Медаль рассказ сергея алексеева

С. П. Алексеев
Из Рассказов о Суворове и русских солдатах

Медаль

Молодой, необстрелянный солдат Кузьма Шапкин во время боя у реки Рымник¹ струсил и весь день просидел в кустах.

Не знал Шапкин, что Суворов его приметил.

В честь победы над турками в суворовскую армию были присланы ордена и медали. Построили офицеры свои полки и роты. Прибыл к войскам Суворов, стал раздавать награды.

Стоял Шапкин в строю и ждал, чтобы скорее всё это кончилось. Совестно было солдату. И вдруг… Шапкин вздрогнул, решил, что ослышался.

— Гренадер² Шапкин, ко мне! — закричал Суворов.

Стоит солдат, словно в землю ногами вкопанный, не шелохнётся.

— Гренадер Шапкин, ко мне! — повторил Суворов.

— Ступай же, ступай, — подтолкнули Кузьму солдаты.

Вышел Шапкин, потупил глаза, покраснел. А Суворов раз — и медаль ему на рубаху.

Вечером солдатам раздали по чарке вина. Расселись солдаты у палаток, стали вспоминать подробности боя, перечислять, за что и кому какие награды. Капелюхе за то, что придумал, как отбить у турок окопы. Жакетке — за турецкий штандарт³. Дындину — за то, что один не оробел перед десятком турок и хоть изнемог в ранах, а в плен не дался.

— Ну, а тебе за что же медаль? — спрашивают солдаты у Шапкина.

А тому и ответить нечего.

Носит Шапкин медаль, да покоя себе не находит. Товарищей сторонится. Целыми днями молчит.

— Тебе что же, медаль язык придавила?! — шутят солдаты.

Прошла неделя, и совсем изглодала совесть солдата. Не выдержал Шапкин, пошёл к Суворову. Входит в палатку и возвращает медаль.

— Помилуй бог! — воскликнул Суворов. — Награду назад! Опустил Шапкин голову низко-низко, к самому полу, и во всём признался Суворову.

«Ну, — думает, — пропадай моя голова». Рассмеялся Суворов, обнял солдата.

— Молодец! — произнёс. — Знаю, братец, без тебя всё знаю. Хотел испытать. Добрый солдат. Добрый солдат. Памятуй: героем не рождаются, героем становятся. Ступай. А медаль, ладно, пусть полежит у меня. Тебе заслужить. Тебе и носить. Ступай.

Не ошибся Суворов.

В следующем бою Шапкин первым ворвался в турецкую крепость, заслужил и медаль, и великую славу.

_____________

¹ В битве при реке Рымник (в 1789 году) русская армия во главе с Суворовым одержала победу над турецкой армией.

² Гренадёр — солдат из отборных частей пехоты.

³ Штандарт — знамя полка.

• Полный текст
• Глава первая. Барыня Мавра Ермолаевна
• Родное село
• Продали
• Как жили
• Розги
• Гуси
• Валенки
• Дорога
• Глава вторая. Даша
• Граф Гущин
• Дудка
• Немой
• Артисты приехали
• Ушел
• Погоня
• «Вот ты где!»
• «А он вовсе и не страшный»
• Как скрипел снег
• Генеральная репетиция
• Даша заболела
• Страшное
• Пожар
• Глава третья. Гвардейский поручик
• Беглый
• В Питере
• Человека убили
• На войну
• Измаил
• «Вставай, барин!»
• Медаль
• Прощай, Вяземский!
• Глава четвертая. Добрый барин
• Неожиданная встреча
• Блаженный
• Карты
• «Императрица»
• «Ать, два, левой, правой!»
• Кончилось детство
• Счастливого тебе пути, Митька!
• Примечания

Медаль

Два дня и две ночи про­си­дел Митька в сани­тар­ной палатке, у постели пору­чика Вязем­ского. На тре­тий день пору­чик при­шел в себя, при­знал Митьку. А еще через день пожа­ло­вал в палатку Суворов.

Узнал Митька Суво­рова — спря­тался. Пору­чик было привстал.

— Не сметь! Лежать! — крик­нул Суво­ров. Подо­шел к постели Вязем­ского. — Герой! — ска­зал. — Достоин высо­чай­шей награды. — И спра­ши­вает: — А где твой денщик?

— Так я, ваше сия­тель­ство, отпра­вил его в Рязан­скую губер­нию, — отве­чает Вяземский.

— Давно?

— Давно.

— Так, — гово­рит Суво­ров. — Дельно, хорошо, когда офи­цер испра­вен. Похвально. А то ведь вра­лей у нас — о‑о — сколько развелось!

— Так точно, ваше сия­тель­ство! — гарк­нул пору­чик и думает: «Ну, пронесло!»

А Суво­ров вдруг как закричит:

— Сол­дат гре­на­дер­ского Фана­го­рий­ского полка Дмит­рий Мыш­кин, живо ко мне!

При­та­ился Митька. Не знает, что и делать. А Суво­ров снова подает команду.

Выбе­жал тогда Митька:

— Слу­шаю, ваше сия­тель­ство! — и отдает честь.

Улыб­нулся Суворов.

— Дельно, — гово­рит, — дельно! — Потом ско­ман­до­вал «смирно» и про­из­нес: — За подвиг, под­ра­жа­ния достой­ный, за спа­се­ние жизни рос­сий­ского офи­цера, жалую тебя, сол­дат гре­на­дер­ского Фана­го­рий­ского полка Дмит­рий Мыш­кин, медалью!

Подо­шел Суво­ров к Митьке и при­ко­лол медаль.

Митька стоит, руки по швам, не знает, что и говорить.

А Суво­ров подсказывает:

— Говори: «Служу импе­ра­трице и отечеству».

— Служу импе­ра­трице и оте­че­ству! — повто­ряет Митька.

— Дельно, — гово­рит Суво­ров, — дельно! Доб­рый из тебя сол­дат будет!

Потом повер­нулся Суво­ров к Вязем­скому, сказал:

— Думал я тебя пред­ста­вить к высо­чай­шей награде, а теперь вижу: зря думал. Негоже себя ведешь, пору­чик: при­каза не выпол­ня­ешь, коман­дира обманываешь.

Покрас­нел пору­чик, мол­чит. И вдруг блес­нули хит­рин­кой глаза, и выпалил:

— Никак нет, ваше сиятельство!

— Что — никак?

— А как же я мог при­каз выпол­нить, — гово­рит Вязем­ский, — коль дороги назад не было?

— Ай-яй! Не было? — пере­спро­сил Суво­ров. — Может, и вра­лей не было?

— Дорога сол­дату домой, — отве­тил Вязем­ский, — через Измаил ведет. Нет дороги рос­сий­скому сол­дату домой иначе!

Посмот­рел Суво­ров на пору­чика, кряк­нул, ничего не отве­тил. А через несколько дней при­шел при­каз про­стить Вязем­скому дуэль с Дуба­со­вым и отпра­вить назад, в Питер. Видать, понра­вился ответ пору­чика Суворову.

Про­сти­лись пору­чик и Митька с армией. И ехали они опять через всю Рос­сию на пере­клад­ных от самого Чер­ного до Бал­тий­ского моря. И снова меня­лись тройки, снова летели вер­сты, снова про­но­си­лись села и города.

Митька сидел гор­дый и медаль щупал. Сол­дат с войны ехал.

Из Рассказов о Суворове и русских солдатах

Молодой, необстрелянный солдат Кузьма Шапкин во время боя у реки Рымник¹ струсил и весь день просидел в кустах.

Не знал Шапкин, что Суворов его приметил.

В честь победы над турками в суворовскую армию были присланы ордена и
медали. Построили офицеры свои полки и роты. Прибыл к войскам Суворов,
стал раздавать награды.

Стоял Шапкин в строю и ждал, чтобы скорее всё это кончилось. Совестно
было солдату. И вдруг… Шапкин вздрогнул, решил, что ослышался.

— Гренадер² Шапкин, ко мне! — закричал Суворов.

Стоит солдат, словно в землю ногами вкопанный, не шелохнётся.

— Гренадер Шапкин, ко мне! — повторил Суворов.

— Ступай же, ступай, — подтолкнули Кузьму солдаты.

Вышел Шапкин, потупил глаза, покраснел. А Суворов раз — и медаль ему на рубаху.

Вечером солдатам раздали по чарке вина. Расселись солдаты у палаток,
стали вспоминать подробности боя, перечислять, за что и кому какие
награды. Капелюхе за то, что придумал, как отбить у турок окопы. Жакетке
— за турецкий штандарт³. Дындину — за то, что один не оробел перед десятком турок и хоть изнемог в ранах, а в плен не дался.

— Ну, а тебе за что же медаль? — спрашивают солдаты у Шапкина.

А тому и ответить нечего.

Носит Шапкин медаль, да покоя себе не находит. Товарищей сторонится. Целыми днями молчит.

— Тебе что же, медаль язык придавила?! — шутят солдаты.

Прошла неделя, и совсем изглодала совесть солдата. Не выдержал Шапкин, пошёл к Суворову. Входит в палатку и возвращает медаль.

— Помилуй бог! — воскликнул Суворов. — Награду назад! Опустил
Шапкин голову низко-низко, к самому полу, и во всём признался
Суворову.

«Ну, — думает, — пропадай моя голова». Рассмеялся Суворов, обнял солдата.

— Молодец! — произнёс. — Знаю, братец, без тебя всё знаю. Хотел
испытать. Добрый солдат. Добрый солдат. Памятуй: героем не
рождаются, героем становятся. Ступай. А медаль, ладно, пусть полежит у
меня. Тебе заслужить. Тебе и носить. Ступай.

Не ошибся Суворов.

В следующем бою Шапкин первым ворвался в турецкую крепость, заслужил и медаль, и великую славу.

Текст книги «Сто рассказов из русской истории»

Автор книги: Сергей Алексеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

БИТЬ, А НЕ СЧИТАТЬ

Впервые Суворов попал на войну совсем молодым офицером. Россия в то время воевала с Пруссией. И русские и прусские войска растянулись широким фронтом. Армии готовились к грозным боям, а пока мелкими набегами «изучали» друг друга.

Суворову выделили сотню казаков и поручили наблюдать за противником.

В сорока верстах от корпуса, в котором служил Суворов, находился прусский городок Ландсберг. Городок небольшой, но важный. Стоял он на перепутье проезжих дорог. Охранял его хорошо вооруженный отряд прусских гусар.

Ходил Суворов несколько раз со своей сотней в разведку, исколесил всю округу, но, как назло, даже издали ни одного пруссака не увидел.

А что же это за война, если даже не видишь противника!

И вот молодой офицер решил учинить настоящее дело, попытать счастья и взять Ландсберг. Молод, горяч был Суворов.

Поднял он среди ночи сотню, приказал седлать лошадей.

– Куда это? – заволновался казачий сотник.

– Вперед! – кратко ответил Суворов.

До рассвета прошла суворовская сотня все сорок верст и оказалась на берегу глубокой реки, как раз напротив прусского города.

Осмотрелся Суворов – моста нет. Сожгли пруссаки мост для безопасности. Оградили себя от неожиданных нападений.

Постоял Суворов на берегу, подумал и вдруг скомандовал:

– В воду! За мной! – и первым бросился в реку.

Выбрались казаки на противоположный берег у самых стен вражеского города.

– Город наш! Вперед! – закричал Суворов.

– В городе же прусские гусары! – попытался остановить Суворова казачий сотник.

– Помилуй Бог, так это и хорошо! – ответил Суворов. – Их как раз мы и ищем.

Понял сотник, что Суворова не остановишь.

– Александр Васильевич, – говорит, – прикажите хоть узнать, много ли их.

– Зачем? – возразил Суворов. – Мы пришли бить, а не считать.

Казаки ворвались в город и разбили противника.

ДЕРЗОСТЬ

Шла война с турками. Суворов был уже генералом.

В бою под Фокшанами турки расположили свою артиллерию так, что с тыла, за спиной, у них оказалось болото.

Позиции для пушек – лучше не сыщешь: сзади неприятель не подойдет, с флангов не обойдет. Спокойны турки.

Однако Суворов не побоялся болота. Прошли суворовские богатыри через топи и, как гром среди ясного неба, – на турецкую артиллерию сзади. Захватил Суворов турецкие пушки.

И турки, и австрийцы, и сами русские сочли маневр Суворова за рискованный, дерзкий.

Хорошо, что прошли через топи солдаты, а вдруг не прошли бы?!

– Дерзкий так дерзкий, – усмехался Суворов. – Дерзость войскам не помеха.

Однако мало кто знал, что, прежде чем пустить войска через болота, Суворов отрядил бывалых солдат, а те вдоль и поперек излазили топи и выбрали надежный путь для своих товарищей. Суворов берег солдат и действовал наверняка.

Месяц спустя в новом бою с турками полковник Илловайский решил повторить дерзкий маневр Суворова.

Обстановка была схожей: тоже турецкие пушки и тоже болото.

– Суворову повезло, – говорил Илловайский. – А я что, хуже? И мне повезет.

Только Илловайскому не повезло. Повел полковник сол – дат, не зная дороги. Завязли солдаты в болоте. Стали тонуть. Поднялся шум, крики.

Поняли турки, в чем дело. Развернули свои пушки и расстреляли русских солдат.

Много солдат погибло. Илловайский, однако, спасся.

Суворов разгневался страшно. Кричал и ругался до хрипоты.

– Так я же хотел, как вы, чтобы дерзость была, – оправдывался Илловайский.

– Дерзость! – кричал Суворов. – Дерзость есть, а где же умение?!

За напрасную гибель солдат Суворов разжаловал полковника в рядовые и отправил в обозную команду.

– Ему людей доверять нельзя, – говорил Суворов. – При лошадях он безопаснее.

ИЗМАИЛ

Неприступной считалась турецкая крепость Измаил: стояла крепость на берегу широкой реки Дунай, и было в ней сорок тысяч солдат и двести пушек. А кроме того, шел вокруг Измаила глубокий ров и поднимался высокий вал. И крепостная стена вокруг Измаила тянулась на шесть верст.

Не могли русские генералы взять турецкую крепость.

И вот прошел слух: под Измаил едет Суворов. И правда, вскоре Суворов прибыл. Прибыл, собрал совет.

– Как поступать будем? – спрашивает.

А дело глубокой осенью было.

– Отступать надобно, – заговорили генералы. – Домой, на зимние квартиры.

– «На зимние квартиры»! – передразнил Суворов. – «Домой»! Нет, – сказал. – Русскому солдату дорога домой через Измаил лежит. Нет российскому солдату другой дороги отсель!

И началась под Измаилом необычная жизнь. Приказал Суворов насыпать такой же вал, какой шел вокруг крепости, и стал обучать солдат. Днем солдаты учатся ходить в штыковую атаку, а ночью, чтобы турки не видели, заставляет их Суворов на вал лазить. Подбегут солдаты к валу – Суворов кричит:

– Отставить! Негоже как стадо баранов бегать.

Так и бегают солдаты то к валу, то назад. А потом, когда научились подходить врассыпную, Суворов стал показывать, как на вал взбираться.

– Тут, – говорит, – лезьте все разом, берите числом, взлетайте на вал в один момент.

Несколько дней Суворов занимался с солдатами, а потом послал к турецкому генералу послов – предложил, чтобы турки сдались. Но генерал гордо ответил:

– Раньше небо упадет в Дунай, чем русские возьмут Измаил.

Тогда Суворов отдал приказ начать штурм крепости. Повторили солдаты все, чему учил их Суворов: перешли ров, поднялись на крепостной вал, по штурмовым лестницам поползли на стены.

Лихо бились турки, только не удержали они русских солдат. Ворвались суворовские войска в Измаил, захватили в плен всю турецкую армию.

Лишь один турок невредимым ушел из крепости. Дрожащий от страха, он прибежал в турецкую столицу и рассказал о новом подвиге русских солдат и новой победе генерала Суворова.

МЕДАЛЬ

Молодой, необстрелянный солдат Кузьма Шапкин во время боя у реки Рымник струсил и весь день просидел в кустах.

Не знал Шапкин, что Суворов его приметил.

В честь победы над турками в суворовскую армию были присланы ордена и медали. Построили офицеры свои полки и роты. Прибыл к войскам Суворов, стал раздавать награды.

Стоял Шапкин в строю вместе со всеми и ждал, чтобы скорее все это кончилось. Совестно было солдату.

И вдруг… Шапкин вздрогнул, решил, что ослышался.

– Гренадер Шапкин, ко мне! – закричал Суворов.

Стоит солдат, словно в землю ногами вкопанный, не шелохнется.

– Гренадер Шапкин, ко мне! – повторил Суворов.

– Ступай же, ступай, – подтолкнули Кузьму солдаты.

Вышел Шапкин, потупил глаза, покраснел. А Суворов раз – и медаль ему на рубаху.

Вечером солдатам раздали по чарке вина. Расселись солдаты у палаток, стали вспоминать подробности боя, перечислять, за что и кому какие награды. Одному – за то, что при – думал, как отбить у турок окопы. Другому‑за турецкий штандарт [7]7

  Штандарт – знамя кавалерийской части.

[Закрыть]

. Третьему – за то, что один не оробел перед десятком турок и хоть изнемог в ранах, а в плен не дался.

– Ну, а тебе за что же медаль? – спрашивают солдаты у Шапкииа.

А тому и ответить нечего.

Носит Шапкин медаль, да только покоя себе не находит. Подавлен. Товарищей сторонится. Целыми днями молчит.

– Тебе что же, медаль язык придавила? – шутят солдаты.

Прошла неделя, и совсем изглодала совесть Шапкина. Не выдержал, пошел к Суворову. Входит в палатку и возвращает медаль.

– Помилуй Бог! – воскликнул Суворов. – Награду назад!

Опустил Шапкин голову низко – низко, к самому полу, и во всем признался Суворову. «Ну, – думает, – пропадай моя голова».

Рассмеялся Суворов, обнял солдата.

– Молодец! – произнес. – Знаю, братец, без тебя все знаю. Хотел испытать. Добрый солдат. Добрый солдат. Памятуй: героем не рождаются, героем становятся. Ступай. А медаль, ладно, пусть полежит у меня. Только, чур, медаль твоя. Тебе заслужить. Тебе и носить.

Не ошибся Суворов.

В следующем бою Шапкин первым ворвался в турецкую крепость, заслужил и медаль, и великую славу.

МОСТЫ

Русские сражались в Италии. Против Суворова действовали французские генералы. Выбирали французы удобное для себя место – такое, чтобы наверняка разгромить Суворова. Отступили они к реке Адде. Перешли на ту сторону. Сожгли за собою мосты. «Вот тут, – решили, – при переправе мы и уничтожим Суворова».

А для того, чтобы Суворов их план не понял, сделали французские генералы вид, что отходят дальше. Весь день отступали в сторону от реки, а затем вернулись назад и спрятали своих солдат в кустах и оврагах.

Вышел Суворов к реке. Остановился. Приказал наводить мосты. Два моста, один недалеко от другого. Засучили солдаты рукава. Топоры в руки. Закипела работа. Соревнуются солдаты между собой. На каждом мосту норовят управиться первыми.

Наблюдают французские дозорные за рекой. Через каждый час доносят своим генералам, как у русских идет работа.

Довольны французские генералы. Все идет точно по плану. Потирают от радости руки. Ну, попался Суворов!

Хитрыми были французы. Однако Суворов оказался хитрее.

Когда мосты были почти готовы, снял он вдруг среди ночи свою армию и двинул вниз по берегу Адды.

– А мосты, ваше сиятельство? – забеспокоились саперные офицеры.

– Молчок, – приложил палец ко рту Суворов. – Мосты строить. Шибче стучать топорами.

Стучат топоры над рекой, а фельдмаршал тем временем отвел свою армию вниз по течению и переправил вброд, без всяких мостов на вражеский берег.

Спокойны французские генералы. Знают: мосты не готовы. Успокаивает французов топорный стук над рекой. Не волнуются генералы.

И вдруг… Со спины, с тыла явился Суворов.

– Ура! Чудо – богатыри, за мной!..

Поняли генералы, в чем дело, да поздно. Не ожидали русских французы. Дрогнули и побежали. Только офицеров одних более двухсот попало в руки к Суворову.

Мосты все же достроили. Как же без мостов, раз в армии не только чудо – солдаты, но и обозы и артиллерия.

ВПЕРЕДИ И ПОЗАДИ

И ночь перед штурмом Турина Суворов в сопровождении двух офицеров, майора Пронина и капитана Забелина, выехал на разведку. Хотел фельдмаршал сам осмотреть подступы к городу, а офицерам наказал взять бумагу и срисовывать план местности.

Ночь тихая, светлая, луна и звезды. Места красивые: мелкие перелески, высокие тополя.

Едет Суворов, любуется.

Подъехали они почти к самому городу, остановились на бугорке.

Слезли офицеры с коней. Взяли в руки бумагу. Майор Пронин смельчак – все поближе к городу ходит. А капитан Забелин наоборот – за спиной у Суворова.

Прошло минут двадцать, и вдруг началась страшная канонада. То ли французы заметили русских, то ли просто решили обстрелять дорогу, только ложатся неприятельские ядра у самого бугорочка, рядом с Суворовым, вздымают землю вокруг фельдмаршала.

Сидит Суворов на коне, не движется. Смотрит – и майор Пронин не испугался, ходит под ядрами, перерисовывает план местности. А Забелина нет. Исчез куда‑то Забелин.

Услышали в русских войсках канонаду, забеспокоились о Суворове. Примчался казачий разъезд к Турину.

– Ваше сиятельство, – кричит казачий сотник, – отъезжайте! Место опасное!

– Нет, сотник, – отвечает Суворов, – место прекрасное. Гляди, – показал на высокие тополя, – лучшего места не надо. Завтра отсюда начнем атаку.

Кончилась канонада. Собрался Суворов ехать назад. Крикнул Пронина. Крикнул Забелина.

Подошел Пронин – бумажный лист весь исписан: где какие овражки, где бугорочки – все как надо указано. А Забелина нет. Стали искать капитана. Нашли метрах в двухстах за Суворовым. Лежит Забелин с оторванной неприятельским ядром головой, рядом чистый лист бумаги валяется.

Взглянул Суворов на Пронина, взглянул на Забелина, произнес:

– Храбрый всегда впереди, труса и позади убивают.

СУП И КАША

Суворовская армия совершала стремительный переход. Остановились войска ночевать в лесу на косогоре, у самой речки.

Разложили солдаты походные костры, стали варить суп и кашу.

Сварили, принялись есть. А генералы толпятся около своих палаток, ждут Лушку. Лушка – генеральский повар. Отстал Лушка где‑то в пути, вот и томятся генералы, сидят некормлены.

– Что же делать? – говорит Суворов. – Пошли к солдатским кострам, господа генералы.

– Да нет уж, – отвечают генералы, – мы подождем. Вот– вот Лушка приедет.

Знал Суворов, что генералам солдатская пища не по нутру. Спорить не стал.

– Ну, как хотите.

А сам к ближайшим кострам на огонек.

Потеснились солдаты, отвели Суворову лучшее место, дали миску и ложку.

Уселся Суворов, принялся есть. К солдатской пище фельдмаршал приучен. Ни супом, ни кашей не брезгует. Ест, наедается всласть.

– Ай да суп, славный суп! – нахваливает Суворов.

Улыбаются солдаты. Знают, что фельдмаршала на супе не проведешь: значит, и вправду суп хороший сварили.

Поел Суворов суп, взялся за кашу.

– Хороша каша, добрая каша!

Наелся Суворов, поблагодарил солдат, вернулся к своим генералам. Улегся фельдмаршал спать, уснул богатырским сном. А генералам не спится. Ворочаются с боку на бок. От голода мучаются. Ждут Лушку.

К утру Лушка не прибыл.

Поднял Суворов войска, двинулась армия в дальнейший поход. Едут генералы понурые, в животах бурчит – есть хочется. Промучились бедные до нового привала. А когда войска остановились, так сразу же за Суворовым к солдатским кострам: не помирать же от голода. Расселись, ждут не дождутся, когда же солдатская пища сварится.

Усмехнулся Суворов. Сам принялся раздавать генералам суп и кашу. Каждому дает, каждому выговаривает:

– Ешь, ешь, получай. Да впредь не брезгуй солдатским. Не брезгуй солдатским. Солдат – человек. Солдат мне себя дороже.

ПРОШКА

Когда Прошка попал в денщики к Суворову, солдат немало обрадовался. «Повезло! – подумал. – Не надо будет рано вставать. Никаких ротных занятий, никакого режима. Благодать!»

Однако в первый же день Прошку постигло великое разочарование. В четыре часа утра кто‑то затряс солдата за ногу.

Приоткрыл Прошка глаза, смотрит – Суворов.

– Вставай, добрый молодец, – говорит Суворов. – Долгий сон не товарищ богатырю русскому.

Оказывается, Суворов раньше всех подымался в армии.

Поднялся Прошка, а тут и еще одна неприятность. При – казал фельдмаршал притащить ведро холодной воды и стал обливаться.

Натирает Суворов себе и шею, и грудь, и спину, и руки. Смотрит Прошка, выпучив глаза, – вот так чудо!

– Ну, а ты что? – закричал Суворов. И приказал Прошке тоже облиться.

Ежится солдат с непривычки, вскрикивает от холода. А Суворов смеется.

– В здоровом теле, – говорит, – здоровый дух. – И снова смеется.

После обливания вывел Суворов Прошку на луг. Побежал фельдмаршал.

– Догоняй! – закричал солдату.

Полчаса вслед за Суворовым Прошка бегал. Солдат запыхался, в боку закололо. Зато Суворов хоть и стар, а словно с места не двигался. Стоит и снова смеется.

И началась у Прошки не жизнь, а страдание. То устроит Суворов осмотр оборонительных постов – и Прошка целые сутки в седле трясется, то учинит проверку ночных караулов – и Прошке снова не спать. А тут ко всему принялся Суворов изучать турецкий язык и Прошку заставил.

– Да зачем мне басурманская речь? – запротивился было солдат.

– Как – зачем! – обозлился Суворов. – Турки войну готовят. С турками воевать.

Пришлось Прошке смириться. Засел он за турецкий букварь, потел, бедняга, до седьмого пота.

Мечтал Прошка о тихом месте – не получилось. Хотел было назад попроситься в роту. Потом привык, привязался к фельдмаршалу и до конца своих дней верно служил Суворову.

НАСТОЯЩИЙ СОЛДАТ

Подошел как‑то Суворов к солдату и сразу в упор:

– Сколько от Земли до Месяца? [8]8

  Месяц – луна.

[Закрыть]

– Два суворовских перехода! – гаркнул солдат. Фельдмаршал аж крякнул от неожиданности. Вот так ответ! Вот так солдат!

Любил Суворов, когда солдаты отвечали находчиво, без запинки. Приметил он молодца. Понравился фельдмаршалу солдатский ответ, однако и за себя стало обидно.

«Ну, – думает, – не может быть, чтобы я, Суворов, и вдруг не загнал солдата в тупик».

Встретил он через несколько дней находчивого солдата и снова в упор:

– Сколько звезд на небе?

– Сейчас, ваше сиятельство, – ответил солдат, – сочту, – и уставился в небо.

Ждал, ждал Суворов, продрог на ветру, а солдат, не торопясь, звезды считает.

Сплюнул Суворов с досады. Ушел. «Вот так солдат! – снова подумал. – Ну, уж на третий раз, – решил фельдмаршал, – я своего добьюсь: загоню в тупик солдата».

Встретил солдата он в третий раз и снова с вопросом:

– Ну‑ка, молодец, а скажи‑ка мне, как звали мою прародительницу?

Доволен Суворов вопросом: откуда же знать простому солдату, как звали фельдмаршальскую бабку. Потер Суворов от удовольствия руки и только хотел сказать: ”Ну, братец, попался!» – как вдруг солдат вытянулся во фрунт [9]9

  Во фрунт – то есть стал по стойке «смирно».

[Закрыть]

и гаркнул:

– Виктория [10]10

  Виктория – победа.

[Закрыть]

, ваше сиятельство.

– Вот и не Виктория! – обрадовался Суворов.

– Виктория, Виктория, – повторил солдат. – Как же так может быть, чтобы у нашего фельдмаршала и вдруг в прародительницах не было Виктории!

Опешил Суворов. Ну и ответ! Ну и хитрый солдат попался!

– Ну, раз ты такой хитрый, – произнес Суворов, – скажи мне, какая разница между твоим ротным командиром и мной.

– А та, – не раздумывая, ответил солдат, – что ротный командир хотя бы и желал произвести меня в сержанты, да не может, а вашему сиятельству стоит только захотеть, и я…

Что было делать Суворову? Пришлось ему произвести солдата в сержанты.

Возвращался Суворов в свою палатку и все восхищался:

– Помилуй Бог, как провел! Вот это да! Вот это солдат! Помилуй Бог, настоящий солдат! Российский!

СТОРОНИСЬ!

Суворов любил лихую езду. То ли верхом, то ли в возке, но непременно так, чтобы дух захватывало, чтобы ветер хлестал в лицо.

Дело было на севере. Как‑то Суворов уселся в санки и вместе с Прошкой отправился в объезд крепостей. А в это время из Петербурга примчался курьер, важные бумаги привез Суворову. Осадил офицер разгоряченных коней у штабной избы, закричал:

– К фельдмаршалу срочно, к Суворову!

– Уехал Суворов, – объяснили курьеру.

– Куда?

– В крепость Озерную.

Примчался офицер в Озерную:

– Здесь Суворов?

– Уехал.

– Куда?

– В крепость Ликолу.

Примчался в Ликолу:

– Здесь Суворов?

– Уехал.

– Куда?

– В Кюмень – град.

Прискакал в Кюмень – град:

– Здесь Суворов?

– Уехал…

Уехать Суворов уехал, да застрял в пути. Один из коней захромал. Пришлось повернуть назад. Двигались шагом, едва тащились. Прошка сидел на козлах, дремал. Суворов нервничал, то и дело толкал денщика в спину, требовал погонять лошадей.

– Нельзя, нельзя, ваше сиятельство, конь в неисправности, – каждый раз одно и то же отвечал Прошка.

Притихнет Суворов, переждет и снова за Прошкину спину. Не сиделось фельдмаршалу, не хватало терпения тащиться обозной клячей.

Проехали версты две, смотрит Суворов – тройка навстречу. Кони птицей летят по полю. Снег из‑под копыт ядрами. Пар из лошадиных ноздрей трубой.

Суворов аж привстал от восторга. Смотрит – вместо кучера на козлах молодой офицер, вожжи в руках, нагайка за поясом, кудри по ветру плещут.

– Удалец! Ой, удалец! – не сдержал похвалы Суворов.

– Фельдъегерь, ваше сиятельство, – произнес Прошка. – Видать, не здешний, из Питера.

Смотрит Суворов, любуется. Дорога зимняя узкая, в один накат. Разъехаться трудно. А кони все ближе и ближе. Вот уже рядом. Вот уже и храп и саночный скрип у самого уха.

– Сторонись! – закричал офицер.

Прошка замешкал: не привык уступать дорогу.

– Сторонись! – повторил офицер, и в ту же минуту санки о санки – бух!

Вывалились Суворов и Прошка в снег, завязли по самый пояс.

Пронесся кучер, присвистнул, ветром помчался дальше.

Поднялся Прошка, смотрит обозленно фельдъегерю вслед, отряхивает снег, по – дурному ругается.

– Тише! – прикрикнул Суворов и снова любуется: – Удалец! Помилуй Бог, какой удалец!

Три дня носился офицер по северной русской границе. Наконец разыскал Суворова.

– Бумаги из Питера, ваше сиятельство.

Принял Суворов бумаги, взглянул на фельдъегеря и вдруг снял со своей руки перстень и протянул офицеру.

– За что, ваше сиятельство?! – поразился курьер.

– За удаль!

Стоит офицер, понять не может. А Суворов опять:

– Бери, бери. Получай! За удаль. За русскую душу. За молодечество!

ШТЫК

Как-то Суворов гостил у своего приятеля в Новгородской губернии. Вечерами друзья сидели дома, вспоминали старых товарищей, бои и походы. А днем Суворов отправлялся побродить по лесу, посмотреть округу. Здесь в лесу, у старого дуба, он и встретил мальчика Саньку Выдрина.

– Ты, дяденька, солдат? – обратился Санька к Суворову.

– Солдат, – ответил фельдмаршал.

– Откуда идешь?

– С войны.

– Расскажи про Суворова.

Фельдмаршал сощурил глаза, хитро глянул на мальчика:

– Про какого это еще про Суворова?

– Не знаешь? Ну, про того, что с турками воевал. Что Измаил брал. Про фельдмаршала.

– Нет, – говорит Суворов, – не знаю.

– Какой же ты солдат, – усмехнулся Санька, – раз не знаешь Суворова! – Схватил мальчик палку, закричал по– суворовски: – Ура! За мной! Чудо – богатыри, вперед!

Бегает Санька вокруг фельдмаршала, все норовит пырнуть Суворова палкой в живот.

«Вот так мальчишка!» – подивился Суворов. А самому приятно, что имя его и дела даже детям известны.

Наконец Санька успокоился, сунул палку за пояс, проговорил:

– Дяденька, подари штык.

– Зачем тебе штык?

– В войну играть. Неприятеля бить.

– Помилуй Бог! – воскликнул Суворов. – Так ведь нет у меня штыка.

– Не бреши, не бреши, – говорит Санька. – Не может быть, чтобы солдат и – штыка не было.

– Видит Бог, нет, – уверяет Суворов и разводит руками.

– А ты принеси, – не унимается Санька.

И до того пристал, что ничего другого Суворову не оставалось, как пообещать штык.

Прибежал на следующий день Санька в лес к старому дубу, прождал до самого вечера, да только «солдат» больше не появлялся.

«Брехливый! – ругнулся Санька. – Никудышный, видно, солдат».

А через несколько дней к Санькиной избе подскакал верховой, вызвал мальчика, передал сверток.

– От фельдмаршала Суворова, – проговорил.

Разинулся от неожиданности Санькин рот да так и остался. Стоит мальчик, смотрит на сверток, не верит ни глазам своим, ни ушам. Да разве может такое статься, чтобы сам фельдмаршал к Саньке прислал посыльного!

Набежали к выдринской избе мужики и бабы, слетелись мальчишки, прискакал на одной ноге инвалид Качкин.

– Разворачивай! Разворачивай! – кричат мужики.

Развернул Санька дрожащими руками сверток – штык.

– Суворовский, непобедимый! – закричал Качкин.

– Господи, штык, настоящий! – перекрестились бабы.

– Покажи, покажи! – потянулись мальчишки.

К этому времени Санька пришел в себя. И рот закрылся. И руки дрожать перестали. Догадался. Рассказал он про встречу в лесу отцу, матери, и ребятам, и Качкину, и всем мужикам и бабам.

Несколько лет во всех подробностях рассказывал Санька про встречу с Суворовым.

А штык?

Больше всего на свете Санька берег суворовский штык. Спать без пггыка не ложился, чехол ему сшил, чистил, носил за собой как драгоценную ношу. А когда Санька вырос и стал солдатом, он вместе со штыком ушел на войну и по – суворо– с ки бил непоиятеля.