Мечта радищева о будущем отечества сочинение

Революция — наивысшее выражение творческих возможностей народа. Именно потому в Городне путешественник обращается с прямым призывом к крепостным поднять восстание. Этот призыв к мятежу полон великой радостной веры в победу народа, в создание им своими силами новой государственности, новой культуры, «народным правлениям приличных». Вот эти вдохновенные слова путешественника: «О! если бы рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши, главы бесчеловечных своих господ и кровию нашею обагрили нивы свои! что бы тем потеряло государство? Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишенны». В «Путешествии» и оде «Вольность» Радищев проникновенно раскрыл свою мечту о будущем отечества. Он вдохновенно нарисовал перед читателем картину будущей жизни свободного народа.

…Отгремят годы революции, и народ создаст свое правительство. «Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени». Интересы народа, забота о его благе — вот что будет предметом их внимания. В этом государстве все население будет свободно и все будут трудиться. Земля будет принадлежать тому, кто трудится. Восторжествовавший великий дух свободы, «зиждительный как бог», преобразует все стороны жизни. Труд, проклятье при барщине, станет радостным и творческим. В государстве тружеников, говорит Радищев, «труд — веселье, пот — рсса, что жизненностию своею плодит луга, поля, леса». Уйдут в невозвратное прошлое бедность и нищета: свободный труд — основа экономического богатства.

Веря в революцию, Радищев на основе изучения реальных условий современной ему России твердо знал, что еще нет нужных обстоятельств, что еще «не пришла година» славной победы. Оттого, воистину пророчески он писал в «Путешествии»: «Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скрывающую; я зрю сквозь целое столетие». Пушкин, хорошо знавший «Путешествие из Петербурга в Москву», справедливо назвал его «сатирическим воззванием к возмущению». В своей мятежной книге Радищев идейно осмыслил колоссальный опыт народа в его неутомимой многовековой борьбе за свою свободу, высказал веру в неизбежную победу русской революции. Революционные убеждения писателя определили его художественное новаторство в изображении русской жизни и русского народа. Вот почему эта книга была нужна русским людям и борцам за свободу и писателям. Превратив жанр «путешествия» в своеобразный воспитательный роман, Радищев совершил художественное открытие. Вот почему многие писатели, и прежде всего Пушкин и Гоголь, по-своему оценили и восприняли опыт Радищева. В романе «Евгений Онегин» появилась глава «Путешествие Онегина», которая должна была сыграть важную роль в идейном возрождении главного героя романа. Сюжет «Мертвых душ» развивается с учетом опыта жанра «путешествий».

Ссылая Радищева в далекий сибирский острог Илимск, Екатерина II была уверена, что он, не выдержав тяжелого пути, умрет по дороге. Так бы и случилось, если бы не вмешательство друга Радищева графа А. Р. Воронцова. Он добился от императрицы, чтобы она приказала снять с осужденного кандалы, а затем послал своего гонца по пути следования с письмами к губернаторам с просьбой, чтобы они создали Радищеву сносные условия передвижения и жизни на месте ссылки, обещая им взамен свое покровительство. В ноябре 1796 года умерла Екатерина II, и начал царствовать ее сын Павел. Он переменил место ссылки Радищева — из Илимска его перевели под Москву, в отцовскую деревню Немцове, где он прожил до 1801 года. Новый император, Александр I, вступив на престол, пообещал обществу создание новых законов. Он объявил политическую амнистию, освободил Радищева, вызвал его в Петербург и назначил, по рекомендации вошедшего в силу А. Р. Воронцова, в Комиссию по составлению новых законов. Вернувшись в столицу, Радищев сновой энергией принялся за работу. Но скоро он увидел, что обещания Александра были ложью. За попытки отстоять свое мнение в комиссии ему пригрозили новой ссылкой. Но ни угрозы, ни преследования не сломили больного Радищева. Не желая смириться, он решил покончить с собой. В 9 часов утра 11 сентября 1802 года он выпил стакан сильного яда — азотной кислоты. В ночь на 13 сентября Радищев умер в тяжелых мучениях.

Самодержавие наложило запрет на имя Радищева и на его революционные произведения — оду «Вольность» и «Путешествие из Петербурга в Москву». Но несмотря на это, они получили широкое распространение в списках и были известны многим читателям. Уже в 1790-е годы начали появляться рукописные списки «Путешествия». Особенно интенсивно новые списки создавались и распространялись в первую половину XIX века. Видимо, в обращении находилось несколько сотен таких списков. До нас дошло более 60 списков «Путешествия».

Передовые общественные деятели и писатели неоднократно пытались переиздать «Путешествие» или перепечатать некоторые главы. В 1805 году в журнале «Северный вестник» была перепечатана глава «Клин». В 1806—1811 годах сыновья Радищева издали Собрание сочинений отца в шести томах, но без «Вольности» и «Путешествия», которые запретила цензура. Пушкин отлично знал сочинения Радищева, имел собственный экземпляр «Путешествия». В 1817 году, вслед за радищевской одой «Вольность», он пишет свою оду «Вольность». В 1833—35 годах он пишет «Путешествие из Москвы в Петербург», включая в свою книгу большие отрывки из радищевского «Путешествия». В 1836 году в стихотворение «Памятник» он включает строфу, в которой открыто говорилось о том, что шел он по пути, проложенному Радищевым:

* И долго буду тем любезен я народу,
* Что звуки новые для песен я обрел,
* Что вслед Радищеву восславил я свободу
* И милосердие воспел.

Русская революционная общественность не добилась права напечатать оадищевское сочинение в России. Тогда Герцен издает «Путешествие из Петербурга в Москву» в Лондоне (1858). В течение второй половины XIX века в России предпринимались вновь и вновь попытки издать запретную книгу. Наконец в 1868 году формально запрет на ее издание был снят. Но практически положение не изменилось. В том же 1868 году купец Шигин издал «Путешествие», но его разрешили выпустить только потому, что оно было безобразно искажено — из книги изъяли вес страницы, где обличались самодержавная власть и крепостнические порядки, все революционные суждения автора. В 1888 году Суворин издал «Путешествие» в количестве 100 экземпляров. Разрешение было дано только ввиду ничтожного тиража. Через год, также незначительным тиражом, «Путешествие» вышло в составе V тома издания А. Е. Бурцева «Дополнительное описание библиографически редких, художественно-замечательных книг и драгоценных рукописей».

Только революция 1905 года окончательно сняла запрет с мятежной книги. В том же году вышло полное издание «Путешествия» Радищева. С тех пор оно издавалось многократно — и отдельно и в составе Собрания сочинений Радищева.

…Далекой историей стало время, когда жил Радищев. Но жива память о нем — мужественном человеке и мыслителе, пророке и мученике революции. Жива и бессмертна память сердца свободного и благодарного народа.

Александр Николаевич Радищев был прекрасным автором. И при этом оставался бескорыстным, честным человеком. Он не поддерживал самодержавия, насилия. И самым большим риском бросить вызов обществу стало произведение «Путешествие из Петербурга в Москву».

Каким же я увидела Радищева в этом произведении? Несмотря на то, что Александр Николаевич был выходцем из дворянства, он не то, что не поддерживал власть над крестьянами, он всеми силами презирал ее и призывал к тому других: «Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтоб чувствовали мы бедствия, а блаженство николи?».

Но почему он так поступал? Просто ему была небезразлична жизнь простого народа: «Я взглянул окрест меня – душа моя страданиями человечества уязвлена стала». Он чувствовал сострадание к каждому из них, и неспроста, ведь многим приходилось отрабатывать барщину «шесть раз в неделю», а для других сахар – «барское угощение».

Екатерина II писала в свое время о Радищеве: «Он бунтарь хуже Пугачева». И эти слова верны, ведь главным оружием Александра в борьбе против самодержавия и крепостничества было лишь слово. И в одном только слове он сумел показать истинное бедственное положение России, привлечь внимание сочувствующих и показать то, к чему нужно стремиться.

Радищев верил, что у народа и у России будет лучшая жизнь.

Внимание!


Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Радищев раскрывает также экономическую несостоятельность крепостничества, его противоречие интересам развития сельского хозяйства, низкую производительность подневольного труда. У крепостных нет стимулов к труду; чужое поле, урожай с которого им не принадлежит, крестьяне обрабатывают без прилежания и заботы о результатах труда. «Нива рабства, неполный давая плод, мертвит граждан».

Не менее резко Радищев выступал против самодержавия. Еще в 1773 году термин «деспотизм», содержащийся в книге Мабли, Радищев перевел как «самодержавие» и пояснил: «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние». Ода «Вольность» (1781-1783 гг.) содержит осуждение монархии и концепцию народной революции.

В «Путешествии из Петербурга в Москву» сделаны конкретные выводы из общетеоретических посылок естественно-правовой школы.

В главе «Спасская полесть», описывая противоречие между внешним обликом «лучезарного царского величества» и его истинной деспотической сущностью, Радищев почти открыто изображает противоположность между показным великолепием екатерининского двора и бедственным состоянием ограбленной и угнетенной России. Первенствующий в славе, почете, в заботах об общем благе монарх, который «в народе зрит лишь подлу тварь», – на самом деле «первейший в обществе может быть убийца, первейший разбойник, первейший предатель, первейший нарушитель общия тишины, враг лютейший».

В главах «Путешествия» изображены слуги самодержавия, казнокрады, бездушные бюрократы, самодуры. Каждый из чиновников связан круговой порукой со всем дворянским сословием, объединенным общей заинтересованностью в совместной охране сословных привилегий, подавлении угнетенных и недовольных. Эту круговую поруку, неразрывную связь «дворянского общества» и «верховной власти» Радищев красочно рисует, описывая дворянский суд над крепостными в главе «Зайцово», вызвавшей особенно злобные замечания Екатерины II Она обнаружила здесь идеи «совершенно те, от которых Франция вверх дном поставлена… Надежду полагает на бунт от мужиков».

Особое место в радищевской критике самодержавия занимает проблема «просвещенного абсолютизма». Само положение монарха, утверждал Радищев, таково, что он недоступен просвещению. «Пребывание мое, – говорит Истина, – не есть в чертогах царских». Союзником монарха в угнетении и подавлении народа под прикрытием «общего блага» являются церковь и духовенство: «Власть царска веру охраняет, власть царску вера утверждает; союзно общество гнетут; одно сковать рассудок тщится, другое волю стерть стремится; на пользу общую – рекут».

Казенному оптимизму прислужников монарха Радищев противопоставлял реалистическое описание страны, подавленной и разоренной самодержавием и крепостничеством.

Критика идеи «философа на троне» у Радищева органически связана с опровержением надежд на реформы «просвещенного монарха». Во-первых, монарх не может стать просвещенным («Скажи же, в чьей голове может быть больше несообразностей, если не в царской?»). Во-вторых, монарху нет выгоды ограничивать свой собственный произвол.

В главе «Хотилов» излагается проект постепенного освобождения крестьян, о возможности которого Радищев, однако, пишет скептически: свободы следует ожидать не от соизволения помещиков, «но от самой тяжести порабощения».

В будущей России должен установиться республиканский строй: «На вече весь течет народ». Вопреки господствовавшей абсолютистской идеологии и дворянской историографии Радищев стремился примерами истории доказать способность русского народа к республиканскому правлению: «Известно по летописям, что Новгород имел народное правление».

В Новгородской республике Радищев видел воплощение радикальных идей непосредственной демократии: «Народ в собрании своем на вече был истинный Государь». Так же будет управляться и будущая Россия. Поскольку в большом государстве невозможно осуществить непосредственную демократию, Радищев предполагал создание на территории России союза небольших республик: «Из недр развалины огромной… возникнут малые светила; незыблемы свои кормила украсят дружества венцом».

Основой общества будет частная собственность, которую Радищев считал естественным правом человека, обеспеченным первоначальным общественным договором: «Собственность – один из предметов, который человек имел в виду, вступая в общество». Поэтому в будущем обществе «межа, отделяющая гражданина в его владении от другого, глубока и всеми зрима и всеми свято почитаема». Но Радищев – противник феодальной собственности на землю; первым в России он выдвинул принцип: земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает («Кто же к ниве ближайшее имеет право, буде не делатель ее?»). В результате революции и ликвидации помещичьей собственности землю получат крестьяне: «Удел в земле, ими обрабатываемый, должны они иметь собственностию». Незыблемую частную собственность Радищев считал необходимым стимулом к труду; трудовая собственность на землю обеспечит общее благосостояние, процветание народного хозяйства: «Но дух свободы ниву греет, бесслезно поле вмиг тучнеет; себе всяк сеет, себе жнет».

Разработанная Радищевым программа была теоретическим выражением интересов крепостного крестьянства. Понимая, насколько трудно добиться того, чтобы эта программа вошла в сознание многомиллионных масс крестьянства, Радищев замечал: «Но не пришла еще година, не совершилися судьбы; вдали, вдали еще кончина, когда иссякнут все беды». Народная революция осуществится нескоро, однако она неизбежна: «Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скрывающую: я зрю сквозь целое столетие».

Не видя близкой перспективы антифеодальной революции в России, Радищев разработал проект постепенной ликвидации рабства («Хотилов. Проект в будущем»), взывая к совести помещиков и одновременно угрожая им ужасами крестьянской войны («»Приведите себе на память прежние повествования… Блюдитеся»).

Демократические положения содержатся также в рукописях Радищева по вопросам права («Опыт о законодавстве», «Проект Гражданского уложения»). На всех этапах своего творчества Радищев отстаивал естественные права личности (право на вольность, на безопасность), равенство граждан перед законом и судом, свободу мысли, слова, право собственности и др.

3. Революционные взгляды А. Н.Радищева

Перелом в истории русской общественной мысли в конце XVIII века во многом связан с А. Н.Радищевым, с его книгой «Путешествие из Петербурга в Москву».

Радищев писал, что крестьянин «заклепан в узы» и «в законе мертв». Дворяне заставляют крестьян «шесть раз в неделю ходить на барщину», взимают с них непосильные оброки, лишают их земли, применяют «дьявольскую выдумку» – месячину.

Помещики истязают крестьян «розгами, плетьми, батожьем или кошками», сдают в рекруты, ссылают на каторгу, «продают в оковах как скот».

Ни один крепостной крестьянин «не безопасен в своей жене, отец в дочери».

Помещики оставляют «крестьянину только то, чего отнять не могут, – воздух, один воздух». Из этого Радищев делал вывод о необходимости «совершенного уничтожения рабства» и передачи всей земли крестьянину – «делателю ее».

Еще дальше своих предшественников Радищев пошел в понимании связи между крепостничеством и самодержавием. Самодержавие защищает интересы вельмож и «великих отчинников», в органах управления и судах царят крепостнические порядки. Он первым среди русских мыслителей подчеркнул, что религия и церковь являются одним из важнейших орудий угнетения народа.

Впервые в истории русской политико-правовой идеологии Радищев выдвинул и концепцию народной революции. Критика надежд на совестливость помещиков или «просвещенность» монарха, описание ужасов крепостного права логически подводят к выводу: «Из мучительства рождается вольность».

«Русский народ очень терпелив, – писал Радищев, – и терпит до самой крайности; но когда конец положит своему терпению, то ничто не может его удержать, чтобы не преклонился на жестокость». Напоминая помещикам о крестьянской войне, когда восставшие «не щадили ни пола, ни возраста», Радищев предостерегает дворянство: «Страшись, помещик жестокосердый, на челе каждого из твоих крестьян вижу твое осуждение».

Близко к аналогии Козельского между восстанием угнетенных и рекой, прорвавшей плотину, Радищев пишет о потоке, который будет тем сильнее, чем тверже ему сопротивление; если этот поток («таковы суть братья наши, в узах нами содержимые») прорвется, «мы узрим окрест нас меч и отраву. Смерть и пожигание нам будет посул за нашу суровость и бесчеловечие».

В оде «Вольность» красочно описываются народный суд над царем и его казнь: «Ликуйте, склепанны народы. Се право мщенное природы на плаху возвело царя». Обращаясь в той же оде к истории английской революции, Радищев порицает Кромвеля за то, что «твердь свободы сокрушил». «Но, – продолжает Радищев, – научил ты в род и в роды, как могут мстить себя народы, ты Карла на суде казнил».

«Ода совершенно явно и ясно бунтовская, где царям грозится плахою, – возмущалась Екатерина. – Кромвелев пример приведен с похвалами. Сии страницы суть криминального намерения, совершенно бунтовские».

Считая народную революцию правомерной, призывая к ней на страницах «Путешествия», Радищев печалился, что «прельщенные грубым самозванцем» крестьяне «в невежестве своем» не видели других способов освобождения, как убийства помещиков: «Они искали паче веселия мщения, нежели пользу сотрясения уз».

В то время многие даже радикальные мыслители опасались, что народная революция не сможет привести к положительным результатам, боялись ужасов революции. Эти опасения были чужды Радищеву.

Действительно, бесчеловечность и жестокосердие господ, доводящих до отчаяния рабов, неизбежно порождают мстительность, жестокость, «пагубу зверства» восставших. Но и поголовное истребление дворянства не привело бы к урону для страны. «Что бы тем потеряло государство?

Скоро бы из среды их изторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишены».

Не случайно «Путешествие» завершается «Одой Ломоносову». В Ломоносове Радищев видел пример ученого-самородка, каких во множестве выдвинет Россия, освобожденная от ига рабства.

Радищев твердо верил, что после революционного уничтожения крепостничества из крестьянской среды скоро бы «исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишены».

Радищев наполнил понятие «патриотизм» революционным содержанием. Настоящим патриотом, по Радищеву, может считаться лишь тот, кто всю свою жизнь и деятельность подчиняет интересам народа, кто борется за его освобождение, за установление «предписанных законов естества и народоправления».

По Радищеву, «самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние». Он утверждал, что истина и справедливость не живут в «чертогах царских», что одежды царя и его приближенных «замараны кровью и омочены слезами» народа, поэтому тщетны надежды просветителей на «мудреца на троне».

Своим произведением «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев как бы готовил читателей к восприятию идеи о необходимости революции.

Дополнительные сочинения

Революция
— наивысшее выражение творческих возможностей народа. Именно потому в Городне путешественник обращается с прямым призывом к крепостным поднять восстание. Этот призыв к мятежу полон великой радостной веры в победу народа, в создание им своими силами новой государственности, новой культуры, «народным правлениям приличных». Вот эти вдохновенные слова путешественника: «О! если бы рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши, главы бесчеловечных своих господ и кровию нашею обагрили нивы свои! что бы тем потеряло государство? Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишенны». В «Путешествии» и оде «Вольность» Радищев проникновенно раскрыл свою мечту о будущем отечества. Он вдохновенно нарисовал перед читателем картину будущей жизни свободного народа.

…Отгремят годы революции
, и народ создаст свое правительство. «Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени». Интересы народа, забота о его благе — вот что будет предметом их внимания. В этом государстве все население будет свободно и все будут трудиться. Земля будет принадлежать тому, кто трудится. Восторжествовавший великий дух свободы, «зиждительный как бог», преобразует все стороны жизни. Труд, проклятье при барщине, станет радостным и творческим. В государстве тружеников, говорит Радищев, «труд — веселье, пот — рсса, что жизненностию своею плодит луга, поля, леса». Уйдут в невозвратное прошлое бедность и нищета: свободный труд — основа экономического богатства.

Веря в революцию
, Радищев на основе изучения реальных условий современной ему России твердо знал, что еще нет нужных обстоятельств, что еще «не пришла година» славной победы. Оттого, воистину пророчески он писал в «Путешествии»: «Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скрывающую; я зрю сквозь целое столетие». Пушкин, хорошо знавший « », справедливо назвал его «сатирическим воззванием к возмущению». В своей мятежной книге Радищев идейно осмыслил колоссальный опыт народа в его неутомимой многовековой борьбе за свою свободу, высказал веру в неизбежную победу русской революции. Революционные убеждения писателя определили его художественное новаторство в изображении русской жизни и русского народа. Вот почему эта была нужна русским людям и борцам за свободу и писателям. Превратив жанр «путешествия» в своеобразный воспитательный роман, Радищев совершил художественное открытие. Вот почему многие , и прежде всего Пушкин и Гоголь, по-своему оценили и восприняли опыт Радищева. В романе «Евгений Онегин» появилась глава «Путешествие Онегина», которая должна была сыграть важную роль в идейном возрождении главного героя романа. Сюжет «Мертвых душ» развивается с учетом опыта жанра «путешествий».

Ссылая Радищева
в далекий сибирский острог Илимск, Екатерина II была уверена, что он, не выдержав тяжелого пути, умрет по дороге. Так бы и случилось, если бы не вмешательство друга Радищева графа А. Р. Воронцова. Он добился от императрицы, чтобы она приказала снять с осужденного кандалы, а затем послал своего гонца по пути следования с письмами к губернаторам с просьбой, чтобы они создали Радищеву сносные условия передвижения и жизни на месте ссылки, обещая им взамен свое покровительство. В ноябре 1796 года умерла Екатерина II, и начал царствовать ее сын Павел. Он переменил место ссылки Радищева — из Илимска его перевели под Москву, в отцовскую деревню Немцове, где он прожил до 1801 года. Новый император, Александр I, вступив на престол, пообещал обществу создание новых законов. Он объявил политическую амнистию, освободил Радищева, вызвал его в Петербург и назначил, по рекомендации вошедшего в силу А. Р. Воронцова, в Комиссию по составлению новых законов. Вернувшись в столицу, Радищев сновой энергией принялся за работу. Но скоро он увидел, что обещания Александра были ложью. За попытки отстоять свое мнение в комиссии ему пригрозили новой ссылкой. Но ни угрозы, ни преследования не сломили больного Радищева. Не желая смириться, он решил покончить с собой. В 9 часов утра 11 сентября 1802 года он выпил стакан сильного яда — азотной кислоты. В ночь на 13 сентября Радищев умер в тяжелых мучениях.

Самодержавие
наложило запрет на имя Радищева и на его революционные — оду «Вольность» и «Путешествие из Петербурга в Москву». Но несмотря на это, они получили широкое распространение в списках и были известны многим читателям. Уже в 1790-е годы начали появляться рукописные списки «Путешествия». Особенно интенсивно новые списки создавались и распространялись в первую половину XIX века. Видимо, в обращении находилось несколько сотен таких списков. До нас дошло более 60 списков «Путешествия».

Передовые
общественные деятели и писатели неоднократно пытались переиздать «Путешествие» или перепечатать некоторые главы. В 1805 году в журнале «Северный вестник» была перепечатана глава «Клин». В 1806-1811 годах сыновья Радищева издали Собрание сочинений отца в шести томах, но без «Вольности» и «Путешествия», которые запретила цензура. Пушкин отлично знал сочинения Радищева, имел собственный экземпляр «Путешествия». В 1817 году, вслед за радищевской одой «Вольность», он пишет свою оду «Вольность». В 1833-35 годах он пишет «Путешествие из Москвы в Петербург», включая в свою книгу большие отрывки из радищевского «Путешествия». В 1836 году в «Памятник» он включает строфу, в которой открыто говорилось о том, что шел он по пути, проложенному Радищевым:

• И долго буду тем любезен я народу,
• Что звуки новые для песен я обрел,
• Что вслед Радищеву восславил я свободу
• И воспел.

Русская революционная общественность не добилась права напечатать оадищевское сочинение в России. Тогда Герцен издает «Путешествие из Петербурга в Москву» в Лондоне (1858). В течение второй половины XIX века в России предпринимались вновь и вновь попытки издать запретную книгу. Наконец в 1868 году формально запрет на ее издание был снят. Но практически положение не изменилось. В том же 1868 году купец Шигин издал «Путешествие», но его разрешили выпустить только потому, что оно было безобразно искажено — из книги изъяли вес страницы, где обличались самодержавная власть и крепостнические порядки, все революционные суждения автора. В 1888 году Суворин издал «Путешествие» в количестве 100 экземпляров. Разрешение было дано только ввиду ничтожного тиража. Через год, также незначительным тиражом, «Путешествие» вышло в составе V тома издания А. Е. Бурцева «Дополнительное описание библиографически редких, художественно-замечательных книг и драгоценных рукописей».

Только революция
1905 года окончательно сняла запрет с мятежной книги. В том же году вышло полное издание «Путешествия» Радищева. С тех пор оно издавалось многократно — и отдельно и в составе Собрания сочинений Радищева.

…Далекой историей
стало время, когда жил Радищев. Но жива память о нем — мужественном человеке и мыслителе, пророке и мученике революции. Жива и бессмертна память сердца свободного и благодарного народа.

Сочинение

Революция — наивысшее выражение творческих возможностей народа. Именно потому в Городне путешественник обращается с прямым призывом к крепостным поднять восстание. Этот призыв к мятежу полон великой радостной веры в победу народа, в создание им своими силами новой государственности, новой культуры, «народным правлениям приличных». Вот эти вдохновенные слова путешественника: «О! если бы рабы, тяжкими узами отягченные, яряся в отчаянии своем, разбили железом, вольности их препятствующим, главы наши, главы бесчеловечных своих господ и кровию нашею обагрили нивы свои! что бы тем потеряло государство? Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени; но были бы они других о себе мыслей и права угнетения лишенны». В «Путешествии» и оде «Вольность» Радищев проникновенно раскрыл свою мечту о будущем отечества. Он вдохновенно нарисовал перед читателем картину будущей жизни свободного народа.

…Отгремят годы революции, и народ создаст свое правительство. «Скоро бы из среды их исторгнулися великие мужи для заступления избитого племени». Интересы народа, забота о его благе — вот что будет предметом их внимания. В этом государстве все население будет свободно и все будут трудиться. Земля будет принадлежать тому, кто трудится. Восторжествовавший великий дух свободы, «зиждительный как бог», преобразует все стороны жизни. Труд, проклятье при барщине, станет радостным и творческим. В государстве тружеников, говорит Радищев, «труд — веселье, пот — рсса, что жизненностию своею плодит луга, поля, леса». Уйдут в невозвратное прошлое бедность и нищета: свободный труд — основа экономического богатства.

Веря в революцию, Радищев на основе изучения реальных условий современной ему России твердо знал, что еще нет нужных обстоятельств, что еще «не пришла година» славной победы. Оттого, воистину пророчески он писал в «Путешествии»: «Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скрывающую; я зрю сквозь целое столетие». Пушкин, хорошо знавший «Путешествие из Петербурга в Москву», справедливо назвал его «сатирическим воззванием к возмущению». В своей мятежной книге Радищев идейно осмыслил колоссальный опыт народа в его неутомимой многовековой борьбе за свою свободу, высказал веру в неизбежную победу русской революции. Революционные убеждения писателя определили его художественное новаторство в изображении русской жизни и русского народа. Вот почему эта книга была нужна русским людям и борцам за свободу и писателям. Превратив жанр «путешествия» в своеобразный воспитательный роман, Радищев совершил художественное открытие. Вот почему многие писатели, и прежде всего Пушкин и Гоголь, по-своему оценили и восприняли опыт Радищева. В романе «Евгений Онегин» появилась глава «Путешествие Онегина», которая должна была сыграть важную роль в идейном возрождении главного героя романа. Сюжет «Мертвых душ» развивается с учетом опыта жанра «путешествий».

Ссылая Радищева в далекий сибирский острог Илимск, Екатерина II была уверена, что он, не выдержав тяжелого пути, умрет по дороге. Так бы и случилось, если бы не вмешательство друга Радищева графа А. Р. Воронцова. Он добился от императрицы, чтобы она приказала снять с осужденного кандалы, а затем послал своего гонца по пути следования с письмами к губернаторам с просьбой, чтобы они создали Радищеву сносные условия передвижения и жизни на месте ссылки, обещая им взамен свое покровительство. В ноябре 1796 года умерла Екатерина II, и начал царствовать ее сын Павел. Он переменил место ссылки Радищева — из Илимска его перевели под Москву, в отцовскую деревню Немцове, где он прожил до 1801 года. Новый император, Александр I, вступив на престол, пообещал обществу создание новых законов. Он объявил политическую амнистию, освободил Радищева, вызвал его в Петербург и назначил, по рекомендации вошедшего в силу А. Р. Воронцова, в Комиссию по составлению новых законов. Вернувшись в столицу, Радищев сновой энергией принялся за работу. Но скоро он увидел, что обещания Александра были ложью. За попытки отстоять свое мнение в комиссии ему пригрозили новой ссылкой. Но ни угрозы, ни преследования не сломили больного Радищева. Не желая смириться, он решил покончить с собой. В 9 часов утра 11 сентября 1802 года он выпил стакан сильного яда — азотной кислоты. В ночь на 13 сентября Радищев умер в тяжелых мучениях.

Самодержавие наложило запрет на имя Радищева и на его революционные произведения — оду «Вольность» и «Путешествие из Петербурга в Москву». Но несмотря на это, они получили широкое распространение в списках и были известны многим читателям. Уже в 1790-е годы начали появляться рукописные списки «Путешествия». Особенно интенсивно новые списки создавались и распространялись в первую половину XIX века. Видимо, в обращении находилось несколько сотен таких списков. До нас дошло более 60 списков «Путешествия».

Передовые общественные деятели и писатели неоднократно пытались переиздать «Путешествие» или перепечатать некоторые главы. В 1805 году в журнале «Северный вестник» была перепечатана глава «Клин». В 1806-1811 годах сыновья Радищева издали Собрание сочинений отца в шести томах, но без «Вольности» и «Путешествия», которые запретила цензура. Пушкин отлично знал сочинения Радищева, имел собственный экземпляр «Путешествия». В 1817 году, вслед за радищевской одой «Вольность», он пишет свою оду «Вольность». В 1833-35 годах он пишет «Путешествие из Москвы в Петербург», включая в свою книгу большие отрывки из радищевского «Путешествия». В 1836 году в стихотворение «Памятник» он включает строфу, в которой открыто говорилось о том, что шел он по пути, проложенному Радищевым:

* И долго буду тем любезен я народу,
* Что звуки новые для песен я обрел,
* Что вслед Радищеву восславил я свободу
* И милосердие воспел.

Русская революционная общественность не добилась права напечатать оадищевское сочинение в России. Тогда Герцен издает «Путешествие из Петербурга в Москву» в Лондоне (1858). В течение второй половины XIX века в России предпринимались вновь и вновь попытки издать запретную книгу. Наконец в 1868 году формально запрет на ее издание был снят. Но практически положение не изменилось. В том же 1868 году купец Шигин издал «Путешествие», но его разрешили выпустить только потому, что оно было безобразно искажено — из книги изъяли вес страницы, где обличались самодержавная власть и крепостнические порядки, все революционные суждения автора. В 1888 году Суворин издал «Путешествие» в количестве 100 экземпляров. Разрешение было дано только ввиду ничтожного тиража. Через год, также незначительным тиражом, «Путешествие» вышло в составе V тома издания А. Е. Бурцева «Дополнительное описание библиографически редких, художественно-замечательных книг и драгоценных рукописей».

Только революция 1905 года окончательно сняла запрет с мятежной книги. В том же году вышло полное издание «Путешествия» Радищева. С тех пор оно издавалось многократно — и отдельно и в составе Собрания сочинений Радищева.

…Далекой историей стало время, когда жил Радищев. Но жива память о нем — мужественном человеке и мыслителе, пророке и мученике революции. Жива и бессмертна память сердца свободного и благодарного народа.

Народная революция, естественный итог самой «тяжести порабощения», по Радищеву, — это сознательная ломка всей системы самодержавия и крепостничества, движение, направляемое революционной теорией. Революция явится первым шагом на пути превращения России в республику, где власть будет принадлежать народу, земля — крестьянам, где будет существовать полное равенство. Концепция Радищева была утопической, но она отражала чаяния крепостного крестьянства, крестьянскую «идею равенства», которую В. И. Ленин назвал самой революционной идеей «в борьбе с старым порядком абсолютизма вообще — и с старым крепостническим, крупнопоместным землевладением в особенности» .

Однако Радищев отлично сознает, что революция — дело грядущего. «Не мечта сие, но взор проницает густую завесу времени, от очей наших будущее скрывающую; я зрю сквозь целое столетие». В настоящем же существует самодержавно-крепостническая действительность, и писатель вновь обращается к ее изображению, сознательно повторяя тематику начальных глав: беззаконие и произвол, «колдовство вельмож», духовные и душевные свойства народа, тяжелое положение крепостного крестьянства. Но будущее не безнадежно, и порукой тому потенциальные творческие силы русского человека, столь могучие, что они прорываются даже в сковывающих условиях самодержавия («Слово о Ломоносове»).

Подобно двойному «адресату», в «Путешествии» есть своеобразный двойной «автор»: пишет книгу и ведет мысль Александр Радищев, а рассказывает и увлекает за собой эмоции читателя безымянный Путешественник.

Путешественник, главное действующее лицо книги, — тщательно разработанный индивидуализированно-типический характер, «портрет», но портрет по преимуществу психологический. Радищев в прозе сделал то же, что Фонвизин в драматургии, — заложил основы русского реализма. Хронологически «Путешествию» предшествует «Житие Ушакова», но предшествует только формально: оба произведения писались параллельно. Без сомнения, опыт работы над одной вещью способствовал созданию другой — и наоборот. Коренное же различие двух первых прозаических явлений русского реализма заключается в том, что Ушаков обрисован исключительно «снаружи», увиден глазами друга и воскрешен в его воспоминаниях о прошлом, — тогда как Путешественник дан «изнутри» — и только «изнутри» (в том смысле, что о всех его мыслях и действиях мы узнаем от него самого).

О «внешних данных» Путешественника мы знаем немного, но сведения эти вполне определенны. Ясно его социальное и материальное положение: дворянин, не владеющий крепостными; служащий чиновник, имеющий отношение к «таможенной пристани» в Петербурге; он достаточно скромно ест и пьет, не располагает «лишними» деньгами и т. д. Более или менее известны его возраст и семейное положение: немолодой вдовец, имеющий детей, причем старший сын его скоро должен идти в службу. Мы узнаем о его развратной юности и горестных ее следствиях («Яжелбицы», — тут «данные» Путешественника и Радищева полностью расходятся; однако в основе «исповеди» Путешественника лежат реальные впечатления юности писателя: ведь Федор Ушаков скончался, как говорится в «Житии», от венерической болезни, — то есть от того, от чего жена Путешественника).

Противник самодержавия и крепостничества, великолепно знающий об особенностях положения и социального бытия различных групп крестьянства, отлично разбирающийся в специфике крестьянского труда (что проявляется уже в «Любанях»), Путешественник — прекрасно образованный человек, свободно оперирующий десятками имен писателей, художников, ученых и т. п., знаток истории, юриспруденции, литературы, философии, экономики и пр., — а к тому же и вполне светский человек, имеющий в «обществе» разнообразные связи и знакомства, находящийся в курсе споров по острейшим и жгучим вопросам современности и высказывающий при этом самые прогрессивные идеи. Словом, в политическом, философском, идеологическом, общественном отношении Путешественник — двойник автора. Роднят их и многие моральные качества, среди которых в первую очередь — верность друзьям, любовь к детям, чувствительность. Передал автор герою и такое свойство, как женолюбие.

Однако в одном, и весьма существенном, отношении Путешественник решительно отличается от Радищева — в «поведенческом» плане, во внешних проявлениях. Путешественник крайне вспыльчив — до несдержанности, чувствителен — до экзальтации, эмоционально импульсивен. Любое событие вызывает у него повышенно экспрессивную реакцию. Иногда эта экспрессивная эмоциональность проявляется в форме весьма патетических размышлений (можно вспомнить о таких мысленных, например, буквально «выкриках», как «О богочеловек!..» и др. в «Спасской Полести», знаменитых тирадах из «Городни», «Пешек», «Черной Грязи» и т. д.). Нередко внутренние переживания находят бурные внешние проявления («Слезы потекли из глаз моих» — «Любани»; «…возопил я паки… Я рыдал вслед за ямским собранием…» — «Клин» и мн. др.). Иной же раз эти внешние проявления доставляют (или могут доставить) Путешественнику неприятности: в Софии он «намерялся сделать преступление на спине комиссарской», в Городне же ему самому едва не накостыляли шею «отдатчики рекрутские». Наконец, Путешественник весьма словоохотлив, легко вступает в контакт с любым собеседником, к какому бы сословию, общественному слою он ни принадлежал, умеет его «разговорить».

О Радищеве-человеке по вполне понятным причинам сохранилось немного воспоминаний, но все, что мы знаем о нем, свидетельствует о полной противоположности его поведения в быту. В отличие от Путешественника, Радищев в жизни был человеком в высшей степени сдержанным, крайне скрытным. Сдержан он был и в речах. Сын Радищева писал об отце: «Замечали, что он более отвечал на вопросы, нежели сам начинал говорить… впрочем, мало занимаясь тем, что вне его, он был как [бы] сосредоточен в самом себе как человек, занятый предметом, им овладевшим».

Таким образом, передав герою свои мысли и чувства, наделив его многими чертами собственной личности, Радищев в ряде пунктов (как биографии, так и характера) сделал Путешественника иным человеком, отделил его от себя. В ходе путешествия герой претерпевает серьезную эволюцию, причем эволюция Путешественника связана с переменами в состоянии самого писателя в процессе создания книги.

В конце произведения перед читателем изменившийся человек.

Из Петербурга выехал революционер — и в Москву приехал революционер; но выехал он в весьма пессимистичном состоянии, а приехал человеком, настроенным оптимистично. Эта психологическая эволюция Путешественника и есть результат многочисленных дорожных встреч и картин, вызванных ими размышлений героя. В начале пути он думал о самоубийстве, собираясь отдать бесполезную жизнь богу («Ты жизнь мне дал, тебе ее и возвращаю, на земли она стала уже бесполезна» — «София»), не вполне расстался с этой мыслью и в «Бронницах». Но даже намека на подобные размышления нет в заключительных главах, несмотря на все страшные встречные картины. Наоборот, во второй половине книги можно увидеть, что в целом остающееся трагическим повествование перемежается шутками; особенно заметно это в концовках большинства глав («Валдай», «Хотилов», «Торжок», «Тверь», «Завидово»).

Постоянно чередующиеся в рассказе Путешественника добродушный юмор, беззлобное подтрунивание, автоирония, иронический пафос, разоблачительная и обличительная сатира, гневный сарказм совершенно очевидно складываются в определенную систему — систему комического разных градаций и форм, с которой теснейшим образом переплетается патетика. Автоирония и ирония, свойственные Путешественнику (и присущие творческой манере Радищева вообще), создают в художественной ткани повествования резкие контрастные столкновения, «стыки» патетического и бытового, трагического и комического, «высокого» и «низменного». Вместе с тем все это резко оттеняет интеллектуально-психологическую индивидуальность Путешественника, ибо присуще только ему одному: ни одной из форм комического нельзя усмотреть в рассказах, сочинениях, речах всех встреченных героем на пути «сочувственников» и единомышленников — от Ч. до автора «Вольности».

К итогам и перспективам дистанционных («оцифровка»)

Фроловско-Китайских Чтений

…………………………………………………………………………………………..

ЭССЕ 6-ое. БЛАГОДАРНЫЙ КИТАЙ: РУССКАЯ МЕЧТА

АКАДЕМИКА ФРОЛОВА (пророчества А.Н. Радищева)

О, народ, народ преславный!
Твои поздние потомки
Превзойдут тебя во славе…
Все преграды, все оплоты
Сокрушат рукою сильной,
Победят… природу даже,
— И пред их могущим взором,
Пред лицом их озаренным
Славою побед огромных,
Ниц падут цари и царства…

·

ВЕЛИКИЕ КИТАЕЗНАТЦЫ РОССИИ (А.Н. РАДИЩЕВ).

Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?
Я тот же, что и был и буду весь мой век:
Не скот, не дерево, не раб, но человек… А.Н. Р А Д И Щ Е В.

**************************************************************************

: «Он любил истину и добродетель. Пламенное его человеколюбие жаждало озарить всех своих собратий сим немерцающим лучом вечности…». И. М. Б О Р Н.

«У нас обыкновенно человек невидим за писателем. В Радищеве напротив: писатель приходится по плечу, а человек его головою выше». П. А. В Я З Е М С К И Й.

«Следовать новейшему мнению относительно внешней торговли»

…Неожиданный Радищев… Сама тема «Радищев и Поднебесная», на первый взгляд, неожидана; тем более, когда речь идёт об экономической культурологии… Но внимательное, объективно-аналитическое «погружение» в проблему даёт, действительно, неожиданные, принципиально новые акценты и результаты.

Несколько слов о проблеме «А.Н. Радищев – экономист», «Экономические воззрения автора «Путешествия из Петербурга в Москву», «Вольности», «Осьмнадцатого столетия»…

Торговые, экономические контакты России с Поднебесной… Русское «умничество» озаботилось этой проблемой ещё с века семнадцатого, если не ранее. Великие географические открытия… Запад и Восток, Юг и Север… Предположения, прогнозы, догадки, попытки действовать, неудачи, счастливые исходы и – новые проблемы… Вот то же «пресечение торга в Кяхте с Китайцами»… — «Милостивый Государь мой! В некотором из прежних моих писем к В[ашему] С[иятельству] из Тобольска мною писанных, я сказал, что пресечение торга в Кяхте с Китайцами не есть столь великая для Государства потеря, как оно кажется, и что из самого сего зла, (если его почитать должно таковым) произойти может добро. Я сие говорил, будучи отдален от того места, где оной производится, более нежели 3 000 верстами. Ныне, находяся же в том месте, где происходят все почти бываемые в сем торге обороты, я лучше могу судить о том, что изрек сперва, следуя тогда некоему, так сказать, предузнанию. Если бы прежнее мое письмо писал я в Иркутске, то бы, может быть, употребил изречение более ограниченное, многих ради причин, кои в последствии моего письма объявить постараюсь. Но сказанного мною не только не отрицаю, но постараюсь оное подкрепить доводами, основанными на существе самой вещи и в положениях непреложных. А заранее скажу я, что если есть много частной потери остановлением торга на Кяхте, то конечно отнести ее надобно на Губернию Иркутскую»…

Александр Романоваич Воронцов, которому было адресовано это послание, не раз был участником жарких споров: каково оно, будущее Отечества? Только ли Европа удовлетворит потребности развивающегося в трудностях и людских муках государства? Каково предназначение в сих обстоятельствах Кавказа и Востока Ближнего? А Срединная Азия? А Сибирь? А таинственная Поднебесная? Значительный, видимо, потенциал Индокитая?

«Пресечение торга в Кяхте с Китайцами»… — Если же сие противоречие есть моему объявленному прежде мнению, то признаюсь в моей погрешности: ибо всегда охотно признавался в моих ошибках и суждения мои за непреложные никогда не выдавал. Хотя мнения мои относительно многих вещей по несчастию моему стали более известными, нежели тщеславие быть сочинителем иногда требует, но я признаюсь в превратности моих мыслей охотно, если меня убедят доводами, лучше тех, которые в сем случае употреблены были. А на таковые я в возражение, как Автор, другого сказать не умел, как что сказал, помню, что Галлилей отрекся от доказательств своих о неподвижности солнца, и, следуя глаголу Инквизиции, воскликнул вопреки здравого рассудка: солнце коловращается»…

******************************************************************

И. М. Борн в речи к Обществу любителей изящного, произнесенной в сентябре 1802 года и посвященной смерти Радищева, отмечал: «Он любил истину и добродетель. Пламенное его человеколюбие жаждало озарить всех своих собратий сим немерцающим лучом вечности». Как «честного человека» («honnête homme») характеризовал Радищева Н. М. Карамзин (это свидетельство приведено Пушкиным в качестве эпиграфа к статье «Александр Радищев»). Суждение о преимуществе человеческих качеств Радищева над его писательским талантом весомо и емко выражал П. А. Вяземский, мотивируя в письме А. Ф. Воейкову своё крепнущее желание изучить биографию Радищева: «У нас обыкновенно человек невидим за писателем. В Радищеве напротив: писатель приходится по плечу, а человек его головою выше».

…На допросах декабристов на вопрос «с какого времени и откуда они заимствовали первые вольнодумческие мысли» многие декабристы называли имя Радищева.

Философские воззрения Александра Радищева несут на себе несомненные следы водействия различных направлений европейской мысли его эпохи. Радищеведы констатируют, что тот руководствовался принципом реальности и материальности (телесности) мира, утверждая, что „бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе“. Согласно его гносеологическим воззрениям, „основанием всего естественного познания является опыт“; При этом чувственный опыт (будучи главным источником познания) находится в единстве с „опытом разумным“. В мире, в котором нет ничего „опричь телесности“, своё место занимает и человек, существо столь же телесное, как и вся природа. У человека особая роль, он, по Радищеву, представляет собой высшее проявление телесности, но в то же время неразрывна связь его с животным и растительным миром. „Мы не унижаем человека, — констатировал Радищев, — находя сходственности в его сложении с другими тварями, показуя, что он в существенности следует одинаковым с ним законам. И как иначе-то быть может? Не веществен ли он?“

…Но ты творец было мысли: они ж суть творения бога, И не погибнут они, хотя бы гибла земля; Смело счастливой рукою завесу творенья возвеяв, Скрыту природу сглядев в дальном таилище дел, Из океана возникли новы народы и земли…

Важнейшее отличие человека от прочих живых существ — наличие у него разума, благодаря которому тот „имеет силу о вещах сведому“. Но ещё более существенное отличие заключается в способности человека к моральным действиям и оценкам.

«Господню волю исполняя, До встока солнца на полях, Скупую ниву раздирая, Волы томились на браздах… Бесслезно поле вмиг тучнеет: Себе всяк сеет, себе жнет. Исполнив круг дневной работы, Свободный муж домой спешит; Невинно сердце, без заботы В объятиях супружих спит…Он любит и любим он ею; Труды – веселье, пот – роса, Что жизненностию своею плодит луга, поля, леса…».

„Человек — единственное существо на земле, ведающее худое, злое“, „особое свойство человека — беспредельная возможность как совершенствоваться, так и развращаться“. Как моралист, Радищев не принимал моральную концепцию „разумного эгоизма“, полагая, что, конечно же, не „себялюбие“ есть источник нравственного чувства: „человек есть существо сочувствующее“. Являясь сторонником идеи „естественного права“ и неизменно отстаивая представления о естественной природе человека („в человеке никогда не иссякают права природы“), Радищев в то же время не разделял намеченное Руссо противопоставление общества и природы, культурного и природного начал в человеке. Для него общественное бытие человека столь же естественно, как и природное. Фактически и практически между ними нет никакой значительной границы: „Природа, люди и вещи — воспитатели человека; климат, местное положение, правление, обстоятельства суть воспитатели народов“.

Наблюдая и отвергая пороки окружающей реальности, Радищев утверждал идеал нормального „естественного“ жизнеустройства, видя в царящей в обществе несправедливости прямо-таки социальное «заболевание». Подобного рода „болезни“ он находил не только на родине.. Так, осмысливая положение дел в рабовладельческих Соединённых Штатах Америки, он констатировал, что „сто гордых граждан утопают в роскоши, а тысячи не имеют надежного пропитания, ни собственного от зноя и мраза (мороза) укрова“. В трактате „О человеке, о его смертности и бессмертии“ он, наблюдая проблемы метафизические, остался верен своему натуралистическому гуманизму, акцентируя неразрывность связи природного и духовного начал в человеке, единство тела и души: „Не с телом ли растёт душа, не с ним ли мужает и крепится, не с ним ли вянет и тупеет?“. Радищев охотно цитировал мыслителей, признававших бессмертие души (Иоганна Гердера, Мозеса, Мендельсона и др.).

Да, юноша, взалкавый славы,
Пришед на гроб мой обветшалый,
Дабы со чувствием вещал:
Под игом власти, сей, рожденный,
Нося оковы позлащенны,
Нам вольность первый прорицал.

**************************************************************************

Экономические воззрения Радищева… Они своеобразно проявились в его «китайском трактате»: «Истина, доказательств, кажется, нетребующая, есть, что в Государстве, изобилующем своими произведениями, корень общественного благосостояния основывается на беспрепятственном и скором обращении домашнего избытчества; следственно внешняя торговля, хотя и может быть единым от источников его богатств, но не может посему никогда почесться необходимою Государственной силы и могущества опорою, а потому кажется в пользе общественной может заменена быть тем или другим, а особливо тогда, когда отрасль таковой торговли мало надежна, подвержена частым потрясением, и зависит от благорасположения того, с кем торгует. Таким точно должно почитать торг на Кяхте, с Китайцами производимый; он не есть основание благосостояния обширной Сибири, может иногда заменяем быть другими выгодами, при производстве его несуществуемыми; может противовеситься тем или другим прибыткам Государственным и долго будет зависеть от капризаКитайского Богдыхана или его Мандаринов. Но сии предложения не могут иначе иметь некоторую степень вероятности или правдоподобия, как в глазах тех, кои прибыль казенную не почитают никогда прибылью Государственною».

. А.Н. Радищев основательно, тщательно «проработал вопрос»; он не исключает оппонировния, полемики: «Однако же сие размышление в счету у нас кажется быть не может, ибо мы видели, что и при последнем закрытии торга на Кяхте, лучше желали лишиться казенного дохода, нежели нарушить Государственное положение, нежели… что бы то ни было, доходов Кяхтинской таможни не пожалели и торг … Мнение других есть стародедовское и во всеобщем почти употреблении. Я говорю не о той старине, когда с приехавшего гостя хозяин брал по своему произволению и силе, когда не было пощады самому бедствию, когда остатки кораблекрушения алчной спасатель присвоял себе все, в мокрой пучине непогрязшее без остатку»..

. «Не о сем рыцарских времен мнении мое слово, — пишет А.Н. Радищев, — но то стародедовское, когда начали откровенных наглостей стыдиться, но когда еще не истребилося желание кормиться из общего кармана, неприметным образом гладя по головке, полегоньку, как будто всяк дает из добрыя воли непринужденно. Гнушаяся насильственных и явных притеснений, но не отчуждаяся древния прибасочки: всяк в своем доме хозяин, отчасти писателями, отчасти употреблением в общее вошло обыкновение торг всегда подвергать некоторым правилам, и с торгующим или паче с употребителей, с едаков, пивцов и прочих учреждать, за дозволение употреблять то или другое, поборы. Итак, кажется, между старым рыцарским всеграбительным и новым, не меньше рыцарским, ни до чего не касающимся, мнениями желали найти посредство; многие думают, нашли. Изданы постановления, учреждения, тарифы и весь таможенной причет. Англия с 8 миллионами жителей с таковыми учреждениями поставила себя в число первостатейных Государств в Европе; но Англичане сами ныне говорят и пишут, что все преграды в торговле вредны: ибо она непременно сама себя содержит всегда в неизбежном равновесии».

**********************************************************************

«Следовать новейшему мнению относительно

внешней торговли…» АЛЕКСАНДР РАДИЩЕВ. ********************************************************************

«Я ВИЖУ УМНЫМИ ОЧАМИ…» ПРОВИДЧЕСКИЕ

МЕЧТАНИЯ ЛОМОНОСОВА И РАДИЩЕВА

Напрасно строгая природа

От нас скрывает место входа

С брегов вечерних на Восток –

Я вижу умными очами:

Колумб

Российский между льдами

Спешит и презирает рок.

Михаил Васильевич ЛОМОНОСОВ.

«Покрыл я море кораблями,
«Устроил пристань в берегах,
«Дабы сокровища торгами
«Текли с избытком в городах…

АЛЕКСАНДР НИКОЛАЕВИЧ РАДИЩЕВ…

«В нашем морском деле для успешности и верного движения

вперед лучше всего на один из первых планов поставить

завоевание Ледовитого океана».

ДМИТРИЙ ИВАНОВИЧ МЕНДЕЛЕЕВ.

Южные пути-магистрали… Северный морской путь… Космически грандиозный ледовый путь , соединяющий два Океана — Атлантический и Тихий. От Новоземельских проливов до бухты Провидения целых тысячи морских миль. Ещѐ в ХVI столетии русский посол в Риме Дмитрий Герасимов высказал догадку о возможности плавания Северным морским путем в Китай.

В ХIХ столетии «русское умничество» не исключало перспективную важность использования данного кратчайшего пути. Сибирский промышленник – провидец М. К. Сидоров более более двухсот лет назад: «Недалеко то время, когда морской пароход будет отправляться по Северному океану к устью Лены и далее – в Японию и Китай». Адмирал С. О. Макаров называл Ледовитый океан «фасадом» России. Он призывал приступить к освоению Арктики с помощью ледоколов. Тогда же с призывами использовать стратегическое положение Северного морского пути выступил выдающийся химик Д. И. Менделеев: «Если бы хотя десятая доля того, что потеряли при Цусиме, была затрачена на достижение полюса, эскадра наша, вероятно, прошла бы во Владивосток, минуя и Немецкое море (Северное) , и Цусиму…».

Так погибла экспедиция Г. Л. Брусилова на шхуне «Святая Анна» (1912-1914 гг.), погиб Г.Я. Седов – начальник экспедиции к Северному полюсу на судне «Святой Фока», исчезла экспедиция исследователя Арктики В. А. Русанова на шхуне «Геркулес». Трагедии, утраты, новые попытки первооткрывателей… Гибли суда, безвестно исчезали во льдах экспедиции

Какие сведения были в распоряжении Александра Николаевича Радищева?

История ЗАСТЫВШЕГО МОРЯ (так именовали Арктику на старинных картах) уходит в глубь столетий. . О ней знали-ведали священные книги индусов и персов; о ней – фантастические метафоры поэм древних греков, саг скандинавских викингов, сказаний русских поморов; о ней – немногие скупые строки путевых дневников мореплавателей, более обстоятельные отчѐты первых полярных экспедиций. Вот уже два с лишним тысячелетия влекло ЗАСТЫВШЕЕ МОРЕ к себе людей. Храбрецы-резвецы много столетий назад проникали на берега этого самого загадочного «Застывшего моря», озаряемого Северным сиянием. Мечтания о возможности найти Северный морской путь в Индию подпитывались «крылатыми» сказаниямим, подкреплялась слухами, доходившими в Западную Европу из России. Так, итальянский писатель Павел Иовий свидетельствовал в 1525 году, со слов русского посланника при папском дворе Дмитрия Герасимова: «Хорошо известно, что Двина, увлекая бесчисленные реки, несется в стремительном течении к северу, и что море там имеет такое огромное протяжение, что, по весьма вероятному предположению, держась правого берега, оттуда можно добраться на кораблях до страны Китая, если в промежутке не встретится какой — нибудь земли»…

************************************************************************

ДИАЛОГ А.Р. ВОРОНЦОВА И А.Н. РАДИЩЕВА

О «КИТАЙСКИХ ПЕРСПЕКТИВАХ»

А.Н. Радищев: «Если бы мы захотели следовать новейшему мнению относительно внешней торговли, то возобновление торга с Китайцами выходило из оного естественным следствием. Но как оное в России в строительстве Государственном не принято, не приемлется и принято быть не может, то, следуя противному мнению, посмотрим, чего Сибирь и Россия пресечением торга с Китайцами лишается…

А. Р. Воронцов: Какие суть выгоды сего торга, что может, в несуществовании оного, те выгоды заменять или что приобретает, и какие суть его следствия?.

А.Н. Радищев: Если истинно вообще, что внешняя торговля не есть корень благосостояния Государства, какова Россия, то сие равным образом истинно в отношении Сибири в торгу с Китайцами. Но при первом взгляде покажется, что изъятие для Сибири из сего правила долженствует иметь место: ибо если первое начало всего благосостояния есть земледелие, что о России едва ли не повсеместно сказать можно, то неупражняющиеся в оном целые округи Сибирских губерний не иным чем питаются, как промыслом звериным; благосостояние оных следственно зависит от добычи и продажи. Но если бы продажа таковая была к одним Китайцам, то бы торг с ними был необходим. Но в семь лет пресечения оного, да и прежде в подобных же случаях, промыслы таковые не умалилися и промышляющие, продавая свою добычу, в оной всегда находили свое пропитание. Но оставим всеобщие правила приступим к самому существу дела.

А.Р. Воронцов: Два мнения существуют между политическими писателями о внешнем торге; оба хотя клонящиеся к одобрению оного и расширению, но разных предположений суть они заключения и разные из оных истекают следствия.

А.Н. Радищев: Говоря с мужем, упражняющимся всечасно в исследованиях различных мнений, до строительства Государственного касающихся, мне не надлежало бы о том говорить пред тем, которому выгоды и пользы России больше моего известны, мне надобно бы молчать, но вы не почтете тщеславием, если я скажу то, что в какой-либо написано книге, для облегчения моея головы, отвыкшей от силлогизмов; что же касается до познания выгоды и пользы Государственной, учитель не простит ли ученику своему, если что он сбредит и дважды два скажет иногда пять.

А.Р. Воронцов: Новейшее мнение писателей о внешней торговле есть таково, чтобы свобода оной была ни чем неограниченна.

А.Н. Радищев: Извините, Милостивый Государь, что я здесь предпослал несколько общих изречений; я не правила какие хотел утверждать или же какие-либо извлекать следствия; я сделать только хотел пособие моим мыслям, дабы не заблудить в моих суждениях. Если мы вышесказанное мною обратим на торг с Китайцами, то удобнее можем понять оного прибытки и неудобства и заключить прежними словами: пресечение оного не есть столь великой вред для России, как то обыкновенно поставляется.

А.Р. Воронцов: Дабы наиболее вникнуть в предлежащее нам, познаем, чем торг с Китайцами питается со стороны России, чрез какие он до них доходит протоки; все ли они Государству в прибыль, или не найдется ли чего-либо, охуждению подверженного. С другой стороны, посмотрим, чем тот же торг питается с стороны Китайцов, в какие он обращается протоки и не встречается ли ему что на пути, чему он вредить может.

А.Н. Радищев: В торгу заграничном обыкновенно находим мы две различные статьи товаров. Одна есть всегда необходимая и составляющая основание торга, другая всегда почти случайная, нередко переменяющаяся и пресекающаяся иногда без всякого в торгу потрясения и обременения. В первую статью входят те товары, которые покупателям, если не нужны необходимо, то по крайней мере трудно они без оных обойтись могут. Таковые товары продаются всегда большими статьями, и в сумме всего торга почесть можно становыми, так сказать, статьями и всего торга основанием. Второй же статьи товары суть отрасли первых и отрасли, без коих покупатели или совсем, или легче обойтися могут.

А.Р. Воронцов: Готов выслушать аргументацию…

А.Н. Радищев: Основание всего торга с Китайцами есть мягкая рухлядь, разного именования, частию юфть и другие кожи. Предо мною лежит теперь ведомость без году отпущенным в Китай товарам. В[аше] С[иятельство] довольно знаете, коликую степень вероятности все таможенные ведомости иметь могут. Погрешности Кяхтских покажу после; но за неимением лучших исчислений обыкновенно они бывают основанием. Сумма всех отпущенных товаров показана в оной 650.898 руб.; исключим из оной суммы за отпущенные: 1, белки, мерлушки и за юфть и другие на 119.937, 123.337, и 101.656; останется за все другие товары 302,968, меньшая половина.

А.Р. Воронцов: Логично, убедительно…

А.Н. Радищев: Исключим еще из сего цену: 2, горностаев, кошек, харьков, солончаев и соболей, то есть 41.891, 28.449, 45.470, 29.025, останется 158.133. Все другие, да и самые дорогие бобры Камчатские и черные лисицы, сиводушки и чернобурые, суть мелочное, а если исключим еще статью 3, сукон (все почти иностранные), то останется с небольшим 100.000. В остальном сем числе меньшая половина, то есть 4, — 40.559 руб. за бобров и лисиц. В остальном главное место занимает 5, выхухоль, лапы разных зверей, песцы, рога и струя кобарговая, ценою на 36.212. Остается статья 6, котиков 5.637, зеркал 5.101 руб., числом 40.944; прибавив к сему статьи ишиченок 7, — 1.416 руб., корсаков 2.577, лоскутов и мехов разных на 2.234 руб. и тику на 1.979; а всего на 8.196, то в остальных почти семидесяти еще статьях нет ни одной тысящной.

А.Р. Воронцов: Из сделанного Вами расписания можно судить, что дает Сибирь к сему торгу, что даст Зауральная Россия и что берется из чужих краев…

А.Н. Радищев: Сибирь дает белку, к чему прибавляется малое число Российской юфти; один почти Иркутск — козлы и опойки, частию из России получают горностаев, соболей, харьков и солончаев, выхухоль, лапы песцов, рога и струю, и все означенные в последней 7 статье, исключая тик: следовательно, большую половину то есть 380.418. Россия и частию Сибирь же дает мерлушек, {Лучшие мерлушки за Байкалом по 70 и 80 копеек.} кошек и тик, ценою всего на 153.765; бобры и лисицы и котики суть частию Сибирские, но большею частию или, сказать правильнее, больше по цене получаются из Охотска, заморского лова, всего 46.196. Из иностранных товаров отпускаются сукна и частию Российские зеркала, ценою на 46.937 р.; но сколь мне известно, отпускаются много иностранных бобров и выдр, которые здесь не показаны, то они или совсем выпущены, что невероятно, или же переименованы кошками, что в таможенном быту случается.

А.Р. Воронцов: Итак, что же из всего этого следует?..

А.Н. Радищев: Из вышесказанного росписания видно, что большая часть товаров, в мене с Китайцами употребляемая, суть таких, которые добываются в Сибири, таких, которые суть произведение кочевой жизни. 1/5 скотоводства, 1/10 собственного рукоделия или настоящего общественного упражнения (я конечно, того мнения, что надлежит удобовозможное извлекать на пользу жителей, но не надлежит иметь попятной путь к невежеству).

А.Р. Воронцов: Удобовозможное извлекать на пользу жителей… Резонно…

А.Н. Радищев: Люди, временно с товаром обращающиеся, суть или приказчики или извозчики, или приемлющие товар в сохранение или дающие кладовые под поклажу. Чем скорее обращение товара, тем прибыль их чаще, тем она и больше. Чем товар рассеяннее, чем более пространства и места отдаленнее, откуда его достают, тем больше нужды в приказчиках. Чем мгновенее в товаре нужда, тем его надлежит везти поспешнее в то место, где его требуют, тем клади бывают легче, тем больше подвод, тем больше бывает прибыль извозчиков, а в том и другом случае тем больше людей кормится. Но число приказчиков по сему торгу разве умножится для того, что число умножится торгующих; а не по числу товара: ибо его столько добывают, сколько возможно.

А. Р. Воронцов: — Для чего запрещается торг хлебом, когда его у самих мало? Но для того ли, чтобы он дома был дешевле и чтобы его было больше?..

А.Н. Радищев: — Конечно. Кто же ручается мне, что Кяхтинской торг не заморозил кого-либо, лишив покупки шубы по дешевой цене того, у кого мало денег. Не дороже ли от того мясо, когда его меньше? Не больше Следует статья товаров иностранных. Купленные в Петербурге и Архангельске, они доставляются частию водою, частию на санях, или на Ирбитскую ярмонку, или Енисейскую, или же прямо в Иркутск…

А.Р. Воронцов: — Польза от них Государству — только прибыль купеческая и всех других, временно с товаром обращающихся…

А.Н. Радищев: — Теперь посмотрим то, что нам Китайцы дают, — и разделим вещи нужные или, как то мы их назвали, товары становые от других: главные товары, от Китайцев получаемые, суть бумажные товары, чай и шелковые товары. В числе первых находятся китайки и дабы, первые употребляемые на платье, другие на рубахи, на подкладки и во все то, куда употребляют холст. По ведомости, которая теперь лежит передо мною, выменено китаек разных званий на 695.018 руб., даб на 87.488 руб.; всего бумажного товара на 794.784 руб.; бумаги же хлопчатой немного более 45 пуд (хотя она по Сибирскому тарифу положена без пошлин столь справедливо, что нужда заставляет брать или не брать товаров, а не высокая и не низкая пошлина); чаю разных родов 27.042 пуда на 331.646 руб., в том числе кирпичного 15.359 на 61.437 руб.; хотя я мало верю сему исчислению, что почти половина всего чая выходит так называемого кирпичного; шелкового товара на 79.067 руб., да 1.219 пуд шелку по цене на 80.000 или до 100.000 рублей, в ведомости же стоят показаны только 17.706 руб. цена шелку сученого; а всего шелкового товара от 150.000 до 180.000. После сих главной статьи товаров составляют сахар леденец, которого на 10.725 руб., да 31 пуд сахарного песку, посуды разной на 5.375 руб. корольков и декрю или бисеру на 5.475 руб., фруктов на 1.509; остальная часть товаров состоит из мелочей ниже тысячи. Жемчуга на 270 руб. и несколько золота и серебра.

А.Р. Воронцов: — Когда дашь барану вырости и не убьешь его ягненком? Не то же ли можно сказать и о сале? Кто поверит, что выгодные цены сала и распространившийся торг сим товаром заставил многих немощных жителей Петербурга говеть на святой недели; таково действие торга, яко электрическая сила пробегает все ведучие ее тела до краев…

А.Н. Радищев: — Но все сказанное суть догадки, а не исчисление, за такие их и выдаю. Разное можно оказать и о кожах или юфтях: пресечением торга на Кяхте терпят совершенно Иркутские кожевни. Кажется, имеет и скотоводство Братских в том убыток…

А.Р. Воронцов: — Но если помыслим, что все Сибирские жители носят обувь кожаную и что еще в самое пресечение торга она ныне в Иркутске дороже, нежели в Москве, а может быть и в Петербурге; то тот, кто имеет нужду в ней, если терпит ныне, более потерпит от возобновления торга.

А.Н. Радищев: — Следует статья товаров иностранных. Купленные в Петербурге и Архангельске, они доставляются частию водою, частию на санях, или на Ирбитскую ярмонку, или Енисейскую, или же прямо в Иркутск. Польза от них Государству — только прибыль купеческая и всех других, временно с товаром обращающихся. Теперь посмотрим то, что нам Китайцы дают, и разделим вещи нужные или, как то мы их назвали, товары становые от других: главные товары, от Китайцев получаемые, суть бумажные товары, чай и шелковые товары. В числе первых находятся китайки и дабы, первые употребляемые на платье, другие на рубахи, на подкладки и во все то, куда употребляют холст…

ПРОСТРАНСТВО ВЕЛИКОЕ — ДА И ДЕЛА-ТО ВЕЛИКИЕ…

«Естественные и непреоборимые причины препятствовать всегда будут, чтобы водяной путь сделался обыкновенным, которым бы производилося сообщение у Сибири с Россиею; пространство великое препятствует судам совершать плавание в одно лето, а зима продолжается семь месяцев в Сибири и воды покрыты льдом. — Но время хотя не возможет пременить естества, пременит население Сибири; образ ее торговли и сообщение водяное между Китаем и Россиею производяся чрез многие посредства, может сделаться непрерывным, хотя медлительным. А паче тогда, когда сухопутная возка будет дорога: ибо купцы Российские будут товар получать чрез Сибирских купцов, которые заведут товарную складку»…

«Выгоды сельских жителей от торга с Китайцами суть те, что многие будут питаться извозом и от проезда обозов, продавая извозчикам пищу, овес, сено. В Иркутске уверяли меня, что во время торга бывает до 10 тысяч подвод; положить по три подводы или более на человека, будет 3.000 человек, питающихся извозом и хотя 2.000 питавшихся от них сделает 5.000, в другом месте невеликое количество, но в Сибири много. Сии извозы производятся в зимнее время; земледельца от дому не отвлекают. Для Барабинских жителей великая из того выгода. Отдаленные отовсюду, они не могут возить хлеба на продажу и от того бедны. Сверх того купцы и их приказчики ездят часто, всегда на почте и платят хорошие прогоны, то есть дороже 1/4 на версту. Соображая все вышесказанное, нетрудно будет определить все выгоды, которые от торга с Китайцами произойти могут»…

* * *

Проследим, последуем за логикой и мотивацией «китайского трактата» А.Н. Радищева: «Самое кратчайшее доказательство нас в том убедит. Фундаментальная в свете ныне монета есть серебреная или золотая; бумаги есть монета сократительная, медная раздробительная, та и другая суть марки. Следственно, что все торговые исчисления и обороты долженствуют располагаться по цене серебра и золота. Если в одном месте кусок круглой серебра стоит то же, что и в другом, то курс, говорят, равен. Но если в одном месте он стоит больше, а в другом меньше, то курс неравен. Но кусок серебра существа своего для того не переменяет; например: 1 фунт серебра в России и Голландии имеет тот же вес, хотя под разными названиями; и так если возьмем наш рубль и противопоставим его Голландским деньгам, по истинному его весу, то цена его будет в 35 стиверов или немного более. Для чего же ныне за рубль дают 27 и 28 стиверов? Для того, что торгуют не на серебреной рубль, но на бумажки. Приложи же к бумажному рублю промен на серебряной, то выйдет прежний рубль; или торгуй на серебряные деньги, то курс будет равен (al pari)». Далее: «Торг на Кяхте тогда бы мог великое иметь на курс действие, если бы, заменив многие статьи Европейских товаров, тем бы не уменьшался и вывоз некоторых наших товаров. Но вероятно, что, например, уничтожив привоз чая из Англии, Голландии и Дании, уничтожится вывоз тех Русских товаров, которым платили за сей товар, ибо бояться не надлежит, чтобы умножение привоза иностранных товаров было России во вред тем, что вывозить будут серебро. Серебра из нее не вывезут: ибо мало она его родит и оно дорого; ибо напрасно и так себя ласкать, что всегдашний баланс в пользу России будет платить серебром: в России множество недостает манифактур, роскошь питающих, нет ни сахару, ни кофе, ни вина и не умеют еще варить хорошего пива; и долго еще будут нам платить сими товарами за наши произведения».

Важные выводы и рекомендации, связанные с международной торговлей, товарообменом: «Если бы Россия торговала прямо с Перу или чрез Кадикс с Гишпанскими, Американскими селениями, то бы и к нам серебро шло в слитках, без перевеса в торговле, потому что Кадикс сим металлом платит, не имея других товаров. Сообрази, если ежегодно баланс бывал бы в нашу пользу и что, как то думают, платили за него наличными деньгами, то сколько в десять лет могло бы их войти в Россию; и возможно ли бы было, чтобы в течение трех лет от 1 стали бы платить за промен рубля 25 коп. Но если в сих общих отношениях торг с Китаем мало важности имеет, не может он однако же без уважения остаться в других отношениях, а особливо что касается до вывоза из Китая шелка и шелковых товаров. Правда, что весьма полезно для употребителей вещей и товаров, чтобы они были по выгоднейшим и низким ценам (для сей то причины стараются непосредственные заводить торги), но если дешевая цена стоит того, чтобы способствовала привозу сего дешевого товара, не должно ли подумать, что может от того или быть вред или подрыв, или же остановится наш товар даваемой в заплату».

И сегодня, размышляя о горизонтах и перспективах Великового Шелкового Пути, мы осознаём верность и значимость радищевских экономических трактовок («Говоря о шелковых товарах, привозимых из Китая, мы уже сказали, с какою выгодою можно заменять товары Французские Китайскими товарами; сказали также, какое может иметь действие привоз Китайского шелка, способствуя разведению шелкоткальных крестьянских станов; и для того не почитаем за нужное здесь сказанное повторять, а скажем только то, что если уничтожатся преграды для возраждающихся искусств, они в короткое время достигнут возможной степени совершенства. К общим выгодам всего Государства, от торга с Китайцами проистекающим, можно причесть продажу или промен иностранных товаров; и сие можно некоторым образом почитать транзитным торгом. Неоспоримою истиною почитается, что проходной торг полезен, нужен, прибыточен». Александр Николаевич ссылается на пример Голландии и Ганзейских городов («выгоды оного торга представляются блестящими»). И подлинно доказательство кажется полезности его состоит в двух словах и есть осязательно. С одной стороны я товар возьму, с другой отдам…В Иркутске остановка Китайского торга тем была чувствительнее, что великой капитал лежал в запасенном товаре без обращения, по уверениям некоторых от 4 до 5 миллионов рублей. Потеря великая, если сумма столь велика, как меня уверяли. Собственно для города Иркутска торг с Китаем весьма полезен в разных отношениях. Не столько, может быть, своим местоположением естественным, но местоположением политическим, если так сказать можно, Иркутск может равняться с лучшими Российскими торговыми городами и превосходит многие»…

* * *

·

·

·

·