом его имени Велес/Волос слышится слово «ВОЛ», то есть бык. Кроме того нередко его «настоящее имя» скрывается за фразой «рогатый бог».

Неизвестный автор. Корова Земун

Таким образом, сказка очевидно подчеркивает божественное происхождение главного героя Ивана — если все люди (и названые братья Ивана в том числе) в некотором смысле являются детьми Небесной коровы, то Иван как и древние боги рожден ей напрямую, то есть скорее всего и сам является богом. Возможно, он и есть Велес — коровий сын, что подтверждает сам сюжет сказки: никто из живущих не может его победить и только он один может (и должен) одолеть Великого 12-голового Змея, стоящего на реке, которая отделяет мир живым от мира мертвых.

Владислав Дзалба. Велес

Однако, не все так просто. В некоторых сюжетах Велес уже и сам ассоциируется со Змеем, которого побеждает бог-воин Перун. Весь годовой цикл с точками солнечного стояния и равноденствия и приуроченные к ним древние праздники отражают земное проявление этой вечной битвы Перуна и Велеса — или же энергий проявленного и непроявленного. Во многих обрядах, связанных с Перуном, также фигурирует бык — в частности на Ильин день (бывший славянский праздник Перуна) собиралась мужская братчина (пир), на которой съедали специально откормленного всей общиной быка.

Но могло ли так получиться, что Велес является одновременно и воином и тем, с кем он, собственно, сражается? Возможно, на каком-то этапе имя одного древнего бога стало замещаться другим (Велес — это культура крестьян, леса, земледелия, а Перун — это культура витязей, дружины, воинского сословия) и стали меняться сами акценты. Кроме того, иногда в мифологии происходит такая трансформация, что некто, одолевший врага, как бы занимает его место сам — например, это произошло с египетским Осирисом — после того, как его противник Сет (бог смерти и хаоса) был повержен, именно Осирис стал царем подземного мира и судьей людских душ.

Кто такие два названных брата героя?

В целом троекратность в сказках встречается регулярно и повсеместно. Иногда это объясняется тем, что передавались они в основном устно и троекратное повторение сюжетов позволяло слушателям лучше запоминать услышанное, а рассказчику делать историю более интересной, как бы нагнетая ожидание — вот-вот, сейчас еще раз, и еще раз — и уж потом на 3-й раз что-то случится.

Но, скорее всего, такое объяснение слишком поверхностно. Возможно в самой цифре три есть некий важный смысл — триединство чего-либо необходимое для завершение некого действия или создания чего-то целостного.

В этом контексте Ивана и его названных братьев, вероятно, следует расценивать как нечто единое: ведь они всегда были неразлучны, выглядели совершенно одинаково и в целом мало различались между собой (кроме могущества и привычек). Стоит предположить, что речь идет о таких понятиях как Тело, Разум и Душа (или Дух?). Показательно, что братья (Тело и Разум?) часто спят в самые неподходящие моменты и не справляются со своими задачами, в отличие от Ивана (Душа/Дух), кроме того их легко отвлечь и сбить с пути голодом, жаждой, усталостью и прочими раздражителями. Об этом говорится и в начале сказки — царский сын после боя всегда любил переменить рубаху, кухаркин сын — всегда требовал поесть, и лишь Иван сразу ложился отдыхать. После боя со Змеем братья чуть было не попались на уловки змеевых жен — опять же из-за своей любви к земным удовольствиям. При этом Иван никогда на них не сердится, за все прощает и продолжает приходить на помощь. Действительно, можно ли всерьез сердиться на самого себя?

Получается, что в сказке Иван (коровий сын) олицетворяет собой безграничность, силу и стойкость человеческого Духа, который напрямую берет начало от небесных прародителей.

Что такое огненная река на которой происходит битва?

Из самого содержания сказки следует, что речь идет о какой-то непреодолимой преграде, разделяющей разные миры. В частности на это указывает и то, что поблизости находится избушка Бабы-Яги (иногда прямо у моста через реку), а она всегда является своеобразным стражем, который существует между миром живым и миром мертвых. О междумирной природе Бабы-Яги свидетельствует его «половинчатость», «несимметричность»: одна нога — живая, вторая — «костяная», т. е. это нога мертвеца, скелета. Аналогичные признаки — одноглазость, одноногость, кривизна и проч. — во всех индоевропейских культурах указывают на подобных существ.

Приезжают к реке Смородине, видят —

по всему берегу кости лежат человечьи,

все кругом огнем сожжено,

вся земля Русская кровью полита.

У Калинова моста стоит

избушка на курьих ножках…

В.Васнецов. Бага-Яга

Возвращаясь к реке, нужно отметить, что во всех версиях сказки подчеркивается то, что она огненная, либо черная, что в данном контексте означает одно и то же (черный = покрытый копотью и сажей, со следами огня). В той версии, где реки нет вовсе, а змей выползает из моря — уже море именуется «черным». Интересно, что и в былине «Про Добрыню Никитича и Змея- Горыныча», которая очень сильно перекликается с разбираемой сказкой, хоть речь и идет вроде как о совершенно другой реке (Пучай), но ее описание полностью совпадает с «огненной рекой Смородиной»:

Тая́ река́ свире́пая,

Свире́пая река́, сама́ серди́тая.

И́з-за пе́рвоя же стру́йки —

как ого́нь сечёт.

И́з-за дру́гой же стру́йки —

И́скра сы́плется.

И́з-за тре́тьей же стру́йки —

Дым столбо́м вали́т,

Дым столбо́м вали́т,

Да сам — со пла́менью.

Кстати, отзвук смерти и иномирья есть в самом названии Смородина. В исконно русских словах корень МОР-МАР-МЕР — МР всегда указывает на смерть: сМЕРть, обМОРок, суМЕРки, МОРок, МАРа (богиня смерти), МОР, МОРоз, кошМАР, МАРево, МРак и так далее. Аналогичные параллель легко найти и в других индоевропейских языках: сравните франз. mort (смерть), английское murder (убийство). Читать подробный разбор обережного индоевропейского имени Марья.

Еще один аспект названия Смородина связан с такими смыслами как смрадная, зловонная, пахнущая гарью. Так, в словаре В.Даля слово «смород» описывается как «сильная духота, вонючий, удушливый запах, гарь, угар, чад, смердячий дух, особенно пригорелый».

Наконец, третье объяснение названия реки выводится от слова «самородный», то есть древний, существовавший всегда с самого начала мира. Интересно, что некоторых версиях сказки название реки так и записано как Самородная. Используется это слово и для описания рек в некоторых других сказках и былинах.

Еще одно указание на границу миров — это Калинов мост. Калинов — значит, сделанный из дерева калины (хотя, возможно, и каленый, то есть раскаленный от жара огненной реки?). А образ калины в народе тесно связан с переходом в иной мир: нередко ее сажали на погребениях предков. Впрочем, одновременно она является и деревом жизни и любви — сажали ее и у окон домов, также особую роль играла калина и в свадебных ритуалах (кстати, переход от девичества к замужеству в обрядовой практике отчасти приравнивался к умиранию, а в песнях невесту часто требуется перевести на другой берег «огненной реки»). Соответственно, про это дерево можно сказать, что оно действительно как никакое другое связывает разные миры. Читать подробнее про образы деревьев на Руси, включая калину.

Всеволод Иванов. Алтарь леса

Примечательно, что образ огненной реки и калинового моста нередко используется и в заговорах, выполняя там роль границы:

«Как через реку огненную перекинут мост калёный, так пойду я по тому мосту, поведу за руку хворь-болезнь, отправлю хворь-болезнь на берег тёмный, распрощаюсь с нею словами сильными…».

Получается, что в сказке дух человека сражается/должен сразиться с чудовищами иномирья (собственные мысли и страхи?) на границе миров (сознания?).

Однако, хотя такая метафорическая трактовка кажется наиболее обоснованной, но есть и на географической карте мира точка, где удивительным образом (бывают ли такие совпадения?) сходятся все понятия данной сказки — огненная/черная река, сражение с драконом, понятие сна, смерти, встречи и разделения. Это наша дальневосточная река Амур, которая протекает на границе России и Китая.

В самом ее названии также отчетливо слышен корень МР. Целый ряд близких смыслов есть и в языках народов тунгусо-манчжурской группы: эвенк. amu — «сон, дрема» и монг. amur — «покой», «спокойствие». На санскрите samara — «встреча», «столкновение», «сражение», а также «резать», «разделять» и «расчленять». Более того — на китайском название реки Амур звучит как Хейлунзцян, что в переводе означает «черный дракон» (вспомним о том, что река Смородина всегда черная), «черной водой» называют ее и многие другие тунгусо-манчжурские народы. У китайцев есть еще и интересное предание — согласно местной легенде в этих местах когда-то жил злой белый (!) дракон, мешавший людям ловить рыбу и топивший их лодки. Его победил добрый черный дракон, который после этого превратился в реку. Именно поэтому ее называют «Хейлунцзян», что и означает «черный дракон».

Как тут не вспомнить о Великой китайской стене, расположенной в общем-то неподалеку и тех версиях ее строительства, которые говорят о том, что бойницы развернуты вовсе не на север, а на юг… В ту же копилку информации стоит отнести и размышления о том, что представляет собой отмененное Петром Первым летоисчисление от сотворения мира. По факту никто до сих пор не знает от какого события велся данный отсчет, согласно которому на Руси должен был наступить НЕ 1700-й год от Рождества Христова, а 7208 лето от сотворения мира. Ряд альтернативных исследователей считает (хотя надежных письменных доказательств нет), что этот календарь пошел от даты заключения мирного договора (=«сотворение мира»), подразумевающей победное окончание некой древней масштабной войны между (прото) русами и аримами (+- территория современного Китая и населяющих его народов). Читать подробнее про все известные календари от Древней Руси до наших дней.

Борис Ольшанский. Иван — вдовий сын.

Впрочем, ищут реку Смородину и в европейской части России. Как правило, выбор той или иной реки обусловлен созвучным названием. Выделяется в этом перечне кандидатов на роль сказочной реки — Москва-река. Есть немало письменных свидетельств того, что в древности она называлась Смородиной (а сегодня Смородинкой или Самородинкой называется ручеек в Тропаревском парке):

В «Пантеоне российских государей» указано, что князь Олег основал Москву (да-да, раньше это деяние приписывалось именно ему, а вовсе не Юрию Долгорукому) в 880 году на реке Смородине.

Монета в память основания Олегом города Москвы

В одной из песней Кирши Данилова (первый собиратель русских былин XVIII в., чьи тексты дошли до нас) есть целый сюжет посвященный тому, как молодой солдат утонул «в Москве-реке, Смородине». Примечательно, что там также говорится о калиновом мосте, а решение о судьбе солдата принимает сама река, то есть в некотором смысле она имеет власть рассудить жить ему или нет.

А и ты, мать быстра река,

Ты быстра река Смородина!

Ты скажи мне, быстра река,

Ты про броды кониные,

Про мосточки калиновы,

Перевозы частые!

Так может быть сказка несет вовсе не метафорический смысл, а фиксирует реальные и даже эпохальные события далекого прошлого?

Кто такой змей / чудо-юдо?

В сказке интересны некоторые детали, связанные с описанием самого чуда-юда (заметим, что чудовища всегда три, являющиеся поочередно — абсолютно все описания у них совпадают, кроем числа голов, которое увеличивается у каждого следующего чудовища и наличия «огненного пальца», который есть только у последнего Змея): появляющегося с противоположной стороны реки (что бы это ни значило):

Во-первых, змей всегда либо появляется с противоположной стороны реки (что бы это ни значило), или же выходит из воды, если в сказке нет реки, а есть море. При его появлении воды реки волнуются, качаются дубы и кричат орлы.

Во-вторых, чудище как бы ждет Ивана Быковича, знает, что он вскоре должен родиться и только его признает равным себе противником. Из сказки следует, что их битва была предопределена кем-то изначально — как заведенный порядок вещей.

В-третьих, чудо-юдо едет верхом (!) на коне, что очевидно подразумевает антропоморфный облик. Ворон, волк (иногда назван словом «хорт») и 12-крылый конь, принадлежащие чудищу, предупреждают его о грядущей неудаче в бою своим поведением, но чудо-юдо ругает и высмеивает их за это:

— Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешься, а ты, песья шерсть, щетинишься? Аль вы думаете, что Иван Быкович здесь? Так он ещё не родился, а коли родился — так на войну не сгодился; я только дуну — его и праху не останется! (А. Н. Афанасьев, № 137)

В-четвертых, во многих вариантах сказки в речи чудовища к своим животным-помощникам есть очень необычная деталь, а именно, высмеивая возможность того, что на бой его вызвал сам Иван Быкович, он говорит: «да и того ворон в пузыре костей не заносил!». Эти слова повторяются неоднократно в разных версиях, что говорит о значимости данной детали, но современному человеку совершенно непонятно о каком пузыре речь и почему ворон должен был в нем нести кости Ивана.

В-пятых, у чудо-юда (в некоторых версиях) есть волшебный «огненный палец», которым он может вновь создавать отрубленные головы. Именно поэтому бой с ним так труден и только отрубив палец Иван одерживает победу:

В другой раз размахнулся Иван Быкович сильней прежнего и срубил чуду-юду шесть голов; чудо-юдо подхватил их, черкнул огненным пальцем — и опять все головы на местах, а Ивана Быковича забил он по пояс в сыру землю. (А. Н. Афанасьев, № 137)

Что же мы имеем в итоге? И кто такой этот Змей из сказки? Однозначного ответа не существует. Все версии по-своему подходят, но при этом ни одна из них не кажется на 100% убедительной:

Если рассматривать реку как преграду разделяющую мир Яви и Нави, то чудовище появляющееся с другой стороны вполне может быть олицетворением собственных деструктивных мыслей или страхов героя (=человеческого духа), которые ему необходимо преодолеть.

Также оно может представлять собой какие-либо энергии, противоположные энергиям жизни, развития, любви — то есть речь о хаосе, стагнации, увядании, смерти. Возможно, соль истории в том, что если не бороться с хаосом, то гармония мира будет разрушена.

Максим Сухарев. День и Ночь (Белобог и Чернобог)

Если сконцентрироваться на том, что Иван Быкович — это в некотором смысле божество, рожденное непосредственно Матерью мира коровой, то сказку можно рассматривать как миф о битве Светлого бога с Темным, что в целом не противоречит предыдущей трактовке и находит отражение в народных праздниках, приходящихся на солнцестояние и равноденствие.

В то же время, Змей может олицетворять и любого врага в принципе, в том числе и некого реального неприятеля, с которым приходилось сражаться нашим предкам. Тогда его головы — это либо сыновья, либо армии, которые настолько бесчисленны, что словно бы вырастают вновь и вновь, даже когда их отрубают.

Выходящий из воды/моря Змея также отсылает нас к легендам о Ящере, который всегда в представлениях славян (и не только) был связан именно с водной стихией. В летописях существует немало свидетельств о реальных ящерах в реках, которых одновременно и боялись, и почитали. Читать подробную статью про культ ящера на Руси и летописные свидетельства, связанные с водными ящерами.

Крестьяне села Безродное отбиваются от крокодилов, напавших на скот. Из книги 1768 г.

Трудно не заметить сходства данного чудовища с Кощеем Бессмертным из других сказок: он едет на битву верхом на коне (значит выглядит как человек), а его спутники — это хорт (волк) и ворон. Кощея же, в свою очередь, также представляют то своеобразным Чернобогом, владыкой Смерти, то реальным персонажем из древней истории.

Наконец, некоторые исследователи видят в описании боя битву… древних охотников с мамонтами. Действительно, во многих вариантах истории фигурирует описание «хоботистого» чудища «о 12 головах и 12 хоботах», что никак не вяжется с образом змея-дракона. При его приближении «гром гремит, земля дрожит». Более того, само слово «змей» также нигде за редкими исключениями не фигурирует — обычно речь идет именно про «Чудо Юдо» — а им может быть кто угодно. Примечательно и то, каким образом Чудо Юдо сражается — оно «вбивает» или «вколачивает» своего противника в землю («жогнул своим хоботом»). Исходя из всего перечисленного возникает картина, как загонщики с факелами загоняют гиганта-мамонта в ловчую яму, откуда он пытается вырваться, ради чего порой даже решается пересечь «реку огня». К месту здесь и «калиновый мост» — гибкими ветками дерева-кустарника могли как раз прикрывать охотничью яму.

М. В. Васнецов. Охота на мамонта

Кто такой иномирный слепой старик, которого Иван даже не пытается победить в бою?

Впрочем, куда более сложный и непонятный образ — это образ «старика». Он появляется тогда, когда Иван побеждает не только трех чудовищ, но также их мать и трех их жен. Именно тогда герой оказывается в некотором новом месте или измерении, где на железной кровати лежит старик, очи которого могут поднять только 12 могучих богатырей одновременно.

Старик одновременно восхищается Иваном, нисколько не жалея собственных детей (побежденных Змеев) и угрожает ему, как бы шутя с высоты своего могущества, ли смертью, то ли вечным пленением. Иван же, очевидно, не имеет ни малейшего шанса победить его в прямом бою и даже не пытается это сделать — вместо этого он соглашается с условиями, поставленными стариком (освобождение — за царевну золотые кудри).

— Ай да молодец Ванюша! Дак это ты взял смелость с моими детьми управиться! Что ж мне с тобою делать?

— Твоя воля, что хочешь, то и делай, я на всё готов.

— Ну да что много толковать, ведь детей не поднять; сослужи-ка мне лучше службу: съезди в невиданное царство, в небывалое государство и достань мне царицу — золотые кудри, я хочу на ней жениться.

Виктор Корольков. Вий

Налицо совершенно разный «статус» и возможности антагонистов. Если со Змеями на мосту Иван справился, то «старик» — это как бы сущность более высокого порядка. Одержать победу над ним получается только с помощью хитрости и/или заклинания. Наиболее интересен вариант сказки в котором Иван, вернувшись к старику с царевной предлагает тому соревнование: пройти через яму по жердочке. И тот не справляется с этой задачей — жердочка ломается под его весом, а «старик» падает в яму (=канул куда-то в безвременье навсегда). Получается, что он гибнет как бы под тяжестью собственного (чего?) веса, значимости, могущества. Он так тяжел, что видимое преимущество, в определенных условиях, играет против него.

Одна из версий, объясняющая образ «старика», гласит, что речь идет про Эго человека, его непомерную гордыню, которая губит сама себя своей тяжестью. Сочетается с этим и тот факт, что «старик» как бы ничего вокруг себя не видит — в центре его внимания лишь он сам. И даже гибель всей его семьи — трех сыновей, трех невесток и жены никак его не затрагивает.

Еще один вариант — старик трактуется как хтоническое божество подземного («лежит в пещере») и подводного («владеем флотилией кораблей») мира, а также их богатствами («спит на железной кровати»). Его конечная цель — власть над миром, но идет он к ней не сам, а через посредников, коими сначала выступают его сыновья змеи, а затем — согласно его замыслу — Иван Быкович. Вероятно, его можно отождествить с Чернобогом или тем же Кощеем Бессмертным.

Кто такие старички-помощники, умеющие есть, париться и плавать?

Подобные волшебные помощники с узкой специализацией есть во многих других сказках, в частности в «Летучем корабле» и «Семи Симеонах». Скорее всего их изначальное количество равнялось именно семи, и лишь в более поздних усеченных версиях их число уменьшается до 5 или 3-х.

Есть предположение, что здесь идет речь об уровнях духовности человека. Человеческий дух, чтобы воспарить над бытием и одержать свою личную победу в жизни («исполнить свое предназначение») должен как бы сам себя построить — начиная с нижних уровней и заканчивая самым верхним седьмым.

Поэтому первый старичок умеет только есть (это уровень простого физического существования), второй — «вино-пиво пить» уже умеет накапливать богатства и веселиться. Третий «в бане париться» — владеет техниками очищения и оздоровления, четвертый — «звездочет» достиг определенного уровня мудрости, пятый (или седьмой), «умеющий плавать ершом» — это тот кто достиг глубин вселенской мудрости, которую и олицетворяет океан, водная стихия. Очень часто в мифах вселенский океан существует в самом начале или правильнее сказать «до начала времен», а земную твердь достает из его глубин уточка, или иное существо, способное нырнуть так глубоко, чтобы добраться до дна.

Кого / что олицетворяет царевна «золотые кудри»?

В некоторых трактовках царевна — это как бы 7-й помощник, или же самый высший уровень развития Духа, связанный с абсолютной Мудростью и Любовью. Она не сразу настроена благосклонна к герою, но после того как он совершает некое важное действие (достигает нужного уровня), становится его преданной помощницей.

В одном из вариантов сказки (№ 137 по А. Н. Афанасьеву) царевна сначала превращается в звезду, а потом — в щуку, что может свидетельствовать о том, что она владеет силами небесного и подводного мира. А Иван настигает ее сначала с помощью старичка-звездочета (5-й уровень), а потом — с помощью того, кто умеет «ершом плавать» (6-й уровень) — то есть также овладевает обоими указанными стихиями. При этом стоит вспомнить, что «старик» в отличие от них управляет только подводным (и подземным) пространством, но над небом власти не имеет. Вероятно, в этом и кроется секрет последующего его низвержения.

Андрей Клименко. Волхова

Царевну также можно трактовать и как некий желанный приз, достижение, который достанется тому, кто сможет выстроить себя вплоть до 7-го максимального уровня осознанности и развития. Именно поэтому она не дается «слепому старику», который олицетворяет собой Эго. Эгоистичный человек гибнет под гнетом (тяжестью) своего самомнения и никогда не сможет получить сокровища, открывающиеся чистой душе и стойкому духу на высших уровнях сознания.

____________________

Понравилась статья? Подпишитесь на наш Telegram канал t.me/snegir_media и мы будем ненавязчиво уведомлять вас о новых статьях, чтобы вы не пропустили ничего интересного. Будем на связи!

Читайте еще про другие сказки:

Крошечка Хаврошечка — самая необычная русская сказка

Оригинал сказки про «Репку» — загадка над которой бьются не одно столетие

Русские названия созвездий и астрономическая сказка «Колобок»

Разбор неожиданных фактов из русских былин

Курочка Ряба — все возможные трактовки

Источник

НАЧАЛО БЛОГ-КНИГИ ЗДЕСЬ.

Хорошо известна старинная сказка «Бой на Калиновом мосту» (в других версиях – «Иван, крестьянский сын и Чудо Юдо», «Иван Быкович»), повествующая о том, как три витязя прекрасных побеждают ужасных врагов – многоголовых эмеев, объединяемых общим именем Чудо Юдо (2).

Подобными повествованиями о героях-драконоборцах насыщена мифология всех времен и народов. Так, что, на первый взгляд, указанная сказка – типовой литературный сюжет, совершенно абстрагированный от каких-либо исторических реалий (действие происходит в некоем условном царстве-государстве – хотя и подразумевается, что это Русь).

Однако при втором – более внимательном к деталям – прочтении, глаз исследователя натыкается на некие индивидуальные особенности данного произведения. При их анализе выявляется древняя мифологическая ткань, сформированная на основе памяти о реальных событиях, некогда происходивших.

Прежде всего, заслуживает особого внимания само название Калинов мост. Его происхождение пытались увязывать – не слишком убедительно – то с калиной (растением кустарникового типа), то со словом каленый (дескать, это название когда-то могло означать мост над огненной рекой, будто бы отделяющий от нас загробный мир). Такие попытки не подкрепляются соответствующими сюжетами из сказаний подлинной русской старины и вполне опровергаются при сопоставлении с контекстом упоминаний мифообраза «калинов мост» в некоторых былинах. Например, в «Былине о Сухмане» (3) символическое название «калиновы мосты» дано вполне конкретным переправам через «Непр-реку». Эти мосты строят враги (явно, не из веточек кустарника), чтобы напасть на Русь.

Первооснова «Былины о Сухмане» возникла примерно во второй половине XII века (4). Следовательно, понятие «калинов мост» в образном представлении тогдашних наших предков ассоциировалось с чем-то враждебным – с неким врагом, этот мост создавшим. Логично предположить, что и само название данного мифического объекта изначально было связано с именем врага. Соответственно такому предположению, Калинов мост – это мост некоего Калина, создавшего данное инженерное сооружение для переправы войска через некую реку (по тексту сказки названную Смородиной), для последующего вторжения на русскую землю.

Сразу же, естественным образом, приходит на ум широко известная былина «Илья Муромец и Калин-царь». При сопоставлении ее содержания с содержанием сказки «Бой на Калиновом мосту» обнаруживаются черты сюжетного сходства, позволяющие предположить, что эти произведения старинной эпики имели общую мифоисторическую основу – повествование о победе наших предков над сильным и опасным врагом (5).

Враг в том исходном повествовании мог называться царь Калин, а также Чудо Юдо. Этот враг был повелителем крупной державы (соответственно своему царскому титулу). Он возглавлял многочисленное конное войско, символически отображенное в виде многоглавых змеев-всадников, рвущихся в бой по Калинову мосту.

Делались попытки отождествить былинного Калина царя с кем-то из ханов Золотой Орды, в частности, со знаменитым Ногаем, погибшим в междоусобной войне в конце XIII века. Однако убедительных аргументов в пользу подобных версий не нашлось.

Известные нам былины об Илье Муромце генетически связаны с большим сказанием о подвигах знаменитого русского витязя, созданным, предположительно, в тридцатых-сороковых годах XII века. Сюжет о победе над Калином органично входит в общую канву повествования об Илье, и нет никаких оснований предполагать, что он был встроен туда в эпоху монгольского ига.

До монголов опасными противниками Руси были половцы, а еще ранее – печенеги. Но вожди этих племен никак не дотягивали до уровня Калина царя – ни по могуществу, ни по местам, занимавшимся ими в иерархии тогдашнего восточноевропейского политического социума.

На самом раннем этапе формирования древнерусской государственности нашим предкам довелось иметь дело с хазарами – тюркоязычным народом, обладавшим крепкой и достаточно развитой государственной организацией.

Правители хазар вполне соответствовали вышеупомянутым статусным характеристикам Калина царя – Чуда Юда. Они были государями в могущественной державе, имели в своем распоряжении многочисленные войска, преимущественно конные. Своими нашествиями они наводили ужас на соседние народы. Поэтому представляется вполне логичным предположение, что сказка «Бой на Калиновом мосту» донесла до нас память о стародавнем русско-хазарском (славяно-хазарском) противоборстве.

История русско-хазарских взаимоотношений в отечественных летописях изложена весьма невнятно.

Достаточно четко обрисован лишь окончательный разгром Хазарского каганата князем Святославом в 965-966 гг. В той войне русское войско придерживалось наступательной стратегии – оно совершало походы вглубь вражеской территории, где и происходили решающие битвы; хазары безуспешно оборонялись. Эти исторические реалии совершенно не увязываются с картиной, развернутой в сказке «Бой на Калиновом мосту», где враг наступает, и его побеждают на пограничном рубеже. Примерно таков же сценарий войны представлен в былине «Илья Муромец и Калин царь», где враг терпит поражение на подступах к Киеву.

В летописных сообщениях, относящихся к самому раннему периоду русской истории, имеются упоминания о том, что хазары некогда получали дань с Киева и славянских земель Поднепровья. Затем эти даннические отношения прекратились. Обстоятельства разрыва поднепровских славян с хазарскими властителями в летописях отображены совершенно неправдоподобно. Будто бы славяне (то ли при Дире и Аскольде, то ли при Вещем Олеге) вдруг прекратили платить дань, и хазары этому не воспротивились.

Вряд ли могущественный Хазарский каганат согласился бы мирно отпустить своих вассалов на волю. Какой-то военный конфликт (при том весьма масштабный по меркам той эпохи) наверняка имел место.

Не включенная в летописи (в связи с обстоятельствами, о которых следует рассказать отдельно), история освобождения поднепровских славян от хазарского ига была столь значимым событием для изначальной Руси, что не могла не зафиксироваться в коллективной памяти народа. По всей видимости, об этом событии подробно рассказывал соответствующий исторический миф, входивший (в языческие времена) в комплекс священных преданий старины глубокой, бережно хранимых жреческой корпорацией.

Многие мастера художественного слова в эпоху расцвета древнерусской эпики (XI – XIII вв.) могли обращаться к этому мифу (в ту пору еще сохранявшемуся в коллективной памяти русского народа), используя его отдельные образы, декоративные элементы, метафоры, вполне понятные, прозрачные для наших предков. Так можно объяснить обстоятельства появления упоминаний о «калиновых мостах» в текстах «Былины о Сухмане», «Былины о Вольге и Микуле».

При этом былина «Илья Муромец и Калин царь» выглядит, как рассказ о стародавней битве, представленный целостно, но в значительно переработанном виде.

А сказка «Бой на Калиновом мосту» содержит еще один рассказ о том же событии, во многом близкий по содержанию к древнему оригиналу, но зашифрованный в фантастических образах.

Сохраненное сказкой со времен седой древности имя главного антигероя – Чудо Юдо – дает ключ к расшифровке изначального исторического контента.

Сходное по звучанию имя Чубадей носил отрицательный персонаж еще одного древнего сказания, следы которого сохранились в цикле былин о Добрыне Никитиче. Судя по содержанию соответствующего текстового отрывка, Чубадей был властителем какого-то степного государства и (подобно Чуду Юду) питал некие враждебные замыслы по отношению к Руси. Разбираться с ним пришлось богатырю Потоку – одному из стариннейших героев древнерусского эпоса (6).

Логично предположить, что Чудо Юдо и Чубадей – два варианта произношения одного имени. У этого имени (при сравнении двух его вариантов) вполне просматривается тюркско-хазарская первооснова – «шад юбиги», означающая: «главнокомандующий и правитель». Таким образом, это не личное, а должностное наименование – титул, носитель которого некогда напал со своим войском на Русь.

Он имел, надо полагать, не только указанный титул, но также личное имя (или прозвище) – Калин. В современных тюркских языках оно звучало бы, как насмешка, ибо означает: жирный, тучный. В стародавние же времена такое определение могло обладать и некоторыми позитивными оттенками: тучный = обильный, богатый, благополучный, щедрый. При таком осмыслении имя Калин вполне могло принадлежать выдающемуся представителю властной иерархии Хазарского каганата.

Следует отметить, что это имя встречается у современных болгар (его этимология в данной среде не находит убедительного объяснения на основе славянской или греко-балканской лексики). Быть может, оно унаследовано от тюркоязычных булгар из орды Аспаруха, некогда явившихся на берега Дуная и сформировавших, вместе с балканскими славянами, славяноязычное Болгарское государство? Те булгары были, в этнокультурном и языковом отношении, ближайшими родичами хазар – практически, это были две ветви одного народа.

Глава Хазарского государства назывался иль каган (великий каган). Но в специфических обстоятельствах, возникших во второй половине VIII века, фигура кагана превратилась в сугубо ритуальную. Реальная власть и полномочия главнокомандующего сосредоточились в руках номинально второго лица государства. Его точный титул (в исконном произношении на хазарском диалекте тюркского языка) неизвестен, но, по сведениям арабских авторов соответствующего времени, он включал в себя звания «шад» и «бек» (последнее, как можно предположить, было сокращенно-упрощенной формой официального наименования «юбиги»).

В арабских же источниках реального правителя Хазарии нередко именовали «малек», что соответствует греческому «василевс», латинскому «рекс», славянскому «царь» (производное от латинского «цезарь» – термин, прижившийся в речи наших предков еще в позднеантичные времена, задолго до создания их собственной государственности и появления славянских царей). Царями (или малеками и пр.), по всей видимости, называли себя фактические владыки Хазарии во взаимоотношениях с соседними народами (дабы те знали, с кем имеют дело, не вдаваясь в тонкости хазарской государственной иерархии и ономастики).

Как представляется, в исходном историческом сказании грозный враг Руси назывался, попеременно, личным именем Калин, с титулом «царь» (который мог использоваться хазарами в общении со славянами), а также оригинальным тюркским титулом «шад юбиги», переиначенным нашими предками в «чудо юдо» или «чубадей» (это звучало непонятно, но страшно).

В различных сказаниях, созданных путем художественных переработок древнего оригинала, указанные имена-титулы разделились: где-то фигурировал Калин-царь, где-то – Чудо Юдо; со временем они стали восприниматься, как совершенно разные персонажи из совершено разных былинных сюжетов.

Предполагая, что Калин = Чудо Юдо (Чубадей), и что прототипом этого сказочно-былинного персонажа был некий реальный правитель Хазарского каганата, мы обретаем убедительную гипотезу, на фундаменте которой можно реконструировать один из важнейших эпизодов раннего периода отечественной истории. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ.

____________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 1

2. Анализ сказок «Бой на Калиновом мосту» и «Иван Быкович» показывает, что они примерно в равной мере близки к некоему исходному оригиналу, созданному в глубокой древности на еще более древнем мифоисторическом бэкграунде. Изначальная сюжетная схема лучше сохранилась в первой из этих сказок, а отдельные красочные детали – во второй (отчество Быкович у главного героя и его рождение коровой – явные реликты изначальной языческой архаики). Сказка «Иван, крестьянский сын и Чудо Юдо» – позднейший вариант, адаптированный к вкусам окраинно-крестьянской среды, в которой, главным образом, сохранялась старинная эпика

3. Былины. Современник, М. – 1986.- С.295

4. По мнению ряда исследователей, прообразом дошедшей до нас «Былины о Сухмане» могла быть легенда XII века о витязе Демьяне Куденевиче, отображенная в Ипатьевской летописи под 1148 годом.

5. Имеются несколько сюжетных элементов, объединяющих былину «Илья Муромец и Калин царь» и сказку «Бой на Калиновом мосту», позволяющие утверждать, что оба эти произведения выкроены из одного первоисточника. Главные герои обоих произведений – Илья, побеждающий Калина и Иван, одолевающий Чудо Юдо – не что иное, как адаптированные к беллетристическому жанру варианты мифоизображения языческого бога Перуна. Сам ход битвы в исходном повествовании мог быть образно запечатлен примерно так – «нас трижды вбивали в землю, но мы поднимались и шли в бой». В производной от этого повествования былинной версии Илья Муромец троекратно проваливаетcя под землю (в некие подкопы); также и в сказочной версии Ивана троекратно вбивают в землю враги. И тому, и другому помогает его боевой конь, бросающийся в битву раньше, чем это делают товарищи Ильи и братья Ивана. Еще одна характерная деталь: и в образе витязя Самсона (соратника Ильи Муромца) и в Иване-царевиче (старшем, но не главном герое сказки о бое на Калиновом мосту) проглядывают черты Дажьбога – солнечного божества, покровителя и прародителя славянских княжеских родов.

6. Не дошедшая до нас былина о Чубадее и Потоке была, надо полагать, отдельным пересказом повествования, ставшего основой сказки «Бой на Калиновом мосту». Эта былина возникла не позднее первичного цикла былин о Добрыне (созданного, предположительно, по инициативе ближайших потомков знаменитого воеводы, ориентировочно – в XI веке). Поток – один из древнейших героев русского эпоса – его прообраз возник, по всей вероятности, еще в дославянской мифокультуре Среднего Поднепровья, у скифов-пахарей. На это указывают некоторые сюжетные элементы известной былины о Потоке (например, его погребение заживо, вместе с женой – искаженное отображение погребальных обрядов скифской знати), а также само имя Пътък, логично встающее рядом с именами, известными в скифо-ираноязычной среде – Бастак, Фарнак, Савмак. Сделав древнего витязя Потока героем былины о победе над Чубадеем, авторы соответствующего былинного сюжета тем самым указали, что отображаемые в былине события происходили в очень отдаленные времена.

Источник

Очень часто герои русских сказок — выходцы из простого народа, которые в силу волшебных или естественных обстоятельств становятся вдруг обеспеченными людьми. Но будучи уже в новом качестве, они, как правило, сохраняют все положительные черты своего характера. Это подчёркивает, что такие понятия, как честность, порядочность, верность, доброта являются приоритетными для каждого русского человека.

Русская народная сказка «Бой на Калиновом мосту» как раз обо всем вышеназванном. Как и во многих народных сказках, в этом произведении все начинается с описания самого царства. И все в этом царстве хорошо, все налажено. Но у правителей государства есть некоторые проблемы. Все дело в том, что у царя и царицы нет наследников. Понятно, что мысли государыни заняты только этим.

И вот однажды она увидела дивный сон. Якобы совсем недалеко от царского дворца есть тихий пруд. Там живет волшебная рыба-ерш с золотым хвостом. Сон очень реалистичный и царица видит все как наяву. Во сне она понимает, что если съесть эту рыбу, то тотчас же появится возможность забеременеть. И быть уверенными, что родится мальчик.

Чудо-ерш с золотистым хвостом

Что же происходит дальше в сказке «Бой на Калиновом мосту»? План царицы очень прост: не терять времени и проверить дивный сон. Она рассказывает свои впечатления мужу, и тот отправляет целую артель умелых рыбаков найти пруд и выловить, если он там есть, ерша с золотистым хвостом.
И действительно, спустя некоторое время именно там, где описывала царица, мужики обнаружили не только пруд, но и плавающего в нем необычного ерша. Рыбаками они были опытными, поэтому через несколько минут чудо-рыба была поймана и с почестями доставлена во дворец.

Любопытство – не порок

Сказка «Бой на Калиновом мосту» довольно простая, но и в ней подмечены как хорошие, так и не очень черты характера людей. Царица очень обрадовалась этому факту и приказала тотчас же приготовить необычную рыбу. Однако доверить такое важное дело можно только приближенной особе. Поэтому она приказывает своей фрейлине — поповской дочери — лично проконтролировать процесс. В свою очередь фрейлина поручает приготовление ерша с золотистым хвостом девушке-монашке. Внимательно наблюдая за происходящим, поповская дочь терзается любопытством: что же такого необычного в этой рыбке. Ведь еще никогда простого ерша не готовили с такими сложностями и предостережениями. Не удержавшись, фрейлина царицы отрывает кусочек плавника от ерша с левой стороны и съедает его. Но увлечённая мыслями о прекрасной рыбе, она забыла, что находится на кухне не одна. Увидев, что поповская дочь съела часть рыбы, монашка тоже решила ее попробовать. Она съедает кусочек плавника с правой стороны. Потом, конечно, ерша подали царице, которая с большим аппетитом его съела. Вот так развивается сюжет сказки «Бой на Калиновом мосту» Афанасьева А.Н.

Русские богатыри

Спустя отведённое время все три женщины действительно забеременели. И родила царица Ивана-царевича. У поповской дочери появился Иван-попович, ну а девушка-чернавка родила Ивана-крестьянского сына. Дети росли на редкость быстро. Уже к десяти годам все они имели такую силу, что никто в округе не мог с ними справиться. Поэтому играли они только втроем. Множество раз мальчишки показывали силушку богатырскую и помогали жителям государства. В сказке «Иван-крестьянский сын и чудо-юдо» есть эпизод, который раскрывает истинную силу молодых богатырей. Это небольшое отступление о «детских» шалостях с огромным камнем, который до этого не могли поднять взрослые мужчины. Однако подросткам удалось не только приподнять его, но и покатить.

Тайная оружейная палата

Когда камень откатился в сторону, три богатыря с удивлением увидели, что под ним находится таинственная дверь. За дверью оказался подвал, который являлся и оружейной комнатой, и конюшней одновременно. Удивились молодцы, а потом выбрали себе и боевых коней, и оружие, которое приглянулось каждому. Как и положено, в сказке «Бой на Калиновом мосту» (иллюстрации к которой знакомы нам с детства) богатыри выбирали оружие и упряжь по родовому признаку. Царский сын взял себе золотой меч и золотую сбрую, поповский получил серебряное копье и такую же упряжь, ну а крестьянский довольствовался обычной железной дубиной и волосяной, но прочной конской сбруей.

Вооружившись и оседлав коней, юноши поехали покрасоваться в царский двор. И нужно отметить, что очень вовремя. Царица с плачем убивалась на крыльце, рассказывая о том, что их постигла страшная беда. Оказывается, на царство напал враг — лютые змеи. Они уже успели взять в плен половину жителей и приближаются к Калиновому мосту, после которого начинается царская вотчина.

Последний рубеж

Конечно, после рассказа царицы три богатыря собираются в дорогу. Через некоторое время они прибывают к Калиновому мосту. Юноши осмотрелись по сторонам и поразились последствиям нападения вражеских змеев на русскую землю. Все в округе было сожжено и усеяно человеческими костями. То, что нужно будет принимать бой на Калиновом мосту, сомнений не вызывало. Недалеко от моста богатыри обнаружили избушку на курьих ножках; в ней и решили остановиться и подождать. Посовещавшись перед сном, воины решили выставить караул. Первым был назначен Иван-царский сын. Прогуливаясь перед мостом, Иван-царевич долго прислушивался к тишине, поигрывая своим золотым мечем. Но ничего не происходило. Расслабившись, царевич вскоре задремал под деревом.

Три ночи – три смертные битвы

А вот Ивану-крестьянскому сыну совсем не спалось. В тревоге он взял оружие и пошел вслед за названым братом. И не зря. Как раз в этот момент появился первый змей с шестью головами. Поняв, что царевич не просыпается, Иван-крестьянский сын вступил в бой на Калиновом мосту. Богатырская сила помогла уничтожить чудище. Головы, которые он отрубил у змея, Иван спрятал, не желая до срока раскрывать свои действия. Царевич же так крепко спал, что не услышал боя. На вторую ночь дежурил поповский сын. И снова история повторилась. Сморил сон богатыря глубоко ночью. А Иван-крестьянский сын вновь пришел на выручку. Но на этот раз чудище, которое хотело перейти через реку, было уже с девятью головами. Бой на Калиновом мосту был жарким. Богатырю пришлось нелегко: девять голов нещадно палили огнем. Однако Иван справился, уничтожил змея. И снова, как и в прошлый раз, головы чуда-юда спрятал. Проснувшийся Иван-попович тоже ничего подозрительного не увидел за свое дежурство.

Раздосадованный тем, что царевич с поповичем все проспали и не заметили врага, Иван-крестьянский сын рассказывает им про бой на Калиновом мосту и ведет обоих горе-воинов посмотреть на отрубленные головы змеев. Братьев и укорять не нужно: они расстроены от собственного бездействия. Последний бой – он трудный самый Русская народная сказка «Бой на Калиновом мосту» продолжается тем, что подходит в третью ночь очередь дежурства Ивана-крестьянского сына. Он долго собирается, готовясь, может быть, к последнему своему бою. Перед уходом просит друзей прислушиваться к его сигналам, чтобы не получилось как в прошлые разы. Готовился богатырь не зря. На этот раз прилетело чудище с двенадцатью головами. Иван-крестьянский сын и чудо-юдо бились изо всех сил. Как и в прошлые разы, юноше удавалось сносить своей палицей головы змею. Но это чудище умело ту же их восстанавливать. Не раз и не два Иван звал на помощь побратимов, но те спали беспробудным сном. Отбиваясь из последних сил, он сумел, наконец-то, послать такой сигнал, который пробудил богатырей. Царевич с поповичем бросаются на помощь Ивану-крестьянскому сыну. Чудище, не ожидавшее такой сильной подмоги, было повержено.

Сказка – ложь, да в ней намек

Какой след остается после прочтения сказки «Бой на Калиновом мосту»? Отзыв в душе довольно прост и понятен. Во-первых, никаким врагам и никогда не удастся одолеть славных русских воинов. Во-вторых, несмотря на недостатки отдельных людей, общий результат все равно всегда будет положительным. В-третьих, в минуты опасности все сословия объединяются для борьбы с захватчиками.

Слушать аудиосказку

Бой на Калиновом мосту (Иван-крестьянский сын и чудо-юдо)

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь с царицей. Всем хорошо жили, только не было у них детей. Вот раз царице приснилось, что недалеко от дворца есть тихий пруд, а в том пруду — ёрш с золотым хвостом. Снится царице, что если она этого ерша съест, то родится у неё сын.
Наутро рассказала она царю про свой сон. Позвал царь рыбаков, велел разыскать тихий пруд, закинуть в него шёлковый невод. Закинули рыбаки невод, и попался им ёрш с золотым хвостом. Обрадовалась царица, кликнула свою любимую подружку, попову дочь, и говорит:
— Вели, подружка, приготовить ерша к обеду да смотри, чтоб никто к нему не притронулся.
Стала девушка-чернавка ерша варить, а попова дочь всё у печки вертится.
«Что за рыба такая диковинная?» — думает. Оторвала золотое пёрышко с левого бока да съела.
Тут и девушка-чернавка не вытерпела — оторвала пёрышко с правого бока да и в рот. А потом царица ерша съела, тарелочку хлебцем почистила.
Вот, скоро ли, долго ли, родилось у каждой по сыну-молодцу: у царицы — Иван-царевич, у поповны — Иван-попович, у чернавки — Иван — крестьянский сын.
Стали ребята расти не по дням, а по часам. Как хорошее тесто на дрожжах поднимается, так они вверх тянутся. К десяти годам богатырями стали — никому с ними не управиться. Силушка по жилушкам бежит могучая, кого за руку хватят — рука прочь, кого за ногу потянут — нога вон. Только друг с другом играть и могли.
Вот пошли они раз гулять по саду, увидали громадный камень. Упёрся в него руками Иван-царевич — чуть пошевелил. Взялся за него Иван-попович — на палец поднял. Ухватился Иван — крестьянский сын — загудел камень, покатился, деревья в саду поломал.
Под тем камнем — дверь железная за семью замками, за десятью печатями, а за дверью — подвал. В подвале — три коня богатырских, по стенам оружие ратное развешано. Вывели молодцы коней, стали себе оружие выбирать. Каждый себе по сердцу оружие взял. У Ивана-царевича на коне сбруя золочёная, в руках меч золотой. У Ивана-поповича у коня сбруя посеребрённая, в руках копьё серебряное. А у Ванюшки — крестьянского сына сбруя у коня мочальная, в руках дубинка железная.

Только подъехали они ко дворцу, ко тесовому крыльцу, выбежала царица, слезами заливается:
— Сыны мои милые, напали на нашу страну вороги, змеи лютые, идут на нас через речку Смородину, через чистый Калинов мост. Всех людей окрест в плен взяли, землю разорили, ближние царства огнём пожгли.
— Не плачь, матушка, отстоим мы речку Смородину, не пустим змея через Калинов мост.
Слово-дело, собрались — поехали.
Приезжают к реке Смородине, видят — по всему берегу кости лежат человечьи, всё кругом огнём сожжено, вся земля Русская кровью полита. У Калинова моста стоит избушка на курьих ножках.
— Ну, братцы, — говорит Иван-царевич, — тут нам и жить, и дозор нести, не пускать врагов через Калинов мост. Давайте по очереди караул держать.
Кинули жребий. Досталось первую ночь дежурить Ивану-царевичу, вторую — Ивану-поповичу, а третью — Ванюшке.
Вот ночь настала. Надел Иван-царевич золотые доспехи, взял меч, в дозор отправился.
Ждёт-пождёт — тихо на речке Смородине. Лёг Иван-царевич под ракитовый куст да и заснул богатырским сном. А Ванюшке в избушке не спится, не лежится, седло под головой вертится. Встал Ванюшка, взял дубинку железную, вышел к речке Смородине. А у Калинова моста под кустом Иван-царевич спит-храпит, как лес шумит.

Вдруг в реке воды заволновались, на дубах орлы раскричались: выезжает Чудо-юдо — шестиглавый змей. Как дыхнёт на все стороны — на три версты все огнём пожёг! Вступил его конь ногой на Калинов мост. Рассердился тут Иван — крестьянский сын:
— Ты куда со своей лапой на чистый Калинов мост?
Размахнулся Ванюшка дубинкой железной — три головы, как кочны, снёс; размахнулся ещё разок — ещё три сшиб. Головы под мост положил, туловище в реку столкнул. Пошёл в избушку да и спать лёг.
Утром-светом вернулся с дозора Иван-царевич. Братья его и спрашивают:
— А что, царевич, как ночь прошла?
— Тихо, братцы, мимо меня и муха не пролетела.
Сидит Ванюшка, помалкивает.
На другую ночь пошёл в дозор Иван-попович. Ждёт-пождёт — тихо на речке Смородине. Лёг Иван-попович под ракитов куст и заснул богатырским сном. Среди ночи взял Ванюшка железную палицу, пошёл на речку Смородину. А у Калинова моста, под кустом, Иван-попович спит-храпит, как лес шумит.
Вдруг в реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались: выезжает Чудо-юдо — девятиглавый змей.
Под ним конь споткнулся, ворон на плече встрепенулся, сзади пёс ощетинился.
Рассердился девятиглавый змей:
— Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешь, ты, пёсья шерсть, щетинишься? Нет для меня на всём свете противника!
Отвечает ему ворон с правого плеча:
— Есть на свете тебе противник — русский богатырь, Иван — крестьянский сын.
— Иван — крестьянский сын не родился, а если родился, то на войну не сгодился, я его на ладонь посажу, другой прихлопну, только мокренько станет.
Рассердился Ванюшка:
— Не хвались, вражья сила! Не поймав ясного сокола, рано перья щипать, не побившись с добрым молодцем, рано хвастаться.
Вот сошлись они, ударились — только земля кругом застонала. Чудо-юдо — девятиглавый змей Ивана по щиколотку в землю вбил. Разгорячился Ванюшка, разошёлся, размахнулся дубинкой — три головы змея, как кочны капусты, снёс.
— Стой, Иван — крестьянский сын, дай мне, Чудо-юдо, роздыху!
— Какой тебе роздых, вражья сила! У тебя девять голов — у меня одна!

Размахнулся Иванушка — ещё три головы снёс, а Чудо-юдо ударил Ивана — по колена в землю вогнал. Тут Ванюшка изловчился, захватил горсть земли и бросил Змею в глаза.
Пока Змей глаза протирал, брови прочищал, Иван — крестьянский сын сшиб ему последние три головы. Головы под мост положил, туловище в воду бросил.
Утром-светом вернулся с дозора Иван-попович, спрашивают его братья:
— А что, попович, как ночь прошла?
— Тихо, братцы, только комар над ухом пищал.
Тут Ванюшка повёл их на Калинов мост, показал им змеиные головы.
— Эх вы, сони непробудные, разве вам воевать? Вам бы дома на печи лежать!
На третью ночь собирается в дозор Ванюшка. Обувает сапоги яловые, надевает рукавицы пеньковые, старшим братьям наказывает:
— Братья милые, я на страшный бой иду, лежите — спите, моего крика слушайте.
Вот стоит Ванюшка у Калинова моста, за ним земля Русская. Прошло время за полночь, на реке воды взволновались, на дубах орлы раскричались. Выезжает Змей Горыныч, Чудо-юдо двенадцатиглавое. Каждая голова своим напевом поёт, из ноздрей пламя пышет, изо рта дым валит. Конь под ним о двенадцати крылах. Шерсть у коня железная, хвост и грива огненные.
Въехал Змей на Калинов мост.
Тут под ним конь споткнулся, ворон встрепенулся, сзади пёс ощетинился. Чудо-юдо коня плёткой по бёдрам, ворона — по перьям, пса — по ушам.
— Что ты, собачье мясо, спотыкаешься, ты, воронье перо, трепещешь, ты, пёсья шерсть, щетинишься? Али вы думаете, Иван — крестьянский сын здесь? Да если он народился да и на войну сгодился, я только дуну — от него прах останется!
Рассердился тут Ванюшка, выскочил:
— Не побившись с добрым молодцем, рано, Чудо-юдо, хвастаешь!
Размахнулся Ванюшка, сбил Змею три головы, а Змей его по щиколотку в землю вогнал, подхватил свои три головы, чиркнул по ним огненным пальцем — все головы приросли, будто век не падали. Дыхнул на Русь огнём — на три версты всё поджёг кругом. Видит Ванюшка — плохо дело, схватил камешек, бросил в избушку — братьям знак подать. Все окошечки вылетели, ставенки в щепы разнеслись — спят братья, не слышат.
Собрал силы Ванюшка, размахнулся дубиной — сбил Змею шесть голов. Змей огненным пальцем чиркнул — приросли головы, будто век не падали, а сам Ванюшку по колена в землю вбил. Дыхнул огнём — на шесть вёрст Русскую землю сжёг.
Снял Ванюша пояс кованый, бросил в избушку — братьям знак подать. Разошлась крыша тесовая, подкатились ступеньки дубовые — спят братья, храпят, как лес шумит.
Собрал Ванюшка последние силы, размахнулся дубинкой, сшиб Змею девять голов. Вся сыра земля дрогнула, вода всколебалася, орлы с дубов попадали. Змей Горыныч подхватил свои головы, чиркнул огненным пальцем — приросли головы, будто век не падали, а сам Ванюшку по пояс в землю вогнал. Дыхнул огнём — на двенадцать вёрст Русскую землю сжёг.
Снял Ванюшка рукавицу пеньковую, бросил в избушку — братьям знак подать. Раскатилась избушка по брёвнышку. Проснулись братья, выскочили. Видят: вздыбилась речка Смородина, с Калинова моста кровь бежит, на Русской земле стон стоит, на чужой земле ворон каркает. Бросились братья на помощь Ванюшке. Пошёл тут богатырский бой. Чудо-юдо огнём палит, дымом дымит. Иван-царевич мечом бьёт, Иван-попович копьём колет. Земля стонет, вода кипит, ворон каркает, пёс воет.
Изловчился Ванюшка и отсёк Змею огненный палец. Тут уж стали братья бить-колотить, отсекли Змею все двенадцать голов, туловище в воду бросили.
Отстояли Калинов мост.

Кали́нов мост — мост через реку Смородину в русских сказках и былинах, соединяющий мир живых и мир мёртвых. За Огненной рекой жил Змей Горыныч и находилась избушка Бабы Яги.

Происхождение названия «Калинов мост»

Название «Калинов мост» происходит не от растения калина; названия обоих — однокоренные и происходят от древнерусского слова «калить», которое означает разогрев твёрдого материала (напр. металла) докрасна и/или добела. «Река Смородина» также называется Огненной; потому мост через неё и представлялся докрасна раскалённым. Таким образом это — эпитет, лирико-эпическая фигура речи. В современном русском языке существуют также слова «накали́ть», «раскалё́нный», «окалина», происходящие от того же корня. В русских былинах также был (омонимический) персонаж Калин-царь.

Существует множество былин и легенд, по сюжету которых на Калиновом мосту происходит единоборство героя (витязя, богатыря) со змеем, что является олицетворением битвы добра и зла. К ним можно отнести:

*Русскую народную сказку «Бой на калиновом мосту» (иначе «Иван-крестьянский сын и чудо-юдо»), где трое Иванов (Иван-царевич, Иван-попович и Иван-крестьянский сын) бьются на Калиновом мосту, защищая Русь, с Чудо-Юдами (шести-, девяти- и двенадцатиголовыми змеями).

*Русскую народную сказку «Иван-Быкович» (иначе «Иван — коровий сын»), которая является лишь интерпретацией предыдущей. Здесь Иван всего один, а вот Чудо-Юд столько же.

*Известна загадка с упоминанием Калинова моста:

Источник

Баян. Виктор Васнецов

«В некотором царстве, в некотором государстве жили-были царь с царицей. Всем хорошо жили, только не было у них детей».

Таковы первые строки известной нам сказки «Бой на Калиновом мосту». Примерно такими же (если не по стилю и языку, то по содержанию) они могли быть и много столетий назад, когда данное произведение художественной словесности впервые прозвучало перед слушателями.

Было это, предположительно, в XII веке (может быть, и немного ранее, или немного позднее) – во времена т.н. «двоеверия», когда христианство уже утвердилось в качестве господствующей религии, но представления древнего язычества еще занимали немаловажное место в массовом сознании и открыто проявлялись в различных сферах художественного творчества.

most1

Интересная историческая блог-книга Александра Головкова, для тех читателей, кому важны корни русского народа

ПРЕДИСЛОВИЕ

Откуда есть пошла Русская земля?

Этот вопрос, сформулированный Нестором в «Повести временных лет», до сих пор остается без адекватного ответа.

По собственной версии автора «Повести временных лет», ретранслированной затем Карамзиным и господствующей с тех пор в общем мнении, история Русского государства начинается с вокняжения Рюрика в 862 году. Так это и зафиксировано на памятнике «Тысячелетие России» в Новгороде Великом.

Однако все бронзовое многопудье изваяния, установленного по высочайшему повелению в 1862 году, перевешивается несколькими скромными, но достоверными сообщениями, указывающими, что государство с названием Русь существовало и во времена, не охватываемые летописной хронологией – в первой половине IX века. А некие политические сюжеты, с ним связанные, имели место еще ранее, в конце VIII века от Рождества Христова.

Уходя вглубь времен от вышеназванной хронологической отметки, можно ли найти событие, от которого начинался бег русской истории?

В отдельных фрагментах древнерусской эпики просматривается память о жестокой битве, в которой наши далекие предки некогда одолели грозного врага и отстояли свое право на самобытное существование. Произошло это, предположительно, в 789-790 гг. от Рождества Христова (соответствующие хронологические прикидки представлены в книге).

Как представляется, с той победы все и начиналось – и сила, и слава, и державное могущество Русской земли.

_______________________________________________________________________

ПРИМЕЧАНИЕ К ПРЕДИСЛОВИЮ

По воспоминаниям классика отечественной исторической науки С.М. Соловьева, в 1850 г., по высочайшему повелению государя императора Николая I запрещено было подвергать критике вопрос о годе основания русского государства, ибо-де 862-й год точно установлен преподобным Нестором. Иногда кажется, что дух этого августейшего запрета витает в научном и научно-популяризаторском мейнстриме и в наши дни.

Глава 1. Чудо Юдо, он же Калин царь?

Победа. Николай Рерих

Прежде всего, заслуживает особого внимания само название Калинов мост. Его происхождение пытались увязывать – не слишком убедительно – то с калиной (растением кустарникового типа), то со словом каленый (дескать, это название когда-то могло означать мост над огненной рекой, будто бы отделяющий от нас загробный мир). Такие попытки не подкрепляются соответствующими сюжетами из сказаний подлинной русской старины и вполне опровергаются при сопоставлении с контекстом упоминаний мифообраза «калинов мост» в некоторых былинах. Например, в «Былине о Сухмане» символическое название «калиновы мосты» дано вполне конкретным переправам через«Непр-реку». Эти мосты строят враги (явно, не из веточек кустарника), чтобы напасть на Русь.

Первооснова «Былины о Сухмане» возникла примерно во второй половине XII века. Следовательно, понятие «калинов мост» в образном представлении тогдашних наших предков ассоциировалось с чем-то враждебным – с неким врагом, этот мост создавшим. Логично предположить, что и само название данного мифического объекта изначально было связано с именем врага. Соответственно такому предположению, Калинов мост – это мост некоего Калина, создавшего данное инженерное сооружение для переправы войска через некую реку (по тексту сказки названную Смородиной), для последующего вторжения на русскую землю.