Музыкальные сочинения глинки написанные по произведениям пушкина

«Пушкин русской музыки» — так называли Михаила Глинку современники, ведь роль, которую сыграл композитор из села Новоспасского Смоленской области в развитии русской классической музыки аналогична роли Александра Пушкина в русской литературе. Ко дню рождения великого земляка SMOL.AIF.RU вспоминает пять его великих произведений.

«Жизнь за царя» («Иван Сусанин»). Первая русская национальная опера

Опера в четырех актах с эпилогом «Иван Сусанин», премьера которой состоялась в 1836 году, стала называться «Жизнь за царя» по настоянию Его императорского Величества Николая I. Сам царь, придя в восторг от оперы, подарил Глинке бриллиантовый перстень.

Идею сюжета подсказал Глинке Василий Жуковский, наставник Пушкина. Знакомая публике по многочисленным костромским преданиям история о крестьянине Иване Сусанине, пожертвовавшим жизнью ради Отечества, приобрела в произведении Глинки новый масштаб. Простой человек стал центром, стержнем целой эпохи Смутного времени. Поход польской шляхты на Москву в 1612 году и разгром интервентов Мининым и Пожарским становятся фоном для подвига простого героя.

«Неизгладимыми буквами начертано 27 ноября 1836 года в истории русского искусства, — записал после премьеры оперы композитор и музыкальный критик Александр Серов. — На долю гениальных произведений в музыке весьма редко достается сочувствие публики тотчас, с первого же раза. С оперою «Жизнь за царя» случилось именно такое исключение».

Заключительная ария «Славься» из оперы долгое время считалась неофициальным гимном России.

«Вальс-фантазия». Гимн любви и молодости

Написанный в 1839 году, «Вальс-фантазия» Глинки посвящен его любви – Кате Керн, дочери Анны Керн, пушкинской музы. Чтобы не скомпрометировать любимую, Михаил Иванович официально посвятил свое произведение мужу своей сестры. Русская публика приняла вальс с восторгом, но с еще большим трепетом к нему отнеслась публика французская, когда в 1845 году в Париже Глинка лично оркестровал «Вальс-фантазию» для исполнения, дав варианту для оркестра название «Скерцо в форме вальса».

«Скерцо увлекательно, исполнено самого поразительного ритмического кокетства, истинно ново и превосходно развито», — записал композитор Гектор Берлиоз после концерта.

«Эта музыка напомнит тебе дни любви и молодости», — писал сам Глинка своему другу Константину Булгакову.

«Я помню чудное мгновенье…». Жемчужина русского романса

Проникновенный романс Глинки на знаменитые стихи Пушкина, «Я помню чудное мгновенье…», как и «Вальс-фантазия», посвящен Михаилом Ивановичем Екатерине Керн. Такую шутку с двумя великими сыграла судьба: Пушкин посвятил стихотворение старшей Керн, а Глинка написал на эти стихи романс, вдохновленный чувствами к Керн-младшей.

«Целая, чудно законченная, замкнутая в себе поэма любви высказывалась в романсе «Я помню чудное мгновенье», — писал композитор и критик Серов.

Современники говорили, что нежность, печаль и надежда были вдвойне «омыты» в этом произведении – гением Пушкина и гением Глинки. И, что, для того чтобы по-настоящему понять музыку великого композитора, нужно было услышать исполнение им собственных романсов.

«Помню, как поражен был слух мой находчивостью, с какой композитор одним легким штрихом — переходом повествовательно-плавно льющейся мелодии в неустойчивый ритм синкоп и всего лишь на один такт — вызывает образ «мимолетности». И тут же, чтобы восстановить плавность мелодии и подчеркнуть, что «мимолетность видения» не означает легковесности смысла и содержания, дважды повторяет последний стих строфы: «Как гений чистой красоты», — писал композитор и критик Борис Астафьев.

«Руслан и Людмила». Героический эпос в новом формате

Одна из самых популярных в России и за рубежом на сегодняшний день, опера «Руслан и Людмила» на премьерном показе была встречена прохладно, а императорская семья даже уехала из театра до финала 5 действия. Между тем уже в первый сезон опера была поставлена в Петербурге 32 раза, что почти в два раза больше всех популярных опер («Вильгельм Телль» Джоаккино Россини в первый сезон в Париже был дан 16 раз).

Работа над «Русланом и Людмилой», написанной по произведению Пушкина, началась у Глинки незадолго до смерти поэта – в 1837 году. «Первую мысль о Руслане и Людмиле подал мне наш известный комик Шаховский… На одном из вечеров Жуковского Пушкин, говоря о поэме своей «Руслан и Людмила», сказал, что он бы многое переделал; я желал узнать от него, какие именно переделки он предполагал сделать, но преждевременная кончина его не допустила меня исполнить это намерение», — вспоминал Глинка.

Спустя годы публика в полной мере оценила, «распробовала» вкус романтической истории, обличенной в форму народного эпоса. Глинка создал целую галерею харизматичных персонажей, смешал в музыке восток и запад, страсть и лирику. Экзотика в славянском стиле покорила сердца поклонников оперы и предопределила развитие жанра. Многие музыкальные находки Глинки, например, симфоническую имитацию звука гуслей, позже использовали многие композиторы.

«Камаринская». Вихрь и лирика русской пляски

В 1848 году уже именитый автор двух выдающихся опер и множества симфонических произведений живет в Варшаве и, тоскуя по родине, вспоминает деревенскую песню. «В то время случайно я нашел сближение между свадебною песнею «Из-за гор, гор, высоких, гор», которую я слышал в деревне, и плясовую Камаринскою, всем известною, — пишет Глинка. — И вдруг фантазия разыгралась, и я вместо фортепиано написал пьесу на оркестр под именем «Свадебная и плясовая». Могу уверить, что я руководствовался при сочинении этой пьесы единственно внутренним музыкальным чувством, не думая ни о том, что происходит на свадьбах, как гуляет наш православный народ и как может запоздалый пьяный стучать в дверь, чтобы ему отворили».

То задорная и лихая, то мелодично-лиричная, вдохновленная народной музыкой «Камаринская» быстро стала известной и любимой и в дворянских кругах.

Справка

Основоположник русской классики родился 1 июня (20 мая по старому стилю) 1804 года в селе Новоспасском Смоленской губернии, имении отца, в семье, принадлежащей к старинному дворянскому роду. «Новоспасское – рай земной», — говорил Глинка, и, куда бы его не забрасывала судьба, всегда возвращался на малую родину за вдохновением. Биографы обнаружили интересный факт: связанные в жизни и творчестве, Александр Пушкин и Глинка родились с разницей в 5 лет и 5 дней, и ушли из жизни с разницей ровно в 5 дней и 20 лет.

Смотрите также:

• «Вечной жизни нет»: Лидер группы «Северный флот» о музыке, смерти и памяти →
• «И старый мир умер на скаку». Николай Носков привез в Смоленск новые песни →
• В Смоленске выступил Евгений Дятлов →

Скачать материал

Скачать материал

Камерно—вокальная музыка – излюбленная сфера в творчестве Глинки, к которой он обращался на протяжении всей своей жизни¹. Она включает более 70 песен и романсов (в том числе цикл «Прощание с Петербургом» на слова Н.В. Кукольника). В основном это лирические сочинения, не утратившие связи со сложившимися традициями.

На стиль романсов Глинки повлияли:

• русский бытовой романс, городская песня;

• мелодика русской народной песни;

• итальянский стиль bel canto. Глинка был в Италии в1830-1833 годы, и мог «на месте» ознакомиться с итальянской музыкой. Он был лично знаком с Беллини и Доницетти, часто посещал театр, после чего на память играл запомнившиеся мелодии. К «итальянским» романсам Глинки относятся «Победитель» и «Венецианская ночь», написанные в Милане.

Вокальные сочинения Глинки отличаются поистине моцартовским совершенством. Уже самые ранние среди них можно отнести к классике русского романса: «Не искушай» (1825), «Бедный певец» (1826), «Скажи, зачем» (1827), «Не пой, красавица, при мне» (первый «восточный» романс Глинки и первое обращение к поэзии Пушкина, 1828).

Вокальное творчество композитора связано с самыми популярными жанрами начала XIX века – элегией, «русской песней», балладой (типичными для творчества А.А. Алябьева, А.Н. Верстовского, А.П. Есаулова). Все эти жанры подняты Глинкой на новый художественный уровень.

«Русские песни», где городская романсовая лирика смыкается с народными образами², резко выделяются среди романсов молодого Глинки подчеркнутой простотой изложения. Это именно песни, весь образ заклю­чен здесь в мелодии, партия фортепиано играет очень скромную роль гармонической опоры. Большинство из них написано на слова А.А. Дельвига, знатока и любителя народной поэзии («Ах ты, ночь ли, ноченька»).

Романс «Не искушай меня без нужды» (стихи Е.А. Баратынского) является классическим образцом жанра элегии, с типичной для него плавностью мелодической линии, начальной восходящей секстой, чувствительными задержаниями («вздохами»). Еще никто из русских современников Глинки не достигал того художественного совершенства, с которым он передал психологический подтекст стихотворения. За внешней сдержанностью, говорящей об остывшем чувстве, композитор расслышал живое волнение.

Куплетная композиция выстроена в идеальном соответствии с компози­цией стиха. Каждый куплет представляет собой простую двухчастную форму. Мелодия первой части (a—moll) отличается сдержанным спокойствием, повествовательностью, в ней нет ясно выраженных кульминаций. Вторая часть начинается в параллельном мажоре (C—dur), но мажор «затенен» хроматизмами. Вопреки словам, говорящим о неверии в любовь, музыка наполняется живым и трепетным чувством. Интонации приобретают патетический характер, особенно в кульминационной фразе («и не могу предаться вновь»).

В более позднем романсе «Сомнение» (слова Нестора Кукольника, 1838) черты элегии переосмысливаются в драматическом ключе³. На смену мечтательной лирике приходит романтическая «поэзия скорби». Печальная мелодия романса, поначалу размеренная и сдержанная, постепенно расширяется в диапазоне. Ее плавное течение прерывается короткими возгласами, акцентирующими наиболее заметные слова текста («я плачу, я стражду»). Волнение этих возгласов последовательно возрастает.

Средняя часть («напрасно надежда…») построена на развитии того же «восклицательного» мо­тива в обращении (нисходящая ум.3). Таким образом, патетический мотив, являющийся кульминацией пер­вой части, как бы заполняет собой всю среднюю часть, более взволнован­ную, неустойчивую.

Одной из вершин в развитии жанра вокальной баллады является фантазия «Ночной смотр» на слова В.А. Жуковского⁴. Она была написана вскоре после завершения оперы «Жизнь за царя». Опираясь на романтическую легенду о Наполеоне, встающем по ночам из гроба, Глинка рисует фантастическую картину ночного парада мертвого войска.

«Ночной смотр» является оригинальным примером глинкинской декламационности. Нередко применяя декламационный принцип, композитор отнюдь не стремился к музыкальному воспроизведению рече­вых интонаций (что так характерно, например, для Даргомыжского и Мусоргского). В большинстве случаев он сводит мелодию к ритмическому скандированию на одном звуке. Многие эпизоды «Ночного смотра» приближаются по характеру к оперной «мелодраме» – речевой декламации на фоне инструментального сопровождения.

Используя варьированно-куплетную форму, Глинка объединяет ее движением марша. Фортепианная партия изображает дробь военного барабана, звучание литавр, труб. Самый значительный момент в развитии сюжета – появление героя повествования, полководца, подчеркнут тональным сдвигом (f—moll — Des—dur).

Романсы на стихи А.С. Пушкина

Расцвет камерно-вокальной музыки Глинки приходится на конец 30-х – 40-е годы, которые можно назвать «пушкинской порой» в его творчестве. Глинка глубже и вернее других современников Пушкина передал в своей музыке полноту и гармоничность жизнеощущения, свойственные его поэзии.

Всего Глинка создал на стихи Пушкина десять романсов, два из них появились еще при жизни поэта – «Не пой, красавица, при мне» (Грузинская песня) и «Я здесь, Инезилья». Большинство пушкинских романсов композитора относится к зрелому периоду его твор­чества⁵.

Для пушкинских сочинений Глинки характерно полное слияние поэтического образа и его музыкального прочтения. С присущим ему даром музыкального обобщения, он схватывает основное настроение текста стихотворения и передает его в законченной мелодии, следуя за нюансами поэтической речи.

Чаще всего композитор обращается либо к ранней, лицейской, лирике Пушкина, либо к стихотворениям, в той или иной степени продол­жающим линию этой юношеской лирики («Где наша роза», «В крови горит огонь желанья», «Заздравный кубок», отчасти «Адель» и «Мери»). Общий характер этих романсов – приподнятый, радостный, выражающий «радость бытия» («В крови горит огонь желанья»).

Общепризнанным шедевром русской музыки стал романс «Я помню чудное мгновенье», посвященный Е.Е. Керн (1840). Все высказанное Пушкиным в этом прекрасном стихотворении было пережито и прочувствовано Глинкой⁶. Возможно, именно поэтому возникло здесь столь гармоничное соединение непосредственности чувства и высочайшего мастерства.

Главные эмоционально-смысловые моменты сюжета (встреча, разлука, новая встреча) получили отражение в сложной трехчастной форме, довольно редкой в вокальной музыке.

Романс обрамляется фортепианной темой, построенной на основном мотиве вокальной мелодии. Этот мотив берет начало от V ступени лада, которая сочетается с VI-й. Глинка гармонизует эту интонацию доминантовым нонаккордом.

Пленительная кантилена I части звучит на фоне легких арфообразных фигураций фортепиано. Отдельные ее детали выразительно фиксируют тончайшие нюансы пушкинской речи (на словах «как мимолетное виденье» мелодия становится совсем легкой и воздушной благодаря синкопе). Первый гармонический оборот (Т–II₂–D_6/5–Т) заставляет вспомнить Баха, хрупкую и возвышенную первую прелюдию из «ХТК». Вряд ли Глинка сознательно ориентировался на ее музыку. Сходство могло быть вызвано внутренним родством образов – в обоих случаях возникает представление о прекрасном идеале.

В средней части («Шли годы») вокальная партия преобразуется во взволнованный речитатив с четким скандированием текста. Ее тональность возникает как ярко контрастное сопоставление – после каденции в C—dur сдвиг в As—dur. Фортепианные тираты в басу, репетиции аккордов подчеркивают беспокойное волнение. «Мимолетное виденье» исчезло, приблизилась суровая действитель­ность…

Второе четверостишие второй строфы («В глуши, во мраке заточенья») Глинкой трактовано как развернутый предыкт к репризе. Это медленный, затрудненный синкопами в партии фор­тепиано подъем к кульминации.

Реприза отмечена новыми выразительными деталями. Обогащается гармония, многократные повторения союза «и» передают живую радость встречи:

И сердце бьется в упоенье,

И для него воскресли вновь

И божество, и вдохновенье,

И жизнь, и слезы, и любовь.

Романс завершается ликующей кодой с ее учащенным трепетом фортепианной партии и яркой, на полном дыхании звучащей кульминации.

Через испанские стихотворения Пушкина в русскую музыку вошли образы Испании. Глинка написал два испанских романса – «Я здесь, Инезилья» (1834) и «Ночной зефир» (1838).

Самой оригинальной чертой романса «Я здесь, Инезилья» является стремление к драматизации песенной формы. В традиционных рамках романса-серенады Глинка создает целую сценку из испанской жизни, полную живого движения, смены противоречивых чувств.

Романс написан в трехчастной форме с повторением середины и репризы (трех-пятичастной). Первая и третья части романса представляют собой серенаду, которую герой поет под окном красавицы, еще не выражая собственного, личного чувства. В средней части характер музыки заметно меняется: от серенады остается лишь «гитарный» аккомпанемент. Мелодия утрачивает свою танцевальную периодичность, она разорвана паузами, вопросительными и восклицательными интонациями.

Романс «Ночной зефир», имеющий сходную композицию с «Инезильей», относится все же к иному типу. Это скорее романс-картина, живописная звукопись которой во многом близка «Ночи в Мадриде». Пейзажный фон (обрамляющие части) контрастно оттеняет любовную сцену (нежная серенада в среднем разделе). Эти два образа резко противопоставлены и тонально (F—dur – A—dur), и тематически.

Вокальный цикл «Прощание с Петербургом» (1840)

Свой единственный вокальный цикл Глинка написал в период работы над «Русланом и Людмилой». Серия из двенадцати романсов на стихи Нестора Кукольника⁷ не связана единой сюжетной линией развития. Вместе с тем в этих романсах так или иначе отразилось состояние композитора, который мечтал покинуть северную столицу под влиянием личных невзгод и «позора мелочных обид». Тема прощания с родиной объединяет если не все, то большинство песен цикла.

Она далеко не всегда имеет трагическое звучание. «Рыцарский романс» дышит отвагой. В «Жаворонке» оживают картины родной природы, в «Колыбельной» – воспоминания детства. Картины чужих краев возникают в «Еврейской песне», баркароле «Уснули голубые», испанских романсах «О, дева чудная моя», «Стой, мой верный бурный конь».

Светлую, праздничную трактовку получает тема дороги в «Попутной песне»⁸. Ее слова писались Кукольником вдогонку к уже сочиненной музыке, и теснейшее слияние музыки и слова в данном случае говорит о несомненной музыкальности Кукольника.

Первая часть «Попутной» напоминает инструментальные пьесы типа «perpetuum mobile». Ее музыка передает веселую суету, радостное нетерпение толпы, ожидающей поезда. Отрывистые вокальные фразы основаны на скороговорке:

Дым столбом, кипит, дымится Пароход!

Пестрота, разгул, волненье, Ожиданье, нетерпенье…

Четкий ритм фортепианной партии ассоциируется с перестуком колес.

В средней части («Нет, тайная дума быстрее летит…», параллельный минор) характер музыки резко меняется: она передает душевное состояние героя, его волнение в ожидании встречи. Вокальная партия становится гораздо пластичнее, напевнее.

Противопоставление контрастных образов в «Попутной песне» чрезвы­чайно характерно для Глинки. Подобная контрастная композиция почти не встречается в романсах его предшественников, большей частью построенных на развитии одного лирического образа.

В поздних романсах Глинки (конец 40-х – 50-е годы) усиливается психологическое начало и трагически-скорбные настроения («Песнь Маргариты», «Молитва», «Ты скоро меня позабудешь», «Не говори, что сердцу больно»). Романсы этого времени можно отнести к драматическим монологам.

1 Глинка сам был выдающимся певцом, под непосредственным влиянием которого складывалась русская вокальная школа. Он давал уроки пения, готовил оперные партии и камерный репертуар с такими певцами, как О.А. Петров, А.Я. Воробьева-Петрова и другими. Его первые вокальные опыты относятся к 20-м годам XIX века (самый ранний романс – «Моя арфа» на слова Бахтурина), последний романс датирован 1856 годом («Не говори, что сердцу больно»).

2 «Ах ты, душечка», «Ах ты, ночь ли, ноченька», «Что, красотка мо­лодая», «Дедушка», «Ночь осенняя».

3 Выдающимся исполнителем этого романса был Ф. Шаляпин.

4 Жуковский ­– один из любимых поэтов Глинки. На его стихи он написал 6 романсов: «Бедный певец» (1826), «Светит месяц на кладбище» (1826), «Голос с того света» (1829), «Победитель» (1832), «Дубрава шумит» (1834) и «Ночной смотр» (конец зимы 1836/37 года). Первые три – дань юношеско­му увлечению, три последующих относятся уже к зрелому периоду твор­чества.

5 Смерть Пушкина усилила творческий интерес к его личности и творчеству. В 1838 году появляются три романса Глинки – «В крови горит огонь желанья», «Где наша роза» и «Ночной зефир», в 1840-м еще два – «Признание» и «Я помню чудное мгновенье». Впоследствии, в год 50-летия со дня рождения поэта, Глинка написал еще два романса – «Пью за здравие Мери» (1849) и «Адель» (1849).

6 Стихотворение Пушкина посвящено первой красавице Санкт-Петербурга Анне Керн. Глинка же спустя годы влюбился в ее дочь, Екатерину.

7 Дружбу Глинки с Нестором Кукольником многие считали странной. Кукольник, легко и быстро писавший стихи, был довольно поверхностным и тщеславным. Однако, Глинка в его лице находил благодарного и понимающего слушателя.

8 Это сочинение возникло под впечатлением открытия в 1837 году железной дороги между Петербургом и Павловском через Царское Село.

Михаил Иванович Глинка глубже и вернее других современников Пушкина передал в своих романсах полноту и гармоничность стихотворений великого поэта. Романс обрамляется фортепианной темой, построенной на основном мотиве вокальной мелодии. Всего Глинка создал на стихи Пушкина десять романсов, два из них появились еще при жизни поэта – «Не пой, красавица, при мне» (Грузинская песня) и «Я здесь, Инезилья». Стихотворение А.С. Пушкина «К*** (Я помню чудное мгновенье…)» было написано в 1825 году и посвящено Анне Петровне Керн (1800-1879) — племяннице соседки Пушкина по Михайловскому П.А. Осиповой. А.П. Керн гостила у П.А. Осиповой летом 1825 года. Двух современников — гения литературы и гения музыки — связало переплетение личных и творческих судеб. Романсы Глинки на стихи Пушкина представлены в этой подборке.

Я помню чудное мгновенье…
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

В томленьях грусти безнадежной
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.

Шли годы. Бурь порыв мятежный
Рассеял прежние мечты,
И я забыл твой голос нежный,
Твой небесные черты.

В глуши, во мраке заточенья
Тянулись тихо дни мои
Без божества, без вдохновенья,
Без слез, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.

И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.
***
В крови горит огонь желанья…
В крови горит огонь желанья,
Душа тобой уязвлена,
Лобзай меня: твои лобзанья
Мне слаще мирра и вина.
Склонись ко мне главою нежной,
И да почию безмятежный,
Пока дохнет веселый день
И двигнется ночная тень.
***
Я здесь, Инезилья…
Я здесь, Инезилья,
Я здесь под окном.
Объята Севилья
И мраком и сном.

Исполнен отвагой,
Окутан плащом,
С гитарой и шпагой
Я здесь под окном.

Ты спишь ли? Гитарой
Тебя разбужу.
Проснется ли старый,
Мечом уложу.

Шелковые петли
К окошку привесь…
Что медлишь?.. Уж нет ли
Соперника здесь?..

Я здесь, Инезилья,
Я здесь под окном.
Объята Севилья
И мраком и сном.
***
Ночной зефир струит эфир…
Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.

Вот взошла луна златая,
Тише… чу… гитары звон…
Вот испанка молодая
Оперлася на балкон.

Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.

Скинь мантилью, ангел милый,
И явись как яркий день!
Сквозь чугунные перилы
Ножку дивную продень!

Ночной зефир
Струит эфир.
Шумит,
Бежит
Гвадалквивир.
***
Признание
Я вас люблю, хоть и бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам…
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно,- я зеваю;
При вас мне грустно,- я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья сум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь — мне отрада;
Вы отвернетесь — мне тоска;
За день мучения — награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя,-
Я в умиленьи, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..
Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой в ненастье,
Вы собираетеся в даль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком?..
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Все может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!…
Я сам обманываться рад!
***
Где наша роза
Где наша роза,
Друзья мои?
Увяла роза,
Дитя зари.
Не говори:
Так вянет младость!
Не говори:
Вот жизни радость!
Цветку скажи:
Прости, жалею!
И на лилею
Нам укажи.
***
Не пой, красавица, при мне…
Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный.

Увы! напоминают мне
Твои жестокие напевы
И степь, и ночь — и при луне
Черты далекой, бедной девы!..

Я призрак милый, роковой,
Тебя увидев, забываю;
Но ты поешь — и предо мной
Его я вновь воображаю.

Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный
***
Адели (Играй, Адель…)
Играй, Адель,
Не знай печали.
Хариты, Лель
Тебя венчали
И колыбель
Твою качали.
Твоя весна
Тиха, ясна:
Для наслажденья
Ты рождена.
Час упоенья
Лови, лови!
Младые лета
Отдай любви,
И в шуме света
Люби, Адель,
Мою свирель.
***
Заздравный кубок
Кубок янтарный
Полон давно,
Пеной угарной
Блещет вино.
Света дороже
Сердцу оно;
Но за кого же
Выпью вино?

Здравие славы
Выпью ли я?
Бранной забавы
Мы не друзья!
Это веселье
Не веселит,
Дружбы похмелье
Грома бежит.

Жители неба,
Феба жрецы!
Здравие Феба
Пейте, певцы!
Резвой камены
Ласки — беда;
Ток Иппокрены
Просто вода.

Пейте за радость
Юной любви —
Скроется младость,
Дети мои…
Кубок янтарный
Полон давно.
Я — благодарный —
Пью за вино.
***
Из Barry Cornwall
Here’s a health to thee, Mary.*

Пью за здравие Мери,
Милой Мери моей.
Тихо запер я двери
И один без гостей
Пью за здравие Мери.

Можно краше быть Мери,
Краше Мери моей,
Этой маленькой пери;
Но нельзя быть милей
Резвой, ласковой Мери.

Будь же счастлива, Мери,
Солнце жизни моей!
Ни тоски, ни потери,
Ни ненастливых дней
Пусть не ведает Мери.

• Главная
• Новости
• Предметы
• Классики
• Рефераты
• Гостевая книга
• Контакты

Пушкин и Глинка — реферат



Слово и музыка – два великих начала, две стихии искусства. На протяжении многих веков они непрерывно взаимодействуют, нередко спорят и борются, нередко приходят к согласию и взаимопониманию. Их столкновения и примирения порой рождают шедевры – песни и романсы, оперы и симфонии. Поэтический текст способен придать музыке новое звучание; он обогащает ее смыслом, оттенками чувств, красочностью тембров. Поэтому не каждое стихотворение может стать основой музыкального произведения: оно должно быть по-особому мелодичным и ритмичным, должно состоять из благозвучных слов, которые легко поются.
Творчество композитора превращает стихотворение в музыкальное произведение, так поэзия становится частью музыки.
Талантливая музыка часто становится новым открытием известного стихотворения, которое продолжает жить своей собственной жизнью так же, как и его музыкальный двойник.
Стихи Пушкина… Кто не восхищался ими? Совершенно особое ощущение вызывает их красота, их певучесть, присущая им поэтичность, одухотворенность. Соприкосновение с ними оставляет ощущение чего-то прекрасного, гармоничного. Сколько раз поэзия Пушкина привлекала и продолжает привлекать композиторов! Сколько сочинений возникло в вязи с ней! Известно около 70 романсов и песен, написанных на тексты поэта при его жизни. А сколько из них сочинено потом? К этому надо добавить произведения других жанров…
Многие крупные композиторы, вдохновленные бессмертными стихами Пушкина, сами создали бессмертные произведения. Среди этих композиторов почетное место принадлежит Глинке.
Глинка безошибочно находит для каждого из девяти избранных им стихотворений нужную жанровую разновидность, мудро и чутко передает не только воодушевлявшие поэта мысли и чувства, но и самую музыку пушкинской речи, классическую стройность поэтической формы. Так, миниатюрная «Роза», напоминающая экспромт для стихотворного альбома, сохраняет характер импровизации и в романсе Глинки, поражая в то же время тонкостью передачи пушкинских образов.
Для музыкального выражения такой же, как «Роза», изящной, но иной по настроению миниатюры «Адели» композитор пользуется одним из жанров бытовой музыки – полькой, придавая ей тот весенний колорит, какой присущ стихотворению Пушкина.
«Заздравный кубок» и «Пью за здравие Мери» – высокохудожественные образцы застольной песни, распространенной в городском быту во времена Пушкина и Глинки. В них слияние стихов и музыки настолько органично, что кажется, будто они так и созданы были вместе. В «Признании» («Я вас люблю, хоть и бешусь») Глинка мастерски передает возбужденный ритм, «скороговорку» пушкинского стихотворения.
«Я здесь, Инельзия» уже у Пушкина производит впечатление испанской серенады, и Глинка совершенно естественно подчеркивает эту особенность стихотворения, придавая мелодии и аккомпанементу соответственный национальный колорит.
Стихотворению «Ночной зефир» Пушкин дает подзаголовок – испанский романс. Глинка пишет музыку, которая полностью соответствует указанному поэтом жанру. Вместе с тем она до тончайших оттенков передает
поэтическое противопоставление двух образов: спокойной ночной природы и взволнованного признания под звуки любовной серенады.
Наибольшую любовь и у певцов и у слушателей справедливо завоевали романсы «В крови горит огонь желанья» и «Я помню чудное мгновенье».
А.Н.Серов с полным основанием говорит, что они представляют собой «две жемчужины музыкальные, вызванные двумя жемчужинами поэтическими».
«Изумительно яркая, кипучая страстность, — продолжает он, вспоминая пение Глинки, — пылала в каждом звуке коротенькой мелодии: «В крови горит огонь желанья». Во втором куплете:

Склонитесь ко мне главою нежной

Этот восточно-пылкий призыв любви быстро сменялся столько же восточным, тихим томлением неги. Совсем иной характер!..
Целая, чудно законченная, замкнутая в себе поэма любви высказалась в романсе «Я помню чудное мгновенье».
Таланты двух корифеев русской культуры Пушкина и Глинки объединены в этом романсе. Возникло произведение, где слово и музыка слились неразрывно настолько, что почти невозможно произнести пушкинские строки и не представить сразу же мысленно музыку Глинки.
Интересна история стихотворения и романса. Пушкин посвятил свои стихи А.П.Керн. Глинка был знаком с ее дочерью – Е.Е.Керн. Знакомство перешло в глубокую взаимную привязанность. Нежные чувства, которые питал Глинка к Керн, возбуждали его музыкальное воображение. С мыслями о ней были сочинены несколько пьес, в том числе поэтичнейший «Вальс-фантазия». Для Керн Глинка написал романс «Я помню чудное мгновенье» на стихи, посвященные ее матери. Этот романс – исповедь любящей души, пылкой и восторженной.
Сначала это воспоминание о встрече. Гибкая, пластичная, задушевная мелодия, поддержанная легким аккомпанементом, словно рисует перед нами прекрасный и нежный женский образ.
Композитор следит за каждой мыслью поэта, рисует каждую строку отдельной картиной, не нарушая между тем цельности формы и ее простой пластичности.
Строфа –

Шли годы. Бурь порыв мятежный –

и следующая:

В глуши, во мраке заточенья –

буквально передавая в музыке поэтический смысл стихов, минорными и диссонансными гармониями выражают настроение души, темное, печальное, безотрадное.
И вот снова возникает знакомый, милый образ. Это уже не воспоминание, это — встреча! Мелодия, которую мы слышали в начале романса, теперь становится радостно взволнованной, и, кажется, что только так и можно выразить в музыке настроение заключительного четверостишия:

И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы, и любовь.

Основная часть арии полна энергии, боевого порыва, решительности:

Другой важный эпизод этой части арии связан с мыслью о Людмиле. Руслан уверен в своей победе над Черномором, в том, что вновь обретет счастье со своей любимой. Музыка здесь полна нежного чувства.
Ария Руслана насыщена разнообразными переживаниями. Глинкой создан живой и богатый человеческий образ. Средствами музыки здесь нарисован выразительный портрет.
Опера «Руслан и Людмила» – это опера нового типа. Своим содержанием она тесно смыкается с русским эпосом (былины сказки, предания). Сказка лежит в ее основе. Начало оперы – картина пира в гриднице великого киевского князя – напоминает характерный былинный зачин:

Во стольном городе во Киеве,
У великого князя у Владимира
А и было пирование-почестен пир…

Придавая в своей опере первостепенное значение элементам былинно-героического эпоса, Глинка развивает и обогащает образ легендарного певца-сказителя Баяна, которому и Пушкин посвящает в своей поэме стихи:

Но вдруг раздался глас приятный
И звонкий гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Баяна:
И славит сладостный певец
Людмилу-прелесть и Руслана,
И Лелем свитый им венец.

В опере Глинки Баян – не только «сладостный певец», прославляющий новобрачных. По своему значению он близок тому прославленному Баяну, которому посвящены начальные строки «Слова о полку Игореве…». Он – «вещий» поэт, олицетворение исторической памяти народа и его вековой мудрости. В песнях-сказах глинкинского Баяна первое слово – к народу и о народе:

Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой!

Пирующие смолкают; неспешно льется под звуки гуслей речь Баяна:

Про славу Русския земли
Бряцайте, струны золотые, —
Как наши деды удалые
На Царьград войною шли.

Образ Баяна объединяется с собирательным образом народа, богатырский облик которого особенно ярко характеризует заключительная здравница.
Своеобразие содержания определило и своеобразие построения оперы, ее драматургии, близкой в ряде моментов к народному эпосу. Действие оперы, события в ней проходят перед глазами зрителя в спокойном, неторопливом движении. Композитор не стремился к быстрому, напряженному развитию. Он, как опытный рассказчик, повествующий о «делах давно минувших дней», рисует перед слушателями то одну, то другую картину. И не всегда следующая картина является продолжением предыдущей: композитор словно отклоняется в сторону, заводит речь о другом и лишь потом возвращается к основной теме. Подолгу останавливается Глинка на характеристике героев, для чего и использует развернутые арии-портреты.
Заключает оперу монументальный и вместе с тем стремительно подвижный, ликующий финал. М.Горький справедливо отметил, что ощущение своей исторической устойчивости, законной гордости за себя вдохновило народ на создание былинно-героического эпоса. Оно же было и остается источником неиссякаемого оптимизма всего народного искусства. Глинка с подъемом и воодушевлением передал это неизменное ощущение великого народа в ликующей музыке финала, идея которого выражена заключительными словами оперы:

Да процветает в силе и красе
Наш край родимый в вечны времена!

Официальное мнение об опере было очень резким. Царь уехал из театра, не дожидаясь конца спектакля. Аристократия отрицательно отнеслась к «Руслану и Людмиле». Ряд деятелей русской культуры сразу признал оперу гениальной. Здесь выделяется оценка, данная Одоевским. «О, верьте мне! – писал он, обращаясь к современникам, — она ваша радость, ваша слава. Пусть черви силятся всползти на его стебель и запятнать его, — черви спадут на землю, а цветок останется»…

Список используемой литературы:
1.«Очерки по истории русской музыки XIXв.» – Т.Хопрова, А.Крюков, С.Василенко.
2.«Глинка» – И.Ремезов.
3.«Музыка» – Т.И.Науменко, В.В.Алеев.

Хромченкова Людмила Григорьевна,
ст. научный сотрудник музея-усадьбы М. И. Глинки в селе Новоспасском

Из практики систематизации материалов музея-усадьбы М. И. Глинки

Гигант Пушкин, величайшая гордость
наша и самое полное выражение духовных
сил России, а рядом с ним волшебник Глинка.
М. Горький

Великими гениями русского искусства первой половины XIX века были Александр Пушкин в литературе и Михаил Глинки в музыке. «Глинка имеет в русской музыке такое же
значение, как Пушкин в русской поэзии, — писал музыкальный критик В. В. Стасов. — Оба — великие таланты, оба — родоначальники нового русского художественного творчества, Оба глубоко национальные и черпавшие свои великие силы прямо из коренных элементов своего народа, оба создали новый русский язык — один в поэзии, другой в музыке».
В жизни Пушкин и Глинка встретились ненадолго, но стихи одного и музыка другого, соединяясь неразрывно, так же неразрывно соединили на века их имена.
Было у них в судьбе много общего. Одного величали «солнцем русской поэзии», второго — «зарёй русской музыки». Похоже прошли и их детские годы. Оба росли среди природы, вдыхая в себя дух народный с песнями и сказками, услышанными от дворовых девушек, от своих нянь.
Первое знакомство Глинки с Пушкиным состоялось во время учёбы Михаила Ивановича в Благородном пансионе при Главном педагогическом институте в Петербурге. Вместе с Глинкой в пансионе учился Лев Пушкин, брат Александра) Сергеевича. Личным воспитателем был В. К. Кюхельбекер, который преподавал в пансионе российскую словесность.
К своему лицейскому другу нередко приходил Пушкин.
Более частые и систематические встречи композитора с поэтом относятся к 1828 году, когда Пушкин возвратился в Петербург после ссылки. В эти годы Глинка — автор романсов. В «Записках» Михаил Иванович вспоминал: «Около этого же времени я часто встречался с известнейшим поэтом нашим — Александром Сергеевичем Пушкиным, который: хаживал и прежде того к нам в пансион, к брату своему, воспитывавшемуся со мною в пансионе, и пользовался его знакомством до самой его кончины» [1, с. 35].
В это же время Михаил Иванович сблизился с А. А. Дельвигом и стал часто бывать у него. Литературный салон Дельвига в те годы получил широкую известность. У него бывали его давний лицейский друг А. С. Пушкин, польский поэт А. Мицкевич. Посетителем дельвиговского салона стал и Глинка.
А. П. Керн вспоминала: «Из числа моих знакомых Глинка посещал Пушкиных, бывал у барона Дельвига, большого любителя музыки и почитателя Глинки. Там он часто услаждал весь наш кружок своими дивными звуками» [3, с. 148].
Этим же летом Михаил Иванович стал посещать известный салон Олениных в их имени Приютино. В гостеприимном приютинском доме А. Н. Оленина, президента Академии наук и директора Публичной библиотеки, собирался кружок из представителей высшей аристократии, писателей, художников, музыкантов. Здесь постоянно бывали Пушкин, Крылов, Глинка. Пушкин был страстно влюблён в Анну Алексеевну — дочь Олениных. «Между играми тут же часто читали молодые писатели свои произведения, а М. И. Глинка разыгрывал свои произведения»,- вспоминала Оленина. Глинка учил Анну Алексеевну пению. Об этом известно из её дневниковых записей. 11 августа 1828 года в день своего рождения, перечисляя приехавших гостей, Оленина записала в дневнике: » премилый Сергей Голицин, Крылов, Гнедич, Зубовы, милый Глинка, который после обеда играл чудесно и в среду придёт дать мне первый урок пения. Приехал по обыкновению Пушкин» [4, с. 53].
В Приютине Михаил Иванович постоянно виделся с великим поэтом. Именно в это лето А. С. Пушкин писал своему другу П. А. Вяземскому: «…теперь мы все разбрелись. Киселёв, говорят, уже в армии, Голицин возится с Глинкою и учреждает родственно-аристократические праздники. Я пустился в свет, потому что бесприютен» [4, с. 53].
Встречался Пушкин с Глинкой и у своей сестры Ольги. В начале 1829 года вышел в свет «Лирический альбом», изданный М. Глинкой и Н. Павлищевым (мужем О. С. Пушкиной). Пушкин приобрёл 20 экземпляров альбома [12, с. 92].
«Лирический альбом» за 1829 год находится в экспозиции музея-усадьбы М. И Глинки в селе Новоспасском.
Следующие встречи двух великих людей состоялись в ноябре-декабре 1834 года. Глинка писал: «Я постоянно посещал вечера В. А. Жуковского. Он жил в Зимнем дворце, и у него еженедельно собиралось избранное общество… Назову здесь некоторых: А. С. Пушкин, князь Вяземский, Гоголь, Плетнёв — были постоянными посетителями» [1, с. 64].
В апреле 1835 года М. Глинка работал над оперой «Иван Сусанин», и друзья постоянно интересовались его работой. Неоднократно обсуждался сценарий. Сохранилась записка, посланная Жуковским Пушкину: «У меня будут нынче ввечеру, часов в 10, Глинка, Одоевский и Розен для некоторого совещания. Ты тут необходим. Приходи, прошу тебя. Приходи непременно» [4, с. 94]. Пушкин, безусловно, был в курсе глинковского замысла. А Михаил Иванович мог слышать трагедию Пушкина «Борис Годунов». Первый, кто высказал мысль о «пушкинском» происхождении «Ивана Сусанина» Глинки, был Стасов. Ссылаясь на воспоминания М. Погодина о времени, когда «Пушкин сводил всех с ума чтением «Бориса Годунова», Стасов писал Н. Финдейзену: «Кто знает, может быть, эти энтузиастные дни и часы, проведённые в восторгах перед «Борисом Годуновым», были первою и таинственною причиною зарождения мысли о «Жизни за царя». Заметьте даже, как эпохи близки: в драме конец царя Бориса, в опере — начало царя Михаила. Да, может быть, Пушкин был отцом и «Жизни за царя», как был отцом «Мёртвых душ» и «Ревизора», хотя, собственно, Жуковский указал на сюжет «Жизни за царя» [10, с. 68].
{mospagebreak heading=Страница 1}

Встречался Глинка с Пушкиным и у А. П. Керн. 20 декабря 1835 года сестра Пушкина Ольга Сергеевна Павлищева сообщала в письме к мужу, что вместе с братом Александром посетила Керн. «Был там Глинка. Он ставил свою оперу «Сусанин» [7, с. 87].
Новый, 1836, год М. И. Глинка встречал у Одоевского. В личных бумагах Одоевского сохранилась зарисовка группы видных деятелей русской культуры, в числе которых мы видим и Глинку. Она является первым изображением Глинки среди его выдающихся современников. Весьма важен и состав лиц, окружающих композитора. Это поэт В. А. Жуковский, собиратель русских народных песен И. В. Киреевский, литератор С. А. Соболевский и другие друзья Пушкина и Одоевского. Среди них мы видим и самого Пушкина.
Прижизненное изображение встречи Глинки и Пушкина дано только в упомянутой групповой зарисовке. Это изобразительно-документальное подтверждение факта близкого знакомства поэта и композитора является поистине неоценимым. И, конечно, не случайно данное изображение опубликовано в трудах, посвященных Глинке, и в трудах, посвященных Пушкину.
Принимал Глинка Пушкина и у себя дома. Вспоминая о феврале — первой половине марта 1836 года, композитор писал: «Я также часто видался с Жуковским и Пушкиным. Жуковский в конце зимы с 1836 на 1837 год дал мне однажды фантазию «Ночной смотр», только что им написанную. К вечеру она уже была готова, и я пел её у себя в присутствии Жуковского и Пушкина» [1, с. 75].
В музее-усадьбе М. И. Глинки в Новоспасском есть авторская копия художника В. Е. Артамонова «А. С. Пушкин и В. А. Жуковский у М. И. Глинки».
27 ноября 1836 года Пушкин присутствовал на премьере оперы М. И. Глинки «Жизнь за царя», его кресло было крайнее у прохода в 11-м ряду. Один из очевидцев вспоминал, что к антрактах всё интеллигентное общество из первых рядов подходило к нему с похвалами Глинке» [4, с. 116].
Зная о дружеском расположении знаменитого поэта к новому восходящему светилу русской музыки, искали, видимо, авторитетного подтверждения своим первым восторженным впечатлениям.
13 декабря 1836 года на завтраке в доме А. В. Всеволжского друзья чествовали М. И. Глинку. Тогда был сочинён канон и честь Михаила Ивановича. Текст его написали: М. Ю. Виельгорский, П. А. Вяземский, В. А. Жуковский, А. С. Пушкин, музыку — В. Ф. Одоевский. А. С. Пушкин выступил со словами:

Слушая сию новинку,
Зависть, злобой омрачась,
Пусть скрежещет, но уж Глинку
Затоптать не может в грязь [1, с. 170].

Конец 1836 года. На литературном вечере у И. И. Козлова » сидели Жуковский, Пушкин, Гоголь и другие литераторы. Зашли толки о русской опере и русских композиторах. Пушкин сказал, что он желал бы видеть оперу лирическую, в которой соединились бы все чудеса хореографического, музыкального и декоративного искусства» [4, с. 125].
Был ли у Козлова Глинка — неизвестно. Но он мог услышать об этом от Даргомыжского, а возможно и от самого Пушкина. Михаил Иванович задумывает новую оперу и обращается к поэме Пушкина «Руслан и Людмила».
В «Записках» Глинки мы находим: «На одном из вечеров Жуковского Пушкин, говоря о поэме своей «Руслан и Людмила», сказал, что он бы многое переделал. Я желал узнать от него, какие именно переделки он предполагал сделать, но преждевременная кончина его не допустила меня исполнить этого намерения» [1, с. 79].
29 января 1837 года А. С. Пушкина не стало. Михаил Иванович очень скупо пишет о встречах с Пушкиным. Но кто знает, сколько горечи и боли таится в скупых строчках о нём.
Летом 1839 года Глинка писал: «Жена моя с пренебрежением сказала мне: «Все поэты и артисты дурно кончают, как, например, Пушкин, которого убили на дуэли. — Я тут же отвечал ей решительным тоном, что хотя я не думаю быть умнее Пушкина, но из-за жены лба под пулю не подставлю» [1, с. 89]. Ко всем ссорам в семейной жизни добавляются и подобные сцены.
Глинка нигде не упоминает о смерти Пушкина и нигде не высказывает своего мнения об этом. Но не может быть, чтобы он просто забыл о смерти поэта и прошёл мимо этого события. Слишком многое связывало этих людей. Они были не только современниками, но и патриотами-единомышленниками. Их сближали огромная любовь к Родине и глубочайшая вера в свой народ. Пушкин и Глинка с удовольствием слушали народные песни и использовали их в своих произведениях. Так, Пушкин включил черкесскую песню в поэму «Кавказский пленник», татарскую — в поэму «Бахчисарайский фонтан», молдавскую — в поэму «Цыганы». Глинка же услышал и записал в Финляндии песню ямщика. Композитор писал: «Один из чухонцев ямщиков пел песню, которая мне очень понравилась; я заставил его неоднократно повторить и, затвердив её, употребил потом главною темою баллады Финна в опере «Руслан и Людмила» [1, с. 36].
Оба — и Глинка, и Пушкин — с удовольствием посещали серьёзные филармонические концерты и восхищались произведениями Гайдна, Моцарта, Бетховена. Под воздействием южных поэм Пушкина Глинка написал поэму «Альсанд», которая была напечатана в журнале «Славянин» в 1828 году [1, с. 52].
Великолепным воплощением единства двух величайших гениев русской культуры являются романсы Глинки на пушкинские стихи. Всего их 10.
Первый романс «Не пой, красавица, при мне» был написан в мае-июне 1828 года. Глинка писал об этом: «Провёл около целого дня с Грибоедовым… Он был очень хороший музыкант и сообщил мне тему грузинской песни, на которую потом А. С. Пушкин написал романс «Не пой, волшебница, при мне» [1, с. 35].
Существует картина Ю. В. Иванова «А. С. Грибоедов, М. И. Глинка, А. С. Пушкин», которую в своё время хотели купить для музея.
{mospagebreak heading=Страница 2}

Романс «Я здесь, Инезилья» на стихи Пушкина был написан в 1834 году. Первое издание романса является и первой публикацией стихотворения поэта, при жизни Пушкина отдельно от музыки в печати не появлявшегося. «Очевидно, с согласия Пушкина они впервые вышли в свет вместе с музыкой Глинки»,- утверждает С. Шлифштейн в книге «Глинка и Пушкин» [10, с. 4].
По мнению учёного секретаря Пушкинской комиссии профессора, доктора филологических наук Фомичева С. А., публикация состоялась в 1845 году.
Остальные романсы были написаны после смерти великого поэта: «Где наша роза» — июль 1838 г., Каченовка; «Ночной зефир» — 1838 г., Петербург; «В крови горит огонь желанья» — 1839 г., Петербург; «Я помню чудное мгновенье» — январь 1840 г., Петербург. Интересно, что Пушкин посвятил стихи А.П. Керн — матери, а Глинка написал музыку для Е. Е. Керн дочери.
Романсы на стихи Пушкина Глинка писал в течение 21 года (с мая 1828 г. по сентябрь 1849 г.) Иными словами, память о Пушкине глубоко жила в душе композитора. В письме к А. П. Керн от 17 августа 1840 года ~ время, когда создавались лучшие страницы музыки «Руслана», — Глинка писал: «Как Вы поживаете в Тригорске? Сообщите мне подробное описание вашего там пребывания, в особенности о месте, где покоится прах Пушкина» [2, с. 139].
Многие исследователи творчества М. И. Глинки отмечают, что пушкинские романсы Глинки — это совершенное претворение в музыке жизненных впечатлений, особенно любовной лирики, Пушкина. Это миниатюры, в отточенной форме которых с предельной сжатостью выражены целые гаммы настроений.
Романсы Глинки на стихи Пушкина были прекрасным началом. Венцом же «пушкинского» в музыке Глинки бесспорно является опера «Руслан и Людмила». Композитор не ограничился тем, что создал оперу на сюжет пушкинской поэмы. Он написал своеобразный реквием, посвященный Пушкину, включив в эту оперу вставной номер — вторую песню Баяна. Это был единственный музыкальный отклик современника на трагическую гибель поэта. Этот поступок далёкого от’ политики композитора ещё раз доказывает то, что Пушкин для него очень много значил. «Строфы Баяна» были изданы до постановки оперы (в конце 1840 г.). В оперу этот номер не был включён: цензура не пропустила его из-за посвящения памяти Пушкина.
С годами опера подверглась большим сокращениям. И, смотря на такое «калечение» гениального произведения Глинки, широкая публика горячо любила «Руслана и Людмилу», пронеся свою любовь более чем через столетие… Всем знакомый и дорогой пушкинский сюжет давал возможность не замечать нарушения логики в происходящем на сцене, — благодаря поэме Пушкина все было понятно.
Царское Село… Здесь Пушкин когда-то учился в лицее. С этим местом связаны и последние годы жизни Глинки. Здесь вместе с сестрой Людмилой и её дочкой Оленькой композитор провёл лето 1854 года.
Ещё в 1852 году Глинка уехал в Париж. Он не очень хорошо себя чувствовал и мечтал вернуться на Родину и жить в домике с садиком. Осенью 1853 года он получает письмо от сестры Людмилы с предложением обосноваться на лето в Царском Селе. Это место напоминает Глинке самые счастливые дни его молодости, и он с радостью даёт согласие. И вот 16 мая 1854 года за 4 дня до своего 50-летия, не останавливаясь в Петербурге, композитор приезжает туда, где его ожидает Людмила Ивановна.
Поселившись в Царском Селе, Глинка почувствовал новый прилив сил. Он заново пересмотрел партитуру оперы «Руслан и Людмила» и внёс в неё некоторые усовершенствования, много играл на скрипке.
Здесь же у Глинки постоянно собиралась «своя компания» группа молодых энтузиастов, поклонников его музыки: братья Стасовы, Серов, старые друзья Степановы и др.
Но главным его занятием была работа над воспоминаниями. Он назвал их «Записки». Композитор начал писать, уступив настоятельным уговорам сестры и Д. Стасова. На первой < границе рукописи, которая, как и большинство автографов Глинки, хранится в Публичной библиотеке в Санкт-Петербурге, помечено: «Царское Село. 3 июня 1854 года».
Странные совпадения можно заметить в судьбах Глинки и Пушкина. Разница в возрасте 5 лет; разница в днях рождения -5  дней (у Пушкина — 26 мая, у Глинки — 20 мая); разница в днях смерти тоже 5 дней (Пушкина не стало — 29 января, Глинки — 3 февраля). А 3 марта 1857 года в Конюшенной церкви, где 20 лет назад отпевали Пушкина, была отслужена панихида по Глинке…
«Его отпевали в той же самой церкви, в которой отпевали Пушкина, и я на одном и том же месте плакала и молилась за упокой обоих», — писала А. П. Керн. — День был ясный, солнечный, светлые лучи его падали прямо из алтаря на гроб Глинки» [3, с. 159].
Пушкин прожил неполные 38 лет, Глинка — неполные 53 рода.
Но не долог срок на земле певцу, Но не долог срок на земле: Все бессмертные в небесах…
Эти строчки из второй песни Баяна можно с полным правом отнести к двум гениям русской культуры — Александру Пушкину и Михаилу Глинке.
{mospagebreak heading=Страница 3}

Хромченкова Людмила Григорьевна,
ст. научный сотрудник музея-усадьбы М. И. Глинки в селе Новоспасском