Мишель нотек рассказы детей

Документальный триллер Грегга Олсена «Не говори никому» повествует о девочках, оказавшихся в заложницах в собственном доме в конце 90-х. Долгие годы их матери, американке Мишель Нотек, удавалось поддерживать видимость идеальной семьи, но правда все-таки просочилась наружу: дети регулярно подвергались побоям и унижениям, а кроме того, не раз становились свидетелями жестоких преступлений, совершенных родителями. Подлинная история раскрылась лишь в 2003 году, когда Тори, Никки и Сэми все-таки решили обратиться в полицию.

-18% Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей Твердый переплет 554 ₽ 675 ₽ -18% Добавить в корзину

Боль и страх

Детство девочек мало отличалось от беззаботных дней любого другого ребенка: любящая мать, размеренное существование, наполненное играми и развлечениями. Все изменилось, когда Сэми, Никки и Тори достигли подросткового возраста. Миссис Нотек начала проявлять по отношению к детям неконтролируемую агрессию: для нее ничего не стоило облить дочерей ледяной водой и выгнать их на улицу в мороз. Также нередко она до крови била девочек за малейшее непослушание, например, за поход в туалет без ее разрешения. Впрочем, все это не мешало Мишель проявлять материнскую заботу. Дети всегда были одеты с иголочки и накормлены. Более того, Ники и Сэми посещали лучшую школу округа, где само собой, выделялись не только дорогими платьями, но и безупречными оценками.

Талант манипулятора, свойственный многим психопатам, позволил миссис Нотек подчинить своей воле не только детей, но и мужа, бывшего военного. По натуре мягкий и незлобивый человек, Дэвид, боясь потерять расположение жены, потворствовал ее извращенным развлечениям, а вскоре и сам стал принимать в них участие. Дело осложняло еще и то, что внезапные вспышки ярости Мишель сменялись приступами любви и нежности, так что воля каждого члена семьи была полностью подавлена, а череда издевательств и объятий начала казаться чудовищной нормой. Но было и еще кое-что, по сравнению с чем побои и оскорбления могут показаться безобидной шуткой.

Исчезающие гости

Внешне обеспеченная и благополучная семья Нотек нередко распахивала двери своего дома нуждающимся друзьям и родственникам. Так, под одной крышей с сестрами некоторое время провел их 13-летний кузен Шейн, затем в гостеприимную обитель попала подруга Мишель Кэти, а позже — Рон Вудворт, ветеран армии, оставшийся с семьей буквально на улице. Впрочем, доброта и желание как можно скорее прийти на помощь всем обездоленным и попавшим в отчаянное положение на деле оказались не более, чем красивой картинкой, за которой скрывались события, больше похожие на ночной кошмар, нежели на реальную жизнь.

Один за другим гости Мишель и Дэвида покидали коттедж супругов и уезжали в неизвестном направлении. Стремительный поток «постояльцев», однако, ничуть не смущал ни соседей, ни более успешных знакомых пары. Казалось бы, что подозрительного может быть в том, что ранее оставшиеся без гроша люди наконец находили жилье и работу и отправлялись в новую жизнь, исполненные благодарности Нотекам? На деле же каждый из гостей Мишель был убит ею или Дэвидом, а перед этим долгие годы подвергался физическому и моральному насилию. Так, Кэти Лорено терпела издевательства целых шесть лет, нередко супруги заставляли приятельницу ходить по дому обнаженной или принимать сильнодействующие препараты.

Мишель Нотек

Подобное происходило и с другими гостями пары. Дочери Мишель долгое время были молчаливыми свидетелями зверств матери. Запуганные ею, лишенные воли из-за циничных манипуляций девочки покорно хранили страшный секрет, уверенные, что им просто никто не поверит. К тому же у них не было никаких доказательств того, что исчезнувшие гости мертвы.

Пугающая правда

Но им поверили. Уже в начале 2000-х, когда старшие дочери Мишель съехали из родительского дома в попытке забыть прошлое, 14-летняя Тори обнаружила в кладовке окровавленные бинты. Страшная находка окончательно утвердила девочку в мысли, что гости родителей вовсе не уезжали, а отправлялись прямиком на небеса. Младшая Нотек сообщила о своем открытии сестрам, а те, в свою очередь, наконец связались с полицией.

Следователи выяснили, что все бывшие обитатели зловещего дома убиты, однако тела некоторых из них так и не удалось найти. Экспертиза показала лишь то, что тело племянника Дэвида было сожжено. Нотеки же до последнего продолжали утверждать, будто Кэти, Рон и Шейн переехали в отдаленные штаты. Мишель даже предоставила полицейским новый адрес подруги, где, само собой, мисс Лорено никогда не проживала.

Сестры Нотек с кузеном Шейном

Супруги были задержаны, а вскоре предстали перед судом. Дэвида приговорили к 16 годам лишения свободы за сокрытие преступлений жены, хранение останков жертв, а также убийство Шейна, который скончался от побоев. Мишель же отбывает 19-летний срок — и уже в 2022 году окажется на свободе.

Рассказ о манипуляторах

Дело Нотеков так и осталось бы в полицейских архивах, если бы писатель Грегг Олсен не принял решение поделиться с миром рассказом сестер. По его собственным заявлениям, в истории его поразили не столько цинизм и жестокость Мишель, сколько покорное подчинение девочек и Дэвида властной женщине. Первые безропотно сносили пинки и оскорбления, второй же и вовсе стал добровольным соучастником издевательств, которые привели к смерти людей.

«Меня пугает не то, что в мире по-прежнему есть место манипуляторам и психопатам, нет, куда больше меня волнует тот факт, что среди нас по-прежнему живут люди со слабой волей, для кого ничего не стоит попасть под влияние злых гениев. Особенно это касается детей — не обладая устоявшейся психикой, они полностью подчинены родителям, а значит, позволят тем делать с собой все что угодно. В этой книге я попытался донести до читателя, что судьба вашего ребенка в ваших руках — и вы можете как сделать ее счастливой, так и полностью искалечить».

Грегг Олсен

Сегодня сестры Нотек пытаются жить обычной жизнью. У Сэми трое детей и больше всего она боится того дня, когда мать окажется на свободе, ведь женщина до сих пор не уверена, что в силах противостоять манипуляциям Мишель. Того же мнения придерживаются и Тори с Ники. Кошмар, который станет для тысяч людей по всему миру захватывающей историей, для этих троих навсегда останется реальностью.

19 ноября 2020 года жюри Букеровской премии объявило лауреата. Одну из самых престижных литературных премий получил шотландский писатель Дуглас Стюарт за дебютный роман Shuggie Bain («Шагги Бейн»).

Свою книгу Дуглас посвятил матери. Нет, это не была одна из тех мам, что делает с ребенком уроки, водит в музеи и искренне верит в его талант. Мать Стюарта умерла от алкоголизма, когда ему было всего 16 лет.

Книга во многом автобиографична — ее главный герой живет в нищете с пьющей матерью и, несмотря ни на что, пытается поддержать ее. Сам Стюарт называет свой роман историей любви — любви ребенка к «небезупречным» родителям.

Дети не выбирают, в какой семье появиться на свет. Но при этом находятся те, кто смог не сломаться в самых страшных условиях, изменить свою жизнь и рассказать собственную историю в надежде изменить чью-то еще.

В нашей подборке — тяжелые и страшные биографии. Их не всегда легко читать и почти невозможно бросить. А после — чуть внимательнее оглядеться по сторонам и, возможно, увидеть кого-то, кому нужна помощь.

В основе книги — реальная история трех дочерей убийцы и психопатки Мишель Нотек. В доме красивой и обаятельной женщины происходило то, о чем невозможно читать без содрогания. Мишель ежедневно морально и физически уничтожала своих дочерей. Одним из ее любимых наказаний было обливание девочек ледяной водой из шланга на заднем дворе. Мишель издевалась над мужем и изощренно истязала, а потом убила близкую подругу, которую позвала к себе жить. Обо всем этом девочки, Тори, Никки и Сэми, смогли рассказать полиции лишь много лет спустя. Сейчас Мишель сидит в тюрьме, а взрослые и успешные дочери с ужасом ждут ее освобождения.

«Меня пугает не то, что в мире по-прежнему есть место манипуляторам и психопатам, нет, куда больше меня волнует тот факт, что среди нас по-прежнему живут люди со слабой волей, для кого ничего не стоит попасть под влияние злых гениев. Особенно это касается детей — не обладая устоявшейся психикой, они полностью подчинены родителям, а значит, позволят тем делать с собой все что угодно», — считает автор книги Грегг Олсен, записавший историю семьи Нотек со слов родственников Мишель.

Отец Джаннетт был изобретателем-самоучкой, мать — талантливой художницей. Бунтари и нонконформисты, они были уверены, что просто обожают своих трех дочерей и сына. Читали им книги и дарили звезды на небе вместо банальных игрушек.

На то, чтобы подарить одежду или купить еды, времени и сил у них не хватало. Отец пил и постоянно ввязывался в скандалы, из-за чего семье приходилось переезжать на старенькой машине из города в город. Мать рисовала картины, пока дети рылись в помойных баках в поисках еды и мерзли в доме без воды и отопления.

Джаннетт рассказывает свою историю просто и не слишком эмоционально — она не знала другого детства. Но именно это эта безыскусность производит сильнейшее впечатление: недаром книга прославила молодую журналистку и держалась в списке бестселлеров «Нью-Йорк Таймс» в течение 100 недель.

Сейчас Питерс — известный адвокат, специализирующийся на защите прав детей. Он не понаслышке знает, как сильно они могут в этом нуждаться. У Джо был любящий отец, который погиб, когда мальчику было пять. Жизнь Джо с матерью, без преувеличения, стала адом — женщина избивала его и позволяла насиловать дяде и его друзьям, держала в подвале и кормила с пола. Мальчик пытался жаловаться в органы опеки, но те просто-напросто не поверили ему. Вырваться из кошмара и уехать Джо смог только в 16 лет. В основу книги легли записи, который он делал для своего психиатра в период терапии.

Известный мотивационный спикер Лиз Мюррей родилась в семье наркозависимых. Она бросила школу, чтобы не терпеть насмешки одноклассников по поводу старой одежды и грязных нестриженных волос. Долгое время бродяжничала вместе с матерью, которая успела развестись с мужем, а позже сбежала от очередного ухажера.

Когда Лиз было 15, мать умерла от СПИДа, и девочка осталась совсем одна. Она снова начала учиться — в школе для трудных подростков, — а потом подала заявку на стипендию от New York Times и стала студенткой Гарварда. Книга посвящена детству и юности Лиз, ее отношениям с родителями и пути от бродяжки, ворующей в супермаркетах, до выпускницы одного из лучших университетов страны.

Мишель Нотек бывший Раймонд, Вашингтон, женщина, осужденная в 2004 году за убийство второй степени и непредумышленное убийство в пытках и смерти Кэти Лорено и Рональда Вудворта, которые оба проживали в доме Нотека. Ее муж Дэвид Нотек также был признан виновным в убийстве ее 19-летнего мальчика. племянник Шейн Уотсон, который жил с Нотеками. Мишель также подозревается в возможной причастности к смерти Джеймса МакКлинтока, 81-летнего мужчины, активы которого она унаследовала после того, как он умер от травмы головы, полученной, когда Кнотек работал его опекуном 9 февраля 2002 года.^[1][2][3]

Мишель Нотек была приговорен до 22 лет лишения свободы,^[4] которую она обслуживает в Вашингтонский исправительный центр для женщин в Гиг-Харбор,^[5] в Департаменте исправительных учреждений ID: 865733. Ее муж Дэвид Нотек после отбытия 15-летнего тюремного заключения ^[6] на Коррекционный комплекс Монро был условно-досрочно освобожден в 2018 году после 15 лет службы. Преступления Knoteks попали в заголовки национальных газет из-за обвинений злоупотреблять и пытка.^[4]

Жертвы

Кэти Лорено, 36 лет

Кэти Лорено была парикмахер работает в Саут-Бенд, Вашингтон, когда она встретила Мишель Нотек, и они стали друзьями. В 1991 году после ссоры между Лорено и ее семьей Лорено переехала из их дома в дом Мишель и Дэвида Нотек.^[7] Утверждалось, что во время ее пребывания в доме Нотеков Лорено пострадала. физическое насилие. В 1994 году члены семьи сообщили о пропаже Лорено. В интервью властям Knoteks заявили, что Лорено сбежал с водитель грузовика и переехал в Гавайи.^[8]

Мишель Нотек утверждала, что они с Лорено поддерживали постоянный контакт. Однако частный сыщик нанятый братом Лорено пришел к выводу, что она, вероятно, была убита Мишель Нотек.^[7] Дэвид Нотек утверждал, что Лорено умер от удушающий сама по себе рвота, но он не повел ее в больница или сообщить о ее смерти в полицию из-за физических травм тела Лорено.^[9]

Шейн Уотсон, 19 лет

Шейн Уотсон, 1975 г.р. Такома, был племянником Мишель Нотек. Уотсон переехал к Нотексам примерно в 1988 году. Вскоре после исчезновения Лорено в 1994 году Ватсон, похоже, тоже исчез. Нотексы первоначально утверждали, что Ватсон сбежал в Аляска работать над рыболовное судно. Дэвид Нотек позже утверждал, что застрелил Уотсона из Винтовка 22 калибра.^[10]

Следователи утверждали, что Дэвид Нотек убил Ватсона, потому что Мишель была взбешена тем, что Уотсон сделал фотографии, документирующие жестокое обращение с Лорено.^[10] Дэвид Нотек также заявил, что сжег тела Шейна Уотсона и Кэти Лорено и развесил их прах на пляже.^[7]

Рональд Вудворт, 57 лет

Рональд Вудворт был местным жителем, который переехал жить к Нотексам примерно в 2001 году. Как и Кэти Лорено, Вудворт также подвергался жестокому физическому насилию. Свидетели рассказали, что видели, как Вудворта заставляли выполнять работу по дому, надевая только его нижнее белье, и прыгнуть с крыши второго этажа на гравий на ногах ничего не было, что привело к переломам костей и серьезным ранениям. Они также утверждали, что Мишель Нотек обожгла травмированные ноги Вудворта кипятком и чистым отбеливателем.^[10]

Вудворт пропал без вести в 2003 году. Дэвид Нотек позже признался, что закопал тело Вудворта на их территории после того, как Мишель сказала ему, что Вудворт совершил самоубийство. Вскрытие, проведенное King County судмедэксперт доказал, что смерть Вудворта была убийством.^[10]

Тюрьма

В Pacific County Заместитель Прокурор заявил, что Мишель Кнотек проявила «крайнее безразличие к человеческой жизни». Мишель было предъявлено обвинение по двум пунктам убийство первой степени в смерти Кэти Лорено и Рональда Вудворта. Дэвид Нотек был обвинен в убийстве первой степени в связи со смертью Шейна Уотсона. Ему также было поручено рендеринг преступная помощь и незаконное распоряжение человеческие останки.^[10]

Через переговоры о признании вины, оба Knotek признали себя виновными по менее строгим обвинениям в 2004 году. Мишель Knotek вошла в Мольба Алфорда, в котором она не признала ответственности, но признала возбужденное против нее обвинение. Она признала себя виновной по одному пункту обвинения убийство второй степени и одно количество непредумышленное убийство. В то время как первоначальное соглашение с прокуратурой отправило бы ее в тюрьму на 17 лет, судья Марк Макколи приговорил ее к 22 годам тюрьмы.^[4]

Дэвид Нотек был приговорен к 15 годам тюремного заключения за убийство Шейна Уотсона второй степени.^[6] Он был освобожден из тюрьмы в 2016 году и работает на заводе по переработке морепродуктов на побережье Вашингтона. Дочери, за исключением Никки, иногда общаются с ним, но не со своей матерью, потому что считают, что любой контакт с ней подвергнет опасности их самих и их семьи.

Позже Мишель Нотек пыталась добиться отмены обвинительного приговора, но ее апелляция была отклонена Вашингтонский апелляционный суд.^[11]

В прессе

Дела Knotek были показаны в нескольких телевизионных программах, в том числе Злое влечение,^[12] Грехи и секреты^[13] и Снят.^[14]

Книга настоящее преступление автор Грегг Олсен, Если вы скажете: правдивая история убийства, семейные тайны и неразрывная связь сестер, был опубликован в 2019 году.^[15]

Смотрите также

• Список серийных убийц в США

Рекомендации

внешняя ссылка

• KOMO News — статьи Мишель Кнотек

Глава пятьдесят первая

Персонал Агентства по делам пожилого населения в Олимпии не понимал, как Шелли Нотек удалось получить – и сохранить – должность социального работника при таком странном и переменчивом отношении к делу. Помощь пожилым людям? Серьезно? Она совершенно не умела правильно вести себя с клиентами и либо чересчур включалась в их проблемы, либо проявляла совершеннейшее равнодушие. В декабре 2000 года начальник вынес ей два взыскания. Одной клиентке Шелли сказала, что той не надо принимать лекарства, и другие сотрудники беспокоились, что ее вмешательство в распоряжения врача может привести к трагическим и необратимым последствиям. Другой инцидент касался клиентки с невысоким доходом, у которой Шелли украла дорогую скатерть ручной работы. Шелли тут же придумала отговорку – мол, клиентка сама подарила ей скатерть в благодарность за то, что она помогла ей с переездом. Но женщина все отрицала.

Шелли врала коллегам в лицо. Сначала про всякие мелочи, но со временем ложь стала более серьезной. Она нарушала рабочий график. Постоянно опаздывала и могла заявить, что ездила к клиентам, хотя все в агентстве считали, что нет такой причины, по которой социальный работник может потребоваться клиенту в столь ранний час. Сказала на работе, что разослала клиентам рождественские открытки, но их никто не получил. Когда пришло время отправляться на рождественскую корпоративную вечеринку в Абердине, Шелли заявила, что впервые об этом слышит. И, хотя был разгар рабочего дня, отказалась присутствовать на празднике, объяснив это тем, что у нее запланированы с Дэйвом какие-то дела. Прослушивала автоответчик агентства у себя из дома и стирала сообщения, не передавая информацию тем, кому она была адресована.

Во время плановой проверки в конце января 2001 года Шелли признала, что могла бы работать лучше. Пообещала исправиться, но в следующие несколько месяцев продолжала катиться под откос.

Менеджер записал, как отзывалась о ней напарница.

«Она не может положиться на Мишель. Говорит, что Мишель лжет и придумывает себе оправдания. Она считает, что Мишель скомпрометировала себя в глазах местного населения».

Когда один из сотрудников отказался сообщить Шелли дату своего рождения, она за его спиной позвонила по его домашнему номеру и узнала дату у жены. А потом устроила вечеринку-сюрприз с тортом, воздушными шарами и тому подобным.

На вечеринку Шелли пригласила всех, кроме напарницы, пожаловавшейся на ее плохую работу. Это был хорошо продуманный удар ножом в спину. Некогда они с этой женщиной считались подругами. В городе было немного таких, кого Шелли могла считать своими друзьями. Она говорила, что раньше очень любила свою напарницу. Их дети играли вместе.

Но Шелли было наплевать. Она вышла на тропу войны. «Иногда, – говорила она, – ты даже не знаешь, как далеко человек способен зайти, чтобы получить желаемое».

После плохой оценки рабочей деятельности Шелли, 20 января 2001 года, Рон Вудворт написал письмо ее начальнику, в котором высоко оценивал то, как она ухаживала за его матерью. Первая часть письма предназначалась ее супервизору, и там говорилось, какая Шелли заботливая и вежливая, а дальше следовали восторги и похвалы.

Она, по его словам, была единственной на миллион.

«Большинство государственных служащих быстро учатся выполнять лишь тот минимум обязанностей, который требуется, чтобы не потерять работу. И ничего больше! Это постыдно и совершенно неправильно. Миссис Нотек же абсолютно убеждена, что настоящий социальный работник должен стремиться всеми силами помогать своим клиентам в решении любых проблем, с которыми они сталкиваются. Многие жители Реймонда подтвердят мои слова о стремлении миссис Нотек всячески способствовать ее подопечным в разрешении их сложностей. Миссис Нотек очень выручила мою мать, когда в прицеп ее трейлера случайно въехал на машине один из гостей трейлерного парка».

Рон подписал письмо сам и подделал подпись матери.

Попытка была неплохая, но чересчур запоздалая. 27 марта 2001 года Шелли получила письменное предупреждение: если так продолжится и дальше, ей грозит увольнение. В разговоре с супервизором она оспорила все обвинения, но потом признала, что они в основном справедливы. Но ее отношение к служебным обязанностям нисколько не улучшилось после той встречи.

«…Миссис Нотек спорит с руководством и не признает своих ошибок. Говорит, что не позволит «снова загнать себя в угол».

Позднее той весной в агентство начали поступать телефонные звонки с благодарностями Шелли за ее великолепную работу. Персонал был уверен, что она привлекала к этому своих знакомых, чтобы сохранить должность. Ее кампания была обречена на провал.

9 мая 2001 года Шелли назначили испытательный срок. От этого у нее случился гипертонический криз, о котором она позднее заявила начальству. В своем стиле, Шелли снова оспорила все пункты обвинения, причем в письменной форме. Она грозила подать жалобу.

Супервизор так описал их встречу:

«Она сказала, что я ее сразу невзлюбил. Что я зол на нее. Что веду себя с ней как полицейский. Миссис Нотек плакала и говорила, что у нее давление 180/120. Что ее бросил муж, и ей необходима эта работа».

Несколько недель спустя Шелли зашла еще дальше. Заявила, что в агентстве к ней относятся «враждебно». Она нарушала рабочий график и в то же время постоянно обещала исправиться.

«Миссис Нотек заявляет, что к ней относятся предвзято, – писал ее начальник. – Говорит, что я не прислушиваюсь к ней, а другие сотрудники за ней шпионят».

Одновременно он ставил под сомнение подлинность телефонных звонков с жалобами на другую их сотрудницу.

– Рон Вудворт – ваш друг? – спросил он Шелли.

– О нет, – ответила она.

Начальник не сообщил, что звонки на их бесплатный номер отслеживаются и все те жалобы поступили от Рона. Он также не сказал, что сотрудница, на которую он жаловался, рассказывала, что дочь Шелли, Тори, называла его «дядей Роном», а в 1998 году он упомянул о Шелли как о своей «сестре». И что другая коллега видела на доме Шелли табличку с надписью «Парковка для дяди Рона».

Позднее Шелли все-таки уведомили о жалобах, характер которых был весьма расплывчатым. Но не сообщили, что та сотрудница из-за них стала волноваться за свою безопасность и начала запирать дверь кабинета в течение рабочего дня, чтобы защитить «свое место в агентстве, свои документы и свою личность».

Шелли, поколебавшись, ответила уже в другом ключе:

– Ну, Рона у нас давно нет. Он уехал какое-то время назад.

В 3:30 ночи 31 мая Шелли оставила голосовое сообщение на автоответчике агентства. Она сообщала, что в семье случилась чрезвычайная ситуация, так что завтра ее не будет на работе. Агентство начало процедуру увольнения.

Спустя три недели, 19 июня 2001 года, Агентство по делам пожилого населения выдало Шелли чек на сумму 4849 долларов – ее расчет. По иронии судьбы в тот же момент с ней разорвала отношения и социальная служба, где она, по ее словам, считалась очень «ценным» сотрудником. Шелли приняла новости очень плохо. Собственно, она была в гневе.

Позднее тем же утром они с Роном проехали мимо окон офиса, и Рон показал средний палец той напарнице, которая якобы невзлюбила Шелли.

Глава пятьдесят вторая

Летом 2001 года подруга Рона по военной службе, Сандра Бродерик, переехала из Такомы в Копалис-Бич на побережье штата Вашингтон, всего в часе езды от Реймонда. Она собиралась восстановить отношения с Роном, который на тот момент жил у Нотеков. Сандра неоднократно звонила туда, но Шелли всякий раз говорила, что Рон во дворе или что его нет дома. Сам он ни разу не взял трубку.

Это было и утомительно, и тревожно.

Потом Шелли холодно сказала Сандре, что вообще не знает, где находится Рон. Но та не собиралась сдаваться. Сандра была уверена – дело тут нечисто.

– Лучше скажи ему, чтобы позвонил мне как можно скорее, или я обращусь в полицию, Шелли. Я не шучу.

– Я не знаю, где он, – отрезала Шелли.

– Тогда я подаю в розыск, – заявила Сандра. – Полиция явится к тебе в дом.

Спустя чуть меньше суток телефон Сандры зазвонил. Это был Рон. Он показался ей расстроенным и нервным. Сказал, что у него проблемы с деньгами. И вдобавок с полицией.

– Приходится скрываться, – рассказывал он. – Шелли прячет меня на чердаке. У полиции ордер на мой арест.

Сандра услышала какой-то шелест. Кто-то дышал в телефонную трубку.

– Шелли! Я знаю, что ты подслушиваешь, – сказала она. – Лучше повесь трубку – сейчас же!

Вторая линия, щелкнув, отключилась.

Рассерженная, но полная решимости помочь, Сандра предложила Рону работу в ресторане, принадлежавшем ей.

– И ты можешь жить у меня.

Рон равнодушно отказался – даже не задумавшись.

– Нет, – сказал он, – Шелли помогла мне найти новую работу. Сиделкой в Сиэтле.

Они еще немного поговорили, но разговор – как и предложение о работе – ни к чему не привел.

Сандра тревожилась, но не знала, как поступить дальше. Рон – взрослый человек. Он сказал, что у него неприятности с полицией, и она просто не могла сделать для него больше, чем уже сделала.

Неделю спустя ей позвонила Шелли.

– Ты только беспокоишь Рона, – напустилась она на Сандру. – Это плохо для него. Держись от него подальше, поняла?

– Нет, – отрезала та. – Кто-то должен позаботиться о нем. Ты, Шелли, этого не делаешь.

Шелли бросила трубку.

Сандра, конечно, была права. Рон тонул – хоть он и не сказал ей об этом, но в своих попытках доказать, что Шелли – лучший социальный работник в мире, он несколько раз перешел границу. В действительности, тем летом он получил письмо из адвокатской конторы в Сиэтле, представлявшей интересы Агентства по делам пожилого населения. Рону официально предписывалось не приближаться к офису агентства в Реймонде, потому что он угрожал служащим и нарушал их безопасность. Запрещались любые контакты, включая отправку им писем и телефонные звонки.

«В противном случае персонал вызовет полицию, и вас арестуют за нарушение предписания».

С того момента, как Шелли Нотек вошла в его жизнь, та превратилась в сплошную черную дыру из денежных проблем, неприятностей с полицией и семейных стычек. Шелли же только подливала масла в огонь, делая ситуацию все сложнее и сложнее.

Глава пятьдесят третья

В свои пятьдесят шесть Рон очень страдал от разногласий с матерью, Кэтрин Вудворт.

А его новая подруга Шелли Нотек активно подогревала их ссоры.

Кэтрин пожаловалась кому-то из родных, что сын совсем не заботится о ней. Рон страшно негодовал. Шелли со своей стороны говорила, что Рона могут привлечь к ответственности за пренебрежение сыновьими обязанностями. После такого позора ему уже не отмыться. Официальная жалоба еще не была подана, а Шелли уже убедила его подумать над опровержением.

С ее помощью Рон составил длинный список того, что считал несправедливым в обвинениях матери. В основном она жаловалась на несоблюдение чистоты в ее трейлере, в первую очередь на нашествие блох, которых, по ее словам, принесли в дом кошки Рона.

«Я поддерживал чистоту в доме в соответствии с ее требованиями. Если мать говорила, что в доме требуется уборка, я тут же ее проводил. Мои кошки жили исключительно дома, и у них не было блох, когда я переехал к матери».

Рон утверждал, что блох в трейлер занесли собаки соседа, которых тот держал на улице.

«Когда я в конце сентября 2000 года уехал от матери, у нее на теле практически не было блошиных укусов – все жалобы о внезапном нашествии блох начались уже после моего отъезда, но до того, как моя мать без моего ведома вышвырнула на улицу моих кошек».

Рон не замечал, что Шелли активно старалась вбить клин между ним и остальными членами его семьи. Она уже проделывала это с Кэти. И с Дэйвом. Шелли приходила в восторг при мысли, что является одновременно благодетельницей Рона и его антагонистом. Она старалась втереться в доверие к Кэтрин и разжигала ссоры между Роном и его родными в Мичигане. Звонила Вудвортам и жаловалась на то, что вытворяет Рон, выставляя себя защитницей интересов его матери.

– Я сама лишилась матери, когда мне было два года, – говорила она младшему брату Рона, Джеффу Вудворту, в ходе одного из телефонных разговоров, которые вела у Рона за спиной. Тут Шелли тоже привирала – в действительности, когда Шэрон умерла, ей уже исполнилось тринадцать.

– Кэтрин стала для меня той мамой, которой у меня никогда не было.

Она заверяла родных Рона, что и ее муж, Дэйв, тоже обожает Кэтрин.

– На день рождения она испекла ему пирог, и он был просто счастлив.

Шелли настаивала на том, чтобы Рон жил у них, пока снова не встанет на ноги.

«А взамен, – вспоминал Джефф, – она ждала от него совсем небольших услуг. Например, кормить собак, кошек и лошадь. Ничего сложного».

Позднее Рон пожаловался семье на то, что в семье Нотеков его перегружают обязанностями. Шелли, со своей стороны, рассказала им, как, уезжая из дома, попросила Рона проследить, чтобы две их кошки оставались на улице. Когда она вернулась, привезя Тори из школы, то обнаружила, что Рон не послушался ее.

– Я же просила не пускать их внутрь, – сказала она.

Рон только отмахнулся.

– Все в порядке. Они со мной. Я за ними слежу.

Шелли разозлилась и напомнила Рону, что не хотела впускать кошек в дом из-за их попугайчика.

Рон возразил:

– Но я же смотрю за ними!

– Ты не слушаешь меня, – настаивала Шелли. – Я не хочу, чтобы они находились в доме.

– Хорошо, я ошибся. Извини! – ответил Рон наконец.

Тут в комнату вошла Сэми.

– Почему ты кричишь на мою маму?

Рон ничего не ответил. Вообще ничего не сказал. Просто возмущенно покинул гостиную.

1 октября 2001 года под присмотром Шелли Рон написал матери сердитое письмо. Он сожалел, что вообще взялся ей помогать.

«Когда я перевез вас с отцом сюда, я не ожидал, что вы воткнете нож мне в спину. Мы оба знаем, что папу очень бы огорчило твое жестокое, бессердечное отношение ко мне и к моим кошкам. Отец никогда не поступил бы так с ними, даже если бы от этого зависела его жизнь».

Он сообщал матери, что не хочет больше ее видеть и считает ее своим убийцей.

«8 июня 1997 года Гэри Нильсон бессердечно убил меня как мужчину, бросив меня; ну что же, мои поздравления, 1 октября 2001-го ты довершила то, что он начал, лишив меня желания быть Вудвортом».

В конце своего пропитанного горечью послания Рон заявлял, что у него больше нет матери.

«Она умерла для меня в тот день, когда убила моих кошек».

Два дня спустя Рон написал последнее, по его заверениям, письмо Гэри.

«Ты не проявил ко мне ни грамма сочувствия с тех пор, как нанес мне смертельный удар в июне 1997-го. Ты алчный, эгоистичный, равнодушный, лживый…»

Через четыре дня Рон прислал матери еще одно письмо, в котором обращался к ней «мадам». Снова он упрекал ее за предательство – то есть за то, как она поступила с его кошками, – и уведомлял, что переезжает в Сиэтл – «там, возможно, я смогу забыть свою вероломную мать».

В тот же день Рон отправил письмо на трех страницах своим брату и сестре на Среднем Западе. В нем он перечислял все обиды, которые нанесла ему мать, беспощадную жестокость, с которой она «выкинула моих кошек на улицу, на мороз». По этой причине он не собирался больше ухаживать за ней. Теперь он не мог ей доверять и не хотел никогда ее видеть. Он объяснял, что все случилось в момент его переезда к Шелли, которая не могла приютить еще и кошек, так что они остались у матери, которая обещала продержать их хотя бы неделю. Однако «не прошло и трех дней», как она их выкинула.

«В связи с вышеперечисленным я умываю руки и снимаю с себя всю ответственность за нее и за уход за ней. Я так сердит на мать, что в следующие несколько месяцев собираюсь официально сменить имя и фамилию».

Он уведомлял их, что переезжает в Сиэтл, где будет жить под новым именем – которое не станет им сообщать, чтобы они не раскрыли его матери.

На случай, если кому-нибудь потребуется с ним связаться, он оставлял телефон Шелли.

«Ради моего психологического благополучия в будущем мы будем общаться только посредством моего доброго ангела Мишель. Мишель очень сожалеет, что оказалась в эпицентре нашей ссоры, потому что искренне любит и меня, и мою мать. Я ни в чем ее не виню. Как всегда, я беру всю вину на себя».

Одна строка в том письме обращала на себя особое внимание:

«Мое сердце разбито, но я должен это сделать, или я сотворю нечто куда более серьезное, чего мне совсем бы не хотелось».

Братья и сестры Рона – и вездесущая Шелли – увидели в этом не желание покончить с собой, а угрозу в адрес матери.

9 октября 2001 года Рон написал Кэтрин от руки следующую записку.

«Мадам,

Данным письмом уведомляю вас, что даю миссис Мишель Нотек позволение вывезти все мои личные вещи из вашего дома и прилегающего к нему хранилища. То, что она сделает с ними дальше, не должно вас касаться. После того как вещи будут вывезены, любая связь между вами и мной будет прервана. Я молюсь, чтобы вы прожили еще сто лет в добром здравии и трезвом рассудке и чтобы каждый день на протяжении всей своей жизни вспоминали о том, как бесчеловечно со мной обошлись. Я снимаю с себя всякую ответственность за вас.

Ваш некогда любящий сын».

Рон остался совсем один. У него больше никого не было.

Только Шелли.

Глава пятьдесят четвертая

К 2001 году Лара Уотсон ушла на пенсию из дома престарелых, где долгое время работала, и захотела заняться новым проектом. У нее появилась возможность перестроить старинный монастырь в Сэнди, в Орегоне, превратив его в небольшой отель и живописную площадку для бракосочетаний. Она уже довольно давно не говорила с Шелли, что нисколько ее не печалило. Каждый раз, когда они разговаривали – о раке, о ее жизни с Дэйвом, о том, что поделывает Шейн на Аляске, – Шелли болтала, не слушая Лару, и беседа заканчивалась ничем. Каждый звонок в дом Нотеков превращался в ее монолог, после которого Шелли просто вешала трубку.

В начале июля 2001 года Никки позвонила бабушке сказать, что подумывает перебраться в Орегон и поискать новую работу. Лара, конечно, очень обрадовалась. Между ними всегда существовала очень крепкая связь. Хоть Лара и не рожала Топотушку, но все равно считала ее своим ребенком. Тори она не видела с тех пор, как та была совсем крошкой, но со старшими сестрами Нотек всегда поддерживала отношения. Сэми прекрасно училась в колледже, Никки трудилась в Беллингеме. Обе встали на правильный путь, что служило Ларе утешением.

Никки нашла работу в первый же день после приезда в Орегон, и Ларе уже казалось, что возвращаются счастливые времена, когда они обе жили в Беллингеме. Но все изменилось, когда в первый же вечер они сели смотреть криминальное шоу на кабельном канале.

Никки всегда интересовалась преступлениями; она хотела понять, почему плохие люди совершают то, что совершают. До того как ей пришлось покинуть Грейз-Харбор, она собиралась стать юристом. В этом, думала Никки, они с Шелли похожи, – правда, если Никки хотелось понять, как ловят преступников, то ее мать, скорее, интересовало, как перехитрить по– лицию.

И тут тоже Шелли ее удивляла. Однажды, когда они дома смотрели «Дорогую мамочку», Шелли повернулась к дочерям с потрясенным выражением на лице. «Поверить не могу, что мать поступала так с собственными детьми!»

Никки с Сэми обменялись недоумевающими взглядами. Их мать что, забыла про скотч? Про «горячий лед»? Про валяние в грязи?

В тот вечер, сидя перед телевизором с Ларой, Никки внезапно притихла, что показалось ее бабушке странным. Но та ничего не сказала.

Может, Никки просто устала после долгой поездки из штата Вашингтон?

На следующее утро Никки вошла в кабинет, где бабушка разбирала документы.

– Я должна кое-что тебе сказать, – начала она.

Лара сразу заметила, что внучка не спала всю ночь. Глаза у нее были красные и опухшие. Совершенно точно, она плакала.

– Что случилось, дорогая?

Лара крепко обняла внучку. В кабинете повисло молчание.

– Мама с папой убили Кэти, – сказала Никки наконец.

Лара попыталась повторить это слово, но оно застряло у нее в горле.

– Убили?

Никки кивнула.

– Да. Убили.

Обе разрыдались – сильней, чем когда-нибудь за свою жизнь. Всхлипывая и поминутно прерываясь, Никки рассказала Ларе, что творилось сначала в Лаудербек-Хаус, а потом в Монахон-Лэндинг. Лара была стойкой и немало повидала на своем веку, но на этот раз с трудом верила собственным ушам. И все равно, она знала, что ее внучка не придумывает. Никки не лгунья.

А вот Шелли – да.

Лара собралась и вынесла свой вердикт.

– Мы должны на нее заявить.

Она немедленно позвонила в полицейский участок Сэнди, штат Орегон. Когда приехали полицейские, Никки все им рассказала, и они связались с офисом шерифа в округе Пасифик, под юрисдикцией которого находились Реймонд, Саут-Бенд и Олд-Уиллапа. Переговорив с заместителем шерифа Джимом Бергстромом, они перезвонили Ларе.

«Мне велели все записать и дали номер факса шерифа, – вспоминала позднее Лара. – Так мы с Никки и поступили. И отправили факс в округ Пасифик».

11 июля 2001 года Лара Уотсон отправила Джиму Бергстрому по факсу свое заявление на трех страницах. Сверху она поставила пометку «срочно» и стала ждать ответа.

Но ответ так и не пришел.

В том факсе она писала, как Никки рассказала ей о том, что происходило в их доме на Монахон-Лэндинг и в Уиллапе. И включила копию заявления, написанного внучкой собственноручно:

«Моя мама сделала это довольно давно, когда мне было примерно шестнадцать лет. Она всегда сердилась на Кэти. Ужасно обращалась с ней. Била ее окованными сталью папиными ботинками. Давала Кэти разные таблетки, и Кэти странно себя вела. Потом как-то вечером мы, дети, услышали какой-то шум, заглянули к Кэти в комнату и увидели, что папа что-то делает с Кэти, а у нее изо рта идет какая-то белая пена. Я решила, что мама отравила ее. Или от побоев у той случилась травма мозга. Кэти не двигалась. Мне показалось, что она мертва. Мы убежали обратно наверх, потому что нам не разрешали спускаться, и мы не хотели, чтобы мама знала, что мы видели. Она нас избила бы или стала бы делать плохие вещи, если бы узнала, что мы были там».

Никки написала, что ее с сестрами и братом отвезли в мотель, чтобы они не видели, как родители сжигают тело Кэти в яме на Монахон-Лэндинг.

«Мы вернулись домой. Там плохо пахло, в основном жженой резиной. Папа бросал в яму вещи Кэти поверх горевших шин. И следил, чтобы огонь не погас».

В конце Никки объясняла, почему боится заявлять на родителей.

«Мама сделает что-нибудь очень плохое, если узнает, что я все рассказала. Или обвинит во всем отца. Надеюсь, папа не совершит самоубийство по моей вине».