В одном городе случилась большая беда. Прилетела откуда-то крылатая женщина Медуза Горгона.
Она медленно проходила по улицам, и всякий, кто смотрел на неё, в тот же миг становился камнем.
Вместо волос у Медузы Горгоны были длинные чёрные змеи. Они всё время шевелились и шипели.
Она тихо и печально глядела каждому прохожему в глаза, и он тотчас же превращался в окаменелую статую. И если птица, пролетая над землёй, взглядывала на Медузу Горгону, птица падала камнем на землю.
Был летний чудесный день. На лужайках, в садах и на улицах бегало много детей. Они играли в весёлые игры, прыгали, плясали, смеялись и пели. Но стоило Медузе Горгоне пройти мимо них, и они превращались в холодную груду камней.
В том же городе в великолепном дворце жил царь Полидект. Он был трусливый и глупый: до того испугался Медузы Горгоны, что убежал из дворца и спрятался со своими вельможами в погребе, глубоко под землёй.
— Здесь я могу не бояться Медузы Горгоны,— говорил он со смехом.— Здесь ей меня не найти!»
В погребе было много вина и еды; царь сидел за столом и пировал со своими вельможами. Какое ему было дело, что в городе, там, наверху, люди погибают один за другим и не могут спастись от жестокой колдуньи!
К счастью, жил в этом городе храбрый Персей. Все очень любили его. Он никогда никого не боялся.
Когда страшная Медуза Горгона проходила по городу, его не было дома. Вечером Персей воротился домой. Соседи рассказали ему о Медузе Горгоне.
— Злая, бессердечная колдунья! — вскричал он.— Пойду и убью её.
Соседи грустно покачали головой и сказали:
— Много было таких смельчаков, которые хотели сразиться с Медузой Горгоной. Но никто из них не вернулся сюда: она всех превратила в камни.
— Но не могу же я сидеть сложа руки! Ведь она погубит всех жителей нашего города, всех моих родных и друзей! Сегодня же отомщу ей за её злые дела.
И Персей побежал по улицам, расспрашивая у каждого встречного, где жилище Медузы Горгоны. Но никто не ответил ему. Каждый плакал над каким-нибудь камнем.
Персей заглядывал по пути в каждый дом: нет ли там Медузы Горгоны. Проходя мимо царского погреба, он подумал: не там ли она? Сбежал по ступеням вниз — и увидел в подземелье царя! Царь Полидект сидел за столом на троне и весело пировал со своими вельможами.
— Эй, ты! — закричал он Персею.— Надеюсь, ты пришёл сюда не с пустыми руками! Не хочешь ли ты подарить мне каких-нибудь диковинных рыб? Или сочных ягод и сладких плодов?
— Нет,— сказал Персей.— Я не принёс ничего — ни рыб, ни плодов, ни ягод. Но скоро я принесу тебе драгоценный подарок, который обрадует и развеселит твоё сердце. У царя от жадности заблестели глаза.
— Милый юноша,— сказал он приветливым голосом,— подойди ко мне ближе и скажи, какой драгоценный подарок собираешься ты мне поднести. Может быть, ты нашёл на дне моря жемчужину или золотую корону?
— Нет,— ответил Персей,— мой подарок дороже золота, дороже самых лучших жемчужин…
— Что же это такое? Скажи!
— Голова Медузы Горгоны! — громко ответил Персей.— Да, я подарю тебе голову Медузы Горгоны! Я убью эту злую колдунью. Я спасу от неё свою родину!
Царь ударил кулаком по столу:
— Ступай от меня, жалкий безумец! Или ты не знаешь, что тысячи моих доблестных воинов пытались уничтожить Медузу, но многих превратила она в камни, а прочие убежали от неё, как от лютого зверя?
— Твои воины такие же трусы, как ты! — гневно ответил Персей. — Но я никого и ничего не боюсь! Я не убегу от Медузы Горгоны. И ты получишь от меня её голову. Сказав это, он повернулся и быстрыми шагами ушёл из подвала.
Забыв обо всём на свете, он думал теперь об одном: как бы найти Медузу Горгону и спасти от неё родную страну?
Но напрасно всю ночь до утра скитался он по улицам города. Только утром ему встретился знакомый рыбак, который сказал, что Медуза живёт недалеко, под высокой горой, у ручья.
К вечеру Персей добрался до высокой горы, на склоне которой среди серых камней под деревьями спала крепким сном Медуза Горгона.
Персей обнажил свой меч и помчался вниз по уступам горы. Но вскоре он остановился и задумался: «Ведь чтобы отрубить голову спящей колдунье, и должен взглянуть на неё, а если я взгляну на неё, она сейчас же превратит меня в камень».
Он поднял свой медный щит — круглый, блестящий и гладкий — и стал смотреть в него, как смотрят в зеркало. В этом щите отражались и деревья, и серые камни, которые были на склоне горы. В нём же отразилась и спящая женщина, у которой вокруг головы были не волосы, а чёрные змеи.
Так удалось Персею при помощи чудесного щита увидеть Медузу Горгону, ни разу не взглянув на неё.
Медуза спала на земле, рядом со своими безобразными сестрами, которые были похожи на больших разжиревших свиней. Её крылья сверкали, как радуга, у неё было такое прекрасное, печальное, задумчивое молодое лицо, что Персею стало жаль убивать её.
Но тут он увидел, что на голове у Медузы зашевелились чёрные ядовитые змеи, вспомнил, сколько ни в чём не повинных людей и детей погубила эта злая красавица, сколько добрых, счастливых, весёлых превратила она в мёртвые камни.
И ему ещё сильнее, чем прежде, захотелось расправиться с нею.
Глядя в зеркальный щит, в котором отражалась Медуза, Персей подбежал к ней и сразу одним ударом меча отсек её ужасную голову. Голова отлетела прочь и покатилась к ручью. Но Персей и теперь не взглянул на неё, потому что и теперь она могла превратить его в камень. Он взял мешок, сшитый из козьего меха, бросил туда голову Медузы и быстро побежал по горам.
Сестры Медузы проснулись. Увидев, что Медуза убита, они с криками взлетели на воздух и, как хищные птицы, стали кружить над деревьями. Вот они заметили Персея и полетели за ним.
— Отдай нам голову нашей сестры! — кричали они.— Отдай нам голову нашей сестры! Персей бежал по горам, не оглядываясь, и не раз ему казалось, что страшные Горгоны настигают его. Сейчас они вонзят ему в тело свои острые медные когти!
Но долго они летать не могли, так как были жирные и очень тяжёлые. Понемногу они стали отставать, но всё ещё кричали ему вслед:
— Отдай нам голову нашей сестры!
Персей бежал без оглядки. Он бежал по пустыне, а кровь с головы Медузы капала на горячий песок, и каждая капля превращалась в змею.
Змеи извивались и ползли за Персеем, стараясь ужалить его. Но он нёсся как ветер, не боясь ничего, и в сердце у него была радость. Убита, убита Медуза Горгона! Больше она не будет злодействовать.
По дороге ему встретилась добрая волшебница, по имени Афина Паллада, которая сказала ему:
— Слава герою! За то, что ты не испугался Медузы и спас от неё свой народ, прими от меня в дар эти сандалии. Эти сандалии волшебные. Видишь, к ним приделаны крылышки. Надень их скорее на ноги, и ты полетишь, как птица. Сказав это, волшебница исчезла.
Чуть только Персей надел сандалии, крылышки на них затрепетали, и он, как сокол, полетел над пустыней.
Вскоре он вылетел к синему морю и быстро помчался над ним. И вдруг увидел большую скалу.
Скала стояла на берегу, вся освещённая солнцем, и к ней железной цепью была прикована девушка, которая горько рыдала.
Персей подлетел к ней и крикнул:
— Скажи мне, прекрасная девушка, какие жестокие люди приковали тебя к этой скале? Я пойду и зарублю их своим острым мечом!
— Уходи, уходи! — закричала она.— Скоро вынырнет из моря дракон, страшное морское чудовище. Он проглотит и тебя и меня! Каждый день он подплывает сюда, взбирается на гору, рыщет по нашему городу и там пожирает людей. Он глотает без разбору и старых и малых. Чтобы спастись от него, жители города приковали меня к этой скале: дракон увидит меня и сейчас же проглотит, и все люди в нашем городе останутся живы.
— Не боюсь я морского чудовища! — крикнул бесстрашный Персей.— Сегодня я уничтожил другое чудовище, которое гораздо страшнее!
Но девушке было жалко Персея.
— Оставь меня,— сказала она,— уходи! Я не хочу, чтобы тебя проглотило чудовище.
— Нет, я не покину тебя! Я останусь и убью этого злого дракона, глотающего беззащитных людей.
И он сильно ударил своим острым мечом по цепи, которой была прикована девушка.
— Ты свободна! — сказал он. Она засмеялась, обрадовалась и нежно благодарила своего избавителя. Но вдруг оглянулась и крикнула:
— Чудовище близко! Оно подплывает сюда! Что делать? Что делать? У него такие острые зубы. Оно растерзает, проглотит и тебя и меня! Уходи, уходи! Я не хочу, чтобы ты погиб из-за меня.
— Я останусь здесь,— сказал Персей.— Я спасу и тебя, и твой город от злого дракона. Обещай мне, что, если я уничтожу его, ты будешь моею женою и пойдёшь вместе со мной в мою страну.
Дракон подплывал всё ближе. Он нёсся по волнам, словно корабль. Увидев девушку, он жадно разинул широкую зубастую пасть и ринулся на берег, чтобы проглотить свою жертву. Но Персей бесстрашно встал перед ним и, вытащив из козьего меха голову Медузы Горгоны, показал её свирепому чудовищу.
Чудовище взглянуло на волшебную голову и тотчас же окаменело навеки — превратилось в огромный чёрный прибрежный утёс.
Девушка была спасена. Персей бросился к ней, взял её на руки и взбежал с нею на вершину горы, в тот город, которому угрожало чудовище.
В городе все были рады и счастливы. Люди обнимали и целовали Персея и в восторге кричали ему:
— Да здравствует великий герой, который спас нашу страну от погибели! У девушки было красивое имя: Андромеда. Вскоре она стала женою Персея, он подарил ей одну из своих чудесных сандалий, и оба они полетели в тот город, в котором царствовал трусливый Полидект.
Оказалось, что царь Полидект всё ещё прячется у себя в подземелье и пирует вместе со своими вельможами.
Едва только царь увидел Персея, он засмеялся и крикнул:
— Поди-ка ты сюда, хвастунишка! Ну, где твоя Медуза Горгона? Видно, легче обещать, чем исполнить!
— Нет, царь, я исполнил своё обещание: я принёс тебе чудесный подарок — голову Медузы Горгоны! Но лучше бы тебе на неё не смотреть!
— Нет, нет! — закричал царь.— Покажи! Я не верю тебе. Ты хвастун и обманщик!
— Её голова здесь, в этом сером мешке!
— Ты лжёшь. Я не верю тебе,— сказал царь.— Там у тебя самая обыкновенная тыква.
— Ну что ж! Если не веришь, гляди! — крикнул со смехом Персей, вынул из мешка голову Медузы Горгоны и, закрыв глаза, чтобы не смотреть на неё, показал её царю и вельможам.
Те хотели встать, убежать, но не могли и остались на месте.
— Вот вам награда за то, что вы, жалкие трусы, прятались от грозной опасности и оставили свой народ погибать, а сами пировали от утра до утра.
Но никто не ответил ему, потому что и царь и вельможи сделались грудой камней.
Очень обрадовались жители этого города, когда узнали, что на свете уже нет Полидекта.
— Пусть царствует над нами Персей! — закричали они.— Он такой храбрый и добрый.
Но Персей не захотел быть царём. Он бросил в пучину моря голову Медузы Горгоны и ушёл в далёкую страну вместе со своей милой женой Андромедой.
Выйди из дому в ясную ночь и взгляни на небо, усыпанное яркими звёздами. Ты увидишь созвездие молодого Персея. В руке у Персея голова Медузы, но не бойся смотреть на неё: она уже не может превратить тебя в камень. Рядом с Персеем ты увидишь его прекрасную жену Андромеду. Руки её подняты кверху, словно они прикованы к скале. Тысячи лет люди смотрят на эти созвездия и вспоминают славного героя Персея, который спас их от Медузы Горгоны и от жестокого морского чудовища.
Храбрый Персей (Древнегреческий миф)
Однажды в один город прилетела злая женщина Медуза Горгона. Она была злая, сзади и у нее были крылья, а вместо волос были длинные чёрные змеи. Они извивались и шипели на всех окружающих. А сама Медуза всех, на кого только смотрела, превращала в камень.
Даже если на небе летела птица, а Медуза Горгона смотрела на неё, то птица сразу же падала камнем вниз.
Был чудесный жаркий летний день. На детской площадке было много детишек. Они веселились и играли. А стоило пройти мимо Медузе Горгоне, так сразу дети превращались в холодную груду камней.
***
В этом же городе жил царь Полидект. У него был огромный красивый дворец, в погребе которого он спрятался от Медузы Горгоны. Он был очень трусливый и глупый, и боялся, что она к нему придёт.
— Здесь можно не бояться, что придёт Медуза Горгона, — смеялся он. – Здесь меня никто не найдёт!
В погребе у него было много еды и напитков. Он пил вино и наслаждался жизнью со своими вельможами. Ему не было дела до тех, кто там наверху. А наверху весь город был напуган злой колдуньей.
В этом городе жил храбрый Персей, который никогда ничего не боялся. За это все любили его.
Когда прилетела Медуза Горгона, Персея не было дома. Вернувшись домой, он узнал о том, что город находится под страхом этой колдуньи.
— Ужасная, злая колдунья! – воскликнул Персей. – Найду и убью её.
Соседи грустно ответили ему:
— Все, кто пытался сразиться с Медузой Горгоной, тоже так говорили. Они были смелые, но она их всех превратила в камень!
— Я не смогу сидеть, сложа руки. Она ведь погубит всех жителей нашего города! Она может убить всех моих родных и близких! Сегодня же я отомщу ей за её злые дела, – сказал Персей.
Мужчина побежал по улицам и начал спрашивать каждого, не видел ли он, куда пошла Медуза. Но никто не отвечал ему, так как каждый плакал возле какого-нибудь камня, который прежде был его близким человеком.
Пробегая мимо домов, он заглядывал и туда, в надежде найти колдунью. А когда Персей увидел царский дворец, то зашёл и туда. Спустился он в погреб и увидел царя Полидекта, который пировал вместе с вельможами.
— Эй, ты! Я надеюсь, ты пришёл сюда не с пустыми руками, – сказал он Персею. Может ты принёс мне какую-нибудь рыбу, или сочные ягоды, или сладкие плоды?
— Нет, я не принёс ничего этого. Но скоро я принесу тебе драгоценный подарок, который ты никогда не забудешь, он тебя очень обрадует.
Царь встрепенулся от жадности:
— Это очень хорошо. А какой драгоценный подарок ты мне принесёшь, милый юноша? Может быть ты нашёл золотую корону или жемчужину на дне моря?
— Нет, этот сюрприз будет дороже золота и жемчужин.
— Голова Медузы Горгоны! Я убью злую колдунью и спасу от неё свой любимый город.
— Уходи отсюда, ты безумный! Разве не знаешь ты, что многие мои воины пытались убить её. Всех их она превратила в камни. Остальные же убежали от колдуньи в страхе.
— Твои воины трусы, как и ты! Я никого и ничего не боюсь. Я убегать от неё не стану. Ты получишь от меня её голову, Полидект.
Персей побежал искать Медузу Горгону. Теперь он не думал ни о чём, кроме того, как бы скорее найти её и убить. Всю ночь мужчина искал злую колдунью, но не нашёл. Только под утро один рыбак сказал Персею, что она живёт недалеко – под горой у ручья.
Вечером Персей подобрался к высокой горе и увидел, что среди камней крепко спит Медуза Горгона. Он стал спускаться вниз к злой ведьме, но подумал:
«Если я хочу отрубить ей голову, то мне придётся посмотреть на неё. Тогда я стану камнем».
Тогда он решил защититься от её взгляда своим щитом. Персей поднял его и стал смотреть в него, как в зеркало. Щит был большой, блестящий, в нём было хорошо всё видно. Храбрый мужчина увидел в щите и отражение спящей женщины, у которой вместо волос были чёрные змеи.
Благодаря своему уму и смекалке, Персею удалось увидеть злую колдунью, не посмотрев на неё. Подойдя поближе, ему показалась Медуза очень красивой, молодой и задумчивой. Рядом с ней спали её сестры, они были страшные, похожие на свиней.
Сначала стало ему жалко убивать Горгону, но вспомнив, скольких людей она погубила, мужчина поднял свой меч и одним ударом отсёк ей голову. Голова покатилась к ручью, но Персей и теперь не посмотрел на неё, так как она могла превратить его в камень даже сейчас. Он завернул её в мешок, сшитый из козьего меха, и побежал прочь.
Сёстры Медузы Горгоны проснулись, они взлетели в небо с криками, как только увидели, что их сестра убита. Сёстры стали кружить над горой и увидели Персея:
— Отдай нам голову нашей сестры! – кричали они.
Персей бежал быстро и без оглядки. Ему казалось, что вот-вот сёстры Медузы догонят его и вцепятся в него своими острыми когтями. Но они были жирные, как свиньи, поэтому у них не получалось долго летать. Вскоре они стали отставать от Персея, но он всё ещё слышал крики:
— Отдай нам голову нашей сестры!
Он бежал и бежал, пересекая пустыни и леса. С головы Медузы Горгоны капала кровь, и каждая капля превращалась в змею. Змеи ползли за ним, пытаясь ужалить храбреца. Но он бежал очень быстро, а на душе у него было радостно.
Медуза Горгона убита! Больше она не будет никого убивать и превращать в камень!
Вдруг по пути он встретил прекрасную добрую волшебницу Афину Палладу, которая сказала Персею:
— Слава герою! Молодец, что не испугался злую колдунью и смог убить её. За это я подарю тебе волшебные сандалии. У них есть крылышки, надевай их, и они понесут тебя по небу, словно птицу.
После этих слов Афина Паллада исчезла. Персей надел сандалии, крылышки на них встрепенулись, и мужчина взлетел в небо. Он полетел быстро, словно сокол.
Полетел он над морем и увидел впереди скалу. К скале была прикована девушка железными цепями. Она плакала от горя, склонив голову вниз.
— Кто приковал тебя цепями к скале, красавица? Скажи мне, и я зарублю мечом этих злодеев.
— Уходи! Скоро вынырнет из моря дракон. Он всегда появляется здесь и пожирает всех людей в нашем городе. Он ест всех: и молодых, и стареньких. Поэтому сюда и привязали меня. Он вынырнет, съест меня, тогда жители нашего города не будут съедены.
— Я не боюсь морского чудовища! – воскликнул Персей. – Сегодня я убил другое ужасное чудовище, которое страшнее дракона.
Но красавице было жалко храбреца:
— Уходи, оставь меня. Иначе тебя съест морской дракон.
— Нет, я не уйду! Я дождусь страшного морского чудовища и убью его. Больше он не будет есть людей твоего города. – Персей взмахнул мечом и обрубил цепи, сковавшие девушку. – Ты свободна!
Девушка обрадовалась и обняла своего спасителя. Но вдруг оглянулась и с ужасом сказала:
— Чудовище уже близко! Что делать? У него большие острые зубы, он проглотит и тебя, и меня. Уходи, не хочу, чтобы дракон тебя съел.
— Я не уйду, я останусь здесь и убью дракона. Я спасу тебя и жителей твоего города. А ты пообещай, что станешь моей женой и пойдёшь со мной в мой город.
Дракон уже был совсем близко, он подплыл и открыл свою большую зубастую пасть, чтобы съесть девушку. Персей тотчас взлетел в небо на своих сандалиях, достал из мешка голову Медузы Горгоны и показал её чудовищу.
В этот же момент чудовище окаменело от того, что взглянуло на голову колдуньи. Морской дракон превратился в каменный прибрежный утёс.
Девушка была очень рада, Персей взял её на руки и взобрался на гору. Они вошли в тот город, где жила красавица. Все жители города радовались и говорили Персею:
— Слава герою, который спас нашу страну от погибели!
Девушку звали Андромеда, они поженились с Персеем. Он дал ей одну из своих сандалий, и вместе они полетели в город, где жил Персей и царствовал трусливый Полидект. Храбрец сразу же и отправился в погреб к царю. Тот продолжал пировать. Увидев Персея, трусливый царь сказал:
— Ну что, хвастунишка, где же Медуза Горгона? Легче обещать, чем выполнить!
— Нет, Полидект, я принёс тебе голову Медузы Горгоны. Но лучше тебе на неё не смотреть.
— Нет, я хочу её увидеть! Яне верю тебе! Ты хвастаешься!
— Голова здесь, в этом сером мешке.
— Нет, ты врёшь! Там у тебя обыкновенная тыква! Обманщик!
— Ну что же, смотри!
Персей достал голову Медузы из мешка, отвернулся от неё и сказал:
— Смотри! Это тебе и твоим трусливым вельможам награда за то, что вы спрятались и пировали, пока ваш народ погибал от злой колдуньи.
Никто уже не смог ответить Персею, потому что Полидект и его вельможи стали грудой камней.
Жители города были рады, когда узнали, что царя больше нет в живых. Все захотели, чтобы Персей стал царствовать над городом, ведь он был очень добрым и смелым.
Но Персей отказался, он не хотел царствовать. Он бросил голову в пучину моря, а сам со своей женой Андромедой ушёл в далёкую страну.
В ясную ночь выйди из дома. Ты сможешь увидеть на небе созвездие Персея. В руке он держит голову Медузы Горгоны. Но ты можешь не бояться на неё смотреть, она уже не сможет превратить тебя в камень. Рядом стоит жена Персея Андромеда. У неё подняты руки кверху, словно она прикована к скале. Сотни лет люди смотрят на небо и вспоминают храброго Персея, который спас жителей от злой колдуньи Медузы Горгоны.
Сказка о мире мертвой жизни за океаном
Пролог
На трех столпах небо. Глубоко в преисподней подножия столпов. На востоке небесный столп — Кавказ. К скале Кавказа прикован титан Прометей. Срединный столп — гора Этна. На глубине тартара, придавленный Этной, лежит стоголовый Тифоей. На западе столп — титан Атлант. На плечах Атланта — скат неба.
За небесными столпами крайняя грань земли. За ней океан — Мировая река, обтекающая землю. Здесь пределы Атлантовы. Здесь мгла. К океану спускается по небесной дороге титан солнца Гелий, распрягает коней, купает их в водах и плывет с ними в золотой чаше-челне на восток, к солнечному граду Аэйе. У восточной грани земли обитает Эос-Заря.
Позади небесных столпов, где пределы Атлантовы, там и поля Горгон — убежище Медузы и ее двух сестер. С ними и три Грайи-Старухи.
За океаном лежат острова. Там пурпурный остров Заката — Эрифия, где царит трехтелый великан Герион. Его пурпурных коров сторожит гигант Эвритион и двуглавый пес, бескрылый Орф.
Герион — титановой крови. Порожден Хрисаором, сыном Горгоны Медузы.
Там остров Огйгия, где в изгнании живет титанида, дочь мятежного Атланта, кознодейка Калипсо. Ни боги Олимпа, ни люди не общаются с нею. Кого судьба занесет к Калипсо, для того нет возврата.
Там остров Эйя. Кто на этот остров попал, тот не знает, где восток и где запад. На острове Эйя живет титанида-волшебница, солнечная нимфа Кирка-Цирцея, обращающая людей в Животных. Титан солнечный Гелий Кирке отец. Океанида Перса ей мать. Братом ей приходится Аэт, царь Азии, в чьих владениях солнечный дракон охранял в роще золотое руно. Все, что было, случилось, знает Кирка. Может даже стать невидимкой, как властитель преисподней Аид.
Некогда в другой, радостной Огигии, где огигийские Фивы, обитала Калипсо, белокурая титанида. Некогда на Авзонском море, в Фессалии, жила солнечная Кирка. Но изгнали боги-олимпийцы Калипсо и Кирку, непокорных титанид, из Огигии и Авзонии на край земли, к океану, за пределы богов и людей.
Там, близ острова Эйи, сад Гесперид. Говорят, будто сперва к Гесперидам привез сестру, солнечную Кирку, Аэт. Но не приняли солнечную нимфу Вечерние нимфы Заката. И достался ей остров Эйя в океане.
Там, на океане, лежит голый остров — остров Сирен. Была матерью им титанида Мнемосина-Память и отцом — старейший титан, бог рек, рогатый Ахелой. Были некогда Сирены музами. Прославляли мир титанов и владык его — Крона и Рею.
Но когда пали древние титаны, новых муз родила Мнемосина от Зевса-Кронида. Покорилась она новому властителю мира. Удалились тогда былые музы титанов в море Крона, на остров Благоухающих Цветов. Близ Тринакрии-Сицилии, где Блуждающие Скалы, лежит тот остров. Было их, по преданию, четыре: Тельксиона — с авлом-гобоем в руках, Пейсиноя — с кифарой струнной, Аглоопа — певунья и Мольпэ, что поет, играет и пляшет.
Провинились древние музы. Видели, но не пришли они на помощь юной Коре, дочери Деметры, когда черный похититель, бог Аид, уносил ее в подземное царство. И в гневе обратила их богиня Деметра в Сирен: в дев до пояса, а от пояса — в крылатых птиц. Но остался у Сирен голос муз, и неодолимы были чары их пения.
Исчезли тогда былые музы титанов из мира живой жизни. Удалились по воле богов к океану. Там на каменный остров, на голую скалу Аполлона, опустились опальные музы — Сирены.
Но не так рассказывали об их исчезновении полубоги-герои.
Плыли Аргонавты, герои, по морю Крона, и, когда очутился их говорящий корабль Арго близ острова Благоухающих Цветов, стал на носу корабля с кифарой в руках певец Орфей и запел, состязаясь в пении с Сиренами: он, Орфей, — певец Аполлона, они, Сирены — древние музы титанов.
Знали герои-аргонавты, что неодолимыми чарами своего пения приманивают Сирены к острову проезжающих мимо них мореходов и погружают их в вечный сон — в прекрасную смерть, эвтанасию.
Но по миру живой жизни разнеслась молва, будто девоптицы Сирены — людоеды, будто, погрузив в сон мореходов, они их обгладывают до костей под ласковые звуки кифары и будто белеют грудами кости на берегу острова Сирен.
Пел Орфей. Пели Сирены. И слушали аргонавты, герои-полубоги, их пение. Боролись песня с песней, струны со струнами, и заглушила волшебная песня Орфея обольстительные голоса Сирен. Не Сирен-девоптиц, а певца Аполлона заслушались Аргонавты. Проплыл корабль Арго мимо острова Благоухающих Цветов на виду у Сирен, и никто из героев не бросился с корабля в море на призыв былых муз, красавиц-чародеек. Не бывало еще им такого поношения, чтобы мимо Сирен без жертв проплыл корабль.
Суров и неумолим закон правды чудес: кто из чудо-созданий мира живой жизни не выполнит хотя бы раз свое предназначение, тот обречен миру мертвой жизни.
Ни один корабль не должен пройти мимо острова Сирен без жертвы. Но корабль Аргонавтов прошел. Нарушили Сирены завет правды чудес. И тогда кинулись все четыре Сирены в море и канули навеки. Но не забыл о них мир живой жизни.
Там, где пурпурный остров Заката, — там мертвая жизнь. В пределах Атланта, на полях Горгон, на островах Эйи, Огигии, Сирен не живут живой жизнью, как боги и люди. Не доносятся туда голоса живой жизни. Разве только отвага или беда занесет туда героя. Или бога пошлет вестником бог.
Есть глубокие пещеры на крайней грани земли. Одни глубиною доходят до вод Ахерона. Другие пещеры зияют над самым океаном, высоко в скалах.
За пурпурным островом Заката — за страной забвения — глубины аида. Под аидом — тартар. Под тартаром — Великая Бездна, где корни земли и морской пучины, и звездного неба — все концы и начала вселенной. Там бушуют и мечутся свирепые Вихри в вечной свалке друг с другом. Там жилища сумрачной Ночи в черном тумане. Там ужасом веет. Даже боги трепещут перед Великой Бездной Вихрей.
Меж корней, свисающих в Великую Бездну, живет Эрида-Распря.
Часть I. Сказание о титаниде Горгоне Медузе
Жили некогда в земном мире дети Геи-Земли и Урана-Неба, могучие титаны и титаниды. И среди них, могучих, были особенно могучи морской титан Форкий и морская титанида Кето.
Форкий ведал седым морем и прозывался Морским Стариком, Кето ведала морской пучиной и прозывалась просто Пучиной.
И родились от могучей Пучины и могучего Морского Старика шесть дочерей. Три красавицы, лебединые девы, родились с серебряно-седыми, как морская пена, волосами, и назвали одну из них Пемфредо, другую Энио и третью Дино. На лебедей походили они.
Но от имени их отца, Форкия, именовали их титаны Форкидами, а боги прозвали их Грайями-Старухами.
Красив наряд у Пемфредо. В шафранном пеплосе, как харита, Энио. Такими их еще помнят поэты[11]Намек на первоначальный прекрасный образ Грай сохранился в «Теогонии» Гесиода наряду с трогательным эпитетом к Медузе: «познавшая горе». По-видимому, старинное предание о титанидах, дочерях титана Форкия, уже во времена Гесиода было весьма смутным. Под воздействием ревнителей Олимпийского пантеона сказание претерпело метаморфозу: и Медуза, и Грайи превратились в чудовищ, какими их знает и Гомер..
Три другие дочери родились с золотыми крыльями, и носились они по воздуху, как морские ветры. И прозвали одну из них Сфенно — Сильной, за силу ее, другую Евриалой — Далеко прыгающей, третью же, что всех краше была и отважнее. Медузой — Властительной. И были бы на зависть всем волосы Медузы, если бы умели титаниды завидовать.
Но в народе сохранилось за сестрами грозное имя — Горгоны: молниеокие.
Бессмертны, вечно юны и прекрасны были и Грайи и Горгоны. По морю плывут Грайи, над морем летят Горгоны.
Но пала власть титанов Уранидов. Печальна была участь поверженных титанов. И всех печальнее была участь шести сестер-титанид — Грай и Горгон.
Не покорились они победителям-олимпийцам, как другие красавицы-титаниды. Не им, вольным и гордым, покупать себе сладкую долю пляской и пением в золотых чертогах Олимпа. Непреклонно сердце сестер-титанид, как у нереиды Немертеи. Крепко правдой, как адамант. А сколько их, пленниц, океанид и речных нимф, утомленных борьбой, уступили могучим богам-победителям или вступили с ними в брак! И среди них океанида-ведунья, Метида-Волна, знающая мысли Земли.
Темно знание Земли. Скользка волна: не уловить ее сетью, не связать золотой цепью.
Вот какова Метида!
Все голоса земные — и птиц, и зверей, и листьев, и трав — были ей ведомы. И сама любым голосом говорила: по-звериному и по-птичьему, и по-змеиному.
Чей звериный или птичий голос знаешь, в того зверя или птицу обернешься: были оборотнями титаниды.
Но сломила мудрость и силу Метиды мощь Зевса. И огнем, и водой, и кустом, и змеей оборачивалась она, ускользнуть пытаясь от жестокого бога. Не размыкал он объятий, не верил обманчивым образам — одолел титаниду. Знал Зевс: могучую родит она ему дочь — Афину-Палладу.
Бросили олимпийцы древнего Форкия во тьму тартара. А по морю плавают девы-лебеди Форкиды. А над морем носятся девы-бури Горгоны. Обернутся чудо-кобылицами и по волнам скачут, а гривы золотые до облака. И всех прекраснее бесстрашная, гордоокая Медуза. Когда, бывало, размечутся ее кудри по небу, кажется, будто золотые вихри золотыми змеями разметались у нее на челе.
И радуется титанида Эос-Заря и улыбается, глядя на нее розовыми глазами. Да разве есть розовые глаза? А вот есть! — у Эос-Зари.
И любуется властительной красавицей титан Гелий-Солнце в сверкающем венце. Даже солнечные кони косят с высоты глазом на могучую шалунью: так бы и соскочили они с солнечной покатой дороги и кинулись к ней, задевая копытами горы. А там хоть весь мир гори!
Но крепки вожжи и крепки руки титана Гелия. Плещут в него девы-лебеди крылами, но только кружево поднимается над морем. Ударит по волнам плашмя рукой Медуза, брызнет ему в жаркое лицо — и кажется, будто звездное небо взлетело от земли ввысь и обдало солнечную колесницу мириадами водяных искр. Тогда забывает о своей подневольной службе[12]Из всех могучих солнечных титанов только титан Гелий был принят в Олимпийский пантеон и с ним титаниды. Все прочие солнечные титаны были низвергнуты в тартар. Гелий теперь не вольный титан, а подневольный: он обязан трудиться круглосуточно. После заката он плывет по океану на восток. и о свергнутом в темную бездну отце своем Гиперионе титан Гелий, обитающий с победителями-богами на Олимпе в золотом, дарованном ему чертоге.
Не могли пока олимпийцы низвергнуть титанов света во тьму Эреба: ни Гелия-Солнце, ни Луну-Селену, ни Эос-Зарю, ни Звезды. Как быть без света! Признали олимпийцы титанов света своими. Но надолго ли то подневольное равенство? Нерушимы законы Ананки-Неотвратимости. Но захочет Зевс и нарушит. Прикажет остановить на всем скаку солнечных коней посередине небесной дороги и снять сверкающий венец — остановится, снимет титан Гелий свой венец, и погрузится мир во мрак на три дня, пока новый мировластитель вступает в тайный брак со смертной.
Но не один Гелий с выси небес любуется игрой титаниды и ее чудо-кудрями. Ревнивым оком с высот Олимпа, скрываясь за облаком, следит за Медузой дочь Зевса, сама Афина-Паллада. Юна она. Родилась недавно, и не от богини, как все боги, а от самого Зевса-Кронида. Из черепа, из вместилища разума, вышла она в боевых доспехах и с копьем в руке.
Кто отважнее ее на Олимпе? Никто. Даже бог войны, свирепый Арей, уступает ей в мощи, — ну и глуп Арей!
Кто мудрее ее на Олимпе? Никто.
Не Метида ли, Мысль, зародила ее? Беременной проглотил Метилу лукавый Зевс: в муху обернулась Метида, чтобы поверил Зевс, что великим и малым может стать мысль. И стал материнский плод созревать в разуме отца. Наступили роды — тяжелые роды. Даже мировластителю нелегко рожать дитя Мысли. Долго мучился Зевс-роженица. Не выходит плод. Не пробиться самой к свету дочери Мысли. Крепок сосуд разума — череп властителя Зевса. И по зову Зевса приступил к нему Прометей-Промыслитель. Поднял алмазный молот титан, проломил в черепе бога выход для плода — и вышла на свет Афина-Паллада, дитя Мысли.
Кто же ей равен? Нет властительнее, нет мудрее, нет и прекраснее ее среди бессмертных. Но вот одна — там над волнами при девах-лебедях вольно резвится: гордая, мощная, властная дева невиданной красоты — непокорная титанида.
Будто нет на Олимпе богов и богинь, победителей и властителей мира! О, мятежное племя Урана, семя Форкидово! Что любуется Гелий на золотые вихри волос? Почему никто из богов не сломил ее титанову прыть? Да неужели волосы дикой Медузы прекраснее кудрей Паллады? Не помериться ли силою с ней: в быстром полете, в мощи удара, в дальнем прыжке, в замысле тайном?.. Да смеет ли кто превзойти властителей мира, будь он даже трижды бессмертным! Нет, проста ты душой, титанида. Не у тебя на плече сова мудрости.
Улыбнулась коварно Паллада, отвела в сторону облако. Скользнула с неба и встала над морем на той высоте, где только Зевесов орел летает. Стоит, играя копьем, из руки в руку его перебрасывая: закинет копье до самой солнечной дороги и словит на лету верной десницей, когда копье летит обратно с неба на землю. Только свист и звон, и гул в воздухе, словно тысячи копий метнули тысячи рук.
Засинели глаза у Медузы — так засинели, будто море и небо, и все чуда морские вошли в эти глаза и разлились в них синим пламенем.
Нависала над морем скала — не скала, а гора. Все думала упасть, века думала, и не упала. А упала бы, был бы каменный остров на море. Разбежалась Медуза, смахнула ладонью скалу — и как не было. Не долетела еще скала до гребня волны, как метнула ее титанида ударом ноги до Кронидовой тучи, под самые ноги Паллады, — и засмеялась Медуза, так засмеялась, что все море утопила в смехе, и узнало море, что и на него есть потоп: засмеялась в глаза дочери Зевса, не прикрыв лица золотым крылом.
Изумилось море, изумилось впервые до самого дна. И взмыл из морской глубины черногривым конем сам властитель вод — потрясатель земли Посейдон. Взмыл и увидел Медузу во всей ее девичьей красоте, а над нею в небе — дочь Зевса.
Ударила гневно копьем во взлетевший камень Паллада. Расколола скалу пополам, и рухнула скала двумя обломками в морскую пучину.
Осмотрели друг друга соперницы, померились взорами; в глазах Горгоны молнии блещут, в глазах Паллады солнце сияет. Власть на власть, сила на силу — не уступят друг другу.
Потемнело светлое лицо богини от гнева и обиды, и вдруг лукаво усмехнулась Паллада, взглянув на черногривого коня, и вознеслась на Олимп.
Не бывать титаниде выше богини!
Как кинется Черногривый к Медузе!.. Топнул копытом по камню — выбил ключ из камня. И вдруг принял конь образ бога Олимпа и трезубец поднял над головой титаниды: покорствуй!
Взглянула Медуза на Посейдона: брызнули молнии из горгоновых глаз, ударили в трезубец бога, пробежали по нему и погасли. Что ему молнии глаз! Загремело в ответ с облаков Олимпа. Застыл трезубец в руке Посейдона. Переломит жаркий перун Кронида холодную молнию владыки морей. Не отдаст ему титаниды.
Вновь обернулся бог черногривым конем и в землю ушел.
И познала горе Медуза.
Живительный дождь падает на землю. В дожде скрыты силы Эроса. Не Уран ли, Небо, оплодотворяет Землю? Зреют в ней семена. Новые порождения, новые дети Земли выйдут из ее недр — исполины-гиганты. Нарушат покой олимпийцев. Будут громоздить горы на горы, порываясь на высоты Олимпа. Вырвут с корнями вековые дубы, обломают утесы, будут метать их в самое небо. Взовьются многоголовые змеи, как обтянутые кожей буйные реки, оплетут блестящие бедра и плечи богов, вопьются зубами в их бессмертное тело.
Снова зреет темный мятеж[13]Все подземелье темно. Темно знание Земли-Геи. Темные тревоги, Керы-Беды, вылетают из преисподней. Гиганты, дети Земли, выйдут из темных недр для борьбы с богами. Поэтому мятеж их «темный».. Снова стонет Гея-Земля и корит олимпийцев за неправду, и зависть, и смех при ее земном горе.
Шумят листья додонских дубов. Звенят на ветвях полые сосуды. Щебечут птицы на дубах. О чем шумят и звенят, и щебечут? Волю Земли слушают. Новый разум богов невнятен им. В дремных грезах Земли чуют правду титанову. Сильна Земля.
Залегли в трущобах чудовища с бессмертными головами — титаны-оборотни. В болотах Лерны — Гидра многоголовая: откроет пасть — и текут чрез нее все воды Лерны. По Немее бродит лев, бескрылый дракон с тремя змеиными хвостами. Вепрь в железной щетине, титан-оборотень, на лесистом Эриманфе точит клыки на богов. Кони мясо едят человечье. Да кони ли они? Шумят листья додонских Дубов.
Выросли на земле великаны, сыновья старинных прабогов, недовольных Кронидами. Много чужих богов вросло в племя Кронидов, приняло благостный олимпийский облик. И Арей кровожадный породил великанов. Ненавидит свирепо Арей отца. И у Гефеста хромого дети. Что за дети? Опять великаны? Не забыл своей хромоты бог-кузнец. Смастерил великана Тала из меди. Кружится Тал по острову Крит вместе с солнцем. Медным гвоздем кровь у него в щиколотке заперта, чтобы не вытекла. Не вынешь гвоздь-запор, не вытечет кровь. Что ему молнии! Слуг из золота и меди выковал хитрый Хромец. Ходят золотые слуги по чертогу, яства подносят. Что яства! Коней запрягают. Что кони! Доспехи боевые подают, да и сами берут щиты, и мечи, и копья в золотые и медные руки и шествуют грозным воинством. Ого! Мастер кузнец Гефест. Что за забаву выдумал!.. Не страшны золотым и медным воинам огненные молнии. Сами сквозь огонь прошли, сами молотами кованы. И у Геры верный слуга — Аргус тысячеглазый. Все кругом видит, Уранидово семя[14]Олимпийский пантеон образовался не только из божеств эллинских племен богов, но и из праэллинских туземных и малоазиатских восточных богов. Еще у Гомера отражена былая борьба культов этих богов с культом Зевса: культа пра-Арея, Геры Аргосской, Пра-Посейдона-Хтона и др. Вот почему Гера всегда злоумышляет против Зевса и недоброжелателен к нему Посейдон. Вот почему Зевс ненавидит своего сына Арея, бога войны. Вот почему одни боги ратуют за троян, а другие за ахеян и дело доходит до Теомахии, то есть до взаимной драки между богами, на радость Зевсу. Вот почему древний Геракл, сын Зевса, побеждает всех других богов Олимпа..
Слишком много бессмертных на земле — великаны, и чудовища, и титаны, и боги. Не для бессмертных земля. Навалилось бессмертие на землю тяжким гнетом[15]В борьбе богов Кронидов с титанами Уранидами, эпизоды из которой вошли в «Сказания о титанах», обе стороны, борющиеся за власть над миром и за свою свободу, бессмертны. Бессмертны также давние дети Геи — великаны и многие чудовища-пелории. Бессмертных было слишком много, и все они хотели быть богами и господствовать. Крониды должны были их уничтожить, чтобы упрочить свою власть над миром., давит живую смертную жизнь.
Кличет Кронид Палладу-Воительницу. Мудра Паллада. Думу отцовскую, как рыбу, выудит. Тревогу его на щит берет. Он, отец — ей мать.
Говорит Паллада отцу:
— Тяжела Земля-Зея. Зреет в ней племя гигантов. Быть еще великому бою. Зачем не велел ты нам поражать титанид? Зачем хочешь от них иметь сыновей? А хочешь иметь — так зачем же носятся они вольными девами по миру, грозными глазами богинь казнят, обидами олимпийскую радость уязвляют? Все беды от них. Все тревоги и бури от них. Накликают на нас подземную силу детей Ночи. Горды, дерзки. И всех дерзостнее и отважнее непокорная Форкиева дочь — Медуза. О, горда Горгона! Не чтит меня. Кичится силой. Кичится титановой древней вольностью. Отдай ее мне. Пусть покорится Посейдону. Сломим мы с ним ее тятанову мощь и непокорство. Сама сильна она, мне ровней хочет быть, да еще бережет ее Прометеев брат, титан Менэтий. Похвалялся, будто он, Сверхмощный, сильнее тебя, Кронида. Отдай ее мне. А Менэтия…
Прянул с места Кронид. Всколыхнулся великий покой. Всколебался Олимп. Дрогнули море и суша…
Гремит перуном Зевс-Кронид. Рассекает трезубцами молний стесненный простор. Кипят моря в котлах-безднах. Клокочут, взрываясь, пузыри болот. Безглазые Горы ступают — грохотом стоны глушат. Опоясанный космами туч, эгидой, сам бог Грозовик разит: засияет, ослепит на мгновение землю и вновь тьмой покроется.
Что это? Будто подземные пещеры вырвались на свет из недр земли, взмыли кверху и огромными глотками-чревами глотают воздух! Душно. Скрутился воздух жгутами-водоворотами, заплелся — и хлещет канатами, будто сплеча… а плеча нет.
Сотни исполинских рук рыщут по воздуху, ищут в клубах тумана слепыми исполинскими пальцами, щупают пропасти и горы. Не Бриарей ли Сторукий поднялся из пучины пучин по зову Кронида?
Вот ухватили тысячи пальцев-клещей, тащат кого-то в разверстые хляби, во тьму великую Ночи. Все небо чье-то тело затмило.
Кто это? С кем сшибся Кронид? Кого поборол?
Сверкнул трезубец. Расколол полнеба, озарил полмира грозовым огнем.
Горе титанидам!
Сына Япета, Менэтия, Прометеева брата, теснят.
Извиваются вывернутые мышцы-громады, набухают узлами чудовищных удавов, стонут жилы от натуги, будто ветер Борей в Офридском ущелье. Вот-вот лопнут.
Рванулось тело, так рванулось, что хребет гор, как дерево, согнуло от бешеных вихрей — и остались горы горбатыми. Но влекут сотни рук и исполинских клещей невиданное тело… Не вырваться.
Брызнули молнии, осветили, опалили… Пасть Эреба открылась. Вздыбились кони; сам бог преисподней Аид поднялся из мглы, будто путь указывая. Потряслась земля, грохнуло страшно, словно небо па куски разбилось. Опустились косматые тучи до самой земли, поднялись — и онемела земля. И вот охнуло глухо, застонало, завыло над морями, полями, лесами. Что и откуда? Это носятся с горестным выкликом, грозно завывая, сестры Горгоны-воительницы: где враг?
И, вытянув лебединые шеи, бьют крыльями по клокочущим водам сестры Грайи и плачут-поют так жалобно, что заплакала бы и каменная душа.
Вот они, лебединые песни, которых никто не слыхал!
У бессмертных усталость смертная.
Утомилась Медуза. Дни и ночи за ней гонится кто-то черным облаком. Обернулась она золотогривой девокобылицей — девой по пояс, кобылицей от загривка золотого. Чует кровью титанида врага. Кличет боевой клич титанов. Молчит черное облако. Прилегла на лугу в весенней высокой траве, среди незнакомых цветов.
Повели наяды хороводы. Оплеснули ее ключевой водой, как новобрачную, засмеялись и канули в прозрачный холод ключей. Засияло на небе облачко. Поплыло от Олимпа, заиграло летучими радугами. Что за облачко? Синие, зеленые, алые, желтые птицы дугою летят по небу? Загляделась Медуза. Забылась. Уснула Бесстрашная.
Грозный конь, Черногривый, пред ней. И копытом стукнуть не дал. И взора метнуть не успела. Прикрыл ее черным облаком.
Крикнула Медуза криком горгоновым. До двух морей крик долетел. Летят ей на подмогу сестры Горгоны и Грайи — двумя Вихрями, тремя Бурями. Но и к черному облаку идет подмога. Несется навстречу Горгонам и Грайям от Олимпа та тучка в радугах. И сверкает в ней что-то чудно: сама Паллада золотой дождь солнца на щит берет, мечет жгучее золото в глаза сестрам Грайям. Ослепила три Бури. Застонали, завыли, закружились слепые Форкиды. Друг на друга налетают.
Пронеслись две Горгоны, два Вихря. Сшибаются с тучкой. Зазвенел Эвриалы-Горгоны боевой клич. Кинулась издалека прыжком-метом на щит Паллады, выбила щит из руки и взвыла от укуса жгучего золота. Там, в далеком океане, упала Горгона Эвриала.
Ударила Горгона Сфено крылом-ураганом, вырвала копье у Паллады, наметила концом копья в грудь богине — и застыла, как каменная: на Палладе — эгида Зевесова, козья шкура со страшилищем-ликом.
Ушла сила от сильной Сфено. Ухватила ее Зевесова дочь левой олимпийской рукой, метнула — и след простыл могучей Горгоны. Там, за океаном, упала.
Огляделась богиня.
Кружатся слепыми бурями Грайи. Плачут по зрячим глазам. Держатся крылатые друг за дружку.
Обернулась богиня к земле.
Нет на лугу черного облака. Лежит на травах и цветах титанида Медуза. Раскинула руки. Всему миру открыла красоту невиданную. И далеко кругом рассыпались, будто нивы, полегшие под ветром, золотые волосы: и в ключах наяд тонут золотые дожди волос, и вокруг дубов и платанов обвились… И вот хлынули золотыми потоками в трещину, в глубь земли, куда Черногривый ушел.
Засмеялась Паллада — так засмеялась, что смехом всех птиц оглушила, и цветы, и деревья, и воды. С той поры замолкли в том месте песни птиц, и цветов, и рощ, и ключей.
Опустились к Горгоне три слепые Грайи. Нащупали пальцами тело Медузы, окутали ее седыми волосами и унесли к океану, на край земли.
Грозны и мстительны боги Олимпа. Зловеща тьма. Во тьме земной, как корни дерев, вырастают змеи и врастают в тело, шипят и жалят, и свиваются в кольца. Кто обречен земной тьме, тому суждено стать змеиным отродьем. Изменит он свой прекрасный образ на образ чудовищный. Обернутся его ноги змеиным хвостом, вздыбятся, заклубятся волосы змеями, и из бедер и шеи вырастут змеи. Засверкает чешуйками кожа. И клыки выбросятся изо рта. Станут руки медными. А глаза… Лучше не видеть тех глаз.
Страшен образ былой красоты. А когда вырастут крылья и когтистые лапы и взлетит чудовище драконом-людоедом, кто узнает в нем былую красавицу-титаниду? Волей иль неволей обернулась она в крылатую змею — все равно: нет титаниды. Забудут о ее былой красоте и сердце, крепком правдой, как адамант. Забудется ее былое имя, когда она была радостной титанидой, и прилепится к ней новое имя, страшное и мерзкое, и будут ее именем пугать детей: «Вот придет Горго, возьмет тебя Горго, съест тебя Горго — даже косточек не оставит». Поползут страшные рассказы о ее лютости и непобедимости, хотя никто ее в глаза не видал. И черной правдой-клеветой зальют ее лик, изуродованный и оболганный злобой и местью бога, не прощающего непокорства. И впрямь, сделает свое дело черная правда. Вспыхнет в могучем сердце титаниды черный огонь лютости, ответной злобы на злобу людей и богов. Одичает сердце, озвереет мысль, зарычит слово. Станет сладка месть за месть, ненависть за ненависть. И в чудовищном образе родится душа-чудовище: дракон в драконе, людоед в людоеде.
Так пусть же родится герой-избавитель, не знающий страха, и поразит чудовище. Прикажет время, и придет герой.
Высоко, над самым океаном, в пещере порфирной скалы укрылись сестры Горгоны. Там змеиное логово. Кругом мгла и мгла. Когда пурпур заката, угасая, бросает отсвет на камни, кажется, будто из меди скала. И, как сон, на мгновенье станет видна тогда вдали на водах океана чаша-челн Гелия и на нем колесница и его чудные кони. Еще дальше — Пурпурный остров и голая скала одиноких Сирен. Бледный берег Эйи, где колдунья Кирка мерцает. И — Селены-Луны тусклый восход из вод океана. Отдаленное слышится пение: Геспериды в волшебном саду усыпляют дракона — хранителя золотых яблок.
У края пещеры, лицом к океану, опершись на локти, смотрят сестры Горгоны неподвижным взглядом в неподвижный простор — смотрят и спят. Висит холод безбрежно-далекий. Ничто не дрогнет.
Внизу, под скалой, Грайи, слепые старухи, охраняют сон Горгон.
Зловещ образ Грай. У Грай кожа — что кость. Высушил холод их лебединое тело. Выбелил мрак их серебро седины. На троих один глаз. На троих один зуб драконий. Уронил для них Гелий из венца округлый солнечный камень — солнечный глаз.
Охраняют Грайи Горгон. Одна бодрствует, две другие дремлют. Та, что бодрствует, вставит солнечный камень в пустую глазницу и осветит мрак. Станет зрячей Грайя. Вставит в десны драконий зуб. Рот — что клюв, зуб — что клык. Вытянет длинную шею и водит клювом и глазом по сторонам. Придет срок, разбудит старуха старуху, передаст Грайя Грайе свой глаз, свой зуб. Одна сторожит, две другие стоя дремлют.
Зловещ образ Грай. Страшен образ Горгон.
Обратила Паллада их волосы в змей. И когда раз в год вылетают Горгоны в мир живой жизни, тогда завывают змеи с постылым плачем и вихрями мечутся вокруг их головы.
Но страшнее змей глаза Медузы.
Как веселые грозы земли были прежде глаза титаниды. Но горе вошло ей в глаза. Удивились горю глаза, открылись широко, и окаменело в них горе. И все, чем полна кровь титанов: лютость правды титановой — дикая вольность и гордость окаменели в том каменном горе. Кому посмотрит Медуза в глаза каменным взглядом, те глаза каменеют. И все живое тело превращается мгновенно в камень. Нестерпимым стал ее взор. Даже сестры Горгоны, Сфено и Эвриала, не смотрели в глаза Медузе.
Только раз в год вылетали Горгоны из логова в мир живой жизни. Это случилось в день священного брака Зевса и Геры.
И узнала Медуза при полете о грозной тайне своих каменных глаз. Где пролетала Медуза, там все, что живет и дышит, каменело: и люди, и звери, и птицы, и травы; даже воды застывали льдом под взором Горгоны. Возликовали сестры Горгоны. Выкрикнули боевой клич, устремили полет на Олимп: застынут боги Олимпа от взора Медузы.
Но завесой зарниц окружил Кронид высокий Олимп. Напрасно кружили Горгоны с горгоновым криком и завыванием змей. Как морские звезды, обжигали зарницы могучих дев, играя и рея, будили в девах Горгонах желание и трепет, незнакомый им прежде, в логове снов. Тогда взывали Горгоны к титанам. И на зов выходили дети Земли. Но чуть приблизятся к грозным девам, взглянет Медуза им в глаза — и окаменеют титаны. Нет утехи Горгонам. А зарницы, играя, все обжигают. И стонущим ветром возвращались Горгоны к восходу зари в свое логово смерти и снов.
От Каменных гор каменной поступью пришла по земле молва о каменных царствах, выраставших на коже земли при грозном полете Горгон, и о страшном взоре Медузы. И все, что есть злого и лютого, наросло у молвы на Горгон. Говорили: «Вот выходит из тьмы преисподней Страшилище Ночи, старуха Горго: пожирает детей людоедка. Во рту у Горго клыки, ноги медные, кожа дракона, в поясе змеи».
Позабылось, что сестры Горгоны — титаниды. Обратила молва сестер Горгон в подобие старухи Горго, в страшилище ночи, но с глазами Медузы.
И не знала сама бессмертная титанида, что вся сила ее могучего тела ушла в ее глаза. Стало смертным тело Медузы, и только одна голова осталась бессмертной. Знали об этом сестры Горгоны и Грайи и зорко охраняли Медузу.
Но знали об этом и боги. Тревожила безмятежных богов та страшная сила Медузы пред рожденьем гигантов, пред грядущими битвами с ними — и всех больше Палладу. Овладеть хотела богиня глазами Медузы, чтобы носить взор Горгоны в своем боевом щите, как носит Кронид эгиду. И пылала ревнивым гневом: даже там, у крайней границы земли, где забвенье, вновь сильнее Паллады титанида.
Но сами боги не вступают в бой с отрешенными от живой жизни. Породили боги племя героев-полубогов. Пусть сразятся полубоги-герои с отрешенными.
И задумалась Паллада. Устремила мысль в мир: кто будет Горгоноубийцей? Кто добудет ей голову Медузы?
Часть II. Сказание о сыне золотого дождя
У ветров много ушей: все слышат. У солнца много глаз: все видят. Разнесли Ветры, дети Эола, по знойной Либии весть.
Шепчут травы пескам, шепчут пески камням, шепчут камни ключам: «Идет сын Золотого Дождя от Красных морей. Ищет Поле Горгон».
Встревожились нереиды, дочери правдолюбивого морского старца Нерея: «У озера Тритона, что близ пределов Атлантовых, у края земли, сама Паллада явилась. Там родил ее Зевс».
Знают нереиды: в подземелье медной башни к смертной Данае золотым, дождем проник Зевс. Знать, титанова племени Даная, раз попала в медную башню. Зачала Даная и родила Персея, полубога-героя — сына Золотого Дождя. Вот он вырос и идет от Красных морей.
Знают нереиды: ждал Кронид сына титанова племени, избавителя от титановых подземных козней. Хочет вконец истребить титанов титанами.
Заключили смертную Данаю с младенцем в деревянный ларь и бросили в море. Долго носило ларь по волнам, и прибили его нереиды, забавляясь диковинкой, к берегу острова Серафа. Раскрылся ларь, вышли на берег Даная с Персеем. Вот и стал полубогом младенец, бесстрашным героем.
Задумала Паллада грозное дело. Открыты ей тайные думы Кронида. Свою прихоть творит — его волю вершит. Подсказала Персею желание избавить мир от злого чудовища, чей взор обращает все живое в камень, — отсечь голову Горгоне Медузе. Ведет тайно бог Гермий героя. Один Гермий не гнушается мира теней. Меж богами и титанами посредник — бог обманов земных. Вот и сам он, вестник Олимпа, летит к нереидам.
Воззвал к нереидам Гермий:
— Вы, игралище правды[16]В речи Гермия отражен взгляд богов на мир. Правда жизни — в ее вечной игре. Вечно волнующееся море подобно самой мировой жизни. Нереиды олицетворяют различные состояния этого вечно волнующегося моря, этой играющей правды. По преданию, Нерей и нереиды особенно правдолюбивы. В этом большая тонкость эллинов, что они играющую правду жизни объединили в нереидах с их правдолюбием. После поражения и свержения в тартар наиболее могучих титанов (Крона, Форкия, Гипериона, Коя, Крия, Тавманта и др.) титаны вод наряду с главными астральными титанами остались в своей прежней стихии, но уже под властью Кронидов-олимпийцев. Они как бы приняли мир олимпийцев и им покорились. Народная поэтическая фантазия понимала, что море, реки, ветры и светила небес должны оставаться на местах и выполнять свои функции: этого требовал миропорядок. Поэтому они вошли в периферию Олимпийского пантеона. Но все эти титаны оставались верны своей титанической природе и своей титановой правде перед лицом олимпийского мира Кронидов и служат как бы игралищем двух правд (олимпийцев и титанов), входящих в общую игру мировой жизни., титаниды морей, что есть выше, чем вольность в покорстве? Чем покорнее волна, тем вольнее, чем солонее слеза, тем слаще для правдолюбивого сердца. Или соль моря вам не сладка? Вольно играете вы на волнах, но над вами воля Кронида. По правую руку Кронида Дика-Правда сидит. Что вам говорю, то она говорит. Встретьте героя. Что испросит, исполните. Правда мира в силе богов.
Закрылись валами нереиды. Закутались в пену.
Быть беде! Быть беде!
Не ту правду знают они. У Кронидов их сила — правда: правда Олимпа. У титанов — их древняя правда: правда матери-Земли. Но какую правду герой несет?
Уплыли нереиды. Без оков в оковах: скованы правдой, и той и другой. Вольно играют они на волнах, но над ними воля Кронидов.
Подошел к морю сын Золотого Дождя. Стал выкликать нереид, как научил его Гермий:
— Сестры морские, Немертея правдолюбивая, укажите мне путь к страшным Грайям-Старухам, к полям Горгон! Близ сада Гесперид, Вечерних нимф, те поля. Хочу я услышать чудное пение тех нимф, унести те песни от океана на землю, к живой жизни. Что им за радость петь в жизни мертвой? Какое чудо увижу, то вам принесу. Только не в чем нести мне.
Закачались нереиды на волнах: прав герой — его правда.
— Много чудищ на свете. Не страшусь я чудищ. Сражусь с ними. Но оружия нет у меня. Нечем мне биться.
Закружились нереиды на волнах: прав герой — его правда.
— Иду я открыто. Иду, но мира не знаю — не знаю, кто мне враг, кто мне друг. К океану иду, куда смертным нет пути. Перейду океан, вступлю в невидимый, невиданный мир. Всем я виден, а враг невидим.
Заныряли нереиды в волнах: прав герой — его правда
Вынырнули вольные девы. Говорят ему что-то. Не понять Персею их бурливых речей. Несут ему что-то: большое вдали, малое вблизи, дарят отливом, отнимают приливом. Не взять герою даров.
Говорит Персей нереидам:
— Сестры морские, что за малое-большое, что за большое-малое в ваших руках? Отнимая — дарите, даря — отнимаете. Такова ли правда на свете?
Легли нереиды спиной на волны. Стихли волны, уснули. Стало море как дорога выглаженная. Подплыла к Персею правдолюбивая Немертея, вложила ему в руки три дара: сумку неуемную, серп адамантовый и шапку-невидимку Аидову, и сказала:
— Первый дар — сумка малая. Вложишь в нее гору — войдет и гора: сама сумка растянется с гору. Вложишь в сумку мошку — и сожмется сумка: сама сумка станет как мошка. Второй дар — серп: не жатвенный серп — серп живую бессмертную плоть отсекает живой. Закален в крови Урана. Третий дар — шапка теней. Под землею Киклопами выкована. Кто наденет ее, невидимкой становится.
И нырнули нереиды в зеленую глубь.
Принял в руки сын Золотого Дождя от Немертеи три дара нереид. А у ног его волны плещутся. Только хотел ступить, как выросли высоко волны, покатились на берег, закружили Персея, заскользили по ногам, по рукам, по глазам — словно тысячи девичьих стонов льнут к нему и ласкают. И рта не раскрыть — целуют тысячью губ.
Перевернуло весь свет в глазах: стало небо внизу, а море вверху, и берега нет. Только волны да волны, да смех нереид. А что где, не понять. Будто держит он что-то крепко в руках и вовсе не держит.
Засверкал вдруг серп перед глазами — не один, а сто тысяч серпов: что ни гребень волны, то серп. А где серп? В руках — не в руках.
Вот и хитрая сумка! Раздулась, как рыбий пузырь. Раздувается все больше и больше… Уже полморя, полнеба в сумке, уже раздулся пузырь на полмира. Тут и шапка из рук… Иль в руках?.. Мелькнула, накрыла море — и исчезло все разом: нет ни моря, ни неба, ни даров — только смех нереид.
Лежит сын Золотого Дождя на берегу. Даль морская синеет, сверкает. Нереиды на волнах качаются и поют:
— Сам добудь! Сам добудь! Сам добудь!
Задремал Персей под ту песню.
Пробудился сын Золотого Дождя. Смотрит — далеко в море дельфин колышется. Несут его волны к берегу. Все ближе и ближе. Дремлет, лежа на его чешуе, Немертея. Серебрится тело морской девы, и по серебру играют глаза солнца. Глянул Персей, нырнул в море, подплыл к нереиде, разом обнял — и влечет деву-добычу к берегу.
Изогнулась рыбой дочь морского старца: ускользнуть бы! Не выскользнешь: крепко держит Персей. Кругом стиснули прибрежные камни.
Что за диво! Смотрит Персей: вьется водоросль у него по груди. Обвилась вокруг шеи — и уж нет нереиды.
Не размыкает объятий, крепко держит Персей Немертею.
Обернулась водоросль змейкой. Грозит. Вот-вот ужалит…
Крепко держит Персей Немертею.
Обернулась змейка пламенем. Бежит пламя к глазам. Вот обожжет, ослепит… Стало пламя зубастой пастью: когти львицы нависли над плечами — вот вонзятся…
Крепко держит Персей Немертею.
И не львица — куст расцветает на груди у героя, и на пышном кусте зреют ягоды, льнут к губам: «Откуси!..»
Крепко держит Персей Немертею.
Ступил герой на берег с кустом на груди. Глядь: ни куста, ни ягод — только рыбка выскользнула из-под пальцев, в ноги кинулась, в воду: «Поймай!»
Не поддался обману — крепко держит Персей Немертею.
Истомилась титанида морей. Вновь вернулся к ней образ морской девы. Говорит Немертея Персею:
— Сам добыл ты то, что хотел. Отпусти меня. Смотрит сын Золотого дождя: перед ним на песке три дара. Разжал руки герой, отпустил нереиду в море.
Задумалась Паллада: не одолеть Персею Медузы. Станет к ней лицом к лицу, взглянет ей в глаза и окаменеет. Тут хитрость нужна. Надо видеть Горгону, не глядя на Горгону.
Понеслась Паллада к краю земли. Замерла в воздухе над озером Тритона. Заглянула в озеро. А из озера на Палладу смотрит сама Паллада. Улыбнулась богиня. Стала выкликать хозяина озера. Не выходит Тритон: не к добру кличет Паллада.
Погрузила богиня в озеро конец копья, обернула воды вокруг острия и стала вертеть копье и воду озера на копье навинчивать. Всполошился Тритон, песком глаза залепил, выплыл по пояс.
— Дай мне на время Зеркало Вод, — сказала богиня, — чтобы смотреть в то зеркало и видеть мир, мира не видя. Верну его тебе и озеру.
Дальнозорок Тритон, знает, зачем нужно Палладе Зеркало Вод. Всегда воды руку титанов держат. Не верит озеро, что в силе правда. А сила-то ум! Закружил Тритон драконьим хвостом под водой, замутил озеро. Утонуло Зеркало Вод в озерной тине.
— Возьми Зеркало Вод у отца Океана, — дал совет богине друг титанов. — Меня муть ослепила. Не промыть мне глаза водой.
Знал Тритон: не пойдет к Океану Паллада по ту сторону живой жизни. Не ходят к Океану боги Крониды.
Снова стала вертеть Паллада копье в озере. Навернула воды озера от самого дна на древко копья, как плющ на ствол дуба. Осел песок. Все выше уходит в небо богиня вместе с копьем. Одна чистая вода вьется по копью до облаков. Сидит Тритон в песке посреди огромной ямы, а над ним вода озера в Небо водяным винтом ввинчивается.
Отдал тут Тритон Палладе Зеркало Вод. И обрамил Гефест то зеркало в хрусталь от небесной дороги.
Шепчут травы пескам, шепчут пески камням, шепчут камни ключам: «Подарил Гермий сыну Золотого Дождя крылатые сандалии. Полетел Персей к Грайям-Старухам. На руке у него щитом — Зеркало Вод».
Три гусиные шеи качаются в воздухе, три Грайи на страже. Две дремлют качаясь, сквозь дрему слушают. Одна бодрствует. Куда глазом повернет — туда света сноп: ослепит врага светом. Кого резнет драконьим клыком — того надвое рассечет.
Пора страже сменяться.
Разбудила сторожевая Грайя двух спящих, вынула глаз из глазницы, передает глаз слепая слепой из руки в руку. Не донесла глаз костяная рука до руки. Чья-то чужая рука протянулась между ними, вырвала глаз — и нет никого.
Застыли три Грайи.
Говорит Старуха Старухе, Грайя Гране:
— У тебя глаз, Пемфредо?
Говорит Пемфредо:
— У тебя глаз, Энио?
Говорит Энио:
— У тебя глаз, Дино?
Грозит Дино драконьим зубом — грозить некому. Научил Гермий Персея, как у Грай глаз похитить.
Забили Грайи руками, шарят по воздуху, щупают: где похититель? Друг с другом их пальцы встречаются: нет никого.
Закричали Старухи, грозно взвыли. Будят сестер Горгон. А их голос относит обратно на землю, к жизни живой, к пещере Эола. Спят сестры Горгоны в логове.
Только незримый свет щекочет глазницы Старух: тут глаз, близко. Вдруг послышался Грайям голос:
— Сестры Грайи, я — Персей, титановой крови. У меня ваш глаз Солнца. Не отдам, пока не дойду до Горгон. Укажите мне дорогу, Грайи.
Встревожились Старухи-Грани. Чуют смертного.
Спрашивают Персея Старухи:
— Кто с тобой из бессмертных?
— Никого, я один.
Закричали зычнее Грайи. Будят сестер Горгон. Относит их голос обратно на землю, к живой жизни, к пещере Эола. Спят Горгоны.
Снова спрашивают Грайи Персея:
— Зачем тебе бессмертные сестры?
— Хочу я узнать: есть ли смерть у бессмертных. Задумались Грайи. Еще пуще встревожились. Чуют хитрость богов Кронидов. Отвечают Персею:
— Только серп, закаленный в крови Урана, страшен бессмертным: рассекает он бессмертное тело. Но будет каждая отсеченная часть жить сама по себе. У матери-Геи под островом Дрепаной лежит тот серп. Кто смертной рукой резнет тем серпом, тот себя рассечет.
Вдруг огромная черная тень встала за плечами Персея. Сама богиня Паллада явилась в образе Тени. Не видит герой богини. Не видят богини слепые старухи. Протянулась Тень за спиною от ног Персея. Куда он — туда и Тень. Не ступают боги Крониды по почве отверженных.
Говорит Персей:
— Хочу взглянуть Медузе в глаза. Посмотрю ей в глаза и верну вам глаз Солнца. Говорят Грайи Персею:
— Не дойти до Горгон тому, у кого нет шапки-невидимки Аидовой. Спит Медуза с открытыми глазами. Кто увидит ее, тот камнем станет. А шапка Аидова в стране теней. Кто пойдет туда — не вернется.
Говорит Персей Грайям:
— Я сын Золотого Дождя. У меня на левом боку адамантовый серп матери-Геи. На мне шапка-невидимка Аидова. А на правом боку у меня то большое, что малое, то малое, что большое. Захочу — вас вложу. Укажите дорогу к Горгонам — верну вам глаз Солнца.
Упали три Старухи-Грайи на землю, головами друг к другу. Застонали, как стонут лебеди. Заплелись руками и шеями, расплестись не могут.
Говорят Грайи Персею:
— До сестер Горгон рукой подать. А дорогой к ним идти — океан перейти. Спят Горгоны в пещере: во сне не видя — все видят, не слыша — все слышат. Только раз в год просыпаются и в мир вылетают, где боги живут. Где пролетят, там столбы каменные. Не буди Горгон!
Но уже ввысь уносят Персея крылатые сандалии. Позади него летит черная тень. Осветил Персей солнечным глазом невиданный мир. Смотрит в свой щит — в Зеркало Вод: что кругом? — Океан под ним. Скалы до неба. Толпы Снов проносятся мимо в мир живой жизни: Ночь им открыла ворота. Кругом немота.
Стоит сын Золотого Дождя. Под ним воздух недвижим. Скользит холодный свет солнечного глаза высоко по каменным стенам скал. Вдруг видит Персей: два невиданных змеиных камня, два глаза чудно и люто смотрят в глаза Персею из Зеркала Вод, будто пронизывают его леденящим ветром, — а ветра нет.
Стынет кровь у Персея. Память уходит. Каменеет мощь полубога, а все же сильна: не дрогнул герой.
Все ближе, лютее, огромнее глаза. Не страшилища — три девичьи головы на краю щели в скале оперлись на медные руки. На головах клубами змеи: спят. Сплелись змеи над открытыми глазами. Так бы век смотреть в самый ужас тех глаз.
И смотрит Персей — смотрит в свой щит, в Зеркало Вод. Сами крылья-сандалии несут его к этим лютым глазам. Проносятся Сны, шепчут ему Сны:
— Обернись! Обернись!
Не обернется — смотрит в зеркальный щит Персей: три Горгоны пред ним. Три головы рядом. Посредине глаза.
Не поднять Персею руки. А в руке уже серп адамантовый. Светит с шапки-невидимки глаз Грай. Легла черная тень руки под руку Персея. Жаром обдало силу героя. Взлетел серп, сверкнул… Покатились глаза.
Еще не проснулись змеи на голове у Медузы, а уже ухватилась черная тень руки за те змеи, как за волосы, подняла высоко, ликуя, отсеченную голову, и победный клич Кронидов огласил немоту океана.
Победила Паллада.
Вот сама собой раскрылась волшебная сумка на боку у Персея, и исчезла в ней страшная голова с чудо-глазами.
Обезглавлено тело. Но не хлынула кровь — вспыхнула она вдруг дивным пламенем, и взвился средь пламени из тела Медузы белый крылатый конь, небывалый конь, легкий, как ветер, но с чудо-глазами Медузы, и вовсе иными — такими, что все мертвое под взглядом тех глаз оживает, и тело, застывшее камнем, заиграет вновь жизнью.
Покосился конь на Персея, взмахнул крыльями и унесся ввысь, к облакам, что плыли к вершинам горы Геликон. И узнали нимфы у Конских Ключей, что родился Пегас, Черногривого сын и Медузы. Да недосмотрели нимфы: унесся Пегас на Олимп.
Не погас еще пламень от горящей крови Горгоны, как брызнул из тела луч, и второй плод Горгоны, Хризаор, титан Лук Золотой, вышел вслед за Пегасом и унесся за океан, на пурпурный остров Заката. Как унесся? Каков он? Кто знает. Будто луч оторвался от солнца и упал на остров великаном.
Пробудились змеи на головах у двух спящих Горгон, стали дыбом, и горестный стон, звонкий плач излился из горла сестры Эвриалы. Унесла тот вопль Паллада в раковине уха для муз на Олимп. Будут мифы на флейте петь стоном горгоновым, услаждая богов-победителей.
Разомкнул каменный сон объятия, пробудились сестры Горгоны, пустились за героем в погоню. Далеко Персей — он над озером Тритона, а за ним огромная Тень.
Бросил сын Золотого Дождя свой щит, Зеркало Вод, с неба в озеро, вернул его водам.
Не догнали Горгоны Персея.
Поют нимфы о подвигах сына Золотого Дождя. Поют олимпийские музы. Слушают боги: тьмы врагов погружал Персей в каменный сон, обращая к ним лицо Горгоны.
И о грозном Горгоноубийце принесли весть ночные Сны низверженным в тартар титанам. Только Сны проникают через медные стены тартара.
И скорбели титаны.
В думу погрузился Кронид: Персей — победитель Медузы. Да тот ли он, долгожданный сын Кронида, сокрушитель мира титанов, о котором вещала Зевсу Гея? Еще зреют в чреве Геи потомки титанов — гиганты. Но тот Сын-Избавитель все свершит без помощи и платы. А Персей? Помогли ему боги — Паллада и Гермий. Нет, не он Избавитель. Пусть примет Паллада голову Горгоны в свой щит. Еще не родился Сокрушитель гигантов.
Предстал перед Персеем Гермий, передал ему волю богов. И вернул герой-полубог Гермию и дары нереид, и крылатые сандалии, и голову Горгоны Медузы. На щите боевом укрепила тот ужас Паллада. Близки великие битвы. Через четыре поколения героев родится Геракл, и вступят тогда в борьбу гиганты и боги Олимпа.
С той поры не слыхать на земле о Горгонах и Грайях. Спят они в скалах каменным сном.
Шепчут камни пескам, шепчут пески ключам, шепчут ключи ветрам, будто каплет из бессмертной головы Медузы чудесная кровь. Та, что каплет оттуда, где левый глаз, — во спасение людям. Та, что каплет оттуда, где правый глаз, — людям на гибель.
Собрала Паллада ту кровь в сосуд. Подарила врачевателю Асклепию, смешав мертвую кровь с живой, как живую и мертвую воду. И нарушил Асклепий закон Ананки-Неотвратимости, стал кровью Горгоны Медузы исцелять мертвых от смерти.
И воскресали герои.
Жил-был царь по имени Полидект, который правил маленьким, но очень симпатичным островом Сериф. В частности, стоит сказать, что одной из наименее симпатичных вещей на острове был сам царь. Как и многие правители Древней Греции, он был жесток и бездумен и брал, что хотел, без чьего-либо разрешения.
И одним из объектов его желаний была женщина, которой довелось жить в его дворце. Ее звали Даная. Она была не только красива, но и очень ранима, потому что была иностранкой, по воле случая оказавшейся на острове, где правил Полидект. Даная на самом деле была жертвой кораблекрушения. Ее вынесло на берег острова несколько лет назад. У нее не было ни денег, ни кого-либо, кто бы мог ее поддержать, кроме маленького сына Персея. Царь отвел Данае комнату во дворце и заставил Персея стать солдатом своей армии. То есть он с ними делал, что хотел.
Так как Полидект влюбился в Данаю, он решительно настроился на то, что она станет его женой. К сожалению, Даная не испытывала тех же чувств, что и Полидект, что едва ли было удивительным. Царь был толстым. У него был ужасный характер. Но хуже всего, у него ужасно пахло изо рта. Говорят, что его дыхание могло остановить Циклопа в десяти шагах — и не забывайте, что десять шагов Циклопа — это по-настоящему долгий путь.
Если бы все было так просто, то Полидект заставил бы Данаю выйти за него замуж, но, конечно, нельзя было забывать о Персее. Мальчик оказался сильным, очень темпераментным и ничего не боялся… В общем, он сразу схватится за меч, если кто-нибудь прикоснется к его матери. Хуже того, на острове он был очень популярен. Поднимется шумиха, если с ним «случайно» произойдет что-то ужасное.
Царь некоторое время раздумывал над этим, а потом разработал план. Он объявил о своем браке, но притворился, что собирается жениться на дочери своего друга. Затем он устроил грандиозный пир и пригласил всех в округе.
Конечно, все принесли подарки. И, естественно, подарки (как и большинство свадебных даров) были абсолютно бесполезны. К примеру, он получил не менее пятнадцати кубков и семи кувшинов для вина, а у него уже были кубки и кувшины для вина, с которыми он не знал, что делать.
Тем не менее в ценности подарков нельзя было усомниться, потому что они были сделаны из золота, серебра, оникса и лучшего мрамора. Все как можно усерднее старались показать, как верны они были царю и как дорожат этой дружбой. То есть все без исключения.
Бедный Персей просто не мог позволить себе купить что-нибудь из золота или серебра, даже очень маленькое. Жалования солдата, которое он получал, едва хватало на баночку лака для меча — а ему нужно было содержать свое оружие в блеске и порядке, когда он шел на торжественное мероприятие. Единственное, что он мог сделать, приодеться на праздник. Даже если новое платье и приличная пара сандалий составят большую часть его трат. Конечно, Полидект это знал. Все это было частью его плана.
— Что, без свадебного подарка? — закричал он, когда Персей пришел на свадебный пир.
За столами раздались удивленные вздохи.
— Мне очень жаль, Ваше Величество… — начал Персей.
— Разве ты не знал, что существует традиция приносить дар своему господину, когда он решает жениться?
— Боюсь, что у меня нет денег.
— Это не оправдание. Ты мог бы занять. Ты мог бы украсть… у одного из наших врагов, конечно. Приходить сюда с пустыми руками — это наглость. Так недалеко до измены!
— Я правда не хотел обидеть Вас, господин. Вы можете получить любой подарок на свадьбу. Просто назовите.
— Любой? — спросил Полидект, подняв бровь.
— Любой, — сказал Персей.
— Любой? — настоял Полидект, подняв другую бровь.
— Все, что угодно, — сказал Персей.
Это было именно то, что планировал царь. Он знал, что если пристыдит Персея перед другими гостями, он пообещает то, что не сможет исполнить. Другими словами, он устроил ловушку, в которую угодил Персей.
— Хорошо, — воскликнул он. — Тогда я хочу, чтобы ты подарил мне на свадьбу голову Горгоны. Если ты желаешь доказать мне свою верность, принеси мне голову Горгоны.
В комнате повисла напряженная тишина. Гости на свадьбе, лежавшие за столами (потому что так проходили пиры в Древней Греции), удивленно ахнули. Никто не двигался.
— Хорошо, Ваше Величество, — сказал Персей. — Если вы хотите голову Горгоны, то вы ее получите.
После этого Персей развернулся и выбежал из комнаты. Удостоверившись, что он ушел, царь схватил за руку его мать.
— Я хочу, чтобы ты пришла на мою свадьбу, — объявил он.
— С большим удовольствием, Ваше Величество, — проговорила Даная.
— Конечно, с большим удовольствием, дорогая. Ведь я женюсь на тебе!Три горгоныИз всех чудовищ, гигантов и полубогов Древней Греции горгоны, возможно, были самыми ужасающими. Они буквально превращали людей в камень.
Горгон было три. Сфено, Эвриала и Медуза. Первые две были бессмертными, то есть они не могли умереть. Третья и самая ужасная, Медуза, таковой не была. Она была единственной, кого Персей мог попытаться убить.
Странно, но оказывается горгоны раньше были очень привлекательными девушками.
В частности, Медуза была довольно милой, со светлыми волосами, голубыми глазами и роскошной улыбкой. К несчастью, она влюбилась в Посейдона, бога моря, и все было бы не так плохо (смертные всегда поступают немудро, сближаясь с богами), если бы Посейдон не овладел ею в храме Афины, богини мудрости. Это было очень неразумно. Чтобы наказать ее за неподобающее поведение в храме, Афина превратила ее — а также ее сестер — в горгону. Пришел конец белым платьям, маргариткам и конским хвостам. Взмах руки, и они стали монстрами.
Омерзительными монстрами. Вместо зубов у них были острые клыки, как у диких кабанов. Их руки были бронзовыми, а из плеч росли золотые крылья. Но самое ужасное произошло с их волосами. Они превратились в живых змей, тонких, зеленых и серебристых, с шипящими языками и сверкающими глазами.
Если кто-нибудь имел несчастье встретиться глазами с горгонами… они ничего не делали. Потому что это была самая жестокая часть ловушки Полидекта, в которую угодил Персей. Любой, кто видел лицо горгоны, пугался настолько, что тут же превращался в камень, и царь знал, что Персей никогда уже не вернется. Один взгляд в их направлении, и он обречен.Богиня мудростиПерсей и понятия не имел, что его обманули. Не знал он и того, что происходило с его матерью, пока его не было. А не было его долго. Он ушел в далекие земли и продолжал поиски, но не нашел следов ни Медузы, ни ее уродливых сестер. Казалось, никто не знает, где они живут. Большинство путешественников, которых он встречал, вообще не желало о них говорить.
Однажды вечером он обнаружил, что сидит под деревом на краю болота в неизвестной стране. У него не было денег, поэтому он не мог остановиться на постоялом дворе или в гостинице, даже если бы и наткнулся на что-то подобное. Его единственной едой, как обычно, были фрукты и ягоды, которые он находил по дороге. Было холодно и одиноко. Впервые он начал задумываться о том, не слишком ли поторопился выполнять требование царя.
Именно в тот момент вдруг появилась фигура и вышла из языков пламени слабенького костра, который он развел, чтобы согреться. Это была женщина, высокая и властная, с сияющим целеустремленным взглядом. На ее голове красовался серебряный шлем, в руках она держала копье и блестящий шлем. Персей тут же ее узнал. Как и любой ребенок, он знал всех богов и богинь, хотя никогда не думал, что встретит кого-то из них. Эта женщина, должно быть, Афина. Она — богиня мудрости.
— Персей, — сказала она, стоя перед ним. — Я пришла тебе помочь. У тебя доброе сердце, а я знаю, что однажды ты станешь великим героем. Но ты молод. Глупо, что ты позволил царю Полидекту обмануть себя.
— Спасибо, великая Афина, — сказал Персей. — Мне действительно нужна твоя помощь. Видишь ли, я ищу…
— Я знаю, кого ты ищешь, — перебила его Афина. — В конце концов, я богиня мудрости. Повезло, что ты так грубо не перебил моего отца. Он превратил бы тебя в желудь или лягушку, или во что-то другое. Но я решила помочь тебе, единственный способ найти горгон — это спросить их сестер — грай.
— Где мне их найти? — спросил Персей.
— По счастливой случайности они живут в болоте в нескольких минутах отсюда. Но послушай меня, Персей. Ты должен быть очень осторожным, когда будешь убивать Медузу. Потому что любой, кто на нее посмотрит, превращает в камень.
— Значит… Я даже не смогу на нее взглянуть?
— В глаза — нет. — Афина коротко засмеялась, но невесело. — Полидект не сказал тебе об этом, да? Но это не важно. Я могу показать тебе, что нужно делать.
— Ты очень добра, могучая Афина, — сказал Персей.
— Не за что. На самом деле мне никогда не нравилась Медуза. Давно пора, чтобы с ней кто-нибудь разобрался. А теперь слушай, что я тебе скажу, Персей. Твоя жизнь будет зависеть от этого…ГрайиВскоре после этого Персей подобрался к грайям, сидевшим на болоте и ссорившимся. Они всегда ссорились. Грайи хоть и не являлись монстрами, но определенно были странными. Они родились с седыми волосами (поэтому и получили свое имя),[В переводе «грайи» — седые] на троих у них был всего один глаз и один зуб. Их звали Энио, Пемфредо и Дейно.
Когда Персей подошел, он услышал следующее:
— Дай мне зуб, пожалуйста, Энио, — проговорила Пемфредо.
— Зачем? — спросила Энио.
— Потому что я хочу съесть яблоко.
— Но я ем ириску.
— Ты можешь пососать ириску. Мне нужен зуб!
— Ладно. Ладно. Тогда держи его.
— Я его не вижу.
— Разве у тебя нет глаза?
— Глаз у меня, — сказала Дейно.
— Дай мне его, — потребовала Пемфредо.
— Нет. Я кое-что рассматриваю.
Ссора продолжалась бесконечно. Персей подумал, что три старухи наверняка каждый день жизни посвящают таким диалогам. Он бесшумно, на цыпочках подкрался к ним и украл и зуб, и глаз.
— Кто это? — спросила Энио.
— Кусай его! — воскликнула Пемфредо.
— Я не могу! — закричала Дейно. — У него зуб!
— Хорошо, — сказал Персей. — У меня ваш зуб и глаз, и вы не получите их до тех пор, пока не скажете, где я могу найти вашу сестру Медузу Горгону.
Три грайи поднялись и попытались схватить его, но, ничего не видя, они ловили только друг друга. Наконец они вновь сели, стуча кулаками по грязи и вопя от злости.
— Если вы не скажете мне то, что я хочу знать, — продолжил Персей. — Я выброшу ваш глаз и зуб, и вы никогда больше никого не увидите и не съедите.
— Хорошо!
— Хорошо!
— Хорошо!
Грайи попытались стиснуть зубы. Но так как это было невозможно, вместо этого они сжали челюсти.
— Следуй в землю гипербореев, — сказала Энио. В ее пронзительном голосе слышалась горечь. — В тамошней долине есть большая пещера. Ты не пройдешь мимо нее.
— Там ты ее и найдешь, — добавила Пемфредо. — Только обязательно хорошенько на нее посмотри.
— Посмотри ей прямо в глаза! — хохотнула Дейно. — Ты никогда не забудешь свой первый взгляд на Медузу.
Персей отдал им глаз и зуб обратно и ушел от них, а их смех продолжал звучать у него в ушах. Грайи все еще веселились, думая о том, какие они умные. Когда он придет в землю гипербореев, немедленно погибнет.МедузаАфина не только рассказала Персею, как уничтожить Горгону, но и дала ему необходимые для этого средства. Когда он подошел к пещере Медузы, стараясь не произвести ни звука, он нес в одной руке ярко отполированный щит богини, а в другой — армейский меч.
Он понял, что, должно быть, здесь живет Медуза. Персей был в коридоре узкой расщелины в скалах, полной каменных людей. Они были пойманы, пытаясь убежать, но замирали в ужасе с открытыми ртами, на губах застыл крик. Их реакция в ту секунду застыла на века. Один молодой солдат закрыл лицо, но потом постарался посмотреть сквозь пальцы. Его каменная рука все еще прикрывала его каменные глаза. Земледелец с косой стоял прямо с озадаченной улыбкой на губах. Его каменные пальцы крепко держали оружие, он все еще пытался махнуть им в воздухе. Там были каменные женщины и каменные дети. Все это напоминало музей на открытом воздухе.
Персей увидел впереди зияющую дыру пещеры. Крепко держа щит, он забрался наверх по пологой скале, а потом, глубоко вдохнув, вошел во мрак.
— Медуза! — позвал он. Казалось, его голос теряется в темноте.
Что-то в глубине пещеры зашевелилось.
— Медуза! — повторил он.
Теперь он смог услышать чье-то дыхание и шипение.
— Я Персей! — заявил он.
— Персей! — раздался из глубины пещеры низкий хриплый голос. После этого послышался легкий смешок. — Ты пришел посмотреть на меня?
Горгона вышла на свет. На какое-то ужасное мгновение Персей захотел посмотреть на нее, встретиться с ней глазами. Но, собрав все силы, он отвернулся, как его наставляла Афина, и вместо этого он сосредоточился на отражении в щите. Он видел ее зеленую кожу, ее ядовитые красные глаза и желтые зубы отражались в отполированной бронзе.
— Посмотри на меня! Посмотри на меня! — кричала Горгона.
Но он все еще смотрел на щит. Он сделал еще один шаг в пещеру. Отражение было огромным, из щита на него скалились зубы. Змеи яростно извивались, шипя так, будто разогретые докрасна иголки бросали в воду.
— Посмотри на меня! Посмотри на меня!
Как он мог найти Медузу, когда все, что он видел, — лишь отражение? Конечно, будет легче убить ее, если он быстро взглянет на нее, чтобы просто удостовериться, что он не пропустит…
— Да. Вот так. Я здесь!
— Нет!
С отчаянным криком Персей начал неистово размахивать мечом. Он чувствовал, как острая сталь врезается в плоть и кости. Горгона кричала. Змеи на ее голове дернулись все разом, когда она слетела с ее плеч, отскочила от стены пещеры и покатилась по земле. Фонтан крови брызнул из ее шеи, когда ее тело безжизненно рухнуло. Потом наконец все было кончено. Все еще смотря в щит, Персей взял зловещий победный трофей и положил его в плотный мешок.Голова ГоргоныПерсей месяцами искал Горгону, и много приключений ждало его на обратном пути в Сериф. Прошел целый год, прежде чем он вернулся.
Первый, кого он увидел на острове, был старый рыбак, который только что поймал утренний улов. Его звали Диктус, и так совпало, что он был тем, кто нашел Персея и его мать, когда их выбросило на берег. Они встретили друг друга, как старые друзья.
— Мой дорогой Диктус, — сказал Персей. — Вот я наконец и вернулся. А теперь скажи мне, царь женился?
— Нет, — сказал рыбак. — Царь Полидект живет один.
— А как моя мать? — спросил Персей.
Тут старик расплакался.
— О, повелитель Персей! — закричал он. — На твоей матери хотел жениться злобный царь. Как только ты ушел, он силой попытался затащить ее в постель, а когда она отказалась, тогда Полидект сделал ее своей рабыней. Вот уже год она днем и ночью трудится на кухнях дворца. Ужасно, повелитель Персей. Царь лишь смеется над ней…
— Вот как, неужели? — процедил Персей сквозь зубы. — Скоро он об этом пожалеет!
Закинув мешок за плечо, Персей направился во дворец прямо в главный зал, где на троне сидел царь Полидект.
— Приветствую, Ваше Величество! — воскликнул он пораженному правителю. — Это я, Персей, вернулся после долгих двенадцати месяцев. Я принес тебе подарок, о котором ты просил.
— Голову Горгоны? — изумился Полидект. — Что за выдумки!
— Вы не верите мне, господин? — спросил Персей.
— Конечно, нет, — сказал царь.
— Вы не поверите собственным глазам?
— Она у тебя там? — указал царь на мешок.
— Посмотрите сами.
Сказав это, Персей вынул голову Горгоны из мешка и поднял, чтобы царь мог увидеть.
— Это…
Больше царь Полидект ничего не сказал. Что он собирался проговорить? Это омерзительно? Это невозможно? Никто так и не узнал. В следующую секунду на троне сидела каменная статуя, с каменным оскалом на каменном лице и с поднятой в удивлении каменной бровью.
Персей задумался, что будет дальше. В конце концов, он только что расправился с царем. Персей был окружен придворными и царской охраной и готов был направить голову на любого, кто попытается его задержать. Но как только Полидект окаменел, от трона до самых уголков начали распространяться радостные возгласы. Оказалось, что все на острове устали от жестокого и коварного правителя. Персей наконец от него избавился, и со всеобщего одобрения юношу пригласили стать новым царем.
Но с Персея было довольно Серифа. Вместо этого он выбрал в правители Диктуса на том основании, что честный рыбак будет идеальным человеком, чтобы управлять царством, и, конечно же, тем, кто был полностью окружен водой. Персей встретился с матерью, и они с подарками и разнообразными царскими сокровищами отправились навстречу новым приключениям. В конце концов, он стал правителем Микен. Как и говорила Афина, у него было доброе сердце, и он был рожден, чтобы стать героем.
Он отдал голову Горгоны богине, которая превратила ее в часть доспехов и носила ее, чтобы устрашать врагов в битве. Диктус долго и справедливо правил Серифом.
Что касается Полидекта, его поставили в качестве украшения в саду дворца, и наверняка он и по сей день там.
Боги и герои мифов древней Греции: Персей
Однажды царю Аргоса Акрисию было предсказано, что у его дочери Данаи родится сын, от руки которого ему суждено погибнуть. Чтобы избежать
исполнения предсказания, запер тогда царь Акрисий свою дочь в медно-каменное подземелье, но Зевс полюбил Данаю, проник туда в образе золотого дождя, и родился после того у Данаи сын Персей.
Услыхав крик ребенка, царь велел вывести оттуда Данаю и ее младенца, заключить их обоих в бочку и бросить в море. Долго носили Данаю с ребенком бушующие волны, но ее оберегал Зевс. Наконец она была выброшена на берег острова Сериф. В это время рыбак, по имени Диктис, ловил на морском берегу рыбу. Он заметил бочку и вытащил ее на берег. Освободив Данаю и ее маленького сына из бочки, он привел их к своему брату, царю острова Полидекту. Тот принял их радушно, оставил жить в своем царском доме и стал воспитывать Персея.
Персей вырос и сделался красивым юношей. Когда Полидект решил жениться на Данае, то Персей всячески препятствовал этому браку. За это невзлюбил его царь Полидект решил от него избавиться. Он поручил Персею совершить опасный подвиг — отправиться в дальнюю страну и отрубить там голову ужасной Медузе, одной из трех страшных чудовищ, называемых Горгонами. Было их три, и звали одну из них Сфено, другую — Эвриала, а третью Медуза, и только эта из трех была смертна. Эти крылатые змееволосые девы обитали на крайнем Западе, в области Ночи и Смерти.
Был у них такой страшный вид и такой жуткий взгляд, что всякий, кто видел их, от одного их взгляда обращался в камень.
Царь Полидект надеялся, что если юный Персей встретит в той далекой стране Медузу, то никогда не вернется назад.
Вот отправился смелый Персей в путь на поиски этих чудовищ и после долгих странствий пришел наконец в область Ночи и Смерти, где царствовал отец страшных горгон, по имени Форкис. Встретил Персей на пути к горгонам трех старух, которых звали граями. Они родились с седыми волосами, у всех трех был единственный глаз и один только зуб, которыми они делились поочередно.
Эти граи стерегли сестер горгон. А по пути к ним жили добрые нимфы. 
Пришел к нимфам Персей, и они дали ему крылатые сандалии, которые могли легко поддерживать его в воздухе. Они подарили ему, кроме того, мешок и шлем Аида, сшитый из собачьей шкуры, делающий человека невидимкой. Вручил ему хитроумный Гермес свой меч, а Афина — металлический, гладкий, как зеркало, щит. Вооруженный ими, взлетел Персей на своих крылатых сандалиях, перелетел через океан и явился к сестрам горгонам. Когда он приблизился к ним, страшные сестры в это время спали; и отрубил Персей своим острым мечом голову Медузе и бросил ее в мешок, подаренный ему нимфами. Персей все это сделал, не глядя на Медузу, — он знал, что ее взор мог обратить его в камень, и держал перед собой зеркально-гладкий щит. Но только успел Персей отрубить голову Медузе, как тотчас возник из ее туловища крылатый конь Пегас и вырос великан Хрисаор.
Проснулись в это время сестры Медузы. Но Персей надел свой шлем-невидимку и в крылатых сандалиях полетел в обратный путь, и не могли нагнать его страшные сестры горгоны.
Ветер поднял его высоко в воздух, и, когда он пролетал над песчаной Ливийской пустыней, упали на землю капли крови Медузы и выросли из ее крови ядовитые змеи, которых так много водится в Ливии.
Поднялись могучие ветры и стали носить Персея по воздуху в разные стороны; но к вечеру ему удалось достигнуть крайнего Запада, и юный Персей попал в царство исполина Атланта. Опасаясь лететь ночью, Персей опустился на землю.
А был исполин Атлант богатым царем той страны, и владел он многими стадами и огромными садами; в одном из них росло дерево с золотыми ветвями, и листья и плоды были тоже все золотые.
Было Атланту предсказано, что явится однажды сын Зевса и сорвет с дерева золотые плоды. Тогда высокой стеной окружил свой сад Атлант и поручил юным гесперидам и страшному дракону охранять золотые яблоки и не подпускать к ним никого.
Явился Персей к Атланту и, назвавшись Зевсовым сыном, стал просить, чтобы он принял его у себя. Но вспомнил Атлант древнее предсказание и отказал в приюте Персею и хотел его прогнать. Тогда достал Персей из мешка голову Медузы и показал ее Атланту. Не устоял исполин перед страшной силой Медузы и от ужаса окаменел. Стала его голова вершиной горы, а плечи и руки ее отрогами, обратились его борода и волосы в дремучие леса. Поднялась остроконечная гора, разрослась до огромных размеров. Она достигла самого неба, и оно легло со всеми своими звездами на плечи Атланту, и вот с той поры держит исполин эту тяжелую ношу.
Так отомстив Атланту, на другое утро поднялся Персей снова на своих крылатых сандалиях в воздух, и долго летел он, пока наконец не прибыл к берегам Эфиопии, где царствовал Кефей.
Увидел Персей на пустынном берегу юную прекрасную Андромеду, прикованную к скале. Она должна была искупить вину своей матери Кассиопеи, которая однажды, хвалясь своей красотой перед нимфами, сказала, что она всех прекрасней. Разгневавшись, нимфы пожаловались Посейдону и просили ее наказать. И наслал Посейдон на Эфиопию потоп и страшное морское чудовище, поглощавшее людей и скот.
Оракул предсказал, что Кефей должен отдать свою дочь Андромеду этому страшному чудовищу на съедение; и вот ее приковали к морской скале.
Увидал Персей прикованную к скале прекрасную Андромеду. Она стояла неподвижная, и не шевелил ветер ее волос, и если бы не было у нее на глазах слез, то можно было бы принять ее за мраморное изваяние.
Взглянул на нее изумленный Персей, спустился к ней, стал расспрашивать плачущую девушку, как ее зовут, откуда она родом и за что прикована к пустынной скале. Не сразу, но рассказала наконец девушка Персею, кто она и за что прикована цепями к этой скале.
Вдруг зашумели морские волны и выплыло из глубины моря чудовище. Разинув свою страшную пасть, оно кинулось к Андромеде. Вскрикнула в ужасе девушка, на крик ее прибежали царь Кефей и Кассиопея, но не могли они спасти свою дочь и стали горько ее оплакивать. Тогда Персей крикнул им с высоты:
— Я — Персей, сын Данаи и Зевса, отрубивший голову страшной Медузе. Обещайте мне отдать вашу дочь в жены, если я ее спасу.
Кефей и Кассиопея согласились на это и обещали ему отдать не только дочь, но и все свое царство в придачу.
Подплыло в это время чудовище, рассекая волны, точно корабль, ближе и ближе, и вот оно почти уже у самой скалы. Поднялся тогда юный Персей высоко в воздух, держа в руке свой блестящий щит. Увидало чудовище отражение Персея в воде и в ярости бросилось на него. Как орел, который набрасывается на змею, так налетел Персей на чудовище и вонзил глубоко в него острый свой меч. Высоко взлетело на воздух раненое чудовище, затем кинулось вниз на Персея, как дикий вепрь, преследуемый собаками. Но юноша в своих крылатых сандалиях увернулся от чудовища и стал наносить ему мечом удар за ударом, и вот хлынула черная кровь из пасти чудовища. Во время боя намокли крылья Персея, с трудом долетел он до берега и, заметив поднимающуюся из моря скалу, спасся на ней. Держась левой рукой за камень, он правой нанес чудовищу еще несколько ран, и чудовище, истекая кровью, опустилось на дно морское.
Бросился юноша к Андромеде и освободил ее от цепей.
Обрадованные Кефей и Кассиопея радостно встретили юного героя и повели невесту и жениха в свой дом. Вскоре устроен был свадебный пир, и были на свадьбе у них Эрот и Гименей с факелами в руках, играли на флейтах и лирах, пели веселые песни; слушали свадебные гости рассказ о подвигах героя Персея.
Но вдруг в дом Кефея явилась толпа во главе с братом царя Финеем, который сватался прежде за Андромеду, но во время беды покинул ее.
И вот Финей потребовал отдать ему Андромеду. Он поднял копье на Персея, но Кефей заслонил его. Тогда разъяренный Финей изо всех сил бросил копье в юношу, но не попал. Персей схватил это же самое копье, и если бы Финей не спрятался за жертвенником, оно пронзило бы ему грудь, но копье попало в одного из воинов Финея, который замертво упал наземь. И началась тогда на веселом пиру кровавая битва. Как лев, сражался Персей против многочисленных врагов; юного героя окружила большая толпа врагов во главе с Финеем. Прислонившись к высокой колонне, он с трудом отбивался от нападающих на него воинов, но наконец увидел, что не победить ему превосходящих силой врагов. Тогда он достал из мешка голову Медузы, и один за другим при виде ее обратились в камень враги. Вот уже последний воин стоит, точно каменное изваяние с поднятым в руке копьем.
В ужасе увидел Финей, что воины его окаменели. Он узнал их в каменных изваяниях, стал звать их и, не веря своим глазам, дотрагиваться до каждого из них — но под рукой у него лишь холодный камень.
В ужасе протянул Финей руки к Персею и попросил его пощадить. Смеясь, ответил ему Персей: «Тебя не коснется мое копье, но я поставлю тебя каменным памятником в доме моего тестя». И он поднял над Финеем голову страшной Медузы. Глянул на нее Финей и тотчас обратился в каменное изваяние, выражающее трусость и унижение.
Персей женился на прекрасной Андромеде и отправился с молодой женой на остров Сериф, там он спас свою мать, обратив в камень царя Полидекта, который принуждал ее к замужеству, и отдал Персей власть над островом другу своему Диктису.
Возвратил Персей крылатые сандалии Гермесу, а шлем-невидимку Аиду; голову же Медузы получила в дар Афина Паллада и прикрепила ее к своему щиту.
Потом отправился Персей с юной женой Андромедой и матерью в Аргос, а затем в город Ларису, где принял участие в играх и состязаниях. На этих играх присутствовал и дед Персея, переселившийся в страну пеласгов. Здесь и исполнилось наконец предсказание оракула.
Бросая диск, Персей случайно попал им в своего деда и нанес ему смертельную рану.
В глубокой скорби узнал Персей, кто был этот старик, и похоронил его с великими почестями. Потом он отдал власть над Аргосом своему родственнику Мегапенту, а сам стал править Тиринфом.
Долгие годы прожил Персей счастливо с Андромедой, и она родила ему прекрасных сыновей.
— КОНЕЦ —
Мифы и легенды древней Греции. Иллюстрации.
( 32 оценки, среднее 4.28 из 5 )
Однажды суровый царь Полидект, славившийся своей жестокостью, решил взять насильно в жены прекрасную Данаю.
Однако, она была против, так как всем сердцем ненавидела его. В защиту своей матери встал Персей. Разгневался Полидект и начал думать, как же ему избавиться от сына красивой женщины. Тогда решил он послать его на опасное задание, в котором Персей и Горгона встретятся в кровавом поединке.
Охота Персея на Медузу Горгону
Полидект назначил встречу с сыном Данаи.
– Если ты в действительности сын великого Зевса, то точно не сможешь отказаться от великого подвига. В тебе течет кровь богов, а значит, сердце не дрогнет перед опасностью. Не посмеешь ты осрамить имя громовержца? Принеси мне голову Медузы горгоны.
На столь грозную речь Персей ответил весьма спокойным голосом:
– Хорошо, будет тебе голова.
Предстоял герою долгий путь в далекие западные земли, где правила богиня Ночь и бог смерти Танат. Именно в этих краях проживали ужасные монстры – горгоны. Их тела были покрыты твердой чешуей, которая была крепче стали, ни один меч не мог их прорубить, только изогнутый клинок Гермеса. Были у них огромные руки из меди, а вместо ногтей – острые когти, которыми они разрывали человеческую плоть. Их головы были усеяны змеями, которые шипели и жалили любого. Но самое страшное в них были лица – губы блистали алой кровью, а в глазах таилась страшная злоба и ужас, любой, кто в них заглянет, тут же обращался в камень. На своих золотых крыльях носились они по воздуху, и горе было тому, кто встретиться на их пути разорвут эти чудища любого в клочья и выпьют кровь до последней капли.
Тяжелое испытание ждало героя и как только узнали боги Олимпа, что Персей должен убить Медузу горгону, тут же принялись ему помогать, ведь не могли они допустить того, чтобы сын Зевса погиб. Со скоростью мысли явился Гермес и тут же вручил свой изогнутый меч, который легким движением мог разрубить любую сталь. На помощь и пришла любимица громовержца, Афина, вручившая прочный медный щит, в котором все отображалось, как в зеркале.
Отправился на подвиг юный герой, предстояло ему увидеть множество народов и страшных людей. И вскоре взошел он в мрачные земли, где проживали старые сестры грайи. На всех трех у них был только один глаз и зуб. По очереди они пользовались ими. Пока у одной из них был глаз, то вела она всех остальных, так как они были слепы. Эти сестры охраняли дорогу к горгонам, ведь только им был известен путь.
По совету Гермеса, Персей подкрался к ним и во время передачи глаза, вырвал он его из рук сестер. И тут залились старухи в ужасном крике, ведь теперь они все трое были слепы. Оставшись беспомощными, грайи начали умолять Персея и предлагать взамен все, что только пожелает он. Тогда он потребовал, чтобы они указали дорогу к горгонам. Долго упирались грайи, так как сестры должны были хранить эту тайну, но у них не оставалось выбора, ведь только так можно было вернуть себе зрение. Указали сестры дорогу к горгонам.
Дальнейший путь привел Персея к нимфам, от которых он получил три подарка. Первый – шлем Аида, который делал любого невидимым. Второй – сандалии с крыльями, перемещающие человека по воздуху и третий – сумка, которая принимала любую форму предмета, помещенного в неё.
Используя все эти подарки, Персей быстро рассекал воздух, держа путь к медузам. Под ним расстилались облака и зеленные долины. Множество рек, словно серебряные ленты, укутали земли. Среди пышной зелени виднелись верхушки белых храмов в честь богов. А вдали можно было увидеть грозные горы, которые мрачно стояли в белоснежных шапках. Все дальше и дальше летел на своих крыльях Персей.
И вот, наконец, раскинулось под ним море золотистого цвета. Не видать ничего вокруг, только бескрайние воды. Пролетев еще немного перед ним, предстала темная полоска, это был остров, на котором проживали горгоны.
На скалистой вершине, в лучах солнца, что-то начало сверкать. Ниже стал спускаться Персей, чтобы разглядеть окрестности. И увидел он, как на верхушке спят три горгоны. Раскинули они свои медные руки, а золотая чешуя сверкает под яркими лучами. Змеи на головах изредка шевелятся во сне. Тут же вспомнил он слова Афины и увернулся от их лиц, чтобы ужасающий взгляд не превратил его в камень.
Начал вглядываться Персей, ища Медузу, ведь только она была смертной. Однако, это было сложно, ведь все горгоны были похожими. Но тут ему подсказал Гермес, тихий шёпот раздался:
– Спускайся скорей вниз, Персей, та, что ближе к морю, и есть Медуза, только ни в коем случае не смотри ей в глаза!
Словно дикий ястреб за добычей, ринулся Персей вниз, прямо к берегам моря, где спала его цель. Удерживает он себе щит, в котором отражаются горгоны. Но как только приблизился герой к своей цели, почуяли змеи неладное и начали шипеть. Тут уже стала просыпаться Медуза, но как только она начала открывать глаза, острый меч пронзил её тело. Одним точным ударом Персей отрубил горгоне голову. Тут же потекли реки крови, из которой появился крылатый конь Пегас и великан Хрисаор. Персей быстро ухватил голову и спрятал её в сумку.
Тело Медузы еще извивалось и с грохотом повалилось в море со скал. От этого шума проснулись другие горгоны, когда они поняли, что их сестра мертва, то злость закипела в их глазах. Взмахнули они своими могучими крыльями и с криками парят над островом, только не могу отыскать никого. Не видать на земле ни одной живой души. А в это время, Персей в невидимом шлеме несется над морями, обратно в родные земли.
Пока Персей и голова Медузы горгоны проносились над землями Ливии, то из сумки начала проступать кровь, которая каплями падала в песок. В тех местах, куда она попадала, тут же появлялись ядовитые змеи. Все вокруг начало кишит этими опасными тварями, люди начали обращаться в бегство, вскоре вся Ливия превратилась в безжизненную пустыню.
- Полный текст
- Олимп
- Царство мрачного Аида
- Ночь, Луна, Заря и Солнце
- Аполлон и музы
- Пигмалион
- Триптолем
- Персей
- Рождение Персея
- Персей убивает горгону Медузу
- Персей и Атлас
- Персей спасает Андромеду
- Свадьба Персея
- Возвращение Персея на Сериф
- Персей в Аргосе
- Дедал и Икар
- Орфей и Эвридика
- Геракл
- Рождение и воспитание Геракла
- Геракл в Фивах
- Немейский лев (первый подвиг)
- Лернейская гидра (второй подвиг)
- Стимфалийские птицы (третий подвиг)
- Керинейская лань (четвертый подвиг)
- Эриманфский кабан и битва с кентаврами (пятый подвиг)
- Скотный двор царя Авгия (шестой подвиг)
- Критский бык (седьмой подвиг)
- Кони Диомеда (восьмой подвиг)
- Геракл у Адмета
- Пояс Ипполиты (девятый подвиг)
- Геракл спасает Гесиону, дочь Лаомедонта
- Коровы Гериона (десятый подвиг)
- Кербер (одиннадцатый подвиг)
- Яблоки Гесперид (двенадцатый подвиг)
- Геракл и Эврит
- Геракл и Деянира
- Геракл у Омфалы
- Геракл берет Трою
- Геракл сражается с богами против гигантов
- Смерть Геракла и принятие его в сонм олимпийских богов
- Одиссея
- Одиссей у нимфы Калипсо
- На Итаке в отсутствие Одиссея женихи бесчинствуют, расхищая его имущество
- Телемах у Нестора и у Менелая
- Заговор женихов против Телемаха
- Одиссей покидает остров нимфы Калипсо
- Одиссей и Навсикая
- Одиссей у царя Алкиноя
- Одиссей рассказывает о своих приключениях
- Киконы и лотофаги
- Одиссей на острове циклопов.
- Одиссей на острове Эола
- Одиссей у лестригонов
- Одиссей на острове волшебницы Кирки
- Одиссей сходит в царство Аида
- Плавание Одиссея мимо острова сирен и мимо Сциллы и Харибды
- Одиссей на острове Тринакрия
- Возвращение Одиссея на Итаку
- Одиссей у Эвмея
- Возвращение Телемаха на Итаку
- Телемах приходит к Эвмею. Одиссей и Телемах
- Одиссей приходит под видом странника в свой дворец
- Одиссей и Пенелопа
- Мщение Одиссея женихам
- Одиссей открывается Пенелопе
- Души женихов в царстве Аида
- Одиссей у Лаэрта
- Восстание граждан и примирение их с Одиссеем
- Сноски
Персей убивает горгону Медузу
Полидект замыслил насильно взять себе в жены прекрасную Данаю, но Даная ненавидела сурового царя Полидекта. Персей заступился за свою мать. Разгневался Полидект, и с этого времени он думал только об одном – как погубить Персея. В конце концов жестокий Полидект решил послать Персея за головой горгоны Медузы. Он призвал Персея и сказал ему:
– Если ты действительно сын громовержца Зевса, то не откажешься совершить великий подвиг. Сердце твое не дрогнет ни перед какой опасностью. Докажи, что Зевс – твой отец, и принеси мне голову горгоны Медузы. О, верю я, Зевс поможет своему сыну!
Гордо взглянул Персей на Полидекта и спокойно ответил:
– Хорошо, я добуду тебе голову Медузы.
Отправился Персей в далекий путь. Ему нужно было достигнуть западного края земли, той страны, где царили богиня Ночь и бог смерти Танат. В этой стране жили и ужасные горгоны. Все тело их покрывала блестящая и крепкая чешуя. Только меч Гермеса мог разрубить эту чешую. Громадные медные руки с острыми когтями были у горгон. На головах у них вместо волос двигались, шипя, ядовитые змеи. Лица горгон, с их острыми, как кинжалы, клыками, с губами, красными, как кровь, и с горящими яростью глазами, были исполнены такой злобы, были так ужасны, что в камень обращался всякий от одного взгляда на горгон. На крыльях с золотыми сверкающими перьями горгоны быстро носились по воздуху. Горе человеку, которого они встречали! Горгоны разрывали его на части своими медными руками и пили его горячую кровь.
Трудный подвиг предстояло совершить Персею. Боги Олимпа не могли допустить гибели сына Зевса. На помощь ему явились быстрый, как мысль, посланник богов Гермес и любимая дочь Зевса воительница Афина. Афина дала Персею медный щит, такой блестящий, что в нем, как в зеркале, отражалось все; Гермес же дал Персею свой острый меч. Вестник богов указал юному герою, как найти горгон.
Долог был путь Персея. Много стран прошел он, много видел народов. Наконец достиг он мрачной страны, где жили старые грайи[9]. Только один глаз и один зуб был у них. По очереди пользовались они ими. Пока глаз был у одной из грай, две другие были слепы, и зрячая грайя вела слепых, беспомощных сестер. Когда же, вынув глаз, грайя передавала его следующей, все три сестры были слепы. Грайи охраняли путь к горгонам, только они одни знали его. Тихо подкрался к ним во тьме Персей и по совету Гермеса вырвал у одной из грай чудесный глаз как раз в тот миг, когда она передавала его своей сестре. Вскрикнули грайи от ужаса. Теперь они все три были слепы. Что делать им, слепым и беспомощным? Стали они молить Персея, заклиная его всеми богами, отдать им глаз. Они готовы были сделать все для героя, лишь бы он вернул им их сокровище. Тогда Персей потребовал, чтобы грайи указали ему путь к горгонам. Долго колебались грайи, но пришлось им, чтобы вернуть себе зрение, указать этот путь. Так узнал Персей, как попасть ему на остров горгон, и быстро отправился дальше.
Через некоторое время пришел Персей к нимфам. От них получил он три подарка: шлем властителя подземного царства Аида, который делал невидимым всякого, кто его надевал, сандалии с крыльями, с помощью которых можно было быстро носиться по воздуху, и волшебную сумку. Эта сумка расширялась или сжималась в зависимости от величины того, что в ней лежало. Надел Персей крылатые сандалии, шлем Аида, перекинул через плечо чудесную сумку и быстро понесся по воздуху к острову горгон.
Высоко в небе несся Персей. Под ним расстилалась земля с зелеными долинами, по которым серебряными лентами вились реки. Города виднелись внизу, в них ярко сверкали белым мрамором храмы богов. Вдали высились горы, покрытые зеленью лесов, и, как алмазы, горели в лучах солнца их вершины, покрытые снегом. Вихрем несется Персей все дальше и дальше. Он поднялся так высоко, как не взлетают и орлы на своих могучих крыльях. Вот блеснуло вдали, как расплавленное золото, море. Теперь над морем летит Персей, и шум морских валов едва уловимым шорохом доносится до него. Уже не видно земли. Во все стороны, куда только хватает взор, раскинулась равнина вод. Наконец в глубокой дали моря черной полоской показался остров. Все ближе он. Это остров горгон. Что-то нестерпимым блеском сверкает в лучах солнца на этом острове. Ниже спустился Персей. Как орел парит он над островом и видит: на скале спят три ужасные горгоны. Они раскинули во сне свои медные руки, огнем горят на солнце их чешуя и золотые крылья. Змеи на их головах чуть шевелятся во сне. Скорей отвернулся Персей от горгон. Боится увидеть он их грозные лица: ведь один взгляд – и в камень обратится он. Взял Персей щит Афины Паллады – как в зеркале отразились в нем горгоны. Которая же из них Медуза? Как две капли воды похожи друг на друга горгоны. Из трех горгон лишь Медуза смертна, только ее можно убить. Задумался Персей. Но помог ему быстрый Гермес. Он указал Персею Медузу и тихо шепнул ему на ухо:
– Скорей, Персей! Смелее спускайся вниз. Вон, крайняя к морю – Медуза. Отруби ей голову. Помни, не смотри на нее. Один взгляд – и ты погиб. Спеши, пока не проснулись горгоны!
Как падает с неба орел на намеченную жертву, так ринулся Персей к спящей Медузе. Он глядит в ясный щит, чтобы верней нанести удар. Змеи на голове Медузы почуяли врага. С грозным шипением поднялись они. Шевельнулась во сне Медуза. Она уже приоткрыла глаза. В этот миг как молния сверкнул острый меч. Одним ударом отрубил Персей голову Медузе. Ее темная кровь потоком хлынула на скалу, а с потоками крови из тела Медузы взвились к небу крылатый конь Пегас и великан Хрисаор[10]. Быстро схватил Персей голову Медузы и спрятал ее в чудесную сумку. Извиваясь в судорогах смерти, тело Медузы упало со скалы в море. От шума его падения проснулись сестры Медузы, Стейно и Эвриала. Взмахнув могучими крыльями, они взвились над островом и горящими яростью глазами смотрят кругом. Горгоны с шумом носятся по воздуху, но бесследно исчез убийца сестры их Медузы. Ни одной живой души не видно ни на острове, ни далеко в море. А Персей быстро несся, невидимый в шлеме Аида, над шумящим морем. Вот уж он над песками Ливии. Сквозь сумку просочилась кровь из головы Медузы и падала тяжелыми каплями на песок. Из этих капель крови породили пески ядовитых змей. Все кругом кишело ими, все живое спасалось бегством; змеи обратили Ливию в пустыню.