Линия жизни рассказы про вику

Пролог

Прожитое, что пролитое – не воротишь.

Погадаевы.

— Венчается раб Божий Матвей рабе Божьей Параскеве! — голос священника набирает силу. В церкви жарко, меховые воротники прихожан – в капельках растаявшего снега.

— Венчается раба Божия Параскева рабу Божьему Матвею!

В толпе – тугой гул, как под крышкой улея:

— Слыхали? Жених-то невесту увозом взял. Подкараулил на улице, да в кошёвку. А посля такого только и одно, что прикрыть грех венцом…

— Знамо, от такого посрамления и до петли недалеко. А чего ж так-то? Аль родители супротив?

— Невеста не схотела. Их у родителя-то, у Григория Петухова, четыре девки да сын Иван. Старша дочь Татьяна, две средни: близняшки Анна да Прасковья, и меньшая – Анфиса. Так девки-то больно балованы.

— Да будет вам трекаться, ушники! Всамделе Матвей-то к Анфиске сватался! А Анфиска-то в попадьи ладится, так Матвейке от ворот поворот и вышел, ну, знамо дело, в попадьях-то оно для жизни способнее. Тако что Прасковья сама согласие дала.

-Ну, ты и ботало! Анфиска-то ещё дитё совсем…

— Ой, бабоньки, да какая ж девка такому соколу по своей воле откажет?..

Действительно, был Матвей Погадаев красив какой-то нездешней, немужицкой красотой: тонко выписанное лицо с пухлым, капризно изогнутым ртом той самой формы, что скульпторы называют «лук амура», прямой нос с изящно вырезанными ноздрями. Глядел и впрямь соколом. Под стать ему была и Прасковья со строгим иконописным лицом, обрамлённым кружевом фаты.

* * *

Так или иначе, а только зажили Матвей да Прасковья в деревне Походилова под Екатеринбургом вполне справно. Своё поле обрабатывали, свою скотину держали: тройку лошадей, двух коров и прочую живность без счёту.

А в девятьсот десятом году народили сына и дали ему имя Михаил. Крестили маленького Мишу в новом Походиловском храме, освященном во имя благоверного великого князя Александра Невского.

В обращении с женой и сыном Матвей был весьма суров. Единственного сыночка Мишу, как и всех деревенских, с детства приучал к труду. Запрягать лошадь, пахать, косить, метать сено в стога, ходить за скотиной – эти нелёгкие работы Мишаня освоил вполне, а вот учёбе места отводилось немного, потому и образования отхватил всего четыре класса, впрочем, по тем временам этого считалось вполне достаточным.

* * *

По осени, после завершения всех полевых работ, Матвей плёл несколько пар лаптей. Лыко драл сам. Сам готовил котомку со съестным, прощался с семьёй и пешком по грунтовым дорогам шёл в Верхотурье помолиться Симеону Верхотурскому и другим святым. Замаливал грехи. Шёл только пешком туда и обратно, изнашивая при этом все сплетённые лапти, а он точно знал, сколько их нужно запасти. Приходил просветлённый, уже по первому снежку. И вот тут начинались аттракционы.

Работы по хозяйству было уже немного, справлялись жена с сыном, а Матвей уходил в загул. Он, как только выпадало достаточно снегу, запрягал в кошёвку тройку лошадей и уезжал в Екатеринбург, где в трактире напивался до одури.

Но самое главное – не это. Когда Матвей возвращался домой и с гиком мчался на тройке по деревне, жена должна была успеть распахнуть ворота, чтоб он влетел во двор на полном ходу. Если же Прасковья замешкивалась, Матвей брал плётку в одну руку, наматывал женину косу — а у неё была толстая коса до пояса — на другую и нещадно избивал супружницу. Чтобы исполнить ритуал встречи, Прасковья ночи напролёт сидела у окна и ждала, когда её благоверный с криком влетит в деревню. Так сказать, бессменное дежурство: он ведь не сообщал, в какой день и час явится. И телефонной связи тогда не было. Попробуй, угадай, как скоро твой ненаглядный нагуляется и прибудет домой.

* * *

Несмотря на то, что пряталась деревня вдалеке от дорог средь глухих лесов − про неё так и говорили: походи-походи, может, и найдёшь Походилову −  эхо событий семнадцатого года докатилось и до этих мест.

Революцию Матвей принял, распорол женину то ли юбку, то ли кофту красную, соорудил флаг и с этим флагом гордо прошёл по деревне.

Да, откалывал Матюша трюки.

Мишка-то, сынок, в этом плане был послабже, но своих трёх жён, видать, по примеру отца, держал в строгости и гонял как сидоровых коз. Особенно когда напивался.

В первый раз отец женил Мишаню в восемнадцать лет. Родили они с женой Клавдией двоих сыновей, да только умерли те во младенчестве.

К тому времени Матвея, которому с приходом революции и отменой страха Божьего все пути оказались открыты, уже кружило, словно щепку в водовороте: всё хозяйство этого «революционера» пошло прахом, семья распалась. Михаил остался при матери, а Матвей растворился в сплошных загулах. В последние годы жизни он обитал где-то в Екатеринбурге, в его трущобах, и был похоронен на Михайловском кладбище. Могилу его уж и не найти.

* * *

Сестра Прасковьи Анфиса  вышла замуж за священника и сделалась попадьёй. Судьба её поначалу складывалась удачно: в Походилове, большой и богатой деревне, где насчитывалось более трёхсот дворов,жизнь батюшки и его семьи была вполне безбедной. Уцелели они и в непростое время Революции, и в Гражданскую Господь уберёг. А, может, у Советской власти просто руки до них не дошли. К тому же пряталась Походилова в глухом бору, про неё ведь так и говорили: «Походи, брат, походи – найдёшь Походилову»…

Все дружно подхватили эту идею. И началось активное обсуждение. Дело в том, что в нашей команде, состоящей из девяти человек, все были люди семейные, за исключением меня. И сейчас этот вопрос меня мало интересовал. Мне было как-то все равно, где и как будем собираться. Что общество решит, так и будет, я подчинюсь решению коллектива. Сейчас я находился в глубокой депрессии. Три года назад я развелся с Галиной, а год назад встретил женщину своей мечты. Она ушла от мужа, они не развелись, но возвращаться к нему она не хотела. И ушла как-то странно, хлопнув дверью, и как была в одном платье, несмотря на позднюю осень. Так я ее и увидел плачущую и замерзшую, сидящую на скамеечке, на детской площадке. Я возвращался домой и увидел ее в слабом свете, льющегося из окон дома напротив, согнутую и съежившуюся, словно замерзший воробышек. При виде этой картины сердце мое не выдержало, и я подошел к ней, сел рядом. Она сидела, пригнув голову к коленям, закрыв лицо руками. Темные волосы свесились вниз и закрывали все лицо. Я тихо тронул ее за плечо. Даже через тонкую ткань платья я почувствовал, какое холодное у нее тело. Она вся вздрагивала не то от рыданий, не то от холода.
 

– Что с вами? Что случилось? Вы вся продрогли, – тихим голосом обратился я к ней.
 

Она не ответила, только еще ниже опустила голову и помотала ею из стороны в сторону.
 

– Ну, нельзя же так, девушка, вы можете простудиться! Смотрите, вы уже вся окоченели. Давайте я помогу вам встать и провожу вас домой.
 

– Нет! Домой я не вернусь никогда! – каким-то охрипшим голосом и с ожесточением выпалила она. – Ноги моей больше там не будет! И не надо мне помогать. Да, я хочу замерзнуть, и я хочу умереть!
 

Я понял, что это все слишком серьезно. От помощи моей она отказывается, но мне совесть не позволит ее оставить в таком положении. Тогда я снял себя плащ и накрыл им плечи девушки. Плащ был легкий, демисезонный и вряд ли смог согреть ее.
 

– Оставьте меня и заберите свой плащ, – слабым голосом не то сказала, не то простонала она.
 

– Нет уж, даже из простого человеколюбия я вас здесь не оставлю! – твердо заявил я. Поднимайтесь, я помогу вам дойти.
 

– Куда?
 

– Домой, конечно, в тепло. Вам срочно нужно согреться и даже принять горячую ванну.
 

– Я же сказала, что домой я не пойду, – уже каким-то слабым безвольным голосом промолвила она.
 

– Ну, хорошо, тогда к подругам, к знакомым, наконец, к соседям.
 

– Подруг и знакомых у меня нет, а к соседям я не пойду в таком состоянии.
 

– Ладно, тогда пойдем ко мне. Я живу один и даю слово, что приставать к вам не буду.
 

– А мне сейчас уже все равно…
 

Последние ее слова я как-то пропустил мимо ушей. Почти насильно поднял ее со скамейки и повел к себе. Она так замерзла, что едва передвигала ноги, и мне приходилось ее буквально тащить, словно пьяную. Я молил Бога, чтобы в подъезде нам не встретился кто-нибудь из соседей. За свою репутацию я не волновался, но, увидев мою спутницу в таком виде, они могли подумать черт, его знает что. Тем более, они могли ее узнать, ведь она была из соседнего дома.
 

Мы вошли в квартиру, и я предложил ей сразу принять ванну, но она от этого резко отказалась. Тогда я отвел ее на кухню, заставил снять колготки, принес из ванной комнаты таз с горячей водой, поставил перед ней и включил чайник. Она опустила замерзшие ноги в таз с водой.
 

– Не горячо? – участливо спросил я.
 

– Нет, терпимо.
 

– Сейчас в чайнике согреется вода, и будете подливать по мере остывания.
 

– Хорошо.
 

И только теперь она подняла голову, откинула волосы с лица и посмотрела мне в глаза. До сих пор в темноте двора и подъезда я не мог рассмотреть ее лицо, его постоянно закрывали ее густые черные волосы. И тут я узнал ее, вернее сказать, я видел ее раньше. Это была девушка из дома напротив. Я еще тогда обратил на нее внимание и подумал, что же за красавица живет в соседнем доме. Она, чья-то дочка или жена? Тогда мне показалось, что на вид ей чуть больше двадцати. Но сейчас я видел, что она старше, сейчас ей можно было дать уже лет двадцать пять. Она подняла голову и спросила:
 

– У тебя, то есть у вас, есть что-нибудь выпить?
 

– Есть, конечно, прекрасная незнакомка, и можешь звать меня на ты, а зовут меня Вадим. А тебя как звать?
 

– Вика, то есть Виктория.
 

– Очень приятно. Тебе что налить: вина или коньяку?
 

– Вино будет слабовато, а коньяк я не люблю. А водка есть?
 

– Водки нет, но я знаю, что тебе дать, я сейчас тебе налью спирта, чистого медицинского спирта. Именно он будет тебе сейчас в самый раз.
 

– Никогда спирт не пила, ну давай.
 

– Не волнуйся, я разбавлю.
 

Из антресоли я достал заветную армейскую фляжку со спиртом, который я хранил для экстренных случаев. Похоже, что такой случай сейчас наступил. В фужер я налил граммов 70 спирта и добавил такое же количество воды. Подал фужер Вике и полез в холодильник за огурцом.
 

– Не надо, дай просто водички.
 

Я подал ей кружку с водой.
 

– Выдохни, выпей сразу все залпом, и не вдыхая, сразу запей водой.
 

Вика послушно выпила все и запила водой.
 

– Ну и гадость же! Не понимаю, как ее пьют!
 

– Ничего, зато сразу согреешься и отойдешь.
 

Она уже несколько раз доливала в таз горячую воду из чайника, пока ноги ниже щиколоток не стали пунцовыми. Я принес ей полотенце и хотел помочь вытереть, но она отказалась и вытерла ноги сама.
 

– Может дать тебе что-нибудь закусить? Ведь развезет же.
 

– Не надо, я ничего не хочу.
 

– Ну, смотри сама.
 

– Вадим, Вадим, ты, что там уснул? – это голос Марины выдернул меня из плена воспоминаний. – Ты чего не принимаешь участие в обсуждении? Тебе что все равно?
 

– Да для меня как решите, так и будет.
 

– Вот мы решили, что мужчины обеспечат выпивку, а женщины закуску. Так что с тебя бутылка коньяку и бутылка шампанского.
 

– Хорошо, а больше ничего не надо?
 

– Пока хватить и этого. А не хватит – гастроном рядом.
 

– Уважаемые коллеги, рабочий день еще не закончился, – напомнил Алексей Владимирович, еще полтора часа рабочего времени.
 

Все вернулись на свои рабочие места. Я тоже попытался работать, но работа не клеилась. Мысли снова вернули меня к событиям прошлого года.
 

Так, что же было потом? Да, она сидела на табуретке в кухне, поставив ноги на мокрое полотенце. Убрав таз на место, я принес ей свои тапочки. Она сидела с опущенной головой, и ее густые волосы закрывали лицо. Когда подняла голову, я увидел, как по уже раскрасневшимся щекам бегут слезы. Она всхлипнула и еле слышно начала не то говорить, не то шептать:
 

– Ну как он мог?! И с кем? С моей лучшей подругой! И в нашей супружеской кровати! Каким же все-таки подлецом он оказался! А ведь меня предупреждали… А я то дура, с работы отпросилась, сходила в женскую консультацию, там подтвердили, что я беременная уже шесть недель. Наконец то! Три года мы так ждали этого… Я летела, как на крыльях, чтобы сообщить ему эту радостную весть, что у нас будет ребенок. И что же я вижу. Он в нашей постели с моей подругой! Как он мог! И она тоже стерва! А ведь я его так любила… Как он мог… так со мной поступить … Она тоже…
 

Голос ее становился все тише, речь становилась бессвязной, язык заплетался. Она уже совсем опьянела и сидела, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Один раз даже чуть не свалилась с табуретки. Куда-то ее сейчас вести в таком виде было нельзя, значит, нужно будет укладывать ее спать. Но где? У меня было только одно спальное место – это диван, служивший мне одновременно и кроватью. Ладно, – подумал я, – уложу ее спать на диване, а сам устроюсь на кухне, на раскладушке.
 

Подошел к ней, поднял ее за плечи и повел в комнату. Она не сопротивлялась. Усадил ее в кресло, а сам постелил постель. Хотел снять с нее платье, но постеснялся. Что она утром подумает обо мне. И как была она в платье, так и уложил ее на диван. Прикрыл ее пледом и рядом на стуле поставил стакан с водой. Оставил ночник включенным и пошел сам устраиваться спать. В моей маленькой кухне раскладушка едва поместилась. Пришлось табуретки поставить на стол, и даже ноги мои на раскладушке оказались под этим же столом.
 

Еще перед тем, как уснуть, я зашел в комнату. Вика спала в той же позе, как я ее оставил. Она тяжело дышала. Оставив включенным ночник, я ушел на кухню. Я уже давно не спал на раскладушке, спалось мне плохо, раскладушка поскрипывала при каждом моем движении. Сквозь сон я слышал, как Вика громко кашляла. Часа в три я поднялся и зашел к ней. На спинке стула уже висело ее платье и стакан с был уже почти пуст. Вика лежала на спине, до подбородка укрывшись одной простыней, плед был отброшен в сторону. Ее черные волосы разметались по подушке. Она по-прежнему тяжело дышала, иногда сильно кашляла. Я ладонью потрогал ее лоб. Она вся пылала.
 

Плохо дело, – подумал я, – она таки успела простудиться. Что мне теперь с ней делать? Утром нужно будет вызывать скорую или врача на дом.
 

Остаток ночи я спал плохо, все время прислушивался как там Вика. Кашель ее все усиливался. Еще раз зашел к ней, потрогал ее лоб. Мне показалось, что он стал еще горячей. Оставил ей на стуле свой халат на той случай, если она захочет сходить в туалет.
 

Тревоги прошедшего дня и почти бессонная ночь свалили меня. Перед самым утром я крепко уснул. Проснулся уже около 9-ти. Первой мыслью было: как там Вика? Натянув пижамные брюки, зашел к ней. Она не спала. Подошел к ней. Она с какой-то настороженностью посмотрела на меня.
 

– Доброе утро, Вика. Как себя чувствуешь?
 

– Доброе утро… А кто вы? Где я? Как я здесь оказалась?
 

– Здрасте! Ты что все забыла? Как ты сидела замерзшая на скамейке детской площадки, как я привел тебя к себе, обогрел, напоил…
 

– Да вспоминаю. Ты кажется Вадим? Да, да. Ноги парила… Потом ты дал мне спирта выпить. Дальше ничего не помню. Это ты меня раздевал?
 

– Боже упаси! Это ты сама.
 

– Не помню. А чего я не площадке оказалась? О Боже!…
 

С этими словами она схватилась за голову и разрыдалась. Я понял, что она вспомнила все. Сел рядом с ней на диван и стал успокаивающе гладить ее по руке.
 

– Успокойся, пожалуйста, не надо плакать. Тебе нельзя расстраиваться. Что произошло, то произошло, обратно не вернешь. Тебе сейчас нужно думать о ребенке.
 

– Я теперь не хочу никакого ребенка! Его ребенок теперь не нужен мне! – выкрикнула она. – Я его уничтожу!
 

–Успокойся, ты вся горишь. У тебя температура. Давай измерим.
 

Я принес термометр и подал ей. Она сунула его подмышку. Приложил ладонь к ее лбу. Лоб пылал.
 

– Ой, девочка, у тебя температура уже где-то под сорок!
 

Я почти угадал. На термометре было 39, 7.
 

– Давай я вызову скорую, – предложил я.
 

– Нет, скорую нельзя! – запротестовала она. Во-первых, у меня нет с собой документов, они без паспорта и полиса и разговаривать со мной не будут. И, во-вторых, так или иначе, они сообщат мужу, где я. А я не хочу, чтобы он знал. Я для него исчезла, пропала, меня похитили, я умерла навсегда! Я не хочу его больше видеть!
 

– Может, тогда вызовем врача на дом? – робко предложил я.
 

– Все рано, нужен паспорт и полис. Можно я у тебя пару дней поживу, поправлюсь, потом найду куда приткнуться.
 

– Да ради Бога, живи, сколько хочешь. Все равно тебе некуда пока податься.
 

Тогда я решил позвонить своему старому доброму другу военному доктору Анатолию Краснову. Я знал его еще из Чечни. Наш добрый доктор Айболит не раз там нас выручал из самых разных неприятностей. Лечил не только наши раны, вывихи, ушибы, но и выручал ребят, когда те попадались в результате общения с не очень чистыми девицами. К тому же, у него всегда можно было добыть чистого медицинского спирта. Сейчас он работал в окружном военном госпитале. Я позвонил к нему в отделение. После третьего звонка трубку взяла женщина.
 

– Окружной госпиталь. Хирургическое отделение.
 

– Добрый день. Могу я услышать доктора Краснова?
 

– Нет, он сейчас на операции. А кто его спрашивает?
 

– Это не важно. А когда он освободится?
 

– Минут через 30 -40. А что ему передать?
 

– Спасибо, я позвоню сам позже.
 

Через час я позвонил снова. На этот раз трубку взял сам Анатолий.
 

– Подполковник Краснов, слушаю вас.
 

В трубке некоторое время молчание, потом:
 

– Это ты Вадим? Какого черта? – док был в своем репертуаре.
 

– Док, ты мне нужен.
 

– Я знаю, что я всем нужен. А тебе зачем?
 

– Понимаешь, тут такое дело…
 

– Вадька, неуж-то и ты сподобился? И где же ты подхватил? На ком?
 

– Док, кончай, ты же меня знаешь…
 

– Да, знаю, знаю я тебя. Не зря там тебя звали Херувимчиком, наверное, от слова хер. Так что у тебя случилось?
 

– Понимаешь, у меня сейчас дома женщина…
 

– Что затрахал ее до смерти или передозировка?
 

– Да брось ты шутить, мне сейчас не до этого. Она сильно простыла, у нее высокая температура.
 

– Так вызови скорую или врача на дом.
 

– Да нельзя ей ни в скорую, ни врача. Потому я и тебе звоню. Сможешь приехать?
 

–А в чем дело?
 

– Это не телефонный разговор. Так приедешь?
 

– Все у тебя, Вадька, не как у людей. Ладно, сейчас половина седьмого, в девять буду у тебя. Но смотри, с тебя коньяк.
 

– Хоть два, только приезжай!
 

– Ловлю на слове! Буду обязательно. Так говоришь, простудилась? Хорошо, буду.
 

И он положил трубку. Как только началась программа «Время», так в дверь позвонили. Это был Анатолий и, как всегда, по-военному точен. За то время, пока мы не виделись, он еще больше пополнел, лицо округлилось, и он совсем перестал выглядеть таким, каким мы его привыкли видеть, забавным Доктором Айболитом. Только всегда добрые и улыбающиеся глаза напоминали теперь нам его прежнего.
 

– Ну что у тебя случилось? – с порога начал он.
 

Я вкратце обрисовал ему обстановку, рассказал, почему она не хочет, чтобы знали, где она.
 

– Ладно, иди, показывай свою больную. Только дай мне вымыть руки.
 

Я провел его в ванну, показал, где мыло и дал чистое полотенце. Он же достал со своего безразмерного портфеля белый халат и облачился в него. Мы прошли в комнату, где на диване лежала Вика, укрытая простыней по горло.
 

– Нусс… Что тут у нас?
 

– Сильный кашель и температура 39, 7 и никак не сбивается, – за Вику ответил я.
 

– А что принимаете?
 

– Пока только аспирин и витамин С. Вот только купил терафлю, не еще не давал.
 

– Таксс. Давайте я вас послушаю. Сядьте, пожалуйста.
 

Вика села, по-прежнему держа простыню у шеи. Она умоляюще глянула на меня. Я тактично вышел на кухню. В кухне мне было прекрасно слышно, о чем доктор беседовал с Викой.
 

– Сядьте поближе. И оставьте, наконец, вы в покое эту простыню.
 

– Доктор, я сейчас даже без рубашки…
 

– Детка моя, я за свою жизнь видел столько женских грудей, что вы даже себе представить не можете, и они меня нисколько не возбуждали. Или вы думаете меня чем-то удивить? Перед вами просто доктор. А теперь не дышите. Так, так. Теперь дышите…
 

Мысленно я улыбнулся, наш милый доктор был, как всегда, в своем репертуаре.
 

Через некоторое время, когда я вернулся в комнату, то застал Вику, лежащей на животе и накрытую простыней, а доктор сидел рядом на стуле и задумчиво теребил свою редкую бородёнку.
 

– Надо было бы, конечно, срочно сделать флюорографию. Не нравятся мне ее хрипы в бронхах… Сегодня на ночь дайте ей еще аспирин, пусть хорошо пропотеет и постоянно обильное теплое питье. Лучше чай с лимоном. А терафлю я вам не рекомендую. Он борется с симптомами, а не лечит. Знаешь, Вадим, подскочи-ка ты ко мне в госпиталь где-то до обеда. Я дам тебе очень сильное новое импортное средство. Сделаешь ей 10 уколов, и она будет, как новенькая. Не забыл, как это делается?
 

– Док, вы, что зря нас учили? А куда, внутривенно или внутримышечно?
 

– Будешь ставить в эту прекрасную попку, а заодно и полюбуешься ею. Еще не насмотрелся?
 

При этих словах Анатолий похлопал Вику через простынь пониже спины.
 

– Доктор, вы начинаете забывать медицинские термины, – подколол его я.
 

– Пардон, мадам, извините великодушно, последние годы вращаюсь исключительно в мужском обществе. Огрубелс… Я имел в виду прекрасные женские ягодицы.
 

Я увидел, как у Вики от его слов покраснели щеки и даже шея.
 

– Уколы будешь делать утром и вечером. По одной ампуле. Запасись одноразовыми шприцами. Делай по очереди в верхние квадранты. Уколы болезненные, не торопись сразу резко опустошать шприц. Надеюсь, справишься, а я дня через два снова забегу к вам, послушаю. Если будет ухудшение, звони мне сразу же.
 

Я проводил Анатолия к выходу и попытался вручить ему две бутылки коньяка, но он взял только одну.
 

– Да, ладно, Вадим, и этого не надо было. Я же шутил. А ты давай лечи свою Вику. Хороша девка! И где ты их только находишь? А ты с ней еще ни – ни?
 

Я отрицательно покачал головой. Анатолий скривил удивленную рожу и похлопал меня по плечу.
 

– Ничего, у тебя все впереди. Вот поправится и наверстаешь.
 

– Да иди ты!
 

– Все, иду уже, иду. А ты за температурой следи. Если будет выше 40, вызывай все равно немедленно скорую.
 

Я захлопнул за ним двери и подошел к Вике. Она лежала, уткнувшись носом в подушку. Я подсунул руку ей под лоб. Лоб был горячий. Утром я дал ей сразу две таблетки аспирина, но она даже не вспотела.
 

Сейчас я сделаю тебе целый кувшин чая с медом и лимоном. Пей до тех пор, пока из ушей польется. И потей. Сейчас я дам тебе свою рубашку, даже две. Как только вспотеешь, сразу меняй.
 

Это немного помогло, ночью Вика сильно потела. Каждые два часа меняла рубашки. Мокрую тут же сушила на батарее. Но температура не опускалась ниже 38 и кашель не унимался.
 

В первой половине дня я зашел к Анатолию и взял у него коробочку с 10 ампулами какого-то импортного средства, название которого мне не о чем не говорило. Он был, как всегда, вечно занят, так что поговорить нам почти не пришлось. Он только расспросил о состоянии здоровья Вики. По пути я забежал в аптеку за одноразовыми шприцами и таблетками от кашля по рекомендации нашего доктора. Вернувшись домой, я не стал дожидаться вечера и поспешил продолжить лечение. Подошел к Вике.
 

– Нусс, больная, будем сейчас вас лечить, – в манере нашего доктора начал я. – Ложитесь на живот и опустите пониже ваши трусики. Она повернулась на живот, откинула простыню, задрала повыше край рубашки и чуть сдвинула ниже край трусиков. Передо мной открылась чудная картина. Я не доктор, мне не приходилось видеть так уж много прекрасных женских попок. Но эта была прекрасная.
 

– Пониже опустите, пожалуйста, – командовал я и, пресекая ее попытку это сделать самой, не без умысла спустил их до самых бедер. Не переставая любоваться, смочил ватку спиртом, протер ей правый верхний квадрант. В шприц набрал чуть голубоватой жидкости, выпустил из него воздух, и, как учил нас доктор, хлопнул ладонью по ягодицам и тут же всадил резко иглу. От моего удара она вздрогнула, и, естественно боли от укола не почувствовала. Я медленно ввел лекарство и вынул шприц. Снова протер ваткой место укола.
 

– Ну, как больно не было? – спросил я.
 

– Нее…, только сейчас немного щиплет. А зачем ты хлопнул меня по заднице?
 

– Это нас доктор так учил, чтобы отвлечь твое внимание. Ты вся напряжена в ожидании укола, а тут хлопок – и ты уже и не почувствовала сам укол. Это еще я тебя легонько. Доктор наш кулаком, бывало, врежет, так не только тоненькую, а здоровенную иглу, не почувствуешь. И мы уже боялись не самого укола, а кулака доктора.
 

Не без удовольствия вернул трусики на место. Они были черные, кружевные и почти прозрачные. На миг представил ее в них спереди, и тут же отогнал от себя эту мысль.
 

Через два дня лечение дало-таки результат. Температуру удалось сбить, и кашлять она стала поменьше. Целыми вечерами я сидел рядом с ней на диване. Мы подолгу беседовали. Она рассказывала о свой жизни, расспрашивала меня, почему мы с женой разошлись. Теперь она стала меньше меня стесняться, только отворачивалась ко мне спиной, когда мы меняли мокрые рубашки. Видимо, она во мне теперь видела только доктора. Но я ошибался.
 

На четвертые сутки чудо-лекарство Анатолия, сделало свое дело. Температура спала окончательно. Ночью Вика спала хорошо, меньше кашляла и утром температура была уже 37 ровно. Она даже хорошо позавтракала. Когда я вернулся с работы, Вика разгуливала по квартире в одной моей рубашке, и даже успела приготовить ужин. Я, на всякий случай, отругал ёё за то, что она рано встала. Но она только смеялась и говорила, что чувствует себя уже хорошо. Мне нравилось смотреть на неё, как она ходит в моей рубашке. Она едва прикрывало ее трусики, оставляя напоказ ее длинные красивые ноги. Женщины вообще любят дома щеголять в мужских рубашках. Им кажется это удобно. Вроде бы сверху одета, не то в кофте, не то в коротком платье. И перед мужем удобно, расстегнула пару пуговиц и вся я тут. Вечером мы даже вместе посмотрели какой-то кинофильм по телевизору. Потом я сделаю ей очередной укол, и мы стали укладываться спать. Я уже совсем собрался ложиться, когда Вика меня позвала. Я как был в одних трусах подошёл к ней.
 

– Нагнись, я хочу тебе что-то на ушко сказать.
 

Я нагнулся к ней, она схватила меня за шею и привлекла к себе, а затем обожгла страстным поцелуем. Откинула простыню, и я увидел, что она лежит в одной расстегнутой рубашке. Больше на ней ничего не было. О её намерениях у меня сомнений не осталось. Дальше было всё, как в сказке. До чего же она была хороша в своей любви и страсти! И то, что нам не нужно было предохраняться, придавало нашей близости остроту и прелесть.
 

Что это было? Благодарность мне за помощь и приют или месть мужу за измену? Я так и не понял.
 

А утром, когда мы проснулись, я сказал Вике:
 

– Знаешь, я хочу тебя, что-то попросить.
 

– Я тебя слушаю.
 

– Не торопись, пожалуйста, делать аборт. Во-первых, еще маленький срок для него, а во-вторых, ты знаешь, что это опасно. Аборт до первых родов, может привести к тому, что потом вообще ты не будешь иметь детей.
 

– Я знаю. Но что же мне остается делать?
 

– Оставь ребёнка. Мы вырастим его с тобою вместе. У нас будут еще дети, и я буду любить его не меньше, чем своих. И мне совсем не важно, кто является биологическим отцом этого ребенка. Он будет наш с тобою, и только наш.
 

– Послушай, Вадим, ты что, делаешь мне предложение? Да я еще числюсь замужем.
 

–Да, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
 

–Так ты же меня совсем не знаешь.
 

–Мне уже достаточно того, что я сейчас узнал о тебе. Я люблю тебя и хочу с тобой прожить всю жизнь.
 

–Так для того, чтобы нам пожениться, мне ещё нужно оформить развод. А мне так не хочется этого позора! Это перед чужими людьми трясти наше грязное белье. Я не хочу больше видеть эту рожу моего бывшего мужа, изменника.
 

– Так я не понял, ты согласна?
 

– Знаешь, Вадим, мне надо подумать.
 

И Вика осталась у меня. Через 2 дня, когда она уже совсем поправилась, мы сходили к ней в квартиру за её вещами. Пошли мы туда, точно зная, что в это время муж будет на работе. Запасные ключи от квартиры были у соседки снизу, пенсионерки Маргариты Карповны. Старушка набросилась на Вику сразу с вопросами: «Где ты пропадала? Мы уже целыми днями всем домом тебя ищем! Муж, наверное, уже с ног сбился». Вика обняла добрую старушку и что-то там пролепетала про срочный неожиданный отъезд. Мы с ней поднялись на третий этаж, Вика, открыв двери, зашла в квартиру. Я остался на лестничной площадке. Ждать Вику пришлось довольно долго. Она появилась в дверях с двумя огромными сумками, с какими обычно ездят челноки за товаром, и большим чемоданом. Я взял чемодан и одну сумку, а Вика потащила вторую. Когда мы спустились на второй этаж, в дверях своей квартиры стояла Маргарита Карповна. «Куда же ты, Вика? » – встретила она нас вопросом. На ходу Вика бросила ей: «Потом расскажу! »
 

К счастью, ни на лестничной площадке, ни во дворе нам никто больше не встретился. Так что место, куда исчезла Вика, по-прежнему оставалась для остальных загадкой.
 

Таким образом, Вика у меня поселилась фундаментально. Этому я был только рад. С ней мы жили настоящие семьей. Вика оказалось очень хорошей хозяйкой, заботливой нежной и ласковой. Несколько раз я напоминал ей о разводе, но каждый раз она только отмахивались. Говорила: «Чем тебя это не устраивает? Разве тебе плохо? Тебе что обязательно нужен штамп в паспорте? »
 

Ее муж, видимо чувствую свою вину, смирился с его уходом. Во всяком случае, никаких попыток отыскать и вернуть её он не предпринимал. И я тоже перестал настаивать. В конце концов, это были её проблемы. Такая наша жизнь меня вполне устраивала. И я уже совсем успокоился. А зря.
 

Так прошло несколько месяцев. Животик у Вики уже округлился и стал заметен. И ребенок уже давал о себе знать. Когда мы спали, тесно прижавшись друг к другу и, когда Вика прижималась к моей спине животом, я чувствовал толчки. Ребенку не нравилось такое тесное прижатие.
 

Но вот однажды Вики долго не было после работы. Я уже успел приготовить ужин и даже посмотреть программу «Время», а ее все еще не было. От нечего делать я решил вынести мусор из ведра, хотя оно еще было не полное. Выходил из квартиры с надеждой встретить Вику на лестнице или у входа в дом. Но ни там ни, там ее не было. Я вышел во двор и пошел к мусорным контейнерам. На улице было уже темно, но освещение еще не включили. Двор освещался только светом окон домов, стоящих друг против друга. Двери среднего подъезда дома напротив, были распахнуты, и на фоне ярко освещенного изнутри подъезда я заметил стоящую метрах в пятидесяти от меня пару. Это были мужчина и женщина. В темноте их рассмотреть было трудно, я видел их только силуэты. Они стояли близко друг к другу и о чем-то разговаривали. И тут я заметил, что женщина на миг отодвинулась от мужчины, потом вдруг обняла обеими руками шею мужчины, и они начали целоваться. В тот момент, когда женщины отодвинулась, по округлому животу я узнал Вику. На какой-то миг мне показалось, что я ошибся, но хорошо приглядевшись, я понял, что это она. В полутьме двора они, естественно, видеть меня не могли. Кровь ударила мне в голову и в глазах у меня потемнело. Да, это была Вика, а кто был он, у меня вопрос не возник. Это мог быть только ее бывший муж. И то, что она сейчас с ним, для меня настоящая катастрофа. Значит, она решила вернуться к нему. У него есть все законные права на нее, он по закону является ее мужем. А кто тогда я? Случайный любовник или временное пристанище? А как же наши планы? Все теперь рушилось.
 

Я вернулся домой, так и не выбросив мусор из ведра, и долго сидел на кухне, дожидаясь Вику. Вернулась она часов в 11, и что-то невнятное, сказав о задержке на работе, отказалась от ужина, и, сославшись на усталость, сразу пошла спать.
 

Минут через 15 я подошел к ней. Она не спала. Я сел рядом и спросил:
 

– Ты ничего мне не хочешь сказать?
 

– А что я должна тебе сказать? – ответила она вопросом на вопрос.
 

– Ты сама знаешь о чем.
 

– Ты сам догадался или знаешь уже обо всем?
 

– Я видел вас сегодня вместе. Ты что, решила к нему вернуться?
 

Она приподнялась, обняла меня одной рукой за шею.
 

– Вадимушка, я сама не знаю, что мне делать. Я люблю тебя, я так благодарна тебе за все, но он же отец моего ребенка. Он буквально на коленях вымаливал у меня прощение. Говорил, что это была ошибка, простая случайность и больше никогда это не повторится. Ведь мы были когда-то с ним так счастливы…
 

– Вика, а как же я? Как же наши планы?…
 

– Я не знаю … Я обещала ему вернуться.
 

Тогда молча, я поднялся с дивана, вышел из комнаты и, накинув плащ, вышел из квартиры.
 

Двое суток я провел у Анатолия. Мы пили спирт, и я ему рассказывал о своей неудаче с Викой. Как мог, он утешал меня. А когда я вернулся домой, ни Вики, ни ее вещей в квартире не было. В кухне на столе лежала записка: «Спасибо тебе за все. Прости меня. Я по-прежнему тебя люблю, но я должна вернуться. Прощай»
 

И так она ушла. С тех пор я видел ее только один раз, да и то издалека. Она гуляла во дворе с коляской. Я так и не решился к ней подойти, слишком болезненны были воспоминания о нашей любви.
 

продолжение следует.
 

Проснувшись от тихого стука в окно, я открыла глаза и увидела букет красивых ромашек.

— Андрюша, ты сумасшедший? Сейчас отца моего разбудишь! — прошептала я, улыбнувшись от счастья.

— Катюша, пойдём на речку, искупаемся. Вода сейчас чистая и теплая, как парное молоко, — тихо сказал Андрей.

— Ладно, жди меня на нашем месте, я скоро!

Быстренько одевшись, я выбежала из дома.

— Катерина, ты куда собралась с самого утра? — строго спросил мой отец.

— Пойду искупаюсь на речку, пока солнце сильно не палит.

— Только недолго! Дома работы много, а тебе лишь бы гулять! — сказал отец.

***
С Андреем, мы уже полгода встречались. Нам приходилось прятаться от людей, потому что мой отец был против того, чтобы я общалась с ним.

У нас в деревне, семью Андрея, считали пропащей. Его отец, уже 12 лет находился в колонии, а мать беспробудно пила. Поначалу я пыталась объяснить отцу, что Андрей не виновен в том, что у него такие родители. Ведь сам парень, был добрым и хорошим человеком.

Папа даже не стал меня слушать. Он считал, что я глупая и совсем не разбираюсь в людях.

— Я вижу, толку с тебя не будет. Ты такая же недалекая как и твоя мать. Ничего, я сам найду для тебя муж.

Мама молча терпела обиду, ведь она не смела перечить отцу.

— Дочка, не спорь с ним. Это бесполезно, только хуже будет, — говорила моя мать.

***
— Я не надолго, отец сказал, что у нас много работы, — произнесла я, обнимая любимого.

— Катя, давай сбежим отсюда. Ведь тебе никогда не позволят выйти замуж за меня.

— Андрюша, это плохая идея. Куда мы сбежим? У нас даже денег нет, как мы будем жить?

Оглянувшись назад, я вскрикнула от неожиданности и перепугу. Не далеко от нас стоял мой отец, и наблюдал за нами.

— Я так и знал! Быстро домой, больше ты не выйдешь со двора! — крикнул отец.

— Дядя Витя, почему вы так ненавидите меня? Ведь я ничего плохого не сделал вам! Мы любим друг друга и хотим быть вместе, — сказал Андрей.

— Андрей, ты и в правду считаешь, что моя семья может породниться с твоей? — засмеялся отец. — Найди себе ровню, а к моей дочери не смей подходить — иначе, сильно пожалеешь.

Дома у меня был скандал. Папа запретил мне выходить одной со двора, и сказал, что будет искать мне мужа. Мне не пришлось долго ждать его обещания, уже через неделю, он приказал мне готовится к встрече со сватами..

— Бедная моя девочка! Хоть бы у тебя была судьба получше моей, — плакала моя мать.

— Мама, кого он нашел мне? Ты видела моего жениха?

— Нет, дочка. Но отец сказал, что парень серьезный и богатый, живет в соседней деревне.

Увидев своего жениха, я чуть не лишилась чувств.
Он был старше меня лет на пятнадцать, лысый и с большим пузом. К тому же, как выяснилось позже, Владимир был вдовцом и воспитывал двоих сыновей.

Ночью, я плакала и не могла уснуть. Я была в отчаянии, и пожалела, что не сбежала с Андрюшей. На рассвете, я услышала, как кто-то тихонько постучал в моё окно. Я поняла, что это Андрей.

— Катюша, милая, ты плакала? Я видел, что к тебе сваты, приезжали. Катенька, я не смогу без тебя. Давай сбежим, я продал свой мотоцикл, деньги у нас будут на первое время, а потом я заработаю.

— Андрей, я согласна на всё! Ты прав, мы молодые и здоровые люди, устроимся как нибудь.

— Вот и отлично, я приду завтра в это же время. Ты собери необходимые вещи и жди меня, — сказал парень, и поцеловал меня.

Я очень обрадовалась и целый день находилась в, приподнятом настроении.

— Катерина, с чего это ты весёлая такая? — спросил отец с подозрением.

— А что же мне делать? Плакать все время? Мнк, надоело уже. Может, этот Владимир не такой и плохой, как мне показалось.

— Ладно, иди к себе! — скомандовал папа.

В ту ночь, я не спала. Дождавшись, когда в доме стихнет, я собрала немного вещей и стала ждать Андрея. Настало утро, а он так и не пришел. Сев на кровать, я горько заплакала. Неожиданно, распахнулась дверь, на пороге стоял мой отец.

— Не жди его, не придет больше твой Андрей! Собирайся, ты сегодня, переезжаешь к своему будущему мужу!

Через две недели, мы расписались с Владимиром. У меня не было свадьбы и красивого наряда, о котором я так мечтала. Мой муж, посчитал это ненужной растратой денег.

Долгие годы, я жила как рабыня. Сыновья моего мужа, открыто ненавидели меня, да и Владимир, относился ко мне как к прислуге. Я родила дочь, Олечку, и надеялась, что мой муж поменяет ко мне отношение, но чуда не произошло, он по прежнему обижал меня.

Я работала с утра до поздней ночи. Всё держалось на мне: огород, большое хозяйство, дом и кухня. Мой муж, не жалел меня и никогда не помогал. Через 15 лет, я стала вдовой. Мои пасынки, продолжали эксплуатировать меня и издевались над Ольгой.

Через полгода, я заболела и слегла на долго. Моим пасынкам это не понравилось.

— Катерина, ты чего лежишь днями? Думаешь, если отца нет, то можно не работать теперь? — спросил меня старший сын Владимира.

— Мишка, ты не видишь, что мама больная? Чего пристал к ней? — вступилась за меня дочь.

— Не вижу! Притворяется она! И вообще, проваливайте из нашего дома, достали вы нас уже! — кричал Миша.

— И уйдем! Вот поправится мама немного, и сразу уйдем от вас, — кричала Оля.

— У нас здесь не лазарет! Проваливайте прямо сейчас!

Еле поднявшись с кровати, мы с дочкой собрали свои нехитрые пожитки и ушли. Я еле передвигалась, но всё равно была рада, что избавилась от этого ярма. Отца моего уже не было, и дома нас встретила моя старенькая и больная мать.

— Правильно сделали, что ушли. Давно нужно было это сделать. Нечего вам батрачить на этих лодырей, — сказала моя мать.

— Мама, а как Андрей? У него наверное семья, дети?

— Не знаю, Катюша. Слышала, что он уехал на заработки лет 10 назад.

— Он тогда предал меня, мы ведь бежать с ним хотели…

— Нет, он не предавал тебя. Виктор подслушал ваш разговор, и не дал Андрею забрать тебя. Отец твой раскаялся на старости, он понял, что сломал тебе жизнь, хотел даже прощение попросить, да не успел, — заплакала мать.

Я сидела на крыльце родного дома и наслаждалась свободой.

— Здравствуй, Катюша!

Я вздрогнула, услышав знакомый голос. Оглянувшись, я увидела Андрея, он стоял у калитки с букетом ромашек.

— Андрюша, здравствуй! Ты совсем не изменился, только возмужал немного! — я улыбнулась, и подошла к любимому человеку.

— Проходи, я тебя чаем напою, — сказала я.

Всю ночь, мы сидели во дворе и разговаривали.

— Несправедливо жизнь обошлась с нами, очень жаль, что мы не смогли бежать тогда, — произнесла я. — Андрей, почему ты не женился? Ведь ты, красивый, видный мужчина.

— Катя, ты же знаешь, что я однолюб. Если честно, я знал, что ты рано или поздно вернешься. Вот и дождался, — улыбнулся мужчина.

— Да, только молодость нашу уже не вернуть…

— Катюша, о чём ты, говоришь? Тебе всего 33 года, я всего лишь на год старше тебя! Какие наши годы?! — Андрей улыбнулся и обнял меня.

— Теперь, ты выйдешь за меня замуж? Я времени не терял зря, и сейчас, завидный жених. Пока тебя не было, я построил для нас двухэтажный дом, и открыл небольшую пилораму.

— Выйду конечно! Кто же откажется от жениха с таким приданым? — засмеялась я.

Вскоре мы поженились с Андреем. В этот раз, у меня было красивое белое платье, нашу свадьбу, мы, отмечали с размахом, в ресторане.

Только сейчас, я, поняла, что значит быть любимой женщиной. Андрюша жалел меня и оберегал. Через два года, у нас родился сын. Я считаю, что заслужила своё счастье, пройдя много унижений и страданий.

Буду очень рада, если подпишитесь на мой канал!

Источник: http://twilightrussia.ru/forum/37-14519-1