Короленко рассказ мгновение краткое содержание

Глава 1

Форт на острове среди ночного предгрозового океана. Испанцы часовой и капрал переживают за моряков. А рыбаки все уже дома. Кроме одного: его парус мелькает среди волн.

Глава 2

Часовой для порядка берет рыбка на прицел, но тот просит принять его ради святого Иосифа. В итоге и рыбак, и его лодка – под защитой форта, в бухте.

Глава 3

В тюрьме форта содержится Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, мятежник против властей (инсургент), морской партизан (флибустьер). Вначале он ждал сигнала с гор, готовился к побегу, но повстанцы не шли. Зато шли годы. И через 10 лет он понял, что помощь не придет.

Глава 4

Жизнь Диаца шла как во сне. А в тот день была буря. Не первая за это время. И Диац опять поверил, что на берегу восстание. Он так тряс решетку, что вырвал ее.

Глава 5

Диац вылез из камеры к неистовому морю. Но дальше идти некуда. Он пошел назад, в камеру.

Глава 6

Внезапно к форту приближается парусная лодка. По ней стреляет часовой, ее видит Диац. Надежда оживает в нем. «Он хочет только свободы», даже не жизни. Это лодка за ним. Он сам управляет ею в эту бурю.

Глава 7

Утром офицер форта дон Фернандо – единственный, кто верит, что беглец жив. В любом случае, попытка – лучше лет в тюрьме. Офицеры удивляются оживлению в горах, повстанцы даже палят из пушки. С чего бы это? Может, беглец у них? Даже волны смеются, разбиваясь о берег форта.

Читательский дневник по очерку «Мгновение» Короленко

Сюжет

На островке среди моря испанцы много лет держат мятежника Диаца. Вначале он ждал свободы, но ее не было. В одну грозовую ночь в форте принимают рыбачью лодку, потом обстреливают неизвестную парусную лодку. А Диац срывает решетку, выходит на берег. Но за ним никто не приходит. И тут он видит лодку. Он сам управляет ею, ведя лодку к родным горам. Испанцы сомневаются, что он жив, но офицер Фернандо уверен, что жив, и что миг свободы стоит попытки. Испанцы удивлены, в лагере повстанцев сегодня такое оживление с пальбой из пушки.

Отзыв

Мгновение свободы стоит риска жизнью – об этом и название. Диац за долгие годы внутренне так и не сдался, до последнего ждал освобождения. И его надежда оправдалась. Он получил обратно и свою жизнь, и свободу, и борьбу. Очерк учит бороться до конца, не сдаваться, не терять надежды, не растеряться в решающий миг, оставаться собой, быть смелым, самоотверженным, верить в товарищей, свои принципы, любить свободу для себя и своей страны.

План очерка «Мгновение»

1. Часовой форта.
2. Собирается буря.
3. Заключенный мятежник Диац.
4. Многолетнее ожидание освобождения.
5. Лодочка под обстрелом.
6. Побег заключенного в грозу.
7. Неверие испанцев в его спасение.
8. Радость в лагере повстанцев.

• Краткие содержания
• Короленко
• Мгновение

На одном из Мексиканских островов находился форт, в котором содержалась тюрьма для политических и военных преступников. В одной из камер уже больше 10 лет сидел один из предводителей повстанцев, который поднял серьезное восстание против правительства страны. Звали его, если не полностью, Хозе Диац. Был он мужчиной крепкого телосложения и силен духом.

Изначально Хозе приговорили к смертной казни, но спустя некоторое время, сменили приговор на милость, дали ему пожизненное. Главный герой повествования сначала не хотел примиряться с судьбой, и постоянно пытался выбраться из своей камеры, — дергал решетки, пытался вытащить камни из стены, но все его старания и мучения оставались тщетными. Он ждал звука выстрелов вдалеке, — ведь это бы означало новое восстание, смену правительства и его освобождение. Но ничего не происходило. День за днем вытаскивали из него надежду на свободную жизнь, его взгляд потускнел, и воля иссякала.

В один из безнадежных дней его пребывания в камере началась буря, был сильный ветер, и из своего окошка Хозе увидел, как один из рыбаков на лодке с белым парусом решил переждать бурю и шторм в форте. Офицеры тюрьмы запустили рыбака, и лодка осталась без присмотра. У Хозе промелькнула мысль «Сейчас», и он из последних сил под звуки бури и дождя начал вырывать решетку из каменных стен. И та поддалась! Герой прыгнул в окно и упал в воду, потеряв сознание на небольшой промежуток времени.

Когда Хозе пришел в себя, он решил, что не выживет в море в такую погоду, и залез снова в камеру, посидел, подумал миг, и рванул к лодке. Сердце рвалось от радости в его груди, он был свободен, на уплывающей от тюрьмы лодке, а вслед ему звучали выстрелы. Его побег был обнаружен, — но никто не осмелился выйти в море в такую погоду.

Повествование учит пытаться достигать желаемого до тех пор, пока не получится, а после получения заветного нет счастливее сердца того, кто не сдался. Такая решимость приходит в мгновение, и главное – не упустить это мгновение.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

I

— Будет буря, товарищ.

— Да, капрал, будет сильная буря. Я хорошо знаю этот восточный ветер. Ночь на море будет очень беспокойная.

— Святой Иосиф пусть хранит наших моряков. Рыбаки успели все убраться…

— Однако посмотрите: вон там, кажется, я видел парус.

— Нет, это мелькнуло крыло птицы. От ветра можешь скрыться за зубцами стены… Прощай. Смена через два часа…

Капрал ушёл, часовой остался на стенке небольшого форта, со всех сторон окружённого колыхающимися валами.

Действительно, близилась буря. Солнце садилось, ветер всё крепчал, закат разгорался пурпуром, и по мере того как пламя разливалось по небу, — синева моря становилась всё глубже и холоднее. Кое-где тёмную поверхность его уже прорезали белые гребни валов, и тогда казалось, что это таинственная глубь океана пытается выглянуть наружу, зловещая и бледная от долго сдержанного гнева.

На небе тоже водворялась торопливая тревога. Облака, вытянувшись длинными полосами, летели от востока к западу и там загорались одно за другим, как будто ураган кидал их в жерло огромной раскалённой печи.

Дыхание близкой грозы уже веяло над океаном.

Над тёмной зыбью, точно крыло испуганной птицы, мелькал парус: запоздалый рыбак, убегая перед бурей, видимо, не надеялся уже достигнуть отдалённого берега и направил свою лодку к форту.

Дальний берег давно утонул в тумане, брызгах и сумерках приближавшегося вечера. Море ревело глубоко и протяжно, и вал за валом катился вдаль к озарённому ещё горизонту. Парус мелькал, то исчезая, то появляясь. Лодка лавировала, трудно побеждая волны и медленно приближаясь к острову. Часовому, который глядел на неё со стены форта, казалось, что сумерки и море с грозной сознательностью торопятся покрыть это единственное судёнышко мглою, гибелью, плеском своих пустынных валов.

В стенке форта вспыхнул огонёк, другой, третий. Лодки уже не было видно, но рыбак мог видеть огни — несколько трепетных искр над беспредельным, взволнованным океаном.

Герои рассказа

Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац был арестован как мятежник, участник восстания, и приговорён испанцами к смерти, но потом помилован и помещён в тюрьму на острове. Короленко интересует, как чувствует себя человек, жизнь которого состоит в том, чтобы «смотреть в окно на далёкий берег», вспоминать и надеяться.

Короленко подробно описывает, как с годами гасла надежда заключённого увидеть на дальнем берегу новое восстание «с родным флагом возмущенья и свободы».

Долгие годы Диац долбил стену возле решётки «терпеливо, осторожно, настойчиво». Жизнь героя подобна сну, летаргии. Спустя годы Диац перестал надеяться, долбить решётку и смотреть на другой берег.

Вынужденное бездействие героя происходит из-за сонного спокойствия дальнего берега (метонимия покоя соратников заключённого), контрастирующего с живым морем, которое бывает то бурным, то спокойным.

Спустя годы дальний берег, наконец, оживает. Но сознание героя уснуло, бурное море только раздражает его. Ему нет дела до появившейся «рабьей лодки с рабского берега», до голосов моря. Он просыпается от порыва шквала, «точно кто назвал его по имени». К шуму бури примешиваются звуки восстания на том берегу и визг лодки под окном.

«Тяжёлый, безопасный сон неволи» герой готов сменить, несмотря на опасность гибели на море. Окончательно помогает ему принять решение взгляд на свою тюрьму со стороны, из окна, в которое он уже вылез для побега, выломав решетку. Заключённый увидел стенку, на которой отмечал время днями, неделями, месяцами, наконец, годами, а потом и годы считать перестал. В этот момент происходит озарение героя, это кульминация. Диац понимает, что вошёл в тюрьму полным сил и любви к жизни и свободе, а сейчас подобен спящему с тупым спокойствием тяжёлым сном человеку.

Меняется даже взгляд принявшего решение Диаца: брови сжаты, твёрдый взгляд глядит только вперёд, он издаёт «крик неудержимой радости, безграничного восторга».

II

— Стой! Кто идёт?

Часовой со стены окликает лодку и берет её на прицел.

Но море страшнее этой угрозы. Рыбаку нельзя оставить руль, потому что волны мгновенно бросят лодку на камни… К тому же старые испанские ружья не очень метки. Лодка осторожно, словно плавающая птица, выжидает прибоя, поворачивается на самом гребне волны и вдруг опускает парус… Прибоем её кинуло вперёд, и киль скользнул по щебню в маленькой бухте.

— Кто идёт? — опять громко кричит часовой, с участием следивший за опасными эволюциями лодки.

— Брат! — отвечает рыбак, — отворите ворота ради святого Иосифа. Видишь, какая буря!

— Погоди, сейчас придёт капрал.

На стене задвигались тени, потом открылась тяжёлая дверь, мелькнул фонарь, послышались разговоры. Испанцы приняли рыбака. За стеной, в солдатской казарме, он найдёт приют и тепло на всю ночь. Хорошо будет вспоминать на покое о сердитом грохоте океана и о грозной темноте над бездной, где ещё так недавно качалась его лодка.

Дверь захлопнулась, как будто форт заперся от моря, по которому, таинственно поблёскивая вспышками фосфорической пены, набегал уже первый шквал широкою, во всё море, грядою.

А в окне угловой башни неуверенно светил огонёк, и лодка, введённая в бухту, мерно качалась и тихо взвизгивала под ударами отражённой и разбитой, но всё ещё крепкой волны.

Буря

Рассказ начинает с описания автором сильной бури. В это время происходит разговор капрала и часового. Они смотрят на то, как сгущаются тучи, поднимаются волны и понимают, что скоро начнётся буря. Разговор проходил в испанском форте. Именно сюда поспешил в поисках убежища рыбак. Писатель не рассказывает кто это был, как звали человека. Главное то, что у него была лодка. Именно её ввёл в свой рассказ Короленко. Краткое содержание «Мгновение» поможет читателю разобраться в том, зачем был нужен этот атрибут с белым парусом.

Рыбак понимал, что до берега на своей посудине он уже никак не доберётся, ведь буря крепчала на глазах, поднимались высокие суровые волны. Тогда он направил парусник к форту и стал просить там убежища. Часовой сначала сказал, что спросит разрешение у начальства. Офицер разрешил пустить рыбака. Человек нашёл убежище на всю ночь, а лодка была привязана у стен форта. Вот так начинается рассказ, который придумал Короленко. Краткое содержание «Мгновение» познакомит читателя с главным действующим лицом.

III

В угловой башне была келья испанской военной тюрьмы. На одно мгновение красный огонёк, светивший из её окна, затмился, и за решёткой силуэтом обрисовалась фигура человека. Кто-то посмотрел оттуда на тёмное море и отошёл. Огонек опять заколебался красными отражениями на верхушках валов.

Это был Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, инсургент и флибустьер. В прошлое восстание, испанцы взяли его в плен и приговорили к смерти, но затем, по прихоти чьего-то милосердия, он был помилован. Ему подарили жизнь, то есть привезли на этот остров и посадили в башню. Здесь с него сняли оковы. Они были не нужны: стены были из камня, в окне — толстая железная решётка, за окном — море. Его жизнь состояла в том, что он мог смотреть в окно на далёкий берег… И вспоминать… И, может быть, ещё — надеяться.

Первое время, в светлые дни, когда солнце сверкало на верхушках синих волн и выдвигало далёкий берег, он подолгу смотрел туда, вглядываясь в очертания родных гор, в выступавшие неясными извилинами ущелья, в чуть заметные пятнышки далёких деревень… Угадывал бухты, дороги, горные тропинки, по которым, казалось ему, бродят лёгкие тени и среди них одна, когда-то близкая ему… Он ждал, что в горах опять засверкают огоньки выстрелов с клубками дыма, что по волнам оттуда, с дальнего берега, понесутся паруса с родным флагом возмущенья и свободы. Он готовился к этому и терпеливо, осторожно, настойчиво долбил камень около ржавой решётки.

Но годы шли. На берегу всё было спокойно, в ущельях лежала синяя мгла, от берега отделялся лишь небольшой испанский сторожевой катер, да мирные рыбачьи суда сновали по морю, как морские чайки за добычей…

Понемногу всё прошлое становилось для него, как сон. Как во сне, дремал в золотистом тумане усмирившийся берег, и во сне же бродили по нем призрачная тени давно прошедшего… А когда от берега отделялся дымок и, разрезая волны, бежал военный катер, — он знал: это везут на остров новую смену тюремщиков и стражи…

И ещё годы прошли в этой летаргии. Хуан-Мария-Мигуэль-Хозе-Диац успокоился и стал забывать даже свои сны. Даже на дальний берег он смотрел уже с тупым равнодушием и давно уже перестал долбить решетку… К чему?..

Только когда поднимался восточный ветер, особенно сильный в этих местах, и волны начинали шевелить камнями на откосе маленького острова, — в глубине его души, как эти камни на дне моря, начинала глухо шевелиться тоска, неясная и тупая. От затянутого мглою берега, казалось ему, опять отделяются какие-то тени и несутся над морскими валами, и кричат о чём-то громко, торопливо, жалобно, тревожно… Он знал, что это кричит только море, но не мог не прислушиваться невольно к этим крикам… И в глубине его души поднималось тяжёлое, тёмное волнение.

В его каморке от угла к углу, по диагонали, была обозначена в каменном полу углублённая дорожка. Это он вытоптал босыми ногами камень, бегая в бурные ночи по своей клетке. Порой в такие ночи он опять царапал стену около решётки. Но в первое же утро, когда море, успокоившись, ласково лизало каменные уступы острова, он также успокаивался и забывал минуты исступления…

Он знал, что его держит здесь не решетка… Его держало это коварное, то сердитое, то ласковое море, и еще… сонное спокойствие отдалённого берега, лениво и тупо дремавшего в своих туманах…

Заключённый Диац

В форте находилась и военная тюрьма. В ней вот уже более десяти лет отбывал заключение испанец Хозе-Мария-Мигуэль-Диац. Он участвовал в вооружённом восстании. Сначала мятежника приговорили к но потом заменили её заключением. Так рассказывает о нём Короленко, краткое содержание «Мгновение» познакомит читателя с условиями пребывания и расскажет о поведении узника. Сначала Диац не хотел мириться со своей участью. Он был полон физических и душевных сил. Мятежник пытался расшатать решётку и вытащить несколько камней, чтобы проложить себе путь к свободе. Но постепенно он стал понимать тщетность своих попыток и смирился.

Диац много спал, смотрел в окно. Он надеялся услышать выстрелы, которые подарили бы ему надежду на освобождение. Ведь это означало бы новое восстание.

IV

Так прошли ещё годы, которые казались уже днями. Время сна не существует для сознанья, а его жизнь уже вся была сном, тупым, тяжёлым и бесследным.

Однако, с некоторых пор в этом сне опять начинали мелькать странные видения. В очень светлые дни на берегу поднимался дым костров или пожаров. В форте происходило необычайное движение: испанцы принялись чинить старые стены: изъяны, образовавшиеся в годы безмятежной тишины, торопливо заделывались; чаще прежнего мелькали между берегом и островом паровые баркасы с военным испанским флагом. Раза два, точно грузные спины морских чудовищ, тяжело проползли мониторы с башенками над самой водой. Диац смотрел на них тусклым взглядом, в котором порой пробивалось удивление. Один раз ему показалось даже, что в ущелье и по уступам знакомой горы, в этот день ярко освещённой солнцем, встают белые дымки от выстрелов, маленькие, как булавочные головки, выплывают внезапно и ярко на темно-зелёном фоне и тихо тают в светлом воздухе. Один раз длинная чёрная полоса монитора продвинулась к дальнему берегу, и несколько коротких оборванных ударов толкнулось с моря в его окно. Он схватился руками за решётку и крепко затряс её. Она звякнула и задрожала. Щебенка и мусор посыпались из гнёзд, где железные полосы были вделаны в стены…

Но прошло ещё несколько дней… Берег опять затих и задремал; море было пусто, волны тихо, задумчиво накатывались одна на другую и, как будто от нечего делать, хлопали в каменный берег… И он подумал, что это опять был только сон…

Но в этот день с утра море начинало опять раздражать его. Несколько валов уже перекатилось через волнолом, отделяющий бухту, и слева было слышно, как камни лезут со дна на откосы берега… К вечеру в четырёхугольнике окна то и дело мелькали сверкающие брызги пены. Прибой заводил свою глубокую песню, берег отвечал глубокими стонами и гулом.

Диац только повёл плечами и решил лечь пораньше. Пусть море говорит, что хочет; пусть как хочет выбирается из беспорядочной груды валов и эта запоздалая лодка, которую он заметил в окно. Рабья лодка с рабского берега… Ему нет дела ни до неё, ни до голосов моря.

Он лёг на свой матрац.

Когда сторож испанец в обычный час принёс фонарь и вставил его из коридора в отверстие над запертой дверью, то свет его озарил лежащую фигуру и бледное лицо с закрытыми глазами. Казалось, Диац спал спокойно; только по временам брови его сжимались и по лицу проходило выражение тупого страданья, как будто в глубине усыплённого сознания шевелилось что-то глухо и тяжко, как эти прибрежные камни в морской глубине…

Но вдруг он сразу проснулся, точно кто назвал его по имени. Это шквал, перелетев целиком через волнолом, ударил в самую стену. За окном неслись в темноте белые клочья фосфорической пены, и, даже когда грохот стих, камера была полна шипеньем и свистом. Отголоски проникли за запертую дверь и понеслись по коридорам. Казалось, что-то сознательно грозное пролетело над островом и затихает, и замирает вдали…

Диац сразу стал на ноги. Ему казалось, что он спал лишь несколько секунд, и он взглянул в окно, ожидая ещё увидеть вдали белый парусок лодки. Но в окне было черно, море бесновалось в полной тьме, и были слышны смешанные крики убегавшего шквала.

Хотя такие бури бывали не часто, но все же он хорошо знал и этот грохот, и свист, и шипенье, и подземное дрожанье каменного берега. Но теперь, когда этот разнузданный гул стал убывать, под ним послышался ещё какой-то новый звук, что-то тихое, ласковое и незнакомое…

Он кинулся к окну и, опять ухватившись руками за решётку, заглянул в темноту. Море было бесформенно и дико. Дальний берег весь был поглощён тяжёлою мглою. Только на несколько мгновений между ним и тучей продвинулся красный, затуманенный месяц. Далекие, неуверенные отблески беспорядочно заколебались на гребнях бешеных валов и погасли… Остался только шум, могучий, дико сознательный, суетливый и радостно зовущий…

Хозе-Мария-Мигуэль-Диац почувствовал, что всё внутри его дрожит и волнуется, как море. Душа просыпается от долгого сна, проясняется сознание, оживают давно угасшие желания… И вдруг он вспомнил ясно то, что видел на берегу несколько дней назад… Ведь это был не сон! Как мог он считать это сном? Это было движение, это были выстрелы… Это было восстание!..

Налетел ещё шквал, опять пронеслись сверкающие брызги, и опять из-под шипенья и плеска послышался прежний звук, незнакомый и ласковый. Диац кинулся к решётке и, в порыве странного одушевления, сильно затряс её. Посыпались опять известь и щебёнка, разъеденные солёными брызгами, упало несколько камней, и решётка свободно вынулась из амбразуры.

А под окном, в бухте, качалась и визжала лодка…

Путь к свободе

В тот вечер заключённый снова смотрел в окно, но за годы, проведённые в неволе, взгляд его становился всё более спокойным и равнодушным. Он стал вспоминать, привиделось ли ему во сне, или он действительно видел какое-то людское волнение и слышал выстрелы? Пока он не мог дать себе ответ на этот вопрос. Что же дальше приготовил читателю Короленко? Краткое содержание «Мгновение» расскажет об этом.

Диац выглянул в окно и увидел белый парус. В голове его пронеслись мысли о возможном освобождении. Узник вдруг отчётливо вспомнил, что он действительно слышал выстрелы. Это придало ему силы. Он сбросил с себя сонное оцепенение и начал изо всех сил обеими решётку. Камни, расположенные вокруг неё, упали, и решётка поддалась. Диац снял её и выпрыгнул в окно.

Он попал в воду и на время потерял сознание. Очнувшись, узник подумал, что в такой пучине легко погибнуть, а в камере нет опасности, там сухо. Диац снова забрался в помещение и прикрыл за собою решётку.

Но на этом повествование Короленко. Краткое содержание «Мгновение» рассказывает о том, что мятежник всё-таки решился бежать и прыгнул в лодку. Часовой нескоро, но заметил его. Но Диац думал только о свободе, и выстрелы его не остановили. Однако неясно, выжил ли Диац во время бури.

Вот такой написал Короленко рассказ. Мгновение свободы дороже нескольких лет заключения — таков основной вывод данного литературного произведения.

В башне каменного острова заперт заключенный, испанский мятежник. Долгие годы заключения лишили его воли и стремления к свободе. Во время сильного шторма мятежник срывает решетку окна. Прибитая к берегу лодка помогает инсургенту покинуть остров. Пушки с форта стреляют вслед беглецу.

V

На стене в это время сменился караул.

— Святой Иосиф… Святая Мария! — пробормотал новый часовой и, покрыв голову капюшоном, скрылся за выступ стены. По морю, во всю ширину, вставая и падая, поблёскивая в темноте гребнями пены, летел новый шквал. Ветер, казалось, сходил с ума, остров вперёд уже вздрагивал и стонал. Со дна, как бледные призраки, лезли на откосы огромные камни, целыми годами лежавшие в глубине.

Шквал налетел как раз в ту минуту, когда Диац выскочил из окна. Его сразу залило водой, оглушило и сшибло с ног… Несколько секунд он лежал без сознания, с одним ужасом в душе, озябший и несчастный, а над ним с воем неслось что-то огромное, дикое, враждебное…

Когда грохот несколько стих, он открыл глаза. По небу неслись тёмные тучи, без просветов, без очертаний. Скорее чувствовалось, чем виделось движение этих громад, которые всё так же неудержимо неслись на запад. А вдалеке опять вставало что-то, невидимое, но грозное, и гудело угрюмо, зловеще, непрерывно.

Только каменные стены форта оставались неподвижными и спокойными среди общего движения. В темноте можно было различить жерла пушек, выступившие из амбразур… Из дальней казармы в промежуток сравнительного затишья донеслись звуки вечерней молитвы, барабан пробил последнюю зорю… Там, за стенами, казалось, замкнулось спокойствие. Огонек в его башне светился ровным, немигающим светом.

Диац поднялся и, точно прибитая собака, пошёл к этому огоньку… Нет, море обманчиво и ужасно. Он войдёт в свою тихую келью, наложит решётку, ляжет в своём углу на свой матрац и заснёт тяжёлым, но безопасным сном неволи.

Надо будет только тщательно заделать решётку, чтобы не заметил патруль… Могут ещё подумать, что он хотел убежать в эту бурную ночь… Нет, он не хочет бежать… На море гибель…

Он схватился руками за карниз, поднялся к окну и остановился…

В камере было пусто и сравнительно тихо. Ровный желтоватый свет фонаря падал на стены, на вытоптанный пол, на матрац, лежавший в углу… Над изголовьем вырезанная глубоко в камне виднелась надпись:

«Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, инсургент. Да здравствует свобода!»

И всюду по стенам, крупные и мелкие, глубокие и едва намеченные, мелькали те же надписи:

«Хуан-Мигуэль-Диац… Мигуэль-Диац»… И — цифры…

Сначала он отмечал время днями, неделями, потом месяцами… «Матерь божия, уже два года»… «Три года… Господи, сохрани мой разум… Диац… Диац…»

Десятый год отмечен просто цифрой, без восклицаний… Далее счёт прекращался… Только имя продолжало мелькать, вырезанное слабеющей и ленивой рукой… И на всё это бесстрастно и ровно падал желтоватый свет фонаря…

И вдруг Диацу представилось, что на его постели лежит человек и спит тяжёлым сном. Грудь подымается тихо, с тупым спокойствием… Это он? Тот Диац, который вошёл сюда полным сил и любви к жизни и свободе?..

Новый шквал с воем и грохотом налетал на остров… Диац отпустил руки и опять спрыгнул на берег. Шквал пронёсся и стал затихать… Ровный огонёк опять светил из окна в темноту.

Короленко Мгновение для читательского дневника

Хуан-Мария-Мигуэль-Хозе-Диац, мятежник, заточен в каменной тюрьме на острове за восстание. Долгие годы заключения лишили его жажды свободы и жизни, его душа застыла. Все эти годы он надеялся на спасение, всматривался в море и ждал помощи. Но помощь не пришла.

Во время шторма Диац срывает решетку с окна и выбирается на свободу. Разбушевавшаяся морская буря пугает его и он снова решает вернуться в спокойную привычную камеру. Снова представив свое ничтожное существование в камере, Диац поборол чувство страха перед стихией и вышел в море на оставленной рыбаком лодке. Из форта стреляют вслед удаляющейся лодке. Диац счастлив от ощущения свободы, его душа снова ожила, и даже страх перед смертью больше не пугает его. Дальнейшая судьба мятежника неизвестна. В форте думают, что беглец погиб.

VI

Часовой на стене, повернувшись спиной к ветру и охватив руками ружье, чтоб его не вырвало ураганом, читал про себя молитвы, прислушиваясь к адскому грохоту моря и неистовому свисту ветра. Небо ещё потемнело; казалось, весь мир поглотила уже эта бесформенная тьма, охватившая одинаково и тучи, и воздух, и море. Лишь по временам среди шума, грохота, плеска с пугающей внезапностью обозначались белые гребни, и волна кидалась на остров, далеко отбрасывая брызги через низкие стены.

Прочитав все, какие знал, молитвы, часовой повернулся к морю и замер в удивлении. Вдоль бухты, среди сравнительного затишья, чуть заметная в темноте, двигалась лодка, приближаясь к тому месту, где, уже не защищённое от ветра, море кипело и металось во мраке. Внезапно белый парус взвился и надулся ветром. Лодка качнулась, поднялась и исчезла…

В это мгновение Диац взглянул назад, и ему показалось, что тёмный островок колыхнулся и упал в бездну, вместе с ровным огоньком, который до этого мгновения следил за ним своим мёртвым светом. Впереди были только хаос и буря. Кипучий восторг переполнил его застывшую душу. Он крепче сжал руль, натянул парус и громко крикнул… Это был крик неудержимой радости, безграничного восторга, пробудившейся и сознавшей себя жизни… Сзади раздался заглушённый ружейный выстрел, потом гул пушечного выстрела понёсся вдаль, разорванный и размётанный ураганом. Сбоку набегал шквал, подхватывая лодку… Она поднималась, поднималась… казалось, целую вечность… Хозе-Мария-Мигуэль-Диац с сжатыми бровями, твёрдым взглядом глядел только вперёд, и тот же восторг переполнял его грудь… Он знал, что он свободен, что никто в целом мире теперь не сравняется с ним, потому что все хотят жизни… А он… Он хочет только свободы.

Лодка встала на самой вершине вала, дрогнула, колыхнулась и начала опускаться… Со стены её видели в последний раз… Но ещё долго маленький форт посылал с промежутками выстрел за выстрелом бушующему морю…

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Валькины друзья и паруса Крапивина
  Что делать, если в тебя никто не верит, и считают только тем, кто постоянно и неуклонно нарушает дисциплину и порядок? И это весьма трудная ситуация, в которую попал один маленький мальчишка
• Краткое содержание Соседи Салтыков-Щедрин
  В некотором селенье жили два Ивана. Они были соседями, один был богатый, другой бедный. Оба Ивана были очень хорошими людьми.
• Краткое содержание Чехов Репетитор
  В этом рассказе Чехова покана на примере частного урока вся гамма чувств главного героя: от гордости до пристыженности, от уверенности до смятения
• Краткое содержание Куприн Молох
  Действие в рассказе «Молох» происходит на сталелитейном заводе, где работает инженер Андрей Ильич Бобров. Он страдает бессонницей из-за морфия, от которого не может отказаться. Боброва нельзя назвать счастливым, так как он чувствует отвращение
• Краткое содержание Цветаева Мой Пушкин
  Это произведение даже литературоведы не относят однозначно к какому-либо жанру. Здесь и автобиография, и эссе, и… Всё это похоже на белый стих. С самого раннего детства Марина чувствовала свою избранность

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Владимир Галактионович Короленко

Мгновение

– Будет буря, товарищ.

– Да, капрал, будет сильная буря. Я хорошо знаю этот восточный ветер. Ночь на море будет очень беспокойная.

– Святой Иосиф пусть хранит наших моряков. Рыбаки успели все убраться…

– Однако посмотрите: вон там, кажется, я видел парус.

– Нет, это мелькнуло крыло птицы. От ветра можешь скрыться за зубцами стены… Прощай. Смена через два часа…

Капрал ушел, часовой остался на стенке небольшого форта, со всех сторон окруженного колыхающимися валами.

Действительно, близилась буря. Солнце садилось, ветер все крепчал, закат разгорался пурпуром, и по мере того как пламя разливалось по небу, синева моря становилась все глубже и холоднее. Кое-где темную поверхность его уже прорезали белые гребни валов, и тогда казалось, что это таинственная глубь океана пытается выглянуть наружу, зловещая и бледная от долго сдержанного гнева.

На небе тоже водворялась торопливая тревога. Облака, вытянувшись длинными полосами, летели от востока к западу и там загорались одно за другим, как будто ураган кидал их в жерло огромной раскаленной печи.

Дыхание близкой грозы уже веяло над океаном.

Над темной зыбью, точно крыло испуганной птицы, мелькал парус: запоздалый рыбак, убегая перед бурей, видимо, не надеялся уже достигнуть отдаленного берега и направил свою лодку к форту.

Дальний берег давно утонул в тумане, брызгах и сумерках приближавшегося вечера. Море ревело глубоко и протяжно, и вал за валом катился вдаль к озаренному еще горизонту. Парус мелькал, то исчезая, то появляясь. Лодка лавировала, трудно побеждая волны и медленно приближаясь к острову. Часовому, который глядел на нее со стены форта, казалось, что сумерки и море с грозной сознательностью торопятся покрыть это единственное суденышко мглою, гибелью, плеском своих пустынных валов.

В стенке форта вспыхнул огонек, другой, третий. Лодки уже не было видно, но рыбак мог видеть огни – несколько трепетных искр над беспредельным взволнованным океаном.

– Стой! Кто идет?

Часовой со стены окликает лодку и берет ее на прицел.

Но море страшнее этой угрозы. Рыбаку нельзя оставить руль, потому что волны мгновенно бросят лодку на камни… К тому же старые испанские ружья не очень метки. Лодка осторожно, словно плавающая птица, выжидает прибоя, поворачивается на самом гребне волны и вдруг опускает парус… Прибоем ее кинуло вперед, и киль скользнул по щебню в маленькой бухте.

– Кто идет? – опять громко кричит часовой, с участием следивший за опасными эволюциями лодки.

– Брат! – отвечает рыбак, – отворите ворота ради святого Иосифа. Видишь, какая буря!

– Погоди, сейчас придет капрал.

На стене задвигались тени, потом открылась тяжелая дверь, мелькнул фонарь, послышались разговоры. Испанцы приняли рыбака. За стеной, в солдатской казарме, он найдет приют и тепло на всю ночь. Хорошо будет вспоминать на покое о сердитом грохоте океана и о грозной темноте над бездной, где еще так недавно качалась его лодка.

Дверь захлопнулась, как будто форт заперся от моря, по которому, таинственно поблескивая вспышками фосфорической пены, набегал уже первый шквал широкою, во все море, грядою.

А в окне угловой башни неуверенно светил огонек, и лодка, введенная в бухту, мерно качалась и тихо взвизгивала под ударами отраженной и разбитой, но все еще крепкой волны.

В угловой башне была келья испанской военной тюрьмы. На одно мгновение красный огонек, светивший из ее окна, затмился, и за решеткой силуэтом обрисовалась фигура человека. Кто-то посмотрел оттуда на темное море и отошел. Огонек опять заколебался красными отражениями на верхушках валов.

Это был Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, инсургент и флибустьер . В прошлое восстание испанцы взяли его в плен и приговорили к смерти, но затем, по прихоти чьего-то милосердия, он был помилован. Ему подарили жизнь, то есть привезли на этот остров и посадили в башню. Здесь с него сняли оковы. Они были не нужны: стены были из камня, в окне – толстая железная решетка, за окном – море. Его жизнь состояла в том, что он мог смотреть в окно на далекий берег… И вспоминать… И, может быть, еще – надеяться.

Первое время, в светлые дни, когда солнце сверкало на верхушках синих волн и выдвигало далекий берег, он подолгу смотрел туда, вглядываясь в очертания родных гор, в выступавшие неясными извилинами ущелья, в чуть заметные пятнышки далеких деревень… Угадывал бухты, дороги, горные тропинки, по которым, казалось ему, бродят легкие тени и среди них одна, когда-то близкая ему… Он ждал, что в горах опять засверкают огоньки выстрелов с клубками дыма, что по волнам оттуда, с дальнего берега, понесутся паруса с родным флагом возмущенья и свободы. Он готовился к этому и терпеливо, осторожно, настойчиво долбил камень около ржавой решетки.

Но годы шли. На берегу все было спокойно, в ущельях лежала синяя мгла, от берега отделялся лишь небольшой испанский сторожевой катер, да мирные рыбачьи суда сновали по морю, как морские чайки за добычей…

Понемногу все прошлое становилось для него, как сон. Как во сне, дремал в золотистом тумане усмирившийся берег, и во сне же бродили по нем призрачные тени давно прошедшего… А когда от берега отделялся дымок и, разрезая волны, бежал военный катер, – он знал: это везут на остров новую смену тюремщиков и стражи…

И еще годы прошли в этой летаргии. Хуан-Мария-Мигуэль-Хозе-Диац успокоился и стал забывать даже свои сны. Даже на дальний берег он смотрел уже с тупым равнодушием и давно уже перестал долбить решетку… К чему?..

Только когда поднимался восточный ветер, особенно сильный в этих местах, и волны начинали шевелить камнями на откосе маленького острова, – в глубине его души, как эти камни на дне моря, начинала глухо шевелиться тоска, неясная и тупая. От затянутого мглою берега, казалось ему, опять отделяются какие-то тени и несутся над морскими валами, и кричат о чем-то громко, торопливо, жалобно, тревожно. Он знал, что это кричит только море, но не мог не прислушиваться невольно к этим крикам… И в глубине его души поднималось тяжелое, темное волнение.

В его каморке от угла к углу, по диагонали, была обозначена в каменном полу углубленная дорожка. Это он вытоптал босыми ногами камень, бегая в бурные ночи по своей клетке. Порой в такие ночи он опять царапал стену около решетки. Но в первое же утро, когда море, успокоившись, ласково лизало каменные уступы острова, он также успокаивался и забывал минуты исступления…

Он знал, что его держит здесь не решетка… Его держало это коварное, то сердитое, то ласковое море, и еще… сонное спокойствие отдаленного берега, лениво и тупо дремавшего в своих туманах…

Так прошли еще годы, которые казались уже днями. Время сна не существует для сознанья, а его жизнь уже вся была сном, тупым, тяжелым и бесследным.

Однако с некоторых пор в этом сне опять начинали мелькать странные видения. В очень светлые дни на берегу поднимался дым костров или пожаров. В форте происходило необычайное движение: испанцы принялись чинить старые стены; изъяны, образовавшиеся в годы безмятежной тишины, торопливо заделывались; чаще прежнего мелькали между берегом и островом паровые баркасы с военным испанским флагом. Раза два, точно грузные спины морских чудовищ, тяжело проползли мониторы с башенками над самой водой. Диац смотрел на них тусклым взглядом, в котором порой пробивалось удивление. Один раз ему показалось даже, что в ущельи и по уступам знакомой горы, в этот день ярко освещенной солнцем, встают белые дымки от выстрелов, маленькие, как булавочные головки, выплывают внезапно и ярко на темно-зеленом фоне и тихо тают в светлом воздухе. Один раз длинная черная полоса монитора продвинулась к дальнему берегу, и несколько коротких оборванных ударов толкнулось с моря в его окно. Он схватился руками за решетку и крепко затряс ее. Она звякнула и задрожала. Щебенка и мусор посыпались из гнезд, где железные полосы были вделаны в стены…

Но прошло еще несколько дней… Берег опять затих и задремал; море было пусто, волны тихо, задумчиво накатывались одна на другую и, как будто от нечего делать, хлопали в каменный берег… И он подумал, что это опять был только сон…

Но в этот день с утра море начинало опять раздражать его. Несколько валов уже перекатилось через волнолом, отделяющий бухту, и слева было слышно, как камни лезут со дна на откосы берега… К вечеру в четырехугольнике окна то и дело мелькали сверкающие брызги пены. Прибой заводил свою глубокую песню, берег отвечал глубокими стонами и гулом.

Диац только повел плечами и решил лечь пораньше. Пусть море говорит, что хочет; пусть как хочет выбирается из беспорядочной груды валов и эта запоздалая лодка, которую он заметил в окно. Рабья лодка с рабского берега… Ему нет дела ни до нее, ни до голосов моря.

Он лег на свой матрац.

Когда сторож-испанец в обычный час принес фонарь и вставил его из коридора в отверстие над запертой дверью, то свет его озарил лежащую фигуру и бледное лицо с закрытыми глазами. Казалось, Диац спал спокойно; только по временам брови его сжимались и по лицу проходило выражение тупого страданья, как будто в глубине усыпленного сознания шевелилось что-то глухо и тяжко, как эти прибрежные камни в морской глубине…

Но вдруг он сразу проснулся, точно кто назвал его по имени. Это шквал, перелетев целикам через волнолом, ударил в самую стену. За окном неслись в темноте белые клочья фосфорической пены, и, даже когда грохот стих, камера была полна шипеньем и свистом. Отголоски проникли за запертую дверь и понеслись по коридорам. Казалось, что-то сознательно грозное пролетело над островом и затихает, и замирает вдали…

Диац сразу стал на ноги. Ему казалось, что он спал лишь несколько секунд, и он взглянул в окно, ожидая еще увидеть вдали белый парусок лодки. Но в окне было черно, море бесновалось в полной тьме, и были слышны смешанные крики убегавшего шквала.

Хотя такие бури бывали не часто, но все же он хорошо знал и этот грохот, и свист, и шипенье, и подземное дрожанье каменного берега. Но теперь, когда этот разнузданный гул стал убывать, под ним послышался еще какой-то новый звук, что-то тихое, ласковое и незнакомое…

Он кинулся к окну и, опять ухватившись руками за решетку, заглянул в темноту. Море было бесформенно и дико. Дальний берег весь был поглощен тяжелою мглою. Только на несколько мгновений между ним и тучей продвинулся красный, затуманенный месяц. Далекие, неуверенные отблески беспорядочно заколебались на гребнях бешеных валов и погасли… Остался только шум, могучий, дико сознательный, суетливый и радостно зовущий…

Хозе-Мария-Мигуэль-Диац почувствовал, что все внутри его дрожит и волнуется, как море. Душа просыпается от долгого сна, проясняется сознание, оживают давно угасшие желания… И вдруг он вспомнил ясно то, что видел на берегу несколько дней назад… Ведь это был не сон! Как мог он считать это сном? Это было движение, это были выстрелы… Это было восстание!..

Налетел еще шквал, опять пронеслись сверкающие брызги, и опять из-под шипенья и плеска послышался прежний звук, незнакомый и ласковый. Диац кинулся к решетке и, в порыве странного одушевления, сильно затряс ее. Посыпались опять известь и щебенка, разъеденные солеными брызгами, упало несколько камней, и решетка свободно вынулась из амбразуры.

А под окном, в бухте, качалась и визжала лодка…

На стене в это время сменился караул.

– Святой Иосиф… Святая Мария! – пробормотал новый часовой и, покрыв голову капюшоном, скрылся за выступ стены. По морю, во всю ширину, вставая и падая, поблескивая в темноте гребнями пены, летел новый шквал. Ветер, казалось, сходил с ума, остров вперед уже вздрагивал и стонал. Со дна, как бледные призраки, лезли на откосы огромные камни, целыми годами лежавшие в глубине.

Шквал налетел как раз в ту минуту, когда Диац выскочил из окна. Его сразу залило водой, оглушило и сшибло с ног… Несколько секунд он лежал без сознания, с одним ужасом в душе, озябший и несчастный, а над ним с воем неслось что-то огромное, дикое, враждебное…

Когда грохот несколько стих, он открыл глаза. По небу неслись темные тучи, без просветов, без очертаний. Скорее чувствовалось, чем виделось движение этих громад, которые все так же неудержимо неслись на запад. А вдалеке опять вставало что-то невидимое, но грозное, и гудело угрюмо, зловеще, непрерывно.

Только каменные стены форта оставались неподвижными и спокойными среди общего движения. В темноте можно было различить жерла пушек, выступившие из амбразур… Из дальней казармы в промежуток сравнительного затишья донеслись звуки вечерней молитвы, барабан пробил последнюю зорю… Там, за стенами, казалось, замкнулось спокойствие. Огонек в его башне светился ровным, немигающим светом.

Диац поднялся и, точно прибитая собака, пошел к этому огоньку… Нет, море обманчиво и ужасно. Он войдет в свою тихую келью, наложит решетку, ляжет в своем углу на свой матрац и заснет тяжелым, но безопасным сном неволи.

Надо будет только тщательно заделать решетку, чтобы не заметил патруль… Могут еще подумать, что он хотел убежать в эту бурную ночь… Нет, он не хочет бежать… На море гибель…

Он схватился руками за карниз, поднялся к окну и остановился…

В камере было пусто и сравнительно тихо. Ровный желтоватый свет фонаря падал на стены, на вытоптанный пол, на матрац, лежавший в углу… Над изголовьем, вырезанная глубоко в камне, виднелась надпись:

«Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, инсургент. Да здравствует свобода!»

И всюду по стенам, крупные и мелкие, глубокие и едва намеченные, мелькали те же надписи:

«Хуан-Мигуэль-Диац… Мигуэль-Диац…» И – цифры… Сначала он отмечал время днями, неделями, потом месяцами… «Матерь божия, уже два года»… «Три года… Господь, сохрани мой разум… Диац… Диац…»

Десятый год отмечен просто цифрой, без восклицании… Далее счет прекращался… Только имя продолжало мелькать, вырезанное слабеющей и ленивой рукой… И на все это бесстрастно и ровно падал желтоватый свет фонаря…

И вдруг Диацу представилось, что на его постели лежит человек и спит тяжелым сном. Грудь подымается тихо, с тупым спокойствием… Это он? Тот Диац, который вошел сюда полным сил и любви к жизни и свободе?..

Новый шквал с воем и грохотом налетал на остров… Диац отпустил руки и опять спрыгнул на берег. Шквал пронесся и стал затихать… Ровный огонек опять светил из окна в темноту.

Часовой на стене, повернувшись спиной к ветру и охватив руками ружье, чтоб его не вырвало ураганам, читал про себя молитвы, прислушиваясь к адскому грохоту моря и неистовому свисту ветра. Небо еще потемнело; казалось, весь мир поглотила уже эта бесформенная тьма, охватившая одинаково и тучи, и воздух, и море. Лишь по временам среди шума, грохота, плеска с пугающей внезапностью обозначались белые гребни, и волна кидалась на остров, далеко отбрасывая брызги через низкие стены.

Прочитав все, какие знал, молитвы, часовой повернулся к морю и замер в удивлении. Вдоль бухты, среди сравнительного затишья, чуть заметная в темноте, двигалась лодка, приближаясь к тому месту, где, уже не защищенное от ветра, море кипело и металось во мраке. Внезапно белый парус взвился и надулся ветром. Лодка качнулась, поднялась и исчезла…

В это мгновение Диац взглянул назад, и ему показалось, что темный островок колыхнулся и упал в бездну, вместе с ровным огоньком, который до этого мгновения следил за ним своим мертвым светом. Впереди были только хаос и буря. Кипучий восторг переполнил его застывшую душу. Он крепче сжал руль, натянул парус и громко крикнул… Это был крик неудержимой радости, безграничного восторга, пробудившейся и сознавшей себя жизни… Сзади раздался заглушенный ружейный выстрел, потом гул пушечного выстрела понесся вдаль, разорванный и разметанный ураганом. Сбоку набегал шквал, подхватывая лодку… Она поднималась, поднималась… казалось, целую вечность… Хозе-Мария-Мигуэль-Диац с сжатыми бровями, твердым взглядом глядел только вперед, и тот же восторг переполнял его грудь… Он знал, что он свободен, что никто в целом мире теперь не сравняется с ним, потому что все хотят жизни… А он… Он хочет только свободы.

Лодка встала на самой вершине вала, дрогнула, колыхнулась и начала опускаться… Со стены ее видели в последний раз… Но еще долго маленький форт посылал с промежутками выстрел за выстрелом бушующему морю…

А наутро солнце опять взошло в ясной синеве. Последние клочки туч беспорядочно неслись еще по небу; море стихало, колыхаясь и как будто стыдясь своего ночного разгула… Синие, тяжелые волны все тише бились о камни, сверкая на солнце яркими, веселыми брызгами.

Дальний берег, освеженный и омытый грозой, рисовался в прозрачном воздухе. Всюду смеялась жизнь, проснувшаяся после бурной ночи.

Небольшой пароход крейсировал вдоль берега, расстилая по волнам длинный хвост бурого дыма. Кучка испанцев следила за ним со стены форта.

– Наверное, погиб, – сказал один… – Это было чистое безумие… Как вы думаете, дон Фернандо?

Молодой офицер повернул к говорившему задумчивое лицо.

– Да, вероятно, погиб, – сказал он. – А может быть, смотрит на свою тюрьму с этих гор. Во всяком случае море дало ему несколько мгновений свободы. А кто знает, не стоит ли один миг настоящей жизни целых годов прозябанья!..

– Однако что это там? Посмотрите… – И офицер указал на южную оконечность гористого берега. На одном из крайних мысов, занятых лагерем инсургентов, в синеющей полосе замелькали кучками белые вспышки дыма. Звука не было слышно, только суетливые дымки появлялись и гасли, странно оживляя пустынные ущелья. С моря в ответ отрывисто грянул пушечный выстрел, и, когда дым весь лег на сверкающие искрами волны, – все опять стихло. И берег, и море молчали…

Офицеры переглянулись… Что значило это непонятное оживление на позициях восставших туземцев?.. Ответ ли это на вопрос об участи беглеца?.. Или просто случайная перестрелка внезапной тревоги?..

Ответа не было…

Сверкающие волны загадочно смеялись, набегая на берег и звонко разбиваясь о камни…

Примечания

Рукопись очерка в первоначальном виде носила заглавие «Море». Под этим названием очерк был опубликован впервые в газете «Волжский вестник» в 1886 году, № 286. Затем, значительно переработанный, под названием «Мгновение», он вошел в сборник «На славном посту», вышедший в 1900 году.

Подготовка текста и примечания: С. Л. Короленко и Н. В. Короленко-Ляхович.

Ответ оставил Гость

Содержание это разговор капрала и часового. Они смотрят на то, как сгущаются тучи, поднимаются волны и понимают, что скоро начнётся буря. Разговор проходил в испанском форте. Именно сюда поспешил в поисках убежища рыбак. Писатель не рассказывает кто это был, как звали человека. Главное то, что у него была лодка. Именно её ввёл в свой рассказ Короленко. Краткое содержание «Мгновение» поможет читателю разобраться в том, зачем был нужен этот атрибут с белым парусом. Рыбак понимал, что до берега на своей посудине он уже никак не доберётся, ведь буря крепчала на глазах, поднимались высокие суровые волны. Тогда он направил парусник к форту и стал просить там убежища. Часовой сначала сказал, что спросит разрешение у начальства. Офицер разрешил пустить рыбака. Человек нашёл убежище на всю ночь, а лодка была привязана у стен форта. Вот так начинается рассказ, который придумал Короленко. Краткое содержание «Мгновение» познакомит читателя с главным действующим лицом.Заключённый Диац В форте находилась и военная тюрьма. В ней вот уже более десяти лет отбывал заключение испанец Хозе-Мария-Мигуэль-Диац. Он участвовал в вооружённом восстании. Сначала мятежника приговорили к смертной казни, но потом заменили её заключением. Так рассказывает о нём Короленко, краткое содержание «Мгновение» познакомит читателя с условиями пребывания и расскажет о поведении узника. Сначала Диац не хотел мириться со своей участью. Он был полон физических и душевных сил. Мятежник пытался расшатать решётку и вытащить несколько камней, чтобы проложить себе путь к свободе. Но постепенно он стал понимать тщетность своих попыток и смирился.Диац много спал, смотрел в окно. Он надеялся услышать выстрелы, которые подарили бы ему надежду на освобождение. Ведь это означало бы новое восстание. Путь к свободе В тот вечер заключённый снова смотрел в окно, но за годы, проведённые в неволе, взгляд его становился всё более спокойным и равнодушным. Он стал вспоминать, привиделось ли ему во сне, или он действительно видел какое-то людское волнение и слышал выстрелы? Пока он не мог дать себе ответ на этот вопрос. Что же дальше приготовил читателю Короленко? Краткое содержание «Мгновение» расскажет об этом. Диац выглянул в окно и увидел белый парус. В голове его пронеслись мысли о возможном освобождении. Узник вдруг отчётливо вспомнил, что он действительно слышал выстрелы. Это придало ему силы. Он сбросил с себя сонное оцепенение и начал изо всех сил обеими руками трясти решётку. Камни, расположенные вокруг неё, упали, и решётка поддалась. Диац снял её и выпрыгнул в окно.Он попал в воду и на время потерял сознание. Очнувшись, узник подумал, что в такой пучине легко погибнуть, а в камере нет опасности, там сухо. Диац снова забрался в помещение и прикрыл за собою решётку. Но на этом не заканчивает повествование Короленко. Краткое содержание «Мгновение» рассказывает о том, что мятежник всё-таки решился бежать и прыгнул в лодку. Часовой нескоро, но заметил его. Но Диац думал только о свободе, и выстрелы его не остановили. Однако неясно, выжил ли Диац во время бури. Вот такой написал Короленко рассказ. Мгновение свободы дороже нескольких лет заключения – таков основной вывод данного литературного произведения.

Очерк «Мгновение» был опубликован в 1886 г. в № 286 газеты «Волжский вестник». При первой публикации он назывался «Море». Короленко изменил название и значительно переработал произведение, чтобы напечатать его в сборнике 1900 г. «На славном посту».

VII

А на утро солнце опять взошло в ясной синеве. Последние клочки туч беспорядочно неслись ещё по небу; море стихало, колыхаясь и как будто стыдясь своего ночного разгула… Синие, тяжёлые волны всё тише бились о камни, сверкая на солнце яркими, весёлыми брызгами.

Дальний берега, освежённый и омытый грозой, рисовался в прозрачном воздухе. Всюду смеялась жизнь, проснувшаяся после бурной ночи.

Небольшой пароход крейсировал вдоль берега, расстилая по волнам длинный хвост бурого дыма. Кучка испанцев следила за ним со стены форта.

— Наверное, погиб, — сказал один… — Это было чистое безумие… Как вы думаете, дон Фернандо?

Молодой офицер повернул к говорившему задумчивое лицо.

— Да, вероятно, погиб, — сказал он. — А может быть, смотрит на свою тюрьму с этих гор. Во всяком случае, море дало ему несколько мгновений свободы. А кто знает, не стоит ли один миг настоящей жизни целых годов прозябанья!..

— Однако что это там? — Посмотрите… — И офицер указал на южную оконечность гористого берега. На одном из крайних мысов, занятых лагерем инсургентов, в синеющей полосе замелькали кучками белые вспышки дыма. Звука не было слышно, только суетливые дымки появлялись и гасли, странно оживляя пустынные ущелья. С моря в ответ отрывисто грянул пушечный выстрел, и, когда дым весь лёг на сверкающие искрами волны, — всё опять стихло. И берег, и море молчали…

Офицеры переглянулись… Что значило это непонятное оживление на позициях восставших туземцев?.. Ответ ли это на вопрос об участи беглеца?.. Или просто перестрелка внезапной тревоги?..

Ответа не было…

Сверкающие волны загадочно смеялись, набегая на берег и звонко разбиваясь о камни…

В. Г. Короленко, 1900

Литературное направление и жанр

Короленко считал рассказ «Мгновение» тяготеющим к очерку. Рассказ претендует на документальность, эпичен, имеет один центральный конфликт, характер главного героя динамичен. Но у рассказа есть черты новеллы: неожиданный и загадочный конец, почти фантастическое стечение обстоятельств, позволившее заключенному убежать и выжить. Реализм Короленко не подлежит сомнению, но герои (Диац и молодой испанский офицер), подобно романтическим героям, оторваны от общества, противопоставлены ему. Они выше остальных людей и понимают особую тайну жизни. Всё это, как в реализме, объяснено психологическими причинами.

• Краткие содержания
• Короленко
• Мгновение

На одном из Мексиканских островов находился форт, в котором содержалась тюрьма для политических и военных преступников. В одной из камер уже больше 10 лет сидел один из предводителей повстанцев, который поднял серьезное восстание против правительства страны. Звали его, если не полностью, Хозе Диац. Был он мужчиной крепкого телосложения и силен духом.

Изначально Хозе приговорили к смертной казни, но спустя некоторое время, сменили приговор на милость, дали ему пожизненное. Главный герой повествования сначала не хотел примиряться с судьбой, и постоянно пытался выбраться из своей камеры, — дергал решетки, пытался вытащить камни из стены, но все его старания и мучения оставались тщетными. Он ждал звука выстрелов вдалеке, — ведь это бы означало новое восстание, смену правительства и его освобождение. Но ничего не происходило. День за днем вытаскивали из него надежду на свободную жизнь, его взгляд потускнел, и воля иссякала.

В один из безнадежных дней его пребывания в камере началась буря, был сильный ветер, и из своего окошка Хозе увидел, как один из рыбаков на лодке с белым парусом решил переждать бурю и шторм в форте. Офицеры тюрьмы запустили рыбака, и лодка осталась без присмотра. У Хозе промелькнула мысль «Сейчас», и он из последних сил под звуки бури и дождя начал вырывать решетку из каменных стен. И та поддалась! Герой прыгнул в окно и упал в воду, потеряв сознание на небольшой промежуток времени.

Когда Хозе пришел в себя, он решил, что не выживет в море в такую погоду, и залез снова в камеру, посидел, подумал миг, и рванул к лодке. Сердце рвалось от радости в его груди, он был свободен, на уплывающей от тюрьмы лодке, а вслед ему звучали выстрелы. Его побег был обнаружен, — но никто не осмелился выйти в море в такую погоду.

Повествование учит пытаться достигать желаемого до тех пор, пока не получится, а после получения заветного нет счастливее сердца того, кто не сдался. Такая решимость приходит в мгновение, и главное – не упустить это мгновение.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

I

– Будет буря, товарищ.
– Да, капрал, будет сильная буря. Я хорошо знаю этот восточный ветер. Ночь на море будет очень беспокойная.

– Святой Иосиф пусть хранит наших моряков. Рыбаки успели все убраться…

– Однако посмотрите: вон там, кажется, я видел парус.

– Нет, это мелькнуло крыло птицы. От ветра можешь скрыться за зубцами стены… Прощай. Смена через два часа…

Капрал ушел, часовой остался на стенке небольшого форта, со всех сторон окруженного колыхающимися валами.

Действительно, близилась буря. Солнце садилось, ветер все крепчал, закат разгорался пурпуром, и по мере того как пламя разливалось по небу, синева моря становилась все глубже и холоднее. Кое-где темную поверхность его уже прорезали белые гребни валов, и тогда казалось, что это таинственная глубь океана пытается выглянуть наружу, зловещая и бледная от долго сдержанного гнева.

На небе тоже водворялась торопливая тревога. Облака, вытянувшись длинными полосами, летели от востока к западу и там загорались одно за другим, как будто ураган кидал их в жерло огромной раскаленной печи.

Дыхание близкой грозы уже веяло над океаном.

Над темной зыбью, точно крыло испуганной птицы, мелькал парус: запоздалый рыбак, убегая перед бурей, видимо, не надеялся уже достигнуть отдаленного берега и направил свою лодку к форту.

Дальний берег давно утонул в тумане, брызгах и сумерках приближавшегося вечера. Море ревело глубоко и протяжно, и вал за валом катился вдаль к озаренному еще горизонту. Парус мелькал, то исчезая, то появляясь. Лодка лавировала, трудно побеждая волны и медленно приближаясь к острову. Часовому, который глядел на нее со стены форта, казалось, что сумерки и море с грозной сознательностью торопятся покрыть это единственное суденышко мглою, гибелью, плеском своих пустынных валов.

В стенке форта вспыхнул огонек, другой, третий. Лодки уже не было видно, но рыбак мог видеть огни – несколько трепетных искр над беспредельным взволнованным океаном.

Путь к свободе

В тот вечер заключённый снова смотрел в окно, но за годы, проведённые в неволе, взгляд его становился всё более спокойным и равнодушным. Он стал вспоминать, привиделось ли ему во сне, или он действительно видел какое-то людское волнение и слышал выстрелы? Пока он не мог дать себе ответ на этот вопрос. Что же дальше приготовил читателю Короленко? Краткое содержание «Мгновение» расскажет об этом.

Диац выглянул в окно и увидел белый парус. В голове его пронеслись мысли о возможном освобождении. Узник вдруг отчётливо вспомнил, что он действительно слышал выстрелы. Это придало ему силы. Он сбросил с себя сонное оцепенение и начал изо всех сил обеими решётку. Камни, расположенные вокруг неё, упали, и решётка поддалась. Диац снял её и выпрыгнул в окно.

Он попал в воду и на время потерял сознание. Очнувшись, узник подумал, что в такой пучине легко погибнуть, а в камере нет опасности, там сухо. Диац снова забрался в помещение и прикрыл за собою решётку.

Но на этом повествование Короленко. Краткое содержание «Мгновение» рассказывает о том, что мятежник всё-таки решился бежать и прыгнул в лодку. Часовой нескоро, но заметил его. Но Диац думал только о свободе, и выстрелы его не остановили. Однако неясно, выжил ли Диац во время бури.

Вот такой написал Короленко рассказ. Мгновение свободы дороже нескольких лет заключения — таков основной вывод данного литературного произведения.

В башне каменного острова заперт заключенный, испанский мятежник. Долгие годы заключения лишили его воли и стремления к свободе. Во время сильного шторма мятежник срывает решетку окна. Прибитая к берегу лодка помогает инсургенту покинуть остров. Пушки с форта стреляют вслед беглецу.

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Валькины друзья и паруса Крапивина
  Что делать, если в тебя никто не верит, и считают только тем, кто постоянно и неуклонно нарушает дисциплину и порядок? И это весьма трудная ситуация, в которую попал один маленький мальчишка
• Краткое содержание Соседи Салтыков-Щедрин
  В некотором селенье жили два Ивана. Они были соседями, один был богатый, другой бедный. Оба Ивана были очень хорошими людьми.
• Краткое содержание Чехов Репетитор
  В этом рассказе Чехова покана на примере частного урока вся гамма чувств главного героя: от гордости до пристыженности, от уверенности до смятения
• Краткое содержание Куприн Молох
  Действие в рассказе «Молох» происходит на сталелитейном заводе, где работает инженер Андрей Ильич Бобров. Он страдает бессонницей из-за морфия, от которого не может отказаться. Боброва нельзя назвать счастливым, так как он чувствует отвращение
• Краткое содержание Цветаева Мой Пушкин
  Это произведение даже литературоведы не относят однозначно к какому-либо жанру. Здесь и автобиография, и эссе, и… Всё это похоже на белый стих. С самого раннего детства Марина чувствовала свою избранность

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Владимир Галактионович Короленко

Мгновение

– Будет буря, товарищ.

– Да, капрал, будет сильная буря. Я хорошо знаю этот восточный ветер. Ночь на море будет очень беспокойная.

– Святой Иосиф пусть хранит наших моряков. Рыбаки успели все убраться…

– Однако посмотрите: вон там, кажется, я видел парус.

– Нет, это мелькнуло крыло птицы. От ветра можешь скрыться за зубцами стены… Прощай. Смена через два часа…

Капрал ушел, часовой остался на стенке небольшого форта, со всех сторон окруженного колыхающимися валами.

Действительно, близилась буря. Солнце садилось, ветер все крепчал, закат разгорался пурпуром, и по мере того как пламя разливалось по небу, синева моря становилась все глубже и холоднее. Кое-где темную поверхность его уже прорезали белые гребни валов, и тогда казалось, что это таинственная глубь океана пытается выглянуть наружу, зловещая и бледная от долго сдержанного гнева.

На небе тоже водворялась торопливая тревога. Облака, вытянувшись длинными полосами, летели от востока к западу и там загорались одно за другим, как будто ураган кидал их в жерло огромной раскаленной печи.

Дыхание близкой грозы уже веяло над океаном.

Над темной зыбью, точно крыло испуганной птицы, мелькал парус: запоздалый рыбак, убегая перед бурей, видимо, не надеялся уже достигнуть отдаленного берега и направил свою лодку к форту.

Дальний берег давно утонул в тумане, брызгах и сумерках приближавшегося вечера. Море ревело глубоко и протяжно, и вал за валом катился вдаль к озаренному еще горизонту. Парус мелькал, то исчезая, то появляясь. Лодка лавировала, трудно побеждая волны и медленно приближаясь к острову. Часовому, который глядел на нее со стены форта, казалось, что сумерки и море с грозной сознательностью торопятся покрыть это единственное суденышко мглою, гибелью, плеском своих пустынных валов.

В стенке форта вспыхнул огонек, другой, третий. Лодки уже не было видно, но рыбак мог видеть огни – несколько трепетных искр над беспредельным взволнованным океаном.

– Стой! Кто идет?

Часовой со стены окликает лодку и берет ее на прицел.

Но море страшнее этой угрозы. Рыбаку нельзя оставить руль, потому что волны мгновенно бросят лодку на камни… К тому же старые испанские ружья не очень метки. Лодка осторожно, словно плавающая птица, выжидает прибоя, поворачивается на самом гребне волны и вдруг опускает парус… Прибоем ее кинуло вперед, и киль скользнул по щебню в маленькой бухте.

– Кто идет? – опять громко кричит часовой, с участием следивший за опасными эволюциями лодки.

– Брат! – отвечает рыбак, – отворите ворота ради святого Иосифа. Видишь, какая буря!

– Погоди, сейчас придет капрал.

На стене задвигались тени, потом открылась тяжелая дверь, мелькнул фонарь, послышались разговоры. Испанцы приняли рыбака. За стеной, в солдатской казарме, он найдет приют и тепло на всю ночь. Хорошо будет вспоминать на покое о сердитом грохоте океана и о грозной темноте над бездной, где еще так недавно качалась его лодка.

Дверь захлопнулась, как будто форт заперся от моря, по которому, таинственно поблескивая вспышками фосфорической пены, набегал уже первый шквал широкою, во все море, грядою.

А в окне угловой башни неуверенно светил огонек, и лодка, введенная в бухту, мерно качалась и тихо взвизгивала под ударами отраженной и разбитой, но все еще крепкой волны.

В угловой башне была келья испанской военной тюрьмы. На одно мгновение красный огонек, светивший из ее окна, затмился, и за решеткой силуэтом обрисовалась фигура человека. Кто-то посмотрел оттуда на темное море и отошел. Огонек опять заколебался красными отражениями на верхушках валов.

Это был Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, инсургент и флибустьер . В прошлое восстание испанцы взяли его в плен и приговорили к смерти, но затем, по прихоти чьего-то милосердия, он был помилован. Ему подарили жизнь, то есть привезли на этот остров и посадили в башню. Здесь с него сняли оковы. Они были не нужны: стены были из камня, в окне – толстая железная решетка, за окном – море. Его жизнь состояла в том, что он мог смотреть в окно на далекий берег… И вспоминать… И, может быть, еще – надеяться.

Первое время, в светлые дни, когда солнце сверкало на верхушках синих волн и выдвигало далекий берег, он подолгу смотрел туда, вглядываясь в очертания родных гор, в выступавшие неясными извилинами ущелья, в чуть заметные пятнышки далеких деревень… Угадывал бухты, дороги, горные тропинки, по которым, казалось ему, бродят легкие тени и среди них одна, когда-то близкая ему… Он ждал, что в горах опять засверкают огоньки выстрелов с клубками дыма, что по волнам оттуда, с дальнего берега, понесутся паруса с родным флагом возмущенья и свободы. Он готовился к этому и терпеливо, осторожно, настойчиво долбил камень около ржавой решетки.

Но годы шли. На берегу все было спокойно, в ущельях лежала синяя мгла, от берега отделялся лишь небольшой испанский сторожевой катер, да мирные рыбачьи суда сновали по морю, как морские чайки за добычей…

Понемногу все прошлое становилось для него, как сон. Как во сне, дремал в золотистом тумане усмирившийся берег, и во сне же бродили по нем призрачные тени давно прошедшего… А когда от берега отделялся дымок и, разрезая волны, бежал военный катер, – он знал: это везут на остров новую смену тюремщиков и стражи…

И еще годы прошли в этой летаргии. Хуан-Мария-Мигуэль-Хозе-Диац успокоился и стал забывать даже свои сны. Даже на дальний берег он смотрел уже с тупым равнодушием и давно уже перестал долбить решетку… К чему?..

Только когда поднимался восточный ветер, особенно сильный в этих местах, и волны начинали шевелить камнями на откосе маленького острова, – в глубине его души, как эти камни на дне моря, начинала глухо шевелиться тоска, неясная и тупая. От затянутого мглою берега, казалось ему, опять отделяются какие-то тени и несутся над морскими валами, и кричат о чем-то громко, торопливо, жалобно, тревожно. Он знал, что это кричит только море, но не мог не прислушиваться невольно к этим крикам… И в глубине его души поднималось тяжелое, темное волнение.

В его каморке от угла к углу, по диагонали, была обозначена в каменном полу углубленная дорожка. Это он вытоптал босыми ногами камень, бегая в бурные ночи по своей клетке. Порой в такие ночи он опять царапал стену около решетки. Но в первое же утро, когда море, успокоившись, ласково лизало каменные уступы острова, он также успокаивался и забывал минуты исступления…

Он знал, что его держит здесь не решетка… Его держало это коварное, то сердитое, то ласковое море, и еще… сонное спокойствие отдаленного берега, лениво и тупо дремавшего в своих туманах…

Так прошли еще годы, которые казались уже днями. Время сна не существует для сознанья, а его жизнь уже вся была сном, тупым, тяжелым и бесследным.

Однако с некоторых пор в этом сне опять начинали мелькать странные видения. В очень светлые дни на берегу поднимался дым костров или пожаров. В форте происходило необычайное движение: испанцы принялись чинить старые стены; изъяны, образовавшиеся в годы безмятежной тишины, торопливо заделывались; чаще прежнего мелькали между берегом и островом паровые баркасы с военным испанским флагом. Раза два, точно грузные спины морских чудовищ, тяжело проползли мониторы с башенками над самой водой. Диац смотрел на них тусклым взглядом, в котором порой пробивалось удивление. Один раз ему показалось даже, что в ущельи и по уступам знакомой горы, в этот день ярко освещенной солнцем, встают белые дымки от выстрелов, маленькие, как булавочные головки, выплывают внезапно и ярко на темно-зеленом фоне и тихо тают в светлом воздухе. Один раз длинная черная полоса монитора продвинулась к дальнему берегу, и несколько коротких оборванных ударов толкнулось с моря в его окно. Он схватился руками за решетку и крепко затряс ее. Она звякнула и задрожала. Щебенка и мусор посыпались из гнезд, где железные полосы были вделаны в стены…

Но прошло еще несколько дней… Берег опять затих и задремал; море было пусто, волны тихо, задумчиво накатывались одна на другую и, как будто от нечего делать, хлопали в каменный берег… И он подумал, что это опять был только сон…

Но в этот день с утра море начинало опять раздражать его. Несколько валов уже перекатилось через волнолом, отделяющий бухту, и слева было слышно, как камни лезут со дна на откосы берега… К вечеру в четырехугольнике окна то и дело мелькали сверкающие брызги пены. Прибой заводил свою глубокую песню, берег отвечал глубокими стонами и гулом.

Диац только повел плечами и решил лечь пораньше. Пусть море говорит, что хочет; пусть как хочет выбирается из беспорядочной груды валов и эта запоздалая лодка, которую он заметил в окно. Рабья лодка с рабского берега… Ему нет дела ни до нее, ни до голосов моря.

Он лег на свой матрац.

Когда сторож-испанец в обычный час принес фонарь и вставил его из коридора в отверстие над запертой дверью, то свет его озарил лежащую фигуру и бледное лицо с закрытыми глазами. Казалось, Диац спал спокойно; только по временам брови его сжимались и по лицу проходило выражение тупого страданья, как будто в глубине усыпленного сознания шевелилось что-то глухо и тяжко, как эти прибрежные камни в морской глубине…

Но вдруг он сразу проснулся, точно кто назвал его по имени. Это шквал, перелетев целикам через волнолом, ударил в самую стену. За окном неслись в темноте белые клочья фосфорической пены, и, даже когда грохот стих, камера была полна шипеньем и свистом. Отголоски проникли за запертую дверь и понеслись по коридорам. Казалось, что-то сознательно грозное пролетело над островом и затихает, и замирает вдали…

Диац сразу стал на ноги. Ему казалось, что он спал лишь несколько секунд, и он взглянул в окно, ожидая еще увидеть вдали белый парусок лодки. Но в окне было черно, море бесновалось в полной тьме, и были слышны смешанные крики убегавшего шквала.

Хотя такие бури бывали не часто, но все же он хорошо знал и этот грохот, и свист, и шипенье, и подземное дрожанье каменного берега. Но теперь, когда этот разнузданный гул стал убывать, под ним послышался еще какой-то новый звук, что-то тихое, ласковое и незнакомое…

Он кинулся к окну и, опять ухватившись руками за решетку, заглянул в темноту. Море было бесформенно и дико. Дальний берег весь был поглощен тяжелою мглою. Только на несколько мгновений между ним и тучей продвинулся красный, затуманенный месяц. Далекие, неуверенные отблески беспорядочно заколебались на гребнях бешеных валов и погасли… Остался только шум, могучий, дико сознательный, суетливый и радостно зовущий…

Хозе-Мария-Мигуэль-Диац почувствовал, что все внутри его дрожит и волнуется, как море. Душа просыпается от долгого сна, проясняется сознание, оживают давно угасшие желания… И вдруг он вспомнил ясно то, что видел на берегу несколько дней назад… Ведь это был не сон! Как мог он считать это сном? Это было движение, это были выстрелы… Это было восстание!..

Налетел еще шквал, опять пронеслись сверкающие брызги, и опять из-под шипенья и плеска послышался прежний звук, незнакомый и ласковый. Диац кинулся к решетке и, в порыве странного одушевления, сильно затряс ее. Посыпались опять известь и щебенка, разъеденные солеными брызгами, упало несколько камней, и решетка свободно вынулась из амбразуры.

А под окном, в бухте, качалась и визжала лодка…

На стене в это время сменился караул.

– Святой Иосиф… Святая Мария! – пробормотал новый часовой и, покрыв голову капюшоном, скрылся за выступ стены. По морю, во всю ширину, вставая и падая, поблескивая в темноте гребнями пены, летел новый шквал. Ветер, казалось, сходил с ума, остров вперед уже вздрагивал и стонал. Со дна, как бледные призраки, лезли на откосы огромные камни, целыми годами лежавшие в глубине.

Шквал налетел как раз в ту минуту, когда Диац выскочил из окна. Его сразу залило водой, оглушило и сшибло с ног… Несколько секунд он лежал без сознания, с одним ужасом в душе, озябший и несчастный, а над ним с воем неслось что-то огромное, дикое, враждебное…

Когда грохот несколько стих, он открыл глаза. По небу неслись темные тучи, без просветов, без очертаний. Скорее чувствовалось, чем виделось движение этих громад, которые все так же неудержимо неслись на запад. А вдалеке опять вставало что-то невидимое, но грозное, и гудело угрюмо, зловеще, непрерывно.

Только каменные стены форта оставались неподвижными и спокойными среди общего движения. В темноте можно было различить жерла пушек, выступившие из амбразур… Из дальней казармы в промежуток сравнительного затишья донеслись звуки вечерней молитвы, барабан пробил последнюю зорю… Там, за стенами, казалось, замкнулось спокойствие. Огонек в его башне светился ровным, немигающим светом.

Диац поднялся и, точно прибитая собака, пошел к этому огоньку… Нет, море обманчиво и ужасно. Он войдет в свою тихую келью, наложит решетку, ляжет в своем углу на свой матрац и заснет тяжелым, но безопасным сном неволи.

Надо будет только тщательно заделать решетку, чтобы не заметил патруль… Могут еще подумать, что он хотел убежать в эту бурную ночь… Нет, он не хочет бежать… На море гибель…

Он схватился руками за карниз, поднялся к окну и остановился…

В камере было пусто и сравнительно тихо. Ровный желтоватый свет фонаря падал на стены, на вытоптанный пол, на матрац, лежавший в углу… Над изголовьем, вырезанная глубоко в камне, виднелась надпись:

«Хуан-Мария-Хозе-Мигуэль-Диац, инсургент. Да здравствует свобода!»

И всюду по стенам, крупные и мелкие, глубокие и едва намеченные, мелькали те же надписи:

«Хуан-Мигуэль-Диац… Мигуэль-Диац…» И – цифры… Сначала он отмечал время днями, неделями, потом месяцами… «Матерь божия, уже два года»… «Три года… Господь, сохрани мой разум… Диац… Диац…»

Десятый год отмечен просто цифрой, без восклицании… Далее счет прекращался… Только имя продолжало мелькать, вырезанное слабеющей и ленивой рукой… И на все это бесстрастно и ровно падал желтоватый свет фонаря…

И вдруг Диацу представилось, что на его постели лежит человек и спит тяжелым сном. Грудь подымается тихо, с тупым спокойствием… Это он? Тот Диац, который вошел сюда полным сил и любви к жизни и свободе?..

Новый шквал с воем и грохотом налетал на остров… Диац отпустил руки и опять спрыгнул на берег. Шквал пронесся и стал затихать… Ровный огонек опять светил из окна в темноту.

Часовой на стене, повернувшись спиной к ветру и охватив руками ружье, чтоб его не вырвало ураганам, читал про себя молитвы, прислушиваясь к адскому грохоту моря и неистовому свисту ветра. Небо еще потемнело; казалось, весь мир поглотила уже эта бесформенная тьма, охватившая одинаково и тучи, и воздух, и море. Лишь по временам среди шума, грохота, плеска с пугающей внезапностью обозначались белые гребни, и волна кидалась на остров, далеко отбрасывая брызги через низкие стены.

Прочитав все, какие знал, молитвы, часовой повернулся к морю и замер в удивлении. Вдоль бухты, среди сравнительного затишья, чуть заметная в темноте, двигалась лодка, приближаясь к тому месту, где, уже не защищенное от ветра, море кипело и металось во мраке. Внезапно белый парус взвился и надулся ветром. Лодка качнулась, поднялась и исчезла…

В это мгновение Диац взглянул назад, и ему показалось, что темный островок колыхнулся и упал в бездну, вместе с ровным огоньком, который до этого мгновения следил за ним своим мертвым светом. Впереди были только хаос и буря. Кипучий восторг переполнил его застывшую душу. Он крепче сжал руль, натянул парус и громко крикнул… Это был крик неудержимой радости, безграничного восторга, пробудившейся и сознавшей себя жизни… Сзади раздался заглушенный ружейный выстрел, потом гул пушечного выстрела понесся вдаль, разорванный и разметанный ураганом. Сбоку набегал шквал, подхватывая лодку… Она поднималась, поднималась… казалось, целую вечность… Хозе-Мария-Мигуэль-Диац с сжатыми бровями, твердым взглядом глядел только вперед, и тот же восторг переполнял его грудь… Он знал, что он свободен, что никто в целом мире теперь не сравняется с ним, потому что все хотят жизни… А он… Он хочет только свободы.

Лодка встала на самой вершине вала, дрогнула, колыхнулась и начала опускаться… Со стены ее видели в последний раз… Но еще долго маленький форт посылал с промежутками выстрел за выстрелом бушующему морю…

А наутро солнце опять взошло в ясной синеве. Последние клочки туч беспорядочно неслись еще по небу; море стихало, колыхаясь и как будто стыдясь своего ночного разгула… Синие, тяжелые волны все тише бились о камни, сверкая на солнце яркими, веселыми брызгами.

Дальний берег, освеженный и омытый грозой, рисовался в прозрачном воздухе. Всюду смеялась жизнь, проснувшаяся после бурной ночи.

Небольшой пароход крейсировал вдоль берега, расстилая по волнам длинный хвост бурого дыма. Кучка испанцев следила за ним со стены форта.

– Наверное, погиб, – сказал один… – Это было чистое безумие… Как вы думаете, дон Фернандо?

Молодой офицер повернул к говорившему задумчивое лицо.

– Да, вероятно, погиб, – сказал он. – А может быть, смотрит на свою тюрьму с этих гор. Во всяком случае море дало ему несколько мгновений свободы. А кто знает, не стоит ли один миг настоящей жизни целых годов прозябанья!..

– Однако что это там? Посмотрите… – И офицер указал на южную оконечность гористого берега. На одном из крайних мысов, занятых лагерем инсургентов, в синеющей полосе замелькали кучками белые вспышки дыма. Звука не было слышно, только суетливые дымки появлялись и гасли, странно оживляя пустынные ущелья. С моря в ответ отрывисто грянул пушечный выстрел, и, когда дым весь лег на сверкающие искрами волны, – все опять стихло. И берег, и море молчали…

Офицеры переглянулись… Что значило это непонятное оживление на позициях восставших туземцев?.. Ответ ли это на вопрос об участи беглеца?.. Или просто случайная перестрелка внезапной тревоги?..

Ответа не было…

Сверкающие волны загадочно смеялись, набегая на берег и звонко разбиваясь о камни…

Примечания

Рукопись очерка в первоначальном виде носила заглавие «Море». Под этим названием очерк был опубликован впервые в газете «Волжский вестник» в 1886 году, № 286. Затем, значительно переработанный, под названием «Мгновение», он вошел в сборник «На славном посту», вышедший в 1900 году.

Подготовка текста и примечания: С. Л. Короленко и Н. В. Короленко-Ляхович.

Ответ оставил Гость

Содержание это разговор капрала и часового. Они смотрят на то, как сгущаются тучи, поднимаются волны и понимают, что скоро начнётся буря. Разговор проходил в испанском форте. Именно сюда поспешил в поисках убежища рыбак. Писатель не рассказывает кто это был, как звали человека. Главное то, что у него была лодка. Именно её ввёл в свой рассказ Короленко. Краткое содержание «Мгновение» поможет читателю разобраться в том, зачем был нужен этот атрибут с белым парусом. Рыбак понимал, что до берега на своей посудине он уже никак не доберётся, ведь буря крепчала на глазах, поднимались высокие суровые волны. Тогда он направил парусник к форту и стал просить там убежища. Часовой сначала сказал, что спросит разрешение у начальства. Офицер разрешил пустить рыбака. Человек нашёл убежище на всю ночь, а лодка была привязана у стен форта. Вот так начинается рассказ, который придумал Короленко. Краткое содержание «Мгновение» познакомит читателя с главным действующим лицом.Заключённый Диац В форте находилась и военная тюрьма. В ней вот уже более десяти лет отбывал заключение испанец Хозе-Мария-Мигуэль-Диац. Он участвовал в вооружённом восстании. Сначала мятежника приговорили к смертной казни, но потом заменили её заключением. Так рассказывает о нём Короленко, краткое содержание «Мгновение» познакомит читателя с условиями пребывания и расскажет о поведении узника. Сначала Диац не хотел мириться со своей участью. Он был полон физических и душевных сил. Мятежник пытался расшатать решётку и вытащить несколько камней, чтобы проложить себе путь к свободе. Но постепенно он стал понимать тщетность своих попыток и смирился.Диац много спал, смотрел в окно. Он надеялся услышать выстрелы, которые подарили бы ему надежду на освобождение. Ведь это означало бы новое восстание. Путь к свободе В тот вечер заключённый снова смотрел в окно, но за годы, проведённые в неволе, взгляд его становился всё более спокойным и равнодушным. Он стал вспоминать, привиделось ли ему во сне, или он действительно видел какое-то людское волнение и слышал выстрелы? Пока он не мог дать себе ответ на этот вопрос. Что же дальше приготовил читателю Короленко? Краткое содержание «Мгновение» расскажет об этом. Диац выглянул в окно и увидел белый парус. В голове его пронеслись мысли о возможном освобождении. Узник вдруг отчётливо вспомнил, что он действительно слышал выстрелы. Это придало ему силы. Он сбросил с себя сонное оцепенение и начал изо всех сил обеими руками трясти решётку. Камни, расположенные вокруг неё, упали, и решётка поддалась. Диац снял её и выпрыгнул в окно.Он попал в воду и на время потерял сознание. Очнувшись, узник подумал, что в такой пучине легко погибнуть, а в камере нет опасности, там сухо. Диац снова забрался в помещение и прикрыл за собою решётку. Но на этом не заканчивает повествование Короленко. Краткое содержание «Мгновение» рассказывает о том, что мятежник всё-таки решился бежать и прыгнул в лодку. Часовой нескоро, но заметил его. Но Диац думал только о свободе, и выстрелы его не остановили. Однако неясно, выжил ли Диац во время бури. Вот такой написал Короленко рассказ. Мгновение свободы дороже нескольких лет заключения – таков основной вывод данного литературного произведения.

Очерк «Мгновение» был опубликован в 1886 г. в № 286 газеты «Волжский вестник». При первой публикации он назывался «Море». Короленко изменил название и значительно переработал произведение, чтобы напечатать его в сборнике 1900 г. «На славном посту».

Заключённый Диац

В форте находилась и военная тюрьма. В ней вот уже более десяти лет отбывал заключение испанец Хозе-Мария-Мигуэль-Диац. Он участвовал в вооружённом восстании. Сначала мятежника приговорили к смертной казни, но потом заменили её заключением. Так рассказывает о нём Короленко, краткое содержание «Мгновение» познакомит читателя с условиями пребывания и расскажет о поведении узника. Сначала Диац не хотел мириться со своей участью. Он был полон физических и душевных сил. Мятежник пытался расшатать решётку и вытащить несколько камней, чтобы проложить себе путь к свободе. Но постепенно он стал понимать тщетность своих попыток и смирился.

Диац много спал, смотрел в окно. Он надеялся услышать выстрелы, которые подарили бы ему надежду на освобождение. Ведь это означало бы новое восстание.

Основная мысль

В этом очерке автор хотел показать, что желание и стремление жить и бороться за свою идею, придерживаться своих принципов, пусть даже с риском для жизни, может придать человеку решимость и отвагу. Диац понимал, что при сильном шторме существует риск потопления лодки. Однако воспоминания о своей прежней деятельности придали ему смелости совершить поступок и переправиться на небольшом судне через бушующее море.

Предыдущая

Краткое содержание«Шуточка» А. П. Чехова — краткое содержание

Следующая

Краткое содержание«Пенсне» М. Осоргина

Короленко Мгновение для читательского дневника

Хуан-Мария-Мигуэль-Хозе-Диац, мятежник, заточен в каменной тюрьме на острове за восстание. Долгие годы заключения лишили его жажды свободы и жизни, его душа застыла. Все эти годы он надеялся на спасение, всматривался в море и ждал помощи. Но помощь не пришла.

Во время шторма Диац срывает решетку с окна и выбирается на свободу. Разбушевавшаяся морская буря пугает его и он снова решает вернуться в спокойную привычную камеру. Снова представив свое ничтожное существование в камере, Диац поборол чувство страха перед стихией и вышел в море на оставленной рыбаком лодке. Из форта стреляют вслед удаляющейся лодке. Диац счастлив от ощущения свободы, его душа снова ожила, и даже страх перед смертью больше не пугает его. Дальнейшая судьба мятежника неизвестна. В форте думают, что беглец погиб.

Буря

Рассказ начинает с описания автором сильной бури. В это время происходит разговор капрала и часового. Они смотрят на то, как сгущаются тучи, поднимаются волны и понимают, что скоро начнётся буря. Разговор проходил в испанском форте. Именно сюда поспешил в поисках убежища рыбак. Писатель не рассказывает кто это был, как звали человека. Главное то, что у него была лодка. Именно её ввёл в свой рассказ Короленко. Краткое содержание «Мгновение» поможет читателю разобраться в том, зачем был нужен этот атрибут с белым парусом.

Рыбак понимал, что до берега на своей посудине он уже никак не доберётся, ведь буря крепчала на глазах, поднимались высокие суровые волны. Тогда он направил парусник к форту и стал просить там убежища. Часовой сначала сказал, что спросит разрешение у начальства. Офицер разрешил пустить рыбака. Человек нашёл убежище на всю ночь, а лодка была привязана у стен форта. Вот так начинается рассказ, который придумал Короленко. Краткое содержание «Мгновение» познакомит читателя с главным действующим лицом.