Канал адлер на яндекс дзен рассказы

Предисловие.
Ближайший месяц будет  не смешным  для многих недоумков-участников «За Навального».
О-о-о-очень не смешным, без драйва точно.

Никакие призывы,  бездельников без мозга, обещания и тугрики из-за рубежа, их не спасут.
Нельзя тыкать палкой даже  в добрейших домашних животных ради лайков или адреналина.
Не говоря о полиции и гвардейских армейцах великой России.

Иногда возникает мысль:
 — «А что сыпят сверху  невидимого на юных протестунов, призывая их лезть на кактус, простолюдинов, выходящих на улицы, а?!

Неужели некоторые полагают, будто есть вторая жизнь? Неужели наглецам будут поблажки?! А доносы посыпятся!
Иллюзии про адвокатов всего мира, не считая Госдепа США, бесплатно бросятся им на выручку в СИЗО, их и погубят?
* * *
Перепост, (Чтение 9 минут)

«Инстаграм» Алексея Навального

Уж сколько раз твердили миру… Делайте скриншоты! И себе уж сколько раз твердила, и в очередной раз лопухнулась: сунулась на сохраненные интернет-адреса, а там уже все отскребли и прошлись отбеливателем.
С такой рекордной чисткой твитов, блогов и комментариев я еще не встречалась. Паническое искоренение улик.
Навальнята, соболята и лосята чистят всё, и вчерашнее, и позавчерашнее, и даже недельной давности.

Вот их пуганули! А то пугали только нас, кремлеботов да путиноидов, типа, Навальный «придэ – порядок навидэ».
До вчерашнего утра нас приговаривали к расстрелу, к сибирской ссылке, к тюремному заключению и к люстрации.
А сейчас как-то тихо стало.
Нас что, амнистировали? На моей статье Закон либерального бумеранга до сих пор две полосочки оптимистично зеленые! Хотя общий рейтинг неодобрения вырос до 27%! Расту.

Мне-то уже не страшно, меня уже давно к каждодневному расстрелу приговорили. Особенно после фельетонов.
Видимо, сатира для либерального зоосада как хороший аллерген. Вызывает сильный зуд.
Я как утром просыпаюсь, так сразу иду на люстрацию, в обед – в тюрьму, а вечером – на расстрел.

Сибирской ссылкой меня не напугаешь, там у меня много друзей, обещали помочь в случае чего. Там мне и лосятину и лососину сулят и даже «Кедрачок». Мне даже шубку соболиную обещали, чтоб не замерзнуть. А то вон Соболь бедная в китайской парке по морозной Москве носится.

Ну а теперь по существу.

Наконец-то власть осознала ту опасность, которую она сама и создала, глядя на российскую оппозицию сквозь розовые очки с девизом кота Леопольда «Ребята, давайте жить дружно».

Но теперь, видимо, терпение кончалось. Фашиствующие молодчики перешли все линии, и красные, и черные и серо-буро-малиновые, призвав в свои ряды сопливых школьников и недоучившихся студентов.
А это уже опасно. Это уже беспредел.
Такие вещи в любой демократической, западной и особенно цивилизованной — цивилизованной! — стране трактуются, как покушение на государственные устои, граничащее с терроризмом. И срок немалый — от 10 до 20 лет.
Эти умом обиженные даже не знают, что за доказанные факты такого подстрекательства их выдаст любая страна, в какой бы они не укрылись.
Кое-что, возможно, взрослым дяденькам в угоду политической конъюнктуре и спишут, а вот использование несовершеннолетних вряд ли. И ведь всех найдут и посадят. Да их даже искать не надо, они, не стесняясь, все это вываливают в интернете.
Если Бог хочет кого-то наказать, Он лишает его разума. Вот только один пример.

Один ущербный выложил на Тик-Токе видео, где он в полицейской форме срывает с себя погоны и шевроны полиции, якобы демонстрируя, что полиция вместе с народом. И после этого радостно сообщает, что его ролик посмотрело более 2 млн. человек и столько же лайков. Он от радости повествует о том, что в субботу он с друзьями, такими же ущербными, переоденутся в полицейскую форму и заломают руки школьнику прямо перед видеокамерой. Круто? А потом все это он выложит и соберет лайков в два раза больше!

«И плевать мне, что это фейк, за такое количество лайков я готов на все», так он сам написал.

А ты, болезный, готов сесть лет на 8, да еще строго режима? Будешь потом репортажи из-за колючей проволоки строчить. Урод он и есть урод. Ну, слава богу, его уже навестили, и теперь он со слезами на глазах говорит своим подписчикам, что не делайте так, как сделал я, и думайте прежде, чем что-то выставлять в блогах.
А лучше вообще — просто думайте! Если есть чем! Правда, там нечем. Мозг рептильный.

Понятно на что господа либералы и западные кукловоды рассчитывают: сделать репортаж, в котором очень злой мордорский ОМОН заламывает руки бедным, ни в чем неповинным онижедетям, а еще лучше, если с кем-то из онижедетей случится трагедия. А своих детишек они припрятали в тихой Германии.

Кто-то очень метко назвал все это «ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПЕДОФИЛИЕЙ».

Утверждаете, что не призывали школьников к несанкционированным митингам? Но уже официально заявлено, что вы лжете, и у органов правопорядка есть скриншоты всех тех, кто причастен к этому делу. И очень скоро эти умом обиженные сдадут всех своих кураторов и идейных вдохновителей. Тянуть лагерную лямку в одиночку 10 лет как-то скучновато.

А вы как думали? Это все игры? Вы намеревались развязать гражданскую войну!
Скажите, сильно сказано и это бред путиноидки? Да нет, ребята-навальнята, мы все, кто жил до распада Советского союза в бывших Советских Республиках, знаем, как начинались гражданские войны. Мы это видели. Мы это пережили.
Как из-за случайной гибели детей во время взрослых разборок брат шел на брата.
Поспрашивайте у переселенцев из Азербайджана, Узбекистана и Киргизии, узнаете много интересного.

Не сомневаюсь, что когда вас прижмут, вы будете пожирать друг друга, как пауки в банке.

А вот что вытворяет «Дождь»:

Империя наносит ответный удар!

Постоять в стороне — уже может быть нарушением закона: как учеников и студентов уговаривают не ходить на акцию за Навального.

Обратите внимание — их даже не смущает сам заголовок! Они просто цинично насмехаются над всеми. Ой, подумаешь, школьники постоят на акции за Навального. И совсем смешно, что школьников и студентов уговаривают не ходить на акцию. Ха-ха-ха, какая смешная эта Кремлевская власть, боится каких-то там школьников. И эта мадам с русской фамилией Анна Монгайт (в девичестве Лошак, урождённая в 1978 году в городе Одесса) все это комментирует с ехидной улыбочкой на лице.

«Итак, всеми силами другие взрослые пытаются оставить детей дома в эту субботу. В школы и университеты отправляют предостережения не выходить на акцию. О том, как преподаватели и учителя выступают против Навального, расскажет мой коллега Михаил Шевелев«, вещает Монгайт.

«Как учителя и преподаватели выступают против Навального»
Этой особи ХХ-модификации абсолютно плевать, что на самом деле несовершеннолетних предупреждают о незаконности участия в акциях в связи с их возрастом. Здесь главное, что против Навального.
И что дети могут пострадать в толпе, это её не е…т не волнует.
Вот такой цинизм от матери двух несовершеннолетних детей.
Госпожа Монгайт, у вас есть 12-летний и 4-летний сын, так возьмите их с собой в самую гущу событий, пусть они приобщаются к политической борьбе за Навального. Что, не возьмете? И сами не пойдете?
Да кто б сомневался. Своих детей жалко, а что касается чужих… Они чужие! Общих хромосом с ними нет. Они же не чистых одесских кровей.

А напарник её, Михаил Шевелев, тоже с издевочкой усмехается, что в школах и колледжах в субботу будут вдруг проводить ранее незапланированные уроки и мероприятия.

Кому интересно можете посмотреть этот 3-х минутный ролик, пусть и омерзительный, но страна должна знать своих героев.

Пора бы кровавому мордорскому режЫму выдавать мне молоко за вредность.

Радиоактивные отходы накануне либерастической бандо-сходки льются Ниагарским водопадом.

Либерастическое сообщество, почувствовав, что земля уходит из под ног, вываливает в своих СМИ целый пласт антироссийских заголовков, прекрасно зная, что большая часть читает именно заголовки:

Это не понравится Путину:
что в США думают об аресте Навального, как Байден будет строить отношения с Россией.

—  «Путин не понимает, что история его опрокидывает»
—  Запад разберется с Кремлем «по понятиям», а Китай ударит ножом в спину России.
—  Война в Кремле из-за Навального и судьба звонка Байдена Путину.
—  Европарламент призвал ЕС остановить строительство «Северного потока‑2» из‑за ареста Алексея Навального.
—  Как Запад накажет Россию за Навального.

Прилет Навального в Россию запретили снимать. Ну и что? Отлёт Навального в здании Берлинского аэропорта тоже запретили снимать. Почему вы об этом не пишете, якобы объективная либеральная пресса? Ах да, это другое!
Полиция устроила массовый поквартирный обход сотрудников ФБК, журналистов и активистов. Их предостерегают от участия в митингах в поддержку Навального.
Генпрокуратура потребовала заблокировать сайты с призывами участвовать в акциях в поддержку Навального.
Роскомнадзор пригрозил соцсетям штрафами до 4 миллионов рублей за вовлечение подростков в несанкционированные акции.
Ну и вишенка на торте — Адвокат:
у Навального начались проблемы со зрением после отравления. Ну вот наконец-то! Вчерашнее заявление, которое ну просто обязано было появиться. Правда, я думала, что заплохелость должна была пройти по урологической части ну или проктологической, но никак ни по глазам.

Хватит о плохом. Есть и хорошие новости.

Во-первых по требованию России к китайскому Тик-Току прекратить этот беспредел, Тик-Ток начал тысячами блокировать ролики за Навального, замещая их роликами за Путина. И не надо кричать тут о свободе слова, США ярко показали всему миру, сколько стоит эта свобода.

Владлен Лось

Юриста ФБК гражданина Белоруссии Владлена Лося (зоопарк какой-то) задержали в одной из московских гостиниц, где он прятался от полиции. Ему вменили статью о неповиновении полиции и вручили уведомление о необходимости покинуть Россию до 25 января и запретили въезд в страну до конца ноября 2023 года. После чего он радостно сообщил, что он успевает на президентские выборы в 2024 году. Ага, размечтался! Беловежская пуща твой дом родной. В 2023 году тебе запретят въезд без объяснения причин.

Георгий Албуров

Сотрудника ФБК (организация признана иностранным агентом) Георгия Албурова, ближайшего соратника Навального, задержали вечером 21 января на Ленинградском вокзале. Мещанский суд арестовал его на 10 суток за призывы выходить на протестные митинги 23 января.

Кира Ярмыш

Пресс-секретаря Навального Киру Ярмыш признали виновной в нарушении правил организации публичной акции и арестовали на девять суток.

Любовь Соболь

Любовь Соболь (ой, Любочка, грызун мой любимый) 22 января оштрафовали на 250 тысяч рублей по административной статье о повторном нарушении правил проведения публичных мероприятий.

Павел Зеленский

Арестован видеооператор ФБК (организация признана иностранным агентом) Павел Зеленский (ну, хорошего человека Зеленским не назовут).
В отношении Зеленского возбудили дело о призывах к экстремизму за два твита в отношении власти.

Империя наносит ответный удар!

Высокие, высокие отношения! Вот она, культура общения! Сам добровольно сказал, что можете считать мои слова призывом. А теперь плачет, что он многодетный отец. Наверняка Путин опять пожалеет.
Что еще ждать от кровавого террана?

Ну как всегда «Дождь» и здесь отметился:

Мы обсудили формулировки твитов Зеленского с кандидатом исторических наук и научным сотрудником Центра независимых социологических исследований Дмитрием Дубровским.

Никакого Центра независимых социологических исследований не существует.

Иван Жданов

Органами правопорядка России разыскивается директор ФБК (организация признана иностранным агентом) Иван Жданов, который подозревается в подстрекательстве максимального использования на несанкционированных акциях несовершеннолетних лиц. Предположительно в настоящее время скрывается за границей.

Леонид Волков

Органами правопорядка России разыскивается руководитель сети региональных штабов Навального Леонид Волков, который подозревается в подстрекательстве максимального использования на несанкционированных акциях несовершеннолетних лиц. Предположительно в настоящее время скрывается за границей.

МЕДУЗА: Как власть готовится к акциям в поддержку Навального. (Очень длинный) список задержаний и арестов.

Ну и кто кого испугался? Вы же орали на каждом углу, что Кремлевская власть трусливая и Путин боится Навального. А читая вашу прессу, видишь в каждой буквочке страх.

Уж как подельники будут своего солнцеликого сдавать… Послушать бы…

Этот рассказ надолго выбил меня из колеи… Прочтите до конца, не пожалейте времени. Возможно, он крепко и навсегда утвердит вас в мысли, что жить надо здесь и сейчас…

У мамы в серванте жил хрусталь. Салатницы, фруктовницы, селедочницы. Все громоздкое, непрактичное. И ещё фарфор. Красивый, с переливчатым рисунком цветов и бабочек.

Набор из 12 тарелок, чайных пар и блюд под горячее.

Мама покупала его еще в советские времена, и ходила куда-то ночью с номером 28 на руке. Она называла это: «Урвала». Когда у нас бывали гости, я стелила на стол кипенно белую скатерть. Скатерть просила нарядного фарфора.

— Мам, можно?

— Не надо, это для гостей.

— Так у нас же гости!

— Да какие это гости! Соседи да баб Полина…

Я поняла: чтобы фарфор вышел из серванта, надо, чтобы английская королева бросила Лондон и заглянула в спальный район Капотни, в гости к маме.

Раньше так было принято: купить и ждать, когда начнется настоящая жизнь. А та, которая уже сегодня — не считается. Что это за жизнь такая? Сплошное преодоление. Мало денег, мало радости, много проблем. Настоящая жизнь начнется потом.

Прямо раз — и начнется. И в этот день мы будем есть суп из хрустальной супницы и пить чай из фарфоровых чашек. Но не сегодня.

Когда мама заболела, она почти не выходила из дома. Передвигалась на инвалидной коляске, ходила с костылями, держась за руку сопровождающего.

— Отвези меня на рынок, — попросила мама однажды.

Последние годы одежду маме покупала я, и всегда угадывала. Хотя и не очень любила шоппинг для нее: у нас были разные вкусы. И то, что не нравилось мне — наверняка нравилось маме. Поэтому это был такой антишоппинг — надо было выбрать то, что никогда не купила бы себе — и именно эти обновки приводили маму в восторг.

— Мне белье надо новое, я похудела.

У мамы хорошая, но сложная фигура, небольшие бедра и большая грудь, подобрать белье на глаз невозможно. В итоге мы поехали в магазин. Он был в ТЦ, при входе, на первом этаже. От машины, припаркованной у входа, до магазина мы шли минут сорок. Мама с трудом переставляла больные ноги. Пришли. Выбрали. Примерили.

— Тут очень дорого и нельзя торговаться, — сказала мама. — Пойдем еще куда-то.

— Купи тут, я же плачу, — говорю я. — Это единственный магазин твоей шаговой доступности.

Мама поняла, что я права, не стала спорить. Выбрала белье.

— Сколько стоит?

— Не важно, — говорю я.

— Важно. Я должна знать.

Мама фанат контроля. Ей важно, что это она приняла решение о покупке.

— Пять тысяч, — говорит продавец.

— Пять тысяч за трусы?????

— Это комплект из новой коллекции.

— Да какая разница под одеждой!!!! — мама возмущена.

Я изо всех сил подмигиваю продавцу, показываю пантомиму. Мол, соври.

— Ой, — говорит девочка-продавец, глядя на меня. — Я лишний ноль добавила. Пятьсот рублей стоит комплект.

— То-то же! Ему конечно триста рублей красная цена, но мы просто устали… Может, скинете пару сотен?

— Мам, это магазин, — вмешиваюсь я. — Тут фиксированные цены. Это не рынок.

Я плачу с карты, чтобы мама не видела купюр. Тут же сминаю чек, чтобы лишний ноль не попал ей на глаза. Забираем покупки. Идем до машины.

— Хороший комплект. Нарядный. Я специально сказала, что не нравится, чтоб интерес не показывать. А вдруг бы скинули нам пару сотен. Никогда не показывай продавцу, что вещь тебе понравилась.

Иначе, ты на крючке.

— Хорошо, — говорю я.

— И всегда торгуйся. А вдруг скинут?

— Хорошо.

Я всю жизнь получаю советы, которые неприменимы в моем мире. Я называю их пейджеры. Вроде как они есть, но в век мобильных уже не надо.

Читать также: «Нужно копить деньги и все делать качественно” — это незыблемые родительские истины… позавчерашнего дня.

Однажды маме позвонили в дверь. Она долго-долго шла к двери. Но за дверью стоял терпеливый и улыбчивый молодой парень. Он продавал набор ножей. Мама его впустила, не задумываясь. Неходячая пенсионерка впустила в квартиру широкоплечего молодого мужика с ножами. Без комментариев. Парень рассказывал маме про сталь, про то, как нож может разрезать носовой платок, подкинутый вверх, на лету.

— А я без мужика живу, в доме никогда нет наточенных ножей, — пожаловалась мама.

Проявила интерес. Хотя сама учила не проявлять. Это было маленькое шоу. В жизни моей мамы было мало шоу. То есть много, но только в телевизоре. А тут — наяву. Парень не продавал ножи. Он продавал шоу. И продал. Парень объявил цену. Обычно этот набор стоит пять тысяч, но сегодня всего 2,5. И еще в подарок кулинарная книга. «Ну надо же! Еще и кулинарная книга!» — подумала мама, ни разу в жизни не готовившая по рецепту: она чувствовала продукт и знала, что и за чем надо добавлять в суп. Мама поняла: ножи надо брать. И взяла.

Пенсия у мамы — 9 тысяч. Если бы она жила одна, то хватало бы на коммуналку и хлеб с молоком. Без лекарств, без одежды, без нижнего белья. И без ножей. Но так как коммуналку, лекарства ,продукты и одежду оплачивала я, то мамина пенсия позволяла ей чувствовать себя независимой. На следующий день я приехала в гости. Мама стала хвастаться ножами. Рассказала про платок, который прям на лету можно разрезать. Зачем резать платки налету и вообще зачем резать платки? Я не понимала этой маркетинговой уловки, но да Бог с ними. Я знала, что ей впарили какой-то китайский ширпотреб в нарядном чемоданчике. Но молчала. Мама любит принимать решения и не любит, когда их осуждают.

— Так что же ты спрятала ножи, не положила на кухню?

— С ума сошла? Это на подарок кому-то. Мало ли в больницу загремлю, врачу какому. Или в Собесе, может, кого надо будет за путевку отблагодарить…

Опять на потом. Опять все лучшее — не себе. Кому-то. Кому-то более достойному, кто уже сегодня живет по-настоящему, не ждет.

Мне тоже генетически передался этот нелепый навык: не жить, а ждать. Моей дочке недавно подарили дорогущую куклу. На коробке написано «Принцесса». Кукла и правда в шикарном платье, с короной и волшебной палочкой. Дочке — полтора годика. Остальных своих кукол она возит за волосы по полу, носит за ноги, а любимого пупса как-то чуть не разогрела в микроволновке. Я спрятала новую куклу.

Потом как-нибудь, когда доделаем ремонт, дочка подрастет, и наступит настоящая жизнь, я отдам ей Принцессу. Не сегодня.

Но вернемся к маме и ножам. Когда мама заснула, я открыла чемоданчик и взяла первый попавшийся нож. Он был красивый, с голубой нарядной ручкой. Я достала из холодильника кусок твердого сыра, и попыталась отрезать кусочек. Нож остался в сыре, ручка у меня в руке. Такая голубая, нарядная.

— Это даже не пластмасса, — подумала я.

Вымыла нож, починила его, положила обратно в чемодан, закрыла и убрала. Маме ничего, конечно, не сказала. Потом пролистала кулинарную книгу. В ней были перепутаны страницы. Начало рецепта от сладкого пирога — конец от печеночного паштета. Бессовестные люди, обманывающие пенсионеров, как вы живете с такой совестью?

В декабре, перед Новым годом маме резко стало лучше, она повеселела, стала смеяться. Я вдохновилась ее смехом. На праздник я подарила ей красивую белую блузку с небольшим деликатным вырезом, призванную подчеркнуть ее большую грудь, с резным воротничком и аккуратными пуговками. Мне нравилась эта блузка.

— Спасибо, — сказала мама и убрала ее в шкаф.

— Наденешь ее на новый год?

— Нет, зачем? Заляпаю еще. Я потом, когда поеду куда-нибудь…

Маме она очевидно не понравилась. Она любила яркие цвета, кричащие расцветки. А может наоборот, очень понравилась. Она рассказывала, как в молодости ей хотелось наряжаться. Но ни одежды, ни денег на неё не было. Была одна белая блузка и много шарфиков. Она меняла шарфики, повязывая их каждый раз по-разному, и благодаря этому прослыла модницей на заводе. К той новогодней блузке я
тоже подарила шарфики. Я думала, что подарила маме немного молодости. Но она убрала молодость на потом.

В принципе, все её поколение так поступило. Отложило молодость на старость. На потом. Опять потом. Все лучшее на потом. И даже когда очевидно, что лучшее уже в прошлом, все равно — потом.
Синдром отложенной жизни.

Мама умерла внезапно. В начале января. В этот день мы собирались к ней всей семьей. И не успели. Я была оглушена. Растеряна. Никак не могла взять себя в руки. То плакала навзрыд. То была спокойна как танк. Я как бы не успевала осознавать, что происходит вокруг. Я поехала в морг. За свидетельством о смерти. При нем работало ритуальное агентство. Я безучастно тыкала пальцем в какие-то картинки с гробами, атласными подушечками, венками и прочим. Агент что-то складывал на калькуляторе.

— Какой размер у усопшей? — спросил меня агент.

— Пятидесятый. Точнее сверху пятьдесят, из-за большой груди, а снизу …- зачем-то подробно стала отвечать я.

— Это не важно. Вот такой набор одежды у нас есть для нее, в последний путь. Можно даже 52 взять, чтобы свободно ей было. Тут платье, тапочки, белье…

Я поняла, что это мой последний шоппинг для мамы. И заплакала.

— Не нравится ? — агент не правильно трактовал мои слезы: ведь я сидела собранная и спокойная еще минуту назад, а тут истерика. — Но в принципе, она же сверху будет накрыта вот таким атласным покрывалом с вышитой молитвой…

— Пусть будет, я беру.

Я оплатила покупки, которые пригодятся маме в день похорон, и поехала в её опустевший дом. Надо было найти ее записную книжку, и обзвонить друзей, пригласить на похороны и поминки.

Я вошла в квартиру и долга молча сидела в ее комнате. Слушала тишину. Мне звонил муж. Он волновался. Но я не могла говорить. Прямо ком в горле. Я полезла в сумку за телефоном, написать ему сообщение, и вдруг совершенно без причин открылась дверь шкафа. Мистика. Я подошла к нему. Там хранилось мамино постельное белье, полотенца, скатерти. Сверху лежал большой пакет с надписью «На смерть». Я открыла его, заглянула внутрь.

Там лежал мой подарок. Белая блузка на новый год. Белые тапочки, похожие на чешки. И комплект белья. Тот самый, за пять тысяч. Я увидела, что на лифчике сохранилась цена. То есть мама все равно узнала, что он стоил так дорого. И отложила его на потом. На лучший день её настоящей жизни. И вот он, видимо, наступил. Её лучший день. И началась другая жизнь…

Дай Бог, она настоящая.

Сейчас я допишу этот пост, умоюсь от слёз и распечатаю дочке Принцессу. Пусть она таскает её за волосы, испачкает платье, потеряет корону. Зато она успеет. Пожить настоящей жизнью уже сегодня.

Настоящая жизнь — та, в которой много радости. Только радость не надо ждать. Её надо создавать самим. Никаких синдромов отложенной жизни у моих детей не будет.

Потому что каждый день их настоящей жизни будет лучшим.

Давайте вместе этому учиться — жить сегодня.

Ольга Савельева

Источник:  goodday.su

Проснувшись от тихого стука в окно, я открыла глаза и увидела букет красивых ромашек.

— Андрюша, ты сумасшедший? Сейчас отца моего разбудишь! — прошептала я, улыбнувшись от счастья.

— Катюша, пойдём на речку, искупаемся. Вода сейчас чистая и теплая, как парное молоко, — тихо сказал Андрей.

— Ладно, жди меня на нашем месте, я скоро!

Быстренько одевшись, я выбежала из дома.

— Катерина, ты куда собралась с самого утра? — строго спросил мой отец.

— Пойду искупаюсь на речку, пока солнце сильно не палит.

— Только недолго! Дома работы много, а тебе лишь бы гулять! — сказал отец.

***
С Андреем, мы уже полгода встречались. Нам приходилось прятаться от людей, потому что мой отец был против того, чтобы я общалась с ним.

У нас в деревне, семью Андрея, считали пропащей. Его отец, уже 12 лет находился в колонии, а мать беспробудно пила. Поначалу я пыталась объяснить отцу, что Андрей не виновен в том, что у него такие родители. Ведь сам парень, был добрым и хорошим человеком.

Папа даже не стал меня слушать. Он считал, что я глупая и совсем не разбираюсь в людях.

— Я вижу, толку с тебя не будет. Ты такая же недалекая как и твоя мать. Ничего, я сам найду для тебя муж.

Мама молча терпела обиду, ведь она не смела перечить отцу.

— Дочка, не спорь с ним. Это бесполезно, только хуже будет, — говорила моя мать.

***
— Я не надолго, отец сказал, что у нас много работы, — произнесла я, обнимая любимого.

— Катя, давай сбежим отсюда. Ведь тебе никогда не позволят выйти замуж за меня.

— Андрюша, это плохая идея. Куда мы сбежим? У нас даже денег нет, как мы будем жить?

Оглянувшись назад, я вскрикнула от неожиданности и перепугу. Не далеко от нас стоял мой отец, и наблюдал за нами.

— Я так и знал! Быстро домой, больше ты не выйдешь со двора! — крикнул отец.

— Дядя Витя, почему вы так ненавидите меня? Ведь я ничего плохого не сделал вам! Мы любим друг друга и хотим быть вместе, — сказал Андрей.

— Андрей, ты и в правду считаешь, что моя семья может породниться с твоей? — засмеялся отец. — Найди себе ровню, а к моей дочери не смей подходить — иначе, сильно пожалеешь.

Дома у меня был скандал. Папа запретил мне выходить одной со двора, и сказал, что будет искать мне мужа. Мне не пришлось долго ждать его обещания, уже через неделю, он приказал мне готовится к встрече со сватами..

— Бедная моя девочка! Хоть бы у тебя была судьба получше моей, — плакала моя мать.

— Мама, кого он нашел мне? Ты видела моего жениха?

— Нет, дочка. Но отец сказал, что парень серьезный и богатый, живет в соседней деревне.

Увидев своего жениха, я чуть не лишилась чувств.
Он был старше меня лет на пятнадцать, лысый и с большим пузом. К тому же, как выяснилось позже, Владимир был вдовцом и воспитывал двоих сыновей.

Ночью, я плакала и не могла уснуть. Я была в отчаянии, и пожалела, что не сбежала с Андрюшей. На рассвете, я услышала, как кто-то тихонько постучал в моё окно. Я поняла, что это Андрей.

— Катюша, милая, ты плакала? Я видел, что к тебе сваты, приезжали. Катенька, я не смогу без тебя. Давай сбежим, я продал свой мотоцикл, деньги у нас будут на первое время, а потом я заработаю.

— Андрей, я согласна на всё! Ты прав, мы молодые и здоровые люди, устроимся как нибудь.

— Вот и отлично, я приду завтра в это же время. Ты собери необходимые вещи и жди меня, — сказал парень, и поцеловал меня.

Я очень обрадовалась и целый день находилась в, приподнятом настроении.

— Катерина, с чего это ты весёлая такая? — спросил отец с подозрением.

— А что же мне делать? Плакать все время? Мнк, надоело уже. Может, этот Владимир не такой и плохой, как мне показалось.

— Ладно, иди к себе! — скомандовал папа.

В ту ночь, я не спала. Дождавшись, когда в доме стихнет, я собрала немного вещей и стала ждать Андрея. Настало утро, а он так и не пришел. Сев на кровать, я горько заплакала. Неожиданно, распахнулась дверь, на пороге стоял мой отец.

— Не жди его, не придет больше твой Андрей! Собирайся, ты сегодня, переезжаешь к своему будущему мужу!

Через две недели, мы расписались с Владимиром. У меня не было свадьбы и красивого наряда, о котором я так мечтала. Мой муж, посчитал это ненужной растратой денег.

Долгие годы, я жила как рабыня. Сыновья моего мужа, открыто ненавидели меня, да и Владимир, относился ко мне как к прислуге. Я родила дочь, Олечку, и надеялась, что мой муж поменяет ко мне отношение, но чуда не произошло, он по прежнему обижал меня.

Я работала с утра до поздней ночи. Всё держалось на мне: огород, большое хозяйство, дом и кухня. Мой муж, не жалел меня и никогда не помогал. Через 15 лет, я стала вдовой. Мои пасынки, продолжали эксплуатировать меня и издевались над Ольгой.

Через полгода, я заболела и слегла на долго. Моим пасынкам это не понравилось.

— Катерина, ты чего лежишь днями? Думаешь, если отца нет, то можно не работать теперь? — спросил меня старший сын Владимира.

— Мишка, ты не видишь, что мама больная? Чего пристал к ней? — вступилась за меня дочь.

— Не вижу! Притворяется она! И вообще, проваливайте из нашего дома, достали вы нас уже! — кричал Миша.

— И уйдем! Вот поправится мама немного, и сразу уйдем от вас, — кричала Оля.

— У нас здесь не лазарет! Проваливайте прямо сейчас!

Еле поднявшись с кровати, мы с дочкой собрали свои нехитрые пожитки и ушли. Я еле передвигалась, но всё равно была рада, что избавилась от этого ярма. Отца моего уже не было, и дома нас встретила моя старенькая и больная мать.

— Правильно сделали, что ушли. Давно нужно было это сделать. Нечего вам батрачить на этих лодырей, — сказала моя мать.

— Мама, а как Андрей? У него наверное семья, дети?

— Не знаю, Катюша. Слышала, что он уехал на заработки лет 10 назад.

— Он тогда предал меня, мы ведь бежать с ним хотели…

— Нет, он не предавал тебя. Виктор подслушал ваш разговор, и не дал Андрею забрать тебя. Отец твой раскаялся на старости, он понял, что сломал тебе жизнь, хотел даже прощение попросить, да не успел, — заплакала мать.

Я сидела на крыльце родного дома и наслаждалась свободой.

— Здравствуй, Катюша!

Я вздрогнула, услышав знакомый голос. Оглянувшись, я увидела Андрея, он стоял у калитки с букетом ромашек.

— Андрюша, здравствуй! Ты совсем не изменился, только возмужал немного! — я улыбнулась, и подошла к любимому человеку.

— Проходи, я тебя чаем напою, — сказала я.

Всю ночь, мы сидели во дворе и разговаривали.

— Несправедливо жизнь обошлась с нами, очень жаль, что мы не смогли бежать тогда, — произнесла я. — Андрей, почему ты не женился? Ведь ты, красивый, видный мужчина.

— Катя, ты же знаешь, что я однолюб. Если честно, я знал, что ты рано или поздно вернешься. Вот и дождался, — улыбнулся мужчина.

— Да, только молодость нашу уже не вернуть…

— Катюша, о чём ты, говоришь? Тебе всего 33 года, я всего лишь на год старше тебя! Какие наши годы?! — Андрей улыбнулся и обнял меня.

— Теперь, ты выйдешь за меня замуж? Я времени не терял зря, и сейчас, завидный жених. Пока тебя не было, я построил для нас двухэтажный дом, и открыл небольшую пилораму.

— Выйду конечно! Кто же откажется от жениха с таким приданым? — засмеялась я.

Вскоре мы поженились с Андреем. В этот раз, у меня было красивое белое платье, нашу свадьбу, мы, отмечали с размахом, в ресторане.

Только сейчас, я, поняла, что значит быть любимой женщиной. Андрюша жалел меня и оберегал. Через два года, у нас родился сын. Я считаю, что заслужила своё счастье, пройдя много унижений и страданий.

Буду очень рада, если подпишитесь на мой канал!

Все фотографии носят исключительно иллюстративный характер. Автор фотографий: Ирина Недялкова.

— Людка, ты рехнулась на старости лет! У тебя внуки уже в школу ходят, какая свадьба? — такие слова я услышала от сестры, когда сказала ей, что выхожу замуж.

Ну а куда тянуть? Через неделю мы с Толей расписываемся, надо сообщить сестре, думала я. Конечно, на торжество к нам она не приедет, мы живём в разных концах страны. Да и пышные посиделки с криками «Горько!» в свои 60 лет устраивать не собираемся. Тихо распишемся и посидим вдвоём.

Можно было бы вообще не расписываться, но Толя настаивает. Он у меня кавалер до мозга костей: дверь в подъезд перед дамой открывает, руку подаёт, когда из машины выхожу, пальто помогает надевать. Нет, он без штампа в паспорте жить не согласится. Так и сказал: «Что я, мальчишка, что ли? Мне нужны серьёзные отношения». А для меня Толя и правда мальчишка, хоть и с седой головой. На работе его уважают, зовут исключительно по имени отчеству. Там он другой: серьёзный, строгий, а как меня видит — так словно лет сорок сбрасывает. Схватит в охапку и давай кружить посреди улицы. А мне хоть и радостно, но стыдно. Говорю: «Народ смотрит, смеяться будет». А он мне: «Какой народ? Я никого не вижу, кроме тебя!» Когда мы вместе, у меня и впрямь такое чувство, что на всей планете больше никого нет, только я и он.

Но у меня ещё есть родная сестра, которой нужно всё рассказать. Боялась, что Таня, как и многие другие, осудит, а мне нужнее всего была её поддержка. В итоге набралась смелости и позвонила.

— Людка-а-а, — протянула она очумевшим голосом, когда услышала, что я собираюсь под венец, — год только прошёл, как Витю похоронили, а ты уже замену ему нашла! Я знала, что шокирую сестру своим из­вестием, но не думала, что причиной её негодования станет мой покойный муж.

– Танюш, я помню, — перебила я её. — А кто устанавливает эти сроки? Вот ты можешь назвать мне цифру? Через ка­кое время я могу снова быть счастливой, чтобы не получить осуждения?

Сестра задумалась:

– Ну, для приличия надо хотя бы лет пять подождать.

– То есть я должна сказать Толику: из­вини, лет через пять приходи, а я пока траур носить буду?

Таня молчала.

– А что это даст? — продолжала я. — Думаешь, что и через пять лет никто нас не осудит? Всё равно найдутся те, кому охота языки почесать, но мне, если чест­но, до них нет дела. А вот твоё мнение важно, и если настаиваешь, то я отменю эту затею со свадьбой.

– Знаешь, я не хочу быть крайней, да женитесь вы хоть сегодня! Но знай, что я тебя не понимаю и не поддерживаю. Ты всегда была себе на уме, но не думала, что к старости совсем из него выживешь. Имей совесть, подожди хотя бы ещё год. Однако я не сдавалась.

– Вот ты говоришь: подожди ещё год. А если у нас с Толей всего год жизни остался, что тогда?

Сестра захлюпала носом.

– Ну тебя, делай как знаешь. Я понимаю, всем хочется счастья, но ведь ты столько лет прожила счастливой жизнью…

Я рассмеялась.

– Тань, ты серьёзно? Ты тоже все эти годы считала меня счастливой? Хотя я и сама так думала. И только сейчас по­няла, кем была на самом деле: рабочей лошадью. Я даже не знала, что можно жить по-другому, когда жизнь в радость!

Витя был хорошим человеком. Воспитали с ним двух дочерей, теперь у меня пять внуков. Муж всегда внушал, что главное в жизни — семья. Я и не спорила. Сна­чала мы работали на износ ради семьи, потом — ради семей своих детей, затем — ради внуков. Сейчас вспоминаю свою жизнь и понимаю, что это была сплошная гонка за благополучием без перерыва на обед. Когда старшая дочь вышла замуж, у нас уже была дача, но Витя решил рас­ширяться, выращивать для внуков домашнее мясо.

Взяли в аренду гектар зем­ли и повесили себе на шею ярмо, которое тащили не один год. Он завёл скотину, её приходилось всё время кормить. Раньше полуночи никогда не ложились, в пять утра уже были на ногах. Круглый год жили на даче, в город выезжали редко и то только по делам. Иной раз найду время подругам позвонить, а те хвастаются: одна с внучкой только что с моря вернулась, другая с му­жем в театре была. А мне не то что в театр, в магазин съездить некогда!

Бывало, без хлеба по несколько дней сидели, потому что живность связала нас по рукам и но­гам. Одно только сил придавало: дети и внуки сытые. Старшая дочь благодаря на­шему хозяйству машину поменяла, млад­шая ремонт в квартире сделала — значит, не напрасно мы столько горбатились. Как- то приехала меня навестить приятельни­ца, бывшая коллега, и говорит:

– Люда, я сначала тебя не узнала. Дума­ла, ты тут на свежем воздухе отдыхаешь, сил набираешься. Да ты-ж еле живая! И зачем себя так изводишь?

– А как иначе? Детям же надо помогать, — ответила я.

– Дети взрослые, сами себе помогут, а ты бы лучше для себя пожила.

Я тогда не поняла, что значит «пожить для себя»? Зато теперь знаю, что можно жить по-другому: спать столько, сколько хо­чешь, спокойно ходить по магазинам, в кино, бассейн, на лыжах. И никто от этого не страдает! Дети не обеднели, внуки не голодают. Но самое главное, я научилась смотреть на привычные вещи другими глазами.

Если раньше, сгребая на даче в мешки опавшие листья, злилась, что от них столько мусора, то теперь эти листья да­рят мне настроение. Идёшь по парку, под­брасываешь их ногами и радуешься, как ребёнок. Я научилась любить дождь, ведь теперь не нужно мокнуть под ним, загоняя под крышу коз, а можно любоваться через окошко уютного кафе. Только сейчас рас­смотрела, какими удивительными бывают облака и закаты, как приятно просто пройтись по хрустящему снегу. Увидела, какой, оказывается, красивый наш город! И глаза мне на всё открыл именно Толя.

После смерти мужа я была слов­но в бреду. Всё произошло неожиданно: у него случился сердечный приступ, и Витя умер до приезда скорой. Дети тут же рас­продали всё хозяйство, дачу и пере­везли меня обратно в город. Первые дни ходила как шальная, не понимая, что теперь делать и как дальше жить. По привычке просыпалась в пять утра, бродила по квартире и думала, куда себя деть.

А когда в моей жизни поя­вился Толя, помню, как в первый раз вывел меня на прогулку. Он оказался моим соседом и знакомым зятя, по­могал нам перевозить вещи с дачи. Уже потом признался, что поначалу не имел на меня никаких видов, уви­дел потухшую, растерянную женщину и пожалел. Говорит, сразу понял, что я живая и энергичная, просто нужно вывести меня из депрессии, растор­мошить. Повёл меня в парк подышать воздухом. Мы сели на лавочку, Толя купил мороженое, а потом предложил прогуляться до пруда, покормить уток. Я держала уток на даче, но за все годы у меня не было ни минутки, чтобы про­сто за ними понаблюдать. А ведь они, оказывается, такие забавные! Так смешно кувыркаются, ловя хлеб!

— Даже не верится, что можно просто стоять и смотреть на уток, — призна­лась я. — На своих мне некогда было любоваться, только успевай запаривать им зерно, готовить мешанку, кормить и чистить, а тут — стой и смотри.

Толя улыбнулся, взял меня за руку и сказал: — Подожди, я тебе столько всего ин­тересного покажу! Ты словно заново родишься.

И он оказался прав. Я, как маленький ре­бёнок, каждый день открывала для себя мир, и он мне так нравился, что про­шлая жизнь начала казаться тяжёлым сном. Уже и не помню, в какой именно момент поняла, что безумно нуждаюсь в Толе, в его голосе, смехе, лёгком при­косновении. Но однажды проснулась с мыслью, что и он, и всё, что происходит со мной сейчас, — настоящее, без это­го теперь не смогу жить.

Мои дочери приняли наши отноше­ния в штыки! Говорили, что я предаю память об отце. Было очень обидно, я как будто чувствовала себя перед ними виноватой. Дети Толи, наоборот, пора­довались, сказали, что теперь за папу спокойны. Осталось только рассказать обо всём сестре, и этот момент я оття­гивала до последнего.

– И когда у вас роспись? — спросила Таня после нашего долгого разговора.

– В эту пятницу.

– Ну что я могу сказать? Совет да любовь на старости лет, — сухо попрощалась она.

К пятнице мы с Толей купили продуктов на двоих, оделись в парадное, вызва­ли такси и поехали на роспись. Когда вышли из машины, я замерла от неожи­данности: у входа в ЗАГС стояли мои дочери с зятьями и внуками, Толины дети с семьями и, самое главное, моя сестра! Таня держала охапку белых роз и улыбалась мне сквозь слёзы. —Танька! Ты что, прилетела из-за меня? — не поверила я своим глазам.

– Должна же я видеть, кому тебя отдаю, — засмеялась она.

Оказывается, в оставшиеся до нашей свадьбы дни они все заранее созвонились, договорились и заказали столик в кафе.

На днях мы с Толей отметили годовщину нашей свадьбы. Он для всех те­перь свой человек. А мне до сих пор не верится, что всё это происходит со мной: я так неприлично счастлива, что боюсь сглазить.