Михаил павловец итоговое сочинение

В чем главная проблема итогового сочинения

— Сегодня сочинение считается инструментом вернуть книгу в руки школьнику. Основная идея: если ребенка обяжут писать сочинение, он будет читать те книжки, без которых он с этим сочинением не справится.

Но вместо того, чтобы заставить читать книжки, детей подтолкнули к тому, что они встали на пути лукавства. Сработала машина по производству готовых сочинений, появились курсы по подготовке. Она прекрасно работала и в 90-е годы, до ЕГЭ, когда все писали вступительные сочинения, и вот запущена вновь. 

Причем интересно, сочинение фактически по литературе, а к ЕГЭ без него ты не допущен по математике, русскому, английскому. Какая связь? Нам говорят, что оно не по литературе, но литературоцентрично, то есть писать нужно по художественным произведениям. Но художественное произведение — сложно устроенная вещь. С одной стороны, оно отражает реальность, даже если это фэнтези. Но, с другой стороны, реальность отражают анекдот, кейс и байка из твоей личной жизни. 

Литература есть прежде всего искусство. Пушкин пишет: «Над вымыслом слезами обольюсь».

Очень важно уметь обливаться слезами над вымыслом, но хорошо бы при этом смотреть на себя со стороны, анализировать свои чувства.

А есть еще более высокий уровень — понимать, как это сделано. Вспомните Печорина. Он плачет о том, что упустил Веру, и одновременно думает: «Мне, однако, приятно, что я могу плакать».

А это напрочь убивается итоговым сочинением. Тебе говорят: «Художественное произведение — это сплетня, житейский кейс. Вытащи сюжет и “аргументируй”». Но оно на то и художественное, что предлагает множество интерпретаций, порой взаимоисключающих. Мы можем Чацким восхититься, можем посмеяться над ним, можем посчитать, что он сумасшедший. А нам предлагают взять Чацкого и доказать правоту своей мысли, как будто его образ имеет лишь одно-единственное правильное понимание — и может быть весомым аргументом в споре!

Почему вузы перестают давать за него баллы

— Большинство вузов уже перестали вовсе. В этих сочинениях царит шаблон. Их оценить очень трудно, потому что по формальным критериям они могут быть правильными, но по сути — форменное издевательство.

Поначалу казалось, что сами вузы могли бы перепроверять сочинения и говорить, что они от него ждут, тем самым влияя на отбор абитуриентов. Мы честно пытались, и первый год было действительно интересно. Много всякой ерунды, но среди ерунды попадались бриллианты: дети еще пытались размышлять.

Но дальше… Мы даже специальные замеры делали. Количество двоек стремительно уменьшилось, отличные баллы почти исчезли. Стала торжествовать крепкая, кондовая четверка с плюсом. Человек понял, что от него требуется, и по алгоритму начал это воспроизводить, не включая ни ум, ни сердце. Вам нужно, чтобы я выполнил какой-то ритуал? Я выполню.

Как подготовиться к сочинению

— Самое главное — увидеть тему и превратить ее в проблему, то есть в некий вопрос. Например, если ты видишь тему «Кому на Руси жить хорошо», попробуй сначала понять, на какой вопрос ты будешь отвечать. Как он звучит?

И лучше всего в таком случае прицепиться к самой формулировке, потому что она состоит из слов. Кому на Руси жить хорошо? Берем слово «хорошо». А что значит жить хорошо? Вот вам первая тема. Для одного хорошо жить — это купаться в роскоши. Для другого — заниматься любимым делом. Для третьего — когда тебя не трогают. И получается, что нет какого-то одного общего счастья для всех. Хотя есть люди, которые считают, что всех можно осчастливить одинаково. Вот тебе материал для размышления.

Дальше берем «на Руси жить». Почему на Руси? Как это связано с нашей родиной, с нашей историей? Почему именно здесь такие вопросы возникают? Это еще одна интересная тема, патриотическая. Спроси себя, почему на Руси есть пословицы, которые обесценивают хорошую жизнь? Например, хорошо не жили — нечего и начинать. Или откуда наша убежденность, что хорошая жизнь — это грех и что нужно обязательно страдать?

А можно взять слово «кому», и из этого тоже выйдет целое сочинение. Кого мы ищем? Зачем нам знать, кому на Руси жить хорошо? Может быть, это связано с тем, что мы себя не считаем счастливыми? Почему нам кажется, что мы живем плохо? Почему мы ищем того, кто живет хорошо? Мы не удовлетворены своей жизнью? Каждое слово дает нам очередной поворот.

В итоговом сочинении стоит формальная задача обязательно привязать какое-то произведение к теме. Если ты начитан, можно перебирать и думать, что подойдет под конкретный поворот.

Если ты читал мало или все забыл, приходится заниматься другой вещью и натягивать сову на глобус, но это немного лучше, чем заучивать по пять рассказов на каждое направление.

Условно говоря, ты берешь «Судьбу человека» и начинаешь рассуждать, как ее связать с темой сочинения. А хорошо ли жилось главному герою Андрею Соколову? Плохо ему жилось. А почему? Да потому что его жизнь пришлась на трагические периоды нашей истории. Сначала Гражданская война, умерли его близкие, потом была Вторая мировая. И мы видим: как ни пытайся быть счастливым, все равно что-то тебя лишит этого счастья, ты не защищен.

Получается искусственно, но здесь ничего не поделать. Любое итоговое сочинение — это кандалы правил, и оно проверяет, насколько быстро ты в этих кандалах умеешь бегать.

Писать как думаешь или как нужно для экзамена?

— Однажды мои дети писали пробник по ЕГЭ и спросили: «Михаил Георгиевич, а нам как писать? Как мы думаем или как нужно для ЕГЭ?» Вот это был вопрос, конечно. Я им сказал: «Ребят, вот когда вы пишете для меня, как вы думаете, я читаю ваши сочинения?» — «Ну да, вы рецензии пишете. Вам интересно, как мы рассуждаем».

А теперь нужно подумать, кто будет читать ваше итоговое сочинение или сочинение на ЕГЭ. Это эксперты. Им интересны ваши мысли? Нет? А что им интересно? Им нужно, чтобы вы все правильно выполнили по критериям. Отсюда и ваша задача — удовлетворить требование эксперта в том, чтобы работа соответствовала неким формальным, искусственным критериям, которые придумали для того, чтобы вы получили доступ в университет.

Нужно туда эмоционально вкладываться? Нет, вы не получите обратной связи, вы узнаете только баллы и ошибки, которые допустили по критериям и которые на самом деле могут быть вовсе и не ошибками — поэтому и относиться к ним нужно соответственно. Это не коммуникация, это выполнение неких условных действий для прохождения на следующий тур.

Какие могут быть альтернативы итоговому сочинению 

— Мы с коллегами придумали такую альтернативу и назвали ее Всероссийский чемпионат сочинений «Своими словами». И оказалось, что то, что мы придумали, — давно ожидалось, оно востребовано. Например, в прошлом году к нашему чемпионату присоединились 14 вузов — от Дальневосточного до Северо-Кавказского и от Арктического до Балтийского университета имени Канта. В этом году их будет в полтора раза больше.

Принципиальное отличие такого сочинения в том, что мы идем от личности самого школьника, от его интересов, от того, чему он уже посвящает часть своего времени, о чем читает книги, смотрит фильмы. И второе — мы не даем тем. Скорее, мы ставим некоторые задачи в рамках 16 направлений — от лингвистики и психологии до спорта и политики.

Задание каждый раз выглядит по-разному. Мы специально делаем так, чтобы подготовиться к этому сочинению было невозможно, и постоянно меняем правила, оставляя только одно: ты придешь с тем, что у тебя есть в голове и в сердце, мы тебе поставим какую-то интересную задачу, ты сам определишь тему, по которой будешь писать, а мы уже скажем — ты справился или нет.

В прошлом году было так. Например, ты увлекаешься биологией и выбираешь направление «естественные науки». Тебе говорят: «Ты собираешь команду для научного проекта, хочешь исследовать важную сферу. Напиши научную заявку в грантовый фонд, в которой расскажи о своем проекте и обоснуй, почему тебя должны поддержать».

Дети спрашивали: «А где здесь про Грибоедова писать?» Не знаю. Если он тебе нужен, чтобы этот фонд убедить, ты можешь процитировать Грибоедова.

В школе учат писать сочинение, которое нужно писать, только если ты станешь учителем литературы. А нужно писать такие тексты, которые тебе в жизни пригодятся.

Но если тебе необходима для этого литература — отлично.

Второй жанр — научная статья, ты должен ее прочитать, понять и написать рецензию. Тяжело, не получается — третий вариант. У тебя есть научный интерес. Подготовь лекцию для депутатов областной думы — такую, чтобы тебя услышали. А услышали — это значит, то, о чем ты рассказываешь, должно пригодиться депутату в его деятельности.

Справится ли с этим обычный школьник?

— Я считаю, конечно, на это способно пока меньшинство. Потому что сами дети об этом еще не задумались. У нас в первый год проходило отбор 10 500 человек, а победителей в итоге было 180. А что же остальные? А остальным мы рассказали: «Смотри, может быть вот так. Ты так умеешь? А ты так пытался? Попробуй, мы же тебе напишем рецензию и скажем, что круто, а что нет».

Мы послали сигнал учителям. Вы учите ребенка писать сочинение «Катерина Кабанова — луч света в темном царстве», а ему хорошо бы в чемпионате выиграть, чтобы поступить. А чтобы выиграть, нужны совсем другие вещи. Умный учитель подумает: «А я умею так учить? Или я только за ЕГЭ отвечаю?» Это возможность менять представление о том, каким может быть наше образование и что можно учитывать интересы ребенка.

Принципы такого сочинения помогают выявить ребят, которые действительно интересуются своей сферой и умеют об этом говорить. Это нужно любому специалисту, не только филологу или историку. Подвешенный язык, умение ярко, интересно и компетентно рассказать о том, чем ты занимаешься, — это бесценное умение, за которое ты будешь еще и деньги получать.

Нужно ли вообще в школе писать сочинение и каким оно должно быть

— Писать нужно обязательно, но при условии, что написанное будет обсуждаться. Только тогда это имеет смысл. У меня ребята очень много пишут, примерно за год около десяти работ. Это часто просто отклики от прочитанного. Я и урок всегда начинаю с вопроса: «Ну что, как ваши впечатления? Что понравилось, что нет? Кому читать было тяжело?» Это нужно, чтобы человек проговаривал, каков был опыт его первой встречи с книгой, и формулировал, что значит для него этот опыт. Объем таких сочинений зависит от задачи. Я могу дать работу на урок, могу — на десять минут. А могу сказать: «Можно писать месяц».

Я очень люблю давать тексты на сопоставление, особенно когда это тексты принципиально разные. То есть сравнить кирпич и помидор — это гораздо лучше, чем сравнивать белый кирпич и красный. Соответственно, если одно стихотворение современное, а другое XIX века, столько интересного всего открывается!

Идеальная система сочинений в школе возможна. Это должны быть, во-первых, сочинения разных жанров и, во-вторых, по разным предметам. Есть сочинение по русскому, по истории, у нас в лицее один преподаватель пыталась культивировать эссе по математике. Если сочинения разнообразны и если их читают и обсуждают — ничего другого не надо.

Михаил Георгиевич Павловец — филолог, преподаватель в Высшей школе экономики. Доцент школы филологии факультета гуманитарных наук и заведующий проектной лабораторией развития интеллектуальных состязаний по гуманитарным наукам. Учитель словесности в Лицее ВШЭ.

Фото: Сергей Щедрин

Текст был впервые опубликован 29 сентября 2021 г.

Новости

Зачет по итоговому сочинению — обязательное условие допуска к единому государственному экзамену для школьников. Преподаватель Лицея НИУ ВШЭ Михаил Павловец решил проверить, как с этим испытанием справится нейросеть GPT-3. Оказалось, что алгоритм вполне мог бы оказаться среди участников ЕГЭ. 

Михаил дал нейросети задание сгенерировать текст, соответствующий критериям итогового сочинения. GPT-3 попросили порассуждать на тему «Почему достижения прогресса, дающие человеку удобства и комфорт, могут быть опасны для человечества?». Спустя две минуты алгоритм выдал эссе на 358 английских слов, которые затем перевели на русский. Прочитать полное сочинение можно ниже.

Итоговое сочинение от нейросети, конечно, содержит некоторые речевые небрежности. Однако GPT-3 справился со стандартными требованиями к школьникам: в его тексте больше 350 слов, есть развернутый тезис, подкрепленный тремя аргументами, один из которых — «литературный», а также присутствуют выводы.

Текст от нейросети показали нескольким учителям с большим стажем преподавания, и все они поставили сочинению зачет, допустив искусственный интеллект к сдаче ЕГЭ.

По мнению Михаила Павловеца, этот эксперимент ставит перед педагогами острые вопросы, среди которых — как противостоять фальсификациям подобного типа и зачем вообще заставлять учеников писать шаблонные тексты.

С гостями мы обсуждаем всё, что прямо или косвенно связано с русским языком, литературой, письмом, методами обучения.

Возврат к списку

Александр Милкус и Дарья Завгородняя вместе с учителем словесности Михаилом Павловцом обсуждают, как приучить школьников мыслить самостоятельно

А. Милкус:

— Это программа «Родительский вопрос». В студии Александр Милкус и Дарья Завгородняя. Тема сегодня у нас очень важная, очень интересная – школьные сочинения. Наш сегодняшний собеседник – заведующий лабораторией разработки интеллектуальных состязаний в гуманитарных науках, доцент Высшей школы экономики, знаменитый учитель словесности Михаил Георгиевич Павловец.

Михаил Георгиевич, меньше чем через два месяца школьники опять будут писать обязательное сочинение в 11-м классе. Насколько я помню, ввели его 7 лет назад, в 2013 году. И тогда же вузам рекомендовали использовать это сочинение при приеме абитуриентов в вуз. Скажите, что произошло? В общем-то, не так много времени прошло, и сочинение выродилось в какую-то странную историю. Насколько я знаю, в этом году уже ни один вуз не рассматривает сочинение как какое-то основание для отбора абитуриентов. За 5 лет что произошло?

М. Павловец:

— Возник самый обычный конфликт. Чиновник говорит, что мы знаем, кого вы должны брать, для того чтобы учить, и кто вам нужен, чтобы он был выучен хорошо, а вузы говорят: нет, вы знаете, мы бы хотели, чтобы к нам тоже прислушались и узнали, кого бы мы хотели брать, кто нам нужен, кто у нас может учиться. То сочинение, которое придумали, это сочинение получилось довольно странным. Потому что это утверждалось, что это сочинение одновременно по литературе и не по литературе. Оно не по литературе, потому что оно не может быть по литературе, потому что по закону об образовании не может быть двух экзаменов по одному предмету. Но при этом оно литературоцентрично, как это называли (хотя я не знаю, что это за слово – литературоцентрично). Имеется в виду, что в этом сочинении ты должен был размышлять на какую-то морально-этическую тему (ну, например, «Береги честь смолоду» или «Является ли смирение добродетелью»), но, размышляя на эту тему, ты должен был опираться на произведения литературы. Соответственно, вузы должны были эти сочинения перепроверять за школьниками, ставить за них баллы, и эти баллы давать дополнительно к тем баллам ЕГЭ, с которыми школьники приходят для поступления в вузы.

А. Милкус:

— Перепроверять что, не орфографию же? Наверное, то, как человек мыслит.

М. Павловец:

— Всё – и мысли, и речь, и орфографию, и пунктуацию, и даже немножко, наверное, морально-этическую составляющую. Ее нельзя было оценивать, но ее можно было учитывать. Понятно, что если ты читаешь сочинение, написанное с таких явно профашистских позиций, то любой нормальный эксперт, наверное, будет очень недоволен и вряд ли захочет лояльно отнестись при проверке к такому сочинению.

А. Милкус:

— Но идея, в общем-то, была хорошая. Я помню споры, когда вводили это сочинение, для того чтобы ребята в 11-м классе не выпадали из уроков литературы, чтобы они читали литературу и т.д. Но мы знаем, что где-то в 2017 году эти сочинения превратились в некие отчеты, написанные под копирку, и никакой свежей мысли там не было, это были отписки. Почему? Такая возможность проявить себя, проявить свою мысль, показать, как ты можешь рассуждать.

М. Павловец:

— Дело в том, что зачем особенно рассуждать? Если ты рассуждаешь, то ты вступаешь на почву довольно зыбкую, довольно рискованную. И любой нормальный учитель говорит: слушай, Вася, ты что, хочешь выпендриться, или тебе поступить надо? Дело в том, что это сочинение еще привязали к допуску к ЕГЭ, его называли еще одним странным словом – допускное сочинение. То есть ты его написал – ты получил допуск к ЕГЭ. Но если вдруг ты с ним не справился, значит, в этом году ЕГЭ тебе не сдавать, если ты мальчик, ты отправляешься в армию, если ты девочка, ты отправляешься работать в «Макдоналдс», и в следующем году будешь искать возможность опять его переписать.

Поэтому любой школьник был заинтересован только в одном – отстаньте от меня. Что нужно сделать, откуда нужно списать, где правильный вариант, что я должен написать? О, спасибо, я сейчас быстро вам перепишу, и дайте мне нормально сдавать ЕГЭ. Вот, в общем, интерес любого школьника.

Д. Завгородняя:

— К тому же еще учат писать по шаблону сочинения к ОГЭ и к ЕГЭ. Поэтому у них эти шаблоны в голове, они действуют и влияют на ситуацию, мне кажется.

М. Павловец:

— Правильно. Потому что такого рода экзамены, они проверяют не то, что ты умеешь, не то, на что ты способен, насколько ты гибко реагируешь в незнакомой ситуации, насколько ты владеешь словом. Они проверяют совершенно другие умения – насколько ты адаптируешься, насколько ты умеешь содрать, списать, воспроизвести готовый шаблон, насколько у тебя память хорошо запоминает такие уже готовые формулы и в любой сложной ситуации готова эту формулу воспроизвести. Никто не проверяет на самом деле ни сложность твоего мышления, ни глубину твоей эрудиции. Многие говорили, что, мол, возвращение этого сочинения приведет к тому, что дети станут больше читать. Но тут же сами учителя стали бить в гонги и кричать, что после того, как это сочинение ввели, школьники вообще перестали читать.

А. Милкус:

— С этого места поподробнее, пожалуйста.

Д. Завгородняя:

— Да. Почему?

М. Павловец:

— Очень просто. Во-первых, какой смысл читать еще что-то, когда нужно натаскиваться на это сочинение, я лучше понатаскиваюсь немножко. Например, в Тольятти наши коллеги провели небольшое исследование. Несколько тысяч сочинений обработали, и выяснилось, что две трети работ написано всего по 12 текстам. Все эти 12 текстов были пройдены до того, как это сочинение пишется. То есть все эти тексты из 7-8-9-10-го класса. Школьникам гораздо легче взять тему, взять что-нибудь из программы 7-8-го класса, и учителю хорошо (повторить можно), и учебник есть, откуда это можно содрать, и ничего больше читать, слава богу, не надо, и учительница от тебя отстанет и не будет говорить: Булгакова надо читать, Солженицына надо читать… Зачем? Я и без этого прекрасно напишу это сочинение.

Д. Завгородняя:

— Есть универсальный текст, которым любят иллюстрировать учителя (и я в том числе) все сочинения на любые темы, на темы любых добродетелей (добродетели любят брать в ОГЭ). Это «Капитанская дочка» Пушкина. Вот выучи наизусть «Капитанскую дочку» — в принципе само по себе это неплохо. Но если будет одна «Капитанская дочка» из всего великого русского литературного наследия, то это как-то печально, наверное.

М. Павловец:

— Да. И каждый год новое такое произведение. Например, есть год, когда все 5 тем пишутся по «Судьбе человека» Шолохова, есть год, когда все 5 сочинений пишутся по «Гранатовому браслету». Обращаю внимание, всё это тексты, изучаемые в 8-9-м классе. То есть это сочинение делает все, чтобы можно было…

А. Милкус:

— Подождите. Я хотел уточнить. То есть все эти попытки придумать даже не темы сочинений, а направление сочинений, которые предлагает Федеральный институт педагогических измерений каждый год, они заранее объявляются, в принципе это всё формальность? Я напомню, в этом году предлагается: «Забвению не подлежит», «Я и другие», «Время перемен», «Разговор с собой», «Между прошлым и будущим». То есть в принципе они ничего не значат, можно выучить одно или два произведения и подтянуть их к любой теме, которая объявляется заранее?

М. Павловец:

— Давайте мы с вами проверим это. Вот берем «Капитанскую дочку». Назовите еще раз темы.

А. Милкус:

— «Забвению не подлежит».

М. Павловец:

— Ну, как можно забыть подвиги наших русских воинов, которые выполняли свой долг, защищали страну от бунтовщиков?

А. Милкус:

— «Я и другие».

М. Павловец:

— Я и герои «Капитанской дочки». Это мои любимые герои, я беру с них пример, я бы хотел жизнь прожить так, как прожил Гринев.

А. Милкус:

— «Время перемен».

М. Павловец:

— Мы видим, что в России постоянно происходили важные перемены, но не все с ними соглашались. Так, реформы Екатерины II были встречены со стороны бунтовщиков, экстремистов и противников этих изменений. Но просвещенные дворяне встали на защиту своей родины, на защиту преобразований.

А. Милкус:

— Ну, дальше понятно. «Разговор с собой» — тоже понятно, как можно переиначить. «Между прошлым и будущим» — это вообще легко, протягиваешь мостик от «Капитанской дочки», от того времени к нынешнему.

Что делать? Я понимаю, хочется, чтобы ребята читали, чтобы они проходили программу. Но то, во что выродилось это сочинение (в абсолютную формальность), не жизнеспособно, на мой взгляд.

М. Павловец:

— Ну, искать выход. Во-первых, главное, что для этого нужно быть честным с собой. Мы давно говорили (в том числе и министерство), давайте посмотрим, что дает это сочинение. Давайте замеры сделаем, что читается, что действительно читается, насколько больше стали читать, насколько честно стали читать. Давайте посмотрим эти сочинения и проверим, какой процент из них списанных, а потом решим. Сочинение не дает результат? Давайте искать альтернативу.

А. Милкус:

— Я так понимаю, что это сочинение это попытка вспомнить советское выпускное сочинение, как-то его переиначить на современный лад и всунуть его между ЕГЭ.

Михаил Георгиевич, сколько человек получили незачет из всего количества 11-классников?

М. Павловец:

— В прошлом году на всю страну 500 человек не справились.

А. Милкус:

— То есть все, кому надо, получили зачет.

М. Павловец:

— И так из года в год.

А. Милкус:

— То есть в принципе это тоже формальность такая.

М. Павловец:

— Да. Каждый год не справляется 0,67% примерно.

А. Милкус:

— Это, видимо, те, кто даже списать не может. Если эта история превратилась в такую формальность… Я понимаю, достаточно сложно что-то впихнуть новое в школьную программу. Я помню, что сочинение прямым распоряжением президента вводилось. Если оно уже выродилось в такую формальность, что нужно сделать, для того чтобы оно ушло из нашей жизни или превратилось во что-то более адекватное, чтобы ребята не использовали просто свои навыки списывания и формалистского подхода?

М. Павловец:

— Я несколько лет работал в рабочей группе министерства, которая была связана с итоговым сочинением, поскольку надеялся, что действительно это сочинение можно каким-то образом реформировать. Но потом получилось, как говорил Бюффон, что институт наложничества нельзя реформировать, его можно только отменить. Но отменить, запрещать – это всегда не самый хороший путь. По мне, лучше пусть мертвое отомрет. По мне, лучше спросить у тех, кто заинтересован в этом сочинении: что бы вы хотели, как бы вы это видели? И постараться учесть их запросы и их интересы.

А. Милкус:

— Тогда сформулируйте, кто заинтересован в этом сочинении.

М. Павловец:

— Заинтересованы были с самого начала (и с этим было связано, кстати, поручение президента) вузы. Потому что вузы никто не спрашивает, запихивая в вузы абитуриентов, сдавших ЕГЭ. Не вузы принимают ЕГЭ. У вузов есть свои представления, какие им нужны абитуриенты, но у ЕГЭ совершенно другие критерии. Хочешь, не хочешь, но ты обязан всех, кто поступил по ЕГЭ, брать. Если же учитывать, хотя бы немножко, видение самих вузов, кто им нужен, что такое их идеальный абитуриент, какие умения, какие навыки они должны иметь, может быть, в таком случае и сама форма этого сочинения была бы не очень мертвой.

Скажем, я работаю на факультете экономических наук. Мне не очень интересно давать дополнительные баллы ребенку, который содрал сочинение на тему «Является ли смирение добродетелью». Я не понимаю, как его умение списать сочинение на эту тему важно, для того чтобы учиться на экономическом факультете. А вот если он, например, в состоянии размышлять на тему этики денег, обладания большими капиталами, о нравственности и безнравственности кредитов, например… Есть же огромное количество интереснейших тем, связанных с экономикой. Почему бы ему тогда не написать сочинение по экономике?

А. Милкус:

— Это уже что-то вроде мотивационного письма, которое принимают американские вузы.

М. Павловец:

— Нет, не совсем, хотя близко. Безусловно, мировой опыт тоже стоит учитывать. Конечно, в мире много дураков, но умных тоже немало. И учитывать опыт умных полезно бывает. Но здесь речь идет не только о мотивационном письме, в котором ты рассказываешь вузу, какой ты хороший. Здесь ты говоришь о том, что тебя интересует. Не так давно, буквально в этом году, собралось 14 вузов (МИФИ, городской педуниверситет, Высшая школа экономики, Университет им. Канта, Дальневосточный университет и т.д.), и они сказали: а почему бы ребятам не дать возможность писать сочинение по тем дисциплинам, по тем направлениям, которые уже являются их предварительным выбором, связанным с их будущей профессии? Пусть биологи пишут про стволовые клетки, пусть историки пишут про Пунические войны, пусть спортсмены пишут про Олимпиады, про героев-олимпиадников, о том, что такое здоровый образ жизни, что такое профессиональный спорт. Это же крайне интересно. Кто сказал, что спортсмену не нужно владеть родным языком, не нужно уметь выражать свою позицию, отстаивать свои ценности, пропагандировать, в конце концов, то, чему ты посвящаешь свою жизнь? Это гораздо важнее, чем уметь написать сочинение на тему «Береги честь смолоду».

А. Милкус:

— Ну, тут легко. Федеральный институт педагогических измерений дает 5 шаблонов, 5 тем, а потом их раскладывают на молекулы, на составляющие. Ну, придумали 25 тем, и всё. Вы что, хотите для спортсмена одну тему, для экономиста другую тему и так далее? Это же сколько народу должно сидеть над этими темами.

М. Павловец:

— Дело в том, что и творчество, и чтение – это прежде всего поле свободы. Мы тогда читаем, когда чтение является продуктом нашего свободного выбора. Мы тогда пишем, пишем от себя, своими словами, когда мы пишем добровольно, когда нам есть что сказать, и нам хочется это сказать, и мы в этом имеем прямую заинтересованность. Так вот, почему бы, во-первых, не разгрузить бедные школы? Я напомню, что наши учителя, которые и так уже на четвереньках стоят от своих нагрузок, проводят эти итоговые сочинения и проверяют их совершенно бесплатно, в свободное от работы время.

А. Милкус:

— Это дополнительная общественная нагрузка.

М. Павловец:

— А здесь вузы говорят: ребята, мы сами за вас все это сделаем.

Д. Завгородняя:

— С другой стороны, если учителю не придется мучиться, чтобы сочинение ребенка соответствовало шаблону, если он будет оценивать именно свободную мысль, может быть, учителя и сами бы проверили эти сочинения, если не надо смотреть: здесь он сделал комментарий, здесь он привел аргумент, а здесь он не привел аргумент.

М. Павловец:

— Конечно.

А. Милкус:

— Давайте не будем идеализировать учителей. Каждый год куча проблем с теми, кто проверяет последнюю часть ЕГЭ и сидит на апелляциях. Большинство из этих учителей как раз проверяют на соответствие шаблону, который им спустили. Так что мне кажется, что большинство школьных учителей не радостно отнесутся к возможности такого творчества…

М. Павловец:

— Большинству школьных учителей ничего не нужно делать. Понимаете, учителей, наоборот, разгружают, не заставляют в этом участвовать. Но если ты яркий, сильный учитель, если ты готов взаимодействовать с университетом, то, скажем, факультет математики говорит: знаешь, ты блистательный учитель математики, не хочешь ли попроверять сочинения по математике? И тогда учитель начинает еще и взаимодействовать с университетом, у него возникают творческие и научные связи с университетом. И учитель проверяет то, что ему интересно, и то, что он может оценить с точки зрения своей собственной профессиональности.

А. Милкус:

— То есть сочинение пишут школьники, а проверяют вузы?

М. Павловец:

— Проверяют те эксперты, профессионалы, которых вуз привлекает как экспертов для проверки этих сочинений.

А. Милкус:

— Тогда получается, что школьникам, которые не собираются поступать в университет, эти сочинения писать не надо?

М. Павловец:

— Не надо. А зачем? Еще раз говорю, это свободный выбор. Кстати, даже получило название это мероприятие. Это все было названо чемпионатом. Ну, у нас есть олимпиады, а чтобы не была еще одна олимпиада, решили, что это будет чемпионат сочинений. И этот чемпионат сочинений получил название «Своими словами». Вот это «своими словами» — это такая ценностная вещь.

А. Милкус:

— Я тогда попытаюсь понять. Что, предлагается еще одна олимпиада для школьников?

М. Павловец:

— Предлагается другая олимпиада. Не олимпиада даже, а чемпионат, который проводят вузы. Некий такой консорциум вузов, договорившихся между собой, определивших, что они хотят от абитуриентов, сколько баллов они готовы давать за лучшие из этих работ, которые готовы собирать этих ребят, мотивированных на получение конкретной специальности, интересующихся конкретной темой. И вот что еще происходит. Вузы снимают с чиновников необходимость решать, кого университеты хотели бы видеть в качестве своих будущих абитуриентов. Вузы сами определяют, какие качества, какие компетенции, какие знания, какие умения нужны абитуриенту того или иного вуза, чтобы успешно в нем учиться, чтобы не чувствовать себя слишком плохо, и получить прекрасное образование.

А. Милкус:

— Все-таки идея какая – отменить обязательное сочинение?

М. Павловец:

— Нет. Обязательное сочинение – пусть чиновники в это играют. Все равно в этом смысла никакого нет.

А. Милкус:

— А зачем, если нет никакого смысла, загонять детей? Они же сдают это сочинение – нате, подавитесь. Потому что большинство из них в это время готовится к ЕГЭ, им это сочинение не нужно вообще, это формальность. Поэтому они заучивают несколько шаблонов и записывают.

М. Павловец:

— Потому что иначе в стране будет безработица. Дело в том, что есть большая армия чиновников, которые работают на обеспечение такого рода мероприятий.

А. Милкус:

— Ничего, я думаю, они найдут, где прокормиться.

М. Павловец:

— Они уже нашли. Зачем еще что-то искать? Это вещь совершенно мертвая, совершенно бессмысленная, она сама отомрет.

А. Милкус:

— Михаил Георгиевич, нет ли у нас задачи школу от этой палой листвы уже начать отчищать? Сколько же можно?

М. Павловец:

— Слушайте, это дело рук самих утопающих. Если учителя чувствуют, что то, чем они занимаются, смысла не имеет, учителя прежде всего должны поставить об этом вопрос перед министерством. Если учителя стерпят, здесь мы ничего поделать с вами не можем.

Д. Завгородняя:

— Да, учителя стерпят, к сожалению.

А. Милкус:

— Михаил Георгиевич, вы нарисовали такую картинку, где будущие экономисты будут писать про финансы, спортсмены – про достижения Бубки…

М. Павловец:

— А почему нет?

А. Милкус:

— А как задавать эти задания? И каким образом это всё проверяется? Если мы говорим про вузовских преподавателей, допустим, половина 11-классников захочет писать такие сочинения, это около 300 тысяч человек. Сколько денег надо, для того чтобы нанять тех, кто будет проверять. А учителя бесплатно проверяют сочинения.

М. Павловец:

— Да, учителя проверяют бесплатно. Вузы готовы вложить. Скажем, перепроверка итоговых сочинений для вузов стоила довольно больших денег.

А. Милкус:

— Они отказались от этого.

М. Павловец:

— Поэтому они отказались. Но они готовы платить деньги, если в этом есть смысл. Сейчас, при современных технологиях на самом деле вполне можно использовать даже опыт перепроверки тех же самых итоговых сочинений вузами, как это было, например, в моем университете. Все это делалось дистантно. Есть личный кабинет. Ты можешь жить хоть на Дальнем Востоке, хоть в Калининграде, хоть лежать на пляже на Ямайке. Тебе в личный кабинет приходит написанное сочинение абитуриента, и ты лежишь, например, с коктейлем и читаешь с экрана своего планшета, проверяешь, отмечаешь ошибки, отмечаешь лучшие места, выставляешь оценки, нажимаешь на кнопку, и сочинение улетает обратно в базу, и школьник знает свой результат.

Вопрос, есть ли силы у университетов, если писать эти сочинения будут сотни тысяч человек? Но, во-первых, сотни тысяч человек писать не будут. Потому что писать будут те, кому это надо, а не те, кого батогами загнали под страхом «не напишешь – не будешь допущен к ЕГЭ». Это первое.

Второе. Всегда можно сделать (эта система тоже разработана) отборочный тур, на котором ты делаешь какие-то простейшие, элементарные вещи, проверяющие твое умение мыслить критически, твою функциональную грамотность так называемую. И если видно по тому, что ты делаешь, что ты просто не справишься с сочинением, потому что очень низкая у тебя функциональная грамотность, значит, будешь думать, каким другим способом получать эти самые баллы, или готовиться лучше, читать, писать, нарабатывать необходимые навыки.

Поэтому речь будет идти не о сотнях тысяч, а, может быть, о десятках или просто тысячах тех, кто эти сочинения будет писать. Но зато каждое это сочинение будет действительно прочитано не одним, а 2-3 экспертами. Лучшие из этих сочинений можно будет потом увидеть в открытом доступе (если ты, конечно, как автор не против), другие смогут посмотреть, какие сочинения действительно читать интересно, и действительно они могут быть поощрены. А самое главное, эти сочинения будут написаны человеком мотивированным, написаны с удовольствием. И человек будет рассказывать своими словами о том, что его интересует, чем он занимается, чем он мог бы поделиться. Потому что даже если мы посмотрим темы итоговых сочинений, это темы, которые интересны людям 50-60 лет, а не современным 15-16-летним школьникам, подросткам. Они не размышляют на эти темы. Не потому что они такие бездуховные, а потому что сегодня эти темы совершенно другими словами описываются, сегодня эти проблемы совершенно иначе звучат. Но чтобы понимать, как они звучат, нужно работать со школьниками, а не быть чиновником, которому самое главное – провести мероприятие и поставить галочку.

Д. Завгородняя:

— Михаил Георгиевич, мне хотелось бы добавить. Мы в принципе слишком увлекаемся подготовкой к ЕГЭ, подготовкой к этой формальной процедуре, которая ничего общего не имеет со свободным размышлением. И мне кажется, что эти итоговые сочинения нельзя отменять, а надо превратить их в некий творческий процесс, параллельный ЕГЭ, на котором мы, учителя, сможем говорить ребенку: ты можешь писать и по-другому тоже.

А. Милкус:

— Можно говорить «ты можешь по-другому писать», если бы его не научили. Если его несколько лет подряд готовят к этому формальному сочинению, если учитель, я бы сказал, в этом сговоре… «А давай, ты попробуешь по-другому». Мыслить и излагать свои мысли на бумаге нужно заранее учить, нужно с 5-го, с 1-го класса учить.

Д. Завгородняя:

— Да, с 1-го класса. Ну, хотя бы с 5-го, если начальная школа не сориентировалась, надо готовить детей к свободной жизни, к тому, чтобы они свободно, грамотно излагали свои мысли вне ЕГЭшного шаблона, не только по ЕГЭ. Потому что сочинения, которые они пишут на ЕГЭ, они потом начинают думать, что так все и обстоит, что любые тексты должны быть написаны, как сочинение в ЕГЭ. Например, нельзя тавтологию. А то, что тавтология может быть организующим элементом, стилистическим приемом в речи, люди не знают. Поэтому мы имеем поколение редакторов, которые всю тавтологию из авторского текста вышвыривают, даже если она является приёмом.

М. Павловец:

— Я даже больше вам скажу. И сочинение в ЕГЭ, и так называемое итоговое сочинение – это сочинения, которые никогда в жизни ты больше писать не будешь, потому что нельзя такое писать в жизни. Потому что если ты такое в жизни напишешь, то ты проиграешь. То есть получается, что у нас суть в том, что ты выполняешь задание, которое никогда больше делать не будешь, и которое делать просто больше нельзя.

А. Милкус:

— Да делают. Даша правильно говорит, что так и пишут, и думают.

М. Павловец:

— Нельзя так писать. И даже учителя по литературе никогда в жизни не пишут итоговые сочинения в своей профессиональной деятельности. Если они и пишут по литературе, они пишут другое, не то, чему они учат их, не по тем критериям, которые сформулировали чиновники для ЕГЭ или для итогового сочинения, и натаскивают на эти критерии при помощи не только бедных учителей, но при помощи огромной индустрии. У нас же выходят десятки пособий, у нас какие-то курсы: за 20 занятий мы вас научим писать итоговое сочинение, цитатники к этим итоговым сочинениям, краткие пересказы текстов. Зачем тебе читать книжку, если есть краткий пересказ? Сама эта индустрия, омертвляющая, высушивающая мозг, убивающая творческие способности, убивающая откровенность и честность, она делает все, для того что ты не должен быть откровенным, за откровенность тебе по шапке дадут.

Д. Завгородняя:

— Тогда для чего нам нужно это сочинение в ЕГЭ, с которым все мучаются? Оно же тоже для чего-то нужно, оно тоже носит какую-то организующую функцию.

М. Павловец:

— Это прежде всего отборочный ритуал. То есть ты должен показать, что ты можешь выполнить несколько ритуальных движений. Если ты их выполнил достаточно четко, ты прошел фильтр. А как еще людей отфильтровывать?

Д. Завгородняя:

— Да, ты показал, что ты умеешь учиться.

А. Милкус:

— Не учиться. Ты знаешь, как тебя оценивают по формальным признакам.

Вот вчера писали тотальный диктант. Мы говорим про сочинение. Что нужно сделать, для того чтобы люди искренне, с интересом знали, учили родную литературу, разговаривали на родном языке? Тоже интересное дело. Как только тотальный диктант стал таким всеобъемлющим, масштабным и так далее, раньше все СМИ трубили об этом, а сейчас я с трудом разыскал информацию, и никакого такого подъема народного вчера не было.

М. Павловец:

— Люди идут и пишут. Может быть, очень тяжелые батоги, которыми их загоняют для участия в этом тотальном диктанте. А может быть, наоборот, потому что им этого хочется, потому что это не насилие, не принуждение, не шантаж, а совершенно другой вопрос – хочешь посмотреть, на что ты способен, хочешь испытать свои возможности?

А. Милкус:

— Как приземлить идею тотального диктанта или чемпионата «Своими словами», который предлагается? Кстати, этот чемпионат уже есть?

М. Павловец:

— Он в этом году объявлен. В этом году будет проведен первый сезон этого чемпионата.

А. Милкус:

— А где узнать подробности?

М. Павловец:

— Набрать «Своими словами.рф» в строке любого браузера, причем русскими буквами.

А. Милкус:

— В этом году, как я понимаю, в правилах приема вузы еще не успели вписать «Своими словами»?

М. Павловец:

— Мы ждем, когда правила приема появятся. Как только правила приема появятся, мы узнаем, какие из вузов готовы не просто проверять эти сочинения, но готовы за это еще дополнительные баллы давать.

А. Милкус:

— То есть, есть шанс, что те, кто примет участие, получит еще дополнительные баллы?

М. Павловец:

— Конечно. Мы на это рассчитываем. Еще раз говорю, 14 вузов уже подключились. Это общественное движение. Знаете, как в итоговом сочинении сначала было 200, потом 100, потом 50, потом 5 вузов осталось, а теперь ни одного не осталось, а у нас будет обратный процесс. У нас сейчас 14, я очень надеюсь, что в следующем году будет 40.

А. Милкус:

— Как все-таки приземлить тот же самый тотальный диктант, чтобы было интересно в школе?

М. Павловец:

— Надо увидеть человека. Надо в центр поставить не экзамен, а человека, с его интересами, его занятиями, с его собственным словом. И сказать: знаешь, ты нам интересен, расскажи нам о себе, расскажи о том, чем ты занимаешься.

Д. Завгородняя:

— И создать варианты тотальных диктантов для детей. Потому что тотальные диктанты очень сложные и часто бывают даже для специалистов сложными, со спорными случаями.

А. Милкус:

— Высшая планка?

Д. Завгородняя:

— Да. Надо чуть-чуть упростить для детей. Тогда они захотят тоже попробовать свои силы.

А. Милкус:

— Я благодарю наших участников.

Текст: Наталья Лебедева

Фото: Msk.citifox.ru

Приемная кампания — 2018 в самом разгаре. Рассчитывая получить дополнительные баллы при поступлении в НИУ «Высшая школа экономики», выпускники несут на перепроверку вузовским преподавателям свои итоговые сочинения, написанные еще в декабре. Руководит этим процессом заместитель руководителя Школы филологии НИУ ВШЭ, доцент Михаил Павловец. Мы расспросили его о том, чем удивили выпускники-2018, стоило ли бороться за возвращение обязательного сочинения в школу и что нужно изменить, чтобы итоговое сочинение не превращалось в посредственное изложение чужих мыслей.

Михаил Георгиевич, многие выпускники рискуют принести свои сочинения на перепроверку? Все-таки в школе оценивали по принципу «зачет-незачет», а значит, даже слабое троечное сочинение засчитывали.

Михаил Павловец: Приносят почти все, видимо, рассчитывая прибавить к имеющимся баллам ЕГЭ хотя бы еще несколько. Подавляющему большинству это удается, но поскольку основное число работ оказывается в зоне 4—7 баллов (то есть получают школьные тройки-четверки), то серьезных преимуществ добиваются только те, кто зарабатывает высшие баллы, а таких очень немного.

Как вы оцениваете предложенные темы? Насколько оправданно разбивать темы по пяти тематическим направлениям?

Михаил Павловец: Темы этого года мне представляются менее удачными: я сторонник тем, которые оставляют возможность уклониться от трюизмов и допускают разные, в том числе взаимоисключающие варианты ответа. А на темы «Что значит быть верным долгу» или «Бывает ли общественное мнение несправедливым» трудно представить себе настоящую, неподдельную дискуссию, в том числе и с самим собой. Но, с другой стороны, это издержки системы с ежегодным определением пяти тематических направлений: вот, скажем, решили в прошедшем году, что одним из тематических направлений будет «честь и бесчестие» — попробуйте придумать в рамках этого направления несколько десятков неповторяющихся тем для всех наших регионов, для трех попыток (в декабре, марте и мае) — это очень сложно, неизбежно будут темы лучше и хуже.

Мне вообще эта идея с пятью темами-направлениями не слишком нравится, прежде всего потому, что, заранее объявленные, они порождают вал загодя припасенных работ, бесконечных «пособий» с рецептами изготовления «итоговых сочинений», которые пишутся подчас довольно унылыми взрослыми людьми, заранее знающими, «как надо». В результате итоговое сочинение в большинстве случаев является не «сочинением», а «изложением» чужих заготовок.

Когда преподаватели ВШЭ перепроверяют школьные итоговые сочинения, какие критерии они используют и насколько они соотносятся с критериями школьных учителей? Или, точнее, с теми критериями, которые предлагают разработчики экзаменов.

Михаил Павловец: Высшая школа экономики подготовила свои критерии проверки итоговых сочинений — естественно, на основе тех критериев, которые предложены государством в лице ФИПИ. Их отличие — абитуриент, пишущий работу в строгом соответствии с государственными требованиями, при перепроверке может получить до семи баллов — что выше, чем даст любой другой вуз, принимающий результаты перепроверки итоговых сочинений. Но еще три — дополнительных — балла абитуриент может заработать только если он будет соответствовать требованиям, предъявляемым к его работе НИУ ВШЭ. Учет этих требований покажет экспертам Вышки, что автор сочинения сознательно выбрал их университет, а не разносил свои документы наудачу — куда примут: заранее поинтересовался условиями приема, постарался их учесть.

Впрочем, сильный абитуриент может и интуитивно выйти на соответствие требованиям Вышки, ведь в них нет ничего экстраординарного: дополнительно поощряется широта эрудиции, оригинальность позиции и исполнения работы. Собственно, и поручение Президента Правительству, инициировавшее введение «итогового сочинения», прежде всего предполагало учет вузами результатов этой работы наряду с результатами ЕГЭ: сочинение должно продемонстрировать вузам, что их будущий студент владеет навыками свободного развернутого рассуждения в письменной форме, обладает широкой эрудицией, живым и богатым языком. В таком случае и вузы заинтересованы в учете результатов перепроверки сочинений, ведь это возвращает им право на учет их интересов и требований к будущему студенту — то, что, к сожалению, слишком унифицируется благодаря ЕГЭ.

В прошлом году преподаватели жаловались на шаблонность мыслей и ограниченный круг произведений («Капитанская дочка», «Обломов» и «Война и мир»). В этом году что-то изменилось?

Михаил Павловец: Мне не раз приходилось и писать, и говорить на эту тему. Лично я пока вижу больше недостатков, чем достоинств у нынешнего формата «итогового сочинения» — и вот почему.

Самый большой недостаток — присутствие требования «построения аргументации с обязательной опорой на литературный материал»

— требования, которое даже мы в Вышке обойти не можем, так как оно является ключевым в критериях ФИПИ. Дело в том, что по Закону об образовании не может быть двух государственных экзаменов по одному предмету — ни по русскому языку, ни по литературе, по которым есть соответствующий ЕГЭ. Поэтому придумали, что «итоговое сочинение» будет проверять «метапредметные умения» — умения писать, рассуждать, приводить примеры и доказательства формируются на всех предметах, не только на уроках словесности.

Но чтобы не потерять при этом литературу, чтобы в ситуации падения интереса школьников к чтению программных произведений все-таки усадить их за книжку, придумали обязать их обосновывать тезисы своей работы… примерами из художественных произведений! Это требование категорически не учитывает эстетическую, художественную природу литературного произведения, не учитывает, что в нем читатель сталкивается не с «реальной реальностью» (такое восприятие литературы называется «наивным реализмом» и свойственно обычно только детям и неразвитым натурам), а с художественной реальностью, с авторским вымыслом, с образом! А почти любой художественный образ предполагает множественность интерпретаций, возможность альтернативных, даже взаимоисключающих прочтений. Именно этому и старается научить школьника хороший словесник, как вдруг — упс! — его выпускникам «итоговое сочинение» предлагает рассуждать примерно в такой логике: «нельзя прощать измены Родины — потому что Тарас Бульба убил за это своего сына Андрия». Тогда как критическое мышление предполагает сформированность умения различать факт и вымысел, оценивать источник информации, понимать, что яркая метафора или притча могут иллюстрировать или украсить твою мысль, но никак не обосновать ее.

Какая-то слишком мрачная картина получается.

Михаил Павловец: Я, конечно, немного утрирую: сильные, подготовленные школьники обычно избегают подобного рода прямолинейности, но их ждет другой подводный камень «итогового сочинения»: требование наличия от «элементов смыслового анализа» вплоть до «комплексного анализа произведения в единстве формы и содержания»! Естественно, хорошо образованный выпускник берется за «комплексный анализ текста», однако, рассуждая о системе образов романа «Евгений Онегин» или жанровом своеобразии «Войны и мира», неизбежно отходит от темы, потому как вместо рассуждения на заданную морально-этическую проблему («верность привычке» или «уроки жизненных ошибок») начинает разбирать особенности того, как устроен текст, как в нем выражаются те или иные идеи и настроения, то есть писать «классическое» сочинение по литературе! Вроде бы не беда — и эксперты вынуждены закрывать на это глаза, если сама по себе работа интересная, но только не по литературе итоговое сочинение, да и отход от темы согласно тем же критериям должен снижать балл!

И вот

третья беда итогового сочинения — оно провоцирует школьников игнорировать художественную природу литературного произведения,

воспринимать его как набор житейских кейсов, при помощи которых можно обосновать и даже аргументировать любую мысль. Собственно, этому способствуют многочисленные сборники «литературных аргументов», перечисляющих, какие сюжеты из каких книг можно использовать в качестве «аргументации», даже не читая сами эти книги — не тратя драгоценное время, нужное для подготовки к другим экзаменам! Достаточно помнить, что изменившая мужу Анна Каренина бросилась под поезд, а Татьяна сохранила верность супругу, несмотря на свою любовь к Онегину — и сочинение на тему верности и измены готово… Только читать такие работы очень горько — а вузовскому эксперту еще и непонятно, насколько заинтересован его вуз в подобных абитуриентах, демонстрирующих неспособность критически мыслить, аргументировать свою позицию, избегать речевых шаблонов и житейских стереотипов.

Какие типичные ошибки допускали выпускники в этом году?

Михаил Павловец: Некоторые из этих ошибок я уже перечислил. Среди прочих указал бы бедность, шаблонность речи («в качестве первого аргумента к моему тезису я приведу комедию Грибоедова «Горе от ума»), рост числа фактических ошибок (когда Чацкий оказывается героем романа Тургенева «Герой нашего времени»), многочисленные попытки выдать заготовку к заранее известному тематическому направлению (скажем, «Верность и измена») за сочинение на конкретную тему, объявленную в день его написания («Можно ли простить измену»). По моему ощущению, больше стало плагиата: ни у учителей, ни у вузовских экспертов нет полноценной возможности проверять все работы на плагиат — ведь они написаны от руки и их надо сперва набрать на компьютере, чтобы загрузить в поисковую систему или на сайт антиплагиат.ру. Все та же тенденция писать свои сочинения как под копирку на материале одних и тех же произведений: в этом году это мало кем прочитанная не в кратком изложении «Война и мир» Толстого, «Чудесный доктор» Куприна, «Сотников» Быкова. Новое же — большое количество работ, заявленных при поступлении в вуз, но написанных с очевидным пренебрежением к эксперту — в манере «и так сойдет»: боюсь, что общее отношение в школах к итоговому сочинению как к бессмысленному и беспощадному обременению переносится и на те работы, которые подаются в вуз на перепроверку.

За возвращение «классического» сочинения долго и упорно боролись. Стоило ли оно того, ведь в итоге все свелось к тому, что учителя натаскивают детей на написание сочинений, причем не одного, а как минимум двух (итоговое сочинение, сочинение в ЕГЭ по русскому языку, а некоторые пишут еще и третье в ЕГЭ по литературе), а где, собственно, сама литература?

Михаил Павловец: Я уверен, что причина известной неудачи в том лукавстве, с каким под видом «метапредметного сочинения» попытались возродить то самое «классическое», по литературе: когда изначальный посыл лукав — то и результат неизбежно получится двусмысленным. Мне кажется, итоговое сочинение требует открытого и нелицеприятного широкого обсуждения — с честным наименованием всех его недостатков и проблем. Тем более что сама по себе идея учить писать, размышлять, отстаивать и обосновывать свою позицию, демонстрировать широту эрудиции — идея правильная.

Что бы вы поменяли в школьной программе по литературе, чтобы детям захотелось читать?

Михаил Павловец: И я, и многие мои коллеги постепенно приходят к пониманию, что главной целью литературного образования должно быть не «прохождение» некоего «обязательного списка», который с каждым десятилетием неизбежно будет пухнуть, пока окончательно не погребет под собою школу. Этой

целью должно стать формирование компетентного читателя

— способного самостоятельно выбрать себе книгу для чтения, прочесть ее, осмыслить и оценить, поделиться прочитанным с другими, не бояться самому попробовать перо еще в школе (без обязательной задачи непременно стать писателем). Не список — а человек, его потребности и интересы должны встать во главу угла литературы как школьного предмета, а это потребует серьезной перестройки всего литературного образования — и в школе, и в вузе (особенно в педагогическом). Но это большой разговор — который на самом деле давно уже ведется в профессиональных кругах.