Короткие сказки о шише

Борис Викторович Шергин

Сказки о Шише

Совсем ещё недавно в Москве на Рождественском бульваре жил Борис Викторович Шергин.

Белобородый, в синем стареньком костюме, сидел он на своей железной кровати, закуривал папироску «Север» и ласково говорил гостю:

— Где вы работаете? Как живёте? В каких краях побывали?

До того хорошо было у него в доме, так внимательно и

сердечно слушал он чужие рассказы, что многие забывали, зачем пришли, а ведь пришли послушать самого хозяина.

Когда же начинал рассказывать хозяин, слушатели боялись уронить слово, потому что Борис Викторович Шергин был великий артист. Он рассказывал и смешные истории, и печальные повести, а иногда, когда уж очень просили, пел русские былины.

За раскрытым окном под солнечным ветром шумели липы, пролетали автомобили, лязгали и громыхали трамваи, и странно было слышать протяжную мелодию и слова про Илью Муромца, пришедшие из давних времён:

— А и ехал Илия путями дальними…

Высоко на стене, над головою певца, висел деревянный парусный корабль. Этот корабль, верней, модель корабля построил отец Бориса Викторовича — архангельский помор, корабел, певец и художник. И сам Борис Викторович был помор, корабел, певец и художник, и только одним сердечным свойством отличался он от отца — Борис Шергин был замечательный русский писатель.

Много рассказов и сказок написал он, сейчас вы прочтёте «Сказки о Шише». Это сказки весёлые, смешные, и рассказаны они языком не совсем обычным. Борис Викторович родился в Архангельске, там он слыхал эти сказки и, пересказывая их нам, употребляет иногда слова для нашего уха непривычные, архангельские. Но понять их не так уж трудно.

Ну, к примеру, Борис Викторович говорит про Шиша: «Братья — мужики степенные, а он весь — как саврас без узды».

Что же это за «саврас»? Саврасый — это лошадиная масть, светло-коричневая. Раньше лошадей такой масти частенько называли — Савраска. А если нет у Савраски узды — значит, он свободен, бегает где хочет. Вот таким и был Шиш — «саврас без узды».

Сказки и рассказы Бориса Шергина любят и с интересом читают в наши дни и дети и взрослые — это замечательно!

Юрий Коваль

НАШ ПОСТРЕЛ ВЕЗДЕ ПОСПЕЛ

Дом был, стоял добрым порядком и на гладком месте, как на бороне.

В дому отец жил с сыновьями.

Старших и врать не знай, как звали, а младшего всё Шишом ругали.

Время ведь как птица: летит — его не остановишь. Вот Шиш и вырос. Братья — мужики степенные, а он весь — как соврас без узды. Такой был Шиш: на лбу хохол рыжий, глаза как у кошки. Один глаз голубой, другой как смородина. Нос кверху.

Начнёт говорить, как по дороге поедет: слово скажет — другое готово.

А ловок был — в рот заедет да и поворотится.

Рано Шиш начал шуточки зашучивать. У них около деревни, в лесу, барин с барыней землю купили. Домок построили, садик развели. До людей жадные и скупые были, а между собой жили в любви и согласье, всем на удивленье. Оба маленькие, толстые, как пузыри. По вечерам денежки считали, а днём гуляли, сады свои караулили, чтобы прохожие веточки не сорвали или травки не истоптали. У деревенских ребят уши не заживали всё лето — старички походя дрались, а уж друг с другом одни нежности да любезности.

Шиш на них давно немилым оком смотрел:

— Ужо я вам улью щей на ложку!

И случай привёлся. Забралась в лес старушонка из дальней деревни за грибами. Ползала, ширилась да и заблудилась.

И заревела:

— О-о! Волки съедят!

Шиш около шнырял:

— Бабушка, кто тебя?

— У-у, заблудилась!

— Откуда ты?

— Из Горелова.

— Знаю. Выведу тебя, только ты мне сослужи службу…

Шиш и привёл её к барской усадебке:

— Видишь, в окне баринок сидит, спит за газетой?

— Ну, не слепая, вижу.

— Ты постучи в окно. Барин нос выставит, ты тяпни по плеши да скажи: «На! Барыне оставь!»

— Как же это я благородного господина задену? Они меня собаками затравят!

— Что ты! Они собак не держат, сами лают.

— Ну, что делать, не ночевать в лесу…

Побежала старуха к дому, стукнула в раму:

— Барин, отворьте окошко!

Толстяк высунулся, кряхтит:

— Кто там?

Старушонка плюнула в ладонь, размахнулась да как дёрнет его по плеши:

— На! Барыне оставь!

А сама от окна — и ходу задала.

Ну, её Шиш на Русь вывел.

Этот баринок окошко захлопнул, скребёт затылок, а барыня уж с перины ссыпалась:

— Тебе что дали?

— Как — что дали?..

— Я слышала, сказали: «На, барыне оставь».

— Ничего мне не дали!

— Как это ничего? Давай, что получил.

— Плюху я получил.

— Плюшечку? Какую? Мяконьку?

— Вот какую!

И началась тут драка.

Только перья летят.

Вот что Шиш натворил.

ДОХОД НЕ ЖИВЕТ БЕЗ ХЛОПОТ

Вот отец пристарел. Братья волю взяли, дом на себя и скот на себя отобрали. Отцу говорят:

— При твоём худом здоровье первое дело — свежий воздух. Ты теперь ночуй в сарае, а день гуляй по миру. Под одним окошечком выпросишь, под другим съешь.

А Шишу дали коровку ростом с кошку, удоя с ложку:

— Вот это тебе, братец, наделок. И вообще — люби нас, ходи мимо.

Отец сидит на крыльце, не смеет в избу зайти. У Шиша в сердце как нож повернулся. Он отца в охапку:

— Тятенька, давай заодно жить! Есть — пополам, и нет — пополам. А братцам дорогим я отсмею насмешку, припасу потешку!.. Тятенька, ты меня дожидайся, а я пойду эту коровёнку продавать.

Шиш лесом идёт, а дело к вечеру. И гроза собралась, близко громыхнуло. На ночь мокнуть неохота, Шиш и сунулся в боковую тропиночку, в дебрь, где бы лесину, ель погуще найти. Он в лесу не боится. Шагов сотню скупил — в ельнике дом стоит. Еле доколотился.

Старуха открыла:

— О, куда ты, парень, попал! Уваливай, пока жив.

— Бабинька, пусти, где коровке хоть перестоять грозу.

— Дитятко, уходи: разбоем хозяева-то живут.

А к воротам ещё двое бегут. Шиш сразу узнал — два богатея из соседнего села. Кричат:

— Эй, бабка, где тут дождь переждать?

Что будешь делать! Старуха и спрятала всех в подполье:

— Только уж чтобы ни кашлянуть, ни дохнуть, ни слова не сказать, как хозяева придут. Убьют и меня с вами.

Под полом Шиш их спрашивает, будто не знает:

— Вы чьи? Куда?

Те не смотрят на него:

— Со всяким сбродом не разговариваем!

Тут над головами затопали, заходили… Разбойники приехали. Там у них питьё пошло, еда. Напились пьяны, песню запели: «Не шуми, мати-дубравушка…»

Тут Шиша как шилом подняло.

— Ах, люблю! Даже до слёз! Запою и я с ними…

Купцы его в охапку:

— С ума тебя скинуло, собаку?

— Заткни глотку! Убьют!

— Ох, не осудите меня! Я певец природный. Запою!..

— Молодой человек, не сгубите! Возьмите деньгами! По десятке дадим!

— А уж по сотне не дадите?

— Подавись сиротским! На!

Шиш деньги убрал в карман, сел в уголок, будто спит.

Не успели купцы кисеты завязать, наверху плясовую грянули — «барыню».

Шиш к купцам:

— Рабы божьи, теперь не вытерплю! Я на то родился, чтобы плясать. Ух!..

Купцы у него на ногах повисли:

— Возьми что хошь, пожалей не нас — сироток наших! Благодетель, не погуби!

— Так уж, чтоб вам не обидно, ещё по сотне с человека.

Вот у Шиша четыреста рублей, да всё золотыми.

А наверху-то и учуяли, что под полом неладно. Дрогнули разбойники:

— О, согрешили, грешники! Бесы в доме завелись! Не будет боле удачи…

Старуха слышит — на ней каждый трепок трясётся:

— Я, хозяева, бесов-то выживать туда человека запустила…

— Какой человек?

Шиш это услышал, он всех смелее, и лезет из подполья.

Разбойники к нему:

— Ну что? Благополучно ли? Всех ли бесов-то выжил?

Шиш и смекнул:

— Пятерых выжил, двое остались больших. Те там подпольем ушли, этих надо избой выпускать…

— Молодец, выведи напасть! Отблагодарим тебя.

— Не стоит благодарности. Давайте кудели да огонька. Сами зайдите за печь, чтобы, как полетят, вас не задело.

Сам Шиш спустился под пол.

— Ну, купцы, я с вас взял по два ста, а разбойники вас найдут и душу вынут. А за ваши деньги я вас отблагодарю.

Вот Шиш обоих купцов куделей замотал по одежде:

— Как я вас подожгу, вы и летите избой да на улицу.

Чиркнул спичкой, вспыхнула кудёля. Взвились купцы по лесенке, да в избу, да в сени, да на улицу. А там после грозы лужа. Они в эту лужу. Даже одежда не затлела. Да скорее в лес, да домой.

А разбойники не скоро в себя пришли:

— О, молодой человек! И не видали мы на веку такого страху…

— О, коль страшно у бесов огненно-то видение! О, погубили мы свои душеньки, уготовали себе вечный огонь!..

— Руку даю, что эти черти боле к вам не прилетят, не досадят.

— Тебя как благодарить-то?

— Да вот строиться собрался…

— Держи сотенную. За такую услугу сто рублей — плёвое дело.

А коровку Шиш старухе ихней подарил.

Шиш домой пришёл. Деньги на стол, считать начал. Сбился, опять снова. Братья около, рот раскрыли, стоят…

— Шиш, откуда таково богатство?

— А прихожу на рынок, а у меня коровёнку из рук рвут. Пять сот за шкурёнку дали.

Братья в хлев. От жадности трясутся. Коров колют и шкуры с них дерут. Запрягли пару коней да в город с кожами. Стояли-стояли в кожевенном ряду… Кто-то подошёл:

— Почём шкура?

— Сто… нет, триста… пятьсот рублей!

Покупатель глаза выпучил да бегом от них.

Народ собрался, пальцами кажут:

— Глядите-ко, безумные приехали. За коровью шкуру сотни просят…

Вернулись братья домой да на Шиша с кулаками.

— Обманыва-а-ать?!

— Да что с вами? Что?

— Да ведь нас весь рынок дураками почтил!

— Да вы в каком ряду стояли?

— Как в каком? В кожевенном!

— А я в галантерейном.

Братья на другой день в галантерейном стояли. Публика ходит чистая. Барыни братьев ругают, городовые их гонят.

Один кто-то спросил опять:

— Да почём шкура-то?

— А вот третьего дня за маленькую шкурёнку пятьсот давали, дак уж у нас неужели дешевле!

Тут уж их в шею натолкали. До самой заставы с присвистом гнали. Кричат мальчишки:

— Самашеччих везут! Самашеччих везут!

Прикатили братья домой, кони в мыле.

— Подать сюда злодея, всегубителя, разорителя!..

Не успел Шиш увернуться. Бочка во дворе стояла. Шиша в неё заколотили, да с берега в реку и ухнули. Пронесло бочку с версту, да к берегу и прикачало.

Шиш и слышит, что по берегу кто-то с колокольчиком едет. Шиш и заревел:

— О-о-о! Ни читать, ни писать, ни слова сказать, а в начальники ставят!

А с колокольцем-то ехал становой с бедной деревни подати выколачивать. Он с тройки да под угор:

— Я знаю читать, и писать, и слово сказать! Я в начальники годен. Кто здесь?

— Я! В бочке сижу.

Становой дно выбил. Шиш вылез.

— В начальники силом ставят, а я бы другому уступил.

— Возьми отступного. Я в начальники горазд.

— А давай меняться. Вы в бочку залезете — в начальники вас направят на мою должность, а я ваших лошадок с кибиточкой — себе.

— Согласен. Хлебна ли должность та?

— Обзолотиться можно.

— Заколачивай скорее. Жив-во!

Забил днище Шиш да как пнёт бочку ту! Ух, она в воду полетела, поплыла…

А Шиш домой на тройке подкатил.

Братья под кровати лезут:

— У-у, утопленничек, не ешь нас!

— Что вы, дикие! Глядите-ко, мне там каких лошадок выдали!

— Где выдали-то?

— Куда меня спихнули, там.

Братья коней гладят. От зависти руки трясутся.

— Шишанушка! У нас вон бочка порожняя…

— Ну, порожняя, вижу.

— Мы бы в бочку ту… да в речку ту… Не откажись. Тоже хоть по конику бы!

— Да что ж, можно. Неужели для братьев единоутробных пожалею?

О, сколь тяжело было бочку ту катить! А те там сидят — торопят:

— Кати круче! Всех хороших-то упустим.

Опять с горы как дунет их Шиш…

Поехали братаны вниз по матушке по Волге, по широкому раздолью. Выплеснуло их в Нижнем, у ярмарки. Лавку там себе поставили. В домашнюю сторону и смотреть перестали.

А Шиш с отцом зажил. Он до отца хороший стал, ласковый. Отец его залюбил.

ШИШ И ТРАКТИРЩИЦА

По свету гуляючи, забрёл Шиш в трактир пообедать, а трактирщица такая вредная была — видит, человек бедно одет, и отказала:

— Ничего нет, не готовлено. Один хлеб да вода.

Шиш тому рад:

— Ну, хлебца подайте с водичкой.

Сидит Шиш, корочку в воде помакивает да посасывает. А у хозяйки в печи на сковороде гусь был жареный. И сдумала толстуха посмеяться над голодным прохожим.

— Ты,- говорит,- молодой человек, везде, чай, бывал, много народу видал, не захаживал ли ты в Печной уезд, в село Сковород-кино, не знавал ли господина Гусева-Жареного?

Шиш смекнул, в чём дело, и говорит:

— Вот доем корочку, тотчас вспомню.

В это время кто-то на хорошем коне приворотил к трактиру.

Хозяйка выскочила на крыльцо, а Шиш к печке. Открыл заслонку, сдёрнул гуся со сковороды, спрятал его в свою сумку, сунул на сковородку лапоть и ждёт…

Хозяйка заходит в избу с проезжающим и снова трунит над Шишом:

— Ну что, рыжий, знавал Гусева-Жареного?

Шиш отвечает:

— Знавал, хозяюшка. Только он теперь не в Печном уезде, село Сковородкино, живёт, а в Сумкино-Заплечное переехал.

Вскинул Шиш сумку за плечо и убежал с гусем.

Трактирщица говорит гостю:

— Вот дурак мужик! Я ему про гуся загадала, а он ничего-то не понял… Проходите, сударь, за стол. Для благородного гостя у меня жаркое найдётся.

Полезла в печь, а на сковороде-то лапоть!

ШИШ ПОКАЗЫВАЕТ БАРИНУ НУЖДУ

Зима была лютая. Выскочил Шиш однажды на улицу, выдернул жердь из огороды и стал рубить. А мимо проезжают барин с барыней на тройке:

— Эй, мужик! Зачем забор на дрова рубишь?

— Не я рублю — нужда рубит!

— Что значит нужда?

— Неужто нужды не видали?

— А она что, где?

— Где? В чистом поле, под горкой.

— Мы желаем посмотреть. Проводи нас туда заместо прогулки.

Люди бы за ум, а Шиш за дело.

Уселся в господские сани и поехал в чисто поле.

Ехал, ехал, дале надоело.

Остановил коней:

— Дальше конями не проедешь. Ежели угодно, полем пройдитесь пешком. Нужда — она вон где: вправо, четвёрта горочка слева, куда галка полетела…

Господа из саней вылезают:

— Эй, мужик! Мы прогуляемся туда, а ты покарауль тройку.

— Пожалста.

Вот и полезли барин с барыней по снегу. К горке подойдут, другу завидят, эту осмотрят, вдали четвёрта мерещится. А нужды этой, кабыть, не сидит нигде…

Ну, они бродят, а Шиш своё дело правит. Тройку выпряг, на коренника сел да с конями в свою деревню ускакал. Сани в поле на дороге покинул.

А барин с барыней бродят по колено в снегу да по пояс ныряют. Умаялись, упыхались. К вечеру еле-еле по старым своим следам на дорогу к саням выгреблись.

Сани-то на месте, а лошадей нет.

И поругались, и поплакали… Вот где нужда-то!

Барин говорит:

— Придётся вот что: ты за одну оглоблю возьмись, я за другую. Так и повезём сани!

Барыня не слушает:

— Ни за какую оглоблю я браться не намерена! Хочешь, так впрягайся, а я, в крайнем случае, сбоку, впристяжку.

Делать нечего, впрягся барин в корень, а барыня впристяжку. Поволокли сани. Подвезут да отдохнут, подъедут да посидят.

Заблудилися в великих снегах.

Очень хорошо они теперь нужду узнали!

РИФМЫ

Шиш по своим делам в город пошёл. Дело было летом, жарко. Впереди едет дядька на лошади. Шиш устал, ему хочется на лошадке подъехать. Он и кричит этому дядьке:

— Здравствуйте, Какой-то Какойтович!

Дядька не расслышал, как его назвали, только понял, что по имени и отчеству. Он и кричит Шишу:

— Здравствуйте, молодой человек!

А Шиш опять:

— Как супруга ваша поживает, как деточки?

Дядька говорит:

— Благодарим вас, хорошо живут. А если вы знакомый, так присаживайтесь на телегу, подвезу вас.

Шишу то и надо, сел рядом с дядькой. А Шиш молча сидеть не может. Он только тогда молчит, когда спит.

Он говорит:

— Дяденька, давайте играть в рифмы.

— Это что такое — рифмы?

— А давайте так говорить, чтоб складно было.

— Давай.

— Вот, дяденька, как твоего папашу звали?

— Моего папашу звали Кузьма.

Шиш говорит:

Дядька говорит:

— Это зачем же ты моего папашу за бороду брать будешь? Шиш говорит:

— Это, дяденька, для рифмы. Скажи, как твоего дедушку звали.

— Моего дедушку звали Иван.

Шиш говорит:

Дядька разгорячился:

— Это зачем мой дедушка будет кошку в карман сажать? Ты зачем такие пустяки прибираешь?

— Это, дяденька, для рифмы.

— Я вот тебе скажу рифму: тебя как зовут?

— Меня зовут… Федя.

Дядька говорит:

— Дяденька, я пошутил. Меня зовут не Федя, а Степан. Дядька говорит:

— Дяденька, это я пошутил. Меня зовут не Степан, а… Силантий.

Дяденька говорит:

— Что ты, дяденька, такого и слова нет — «слезантий».

— Хотя и нет, всё равно слезай!

Шишу и пришлось слезать с телеги. Так ему и надо. Если тебя добрый человек везёт на лошадке, ты сиди молча, а не придумывай всяких пустяков.

ШИШ-СКАЗОЧНИК

Вот вы сказки любите, а Шишу однажды из-за сказок беда пришла. Дело было осенью, время к ночи, и дождь идёт. По дороге деревня. Надо где-то переночевать. Шиш в один дом постучался — не открывают. В другой дом поколотился — не пускают. Шиш в третью избу стучится:

— Пустите ночь переночевать!

Хозяин говорит:

— А ты сказки сказывать мастер?

Шиш говорит:

— Слыхал маленько.

Хозяин говорит:

— Маленько нам ни к чему. А если разговору на всю ночь хватит, тогда заходи. А нет — до свиданья.

Шишу деваться некуда. Зашёл в избу. Хозяин постелился на лавке, хозяйка залезла на печку, работник ихний на полу. А Шишу, извольте радоваться, поставили середи избы стул — сиди рассказывай всю ночь…

Мы бы с вами загоревали, а Шиш деловой человек. Он говорит:

— Ладно, буду сказывать всю ночь, только под таким условием: кто меня хотя одним словом перебьёт, тому и сказку дальше говорить. Согласны?

Все ответили:

— Согласны, согласны!

Шиш начал:

— Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки…

Говорил, говорил — раз двести это слово повторил. Хозяин терпел-терпел, далее разгорячился:

— Невежа ты, невежа! Я тебя ночевать пустил, а ты нас дураками называешь!

Шиш говорит:

— Хозяин, ты меня перебил, тебе и сказку дальше говорить.

Хозяин начал сказку:

— Чур, не перебивать… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу…

Говорил, говорил — раз двести эту речь повторил.

Хозяйка на печи разбудилась, заругалась:

— Беда с вашими сказками! Ночью спокою нету…

Хозяин за жену сграбился:

— Ты меня перебила, тебе и сказку говорить.

Не могла старуха отдуться, сказку заговорила:

— Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил…

Говорила, говорила — раз сотню это слово повторила.

Работник на полу разбудился, забранился:

— День на вас работай, и ночью от вас спокою нету!..

Хозяйка на него мухой пала:

— Ты меня перебил, тебе и сказку говорить.

Работник сказку заговорил:

— Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти…

До рассвета работник это слово говорил.

Шиш заметил, что в оконцах утро синеет, светло стало, схватил шапку да бегом из этого дома.

Оглавление

Сказка про Шиша, который был мастер сказки рассказывать. Однажды попросился он на ночлег в избу. Сказка представлена в пересказе Б.В.Шергина.

«Шиш-сказочник: Сказки о Шише» читать

Вот вы сказали любите, а Шишу однажды из-за сказок беда пришла. Дело было осенью, время к ночи, и дождь идёт. По дороге деревня. Надо где-то переночевать. Шиш в один дом постучался — не открывают. В другой дом поколотился — не пускают. Шиш в третью избу стучится:
— Пустите ночь переночевать!

Хозяин говорит:
— А ты сказки сказывать мастер?

Шиш говорит:
— Слыхал маленько.

Хозяин говорит:
— Маленько нам ни к чему. А если разговору на всю ночь хватит, тогда заходи. А нет — до сви­данья.

Шишу деваться некуда. Зашёл в избу. Хозяин постелился на лавке; хозяйка залезла на печку, работник ихний на полу. А Шишу, извольте радо­ваться, поставили середи избы стул — сиди расска­зывай всю ночь…

Мы бы с вами загоревали, а Шиш деловой чело­век. Он говорит:
— Ладно, буду сказывать всю ночь, только под таким условием: кто меня хотя одним словом пере­бьет, тому и сказку дальше говорить. Согласны?

Все ответили:
— Согласны, согласны!

Шиш начал:
— Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки…

Говорил, говорил — раз двести это слово повторил. Хозяин терпел-терпел, далее разгоря­чился:
— Невежа ты, невежа! Я тебя ночевать пустил, а ты нас дураками называешь!

Шиш говорит:
— Хозяин, ты меня перебил, тебе и сказку дальше говорить.

Хозяин начал сказку:
— Чур, не перебивать… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ноче­вать пустит, а я тебя никогда не пущу…

Говорил, говорил — раз двести эту речь повто­рил.

Хозяйка на печи разбудилась, заругалась:
— Беда с вашими сказками! Ночью спокою нету…

Хозяин за жену сграбился (Сграбиться — вцепиться по что-то, жадно ухватиться за что-то):
— Ты меня перебила — тебе и сказку говорить.

Не могла старуха отдуться (Отдуться — здесь: отделаться, отговориться), сказку заговорила:
— Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил…

Говорила, говорила — раз сотню это слово по­вторила.

Работник на полу разбудился, забранился:
— День на вас работай и ночью от вас спокою нету!..

Хозяйка на него мухой пала:
— Ты меня перебил — тебе и сказку говорить.

Работник сказку заговорил:
— Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти…

До рассвета работник это слово говорил.

Шиш заметил, что в оконцах утро синеет, светло стало, схватил шапку да бегом из этого дома. Часа два без оглядки бежал. Долго потом ска­зок не рассказывал.

Вот вы сказали любите, а Шишу однажды из-за сказок беда пришла. Дело было осенью, время к ночи, и дождь идёт. По дороге деревня. Надо где-то переночевать. Шиш в один дом постучался — не открывают. В другой дом поколотился — не пускают. Шиш в третью избу стучится:
— Пустите ночь переночевать!
Хозяин говорит:
— А ты сказки сказывать мастер?
Шиш говорит:
— Слыхал маленько.
Хозяин говорит:
— Маленько нам ни к чему. А если разговору на всю ночь хватит, тогда заходи. А нет — до свиданья.
Шишу деваться некуда. Зашёл в избу. Хозяин постелился на лавке; хозяйка залезла на печку, работник ихний на полу. А Шишу, извольте радоваться, поставили середи избы стул — сиди рассказывай всю ночь…
Мы бы с вами загоревали, а Шиш деловой чело¬век. Он говорит:
— Ладно, буду сказывать всю ночь, только под таким условием: кто меня хотя одним словом пере¬бьет, тому и сказку дальше говорить. Согласны?
Все ответили:
— Согласны, согласны!
Шиш начал:
— Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки…
Говорил, говорил — раз двести это слово повторил. Хозяин терпел-терпел, далее разгорячился:
— Невежа ты, невежа! Я тебя ночевать пустил, а ты нас дураками называешь!
Шиш говорит:
— Хозяин, ты меня перебил, тебе и сказку дальше говорить.
Хозяин начал сказку:
— Чур, не перебивать… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу…
Говорил, говорил — раз двести эту речь повторил.
Хозяйка на печи разбудилась, заругалась:
— Беда с вашими сказками! Ночью спокою нету…
Хозяин за жену сграбился (Сграбиться — вцепиться по что-то, жадно ухватиться за что-то):
— Ты меня перебила — тебе и сказку говорить.
Не могла старуха отдуться (Отдуться — здесь: отделаться, отговориться), сказку заговорила:
— Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил…
Говорила, говорила — раз сотню это слово по¬вторила.
Работник на полу разбудился, забранился:
— День на вас работай и ночью от вас спокою нету!..
Хозяйка на него мухой пала:
— Ты меня перебил — тебе и сказку говорить.
Работник сказку заговорил:
— Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти…
До рассвета работник это слово говорил.
Шиш заметил, что в оконцах утро синеет, светло стало, схватил шапку да бегом из этого дома. Часа два без оглядки бежал. Долго потом сказок не рассказывал.

Вот и сказке Сказки о Шише: Шиш—сказочник конец, читай снова наш Ларец .

Оценка:

12
2

Совсем ещё недавно в Москве на Рождественском бульваре жил Борис Викторович Шергин.

Белобородый, в синем стареньком костюме, сидел он на своей железной кровати, закуривал папироску «Север» и ласково говорил гостю:

— Где вы работаете? Как живёте? В каких краях побывали?

До того хорошо было у него в доме, так внимательно и

сердечно слушал он чужие рассказы, что многие забывали, зачем пришли, а ведь пришли послушать самого хозяина.

Когда же начинал рассказывать хозяин, слушатели боялись уронить слово, потому что Борис Викторович Шергин был великий артист. Он рассказывал и смешные истории, и печальные повести, а иногда, когда уж очень просили, пел русские былины.

За раскрытым окном под солнечным ветром шумели липы, пролетали автомобили, лязгали и громыхали трамваи, и странно было слышать протяжную мелодию и слова про Илью Муромца, пришедшие из давних времён:

— А и ехал Илия путями дальними…

Высоко на стене, над головою певца, висел деревянный парусный корабль. Этот корабль, верней, модель корабля построил отец Бориса Викторовича — архангельский помор, корабел, певец и художник. И сам Борис Викторович был помор, корабел, певец и художник, и только одним сердечным свойством отличался он от отца — Борис Шергин был замечательный русский писатель.

Много рассказов и сказок написал он, сейчас вы прочтёте «Сказки о Шише». Это сказки весёлые, смешные, и рассказаны они языком не совсем обычным. Борис Викторович родился в Архангельске, там он слыхал эти сказки и, пересказывая их нам, употребляет иногда слова для нашего уха непривычные, архангельские. Но понять их не так уж трудно.

Ну, к примеру, Борис Викторович говорит про Шиша: «Братья — мужики степенные, а он весь — как саврас без узды».

Что же это за «саврас»? Саврасый — это лошадиная масть, светло-коричневая. Раньше лошадей такой масти частенько называли — Савраска. А если нет у Савраски узды — значит, он свободен, бегает где хочет. Вот таким и был Шиш — «саврас без узды».

Сказки и рассказы Бориса Шергина любят и с интересом читают в наши дни и дети и взрослые — это замечательно!

Юрий Коваль

НАШ ПОСТРЕЛ ВЕЗДЕ ПОСПЕЛ

Дом был, стоял добрым порядком и на гладком месте, как на бороне.

В дому отец жил с сыновьями.

Старших и врать не знай, как звали, а младшего всё Шишом ругали.

Время ведь как птица: летит — его не остановишь. Вот Шиш и вырос. Братья — мужики степенные, а он весь — как соврас без узды. Такой был Шиш: на лбу хохол рыжий, глаза как у кошки. Один глаз голубой, другой как смородина. Нос кверху.

Начнёт говорить, как по дороге поедет: слово скажет — другое готово.

А ловок был — в рот заедет да и поворотится.

Рано Шиш начал шуточки зашучивать. У них около деревни, в лесу, барин с барыней землю купили. Домок построили, садик развели. До людей жадные и скупые были, а между собой жили в любви и согласье, всем на удивленье. Оба маленькие, толстые, как пузыри. По вечерам денежки считали, а днём гуляли, сады свои караулили, чтобы прохожие веточки не сорвали или травки не истоптали. У деревенских ребят уши не заживали всё лето — старички походя дрались, а уж друг с другом одни нежности да любезности.

Шиш на них давно немилым оком смотрел:

— Ужо я вам улью щей на ложку!

И случай привёлся. Забралась в лес старушонка из дальней деревни за грибами. Ползала, ширилась да и заблудилась.

И заревела:

— О-о! Волки съедят!

Шиш около шнырял:

— Бабушка, кто тебя?

— У-у, заблудилась!

— Откуда ты?

— Из Горелова.

— Знаю. Выведу тебя, только ты мне сослужи службу…

Шиш и привёл её к барской усадебке:

— Видишь, в окне баринок сидит, спит за газетой?

— Ну, не слепая, вижу.

— Ты постучи в окно. Барин нос выставит, ты тяпни по плеши да скажи: «На! Барыне оставь!»

— Как же это я благородного господина задену? Они меня собаками затравят!

— Что ты! Они собак не держат, сами лают.

— Ну, что делать, не ночевать в лесу…

Побежала старуха к дому, стукнула в раму:

Читать дальше

Сказка о Шише

Шиш — сказочник

Вот вы сказали любите, а Шишу однажды из-за сказок беда пришла. Дело было осенью, время к ночи, и дождь идет. По дороге деревня. Надо где-то переночевать. Шиш в один дом постучался — не открывают. В другой дом поколотился — не пускают. Шиш в третью избу стучится:

—  Пустите ночь переночевать! Хозяин говорит:

—  А ты сказки сказывать мастер?

Шиш говорит:

—  Слыхал маленько. Хозяин говорит:

—  Маленько нам ни к чему. А если разговору на всю ночь хватит, тогда заходи. А нет — до сви­данья.

Шишу деваться некуда. Зашел в избу. Хозяин постелился на лавке; хозяйка залезла на печку, работник ихний на полу. А Шишу, извольте радо­ваться, поставили середи избы стул — сиди расска­зывай всю ночь…

Мы бы с вами загоревали, а Шиш деловой чело­век. Он говорит:

—  Ладно, буду сказывать всю ночь, только под таким условием: кто меня хотя одним словом пере­бьет, тому и сказку дальше говорить. Согласны?

Все ответили:

—  Согласны, согласны! Шиш начал:

—  Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки…

Говорил, говорил — раз двести это слово повторил. Хозяин терпел-терпел, далее разгоря­чился:

—  Невежа ты, невежа! Я тебя ночевать пустил, а ты нас дураками называешь!

Шиш говорит:

—  Хозяин, ты меня перебил, тебе и сказку дальше говорить.

Хозяин начал сказку:

—  Чур, не перебивать… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ноче­вать пустит, а я тебя никогда не пущу…

Говорил, говорил — раз двести эту речь повто­рил.

Хозяйка на печи разбудилась, заругалась:

—  Беда с вашими сказками! Ночью спокою нету…

Хозяин за жену сграбился:

—  Ты меня перебила — тебе и сказку говорить. Не могла старуха отдуться, сказку заговорила:

—  Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил…

Говорила, говорила — раз сотню это слово по­вторила.

Работник на полу разбудился, забранился:

—  День на вас работай и ночью от вас спокою нету!..

Хозяйка на него мухой пала:

—  Ты меня перебил — тебе и сказку говорить. Работник сказку заговорил:

—  Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти…

До рассвета работник это слово говорил.

Шиш заметил, что в оконцах утро синеет, светло стало, схватил шапку да бегом из этого дома. Часа два без оглядки бежал. Долго потом ска­зок не рассказывал.

Борис Викторович Шергин

Сказки о Шише

Доход не живет без хлопот

Вот отец пристарел.

Братья волю взяли, дом на себя и скот на себя отоб­рали. Отцу говорят:

—  При твоем худом здоровье первое дело — свежий воздух. Ты теперь ночуй в сарае, а день гуляй по миру. Под одним окошечком выпросишь, под другим съешь.

А Шишу дали коровку ростом с кошку, удоя с ложку:

—  Вот этот тебе, братец, наделок. И вооб­ще — люби нас, ходи мимо.

Отец сидит на крыльце, не смеет в избу зайти. У Шиша в сердце как нож повернулся. Он отца в охапку:

—  Тятенька, давай заодно жить! Есть — по­полам, и нет — пополам. А братцам дорогим я отсмею насмешку, припасу потешку!.. Тятенька, ты меня дожидайся, а я пойду эту коровенку прода­вать.

Шиш лесом идет, а дело к вечеру. И гроза соб­ралась, близко громыхнуло. На ночь мокнуть не­охота. Шиш и сунулся в боковую тропиночку, в дебрь, где бы лесину, ель погуще найти. Он в лесу не боится. Шагов сотню ступил — в ельнике дом стоит. Еле доколотился.

Старуха открыла:

—  О, куда ты, парень, попал! Уваливай, пока жив.

—  Бабинька, пусти, где коровке хоть пере­стоять грозу.

—  Дитятко, уходи: разбоем хозяева-то живут. А  к  воротам  еще  двое   бегут. Шиш сразу узнал — два богатея из соседнего села. Кричат:

—  Эй, бабка, где тут дождь переждать?

Что будешь делать! Старуха и спрятала всех в подполье:

—  Только уж чтобы ни кашлянуть, ни дохнуть, ни слова не сказать, как хозяева придут. Убьют и меня с вами.

Под полом Шиш их спрашивает, будто не знает:

—  Вы чьи? Куда?

Те не смотрят на него:

—  Со всяким сбродом не разговариваем! Тут над головами затопали, заходили… Разбой­ники приехали.

Там у них питье пошло, еда. Напились пьяны, песню запели: «Не шуми, мати-дубравушка…» Тут Шиша как шилом подняло.

—  Ах, люблю! Даже до слез! Запою и я с ними… Купцы его в охапку:

—  С ума тебя скинуло, собаку?

—  Заткни глотку! Убьют!

—  Ох, не осудите меня! Я певец природный. Запою!..

—  Молодой человек, не сгубите! Возьмите деньгами! По десятке дадим!

—  А уж по сотне не дадите?

—  Подавись сиротским! На!

Шиш деньги убрал в карман, сел в уголок, будто спит.

Не успели купцы кисеты завязать, наверху пля­совую грянули — «барыню».

Ух, барыня, не могу!
Комар ступил на ногу…

Шиш к купцам:

—  Рабы божьи, теперь не вытерплю! Я на то родился, чтобы плясать. Ух!..

Ходи, хата, ходи, хата!
Ходи, курица хохлата!..

Купцы у него на ногах повисли:

—  Возьми что хошь, пожалей не нас — сироток наших! Благодетель, не погуби!

—  Так уж, чтоб вам не обидно, еще по сотне с человека.

Вот у Шиша четыреста рублей, да все золо­тыми.

А наверху-то и учуяли, что под полом неладно. Дрогнули разбойники:

—  О, согрешили, грешники! Бесы в доме заве­лись! Не будет боле удачи…

Старуха слышит — на ней каждый трепок тря­сется:

—  Я, хозяева, бесов-то выживать туда человека запустила…

—  Какой человек?

Шиш это услышал, он всех смелее, и лезет из подполья.

Разбойники к нему:

—  Ну что? Благополучно ли? Всех ли бесов-то выжил?

Шиш и смекнул:

—  Пятерых выжил, двое остались больших. Те там, подпольем, ушли, этих надо избой выпускать…

—  Молодец, выведи эту напасть! Отблагодарим тебя.

—  Не стоит благодарности. Давайте кудели да огонька. Сами зайдите за печь, чтобы, как полетят, вас не задело.

Сам Шиш спустился под пол.

—  Ну, купцы, я с вас взял по два ста, а разбой­ники вас найдут и душу вынут. А за ваши деньги я вас отблагодарю.

Вот Шиш обоих купцов куделей замотал по одежде:

—  Как я вас подожгу, вы и летите избой да на улицу.

Чиркнул спичкой, вспыхнула куделя. Взвились купцы по лесенке, да в избу, да в сени, да на улицу. А там после грозы лужа. Они в эту лужу. Даже одежда не затлела. Да скорее в лес да домой.

А разбойники не скоро в себя пришли:

—  О, молодой человек! И не видали мы на веку такого страху…

—  О, коль страшно у бесов огненно-то видение! О, погубили мы свои душеньки, уготовили себе веч­ный огонь!..

—  Руку даю, что эти черти боле к вам не приле­тят, не досадят.

—  Тебя как благодарить-то?

—  Да вот строиться собрался…

—  Держи сотенную. За такую услугу сто руб­лей — плевое дело.

А коровку Шиш старухе ихней подарил.

Шиш домой пришел. Деньги на стол, считать начал. Сбился, опять снова. Братья около, рот раскрыли, стоят…

—  Шиш, откуда таково богатство?

—  А прихожу на рынок, а у меня коровенку из рук рвут. Пять сот за шкуренку дали.

Братья в хлев. От жадности трясутся. Коров колют и шкуры с них дерут. Запрягли пару коней да в город с кожами. Стояли-стояли в кожевенном ряду… Кто-то подошел:

—  Почем шкура?

—  Сто… нет, триста… пятьсот рублей! Покупатель глаза выпучил да бегом от них. Народ собрался, пальцами кажут:

—  Глядите-ко, безумные приехали. За коровью шкуру сотни просят…

Вернулись братья домой да на Шиша с кула­ками:

—  Обманыва-а-ать?!

—  Да что с вами? Что?

—  Да ведь нас весь рынок дураками почтил!

—  Да вы в каком ряду стояли?

—  Как в каком? В кожевенном!

—  А я в галантерейном.

Братья на другой день в галантерейном стояли. Публика ходит чистая. Барыни братьев ругают, городовые их гонят.

Один кто-то спросил опять:

—  Да почем шкура-то?

—  А вот третьего дня за маленькую шкуренку пятьсот давали, дак уж у нас нежели дешевле!

Тут уж их в шею натолкали. До самой заставы с присвистом гнали. Кричат мальчишки:

—  Самашеччих  везут! Самашеччих везут!

Прикатили братья домой, кони в мыле.

—  Подать сюда злодея, всегубителя, разори­теля!..

Не успел Шиш увернуться. Бочка во дворе стояла. Шиша в нее заколотили да с берега в реку и ухнули. Пронесло бочку с версту да к берегу и при­качало.

Шиш и слышит, что по берегу кто-то с коло­кольчиком едет. Шиш и заревел:

—  О-о-о! Ни читать, ни писать, ни слова ска­зать, а в начальники ставят!

А с колокольцем-то ехал становой с бедной деревни подати выколачивать. Он с тройки да под угор:

—  Я знаю читать, и писать, и слово сказать! Я в начальники годен. Кто здесь?

—  Я! В бочке сижу.

Становой дно выбил. Шиш вылез.

—  В начальники силом ставят, а я бы другому уступил.

—  Возьми отступного. Я в начальники горазд.

—  А давай меняться. Вы в бочку залезете — в начальники вас направят на мою должность, а я ваших лошадок с кибиточкой — себе.

—  Согласен. Хлебна ли должность та?

—  Обзолотиться можно.

—  Заколачивай скорее. Жив-во!

Забил днищем Шиш да как пнет бочку ту! Ух, она в воду полетела, поплыла…

А Шиш домой на тройке подкатил. Братья под кровати лезут:

—  У-у, утопленничек, не ешь нас!

—  Что вы, дикие! Глядите-ко, мне там каких лошадок выдали!

—  Где выдали-то?

—  Куда меня спихнули, там.

Братья коней гладят. От зависти руки трясутся.

—  Шишанушка! У нас вон бочка порожняя…

—  Ну порожняя, вижу.

—  Мы бы в бочку ту… да в речку ту… Не отка­жись. Тоже хоть по конику бы!

—  Дак что ж, можно. Неужели для братьев еди­ноутробных пожалею?

О, сколь тяжело было бочку ту катить! А те там сидят — торопят:

—  Кати круче! Всех хороших-то упустим. Опять с горы как дунет их Шиш… Поехали братаны вниз по матушке по Волге, по широкому раздолью. Выплеснуло их в Нижнем, у ярмарки. Лавку там себе поставили. В домашнюю сторону и смотреть перестали.

А Шиш с отцом зажил. Он до отца хороший стал, ласковый. Отец его залюбил.

Борис Викторович Шергин

Сказки о Шише

Наш пострел везде успел

Дом был, стоял добрым порядком и на гладком месте, как на бороне. В дому отец жил с сыновьями.

Старших и врать не знай, как звали, а младшего все Шишом ругали.

Время ведь как птица: летит — его не остано­вишь. Вот Шиш и вырос. Братья — мужики степен­ные, а он весь — как саврас без узды. Такой был Шиш: на лбу хохол рыжий, глаза — как у кошки. Один глаз голубой, другой — как смородина. Нос кверху.

Начнет говорить, как по дороге поедет: слово скажет — другое готово.

А ловок был — в рот заедет да и поворотится.

Рано Шиш начал шуточки зашучивать. У них около деревни, в лесу, барин с барыней землю купили. Домок построили, садик развели. До людей жадные и скупые были, а между собой жили в любви и согласье, всем на удивленье. Оба малень­кие, толстые, как пузыри. По вечерам денежки счи­тали, а днем гуляли, сады свои караулили, чтобы прохожие веточки не сорвали или травки не истоп­тали. У деревенских ребят уши не заживали все лето,— старички походя дрались, а уж друг с дру­гом — одни нежности да любезности.

Шиш на них давно немилым оком смотрел: «Ужо я вам улью щей на ложку!» И случай привелся. Забралась в лес старушонка из дальней деревни за грибами. Ползала, ширилась да и заблудилась. И заревела:

—  О-о! Волки съедят! Шиш около шнырял:

—  Бабушка, кто тебя?

—  У-у, заблудилась!

—  Откуда ты?

—  Из Горелова.

—  Знаю. Выведу тебя, только ты мне сослужи службу…

Шиш и привел ее к барской усадебке:

—  Видишь, в окне баринок сидит, спит за газе­той?

—  Ну, не слепая, вижу.

—  Ты постучи в окно. Барин нос выставит, ты тяпни по плеши да скажи: «На! Барыне оставь!»

—  Как же это я благородного господина задену? Они меня собаками затравят!

—  Что ты! Они собак не держат — сами лают.

—  Ну, что делать, не ночевать в лесу… Побежала старуха к дому, стукнула в раму:

—  Барин, отворьте окошко! Толстяк высунулся, кряхтит:

—  Кто там?

Старушонка плюнула в ладонь, размахнулась да как дернет его по плеши:

—  На! Барыне оставь!

А сама от окна — и ходу задала. Ну, ее Шиш на Русь вывел. Этот баринок окошко захлопнул, скребет заты­лок, а барыня уже с перины ссыпалась:

—  Тебе что дали?

—  Как — что дали?

—  Я слышала, сказали: «На, барыне оставь».

—  Ничего мне не дали!

—  Как это ничего? Давай, что получил.

—  Плюху я получил.

—  Плюшечку? Какую? Мяконькую?

—  Вот какую!

И началась тут драка. Только перья летят. Вот что Шиш натворил.

Борис Викторович Шергин

ДОХОД НЕ ЖИВЕТ БЕЗ ХЛОПОТ

Вот отец пристарел. Братья волю взяли, дом на себя и скот на себя отобрали. Отцу говорят:

— При твоём худом здоровье первое дело — свежий воздух. Ты теперь ночуй в сарае, а день гуляй по миру. Под одним окошечком выпросишь, под другим съешь.

А Шишу дали коровку ростом с кошку, удоя с ложку:

— Вот это тебе, братец, наделок. И вообще — люби нас, ходи мимо.

Отец сидит на крыльце, не смеет в избу зайти. У Шиша в сердце как нож повернулся. Он отца в охапку:

— Тятенька, давай заодно жить! Есть — пополам, и нет — пополам. А братцам дорогим я отсмею насмешку, припасу потешку!.. Тятенька, ты меня дожидайся, а я пойду эту коровёнку продавать.

Шиш лесом идёт, а дело к вечеру. И гроза собралась, близко громыхнуло. На ночь мокнуть неохота, Шиш и сунулся в боковую тропиночку, в дебрь, где бы лесину, ель погуще найти. Он в лесу не боится. Шагов сотню скупил — в ельнике дом стоит. Еле доколотился.

Старуха открыла:

— О, куда ты, парень, попал! Уваливай, пока жив.

— Бабинька, пусти, где коровке хоть перестоять грозу.

— Дитятко, уходи: разбоем хозяева-то живут.

А к воротам ещё двое бегут. Шиш сразу узнал — два богатея из соседнего села. Кричат:

— Эй, бабка, где тут дождь переждать?

Что будешь делать! Старуха и спрятала всех в подполье:

— Только уж чтобы ни кашлянуть, ни дохнуть, ни слова не сказать, как хозяева придут. Убьют и меня с вами.

Под полом Шиш их спрашивает, будто не знает:

— Вы чьи? Куда?

Те не смотрят на него:

— Со всяким сбродом не разговариваем!

Тут над головами затопали, заходили… Разбойники приехали. Там у них питьё пошло, еда. Напились пьяны, песню запели: «Не шуми, мати-дубравушка…»

Тут Шиша как шилом подняло.

— Ах, люблю! Даже до слёз! Запою и я с ними…

Купцы его в охапку:

— С ума тебя скинуло, собаку?

— Заткни глотку! Убьют!

— Ох, не осудите меня! Я певец природный. Запою!..

— Молодой человек, не сгубите! Возьмите деньгами! По десятке дадим!

— А уж по сотне не дадите?

— Подавись сиротским! На!

Шиш деньги убрал в карман, сел в уголок, будто спит.

Не успели купцы кисеты завязать, наверху плясовую грянули — «барыню».

Ух, барыня не могу!
Комар ступил на ногу…

Шиш к купцам:

— Рабы божьи, теперь не вытерплю! Я на то родился, чтобы плясать. Ух!..

Ходи, хата, ходи, хата!
Ходи, курица хохлата!..

Купцы у него на ногах повисли:

— Возьми что хошь, пожалей не нас — сироток наших! Благодетель, не погуби!

— Так уж, чтоб вам не обидно, ещё по сотне с человека.

Вот у Шиша четыреста рублей, да всё золотыми.

А наверху-то и учуяли, что под полом неладно. Дрогнули разбойники:

— О, согрешили, грешники! Бесы в доме завелись! Не будет боле удачи…

Старуха слышит — на ней каждый трепок трясётся:

— Я, хозяева, бесов-то выживать туда человека запустила…

— Какой человек?

Шиш это услышал, он всех смелее, и лезет из подполья.

Разбойники к нему:

— Ну что? Благополучно ли? Всех ли бесов-то выжил?

Шиш и смекнул:

— Пятерых выжил, двое остались больших. Те там подпольем ушли, этих надо избой выпускать…

— Молодец, выведи напасть! Отблагодарим тебя.

— Не стоит благодарности. Давайте кудели да огонька. Сами зайдите за печь, чтобы, как полетят, вас не задело.

Сам Шиш спустился под пол.

— Ну, купцы, я с вас взял по два ста, а разбойники вас найдут и душу вынут. А за ваши деньги я вас отблагодарю.

Вот Шиш обоих купцов куделей замотал по одежде:

— Как я вас подожгу, вы и летите избой да на улицу.

Чиркнул спичкой, вспыхнула кудёля. Взвились купцы по лесенке, да в избу, да в сени, да на улицу. А там после грозы лужа. Они в эту лужу. Даже одежда не затлела. Да скорее в лес, да домой.

А разбойники не скоро в себя пришли:

— О, молодой человек! И не видали мы на веку такого страху…

— О, коль страшно у бесов огненно-то видение! О, погубили мы свои душеньки, уготовали себе вечный огонь!..

— Руку даю, что эти черти боле к вам не прилетят, не досадят.

— Тебя как благодарить-то?

— Да вот строиться собрался…

— Держи сотенную. За такую услугу сто рублей — плёвое дело.

А коровку Шиш старухе ихней подарил.

Шиш домой пришёл. Деньги на стол, считать начал. Сбился, опять снова. Братья около, рот раскрыли, стоят…

— Шиш, откуда таково богатство?

— А прихожу на рынок, а у меня коровёнку из рук рвут. Пять сот за шкурёнку дали.

Братья в хлев. От жадности трясутся. Коров колют и шкуры с них дерут. Запрягли пару коней да в город с кожами. Стояли-стояли в кожевенном ряду… Кто-то подошёл:

— Почём шкура?

— Сто… нет, триста… пятьсот рублей!

Покупатель глаза выпучил да бегом от них.

Народ собрался, пальцами кажут:

— Глядите-ко, безумные приехали. За коровью шкуру сотни просят…

Вернулись братья домой да на Шиша с кулаками.

— Обманыва-а-ать?!

— Да что с вами? Что?

— Да ведь нас весь рынок дураками почтил!

— Да вы в каком ряду стояли?

— Как в каком? В кожевенном!

— А я в галантерейном.

Братья на другой день в галантерейном стояли. Публика ходит чистая. Барыни братьев ругают, городовые их гонят.

Один кто-то спросил опять:

— Да почём шкура-то?

— А вот третьего дня за маленькую шкурёнку пятьсот давали, дак уж у нас неужели дешевле!

Тут уж их в шею натолкали. До самой заставы с присвистом гнали. Кричат мальчишки:

— Самашеччих везут! Самашеччих везут!

Прикатили братья домой, кони в мыле.

— Подать сюда злодея, всегубителя, разорителя!..

Не успел Шиш увернуться. Бочка во дворе стояла. Шиша в неё заколотили, да с берега в реку и ухнули. Пронесло бочку с версту, да к берегу и прикачало.

Шиш и слышит, что по берегу кто-то с колокольчиком едет. Шиш и заревел:

— О-о-о! Ни читать, ни писать, ни слова сказать, а в начальники ставят!

А с колокольцем-то ехал становой с бедной деревни подати выколачивать. Он с тройки да под угор:

— Я знаю читать, и писать, и слово сказать! Я в начальники годен. Кто здесь?

— Я! В бочке сижу.

Становой дно выбил. Шиш вылез.

— В начальники силом ставят, а я бы другому уступил.

— Возьми отступного. Я в начальники горазд.

— А давай меняться. Вы в бочку залезете — в начальники вас направят на мою должность, а я ваших лошадок с кибиточкой — себе.

— Согласен. Хлебна ли должность та?

— Обзолотиться можно.

— Заколачивай скорее. Жив-во!

Забил днище Шиш да как пнёт бочку ту! Ух, она в воду полетела, поплыла…

А Шиш домой на тройке подкатил.

Братья под кровати лезут:

— У-у, утопленничек, не ешь нас!

— Что вы, дикие! Глядите-ко, мне там каких лошадок выдали!

— Где выдали-то?

— Куда меня спихнули, там.

Братья коней гладят. От зависти руки трясутся.

— Шишанушка! У нас вон бочка порожняя…

— Ну, порожняя, вижу.

— Мы бы в бочку ту… да в речку ту… Не откажись. Тоже хоть по конику бы!

— Да что ж, можно. Неужели для братьев единоутробных пожалею?

О, сколь тяжело было бочку ту катить! А те там сидят — торопят:

— Кати круче! Всех хороших-то упустим.

Опять с горы как дунет их Шиш…

Поехали братаны вниз по матушке по Волге, по широкому раздолью. Выплеснуло их в Нижнем, у ярмарки. Лавку там себе поставили. В домашнюю сторону и смотреть перестали.

А Шиш с отцом зажил. Он до отца хороший стал, ласковый. Отец его залюбил.

Сказки о Шише: Шиш—сказочник

Вот вы сказали любите, а Шишу однажды из-за сказок беда пришла. Дело было осенью, время к ночи, и дождь идёт. По дороге деревня. Надо где-то переночевать. Шиш в один дом постучался — не открывают. В другой дом поколотился — не пускают. Шиш в третью избу стучится:
— Пустите ночь переночевать!
Хозяин говорит:
— А ты сказки сказывать мастер?
Шиш говорит:
— Слыхал маленько.
Хозяин говорит:
— Маленько нам ни к чему. А если разговору на всю ночь хватит, тогда заходи. А нет — до свиданья.
Шишу деваться некуда. Зашёл в избу. Хозяин постелился на лавке; хозяйка залезла на печку, работник ихний на полу. А Шишу, извольте радоваться, поставили середи избы стул — сиди рассказывай всю ночь…
Мы бы с вами загоревали, а Шиш деловой чело¬век. Он говорит:
— Ладно, буду сказывать всю ночь, только под таким условием: кто меня хотя одним словом пере¬бьет, тому и сказку дальше говорить. Согласны?
Все ответили:
— Согласны, согласны!
Шиш начал:
— Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки… Как у вас на селе мужики поголовно все дураки…
Говорил, говорил — раз двести это слово повторил. Хозяин терпел-терпел, далее разгорячился:
— Невежа ты, невежа! Я тебя ночевать пустил, а ты нас дураками называешь!
Шиш говорит:
— Хозяин, ты меня перебил, тебе и сказку дальше говорить.
Хозяин начал сказку:
— Чур, не перебивать… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу… Дурак будет тот, кто тебя ночевать пустит, а я тебя никогда не пущу…
Говорил, говорил — раз двести эту речь повторил.
Хозяйка на печи разбудилась, заругалась:
— Беда с вашими сказками! Ночью спокою нету…
Хозяин за жену сграбился (Сграбиться — вцепиться по что-то, жадно ухватиться за что-то):
— Ты меня перебила — тебе и сказку говорить.
Не могла старуха отдуться (Отдуться — здесь: отделаться, отговориться), сказку заговорила:
— Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил… Каков хозяин дурак, такого и ночлежника пустил…
Говорила, говорила — раз сотню это слово по¬вторила.
Работник на полу разбудился, забранился:
— День на вас работай и ночью от вас спокою нету!..
Хозяйка на него мухой пала:
— Ты меня перебил — тебе и сказку говорить.
Работник сказку заговорил:
— Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти… Как не спали мы с вечера, так не спать нам и до свету: скоро надо на работу идти…
До рассвета работник это слово говорил.
Шиш заметил, что в оконцах утро синеет, светло стало, схватил шапку да бегом из этого дома. Часа два без оглядки бежал. Долго потом сказок не рассказывал.

— КОНЕЦ —

Русская народная сказка в картинках. Иллюстрации.