Камень указатель из сказки

Сегодня можно видеть невооруженным взглядом, как современная
литература… если вообще можно так назвать современное книгопечатание… полностью
вытесняет старинную культуру, наш всеми забытый народный фольклор. Более того,
если что-то еще и издается… жалкие крохи… то оно всеми мыслимыми способами
искажается, подгоняется под современное восприятие… Ну конечно… Далекие
предки ведь априори были глупее нас сегодняшних… Таково бытует мнение…

В старинных русских сказках, былинах и песнях русы не только
повествовали о каких либо событиях, но и сообщали слушателям множество
житейских мудростей, простых истин. Эти истины были органично интегрированы в
контекст повествования, выражаясь современным языком.

Сегодня вместо этого в повести и рассказы интегрируют рекламу или
пропаганду. То есть весь вал современного бульварного чтива заряжен лишь на то,
чтобы вбивать в головы обывателей какие-то ложные понятия. И соответственно,
кто платит, тот и заказывает музыку…

Взять хотя бы тот самый былинный камень, стоящий на распутье и
указывающий на то, что ждет странника в каждом из направлений.

На сегодняшний день в книгах и в интернете существует множество
различных вариаций чтения надписей на камне и их интерпретаций… Кто во что
горазд… На эту тему напридумано множество анекдотов, что еще дальше уводит
нас от понимания простой житейской истины. Еще больше усугубляют ситуацию угнездившиеся
в нашем сознании те самые ложные понятия, которые так упорно вбивают в наши
головы из поколения в поколение.

К примеру, всем известно выражение: «Пути господни
неисповедимы».

Казалось бы, все ясно и понятно… И никто особо не задумывается… Вот
Вы… Ответьте честно самому себе, пытались ли вы когда либо всерьез осмыслить
сие выражение? Быть может по каждому слову?…

В большинстве своем, люди просто повторяют друг за другом заезженные
фразы, даже не вникая в суть. Так давайте же попробуем разобраться.

Почему «пути господни неисповедимы»?…

Что современный человек понимает под словом «путь»?

Когда человека спрашивают: «Куда путь держишь?», он в ответ
машет рукой, указывая определенное направление: «Туда». То есть
современный человек под словом «путь» понимает какое-то расстояние,
как правило, в прямом направлении, которое ему предстоит пройти. Но дело в том,
что на самом деле, понятие «путь» является совершенным, законченным.

Если обратиться к языкознанию и словообразованию, то можно обнаружить в
древнеславянской азбуке буквицу «Ь» — ерь, которая содержит в себе
образ законченного творения. «ПутЬ» не предстоит, он уже пройден, он
остался позади. А если еще учесть, что слово «путь» непосредственно
связано корнями с такими словами, как «путаница», «путать»,
то становится очевидно, что «путь» был извилист и длинен.

Что значит «неисповедимы»?

Понятие «неисповедимы» непосредственно связано со словом
«исповедоваться». Когда человек приходит к священослужителю
«исповедоваться», он испытывает острое желание «поведать» о
том, что у него на душе. Понятие «поведать», в свою очередь, можно
понимать, как «сообщить» о чем либо, кому либо. Например:
«поведать свою историю». Но для того, чтобы что-то кому-то
«поведать» (сообщить), необходимо это что-то познать, то есть
«ведать» .

Из этих нехитрых рассуждений проистекает ответ на поставленный вопрос.
«Неисповедимы» означает то, о чем никто не знает, не
«ведает». Если человек не «ведает» о чем либо, то и «поведать»
он об этом никому не может.

Таким образом, суть фразы «пути господни неисповедимы» заключается
в том, что извилистые и запутанные «пути господни» непознаваемы. И
поскольку «путь» является уже совершенным, законченным, то человек,
пройдя этот извилистый «путь», ничего для себя не извлекает — никакого
урока, никакого познания. Коль уж он не может ничего «поведать», значит
он ничего и не «изведал». Вроде было что-то, а что… непонятно…

Что может знать овца о том, куда ведет ее пастух? Она знает лишь о том,
что по пути попадается пища… А куда ее ведут? То ли домой, то ли на
заклание…

А если «путь» пройден, то что же тогда предстоит?

Предстоит «дорога».

Недаром на Руси испокон веков желали на прощанье — «скатертью
дорога!».

Сегодня многие думают, что это пожелание равносильно тому, что послать
подальше… Но на самом деле, раньше это было именно доброе пожелание.
«Скатертью дорога!» — говорили, чтобы дорога стелилась ровным
полотном без каких либо препятствий, без сучка и задоринки.

Опять же, обратимся к языкознанию и словообразованию. Слово
«дорога» складывается из двух частей, из двух самостоятельных образов:

Дор — о — Га.

«Дор» — в соответствии со словарем Даля, имеет основное
значение — роспашь, росчисть, расчистка. То есть, по сути, расчищенная
территория.

«Га» — изначально обозначало движение. Точно также, как в
словах «телеГа», «драГа», «мотыГа»,
«ВолГа». Позднее, данная часть речи в отдельности стала обозначать
расстояние, площадь — гектар (Га).

Так вот «дорога» — это и есть то самое, что предстоит каждому
человеку. Дорога расчищена и стелится полотном, дабы не плутать извилистыми «путями»,
а идти прямо к своей цели.

И вот… Оказывается человек на распутье… А перед ним стоит камень…

Этот былинный камень не указывает направление, куда следует или не следует
идти. Этот камень ставит человека перед важным выбором на том или ином отрезке
жизни. Данный выбор определяет его будущее, судьбу, если хотите. Он определяет
всю дальнейшую жизнь человека.

Повезет тому, кто окажется у этого камня вновь, чтобы иметь возможность
исправить свои ошибки… Но кому-то такой шанс выпадает лишь раз в жизни…

Так о чем же нам говорят эти странные надписи на камне?

Как я уже упоминал, на сегодняшний день понапридумывали множество
всевозможных вариаций, что не разберешься в этой свалке. Однако, художник Виктор
Васнецов, работая над картиной «Витязь на распутье», углубленно
изучал русский фольклор, что может нам помочь в этом вопросе.

Так, в своем письме Владимиру Стасову В. Васнецов указывал, что на камне
написано:

Как пряму ехати — живу не бывати,

Направу ехати — женату быти,

Налеву ехати — богату быти…

Чтобы понять смысл надписей, необходимо попытаться мыслить как древние
предки. Современное восприятие здесь неуместно, так как мы сегодняшние мыслим
другими категориями и далеко не факт, что наше восприятие является правильным.
Не стоит забывать, что многие понятия, дошедшие до нас, искажены до
неузнаваемости. При этом, как я полагаю, первоисточник всегда правдивее, чем
все последующие интерпретации.

Зачем вообще многократно «интерпретировать» то, что и так ясно,
как белый день? Необходимо лишь опираться на те образы, которые были совершенно
естественны для людей, которые непосредственно выводили эти простые житейские
истины.

Древние предки полагали, что конечная цель земной жизни человека, это
переход на иной уровень бытия. И не столь
важно, вознесение это или же просто переход в иное качество. Важно то, что это
следующая ступень в эволюции. А эволюция, в свою очередь, предполагает
постепенность и последовательность. Иначе говоря, если ученика первого класса
перевести сразу в десятый класс, то он будет не в состоянии усваивать учебный
материал и его придется возвращать обратно в первый класс. Именно
последовательность и постепенность обеспечивают постоянный духовный и
интеллектуальный рост человека над собой.

Так вот, выбор — «ехати пряму», напролом, прямо к конечной цели,
как раз и предполагает конец жизненного пути — «живу не бывати». Да,
человек перейдет на иной уровень. Возможно даже очень быстро. Но справится ли
он с этим, большой-большой вопрос. Возможно он, как и школьник, будет неминуемо
возвращен на предыдущую ступень для накопления и усвоения необходимого опыта и
знаний.

Выбор — «ехати налеву» предполагает упор на материальную сторону
жизни — «богату быти». Данный выбор противопоставляет духовному росту
накопление материальных благ и преобразование окружающей среды, с целью
обеспечения для себя максимального комфорта проживания.

Ведь недаром разных умельцев на Руси называли «левша». Левая
сторона всегда ассоциировалась с материальной стороной жизни. И зачастую эта
сторона имела довольно таки темный характер. Существовало поверье, что лукавый
располагается именно на левой стороне. Поэтому сохранилась примета переплюнуть
через левое плечо. Поэтому до нас дошли такие выражения, как «сходить
налево» или «срубить левака»…

Данная дорога… а может даже путь… в контексте, который мы уже
рассмотрели… сопряжен с бесконечной тревогой, с бесконечной борьбой за
сохранение и приумножение материального богатства. Здесь на каждом шагу
подстерегает обман и предательство…

Выбор — «ехати направу» предполагает дорогу, проторенную для
потомков предками. Ведь «ПРАво» имеет непосредственное отношение к
предкам. Как мы говорим — «ПРАдедушка», «ПРАбабушка», так и
«ПРедки» неразрывно связаны с «ПРАвом».

Все мы наделены неотъемлемым «ПРАвом» на жизнь, на
самореализацию, на проявление своего творческого начала постольку, поскольку мы
появились на свет, благодаря нашим «ПРедкам», благодаря «ПРАдедушкам»
и «ПРАбабушкам». Наши предки утвердили свое волеизъявление тем, что
родили потомство, явили на свет детей, которые в последствии стали нашими
родителями.

От предков из поколения в поколение передавались накопленные знания,
опыт, обычаи и традиции. Предки, любящие родители стремятся к тому, чтобы их
детям осталось лучшее из того, что у них есть. Они стараются окружить своих
детей, своих потомков любовью и заботой.

Соответственно, выбор — «ехати направу» предполагает
следование обычаям и традициям предков — «женату быти». Обретение
жены означает наполненность жизни любовью, что подталкивает человека к
духовному росту. Духовный союз мужа и жены рождает полноценную семью, дает
здоровое потомство. Наши дети становятся продолжением нас самих. Семьи
складываются в роды, а крепкие роды образуют народ. Чем крепче семейные и
родственные связи, чем прочнее обычаи и традиции, тем могущественнее народ в
целом.

Все эти дороги и пути, так или иначе, ведут к конечной цели нашей земной
жизни — переходу в иное качество. Каждый вправе делать свой собственный выбор.
Вопрос лишь в том, будет ли этот путь бесконечно долог и труден или же дорога жизни
будет наполнена любовью и красотой… И не придется ли раз за разом
возвращаться в первый класс за недостающим опытом?

Одна из вариаций надписей на камне, что часто встречается в некоторых
изданиях, тоже хорошо показывает суть:

Налево пойдешь — коня сохранишь, себя потеряешь.

Направо пойдешь — себя сохранишь, коня потеряешь.

Прямо пойдешь — и себя, и коня потеряешь.

Если образ «коня» в данном случае понимать, как собственность,
то все становится очевидным. Что ты сможешь взять с собой, проходя через последний
рубеж? Лишь то, что в душе твоей скопилось…

Ну и… как бы… «право», «правый» и
«правильный» слова однокоренные…

Глава 11. «НАПРАВО ПОЙДЁШЬ, КОНЯ ПОТЕРЯЕШЬ…»

В волшебных сказках имеется два вида указателей с надписями: камень и столб (иногда — дерево). Информация на них бывает разного рода, иногда типа современных объявлений о пропаже: «Тово же дни на кажном столбе подписи пошли: «Хто найдёт царъску дочерь, то получаёт полцарства…»» (Зеленин Д. К. № 105), или гостиничных вывесок: «У моря стоит терем, у этого терема столб стоит, на столбе надпись: «Три ночи ночевать!»» (ВСВС. С. 48).

Есть надписи указательные — в сюжетах «Три царства»: «Ходили-ходили, … лежит камень, на камне написано: «Кто этот камень подымет, тот может спускаться в подземное царство»» (ВСВС. С. 63). Есть предупредительные — в сюжете «Бой на калиновом мосту»: «…шёл, шёл и догнал братьев близ Чёрного моря у калинового моста; у того моста столб стоит, на столбе написано, что тут выезжают три змея» (Аф. № 136).

Мы же рассмотрим только путевые указатели на перекрёстках и развилках дорог. В сюжетах «Молодильные яблоки»: «…ехал долго ли, мало ли, подъезжает к горе… На горе стоит столб, на столбе подписано три дороги: по одной дороге ехать — сам сыт будешь, конь голоден; по другой… — конь сыт, сам голоден; по третьей… — самого убьют» (Аф. № 310). Это сообщение выглядит вполне правдивым, если посмотреть на него с точки зрения реалий первого тысячелетия н.э.

Мы видим, что и камни, и столбы встречаются герою далеко от дома, но близко от гор и моря, то есть опять-таки в Северном Причерноморье. Для того, чтобы проехать в горный Крым к воинственным таврам, или к «головорезам» сербам, у которых путешественников ждала редко минуемая гибель, нужно было пересечь широкую степь, которая климатически была неоднородной и градировала от лугов до полупустыни. В сказках территории с обильным травяным покровом называются «заповедными лугами» Царь-девицы, предводительницы девичьего войска.

Как и сегодня, в те времена в заповедниках нельзя было охотиться посторонним, то есть в таком месте всадник был голоден, а его конь — сыт. А вот в не заповедных солончаках, например, в Присивашье или в засушливой центральной Таврике, конь был голоден, а всадник имел возможность пропитать себя охотой на мелкую живность.

Наш герой, между прочим, не всегда выбирает самый трудный путь.
Замечательно, что приезжий русский путешественник в состоянии прочитать надписи на столбе. В связи с этим вспомним рассказ из Жития Константина о неких «руосьскых» письменах, обнаруженных Кириллом в Крыму, а также более раннее, IV века новой эры, сообщение Иоанна Златоуста о том, что скифы перевели святое писание на свой язык.

Некоторые исследователи считают эту письменность армянской или грузинской, некоторые — готской, так как эти народы раньше других в этих местах приняли христианство и, следовательно, уже в то время имели нужду в церковной литературе на родном языке. И мы снова упираемся в вопрос, какому этносу относится название «русь». В предыдущих главах мы с помощью открытий О. Н. Трубачёва выяснили, что изначально русью звалось одно из индоарийских племён Северного Причерноморья.

В Тавриде, неподалёку от «»рускаго нова града» имел Кирилл ещё один достоверный случай общения с этим загадочным населением: «беше же во Фоульсте языци доубъ великъ, срослъся съ чрешнею, подъ нимже требы деахоу, нарицающе именем Алесандръ, женьскоу полоу не дающе пристоупати къ немоу, ни къ требамъ его» (Жит. Конст. ХII)… Естественно, язычники не могли назвать своё священное дерево крестным именем «Александр», явившимся здесь лишь записью по созвучию туземного (индоарийского таврского?) *alaksa-dru — «дуб-защитник» или «запретное дерево» (ср. др.-инд. raksati — «охранять», … d(a)ru — «дерево»), которое не могло быть ни иранским, ни готским» (IА. С. 58).

Константин решился срубить священный дуб тавров и остался цел и невредим, видимо, потому, что некоторые индоарийские племена этого региона — наверное, те, что перевели евангелие на свой язык, — были на его стороне. Итак, есть основания предполагать, что письменность у арийских племён Тавриды была, но до наших дней не сохранилась.

Самое ужасное в этой истории то, что ещё лет сто назад у науки был шанс познакомиться с ней (индоарийской письменностью), но как-то не сложилось, никто не заинтересовался одиноко стоящим на заброшенной крымской дороге камнем с непонятной надписью. Если бы эта надпись была греческой или латинской, камень наверняка отправили бы в музей, так как то было время повального увлечения античностью, эти языки знал любой образованный человек, их учили в гимназиях… Что же это за камень?

В Крыму есть посёлок, до недавнего времени называвшийся Никита (ныне — Ботаническое, там, где знаменитый сад), а ещё ранее, в генуэзских списках Кафы пятисотлетней давности, он назван Sikita, что не читается ни по-гречески, ни по-татарски. Зато на индоарийском *cikita — «знак, обозначенное» (IА. С. 90).

В «Крымском сборнике. О древностях Южного берега Крыма и гор Таврических» 1837 года выпуска П. Кеппен сообщает: «Выше Никиты расположено плато … Никитская Яйла, … на Яйле, при дороге из Никиты в Бююк Ёзёнбаш, есть урочище, называемое Грамата, или по-татарски: Язлы Таш, т.е. камень с надписью». О. Н. Трубачёв посетил в 1977 году территорию Ялтинского лесничества и урочище Грамата и убедился лично в том, что надписи больше нет. «Но она определённо существовала, потому что мне точно показали на Грамате … отдалённо напоминающий стелу, но совершенно выщербленный камень-песчаник, на котором прежнее поколение лесников ещё помнило непонятную надпись… Грамата — довольно большое пространство земли, скал и леса, и то, что оно получило своё название по одной надписи, говорит о значительности этого факта, а главное — о давности его. Греческое и татаро-турецкое население Крыма тесно общалось друг с другом и было охвачено двуязычием. Во всяком случае о неизвестности тут говорить не приходится. Тем не менее, след забытого древнего местного населения дошёл до нас в виде названия Чикита, которое оказалось прочнее, чем камень и выкрошившаяся надпись на нём» (IA. С. 90—91).

«Тавры имели, видимо, близких родственников в сатархах, занимавших север Крыма; и те и другие пиратствовали на море и имели убежища в пещерах», Плиний так и назвал их: Spalaeos — «пещерники». Название этого племени переводится с др.-инд. как: satta — «семь» и argha — «цена, стоимость». В более позднее время территория Османской империи, примыкавшая к Крыму с севера, носила название Едисан, то есть дословно «семь (крупных) чисел». Опять мы видим, что «тюркская форма оказывается переводом более древнего местного обозначения» (IA. С. 105, 272).

Понятие стоимости, умение считать до крупных чисел, отражённые в названии индоарийского племени сатархов, дают повод предполагать наличие у них развитой торговли и, следовательно, большую посещаемость этих мест и наличие дорог с необходимыми указателями.

В Херсонесе Таврическом, где главенствовал культ таврской богини Девы, предположительно в III веке до н.э. был записан текст гражданской присяги. Записан по-гречески, но с одним непонятным, непереводимым словом: «…САСТЕР народу охраню и не передам на словах ничего тайного ни эллину, ни варвару…». Современные историки не читают этого слова, оставляя его без перевода, — пишет Трубачёв, — или объясняют из др.-ир. (авест.) sastar — «повелитель, властелин». «Но Херсонес времён присяги не знал ни князя, ни единовластия», вся присяга носит яркий демократический колорит. Ещё Жебелев С. А. отмечал, что глагол в этом отрывке управляет только неодушевлёнными существительными, и употребляется чаще всего о мистических культах, и искать объяснение слова САСТР надо не в области «древностей государственных», а в области «древностей сакральных». Иранское sastar не подходит, «поскольку оно как раз означает одушевлённое лицо». В древнеиндийском языке есть родственное слово с особой семантикой — sastra — «божественная, религиозная книга, свод», «…что отлично соответствует херсонесской присяге: «и божественный свод народу охраню и не передам (не выдам) ничего тайного»…» (IA. С. 103—105).

Несмотря на то, что из текста присяги не ясно, книга ли САСТРА или это устное священное предание, сам факт наличия у тавров божественного свода и присяги, его защищающей, говорит о культуре и нравственности этого народа, слывшего у древних писателей диким, отсталым и замкнутым. Восточнославянские сказки подтверждают, что в «подземное царство» действительно трудно попасть, но это царство в горах у моря отнюдь не дикое, а диковинное. Парадоксально, но наши сказки более точно отражают действительность, восстанавливаемую с помощью лингвистики, чем древние письменные источники.

Возможно, именно эта пресловутая замкнутость в сочетании с культурой и нравственностью заставляла тавров ставить на подступах к их стране столбы с упреждающими надписями.

«Мужик сел на орла; орёл взвился и полетел на сине море… Подлетают они к другому берегу… Взлетели они на берег; летели близко ли, далеко ли — видят посерёд поля медный столб. «Прочти на столбе надпись», — приказывает орёл мужику. Мужик прочёл. «За этим столбом, — говорит, — стоит медный город на двадцать пять вёрст». — «Ступай в медный город; тут живёт моя (орла) сестрица…» Серебряный столб с надписью поставлен у серебряного, а золотой — у золотого царства («Морской царь и Василиса премудрая» // Аф. № 220).

Здешние места действительно были опасными, и это подтверждается анналами и данными археологии. Существует запись о том, что в I веке н.э. римский корабль с военным контингентом потерпел крушение на подступах к Южному Крыму. С других кораблей заметили, что люди спаслись, добрались до берега, но больше их никто не видел. Через две тысячи лет в одном из горных святилищ тавров, расположенном напротив места кораблекрушения, были обнаружены части древнеримских шлемов и вооружения. Видимо, римляне невольно оказались в том месте, куда вела третья сказочная дорога, по которой «пойдёшь — сам убит будешь». Сказочный русский герой не только не становиться жертвой таврским Богам, но и роднится с этим славным племенем.

Камни-указатели с надписями на языке, понятном славянину актуальны, по крайней мере, в течение последних двух тысяч лет.

Глава 12. ПУШКИНСКИЕ ЧУДЕСА ЛУКОМОРЬЯ

Отдавая дань уважения великому поэту, черпавшему вдохновение в фольклоре, «бабкиных сказках» простой крестьянки, рассмотрим в свете нашей темы географической локализации фольклорные образы его творчества — но не все, а только те, что описаны в небольшом отрывке из поэмы «Руслан и Людмила»:

У лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том…

Дерево, украшенное золотой цепью — несомненно, священное. Культ дуба, связанный с Громовержцем, прослеживается на всей территории расселения индоевропейцев, в том числе и Северном Причерноморье. Выше, в главе 12 мы уже говорили о том, что в Житии Константина упоминается Дуб-«защитник» сросшийся с черешней, которому приносили требы язычники, мужчины фульского племени Тавриды. В произведении «Чудо св. Климента о отрочати» сообщается о том, что вокруг Херсонеса Таврического на тридцать вёрст были сокрушены идолы, уничтожены капища и все «рощенья» искоренены (IА. С. 174). Не лишены интереса в этой связи и сведения нового времени, например, об огромном дубе, овеянном легендами, в деревне Биюк-Сюрень, о тысячелетнем дубе в Массандре, до недавнего времени увешивавшемся вотивными предметами — колоколами (там же).

В восточнославянских сказках дубы встречаются довольно часто, но они не всегда растут у моря, что вполне естественно:

«Шёл, шёл по нём (ручью) вот и видит большой дуб. Под ним всё утоптано. Вот он и влез на тот дуб. …Начали под тот дуб слетаться со всех сторон бесы» (Аф. № 115).

«Пришла баба, перед дубом повалилася, замолилася, завыла: «Дуб дубовистый, дедушка речистый, как мне быть?…»» (Аф. № 446).
«На реке воды взволновалися, на дубах орлы раскричалися…» (Аф. № 137).

А вот в белорусских сказках с сюжетом типа «Царь Салтан» (СУС 707) встречается дуб, увешанный украшениями, причём этот сюжет всегда связан с морем, горами, островом:

«В некотором царстве, некотором государстве … стоит дуб Стародуб в двенадцать обхватов. На том дубу двенадцать суков, на каждом суку по двенадцать коробов, в каждом коробе по двенадцать братов, у каждого брата по двенадцать сынов, у каждого сына по двенадцать колоколов, на каждый колокол по двенадцать всяких пташек. Молодцы поют, соловьи играют, дробны пташки щебечут, колокола звонят — не наслушаешься!» (Чарадзейныя казкi. Мiнск, 2003. № 63. С. 283. Перевод — мой).

«У моей матушки, в тридевятом царстве, в тридевятой земле стоит у города дуб, ни вздумать, ни взгадать! На том дубе двенадцать суков, на тех суках двенадцать котов: как вверх идут — басни бают, как вниз идут — на гуслях играют» (Там же. № 65. С. 304).

…И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом.
Идёт направо — песнь заводит,
Налево — сказки говорит…

Удивительно, но А. С. Пушкин, творчески перерабатывая знакомые ему народные сказки, всегда попадал «точно в цель». Что я имею в виду? Вот, например, строки, в которых говорится о том, что кот ходит по дубу, растущему у Лукоморья. Лукоморье («лука моря», то есть изгиб) — это реальное древнерусское географическое название местности, охватывающей дугой северо-запад Азовского моря.

Ни в одной восточнославянской сказке не говорится, что коты встречаются в Лукоморье. Однако анализ сказок с присутствием «кота учёного» показывает нам вполне определённую связь кота с морем.

В сборнике Афанасьева, в сказках сюжета «Мудрая жена» (№№ 216, 217 и 218) — кот покупается героем на родине почти задаром и дорого продаётся у моря. «А в том государстве про кошек и не ведали, а мышь да крыса всех крепко одолевала… Сиротинка взял мешок с золотом, распрощался с купцом и пошёл на взморье к корабельщикам» (№ 217). В сказках этого типа неясно, какое море имеется в виду, однако в сказке № 216 есть смутный намёк на горы: после продажи кота на чужбине, чудесным образом полученная жена на время отсутствия героя, чтобы на её красоту не польстился король, обращает себя в камень, а их с дураком жилище — в каменную гору.

В сказках № 146 и 147, «Семь Симеонов», южное море вырисовывается достаточно ясно: «Едут, едут между небом и землёй, пристают к неведомому острову… А Симеон меньшой взял с собою в путь сибирского кота учёного, что может по цепи ходить, вещи подавать, разны немецки штуки выкидывать… На ту пору царевна сидела у окна и завидела неведомого зверя, какого у них и не водилось отродясь». Из текста понятно, что обучение кота «немецким штукам» тяготеет к Балтике, а продажа, соответственно, — у далёкого южного моря, впрочем, может, и у Каспийского.

В сказке № 138, «Иван крестьянский сын и мужичок сам с пёрст, усы на семь вёрст», герой далеко от дома, у огненной реки, высоких скал и «пасти, разинутой от земли до неба» (то есть пропасти), убивает трёх змеев, старшую змеиху и трёх её снох, добывает коня и царевну, по ходу действия превращается в кота и «дружится с тамошними кошками». Хотя в этой сказке и нет моря, но, как было рассмотрено выше, огненная река, горы и пропасти указывают нам на Тавриду, и заметьте, в ней уже есть местные кошки.

В сказке № 215 герой «…добрался до синя моря, увидел славный большой дом…», в котором жили тридцать три сестрицы, у одной из них он прячет платье и женится на ней. Далее по сюжету он добывает кота-баюна в тридесятом царстве. Это агрессивное чудовище, скорее похожее на крупного зверя семейства кошачьих: «…за три версты стал его сон одолевать, он надевает три колпака железные… Кот-баюн прыг ему на голову, один колпак разбил и другой разбил, взялся было за третий — тут добрый молодец ухватил его клещами, сволок на земь и давай сечь прутьями; наперво сёк железным прутом, изломал железный — принялся угощать медным…» Эта сказка относится к типу «Поди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». У Афанасьева приведено четыре таких сказки. В №№ 212 и 213 есть море и девы-лебеди со съёмными крыльями, из которых стрелец выбирает себе жену; в № 214 есть девы-лебеди. Выше мы уже рассматривали приуроченность дев-лебедей к Северному Причерноморью.

Кот встречается и в сюжете «По колена ноги в золоте, по локоть руки в серебре». В сказке № 284 (похожей на былину) присутствует море, но животное упоминается мимоходом: «Другая сестра говорит: «Кабы меня взял Иван-царевич, я бы с собой привезла кота-баюна: кот-баюн сказки сказывает — за три версты слышно». Иван-царевич стоит, слушает: «Это не заслуга мне! Кота-баюна я и сам могу купить»». (Девицы живут далеко от царевича, но близ моря, женившись, он остаётся жить у жены, то есть кот находится у моря, впрочем, в этом сюжете неясно, какого.) В № 286 из той же серии о «трёх девицах под окном»: «»Гой, купцы-торговцы, люди бывалые! — говорит Иван-королевич. — Вы много морей изъездили … не слыхали ль где каких новостей?» Отвечают купцы: «На море-океане, на таком-то острове … золотой столб стоит, на нём золотая клетка висит, и ходит по тому столбу учёный кот; вниз идёт — песни поёт, вверх поднимается — сказки сказывает»».

В № 315 (сказка, похожая на былину), в Киеве Владимир-князь говорит Балдаку, сыну Борисовичу: «Сослужи мне службу великую: сходи за три девять земель, в тридесятое царство, к салтану турецкому; уведи у него коня златогривого, … убей кота-бахаря, самому салтану турецкому в глаза наплюй».

Мы не рассматривали здесь сказки с сюжетом типа «Волшебное кольцо», в которых собака, кошка и змея помогают герою жениться на царевне и стать царём, потому что в них кот является главным действующим лицом. Это сказки, по большому счёту, о дружбе. В сборнике Афанасьева их всего 4 (№№ 103, 190, 191, 566).

Сказок, в которых кот является второстепенным персонажем и в которых говорится об удачной женитьбе на иностранной царевне — больше (9), и в них присутствуют разные сюжеты, но всегда они приурочены к морю, и в большинстве своём к горам, то есть к Северному Причерноморью, Тавриде и Лукоморью в том числе.

…Там лес и дол видений полны,
Там о заре нахлынут волны
На брег песчаный и пустой
И тридцать витязей прекрасных
Чредой из волн выходят ясных…

Если вы думаете, что речь здесь идёт о мифологических подводных жителях, вы ошибаетесь. Такое явление можно было наблюдать на берегах Азова в течение многих столетий.

В славянских языках словом лукоморье называли не только изгиб, «луку», залив, но и вытянутые равнины, болотистые луга, низменные берега. В таких местах долго лежит туман, скапливаются испарения, которые вполне могут вызывать зрительные иллюзии — видения. Именно по совокупности этих качеств берег в районе Гнилого моря — Сиваша — назвали Лукоморьем.

Всё Северное Приазовье имеет низкий, песчаный берег, бредёшь долго-долго, а вода — всё по колено, чтобы окунуться, порой уходишь так далеко, что берег еле видно. Разумеется, кораблям и лодкам в таком месте близко к берегу не подойти, они встают на якорь почти за горизонтом и люди с их бортов добираются до берега вброд. Кто же мог высаживаться на пустынный берег рано утром? Конечно пираты, так как купцы и регулярные войска предпочитали городские пристани. Древние авторы сообщают нам о таких пиратах, причём в основном это были местные, туземные, то есть арийские племена.

Скифам-иранцам не удалось подчинить себе тавров горного Крыма и родственных им приазовских меотов, которых Геродот называл «земледельцы», а Старбон уточнял: «меоты, земледельцы, но не менее воинственные, чем кочевники» (IА. С. 29, 44).

Впрочем, с другой стороны Крыма наблюдалась та же картина: «нормальной коммерции Ольвии и общению с Неаполем Скифским докучали «пиратствующие сатархеи», наносившие удары из опасного мелководного Каркинитского, или Тамиракского залива» (IА. С. 153, 154). То есть возвращение сатархеев, чьё название Трубачёв переводит с индоарийского как «семь уделов», и которые занимали весь север Крыма от Чёрного до Азовского морей, — и со стороны Чёрного моря выглядело так же, как и в Лукоморье — воины шли на берег по мелководью (IА. С. 272).

Однако со стороны Лукоморья картина была более грандиозной, величественной. Восходящее на востоке солнце било в глаза наблюдателю, стоящему на западном берегу Азовского моря. Усталые витязи медленно выходили из моря, а за их спинами поднималось огромное блистающее Светило…
Пушкин бывал в этих местах, однако нет сомнений в том, что ему не были известны все рассмотренные выше сказки. Знать точно, что многие волшебные сюжеты описывают именно данное побережье, он не мог. Но гений потому и гений, что интуитивно чувствует истину и выбирает правильный путь.

(мульт «У Лукоморья…»)

Заключение.

Возможно, некоторые читатели решат, что я напрасно «приземлила» волшебные сказки, лишила их обаяния таинственности, и делать этого не следует.

Настаивая на необходимости такого подхода к фольклору, я приведу слова русского философа П. А. Флоренского: «Отношение к святыне мне представляется таким образом: как цепкий плющ вьётся около дерева, так обвивает святыню миф. И как плющ, завивши своими гибкими плетями весь ствол, затем иссушает и душит его, сам занимая его место, так и миф, опутав собою святыню, скрывает и уничтожает её. Миф делает восприятие святыни опосредованным. И она от этого теряет собственную жизнь, теряет смысл сама по себе, выделив свой смысл, объективировав его в мифе. Святыня истлевает под придушившим её, заласкавшим её мифом, всё разрастающимся, и гибнет, губя с собою и миф, отныне лишённый соков жизни. Но как в лесу на прахе дерев растут плющи и на прахе упавших, без поддержкии дерев, плющей — дерева, так и в религии: мифы, лишённые опоры, сами падают, истлевают, обращаются в почву новых святынь» (Флоренский П. А. Культ, религия и культура. Богословские труды. Т. XVII. М., 1976. С. 54).

И действительно, восточнославянские сказки (в некотором смысле — мифы) в настоящее время интересуют только специалистов и детей, устная традиция передачи от поколения к поколению почти мертва. Какие новые святыни вырастут на прахе наших мифологических волшебных сказок, под которым погребены древние святыни, — зависит от нас, нашей памяти и знаний.

То удивительное мастерство, то есть язык, которым наши предки отражали в сказках свои мифопоэтические и многие другие познания, оценено по достоинству. Наступает пора оценить и сами эти познания, в том числе географические, этнографические, широко представленные в восточнославянских волшебных сказках.

Трудилась

Страх и Страсть.
О камне на распутье или почему Ивану повезло больше,чем Гераклу.

Друзья, продолжаю публиковать отрывки из своей книги «Дорога в Тридесятое царство. Славянские архетипы в мифах и сказках». Сегодня — юнгианское толкование образавитязя на распутье.

Говоря о направлении развития, и преодолении страха, невозможно пройти мимо такой сказочной метафоры, как камень на распутье в славянских сказках. Нужно сказать, еще древние греки использовали развилку дорог в качестве символа сложного жизнеопределяющего выбора. Совсем еще юный Геракл, оказавшись на распутье, повстречал двух женщин, одна из них оказалась Изнеженностью, другая – Добродетелью. Первая соблазняла его жизнью, полной удовольствий, вторая призывала встать на путь служения людям, полный испытаний, зато ведущий к бессмертию и славе. Юный Герой сознательно отверг легкий путь, выбрав лавры.

Однако славянский миф во многом превзошел греческий. Во-первых, в наших сказках Герой встречает на пути не просто развилку дорог, а камень с надписью. На архаических этапах культа сакральность камней связана с представлением о том, что в них воплощаются души предков, отсюда возникает обычай ставить возле усыпальниц камни. Они вечны, как и вечна мудрость предков. Поэтому надпись, что видит Герой на камне, является прямым посланием из иного мира. А, во-вторых и в-главных, русская сказка предлагает Герою, не два, а целых три пути!

В Сказке о молодильных яблоках и живой воде говорится: «Едучи путем-дорогою, близко ли, далеко ли, низко ли, высоко ли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, наконец приехал он в чистое поле, в зеленые луга. А в чистом поле лежит камень, на нем надпись написана: «Направо поедешь — богату быть, коня потерять. Налево поедешь – коня спасать, быть голодну да холодну. Прямо поедешь – убиту быть» .

«Направо поедешь — богату быть, коня потерять». В данном случае под богатством понимается всего лишь то самое «не хуже, чем у всех», обладание общепринятыми благами, одобренными ближайшим окружением. За эту общественно одобренную жизнь «среднестатистического Ивана», как справедливо предупреждает надпись на камне, придется заплатить конем. Конь же, как мы выяснили в предыдущей главе, является символом инстинктивной жизненной энергии, причем, что наиболее ценно, энергией управляемой и направленной на достижение подлинных желаний, исходящих из Самости. В сказках этот путь обычно выбирают ложные герои  ̶  старшие братья Героя настоящего, которым в конце концов не достается ни царства, ни царевны.

«Налево поедешь — коня спасать, быть голодну да холодну». Это предупреждение о социальной изоляции, о возможном провале в новом начинании. Это те, голоса, что говорят нам: «Ты что, дурочка?! Ты успешный юрист, с ума сошла? Кому нужны эти стилисты?! Даже не вздумай!»; «Развод? Спятила?! На что ты будешь жить с детьми? Ты ж ничего сама не умеешь!»; «Замуж? За этого?!! Да вы же с голоду помрете!» В реальности такое, и правда, может произойти. Но, как правило, в тех случаях, когда идея собственной индивидуации становится сверхидеей, манией. Когда новые начинания исходят не из интереса и настоящей страсти, а из принципа «Сделаю назло бабушке, отморожу уши», не из собственных стремлений, а из желания «всем доказать», «показать, на что способен» и т.д.

Также «второй дорогой» можно считать одержимость героическим архетипом, самоотречением во имя идеи.

Итак, Гераклу, в отличие от Ивана, было предложено всего два пути. Число два традиционно является символом противостояния духовного и материального миров, борьбы противоположностей. До появления культа Юпитера в Риме богом неба был двуликий Янус, который утром отпирал небесную дверь и выпускал Солнце, а на ночь запирал его. Считалось, что одна голова Януса смотрит в прошлое, а вторая — в будущее. Не правда ли, отличный символ того самого невротического «нигде и никогда», отсутствия в настоящем, отсутствия в реальности?

Таким образом, двойка наиболее ярко отражает поляризацию. А как мы помним, наличие двух крайних полюсов в психике, двух оппозиционных, равно значимых установок – это признак невротического комплекса.

Однако русскому Герою, в отличие от Геракла, повезло больше. Третий путь, именно тот, что ведет прямо, как раз и являет собой трансцендентную область, где могут объединиться несовместимые, как казалось бы Сознанию, противоположности, где возможно все сразу: и процветание, и слава. Однако этот путь, на первый взгляд, самый неприемлемый и ужасный:

«Прямо пойдешь – убиту быть». Во внутрипсихическом пространстве эта дорога означает всего лишь смерть существующей Эго-установки, определяющей текущее положение вещей, настоящую (для конкретного человека) картину мира. Именно эта установка сужает поле зрения всего лишь до двух вариантов из бесконечного разнообразия мира: «Можно быть либо богатым, либо честным», «либо молчать в тряпочку, либо развод и одиночество», «либо стабильность, либо интересная жизнь» и т.д. и т.п. И лишь со смертью привычной картины мира сам мир расширяется, становятся доступны новые ресурсы, возможности, которые носителю предыдущей установке даже и во сне привидеться не могли.

Нужно сказать, что процесс инициации , термин, который прочно перекочевал в дискурс аналитической психологии, обязательно содержит в себе обряд «смерти – погребения – воскрешения в новом качестве». «Инициация подразумевает отмирание менее адекватных, неактуальных условий жизни и возрождение обновленных, более соответствующих новому статусу инициируемого. Здесь мы сталкиваемся с трансформацией, изменением, поэтому сами ритуалы так таинственно-пугающи» .

Прежде чем мы сможем двинуться дальше по дороге к Тридесятому царству, Вам, Читатель, необходимо убедиться, что тропа выбрана правильно. Задержитесь у придорожного камня, ответьте на следующие вопросы (нелишне будет взять в руки ручку и бумагу, чтобы ответы приобрели материальную форму, тогда пугливое Эго уже более не сможет прятать их от Сознания):

• Какая тропа Вашей жизни на сегодня преграждена камнем?

• Что написано на нем, куда ведут правая и левая дороженьки?

• С решением какого жизненно важного вопроса Вы тянете время?

• Как звучит Ваша неразрешимая дилемма?

Приведу несколько примеров:

«Либо материнство, либо карьера»;

«Либо стабильность и семья, либо любимая женщина»;

«Либо я остаюсь хорошей дочерью для мамы, либо переезжаю в город своей мечты»;

«Либо остаюсь честным человеком с чистой совестью, либо беру «откат» и покупаю квартиру».