Линия жизни рассказ про вику и вадима часть 2

Все дружно подхватили эту идею. И началось активное обсуждение. Дело в том, что в нашей команде, состоящей из девяти человек, все были люди семейные, за исключением меня. И сейчас этот вопрос меня мало интересовал. Мне было как-то все равно, где и как будем собираться. Что общество решит, так и будет, я подчинюсь решению коллектива. Сейчас я находился в глубокой депрессии. Три года назад я развелся с Галиной, а год назад встретил женщину своей мечты. Она ушла от мужа, они не развелись, но возвращаться к нему она не хотела. И ушла как-то странно, хлопнув дверью, и как была в одном платье, несмотря на позднюю осень. Так я ее и увидел плачущую и замерзшую, сидящую на скамеечке, на детской площадке. Я возвращался домой и увидел ее в слабом свете, льющегося из окон дома напротив, согнутую и съежившуюся, словно замерзший воробышек. При виде этой картины сердце мое не выдержало, и я подошел к ней, сел рядом. Она сидела, пригнув голову к коленям, закрыв лицо руками. Темные волосы свесились вниз и закрывали все лицо. Я тихо тронул ее за плечо. Даже через тонкую ткань платья я почувствовал, какое холодное у нее тело. Она вся вздрагивала не то от рыданий, не то от холода.
 

– Что с вами? Что случилось? Вы вся продрогли, – тихим голосом обратился я к ней.
 

Она не ответила, только еще ниже опустила голову и помотала ею из стороны в сторону.
 

– Ну, нельзя же так, девушка, вы можете простудиться! Смотрите, вы уже вся окоченели. Давайте я помогу вам встать и провожу вас домой.
 

– Нет! Домой я не вернусь никогда! – каким-то охрипшим голосом и с ожесточением выпалила она. – Ноги моей больше там не будет! И не надо мне помогать. Да, я хочу замерзнуть, и я хочу умереть!
 

Я понял, что это все слишком серьезно. От помощи моей она отказывается, но мне совесть не позволит ее оставить в таком положении. Тогда я снял себя плащ и накрыл им плечи девушки. Плащ был легкий, демисезонный и вряд ли смог согреть ее.
 

– Оставьте меня и заберите свой плащ, – слабым голосом не то сказала, не то простонала она.
 

– Нет уж, даже из простого человеколюбия я вас здесь не оставлю! – твердо заявил я. Поднимайтесь, я помогу вам дойти.
 

– Куда?
 

– Домой, конечно, в тепло. Вам срочно нужно согреться и даже принять горячую ванну.
 

– Я же сказала, что домой я не пойду, – уже каким-то слабым безвольным голосом промолвила она.
 

– Ну, хорошо, тогда к подругам, к знакомым, наконец, к соседям.
 

– Подруг и знакомых у меня нет, а к соседям я не пойду в таком состоянии.
 

– Ладно, тогда пойдем ко мне. Я живу один и даю слово, что приставать к вам не буду.
 

– А мне сейчас уже все равно…
 

Последние ее слова я как-то пропустил мимо ушей. Почти насильно поднял ее со скамейки и повел к себе. Она так замерзла, что едва передвигала ноги, и мне приходилось ее буквально тащить, словно пьяную. Я молил Бога, чтобы в подъезде нам не встретился кто-нибудь из соседей. За свою репутацию я не волновался, но, увидев мою спутницу в таком виде, они могли подумать черт, его знает что. Тем более, они могли ее узнать, ведь она была из соседнего дома.
 

Мы вошли в квартиру, и я предложил ей сразу принять ванну, но она от этого резко отказалась. Тогда я отвел ее на кухню, заставил снять колготки, принес из ванной комнаты таз с горячей водой, поставил перед ней и включил чайник. Она опустила замерзшие ноги в таз с водой.
 

– Не горячо? – участливо спросил я.
 

– Нет, терпимо.
 

– Сейчас в чайнике согреется вода, и будете подливать по мере остывания.
 

– Хорошо.
 

И только теперь она подняла голову, откинула волосы с лица и посмотрела мне в глаза. До сих пор в темноте двора и подъезда я не мог рассмотреть ее лицо, его постоянно закрывали ее густые черные волосы. И тут я узнал ее, вернее сказать, я видел ее раньше. Это была девушка из дома напротив. Я еще тогда обратил на нее внимание и подумал, что же за красавица живет в соседнем доме. Она, чья-то дочка или жена? Тогда мне показалось, что на вид ей чуть больше двадцати. Но сейчас я видел, что она старше, сейчас ей можно было дать уже лет двадцать пять. Она подняла голову и спросила:
 

– У тебя, то есть у вас, есть что-нибудь выпить?
 

– Есть, конечно, прекрасная незнакомка, и можешь звать меня на ты, а зовут меня Вадим. А тебя как звать?
 

– Вика, то есть Виктория.
 

– Очень приятно. Тебе что налить: вина или коньяку?
 

– Вино будет слабовато, а коньяк я не люблю. А водка есть?
 

– Водки нет, но я знаю, что тебе дать, я сейчас тебе налью спирта, чистого медицинского спирта. Именно он будет тебе сейчас в самый раз.
 

– Никогда спирт не пила, ну давай.
 

– Не волнуйся, я разбавлю.
 

Из антресоли я достал заветную армейскую фляжку со спиртом, который я хранил для экстренных случаев. Похоже, что такой случай сейчас наступил. В фужер я налил граммов 70 спирта и добавил такое же количество воды. Подал фужер Вике и полез в холодильник за огурцом.
 

– Не надо, дай просто водички.
 

Я подал ей кружку с водой.
 

– Выдохни, выпей сразу все залпом, и не вдыхая, сразу запей водой.
 

Вика послушно выпила все и запила водой.
 

– Ну и гадость же! Не понимаю, как ее пьют!
 

– Ничего, зато сразу согреешься и отойдешь.
 

Она уже несколько раз доливала в таз горячую воду из чайника, пока ноги ниже щиколоток не стали пунцовыми. Я принес ей полотенце и хотел помочь вытереть, но она отказалась и вытерла ноги сама.
 

– Может дать тебе что-нибудь закусить? Ведь развезет же.
 

– Не надо, я ничего не хочу.
 

– Ну, смотри сама.
 

– Вадим, Вадим, ты, что там уснул? – это голос Марины выдернул меня из плена воспоминаний. – Ты чего не принимаешь участие в обсуждении? Тебе что все равно?
 

– Да для меня как решите, так и будет.
 

– Вот мы решили, что мужчины обеспечат выпивку, а женщины закуску. Так что с тебя бутылка коньяку и бутылка шампанского.
 

– Хорошо, а больше ничего не надо?
 

– Пока хватить и этого. А не хватит – гастроном рядом.
 

– Уважаемые коллеги, рабочий день еще не закончился, – напомнил Алексей Владимирович, еще полтора часа рабочего времени.
 

Все вернулись на свои рабочие места. Я тоже попытался работать, но работа не клеилась. Мысли снова вернули меня к событиям прошлого года.
 

Так, что же было потом? Да, она сидела на табуретке в кухне, поставив ноги на мокрое полотенце. Убрав таз на место, я принес ей свои тапочки. Она сидела с опущенной головой, и ее густые волосы закрывали лицо. Когда подняла голову, я увидел, как по уже раскрасневшимся щекам бегут слезы. Она всхлипнула и еле слышно начала не то говорить, не то шептать:
 

– Ну как он мог?! И с кем? С моей лучшей подругой! И в нашей супружеской кровати! Каким же все-таки подлецом он оказался! А ведь меня предупреждали… А я то дура, с работы отпросилась, сходила в женскую консультацию, там подтвердили, что я беременная уже шесть недель. Наконец то! Три года мы так ждали этого… Я летела, как на крыльях, чтобы сообщить ему эту радостную весть, что у нас будет ребенок. И что же я вижу. Он в нашей постели с моей подругой! Как он мог! И она тоже стерва! А ведь я его так любила… Как он мог… так со мной поступить … Она тоже…
 

Голос ее становился все тише, речь становилась бессвязной, язык заплетался. Она уже совсем опьянела и сидела, закрыв лицо руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Один раз даже чуть не свалилась с табуретки. Куда-то ее сейчас вести в таком виде было нельзя, значит, нужно будет укладывать ее спать. Но где? У меня было только одно спальное место – это диван, служивший мне одновременно и кроватью. Ладно, – подумал я, – уложу ее спать на диване, а сам устроюсь на кухне, на раскладушке.
 

Подошел к ней, поднял ее за плечи и повел в комнату. Она не сопротивлялась. Усадил ее в кресло, а сам постелил постель. Хотел снять с нее платье, но постеснялся. Что она утром подумает обо мне. И как была она в платье, так и уложил ее на диван. Прикрыл ее пледом и рядом на стуле поставил стакан с водой. Оставил ночник включенным и пошел сам устраиваться спать. В моей маленькой кухне раскладушка едва поместилась. Пришлось табуретки поставить на стол, и даже ноги мои на раскладушке оказались под этим же столом.
 

Еще перед тем, как уснуть, я зашел в комнату. Вика спала в той же позе, как я ее оставил. Она тяжело дышала. Оставив включенным ночник, я ушел на кухню. Я уже давно не спал на раскладушке, спалось мне плохо, раскладушка поскрипывала при каждом моем движении. Сквозь сон я слышал, как Вика громко кашляла. Часа в три я поднялся и зашел к ней. На спинке стула уже висело ее платье и стакан с был уже почти пуст. Вика лежала на спине, до подбородка укрывшись одной простыней, плед был отброшен в сторону. Ее черные волосы разметались по подушке. Она по-прежнему тяжело дышала, иногда сильно кашляла. Я ладонью потрогал ее лоб. Она вся пылала.
 

Плохо дело, – подумал я, – она таки успела простудиться. Что мне теперь с ней делать? Утром нужно будет вызывать скорую или врача на дом.
 

Остаток ночи я спал плохо, все время прислушивался как там Вика. Кашель ее все усиливался. Еще раз зашел к ней, потрогал ее лоб. Мне показалось, что он стал еще горячей. Оставил ей на стуле свой халат на той случай, если она захочет сходить в туалет.
 

Тревоги прошедшего дня и почти бессонная ночь свалили меня. Перед самым утром я крепко уснул. Проснулся уже около 9-ти. Первой мыслью было: как там Вика? Натянув пижамные брюки, зашел к ней. Она не спала. Подошел к ней. Она с какой-то настороженностью посмотрела на меня.
 

– Доброе утро, Вика. Как себя чувствуешь?
 

– Доброе утро… А кто вы? Где я? Как я здесь оказалась?
 

– Здрасте! Ты что все забыла? Как ты сидела замерзшая на скамейке детской площадки, как я привел тебя к себе, обогрел, напоил…
 

– Да вспоминаю. Ты кажется Вадим? Да, да. Ноги парила… Потом ты дал мне спирта выпить. Дальше ничего не помню. Это ты меня раздевал?
 

– Боже упаси! Это ты сама.
 

– Не помню. А чего я не площадке оказалась? О Боже!…
 

С этими словами она схватилась за голову и разрыдалась. Я понял, что она вспомнила все. Сел рядом с ней на диван и стал успокаивающе гладить ее по руке.
 

– Успокойся, пожалуйста, не надо плакать. Тебе нельзя расстраиваться. Что произошло, то произошло, обратно не вернешь. Тебе сейчас нужно думать о ребенке.
 

– Я теперь не хочу никакого ребенка! Его ребенок теперь не нужен мне! – выкрикнула она. – Я его уничтожу!
 

–Успокойся, ты вся горишь. У тебя температура. Давай измерим.
 

Я принес термометр и подал ей. Она сунула его подмышку. Приложил ладонь к ее лбу. Лоб пылал.
 

– Ой, девочка, у тебя температура уже где-то под сорок!
 

Я почти угадал. На термометре было 39, 7.
 

– Давай я вызову скорую, – предложил я.
 

– Нет, скорую нельзя! – запротестовала она. Во-первых, у меня нет с собой документов, они без паспорта и полиса и разговаривать со мной не будут. И, во-вторых, так или иначе, они сообщат мужу, где я. А я не хочу, чтобы он знал. Я для него исчезла, пропала, меня похитили, я умерла навсегда! Я не хочу его больше видеть!
 

– Может, тогда вызовем врача на дом? – робко предложил я.
 

– Все рано, нужен паспорт и полис. Можно я у тебя пару дней поживу, поправлюсь, потом найду куда приткнуться.
 

– Да ради Бога, живи, сколько хочешь. Все равно тебе некуда пока податься.
 

Тогда я решил позвонить своему старому доброму другу военному доктору Анатолию Краснову. Я знал его еще из Чечни. Наш добрый доктор Айболит не раз там нас выручал из самых разных неприятностей. Лечил не только наши раны, вывихи, ушибы, но и выручал ребят, когда те попадались в результате общения с не очень чистыми девицами. К тому же, у него всегда можно было добыть чистого медицинского спирта. Сейчас он работал в окружном военном госпитале. Я позвонил к нему в отделение. После третьего звонка трубку взяла женщина.
 

– Окружной госпиталь. Хирургическое отделение.
 

– Добрый день. Могу я услышать доктора Краснова?
 

– Нет, он сейчас на операции. А кто его спрашивает?
 

– Это не важно. А когда он освободится?
 

– Минут через 30 -40. А что ему передать?
 

– Спасибо, я позвоню сам позже.
 

Через час я позвонил снова. На этот раз трубку взял сам Анатолий.
 

– Подполковник Краснов, слушаю вас.
 

В трубке некоторое время молчание, потом:
 

– Это ты Вадим? Какого черта? – док был в своем репертуаре.
 

– Док, ты мне нужен.
 

– Я знаю, что я всем нужен. А тебе зачем?
 

– Понимаешь, тут такое дело…
 

– Вадька, неуж-то и ты сподобился? И где же ты подхватил? На ком?
 

– Док, кончай, ты же меня знаешь…
 

– Да, знаю, знаю я тебя. Не зря там тебя звали Херувимчиком, наверное, от слова хер. Так что у тебя случилось?
 

– Понимаешь, у меня сейчас дома женщина…
 

– Что затрахал ее до смерти или передозировка?
 

– Да брось ты шутить, мне сейчас не до этого. Она сильно простыла, у нее высокая температура.
 

– Так вызови скорую или врача на дом.
 

– Да нельзя ей ни в скорую, ни врача. Потому я и тебе звоню. Сможешь приехать?
 

–А в чем дело?
 

– Это не телефонный разговор. Так приедешь?
 

– Все у тебя, Вадька, не как у людей. Ладно, сейчас половина седьмого, в девять буду у тебя. Но смотри, с тебя коньяк.
 

– Хоть два, только приезжай!
 

– Ловлю на слове! Буду обязательно. Так говоришь, простудилась? Хорошо, буду.
 

И он положил трубку. Как только началась программа «Время», так в дверь позвонили. Это был Анатолий и, как всегда, по-военному точен. За то время, пока мы не виделись, он еще больше пополнел, лицо округлилось, и он совсем перестал выглядеть таким, каким мы его привыкли видеть, забавным Доктором Айболитом. Только всегда добрые и улыбающиеся глаза напоминали теперь нам его прежнего.
 

– Ну что у тебя случилось? – с порога начал он.
 

Я вкратце обрисовал ему обстановку, рассказал, почему она не хочет, чтобы знали, где она.
 

– Ладно, иди, показывай свою больную. Только дай мне вымыть руки.
 

Я провел его в ванну, показал, где мыло и дал чистое полотенце. Он же достал со своего безразмерного портфеля белый халат и облачился в него. Мы прошли в комнату, где на диване лежала Вика, укрытая простыней по горло.
 

– Нусс… Что тут у нас?
 

– Сильный кашель и температура 39, 7 и никак не сбивается, – за Вику ответил я.
 

– А что принимаете?
 

– Пока только аспирин и витамин С. Вот только купил терафлю, не еще не давал.
 

– Таксс. Давайте я вас послушаю. Сядьте, пожалуйста.
 

Вика села, по-прежнему держа простыню у шеи. Она умоляюще глянула на меня. Я тактично вышел на кухню. В кухне мне было прекрасно слышно, о чем доктор беседовал с Викой.
 

– Сядьте поближе. И оставьте, наконец, вы в покое эту простыню.
 

– Доктор, я сейчас даже без рубашки…
 

– Детка моя, я за свою жизнь видел столько женских грудей, что вы даже себе представить не можете, и они меня нисколько не возбуждали. Или вы думаете меня чем-то удивить? Перед вами просто доктор. А теперь не дышите. Так, так. Теперь дышите…
 

Мысленно я улыбнулся, наш милый доктор был, как всегда, в своем репертуаре.
 

Через некоторое время, когда я вернулся в комнату, то застал Вику, лежащей на животе и накрытую простыней, а доктор сидел рядом на стуле и задумчиво теребил свою редкую бородёнку.
 

– Надо было бы, конечно, срочно сделать флюорографию. Не нравятся мне ее хрипы в бронхах… Сегодня на ночь дайте ей еще аспирин, пусть хорошо пропотеет и постоянно обильное теплое питье. Лучше чай с лимоном. А терафлю я вам не рекомендую. Он борется с симптомами, а не лечит. Знаешь, Вадим, подскочи-ка ты ко мне в госпиталь где-то до обеда. Я дам тебе очень сильное новое импортное средство. Сделаешь ей 10 уколов, и она будет, как новенькая. Не забыл, как это делается?
 

– Док, вы, что зря нас учили? А куда, внутривенно или внутримышечно?
 

– Будешь ставить в эту прекрасную попку, а заодно и полюбуешься ею. Еще не насмотрелся?
 

При этих словах Анатолий похлопал Вику через простынь пониже спины.
 

– Доктор, вы начинаете забывать медицинские термины, – подколол его я.
 

– Пардон, мадам, извините великодушно, последние годы вращаюсь исключительно в мужском обществе. Огрубелс… Я имел в виду прекрасные женские ягодицы.
 

Я увидел, как у Вики от его слов покраснели щеки и даже шея.
 

– Уколы будешь делать утром и вечером. По одной ампуле. Запасись одноразовыми шприцами. Делай по очереди в верхние квадранты. Уколы болезненные, не торопись сразу резко опустошать шприц. Надеюсь, справишься, а я дня через два снова забегу к вам, послушаю. Если будет ухудшение, звони мне сразу же.
 

Я проводил Анатолия к выходу и попытался вручить ему две бутылки коньяка, но он взял только одну.
 

– Да, ладно, Вадим, и этого не надо было. Я же шутил. А ты давай лечи свою Вику. Хороша девка! И где ты их только находишь? А ты с ней еще ни – ни?
 

Я отрицательно покачал головой. Анатолий скривил удивленную рожу и похлопал меня по плечу.
 

– Ничего, у тебя все впереди. Вот поправится и наверстаешь.
 

– Да иди ты!
 

– Все, иду уже, иду. А ты за температурой следи. Если будет выше 40, вызывай все равно немедленно скорую.
 

Я захлопнул за ним двери и подошел к Вике. Она лежала, уткнувшись носом в подушку. Я подсунул руку ей под лоб. Лоб был горячий. Утром я дал ей сразу две таблетки аспирина, но она даже не вспотела.
 

Сейчас я сделаю тебе целый кувшин чая с медом и лимоном. Пей до тех пор, пока из ушей польется. И потей. Сейчас я дам тебе свою рубашку, даже две. Как только вспотеешь, сразу меняй.
 

Это немного помогло, ночью Вика сильно потела. Каждые два часа меняла рубашки. Мокрую тут же сушила на батарее. Но температура не опускалась ниже 38 и кашель не унимался.
 

В первой половине дня я зашел к Анатолию и взял у него коробочку с 10 ампулами какого-то импортного средства, название которого мне не о чем не говорило. Он был, как всегда, вечно занят, так что поговорить нам почти не пришлось. Он только расспросил о состоянии здоровья Вики. По пути я забежал в аптеку за одноразовыми шприцами и таблетками от кашля по рекомендации нашего доктора. Вернувшись домой, я не стал дожидаться вечера и поспешил продолжить лечение. Подошел к Вике.
 

– Нусс, больная, будем сейчас вас лечить, – в манере нашего доктора начал я. – Ложитесь на живот и опустите пониже ваши трусики. Она повернулась на живот, откинула простыню, задрала повыше край рубашки и чуть сдвинула ниже край трусиков. Передо мной открылась чудная картина. Я не доктор, мне не приходилось видеть так уж много прекрасных женских попок. Но эта была прекрасная.
 

– Пониже опустите, пожалуйста, – командовал я и, пресекая ее попытку это сделать самой, не без умысла спустил их до самых бедер. Не переставая любоваться, смочил ватку спиртом, протер ей правый верхний квадрант. В шприц набрал чуть голубоватой жидкости, выпустил из него воздух, и, как учил нас доктор, хлопнул ладонью по ягодицам и тут же всадил резко иглу. От моего удара она вздрогнула, и, естественно боли от укола не почувствовала. Я медленно ввел лекарство и вынул шприц. Снова протер ваткой место укола.
 

– Ну, как больно не было? – спросил я.
 

– Нее…, только сейчас немного щиплет. А зачем ты хлопнул меня по заднице?
 

– Это нас доктор так учил, чтобы отвлечь твое внимание. Ты вся напряжена в ожидании укола, а тут хлопок – и ты уже и не почувствовала сам укол. Это еще я тебя легонько. Доктор наш кулаком, бывало, врежет, так не только тоненькую, а здоровенную иглу, не почувствуешь. И мы уже боялись не самого укола, а кулака доктора.
 

Не без удовольствия вернул трусики на место. Они были черные, кружевные и почти прозрачные. На миг представил ее в них спереди, и тут же отогнал от себя эту мысль.
 

Через два дня лечение дало-таки результат. Температуру удалось сбить, и кашлять она стала поменьше. Целыми вечерами я сидел рядом с ней на диване. Мы подолгу беседовали. Она рассказывала о свой жизни, расспрашивала меня, почему мы с женой разошлись. Теперь она стала меньше меня стесняться, только отворачивалась ко мне спиной, когда мы меняли мокрые рубашки. Видимо, она во мне теперь видела только доктора. Но я ошибался.
 

На четвертые сутки чудо-лекарство Анатолия, сделало свое дело. Температура спала окончательно. Ночью Вика спала хорошо, меньше кашляла и утром температура была уже 37 ровно. Она даже хорошо позавтракала. Когда я вернулся с работы, Вика разгуливала по квартире в одной моей рубашке, и даже успела приготовить ужин. Я, на всякий случай, отругал ёё за то, что она рано встала. Но она только смеялась и говорила, что чувствует себя уже хорошо. Мне нравилось смотреть на неё, как она ходит в моей рубашке. Она едва прикрывало ее трусики, оставляя напоказ ее длинные красивые ноги. Женщины вообще любят дома щеголять в мужских рубашках. Им кажется это удобно. Вроде бы сверху одета, не то в кофте, не то в коротком платье. И перед мужем удобно, расстегнула пару пуговиц и вся я тут. Вечером мы даже вместе посмотрели какой-то кинофильм по телевизору. Потом я сделаю ей очередной укол, и мы стали укладываться спать. Я уже совсем собрался ложиться, когда Вика меня позвала. Я как был в одних трусах подошёл к ней.
 

– Нагнись, я хочу тебе что-то на ушко сказать.
 

Я нагнулся к ней, она схватила меня за шею и привлекла к себе, а затем обожгла страстным поцелуем. Откинула простыню, и я увидел, что она лежит в одной расстегнутой рубашке. Больше на ней ничего не было. О её намерениях у меня сомнений не осталось. Дальше было всё, как в сказке. До чего же она была хороша в своей любви и страсти! И то, что нам не нужно было предохраняться, придавало нашей близости остроту и прелесть.
 

Что это было? Благодарность мне за помощь и приют или месть мужу за измену? Я так и не понял.
 

А утром, когда мы проснулись, я сказал Вике:
 

– Знаешь, я хочу тебя, что-то попросить.
 

– Я тебя слушаю.
 

– Не торопись, пожалуйста, делать аборт. Во-первых, еще маленький срок для него, а во-вторых, ты знаешь, что это опасно. Аборт до первых родов, может привести к тому, что потом вообще ты не будешь иметь детей.
 

– Я знаю. Но что же мне остается делать?
 

– Оставь ребёнка. Мы вырастим его с тобою вместе. У нас будут еще дети, и я буду любить его не меньше, чем своих. И мне совсем не важно, кто является биологическим отцом этого ребенка. Он будет наш с тобою, и только наш.
 

– Послушай, Вадим, ты что, делаешь мне предложение? Да я еще числюсь замужем.
 

–Да, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
 

–Так ты же меня совсем не знаешь.
 

–Мне уже достаточно того, что я сейчас узнал о тебе. Я люблю тебя и хочу с тобой прожить всю жизнь.
 

–Так для того, чтобы нам пожениться, мне ещё нужно оформить развод. А мне так не хочется этого позора! Это перед чужими людьми трясти наше грязное белье. Я не хочу больше видеть эту рожу моего бывшего мужа, изменника.
 

– Так я не понял, ты согласна?
 

– Знаешь, Вадим, мне надо подумать.
 

И Вика осталась у меня. Через 2 дня, когда она уже совсем поправилась, мы сходили к ней в квартиру за её вещами. Пошли мы туда, точно зная, что в это время муж будет на работе. Запасные ключи от квартиры были у соседки снизу, пенсионерки Маргариты Карповны. Старушка набросилась на Вику сразу с вопросами: «Где ты пропадала? Мы уже целыми днями всем домом тебя ищем! Муж, наверное, уже с ног сбился». Вика обняла добрую старушку и что-то там пролепетала про срочный неожиданный отъезд. Мы с ней поднялись на третий этаж, Вика, открыв двери, зашла в квартиру. Я остался на лестничной площадке. Ждать Вику пришлось довольно долго. Она появилась в дверях с двумя огромными сумками, с какими обычно ездят челноки за товаром, и большим чемоданом. Я взял чемодан и одну сумку, а Вика потащила вторую. Когда мы спустились на второй этаж, в дверях своей квартиры стояла Маргарита Карповна. «Куда же ты, Вика? » – встретила она нас вопросом. На ходу Вика бросила ей: «Потом расскажу! »
 

К счастью, ни на лестничной площадке, ни во дворе нам никто больше не встретился. Так что место, куда исчезла Вика, по-прежнему оставалась для остальных загадкой.
 

Таким образом, Вика у меня поселилась фундаментально. Этому я был только рад. С ней мы жили настоящие семьей. Вика оказалось очень хорошей хозяйкой, заботливой нежной и ласковой. Несколько раз я напоминал ей о разводе, но каждый раз она только отмахивались. Говорила: «Чем тебя это не устраивает? Разве тебе плохо? Тебе что обязательно нужен штамп в паспорте? »
 

Ее муж, видимо чувствую свою вину, смирился с его уходом. Во всяком случае, никаких попыток отыскать и вернуть её он не предпринимал. И я тоже перестал настаивать. В конце концов, это были её проблемы. Такая наша жизнь меня вполне устраивала. И я уже совсем успокоился. А зря.
 

Так прошло несколько месяцев. Животик у Вики уже округлился и стал заметен. И ребенок уже давал о себе знать. Когда мы спали, тесно прижавшись друг к другу и, когда Вика прижималась к моей спине животом, я чувствовал толчки. Ребенку не нравилось такое тесное прижатие.
 

Но вот однажды Вики долго не было после работы. Я уже успел приготовить ужин и даже посмотреть программу «Время», а ее все еще не было. От нечего делать я решил вынести мусор из ведра, хотя оно еще было не полное. Выходил из квартиры с надеждой встретить Вику на лестнице или у входа в дом. Но ни там ни, там ее не было. Я вышел во двор и пошел к мусорным контейнерам. На улице было уже темно, но освещение еще не включили. Двор освещался только светом окон домов, стоящих друг против друга. Двери среднего подъезда дома напротив, были распахнуты, и на фоне ярко освещенного изнутри подъезда я заметил стоящую метрах в пятидесяти от меня пару. Это были мужчина и женщина. В темноте их рассмотреть было трудно, я видел их только силуэты. Они стояли близко друг к другу и о чем-то разговаривали. И тут я заметил, что женщина на миг отодвинулась от мужчины, потом вдруг обняла обеими руками шею мужчины, и они начали целоваться. В тот момент, когда женщины отодвинулась, по округлому животу я узнал Вику. На какой-то миг мне показалось, что я ошибся, но хорошо приглядевшись, я понял, что это она. В полутьме двора они, естественно, видеть меня не могли. Кровь ударила мне в голову и в глазах у меня потемнело. Да, это была Вика, а кто был он, у меня вопрос не возник. Это мог быть только ее бывший муж. И то, что она сейчас с ним, для меня настоящая катастрофа. Значит, она решила вернуться к нему. У него есть все законные права на нее, он по закону является ее мужем. А кто тогда я? Случайный любовник или временное пристанище? А как же наши планы? Все теперь рушилось.
 

Я вернулся домой, так и не выбросив мусор из ведра, и долго сидел на кухне, дожидаясь Вику. Вернулась она часов в 11, и что-то невнятное, сказав о задержке на работе, отказалась от ужина, и, сославшись на усталость, сразу пошла спать.
 

Минут через 15 я подошел к ней. Она не спала. Я сел рядом и спросил:
 

– Ты ничего мне не хочешь сказать?
 

– А что я должна тебе сказать? – ответила она вопросом на вопрос.
 

– Ты сама знаешь о чем.
 

– Ты сам догадался или знаешь уже обо всем?
 

– Я видел вас сегодня вместе. Ты что, решила к нему вернуться?
 

Она приподнялась, обняла меня одной рукой за шею.
 

– Вадимушка, я сама не знаю, что мне делать. Я люблю тебя, я так благодарна тебе за все, но он же отец моего ребенка. Он буквально на коленях вымаливал у меня прощение. Говорил, что это была ошибка, простая случайность и больше никогда это не повторится. Ведь мы были когда-то с ним так счастливы…
 

– Вика, а как же я? Как же наши планы?…
 

– Я не знаю … Я обещала ему вернуться.
 

Тогда молча, я поднялся с дивана, вышел из комнаты и, накинув плащ, вышел из квартиры.
 

Двое суток я провел у Анатолия. Мы пили спирт, и я ему рассказывал о своей неудаче с Викой. Как мог, он утешал меня. А когда я вернулся домой, ни Вики, ни ее вещей в квартире не было. В кухне на столе лежала записка: «Спасибо тебе за все. Прости меня. Я по-прежнему тебя люблю, но я должна вернуться. Прощай»
 

И так она ушла. С тех пор я видел ее только один раз, да и то издалека. Она гуляла во дворе с коляской. Я так и не решился к ней подойти, слишком болезненны были воспоминания о нашей любви.
 

продолжение следует.
 

Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?????

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.

Иначе, ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.

Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

— Это даже не пластмасса, — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

Ольга Савельева

Источник:  goodday.su

­­­­­­­­­­­­­­
(по мотивам реальных событий)

Посвящается Вадиму Заводченкову, который,
несмотря на слякоть за окном, или даже
мороз,
не просто светит, но и согревает теплом своей
души.

Ну и мерзость эта осень! Кто вообще придумал
это дурацкое время года?! Кому, интересно, может в принципе понравиться сезон
увядания и, между прочим, даже гниения? Идиотский какой-то романтизм.
Однако, как говорится, у природы и плохая погода является
«благодатью». Сомнительное такое утверждение. Поэтому сижу в теплом
кресле перед телевизором и наблюдаю за тем, как мои ровесники категории
«шестьдесят плюс» фальшивым голосом пытаются уговорить на нажатие красной
кнопки повернутые к ним спиной несколько кресел.
—
Йося, как ты думаешь – может, и мне туда записаться? Может, возьмут?
—
..?
—
Зря ухмыляешься. Пою я, между прочим, совсем не плохо.
Йося
еще раз улыбнулся и, чтобы не смущать хозяина, прикрыл морду лапой.
Живет он у меня уже четыре года. Честно
говоря, сложно судить – много это или мало. Так как Йося – мой первый пес и
опыт совместной жизни у нас двоих на стадии знакомства просто отсутствовал. Если
оказался он у меня, можно сказать, почти случайно, то полюбил я его совсем уже
осознанно. Произошло это в преддверии Нового года… И, как это сейчас ни странно
прозвучит, совсем с другой собакой. Но обо всём по порядку.

—
Ты где, дружище? – вообще-то я не очень люблю отвечать на звонок в дороге,
находясь за рулем, но это ведь редактор – мало ли что.
—
Уже за МКАДом, домой еду, — при этом представил как делаю в трубку «пшшшш…», похожие
на помехи связи, и улыбнулся: ну что я как маленький-то. – Случилось чего?
—
Нет, все нормально, твой эфир как всегда прошел «на ура», спасибо. У меня к
тебе личная просьба.
—
Говори, слушаю.
—
Понимаешь, там такое дело… Ты же в свой Переславль через Сергиев Посад едешь?
—
Ну да.
—
Так вот, у сына на днях день рождения и я ему в качестве подарка собаку
пообещал. В общем, в Посаде заводчики неаполитанских мастифов живут. Я у них
щенка забронировал…
—
Слушай Андрей, сегодня же пятница. Мне что же, все выходные с четвероногим придется
жить?
—
Вадик, уж как-нибудь, пожалуйста, благодарен буду…- заканючил редактор, — потерпи,
друг.
Я
на секунду задумался: щенка, конечно, полноценной собакой назвать можно с
огромной натяжкой – хлопот-то всего разве что лужу вытереть и еды какой-никакой
дать. Хотя, может, о мамке ночью скулить будет. Ладно уж, перетерплю
как-нибудь.
—
Хорошо, заеду, уговорил…
Через
минуту Андрей адрес питомника прислал – оказалось, что действительно по пути.

Это был частный дом среднего размера,
стоящий с краю короткой улочки, находящейся в удалении от центра и, собственно,
Лавры, куда я с огромным интересом и удовольствием приезжаю по большим
праздникам. Припарковавшись около высокого забора из металлического профиля, я
вышел из автомобиля и тут же поймал себя на мысли, что слышу только тишину… Ни
лая, ни привычного московскому жителю дорожного шума, ни голосов. Вообще
ничего. Разве что шорох изредка падающих с тополей листьев. Как в сказке. Или
во сне.
На
калитке кнопки звонка я не нашел, поэтому просто постучал. Не дождавшись
реакции, через минуту повернул ручку – дверь была открыта, и я шагнул внутрь
двора. Скажу сразу – ничего сообщающего о том, что здесь живут заводчики собак,
мне в глаза не бросилось. Хотя, честно говоря, откуда я могу знать – как именно
такие дворы должны выглядеть. Почему-то казалось, что навстречу мне просто
обязаны были выбежать лохматые и восторженно виляющие хвостами собаки. Ничего
подобного не случилось. Подумалось, что меня здесь никто не ждет.
Однако
через пару мгновений открылась дверь срубового дома и из полумрака его прихожей
выглянуло вполне приятное лицо молодой – лет тридцати — женщины.
—
Здравствуйте! – Женщина вышла на крыльцо и поправила на своих плечах богатой
толщины махровый шарф красно-зеленого цвета. – Вы, наверное, тот самый Вадим?
Посмотрела
внимательно.
—
Чего я спрашиваю-то? – Улыбнулась. – Я же вас так и так по телевизору знаю. Вы
совсем такой же, как и на экране. Только настоящий.
—
Спасибо, — поблагодарил я женщину не понятно за что. – Ну, где пес?
—
Да вы проходите, я вас с щенками познакомлю.
Несколько
секунд я поразмышлял об этом предложении и решился – торопиться особо было
некуда, а лишние десять минут роли не сыграют. Да, совсем забыл сказать: до
настоящего времени к собакам в частности и к животным вообще я относился, как
говорится, ровно, без мимишной радости. Скажем так, людей я люблю больше и в их
характерах разбираюсь куда как лучше. Однако с пониманием и уважением отношусь
к тем, кто добровольно, без принуждения, решил возложить на себя дополнительные
обязанности по уходу за четвероногим другом — думается, что это действительно
огромная ответственность.
Внутри
дом оказался гораздо больше, чем выглядел снаружи – из вполне современной
прихожей в глубину пространства вели четыре двери. Честно говоря, мое
воображение еще давно убедило меня в том, что собака – это не комнатное
животное и ее место должно быть где-то рядом с дверью. Чтобы своим лаем
подавать сигнал, если кто-то приближается к жилищу. Здесь ничего подобного я не
увидел, поэтому вполне искренно спросил:
—
А где же собаки?
—
Тссс, не шумите, они спят…
—
Где спят?
—
В спальне, где же еще…
Ндаа…
В спальне… В голове тут же возникла картина, что животные еще и за одним столом
во время приема пищи вместе с людьми сидят – ложку в лапу зажав, щи хлебают. Но
ведь в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому от комментариев вслух
я воздержался.
—
Проходите, Вадим. Только обувь снимите пожалуйста, я полы недавно помыла.
Спорить
не стал, и, пыхтя от дополнительного неудобства развязывания шнурков кроссовок,
разулся. После этого женщина протянула мне ладонь и представилась:
—
Меня Наташей зовут. Как вас зовут – я знаю. В общем, будем знакомы. – Затем про
себя немного рассказала. – В буквальном смысле заводчиком я не являюсь – щенков
бесплатно отдаю. Но только в добрые руки. Как ваши… — И тут вдруг рассмеялась:
— Ой, я только сейчас поняла – какой каламбур получается: Заводченков пришел к
заводчику. Правда, смешно?
Ничего
смешного я в этом не увидел, но подтвердил:
—
Да уж…
—
Да вы не стесняйтесь, проходите, сейчас я вам всех покажу, а там уже сами
выбирайте.
Я
удивился:
—
А разве я должен выбирать? Мне Андрей сказал, что мне нужно просто заехать
щенка забрать и все. Вдруг я выберу такого, который его сыну не понравится?
—
Не переживайте, если он вам этот дело поручил, значит – доверяет. Одно плохо –
щенок-то думает, что именно его хозяин за ним пришел. Они ведь вас тоже
выбирают по своему, вы же им потом как родитель будете.
—
Но я не собираюсь быть отцом какой-либо собаки! Я же говорил…
—
Вадим, вы не загадывайте…
Мы
уже стояли в конце коридора. Наталья прижала указательный палец к губам – мол,
тише, и открыла ближнюю к нам дверь.
Первое,
что я увидел, огромную, на вид тяжелее меня – килограммов сто – собаку с
плюшевой мордой. Я таких на витринах магазинов детских игрушек видел. Одно различие
– эта собака была живая. И она очень пристально меня изучала. Причем, как
показалось, сверху вниз. Когда ее взгляд остановился на моих носках, я
непроизвольно пошевелил пальцами ног. Как бы извиняясь – на всякий случай, так
как мало ли что у нее в голове: может, она меня как еду оценивает. Из книжек
вспомнилось – смотреть в глаза животному вроде бы не рекомендуется. Поэтому
смущенно отвел свой взгляд и именно в этот момент на большой двуспальной
кровати увидел их. Щенков. Четыре карапуза, расположившихся у живота
мамы-собаки, тихо и мирно посапывали. Ближний ко мне при этом дергал во сне
задними лапками.
Подумалось,
ну что такого этому мальцу может сниться? За кем или от кого бежит? Рука как-то
сама непроизвольно потянулась к нему, чтобы погладить по короткой шерсти.
Может, захотелось его успокоить — не знаю. Но в тот момент, когда мои пальцы
коснулись головы собаки, его глазки открылись. Щенок очень внимательно
посмотрел на меня и, не долго думая, перехватил мой палец и начал его сосать. Ну
прямо как ребенок дудульку. Мне ничего не оставалось, кроме как присесть на
кровать рядом и буквально прекратить дышать. Это было совершенно новое для меня
ощущение, которое подтолкнуло комок к горлу – такого всепоглощающего доверия от
живого существа в свой адрес я никогда до этого момента не испытывал. Поэтому
просто сидел на кровати и смотрел, как собаченок сосет мой палец. В
определенный момент почувствовал на себе взгляд – Наташа смотрела на меня с какой-то всепонимающей
улыбкой.
—
Ну вот, случилось.
—
Что именно? – не понял я.
—
Вас нашли.
—
Кто?
—
Ваш друг, ваш питомец, который вам поверил и, наверное, уже полюбил.
Я
опустил глаза и еще раз посмотрел на щенка, который наблюдал за мной сквозь
прищуренные до тонкой полоски глаза. Может, проверял меня на прочность и
выдержку – не знаю. Я улыбнулся собаке — в ответ он приобнял мою ладонь лапами:
мол, посиди еще, не уходи.
Собственно,
так я и сделал. Остался. На целых два часа.
Пролетели
они быстро – Наталья за это время рассказала мне об особенностях породы, как и
чем кормить и так далее. Я до сих пор благодарен ей за это и за открывшийся с
ее помощью для меня новый, в чем-то необычный мир.
Потом,
когда я брал щенка на руки, чтобы забрать насовсем, его мама как-то
по-человечески вздохнула и лизнула меня в щеку. И только после этого я увидел в
ее глазах слезы. Самые настоящие – человеческие… Этот взгляд, полный бесконечного доверия, остался во мне навсегда. В ту секунду я понял, что взял на себя ответственность
за ее детеныша. Который теперь стал моим.

Когда мы садились в машину, возникло желание
поблагодарить Наталью.
—
Спасибо вам…
—
За что?
—
Если честно, пока не знаю.
—
Вадим¸ прекрасно понимаю вас, говорить ничего не надо. Но, если вдруг не
справитесь или что-то будет нужно, звоните в любое время, даже не думайте стесняться.
Щенка я разместил на переднем сиденье рядом
с собой, чтобы видеть в любую секунду. Наташа подошла к дверце автомобиля.
—
Ну, Йося, прощай, — погладила собаку. – Думаю, в твоей жизни все хорошо будет.
—
Почему – Йося?
—
Даже не знаю, у дочки надо спросить – она в школе сейчас. Это ее любимчик был,
вот она его и назвала. Вообще он единственный щенок с именем, другим щенкам
имена их новые родители дадут. – Помолчала несколько секунд. – Удачи вам и
счастливой дороги…

Пока ехал эти шестьдесят километров от
Посада до Переславля, Йося был очень спокоен. Только один раз он попытался
забраться ко мне на колени. Но, услышав мое объяснение, что так мне будет
труднее управлять машиной, от своей идеи отказался и продолжил наблюдать за
мной. Поймал себя на том, что разговариваю с щенком.
—
Что, дружище, первый раз путешествуешь?
—
…
—
Ну да, где тебе, такому шишгалю — жизнь, можно сказать, началась только,
впереди все.
И
так далее… Йося иногда кивал своей лысоватой головой, но по большей части о
чем-то думал. Наверное, о том, что его ждет в конце этой дороги.
К
самому завершению пути вспомнил о супруге – подумал о том, как именно я ей
должен объяснить появление в нашем доме нового жильца. Пусть даже временно. Как
она среагирует на Йосю, я не имел ни малейшего представления. Однако все
разрешилось само собой.
В
момент, когда я въехал во двор своего дома, жена была на улице – сметала
веником снег с дорожки. Не заезжая в гараж, вышел из машины и почему-то
покраснел.
—
Любимая, я не один.
Татьяна
отложила свое занятие и, прежде чем что-то сказать, приблизилась к автомобилю и
стала пристально смотреть сквозь стекла.
—
Вадик, там же нет ни… Ой, господи!
В
это мгновение Йося встал со своего места на задние лапы и, прислонив морду вплотную
к окну, провел по нему огромным красным языком. Наверное, поздоровался.
—
Господи, Вадим! Быть не может! – Жена заулыбалась и открыла дверцу. – Иди ко
мне, мой сладенький. Какой же ты хороший…
Щенок
дважды себя просить не заставил – в секунду забрался на руки супруги и,
показалось, улыбнулся от удовольствия нового для себя ощущения. Супруга
развернулась ко мне и поцеловала в щеку:
—
Вадик, какой же ты молодец! Идем скорее в дом…
При
этом я не понял – к кому именно она обратилась, но переспрашивать не стал. Когда
за ними закрылась дверь, забрался в машину чтобы поставить ее в гараж. Процесс
занял всего минут пять, но когда я вошел в дом, впервые за долгое время меня
никто не встретил в прихожей – жена была на кухне. И Йося, разумеется, тоже. Он
осторожно нюхал молоко в глубокой миске.
—
Таня, ну это же все-таки не котенок, а собака – может, ему молока нельзя вовсе?
—
Да? Ну он же вон какой маленький! А всем маленьким молоко точно нужно.
—
Даже не знаю… — Я поразмышлял несколько секунд. – Думаю, что вреда не будет.
Кстати, познакомься – это Йося.
Супруга
присела перед ним на колени:
—
Приятно познакомиться, Йося. А я, — Татьяна на меня с любовью посмотрела, — по
всему выходит, теперь твоя мама…
Хм,
неудобно как-то получается, поэтому решил рассказать все, как есть.
—
Слушай, Тань, дело в том, что щенок не наш…
—
Как так? – Жена выпрямилась, в глаза мне посмотрела.
—
Это Андрей, наш редактор, попросил заехать по пути его забрать. Для своего сына
ко дню рождения. – Я вздохнул. – В общем, в понедельник его с собой на работу
заберу.
—
Вадим, не загадывай, — повторила слова заводчицы Натальи моя супруга. – Вот в
понедельник и видно будет.
Остаток дня пролетел незаметно. Татьяна
откуда-то достала всевозможные игрушки, среди которых были писклявые резиновые
мячики, мохнатый заяц с одним ухом и даже пластмассовый грузовик – все это
когда-то очень давно принадлежало нашему теперь уже взрослому сыну, который несколько
лет живет в Москве. Однако, как оказалось, Йосе все это не понравилось – для
игр он выбрал мои теплые тапочки. Заметил я это не сразу, а только когда увидел
в его пасти верхнюю часть одного из них.
—
Ну как тебе не стыдно, Йося? – Спрашиваю у щенка, который при этом прижал свои
уши и отвел глаза в сторону. Как бы стесняясь – мол, прости, папа, я не
специально. А для закрепления беззлобности умысла он встал на задние лапы и,
положив передние мне на колени, улыбнулся. В буквальном смысле – это была самая
настоящая улыбка: застенчивая и просительная.
—
Ладно уж, но чтобы в последний раз!
Забегая
вперед скажу, с тех пор Йося больше никогда не притрагивался к обуви. Но
меховые перчатки, моя лохматая шапка и шарф всевозможным издевательствам
впоследствии с его стороны подвергались. Сейчас я думаю, что это были некие
протесты на наше с женой отсутствие дома или на что ещё, нам непонятное. Впрочем,
об этом несколько позже.
Выходные пролетели одним мгновением. И
только к вечеру воскресенья я со страхом осознал, что завтра с щенком придется
расстаться. Стало невыносимо грустно и очень муторно на душе – Йося за пару
дней стал частью моей души. Частью нашей семьи.
Вечером
долго не мог заснуть. Жена, видя мое состояние, смотрела на меня сочувственно,
с пониманием. Но разве можно было что-то сделать в данной ситуации? Ведь нельзя
оставлять ребенка без такого замечательного подарка… Который почему-то сам меня
выбрал.
Решение
пришло утром. Йося быстро приноровился к высоте нашей кровати и в этот раз, как
только он понял, что я проснулся, ему удалось на нее забраться без особых
сложностей. Вначале, понимая, что он – собака общая, пристроился между мной и
Татьяной. Затем внимательно посмотрел мне в глаза – мол, открыты ли они, потом,
приблизив морду, принюхался. Я в это время специально опустил веки, тайком
наблюдая за ним – было интересно, что же произойдет дальше. Но когда я почувствовал
на щеках его мокрый нос, рассмеялся. Йося среагировал мгновенно. Его радости от
этой игры в поцелуи не было предела! В несколько секунд он умудрился облизать
своим шершавым языком и меня и супругу. При этом щенок повизгивал от
удовольствия и внимания. Честно скажу, это была для меня совершенно новая грань
счастья – такой доверчивой и беззащитной любви до этого, пожалуй, в моей жизни
никогда не было.
Я
продолжал улыбаться даже тогда, когда сел в машину и выехал за ворота. Йося,
конечно же, остался дома. Ждать моего возвращения с работы.
Выехав
из Переславля, я набрал номер Наташи. Она ответила после первого же гудка.
—
Наталья, доброго утра. Извините, что так рано. В общем, случилось так…
—
Вадим, доброго утра. Ничего не объясняйте, я вас очень хорошо понимаю.
Приезжайте, щенок для сына вашего коллеги вас уже ждет.
И
все. Господи, сколько же замечательных людей есть на белом свете! Которые,
несмотря ни на что, умудряются делать мир, нашу жизнь, лучше.
Наталья
встретила меня во дворе своего дома. С доброй улыбкой поприветствовала и
вручила корзину с щенком, который почему-то совсем не был похож на Йосю.
—
Как его зовут? – Спросил я уже сидя за рулем.
—
Не знаю. Пусть имя ему придумают новые хозяева. А вам, Вадим, удачи и счастья!
В
ответ что-то сказать я не смог – думаю, мои глаза ответили за меня. И только
выехав на трассу, я решился смахнуть отчего-то навернувшиеся слезы…

С этого момента для меня началась совсем
новая, неизведанная жизнь, наполненная открытиями и оттенками, которых раньше я
просто не замечал. Сейчас я однозначно могу сказать, что собака меня изменила.
Разумеется, в лучшую сторону. Я стал что ли собраннее, я полюбил восход солнца,
когда мы с Йосей совершали утренние прогулки, и даже вроде бы собачья игра в
«принеси мяч» мне доставляла невероятное удовольствие. А самое главное – мы
стали чаще проводить время всей семьей: иногда просто сидя перед телевизором
втроем, без слов улыбаясь друг другу.
Вы
не поверите, но я впервые в своей жизни начал кататься на коньках! Это
действительно было неким преодолением себя. Дело в том, что у нас, в
Переславле, есть великолепное озеро с названием Плещеево, поверхность которого
зимой превращается в ледяное зеркало. Само собой, Йося сопровождал меня и во
время конькобежных занятий, которые вначале сильно напоминали фигурное катание
косолапого мишки из детского зоопарка. Думаю, делал это он для того, чтобы
получить возможность лишний раз посмеяться надо мной, когда я приземлялся на
пятую точку. Впрочем, своим досадным неудачам я хохотал не меньше него.
Наша первая зима пролетела как один день –
новые впечатления и эмоции закружили, и как пушинку буквально внесли в весенний
водоворот цветения. Надо сказать, что Йося рос очень быстро – к семи месяцам он
весил уже килограммов пятьдесят. Глядя на него вообще сложно было представить,
что это всего-навсего щенок. Конечно же, веселый нрав стал чертой его
характера. Особенно это было заметно во время того, как он «помогал» жене
заниматься садом и огородом – Йося искренне думал, что если что-то в землю
закапывается, то это что-то обязательно нужно раскопать и принести своим
хозяевам. Пусть это даже обычная картошка или невкусная луковица тюльпана.
Татьяна обижалась только для вида и ругалась на собаку больше в шутку:
—
Йося, как тебе не стыдно? А? Если я, например, яблоню посажу, ты тоже ее
выкопаешь? И принесешь как палочку? Да?
—
…
—
Хулиган ты, Йося, самый настоящий!
Пес
скорчил виноватую физиономию и протянул для пожатия переднюю лапу – мол,
прости, я больше не буду. Тем не менее, этой весной наш огород как-то само
собой трансформировался в сад, а помидоры и перцы мы теперь сажали
исключительно в теплице, куда собаке вход был воспрещен.
На
нашей кровати он больше не спал – стало тесно. Но всегда был рядом: ночью – в
спальне, днем, когда жена что-то готовила, находился на кухне, и так далее. В
определенный момент я поймал себя на мысли, что разговариваю с собакой, как с
человеком. При этом Йося в нужные моменты кивал или ухмылялся, реагируя на
интонацию или, возможно, на саму суть разговора.
—
Ох, Йося, ты представляешь, вчера аналитику делал – оказывается, что
приближающееся лето будет очень теплым! Вот мы с тобой накупаемся в озере!
Пес
встал и радостно завилял хвостом.
—
Нет, сейчас еще рано. А пока принеси-ка мне вон ту зеленую лейку.
Йося
отправился к сараю и выбрал требуемый садовый предмет.
—
Молодец, умница.
Я
погладил собаку по огромной голове и снова принялся поливать насаждения.

Собственно, вот так в новых и старых заботах
время пролетело незаметно. Началась наша следующая зима. Которая вместе со
снегом принесла боль, страдания и самое настоящее горе…

Первая неделя декабря выдалась морозной –
ночная температура упала сразу до минус восемнадцати. И снежок удивил своим
изобилием. Вообще деньки стояли на удивление позитивные и, несмотря на то, что
до нового года оставалось около трех недель, предпраздничное настроение
ощущалось.
Может
быть, именно поэтому, возвращаясь в пятницу с работы, я завернул в один из
магазинчиков, торгующих всевозможными новогодними украшениями, среди которых
были и маски с костюмами.
—
Дайте мне, пожалуйста, вон те оленьи рога, — спрашиваю у продавца, показывая на
плюшевые маленькие рожки, прикрепленные к ободку, который надо одевать на
голову. Судя по его лицу, он хотел было мне ответить что-то шутливое, но,
видно, узнав, от комментария воздержался. Спросил только:
—
На вас?
—
Нет, на собаку.
—
Ааа, — продавец улыбнулся, — тогда другое дело.
И
принес откуда-то совсем малюсенькие рожки, которые и белке малы будут.
—
Нет, у нашей собаки голова как раз покрупнее моей будет, так что давайте самые большие.
Кроме
этого, я купил набор двуцветных ёлочных игрушек и пачку бенгальских огней,
которых, между прочим, я не видел на прилавках уже несколько лет.
Домой
вернулся в замечательном настроении. Йося по своему обычаю встретил меня в
прихожей дома и, встав на задние лапы, подставил морду для поцелуев.
—
Ах, ты мой шоколадыш! – Я почесал пса за ухом и принялся выкладывать покупки.
—
Вадик, раздевайся и пойдемте ужинать, — из кухни появилась супруга с полотенцем
на плече. Бенгальские огни увидела: — Надо же, я думала, что их не продают
больше…
—
Ага, я тоже. Завтра пойдем с Йосей на озеро на коньках кататься, лёд попробуем,
заодно и елочку, может, где присмотрим.
—
Не рановато?
—
Таня, новый год наступит – глазом моргнуть не успеешь. Так что, самый раз.
Во
время ужина обсудили — куда на новогодние каникулы поедем. Решили, что в этом
году проведем праздники дома. Тем более, что и сын с семьей навестить обещался.
Ведь, по моему глубокому убеждению, самый главный зимний праздник – событие
семейное, так как мечты загадывать или строить планы надо в кругу близких тебе
людей, тех, с кем всё это в жизнь воплощать будешь.

Ночью
мне снился Йося. Он радостно бежал мне на встречу сквозь небольшую снежную
вьюгу…

Утренние лучики солнца, словно играя,
наперегонки спускались с пока еще невысоких снежных горок. Затем перепрыгнули
на фианитовые горстки снежинок, притихших на ветках яблони под моим окном,
потом – на подоконник, отразившись на лице улыбкой, и только после этого пощекотали
мою переносицу.
—
Да, Йося, денёк обещает быть хорошим.
Пес
внимательно посмотрел на меня и, уловив настроение, соглашаясь, пару раз
вильнул хвостом.
Кроме,
разумеется, коньков, на озеро в небольшой рюкзак я взял с собой литровый термос
чая, заваренного накануне Татьяной из зверобоя, мяты и шиповника и два
бутерброда с докторской колбасой, которую Йося очень любит.
По
дороге нам встретился соседский пенсионер Дмитрий Иванович с ящиком для зимней
рыбалки в одной руке и ледобуром – в другой.
—
Алексеич, куда это ты в такую рань? Да еще и в сопровождении?
—
Да вот, Дмитрий Иванович, решили конькобежный сезон открыть. Смотрю, лед уже
проверили? – Киваю на рыболовные принадлежности.
—
Вроде бы ничего, хороший. Я почти у самого берега был. Однако одно дело на
месте сидеть не двигаясь, другое – на коньках кататься. Поэтому лучше бы вы не рисковали – мало ли…
Поблагодарив
соседа, мы отправились дальше.
Как
ни странно для такой замечательной, уже по-настоящему зимней погоды, на озере,
насколько хватило глаз, никого не оказалось. Надев коньки, я, как это всегда
бывало, почувствовал невероятный прилив сил и положительных эмоций. Сердце за
несколько секунд заполнилось счастьем. Господи, ну до чего же прекрасное время
года – зима! Сколько радости она приносит нам, сколько красоты! И, будто
персонаж какой-то волшебной сказки, я оттолкнулся ногой от берега, сделал
первый, второй, третий шаг и покатился навстречу застывшей в безмолвной улыбке
природе.
—
Йося! Ну, ты чего же?! Иди ко мне, дружище!
Однако
пес почему-то на лед ступать не торопился – он сидел на заснеженном берегу,
внимательно глядя на меня и прижав уши.
—
Боишься? Йося! Идём…
И
в эту секунду раздался треск.
Я
не успел остановиться и, еще не до конца понимая – что же происходит, увидел,
как мои ноги как-то слишком быстро погружаются в воду. Затем я почувствовал
невероятный холод, пронзивший меня снизу остро наточенными копьями. Попытавшись
упасть, я раскинул руки в сторону, но было уже поздно – я целиком оказался в
воде. Впитавший воду буквально за одно мгновенье пуховик потянул меня вниз.
Зацепившись пальцами за кромку, попробовал хотя бы часть веса перенести на лед,
который почему-то слишком легко подломился подо мной, сделав полынью еще
больше. В панике я стал барахтаться, попытался закричать, но горло сковало
льдом и вместо крика, словно со стороны, услышал только своё сипение. Когда
через пару минут бесполезных усилий сознание сдалось и я подумал, что на этом
всё, точка, вдруг почувствовал, что меня кто-то тянет за спину. Из последних
сил повернув голову, увидел рядом с собой наполненные слезами глаза Йоси,
который вцепившись за рюкзак, короткими рывками вытаскивал меня на поверхность.

И
я расслабился. Мой друг рядом, он поможет. Он обязательно спасет…
Я
не могу сказать точно – сколько продолжалась эта борьба за мою жизнь, но в
определенный момент я почувствовал под собой твердый лед. Откуда-то пришла
мысль, что ни в коем случае нельзя оставаться в одном положении – можно
замерзнуть окончательно. Попробовал пошевелить ногами – они не послушались,
согнуть пальцы рук удалось с огромным трудом. На лице образовалась корочка
тонкого льда, которую я почувствовал языком, возникло ощущение, что пуховик
тоже схватился морозом. Превозмогая себя, перевернулся на живот, и увидел, как
Йося ползком передвигается в сторону берега.
—
Молодец, мой хороший, иди, приведи подмогу, — то ли сам себе сказал, то ли
подумал я. Но глаза уже затуманились, будто чужие очки одел, стало ничего не
видно, только очертания одни. В это мгновение я услышал лай — громкий, с
небольшим подвыванием. Попробовал разодрать слепившиеся от воды глаза.
—
Господи, Йося! Йосенька!!!
Появившиеся
слезы, растопившие лед на ресницах, позволили увидеть пса, находящегося по
самую шею в воде – опираясь передними лапами на кромку, он пытался выбраться на
берег.
—
Йося, держись! Я сейчас…
И
пополз, сдирая ногти на ничего не чувствующих пальцах о скользкую поверхность.
—
Йосенька, держись, мой хороший… я сейчас.
До
провала мне оставалось несколько метров, когда Йося окончательно погрузился в
воду.
Зацепившись
за самый край злосчастной проруби, я подтянулся к ледяной воде и опустил в нее
обмороженные руки.
—
Господи, Йося, где ты? Давай, мой хороший, выбирайся.
А
сам уже навзрыд плачу – слезы ручьями стекали в это проклятое озеро.
Но
согреть его так и не смогли…
Потом
я потерял сознание.

Пришел в себя в больничной палате. Боль,
казалось, поселилась в каждой клеточке моего тела. Наверное, застонал.
—
Вадик, Вадик, — услышал голос Татьяны, — я здесь.
Лицо
жены приблизилось ко мне, и я разглядел, что она плачет.
—
Живой… Слава Богу, живой. – Выдохнула. — Тебя наш сосед Дмитрий Иванович нашел.
Говорит, что после встречи с вами сердце не на месте было. Вот и пошел следом.
Я
попробовал что-то сказать, но язык почему-то не слушался. Смог произнести
только одно слово:
—
Йося?
Супруга
поднесла платочек к своим глазам и еще раз всхлипнула. Всё. И я снова
погрузился во тьму.

Из больницы выписали в первый день нового
года. Домой меня привез на машине сын. Всю дорогу мы молчали. Только пару раз
он спросил, как я себя чувствую. Вроде бы поздравил. А я просто молчал,
говорить не хотелось.
Жена
встретила тихо, глядя с сочувствием и пониманием. Помогла раздеться и, увидев,
что я пошел в спальню, оставила в покое.
Когда
присел на кровать, в глаза бросились то там, то здесь разбросанные Йосины
игрушки – вот это тот самый пластмассовый самосвал, который он катал по дому,
толкая передними лапами, это — резиновый Санта-Клаус с отгрызенной маковкой,
издающий при нажатии противный писк, а это – теннисный мячик, который он любил
приносить во время игры.
Я
лег и уткнулся лицом в подушку. Чтобы слёз не было видно.

Через несколько дней позвонили с работы –
правильно, жизнь-то, несмотря ни на что, продолжается, течет по знакомому руслу
без оглядки на будь то радостные или грустные
события. В канун Рождества отправился в Москву. Коллеги – надо отдать им
должное – о моей трагедии не говорили. Только редактор Андрей подошел и по
плечу похлопал – мол, держись.
День
пролетел незаметно.
Возвращаясь
домой, на подъезде к Сергиеву Посаду, почему-то подумалось, что было бы не
плохо в Троице-Сергиеву лавру завернуть – не знаю зачем, наверное, просто очень
давно там не был.
Машину
оставил несколько в стороне, пешком решил немного пройтись. Ворота были
распахнуты и ноги сами привели меня к Успенскому собору. Изнутри потянуло
теплом и запахом благовоний.
Сняв
вязаную шапочку, я прошел в помещение. Пока стоял и думал – к какой иконе подойти
помолиться, сзади послышалось:
—
Вадим, здравствуйте…
Это
оказалась Наталья, подарившая мне около года назад счастье в виде маленького
Йоси. Прежде, чем ответить, несколько секунд я на неё просто смотрел. Затем
снова навернулись слезы.
—
Ох, Наташа…
—
Не надо, Вадим, не говорите ничего, я все знаю, — она прижала свою ладонь к
моей груди. – Ваш друг сейчас здесь, в вашем сердце. И там он останется
навсегда. Поэтому не надо плакать, ведь он от этого тоже будет грустить.
Затем
посмотрела мне прямо в глаза.
—
А знаете что, давайте-ка, если у вас, конечно, есть лишних полчаса, ко мне
заедем – я вам кое-что показать хочу…
Через
несколько минут мы были около её дома. Наталья первая вышла из машины и открыла
ворота, рукой показала, чтобы я проехал на территорию. Поднявшись на крыльцо
сказала:
—
Идемте, не стойте на морозе.
После
того, как я разулся и снял куртку, в глаза заглянула.
—
Вадим, я знаю как вам сейчас тяжело, но, тем не менее, ничему не удивляйтесь.
И, самое главное, не бойтесь.
Затем
прошла в конец коридора к двери, где я прошлый раз видел собаку-маму со своими
щенками. Дверь распахнула.
—
Проходите…
В
первое мгновение у меня буквально подкосились ноги – на кровати рядом с большой
собакой сидел щенок, при виде посетителя склонивший голову набок. При этом его
глаза настолько внимательно изучали меня, что в определенный момент я как будто
прочитал в них вопрос, суть которого, я вначале не понял. Я не удержался и
опустился на колени, чтобы оказаться с щенком на одном уровне. Он сделал
несколько шагов по кровати и приблизился к моему лицу вплотную, принюхался, а
затем лизнул в щеку.
—
Йося? – Я не мог этому поверить. Господи, что же происходит! Те же глаза, та же
улыбка, тот же самый цвет шерстки. И то же самое выражение удивления и
радостного ожидания на морде. Вдобавок ко всему этому, когда я протянул к щенку
ладонь, он перехватил мой большой палец и как тот, первый Йося, начал его
сосать!
Я
оглянулся на Наталью, которая в это время наблюдала за нами из коридора.
—
Этого просто не может быть, Наташа…
В
ответ она улыбнулась.
—
Два месяца назад у нас снова щенки появились, этот вот последний остался.
Может, вас ждал. – Вздохнула. — Вадим, посидите пока, не буду вам двоим мешать.
А
я воздуха глотнуть не мог, сердце в комочек сжалось. Так и сидел с щенком на
коленях, боясь пошевелиться и не вытирая слез…

Спустя какое-то время, когда мы с моим Йосей
ехали домой, глядя на него, тихо посапывающего на соседнем сидении, я думал о
том, что те, кого мы любим, не смотря ни на что, все равно остаются с нами. Так
или иначе – ветерком в поле, который ласково растрепал волосы, переливами
ручья, тихо нашептывающим в самую душу что-то умиротворяющее и доброе, или новой
обретенной кем-то жизнью. Надо только уметь все это разглядеть, принять и жить
дальше.

­

Проснувшись от тихого стука в окно, я открыла глаза и увидела букет красивых ромашек.

— Андрюша, ты сумасшедший? Сейчас отца моего разбудишь! — прошептала я, улыбнувшись от счастья.

— Катюша, пойдём на речку, искупаемся. Вода сейчас чистая и теплая, как парное молоко, — тихо сказал Андрей.

— Ладно, жди меня на нашем месте, я скоро!

Быстренько одевшись, я выбежала из дома.

— Катерина, ты куда собралась с самого утра? — строго спросил мой отец.

— Пойду искупаюсь на речку, пока солнце сильно не палит.

— Только недолго! Дома работы много, а тебе лишь бы гулять! — сказал отец.

***
С Андреем, мы уже полгода встречались. Нам приходилось прятаться от людей, потому что мой отец был против того, чтобы я общалась с ним.

У нас в деревне, семью Андрея, считали пропащей. Его отец, уже 12 лет находился в колонии, а мать беспробудно пила. Поначалу я пыталась объяснить отцу, что Андрей не виновен в том, что у него такие родители. Ведь сам парень, был добрым и хорошим человеком.

Папа даже не стал меня слушать. Он считал, что я глупая и совсем не разбираюсь в людях.

— Я вижу, толку с тебя не будет. Ты такая же недалекая как и твоя мать. Ничего, я сам найду для тебя муж.

Мама молча терпела обиду, ведь она не смела перечить отцу.

— Дочка, не спорь с ним. Это бесполезно, только хуже будет, — говорила моя мать.

***
— Я не надолго, отец сказал, что у нас много работы, — произнесла я, обнимая любимого.

— Катя, давай сбежим отсюда. Ведь тебе никогда не позволят выйти замуж за меня.

— Андрюша, это плохая идея. Куда мы сбежим? У нас даже денег нет, как мы будем жить?

Оглянувшись назад, я вскрикнула от неожиданности и перепугу. Не далеко от нас стоял мой отец, и наблюдал за нами.

— Я так и знал! Быстро домой, больше ты не выйдешь со двора! — крикнул отец.

— Дядя Витя, почему вы так ненавидите меня? Ведь я ничего плохого не сделал вам! Мы любим друг друга и хотим быть вместе, — сказал Андрей.

— Андрей, ты и в правду считаешь, что моя семья может породниться с твоей? — засмеялся отец. — Найди себе ровню, а к моей дочери не смей подходить — иначе, сильно пожалеешь.

Дома у меня был скандал. Папа запретил мне выходить одной со двора, и сказал, что будет искать мне мужа. Мне не пришлось долго ждать его обещания, уже через неделю, он приказал мне готовится к встрече со сватами..

— Бедная моя девочка! Хоть бы у тебя была судьба получше моей, — плакала моя мать.

— Мама, кого он нашел мне? Ты видела моего жениха?

— Нет, дочка. Но отец сказал, что парень серьезный и богатый, живет в соседней деревне.

Увидев своего жениха, я чуть не лишилась чувств.
Он был старше меня лет на пятнадцать, лысый и с большим пузом. К тому же, как выяснилось позже, Владимир был вдовцом и воспитывал двоих сыновей.

Ночью, я плакала и не могла уснуть. Я была в отчаянии, и пожалела, что не сбежала с Андрюшей. На рассвете, я услышала, как кто-то тихонько постучал в моё окно. Я поняла, что это Андрей.

— Катюша, милая, ты плакала? Я видел, что к тебе сваты, приезжали. Катенька, я не смогу без тебя. Давай сбежим, я продал свой мотоцикл, деньги у нас будут на первое время, а потом я заработаю.

— Андрей, я согласна на всё! Ты прав, мы молодые и здоровые люди, устроимся как нибудь.

— Вот и отлично, я приду завтра в это же время. Ты собери необходимые вещи и жди меня, — сказал парень, и поцеловал меня.

Я очень обрадовалась и целый день находилась в, приподнятом настроении.

— Катерина, с чего это ты весёлая такая? — спросил отец с подозрением.

— А что же мне делать? Плакать все время? Мнк, надоело уже. Может, этот Владимир не такой и плохой, как мне показалось.

— Ладно, иди к себе! — скомандовал папа.

В ту ночь, я не спала. Дождавшись, когда в доме стихнет, я собрала немного вещей и стала ждать Андрея. Настало утро, а он так и не пришел. Сев на кровать, я горько заплакала. Неожиданно, распахнулась дверь, на пороге стоял мой отец.

— Не жди его, не придет больше твой Андрей! Собирайся, ты сегодня, переезжаешь к своему будущему мужу!

Через две недели, мы расписались с Владимиром. У меня не было свадьбы и красивого наряда, о котором я так мечтала. Мой муж, посчитал это ненужной растратой денег.

Долгие годы, я жила как рабыня. Сыновья моего мужа, открыто ненавидели меня, да и Владимир, относился ко мне как к прислуге. Я родила дочь, Олечку, и надеялась, что мой муж поменяет ко мне отношение, но чуда не произошло, он по прежнему обижал меня.

Я работала с утра до поздней ночи. Всё держалось на мне: огород, большое хозяйство, дом и кухня. Мой муж, не жалел меня и никогда не помогал. Через 15 лет, я стала вдовой. Мои пасынки, продолжали эксплуатировать меня и издевались над Ольгой.

Через полгода, я заболела и слегла на долго. Моим пасынкам это не понравилось.

— Катерина, ты чего лежишь днями? Думаешь, если отца нет, то можно не работать теперь? — спросил меня старший сын Владимира.

— Мишка, ты не видишь, что мама больная? Чего пристал к ней? — вступилась за меня дочь.

— Не вижу! Притворяется она! И вообще, проваливайте из нашего дома, достали вы нас уже! — кричал Миша.

— И уйдем! Вот поправится мама немного, и сразу уйдем от вас, — кричала Оля.

— У нас здесь не лазарет! Проваливайте прямо сейчас!

Еле поднявшись с кровати, мы с дочкой собрали свои нехитрые пожитки и ушли. Я еле передвигалась, но всё равно была рада, что избавилась от этого ярма. Отца моего уже не было, и дома нас встретила моя старенькая и больная мать.

— Правильно сделали, что ушли. Давно нужно было это сделать. Нечего вам батрачить на этих лодырей, — сказала моя мать.

— Мама, а как Андрей? У него наверное семья, дети?

— Не знаю, Катюша. Слышала, что он уехал на заработки лет 10 назад.

— Он тогда предал меня, мы ведь бежать с ним хотели…

— Нет, он не предавал тебя. Виктор подслушал ваш разговор, и не дал Андрею забрать тебя. Отец твой раскаялся на старости, он понял, что сломал тебе жизнь, хотел даже прощение попросить, да не успел, — заплакала мать.

Я сидела на крыльце родного дома и наслаждалась свободой.

— Здравствуй, Катюша!

Я вздрогнула, услышав знакомый голос. Оглянувшись, я увидела Андрея, он стоял у калитки с букетом ромашек.

— Андрюша, здравствуй! Ты совсем не изменился, только возмужал немного! — я улыбнулась, и подошла к любимому человеку.

— Проходи, я тебя чаем напою, — сказала я.

Всю ночь, мы сидели во дворе и разговаривали.

— Несправедливо жизнь обошлась с нами, очень жаль, что мы не смогли бежать тогда, — произнесла я. — Андрей, почему ты не женился? Ведь ты, красивый, видный мужчина.

— Катя, ты же знаешь, что я однолюб. Если честно, я знал, что ты рано или поздно вернешься. Вот и дождался, — улыбнулся мужчина.

— Да, только молодость нашу уже не вернуть…

— Катюша, о чём ты, говоришь? Тебе всего 33 года, я всего лишь на год старше тебя! Какие наши годы?! — Андрей улыбнулся и обнял меня.

— Теперь, ты выйдешь за меня замуж? Я времени не терял зря, и сейчас, завидный жених. Пока тебя не было, я построил для нас двухэтажный дом, и открыл небольшую пилораму.

— Выйду конечно! Кто же откажется от жениха с таким приданым? — засмеялась я.

Вскоре мы поженились с Андреем. В этот раз, у меня было красивое белое платье, нашу свадьбу, мы, отмечали с размахом, в ресторане.

Только сейчас, я, поняла, что значит быть любимой женщиной. Андрюша жалел меня и оберегал. Через два года, у нас родился сын. Я считаю, что заслужила своё счастье, пройдя много унижений и страданий.

Буду очень рада, если подпишитесь на мой канал!

Источник: http://twilightrussia.ru/forum/37-14519-1