Концепция мира в рассказе господин из сан франциско эссе

Иван Алексеевич Бунин — один из крупнейших русских писателей-реалистов XX века. Как мастер художественного слова Бунин сложился в XX столетии, его творческое дарование с особой полнотой и силой раскрылось в предреволюционное десятилетие, тем не менее, его творчество во многом связано с идейно-художественными принципами и традициями реалистической литературы XIX века. Это обусловило и место писателя в литературном процессе, и особенности его творческого метода и стиля.
Реалистические традиции, которым Бунин следовал и стремился сохранить, воспринимались им через призму сложного переходного времени, в котором он жил. В сознании Бунина рубеж веков представлялся гранью, которая разделила две эпохи, два мироощущения. Это наложило отпечаток на мировоззрение писателя, на его представления о смысле индивидуального бытия человека и жизни человечества в целом. В произведениях военного времени усиливается ощущение катастрофичности человеческой жизни, суетности поисков “вечного счастья”. Противоречия социальной жизни отражены в резкой контрастности характеров, обостренных противопоставлениях основных начал бытия — жизни и смерти. В рассказе Бунина “Братья” идет речь о гибели мира, преступившего нравственные законы человеческого братства, мира, в котором личность утверждает себя за счет других, мира, в котором растеряно представление о “смысле бытия”, “божественном величии Вселенной”.
Эта философская концепция лежит в основе рассказа “Господин из Сан-Франциско”. В словах эпиграфа “Горе тебе, Вавилон, город крепкий!” раскрывается основной смысл рассказа. “Эти страшные слова Апокалипсиса, — вспоминал позже Бунин, — неотступно звучали в моей душе, когда я писал “Братьев” и задумывал “Господина из Сан-Франциско”. Пророчество о Божьем суде над Вавилоном, этой “великой блудницей”, погрязшем в богатстве и грехе, придавало рассказу огромный обобщающий смысл.
Громада океанского парохода с символическим названием “Атлантида”, на котором путешествует семья безымянного миллионера из Сан-Франциско, и есть современный Вавилон, гибель которого неотвратима, потому что жизнь его бесцельна и призрачна, как бесцельны и призрачны перед лицом смерти, “общего закона” бытия, власть и сила господина из Сан-Франциско.
Основная идея рассказа — несправедливость классового общества. Лишь небольшая часть его членов — представители правящих кругов — наслаждается всеми благами жизни. В рассказе Бунин утверждает, что привилегированные не заслуживают окружающей их роскоши, эта “верхушка” не приносит никакой пользы обществу. Чтобы подчеркнуть бессмысленность существования этих людей, Бунин обрывает жизнь своего героя — и никого не интересует умерший “вершитель судеб”. Объяснение такого безразличия к одному из “правителей мира” в том, что им за всю жизнь не было совершено ничего не только выдающегося, но и просто человеческого, — только смерть господина из Сан-Франциско могла верно передать эту мысль. Праздный образ жизни членов “верхушки”, их извращенность, невосприятие прекрасного доказывают, что они недостойны своего высокого положения.
Яркость и полнота картин в рассказе достигается Буниным приемом контраста и противопоставления. Путешественники смотрели “на облачное небо и на пенистые бугры, мелькавшие за бортом”, попивая крепкий душистый чай с печеньем, — и “океан, ходивший за стенами, был страшен”; “на баке поминутно взвывала с адской мрачностью и взвизгивала с неистовой злобой сирена, но немногие из обедающих слышали сирену — ее заглушали звуки прекрасного струнного оркестра, изысканно и неустанно игравшего в двухсветной зале”. Описание богатых убранств господина из Сан-Франциско и его жены и дочери (“золотисто-жемчужное сияние”, легкие и прозрачные платья) и чудесного беззаботного обеда соседствует с черной безотрадной картиной: “в смертной тоске стенала удушаемая туманом сирена, мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке “.
Символика Бунина в условиях реальной русской жизни приобретала глубокий социальный смысл. Она указывала на невозможность дальнейшего сосуществования вопиющих общественных контрастов: “девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс грязными людьми, багровыми от пламени; а тут, в баре, беззаботно закидывали ноги на ручки кресел, цедили коньяк и ликеры, плавали в волнах пряного дыма, в танцевальной зале все сияло и изливало свет, тепло и радость, пары то крутились в вальсах, то изгибались в танго”. Суета салонов — лишь имитация жизни, призрачная игра в жизнь, такая же лживая, как и игра в любовь молодой пары, нанятой пароходной компанией для развлечения скучающих пассажиров. Эта игра ничтожна и никчемна перед лицом смерти — “возвращения в вечность”.
Подобострастие и почтительность к богатому миллионеру сменились равнодушием к тем пустякам, “что могли оставить теперь в его кассе приехавшие из Сан-Франциско”, и желанием замять скандал после его “неожиданно и грубо навалившейся на него” смерти. Самые богатые и дорогие апартаменты высокой особы превратились “в сорок третий номер, — самый маленький, самый плохой, самый сырой и холодный, в конце нижнего коридора”, роскошная дорогая кровать — в дешевую железную, под грубыми шерстяными одеялами, на которые с потолка тускло светил один рожок. Тело богатого господина, “испытав много унижений, много человеческого невнимания… снова попало, наконец, на тот же самый знаменитый корабль, на котором так еще недавно, с таким почетом везли его в Старый Свет”. “Ночью плыл он мимо острова Капри, и печальны были его огни, медленно скрывавшиеся в темном море, для того, кто смотрел на них с острова. Но там, на корабле, в светлых, сияющих люстрами залах, был, как обычно, людный бал в эту ночь”.
“Средина “Атлантиды”, “столовые и бальные залы ее изливали свет и радость, гудели говором нарядной толпы, благоухали свежими цветами, пели струнным оркестром”, а в “самом низу, в подводной утробе” корабля, “тускло блистали сталью, сипели паром и сочились кипятком и маслом тысячепудовые громады котлов и всяческих других машин… клокотали страшные в своей сосредоточенности силы”. Так вновь переплетается у Бунина социальная тема неприятия мира, построенного на ужасающих социальных контрастах, с его основной философской темой 1910-х годов — о “вечных законах” человеческого бытия, с позиций которых он судит современность, ее общественное устройство, буржуазную цивилизацию.
Рассказ “Господин из Сан-Франциско” — вершина критического отношения И. А. Бунина к буржуазному обществу и буржуазной цивилизации и новый этап развития бунинского реализма. В прозе Бунина 1910-х годов подчеркнутая бытовая контрастность сочетается с широкими символическими обобщениями.
В своем рассказе Бунин убедительно доказывает нам обреченность бездуховного мира. Люди, достигнув научно-технического прогресса, получив все желаемые блага, наивно полагают, что имеют право на господство в этом мире. Но писатель, показывая бренность земного существования и безвестность, забвение, которое ожидает этих людей после смерти, опровергает их несостоятельные претензии. Наряду с этим он еще более утверждает неизбежность гибели этого общества, воспевая величие и красоту живой, настоящей, наполненной эмоциями, чувствами, подлинными событиями жизни.

Критика буржуазного общества — одна из центральных тем русской и западноевропейской литературы рубежа Х1Х-ХХ веков. В ряде рассказов И. А. Бунин обнажает пороки европейской буржуазной цивилизации.
В рассказе «Братья» перед писателем предстает страшная фигура жестокого и циничного английского колонизатора. В основе сюжета произведения — рассказ о том, как англичанин замучил молодого рикшу, гоняя его целый день по знойному Коломбо. Увидев свою невесту проданной белым, отчаявшись от горя, юный рикша сознательно принимает смертельный укус змеи. Растоптана любовь, погублена молодая жизнь, всему виной — «деловитые буржуа» — европейцы.
Еще более явственно эта тема звучит в рассказе «Господин из Сан-Франциско». Основная его идея — несправедливость классового общества. Его небольшая часть наслаждается всеми благами жизни — это представители правящих кругов. И. А. Бунин показывает, что эти люди не заслуживают окружающей их роскоши. Они ведут праздный образ жизни, их вкусы извращены, они не понимают подлинно прекрасного.
Чтобы подчеркнуть бессмысленность существования этих людей, И. А. Бунин обрывает жизнь своего героя. Умерший «вершитель судеб» никого не интересует. Объяснение такого безразличия к одному из «правителей мира» в том, что он за всю жизнь не сделал ничего не только выдающегося, но и просто человеческого.
Фальшь поработила людей, плывущих на роскошном корабле. Вот молодая пара, нанятая для изображения влюбленных. Все это скверная игра, противная духу здоровой жизни, игра, за которой — духовное умирание.
В «Господине из Сан-Франциско» И. А. Бунин показывает, как буржуазная цивилизация нивелирует личность, лишает ее внутреннего содержания, превращает в бездушную куклу. Основной порок современной буржуазии он видит в ее жизненных воззрениях, в убежденности, что высшая ценность человеческого существования заключается в удовольствиях, комфорте, деньгах.
Ложность таких воззрений особенно заметна в отношении человека к смерти. По И. А. Бунину, человек только тогда чувствует силу и богатство жизни, когда ощущает неизбежность смерти. Поэтому смерть героя рассказа является единственным событием, выпадающим из чередования развлечений и трапез.
Смерть героя описана детально, во всем ее безобразии. Герой умирает, как животное, потому что у него нет духовной готовности к концу. Характерно, что другие персонажи воспринимают смерть как досадное происшествие. Такая цивилизация обречена на гибель, люди на корабле плывут в сети дьявола.
Однако образ мира, который символизирует корабль «Атлантида», не является всеохватным. В то время как тело господина из Сан-Франциско плывет в ящике из-под содовой воды, а на палубе скучают туристы, проходит другая жизнь: абруццкие пастухи идут по дороге Монте-Соляро, радуясь солнцу и утру, воздавая хвалу «непорочной заступнице всех страдающих в этом злом и прекрасном мире».
Рассказ «Господин из Сан-Франциско» — одно из лучших произведений И. А. Бунина. Герой не имеет имени, что показывает всеобщность его судьбы. И. А. Бунин предваряет рассказ эпиграфом из «Апокалипсиса»: «Горе тебе, Вавилон, город древний!»
Судьба современного мира такая же, как судьба Вавилона. Такова и судьба героя, которого неожиданно постигла смерть: перед лицом судьбы все владыки мира безоружны.

По социально-философской проблематике проза Бунина очень широка. Он пишет о разоряющейся деревне, разрушительных последствиях проникновения в её жизнь новых капиталистических отношений, о деревне, в которой царит голод и смерть, физическое и духовное умирание. Много пишет Бунин о стариках: этот интерес к старости, закату человеческого существования, объясняется повышенным вниманием писателя к «вечным» проблемам жизни и смерти, которые волновали его с отрочества и до конца дней.
Творчеству Бунина свойственен особый способ изображения явлений мира и духовных движений человека путём контрастных сопоставлений. Размышляя о смысле бытия, Бунин пишет рассказ «Чаша жизни». У каждого из героев этого рассказа была молодость, любовь, надежды, что-то живое и прекрасное. Но всё это погибло в эгоистических устремлениях. «Зачем мы живём на свете?» — обращает мастер слова вопрос к каждому из персонажей. Чаша жизни не стала для них чашей бытия. Она оказалась наполненной только мелким, житейским, эгоистичным. И он ужаснулся жизнью всех, кто не задавался вопросом о смысле существования: в Дурновке, в Суходоле, в Вавилоне современного буржуазного мира.
Вообще бунинское ощущение катастрофичности существования обострялось растущей неприязнью писателя к безнравственности и бесчеловечности буржуазного миропорядка. Впечатления путешествий по Европе и Востоку дали писателю материал для широких социально-философских обобщений, обрисовке образов жестокого мира, а следственно, и доказательства гибельности этой системы.
В 1914 году писатель пишет рассказ «Братья», общий смысл и тональность которого раскрываются эпиграфом: «Взгляни на братьев, избивающих друг друга. Я хочу говорить о печали. Сутта Нипата». Рассказ построен на характерных для Бунина отвлечённых представлениях о братстве людей. Но эта аллегория соотносится с конкретной исторической содержательностью.
Гибель мира, преступившего законы человеческого «братства», мира, в котором личность утверждает себя за счёт других, мира, в котором растеряно представление о «смысле бытия», «божественном величие вселенной», предрекает буддийская легенда в финале рассказа: ворон бросился, ослеплённый жадностью, на тушу погибшего на побережье слона и, не заметив, как отнесло её далеко в море, погиб.
Эта философская концепция лежит в основе рассказа «Господин из Сан-Франциско». В словах эпиграфа «Горе тебе Вавилон, город крепкий!» раскрывается основной смысл и этого произведения и предыдущего. «Эти страшные слова Апокалипсиса, – вспоминал позже Бунин, – неотступно звучали в моей душе, когда я писал «Братьев» и задумывал «Господина из Сан-Франциско»».
Громада океанского парохода с символическим названием «Атлантида», на котором путешествует семья безымянного миллионера из Сан-Франциско, и есть современный Вавилон. Гибель его неотвратима, так как жизнь его бесцельна и призрачна, как бесцельна и призрачна перед лицом смерти, «общего закона» бытия, власть и сила господина из Сан-Франциско.
Символика Бунина в условиях реальной жизни приобретает глубокий социальный смысл. Она указывала на невозможность сосуществования вопиющих общественных контрастов: «…Девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскалёнными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в него облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени; а тут, в баре, беззаботно закидывали ноги на ручки кресел, цедили коньяк и ликёры, плавали в волнах пряного дыма, в танцевальной зале всё сияло и изливало свет…»
Суета салонов – лишь имитация жизни, призрачная игра в жизнь, такая же лживая, как и игра в любовь молодой пары, нанятой пароходной компанией для развлечения скучающих пассажиров. Эта игра ничтожна и никчёмна перед лицом смерти – «возвращения в вечность».
Таким образом, «Атлантида», а с ней и весь буржуазный мир, обречена на гибель. Бунин подчёркивает мысль о том, что общественная система, исказившая в человеке человеческое, не может существовать.
Герой назван просто «господином», потому что именно в этом его суть. По крайней мере, сам он считает себя господином и упивается своим положением. Он может позволить себе «единственно ради развлечения» поехать «в Старый Свет на целых два года», может пользоваться всеми благами, гарантируемыми его статусом. Этот человек представляет собой символ жестокого мира, который губит в людях всё человеческое. В господине нет ничего духовного, его цель – стать богатым и пожинать плоды этого богатства – осуществилось, но он не стал от этого счастливее. Человеческое начинает проявляться в нём только на смертном одре: «Черты его стали утончаться, светлеть».
Так вновь переплетаются у Бунина социальная тема неприятия мира, построенного на ужасающих социальных контрастах, с его основной философской темой 1910 годов – о «вечных» законах человеческого бытия, с позиций, с которых он судит современность, её общественное устройство.
Рассказ «Господин из Сан-Франциско» был вершиной отношения писателя к буржуазному обществу и новым этапом развития бунинского реализма.

Рассказ «Господин из Сан-Франциско» был написан И. А. Буниным в 1915 году, в разгар мировой войны, в которой особенно отчетливо проявилась преступная и бесчеловечная сущность буржуазного мира. Это, наверно, единственный рассказ Бунина, в котором достаточно прямо даны авторские оценки, максимально ослаблено лирическое начало, которое отличает его прозу в целом. Бунин рассказывает о жизни людей, которым деньги, казалось бы, дали все существующие в мире радости и блага. Вот как собирается развлекаться герой рассказа, приехав в Европу: «…Карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, куда в эту пору стекается самое отборное общество, где одни с азартом предаются автомобильным и парусным гонкам, другие — рулетке, третьи — тому, что принято называть флиртом, а четвертые — стрельбе в голубей, которые очень красиво взвиваются из садков над изумрудным газоном и тотчас же стукаются белыми комочками о землю…» В перечне «благ», которыми пользуются сильные мира сего, заключена горькая ирония. Бунин показывает пустоту и пресыщенность тех, кто в силу нажитого богатства считает себя выше остального человечества. Ведь богатых туристов, приехавших в Европу на роскошном пароходе, на самом деле не интересует ни архитектура древних городов Италии, ни живопись, ни музыка, ни жизнь людей с их обычаями и укладом. Равнодушны они и к красоте итальянской природы. Просто в «высшем обществе» принято путешествовать. Это одно из внешних свидетельств их богатства, власти, благополучия. Бунин подробно, на нескольких страницах рассказывает, как проводят время туристы на пароходе: их досуг незаметно тянется от одной обильной трапезе к другой: «…Пароход — знаменитая «Атлантида» — был похож на громадный отель со всеми удобствами — с ночным баром, с восточными банями, с собственной газетой, — и жизнь на нем протекала весьма размеренно… » В этом мире все размеренно, раз и навсегда установлено. В нем нет места фантазии, творчеству. Власть и деньги омертвили и нивелировали всех. Поэтому герой рассказа, господин из Сан-Франциско, не удостоенный автором даже имени, кажется механической заводной куклой, способной только на самые элементарные движения. Главная радость бытия для всех ему подобных — вино, еда, карты. Все для самоуслаждения и ничего для других. Впрочем, другим оставлено право работать для удовлетворения чрева «хозяев жизни». Рядом с миром господ существует мир услужливых рабов, не имеющих права на усталость, на собственные чувства и желания. Бунин резко сопоставляет два мира, два яруса одного парохода: «Мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке, мрачным и знойным недрам преисподней, ее последнему, девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени…» Бунин в своем рассказе сосредоточил главное внимание на «бессмысленной власти» тех, кто жестоко притесняет миллионы людей. Так было уже две тысячи лет назад, когда на Капри правил кровавый тиран Тиверий. Но Бунин не хочет верить, что так всегда и будет. Он перекладывает возможность возмездия на плечи Господа, на усмотрение дьявола. Рассказ полон мрачных предчувствий. Само название парохода выглядит предупреждающей метафорой: Атлантидой назывался мифологический материк, затонувший в Средиземном море. К тому же рассказ написан через три года после потрясшей мир трагедии «Титаника». Поэтому тревожным предостережением кажется и описание страшного океана, бушующего за бортом, и тяжелый горящий взгляд дьявола, устремленный вслед кораблю. То, что ему давно ведомо о людях, сами они не хотят знать в захватившем их вихре жизни.
Однако богатые путешественники стараются не замечать тайных знаков. Они во всем полагаются на капитана — «рыжего человека чудовищной величины и грузности, всегда как бы сонного, похожего в своем мундире с широкими золотыми нашивками на огромного идола…». Но и капитан, и похожие на чертей кочегары, швыряющие уголь в топку, бессильны в борьбе с роком, с безумием, охватившим мир.
И господин из Сан-Франциско, и остальные пассажиры парохода обезличены. Бунин лишь легкими штрихами набрасывает их контуры — «некий великий богач, бритый, длинный, в старомодном фраке», «знаменитый испанский писатель», «всесветная красавица» и др. Здесь же упоминается молодая красивая пара, нанятая играть любовь для поддержания интереса пресыщенной публики. И эта инсценировка любви органично вплетена в повествование как еще одно доказательство продажности мира богатых. Здесь никто не способен на сильные чувства, все имеет цену и подчиняется расчету.
Господин из Сан-Франциско многое может купить, но не может сделать счастливой собственную дочь. Он везет ее путешествовать, надеясь на встречу с каким-нибудь миллиардером (ведь синоним счастья в его понимании — богатство). Даже интерес девушки к восточному принцу основан прежде всего на том, что знатность имеет собственную немалую цену. Миру скудных купленных радостей господина из Сан-Франциско противопоставлен живой мир Италии. Картины, созданные писателем, восхищают точностью отдельных деталей, яркостью и обилием красок. Но и здесь красота природы оттеняет человеческую нищету и уродство. Богачи-туристы воспринимают эту страну как нечто, предназначенное для их ублажения, поэтому их раздражают лачуги и лохмотья бедняков.
Но смерть, которая уравнивает всех, низводит господина из Сан-Франциско до положения последнего бедняка. При жизни деньги возводили вокруг него некое подобие декорации. Смерть безжалостно разрушает их, показывая непрочность человеческого могущества, купленного за деньги. Неслучайно Бунин вводит в лирико – публицистическое отступление рассказ о римском императоре Тиберии, вошедшем в историю из-за своей жестокости. Он еще раз напоминает о том, что богатство и власть, достигнутые жестокостью и унижением, не приносят человеку счастья.
Мы видим, что пир жизни на борту «Атлантиды» подобен пиру во время чумы. Тень возмездия, воплощенная не только в образе Дьявола, но и в разгуле стихии за бортом корабля, незримо витает над этим пиром. В финале рассказа чувствуется трагический накал: в залитом светом салоне уже иные «хозяева жизни» пытаются веселиться, но о хрупкости их мира, о тщете их усилий напоминает просмоленный гроб, стоящий глубоко в трюме, — символ конца, обреченности мира, охваченного войной. Мысль о неминуемой катастрофе приобретает окончательную завершенность, становится страшным пророчеством, которое во многом сбылось в ХХ веке.

Рассказ “Господин из Сан-Франциско” был написан И. А. Буниным в 1915 году, в разгар мировой войны, в которой особенно отчетливо проявилась преступная и бесчеловечная сущность буржуазного мира. Это, наверно, единственный рассказ Бунина, в котором достаточно прямо даны авторские оценки, максимально ослаблено лирическое начало, которое отличает его прозу в целом. Бунин рассказывает о жизни людей, которым деньги, казалось бы, дали все существующие в мире радости и блага. Вот как собирается развлекаться герой рассказа, приехав в Европу: “…Карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, куда в эту пору стекается самое отборное общество, где одни с азартом предаются автомобильным и парусным гонкам, другие — рулетке, третьи — тому, что принято называть флиртом, а четвертые — стрельбе в голубей, которые очень красиво взвиваются из садков над изумрудным газоном и тотчас же стукаются белыми комочками о землю…” В перечне “благ”, которыми пользуются сильные мира сего, заключена горькая ирония. Бунин показывает пустоту и пресыщенность тех, кто в силу нажитого богатства считает себя выше остального человечества. Ведь богатых туристов, приехавших в Европу на роскошном пароходе, на самом деле не интересует ни архитектура древних городов Италии, ни живопись, ни музыка, ни жизнь людей с их обычаями и укладом. Равнодушны они и к красоте итальянской природы. Просто в “высшем обществе” принято путешествовать. Это одно из внешних свидетельств их богатства, власти, благополучия. Бунин подробно, на нескольких страницах рассказывает, как проводят время туристы на пароходе: их досуг незаметно тянется от одной обильной трапезе к другой: “…Пароход — знаменитая “Атлантида” — был похож на громадный отель со всеми удобствами — с ночным баром, с восточными банями, с собственной газетой, — и жизнь на нем протекала весьма размеренно… ” В этом мире все размеренно, раз и навсегда установлено. В нем нет места фантазии, творчеству. Власть и деньги омертвили и нивелировали всех. Поэтому герой рассказа, господин из Сан-Франциско, не удостоенный автором даже имени, кажется механической заводной куклой, способной только на самые элементарные движения. Главная радость бытия для всех ему подобных — вино, еда, карты. Все для самоуслаждения и ничего для других. Впрочем, другим оставлено право работать для удовлетворения чрева “хозяев жизни”. Рядом с миром господ существует мир услужливых рабов, не имеющих права на усталость, на собственные чувства и желания. Бунин резко сопоставляет два мира, два яруса одного парохода: “Мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке, мрачным и знойным недрам преисподней, ее последнему, девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени…” Бунин в своем рассказе сосредоточил главное внимание на “бессмысленной власти” тех, кто жестоко притесняет миллионы людей. Так было уже две тысячи лет назад, когда на Капри правил кровавый тиран Тиверий. Но Бунин не хочет верить, что так всегда и будет. Он перекладывает возможность возмездия на плечи Господа, на усмотрение дьявола. Рассказ полон мрачных предчувствий. Само название парохода выглядит предупреждающей метафорой: Атлантидой назывался мифологический материк, затонувший в Средиземном море. К тому же рассказ написан через три года после потрясшей мир трагедии “Титаника”. Поэтому тревожным предостережением кажется и описание страшного океана, бушующего за бортом, и тяжелый горящий взгляд дьявола, устремленный вслед кораблю. То, что ему давно ведомо о людях, сами они не хотят знать в захватившем их вихре жизни.
Однако богатые путешественники стараются не замечать тайных знаков. Они во всем полагаются на капитана — “рыжего человека чудовищной величины и грузности, всегда как бы сонного, похожего в своем мундире с широкими золотыми нашивками на огромного идола…”. Но и капитан, и похожие на чертей кочегары, швыряющие уголь в топку, бессильны в борьбе с роком, с безумием, охватившим мир.
И господин из Сан-Франциско, и остальные пассажиры парохода обезличены. Бунин лишь легкими штрихами набрасывает их контуры — “некий великий богач, бритый, длинный, в старомодном фраке”, “знаменитый испанский писатель”, “всесветная красавица” и др. Здесь же упоминается молодая красивая пара, нанятая играть любовь для поддержания интереса пресыщенной публики. И эта инсценировка любви органично вплетена в повествование как еще одно доказательство продажности мира богатых. Здесь никто не способен на сильные чувства, все имеет цену и подчиняется расчету.
Господин из Сан-Франциско многое может купить, но не может сделать счастливой собственную дочь. Он везет ее путешествовать, надеясь на встречу с каким-нибудь миллиардером (ведь синоним счастья в его понимании — богатство). Даже интерес девушки к восточному принцу основан прежде всего на том, что знатность имеет собственную немалую цену. Миру скудных купленных радостей господина из Сан-Франциско противопоставлен живой мир Италии. Картины, созданные писателем, восхищают точностью отдельных деталей, яркостью и обилием красок. Но и здесь красота природы оттеняет человеческую нищету и уродство. Богачи-туристы воспринимают эту страну как нечто, предназначенное для их ублажения, поэтому их раздражают лачуги и лохмотья бедняков.
Но смерть, которая уравнивает всех, низводит господина из Сан-Франциско до положения последнего бедняка. При жизни деньги возводили вокруг него некое подобие декорации. Смерть безжалостно разрушает их, показывая непрочность человеческого могущества, купленного за деньги. Неслучайно Бунин вводит в лирико-публицистическое отступление рассказ о римском императоре Тиберии, вошедшем в историю из-за своей жестокости. Он еще раз напоминает о том, что богатство и власть, достигнутые жестокостью и унижением, не приносят человеку счастья.
Мы видим, что пир жизни на борту “Атлантиды” подобен пиру во время чумы. Тень возмездия, воплощенная не только в образе Дьявола, но и в разгуле стихии за бортом корабля, незримо витает над этим пиром. В финале рассказа чувствуется трагический накал: в залитом светом салоне уже иные “хозяева жизни” пытаются веселиться, но о хрупкости их мира, о тщете их усилий напоминает просмоленный гроб, стоящий глубоко в трюме, — символ конца, обреченности мира, охваченного войной. Мысль о неминуемой катастрофе приобретает окончательную завершенность, становится страшным пророчеством, которое во многом сбылось в ХХ веке.

Рассказ «Господин из Сан-Франциско» построен на впечатлениях Бунина из путешествий по зарубежным странам между 1905 и 1914 годами. А появился этот рассказ в 1915 году.
Иван Алексеевич Бунин рассказывает о жизни буржуазии, которой за деньги доступно почти все: автомобильные и парусные гонки, рулетка, стрельба, бой быков, пребывание в любой стране мира. Громадная «Атлантида», на которой путешествует миллионер, является моделью капиталистического общества. На нижних этажах находятся рабочие, на верхних – состоятельные люди, от которых зависят «…фасон смокингов, и прочность тронов, и объявление войн, и благосостояние отелей». Здесь читатель чувствует иронию автора, объясняющего, что война и отели – равноправные явления, приносящие доходы.
До путешествия господин из Сан-Франциско «…не жил, а лишь существовал, правда, очень недурно, но все же возлагая все надежды на будущее. Он работал не покладая рук, китайцы, которых он выписывал к себе на работы целыми тысячами, хорошо знали, что это значит!..».
Бунин приводит мысль, что власть и деньги всех «постригли под одну гребенку», что у всех туристов нет собственного вкуса, желаний. Все они одеты во «фланелевые пижамы», спят, едят, гуляют в одно время. Главное событие дня – обед, вино, танцы, музыка. Бунин открывает читателю и жизнь обслуживающего персонала: слуг, рабочих, вахтенных.
Имена господина из Сан-Франциско, его дочери, жены и прочих персонажей не названы, чтобы подчеркнуть типичность этих людей. Бунин проводит мысль, что сила этих людей базируется на деньгах. Этот замысел усиливается инсценировкой любви изящной влюбленной пары, нанятой Ллойдом «играть в любовь за хорошие деньги».
Господин из Сан-Франциско может многое, но не в силах купить любовь для своей дочери. Бунин намечает черты духовного и физического вырождения. Дочь господина из Сан-Франциско болезненная и худая. «Принц совсем нехорош собой». Он имеет непомерно большую голову и крошечные уши. Но девушка восхищается принцем, потому что «…не важно, что именно пробуждает девичью душу – деньги ли, слава ли, знатность рода…». То есть, собственно, любви и не было.
Яркими красками изображает Иван Алексеевич Италию, Неаполь, Капри, богатство природы, городскую жизнь. Господин из Сан-Франциско приходит в отчаяние от неприглядной панорамы лачуг в дождь, но мысли о нищете в этих ветхих домишках ему не приходят в голову.
Несколько страниц текста рассказа посвящено описанию распорядка дня на пароходе и в отелях Неаполя, Капри. Бунин проводит мысль, что власть и деньги нивелировали вкусы.
Рассказ постепенно подводит читателя к пониманию неотвратимости гибели установленного порядка. Эпиграф, шторм в океане, смерть господина показывают это. В описании его смерти Бунин не указывает на что-либо значительное, нарочно растягивает описание «ловли» запонки. Обратное путешествие умерший богатый американец проделывает уже в трюме.
Смерть господина делит рассказ на две части. Коридорный Луиджи теперь издевается над господином, копируя его манеры.
Автор сравнивает капиталистов с Тиберием, военным диктатором рабовладельческого государства.
Но в рассказе есть такие образы, в которых читатель понимает авторское отношение к жизни. Знатным натурам, подобным господину из Сан-Франциско, противопоставлен старик-лодочник Лоренцо, довольствующийся несколькими лирами на пропитание. Лоренцо рисуется Буниным счастливым и полным жизни.
При проходе Гибралтара упоминается Дьявол. «Дьявол был громаден, как утес…»
Автор нагнетает тревожный оттенок на длительный пир богачей. Влюбленная пара снова на корабле, но как же ей наскучило изображать любовь!
Рассказ Ивана Алексеевича Бунина «Господин из Сан-Франциско» подводит читателя к мысли о невозможности счастья для человека.

На примере судьбы самого господина из Сан-Франциско (Бунин даже не дал ему имени) автор говорит о пустоте, бесцельности, никчёмности жизни типичного представителя капиталистического общества. Даже перед смертью герою рассказа не приходит просветление, мысль о Боге, покаянии, грехах. Его смерть как бы предвещает гибель всего несправедливого мира «господ из Сан-Франциско», который для Бунина – лишь одна из форм проявления «всеобщего зла».
«Атлантида» становится символом человечества, которое не хочет замечать бушующего океана вокруг, не хочет знать о теле в просмоленном ящике из-под содовой в одном из глубоких трюмов, не хочет всматриваться в глаза символического Дьявола в финале повествования и узнавать себя. Бунинское произведение – грозное предупреждение людям и цивилизации, зашедшей в тупик в своих потребительских устремлениях.
Не случайно корабль назван так же, как затонувший когда-то мифологический материк. Мотив обреченности «Атлантиды», ее гибели и разрушения, связан в тексте с образом смерти и Апокалипсисом. Возникают образные параллели «капитан — языческий идол», «пассажиры — идолопоклонники», «отель — храм». Современная эпоха изображается Буниным как господство нового «язычества»: люди одержимы пустыми и суетными страстями и пороками. Занятия и распорядок дня пассажиров корабля «Атлантида» автор описывает с гневной иронией: «…жизнь на нем протекала весьма размеренно: вставали рано… накинув фланелевые пижамы, пили кофе, шоколад, какао; затем садились в ванны, делали гимнастику, возбуждая аппетит и хорошее самочувствие, совершали дневные туалеты и шли к первому завтраку; до одиннадцати часов полагалось бодро гулять по палубам, дыша холодной свежестью океана, или играть в шеффльборд или другие игры для нового возбуждения аппетита…». При этом вокруг корабля бушует страшный океан, вахтенные мерзнут на своих вышках, истопники обливаются грязным потом около исполинских печей, зловещая сирена поминутно завывает с адской мрачностью, напоминая об опасности. О реальности этой опасности напоминает и то, что рассказ Бунина написан через три года после гибели знаменитого «Титаника».

“Душа душна”
(Б.Пастернак)
Для господина из Сан-Франциско из рассказа Бунина деньги являлись целью, а не средством осуществления своих планов и желаний. Деньги — это то, для чего он живет. Описание всей его жизни, пятьдесят восемь лет, составляет всего лишь полстраницы. Мы видим, что у него никогда не было настоящей, полноценной и счастливой жизни. Он тоже это видит и поэтому устраивает себе двухгодичное путешествие, отдых. Он думает, что наконец-то отдохнет, развлечется и поживет в своё удовольствие. Но за всю жизнь он не научился радоваться жизни, солнцу, утру, не научился получать удовольствие от приятных мелочей, от ощущений и чувств. У него просто не было чувств и ощущений. Поэтому он не испытывает радости и во время отдыха.
Господин из Сан-Франциско всегда был убежден, что удовольствие можно купить, и теперь, когда у него много денег, будет много удовольствий. Но он ошибся. Он покупал дорогие сигары, лучшие номера, компанию “высшего света”, много дорогой еды. Но он не купил того, что ему действительно нужно — счастья. Он не привык к радостям, все время откладывал свою жизнь на потом, но когда это потом пришло, как он думал, он просто не смог им воспользоваться.
Он точно знал, что нужно делать: вести себя, как и остальные богатые люди, так называемые “сливки общества”. Он ходил в театры не потому, что ему хотелось насладиться представлением, а потому, что другие так делают. Он ходил в храмы не для того, чтобы полюбоваться их красотой и помолиться, а потому что так надо. Церкви для него — пустота, однообразие, место, где скучно. Он думал, что если будет делать вещи, которые другим доставляют удовольствие, то они будут доставлять удовольствие и ему.
Господин из Сан-Франциско не понимал радостей других людей, не понимал, почему он недоволен, и это делало его раздражительным. Ему казалось, что надо только сменить место, и ему будет лучше, что во всем виновата погода, город, но не он сам. Ему так и не пришлось почувствовать себя счастливым.
Господин из Сан-Франциско презрительно относился к людям ниже его по положению, ведь они не могут за все заплатить, как он. Они существуют, чтобы служить ему(“Он шел по коридору, и слуги жались по стенам, а он их не замечал”).
В нем не было духовного начала, не было чувства прекрасного. Он не замечал прекрасного пейзажа из открытого окна. ( “Из темноты повеяло на него нежным воздухом, померещилась верхушка старой пальмы, раскинувшая по звездам свои листья, казавшиеся гигантскими, донесся отдаленный ровный шум моря…”) Господин из Сан-Франциско не видел красоты природы, а ведь только она осталась с ним после его смерти. Открытое окно символизирует мир, который открыт перед ним, но которым он не в состоянии наслаждаться. Он мимоходом смотрит на немца в читальне, “похожего на Ибсена, в серебряных круглых очках и с сумасшедшими, изумленными глазами”, потому что не хочет думать о том, каким бы он мог быть, если бы начал жить раньше, если бы научился удивляться окружающему миру. Он просто закрылся от этого немца, от окна, от всего мира газетой. Таким же символическим жестом является то, что он закрыл окно, из которого пахнет кухней и цветами.
Господин из Сан-Франциско жил размеренной жизнью, без потрясений, без сюрпризов, ничего никогда не меняя в распорядке дня. Он много ел и пил. Но доставляла ли еда ему удовольствие? Скорее всего, нет. А если и да, то это ничего не меняло. Просто его желудок требовал еды, много еды, и господин из Сан-Франциско служил ему, потворствовал ему.
Он уже не человек, его жизнь текла автоматически. Не зря ведь он спланировал свою жизнь вперед на два года. “Он надеялся наслаждаться солнцем Южной Италии в декабре и январе, карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, начало марта он хотел посвятить Флоренции, к страстям господним приехать в Рим. Входили в его планы и Венеция, и Париж, и бой быков в Севилье, и купанье на антильских островах, и Афины, и Константинополь, и Палестина, и Египет, и даже Япония”.
Очень символична “любовная” парочка на корабле. Эта пара за деньги притворялась, что они любят друг друга, и это им уже ужасно надоело, но, наверное, они больше ничего не хотели или не умели делать.(“Он танцевал только с ней, и все выходило у них так тонко, очаровательно, что только один командир знал, что эта пара нанята играть в любовь за хорошие деньги и уже давно плавает то на одном, то на другом корабле”). То же самое по сути делает и господин из Сан-Франциско — он притворяется, что живет. И как этой паре, возможно, никогда не удастся познать любовь, так и господину из Сан-Франциско не суждено по-настоящему пожить.
Вообще господин из Сан-Франциско — это символичный образ, ведь у него даже нет имени. Он — это символ целого сословия. Отсутствие имени говорит также об отсутствии индивидуальности. Он — просто типичный богач.
Он умер только начав, по его мнению, жить. А может он именно поэтому и умер? Его жизнь изменилась, теперь у него даже нет такой цели, как зарабатывание денег.
Господин из Сан-Франциско не был достойным человеком, и те, кто оказывал ему уважение при жизни, после смерти его презирают и смеются над ним. Луиджи изображает его, смеется над ним. Хозяин гостиницы, видя, что господин из Сан-Франциско больше не является источником дохода, отказывается оставить его тело в приличном номере. Ему не находят приличного гроба и везут домой в каком-то деревянном ящике. И когда мертвый лежал в плохом номере, лишь природа, которую он отвергал, осталась с ним и не отвернулась от него. (“Синие звезды глядели на него с неба, сверчок с грустной беззаботностью запел на стене.” Одна природа испытывает грусть после его смерти.
Рассказ заканчивается там же, где и начался, — на “Атлантиде”. “Атлантида” символизирует бренность всего существующего, напоминает нам о том, что всему придет конец. Кольцевая композиция говорит о том, что закончилась история человека, но еще существует много таких людей, которым суждено жить или просто существовать. Деньги. Деньги правят миром. Деньги могут все. Если бы люди относились к деньгам, как к средству существования, то были бы гораздо счастливее, их жизнь гораздо полноценнее, она не принадлежала бы деньгам, она могла бы быть прекрасной.
Люди будут зависеть от денег, пока не поймут их настоящего значения. Господин из Сан-Франциско — всего лишь еще одна их жертва. Он умер задолго до физической смерти. Сначала была смерть духовная.

ТЕМА ОБРЕЧЕННОСТИ БУРЖУАЗНОГО МИРА. Иван Алексеевич Бунин — один из крупнейших русских писателей-реалистов XX века. Как мастер художественного слова Бунин сложился в XX столетии, его творческое дарование с особой полнотой и силой раскрылось в предреволюционное десятилетие, тем не менее, его творчество во многом связано с идейно-художественными принципами и традициями реалистической литературы XIX века. Это обусловило и место писателя в литературном процессе, и особенности его творческого метода и стиля.
Реалистические традиции, которым Бунин следовал и стремился сохранить, воспринимались им через призму сложного переходного времени, в котором он жил. В сознании Бунина рубеж веков представлялся гранью, которая разделила две эпохи, два мирбощуще-ния. Это наложило отпечаток на мировоззрение писателя, на его представления о смысле индивидуального бытия человека и жизни человечества в целом. В произведениях военного времени усиливается ощущение катастрофичности человеческой жизни, суетности поисков «вечного счастья». Противоречия социальной жизни отражены в резкой контрастности характеров, обостренных противопоставлениях основных начал бытия — жизни и смерти. В рассказе Бунина « Братья » идет речь о гибели мира, преступившего нравственные законы человеческого братства, мира, в котором личность утверждает себя за счет других, мира, в котором растеряно представление о «смысле бытия», «божественном величии Вселенной».
Эта философская концепция лежит в основе рассказа «Господин из Сан-Франциско». В словах эпиграфа «Горе тебе, Вавилон, город крепкий!» раскрывается основной смысл рассказа. «Эти страшные слова Апокалипсиса, — вспоминал позже Бунин, — неотступно звучали в моей душе, когда я писал «Братьев» и задумывал «Господина из Сан-Франциско». Пророчество о Божьем суде над Вавилоном, этой «великой блудницей», погрязшем в богатстве и грехе, прида-валр рассказу огромный обобщающий смысл.
Громада океанского парохода с символическим названием «Атлантида», на котором путешествует семья безымянного миллионера из Сан-Франциско, и есть современный Вавилон, гибель которого неотвратима, потому что жизнь его бесцельна и Цризрачна, как бесцельны и призрачны перед лицом смерти, «общего закона» бытия, власть и сила господина из Сан-Франциско.
Основная идея рассказа — несправедливость классового общества. Лишь небольшая часть его членов — представители правящих кругов — наслаждается всеми благами жизни. В рассказе Бунин утверждает, что привилегированные не заслуживают окружающей их роскоши, эта «верхушка» не приносит никакой пользы обществу. Чтобы подчеркнуть бессмысленность существования этих людей, Бунин обрывает жизнь своего героя — и никого не интересует умерший «вершитель судеб». Объяснение такого безразличия к одному из «правителей мира» в том, что им за всю жизнь не было совершено ничего не только выдающегося, но и просто человеческого, —
только смерть господина из Сан-Франциско могла верно передать эту мысль. Праздный образ жизни членов «верхушки», их извращенность, невосприятие прекрасного доказывают, что они недостойны своего высокого положения.
Яркость и полнота картин в рассказе достигается Буниным приемом контраста и противопоставления. Путешественники смотрели «на облачное небо и на пенистые бугры, мелькавшие за бортом», попивая крепкий душистый чай с печеньем, — и «океан, ходивший за стенами, был страшен»; «на баке поминутно взвывала с адской мрачностью и взвизгивала с неистовой злобой сирена, но немногие из обедающих слышали сирену — ее заглушали звуки прекрасного струнного оркестра, изысканно и неустанно игравшего в двухсветной зале». Описание богатых убранств господина из Сан-Францис-ко и его жены и дочери («золотисто-жемчужное сияние», легкие и прозрачные платья) и чудесного беззаботного обеда соседствует с черной безотрадной картиной: «в смертной тоске стенала удушаемая туманом сирена, мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке».
Символика Бунина в условиях реальной русской жизни приобретала глубокий социальный смысл. Она указывала на невозможность дальнейшего сосуществования вопиющих общественных контрастов: «девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс грязными людьми, багровыми от пламени; а тут, в баре, беззаботно закидывали ноги на ручки кресел, цедили коньяк и ликеры, плавали в волнах пряного дыма, в танцевальной зале все сияло и изливало свет, тепло и радость, пары то крутились в вальсах, то изгибались в танго». Суета салонов — лишь имитация жизни, призрачная игра в жизнь, такая же лживая, как и игра в любовь молодой пары, нанятой пароходной компанией для развлечения скучающих пассажиров. Эта игра ничтожна и никчемна перед лицом смерти — «возвращения в вечность».
Подобострастие и почтительность к богатому миллионеру сменились равнодушием к тем пустякам, «что могли оставить теперь в его нассе приехавшие из Сан-Франциско», и желанием замять скандал после его «неожиданно и грубо навалившейся на него» смерти. Самые богатые и дорогие апартаменты высокой особы превратились «в сорок третий номер, — самый маленький, самый плохой, самый сырой и холодный, в конце нижнего коридора», роскошная дорогая кровать — в дешевую железную, под грубыми шерстяными одеялами, на которые с потолка тускло светил один рожок. Тело богатого господина, «испытав много унижений, много человеческого невнимания… снова попало, наконец, на тот же самый знаменитый корабль, на котором так еще недавно, с таким почетом везли его в Старый Свет». «Ночью плыл он мимо острова Капри, и печальны были его огни, медленно скрывавшиеся в темном море, для того, кто смотрел на них с острова. Но там, на корабле, в светлых, сияющих люстрами залах, был, как обычно, людный бал в эту ночь».
«Средина «Атлантиды», «столовые и бальные залы ее изливали свет и радость, гудели говором нарядной толпы, благоухали свежими цветами, пели струнным оркестром», а в «самом низу, в подводной утробе» корабля, «тускло блистали сталью, сипели паром и сочились кипятком и маслом тысячепудовые громады котлов и всяческих других машин… клокотали страшные в своей сосредоточенности силы». Так вновь переплетается у Бунина социальная тема неприятия мира, построенного на ужасающих социальных контрастах, с его основной философской темой 1910-х годов — о «вечных законах» человеческого бытия, с позиций которых он судит современность, ее общественное устройство, буржуазную цивилизацию.
Рассказ «Господин из Сан-Франциско» — вершина критического отношения И. А. Бунина к буржуазному обществу и буржуазной цивилизации и новый этап развития бунинского реализма. В прозе Бунина 1910-х годов подчеркнутая бытовая контрастность сочетается с широкими символическими обобщениями.
В своем рассказе Бунин убедительно доказывает нам обреченность бездуховного мира. Люди, достигнув научно-технического прогресса, получив все желаемые блага, наивно полагают, что имеют право на господство в этом мире. Но писатель, показывая бренность земного существования и безвестность, забвение, которое ожидает этих людей после смерти, опровергает их несостоятельные претензии. Наряду с этим он еще более утверждает неизбежность гибели этого общества, воспевая величие и красоту живой, настоящей, наполненной эмоциями, чувствами, подлинными событиями жизни.

По социально-философской проблематике проза Бунина очень широка. Он пишет о разоряющейся деревне, разрушительных последствиях проникновения в её жизнь новых капиталистических отношений, о деревне, в которой царит голод и смерть, физическое и духовное умирание. Много пишет Бунин о стариках: этот интерес к старости, закату человеческого существования, объясняется повышенным вниманием писателя к «вечным» проблемам жизни и смерти, которые волновали его с отрочества и до конца дней.
Творчеству Бунина свойственен особый способ изображения явлений мира и духовных движений человека путём контрастных сопоставлений. Размышляя о смысле бытия, Бунин пишет рассказ «Чаша жизни». У каждого из героев этого рассказа была молодость, любовь, надежды, что-то живое и прекрасное. Но всё это погибло в эгоистических устремлениях. «Зачем мы живём на свете?» — обращает мастер слова вопрос к каждому из персонажей. Чаша жизни не стала для них чашей бытия. Она оказалась наполненной только мелким, житейским, эгоистичным. И он ужаснулся жизнью всех, кто не задавался вопросом о смысле существования: в Дурновке, в Суходоле, в Вавилоне современного буржуазного мира.
Вообще бунинское ощущение катастрофичности существования обострялось растущей неприязнью писателя к безнравственности и бесчеловечности буржуазного миропорядка. Впечатления путешествий по Европе и Востоку дали писателю материал для широких социально-философских обобщений, обрисовке образов жестокого мира, а следственно, и доказательства гибельности этой системы.
В 1914 году писатель пишет рассказ «Братья», общий смысл и тональность которого раскрываются эпиграфом: «Взгляни на братьев, избивающих друг друга. Я хочу говорить о печали. Сутта Нипата». Рассказ построен на характерных для Бунина отвлечённых представлениях о братстве людей. Но эта аллегория соотносится с конкретной исторической содержательностью.
Гибель мира, преступившего законы человеческого «братства», мира, в котором личность утверждает себя за счёт других, мира, в котором растеряно представление о «смысле бытия», «божественном величие вселенной», предрекает буддийская легенда в финале рассказа: ворон бросился, ослеплённый жадностью, на тушу погибшего на побережье слона и, не заметив, как отнесло её далеко в море, погиб.
Эта философская концепция лежит в основе рассказа «Господин из Сан-Франциско». В словах эпиграфа «Горе тебе Вавилон, город крепкий!» раскрывается основной смысл и этого произведения и предыдущего. «Эти страшные слова Апокалипсиса, – вспоминал позже Бунин, – неотступно звучали в моей душе, когда я писал «Братьев» и задумывал «Господина из Сан-Франциско»».
Громада океанского парохода с символическим названием «Атлантида», на котором путешествует семья безымянного миллионера из Сан-Франциско, и есть современный Вавилон. Гибель его неотвратима, так как жизнь его бесцельна и призрачна, как бесцельна и призрачна перед лицом смерти, «общего закона» бытия, власть и сила господина из Сан-Франциско.
Символика Бунина в условиях реальной жизни приобретает глубокий социальный смысл. Она указывала на невозможность сосуществования вопиющих общественных контрастов: «…Девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскалёнными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в него облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени; а тут, в баре, беззаботно закидывали ноги на ручки кресел, цедили коньяк и ликёры, плавали в волнах пряного дыма, в танцевальной зале всё сияло и изливало свет…»
Суета салонов – лишь имитация жизни, призрачная игра в жизнь, такая же лживая, как и игра в любовь молодой пары, нанятой пароходной компанией для развлечения скучающих пассажиров. Эта игра ничтожна и никчёмна перед лицом смерти – «возвращения в вечность».
Таким образом, «Атлантида», а с ней и весь буржуазный мир, обречена на гибель. Бунин подчёркивает мысль о том, что общественная система, исказившая в человеке человеческое, не может существовать.
Герой назван просто «господином», потому что именно в этом его суть. По крайней мере, сам он считает себя господином и упивается своим положением. Он может позволить себе «единственно ради развлечения» поехать «в Старый Свет на целых два года», может пользоваться всеми благами, гарантируемыми его статусом. Этот человек представляет собой символ жестокого мира, который губит в людях всё человеческое. В господине нет ничего духовного, его цель – стать богатым и пожинать плоды этого богатства – осуществилось, но он не стал от этого счастливее. Человеческое начинает проявляться в нём только на смертном одре: «Черты его стали утончаться, светлеть».
Так вновь переплетаются у Бунина социальная тема неприятия мира, построенного на ужасающих социальных контрастах, с его основной философской темой 1910 годов – о «вечных» законах человеческого бытия, с позиций, с которых он судит современность, её общественное устройство.
Рассказ «Господин из Сан-Франциско» был вершиной отношения писателя к буржуазному обществу и новым этапом развития бунинского реализма.

Во многих своих произведениях И.А.Бунин стремится к широким художественным обобщениям. Он анализирует общечеловеческую сущность любви, рассуждает о загадке жизни и смерти. Описывая определенные типы людей, писатель также не ограничивается русскими типами. Часто мысль художника принимает мировой масштаб, поскольку помимо национального в людях всего мира есть много общего. Особенно показателен в этом плане замечательный рассказ “Господин из Сан-Франциско”, написанный в 1915 году, в разгар первой мировой войны.
В этом коротком произведении, которое можно назвать своеобразным “мини-романом”, И.А.Бунин рассказывает о жизни людей, которым деньги дают, как кажется на первый взгляд, все радости и блага мира. Что же это за жизнь, жизнь общества, “от которого зависят все блага цивилизации: фасон смокингов, и прочность тронов, и объявление войны, и благосостояние отелей”? Постепенно, шаг за шагом писатель подводит нас к мысли, что жизнь эта полна искусственного, ненастоящего. В ней нет места фантазии, проявлениям индивидуальности, потому что все знают, что надо делать, чтобы соответствовать “высшему” обществу. Пассажиры “Атлантиды” одинаковы, жизнь их идет по установленному распорядку, они одеваются в одинаковую одежду, в рассказе почти отсутствуют описания портретов попутчиков главного героя. Характерно и то, что Бунин не называет ни имени господина из Сан-Франциско, ни имен его жены и дочери. Они — одни из тысячи подобных им господ из разных стран мира, и жизнь их всех проходит одинаково.
И.А.Бунину достаточно лишь несколько штрихов, чтобы мы могли увидеть всю жизнь американского миллионера. Некогда он выбрал себе образец, на который хотел равняться, и после долгих лет напряженного труда он, наконец, понял, что добился того, к чему стремился. Он богат. И герой рассказа решает, что настал тот момент, когда он может насладиться всеми радостями жизни, тем более что у него есть для этого деньги. Люди его круга ездят отдыхать в Старый Свет — едет туда и он. Планы героя обширны: Италия, Франция, Англия, Афины, Палестина и даже Япония. Господин из Сан-Франциско поставил своей целью наслаждаться жизнью — и он ею наслаждается, как умеет, точнее, ориентируясь на то, как это делают другие. Он много ест, много пьет. Деньги помогают герою создать вокруг себя подобие декорации, которая ограждает от всего, чего он не желает видеть. Но именно за этой декорацией проходит живая жизнь, та жизнь, которую он никогда не видел и никогда не увидит.
Кульминацией рассказа является неожиданная смерть главного героя. В ее внезапности заложен глубочайший философский смысл. Господин из Сан-Франциско откладывает свою жизнь на потом, но никому из нас не суждено знать, сколько отведено нам времени на этой земле. Жизнь нельзя купить за деньги. Герой рассказа приносит на алтарь наживы молодость ради умозрительного счастья в будущем, но он и не замечает, как бездарно прошла его жизнь. Господину из Сан-Франциско, этому бедному богачу, противопоставлена эпизодическая фигура лодочника Лоренцо, богатого бедняка, “беззаботного гуляки и красавца”, равнодушного к деньгам и счастливого, полного жизни. Жизнь, чувства, красота природы — вот что является, по мнению И.А.Бунина, главными ценностями. И горе тому, кто сделал своей целью деньги.
И.А.Бунин не случайно вводит в рассказ тему любви, потому что даже любовь, высочайшее чувство, оказывается искусственным в этом мире богачей. Именно любовь для своей дочери не может купить господин из Сан-Франциско. А она испытывает трепет при встрече с восточным принцем, но не потому, что он красив и может волновать сердце, а потому, что в нем течет “необычная кровь”, потому что он богат, знатен и принадлежит к знатному роду. И высшая ступень опошления любви — пара влюбленных, которыми восхищаются пассажиры “Атлантиды”, не способные сами на столь же сильные чувства, но про которую лишь капитан корабля знает, что она “нанята Ллойдом играть в любовь за хорошие
деньги и уже давно плавает то на одном, то на другом корабле”.
Смерть господина из Сан-Франциско ничего не изменила в мире. И вторая часть рассказа с точностью до наоборот повторяет первую. По иронии судьбы герой возвращается на родину в трюме той же Атлантиды. Но он больше не интересен ни гостям судна, которые продолжают жить по своему распорядку, ни хозяевам, потому что он не оставит теперь денег в их кассе. Продолжается и жизнь в Италии, но герой рассказа уже не увидит красоты гор, моря. Впрочем, это и неудивительно — он не увидел их и тогда, когда был жив. Деньги иссушили в нем чувство прекрасного, ослепили его. А потому он, миллионер, господин из Сан-Франциско, лежит сейчас в ящике из-под содовой в трюме корабля, за которым следит со скал Гибралтара Дьявол, а “в гроте скалистой стены Монте-Соляро, вся озаренная солнцем”, стоит матерь Божия, заступница “всех страждущих в этом злом и прекрасном мире”.