Калмыцкая сказка семеро братьев

Озвучка доступна в режиме обучения

Текст сказки:

Где, ласково разговаривая, семь тихих ручьев в одну бурную реку текут, на подоле семи высоких гор давным-давно жили семь братьев.

Братья скота не водили. А было у каждого вместо лошади по медному костылю толщиной в обхват.

Как звали отца, вскормившего их, — никто не знает.

Какая мать родила их, — никому неведомо.

Имен у братьев не было. Они звали друг друга:

— Первый, Второй, Третий, Четвертый, Пятый, Шестой, Седьмой.

Шесть старших братьев были женаты. Седьмой жил один. Вот раз ночью Первый сказал:

— На семи горах, на берегах семи рек, в семи лесах — нигде кругом нас человека нет. А в небе звезд полно. Стоят они большими и малыми стойбищами от края до края. Звезду, что ли, посватать нам для Седьмого? В стойбище Улькер-каана—созвездие Плеяд— есть подходящая. Зовут ее Золотая Радуга — Алтын-Солоны.

Открытые веки не успели сомкнуться, сказанное слово еще не слетело с губ, а братья уже взяли в руки медные посохи и зашагали вверх, в Улькер-каан— в звездное стойбище.

Поднялись на белую мраморную гору, на синюю гору взошли. На гору из черного камня встали. Небо у них лежит на плечах. Звезды ходят совсем близко. У маленьких звезд — золотые глаза, у больших — глаза, как пламя, желтые. Старые звезды ходят в длинных золотых шубах. Молодежь — в куртках из бронзы. С медных шапок шелковые кисти свисают. На серебряных шапках — кисти из жемчуга.

Стоят братья. Стоят, что делать — не знают.

— Однако, — сказал Седьмой, — мне, человеку без имени, не даст хан Улькер-каан свою дочь.

— Ох-ха! — отвечает Первый. — Отец и мать не оставили нам имен. Придется самим себе имя добыть.

Сказал и сел на землю. Взял в руки деревянный топшур. Тронул пальцами две струны. Покашливая, горло прочистил и запел сказку. Легкая туча вышла на дно неба. Теплый дождь пал. Теплый-теплый ветер подул. И на ворот певца трехцветная радуга встала.

Охнули братья и крикнули в один голос:

— Кайчи-Мерген — Меткий сказитель — вот твое имя. Теперь очередь второго брата. Второй раздвинул ладонью высокую траву.

— Здесь, — говорит, — на этом месте, семь лет назад бежала росомаха, я ее сейчас догоню.

Пущенная стрела не успела слететь с тетивы, а второй брат уже обратно идет, росомаху тащит.

— Ты — Тюгурук Проворный. Так и будем тебя звать. Третий брат встал, сузил глаза, ладонью от солнца прикрыл. Посмотрел кругом: на дне серого неба он увидел семь серых гусей. Снял с плеча еловый сук, натянул ременную тетиву и разом отпустил. Таволожная стрела семь серых гусей убила. На одной стреле семь серых гусей мертвые висят.

— Адучи-Мерген — Меткий стрелок— вот кто ты! Четвертый брат как был на боку, так и остался. Только голову повернул, вытянул губы, хлебнул, восточное озеро и плюнул его на запад.

— Водяной — Суучин-Мерген — твое имя.

Пятый брат, усмехнувшись, обнял левой рукой круглую сопку, поднял ее и поставил в долину.

— Повелитель гор — Туу-Юзер — ты у нас.

— Ой! — закричал вдруг шестой брат. — Ой, братья мои! Пока мы тут имена себе ищем, нашу Алтын-Солоны едет сватать на сером, как железо, коне сын небесного царя Тенери-каана, молодой Темир-Мизе, богатырь) В Улькер-каане пируют. Лошади у коновязей топают, фыркают, ржут.

— Тер-Тындууш — Далеко слышащий — будем звать тебя,— сказали братья.

Седьмой брат хватил кулаком каменную скалу. Как ножом рассеченная, упала скала на две стороны. Седьмой сгреб осколки в кулак и вонзил их в черный утес.

— Таш-Оодор — Разрушитель камней — вот кто ты, — сказали братья и, стукнув костылями, двинулись к стойбищу Улькер-каана.

Почуяв братьев, захрапели кони у коновязи. Оборвав удила, они умчались в разные стороны. Золотая семигранная коновязь пустая стоит. К семи граням золотой коновязи братья прислонили семь медных костылей.

Услыхав братьев, псы, прикованные к золотым цепям сели на хвосты и завизжали, как слепые щенята.

Братья вошли в золотой дворец.

Во дворце полно народу сидит. Увидел братьев семиголовый Дельбеген-людоед и загрохотал:

— А-а-а, хороший ужин сам ко мне на своих ногах пришел!

Ездящий на сине-сером коне Кобон-Очун силач вынул изо рта железную трубку, сплюнул через правое плечо и опять трубку в рот сунул.

На сером, как железо, коне ездящий, сын небесного царя Тенери-каана Темир-Мизе богатырь даже не обернулся. Кисточка на его лисьей шапке не шелохнулась Длинная коса как висела над левым ухом, так и висит.

Сам хозяин хан Улькер-каан был в переднем углу Он сидел на золотом троне с тремя ступеньками. Глаза — как спокойные озера. Нос — как ровная гора. Брови -точно горбатые утесы. Усы откинуты за плечи. Бород ниже груди.

— Безлошадные бродяги, бездомные братья! Не смей те входить в мой аил! — сказал Улькер-каан.

Семь дней стояли семь братьев у золотой двери Улькер-каан не хотел их слов слушать. Их араку к губам не подносил. Братья спрятали шапки под мышки, вежливо, с поклонами еще и еще раз араку предлагают. Улькер-каан только посмеивается:

— Костер из двух деревьев жарко будет гореть. Детям двух небесных каанов хорошо будет жить. А вы, семеро, мой дворец не поганьте, гостей моих не смешите.

Однако семь братьев стоят, как семь красных быков. Семь костылей как семь красных коней.

— Ну ладно, — вздохнул Улькер-каан, — если вы смеете свататься в один день с семиголовым Дельбегеном, с Темир-Мизе богатырем, с Кобон-Очуном, посмейте добыть черного марала, у которого на рогах шестьдесят отростков. Живет тот марал у берега шести морей, у подола шести гор с шестьюдесятью отрогами, на шестьдесят

шестом утесе.

Прежде всех встал с белой кошмы семиголовый Дельбеген. Выскочил на зеленое поле, поймал своего синего быка, ухватился за могучие рога и вскочил в седло, чеканенное серебром и бронзой. Прежде всех ускакал Дельбеген-людоед. Его синий бык на семь дней впереди всех коней скачет.

За быком опешит серый, как железо, конь Темир-Мизе богатыря. На сине-сером коне Кобон-Очун силач едет.

Семь пеших братьев на семь медных костылей опираются. Семь братьев на семь месяцев позади всех идут.

Далеко ли, близко ушли, а только семь братьев уже на семь дней впереди всех идут. Людоед Дельбеген от злости совсем коричневый стал. У синего быка рога — как вывороченные корни колодника. Вот-вот догонит людоед братьев и съест. Тер-Тындууш уже слышит дыхание людоеда.

— Не бойтесь, братья мои, — сказал Суучин-Мерген. Сказал и выплюнул на дорогу Черное озеро.

Но Тер-Тындууш слышит топот серого, как железо, коня, слышит свист восьмигранной нагайки Темир-Мизе богатыря.

—Не бойтесь, братья мои, — сказал Туу-Юзер и выставил на дорогу лесистую гору.

Тер-Тындууш слышит серебряный звон сбруи сине-серого коня. Слышит, как пыхтит железная трубка Кобон-Очуна.

Тут Таш-Оодор схватил горсть скал и опрокинул их вверх корнями.

А Тюгурук Проворный уже взбежал на шесть гор, на шестьдесят утесов. Спасаясь от крика, каким кричал Тюгурук, убегая от топота, каким Тюгурук топал, марал выскочил на шестьдесят шестой отрог шестидесятого утеса. Выше гор увидел Адучи-Мерген зеленые рога с шестьюдесятью отростками. Снял с плеча железный лук. На оба колена положил. Оттянул большим пальцем правой руки туго скрученную тетиву. Лопатки его за спиной сошлись. Щеки покраснели. Не моргнув, спустил с лука стрелу. От большого пальца дым пошел, пламенем вспыхнула стрела и, пронзив черного марала, улетела в Улькер-каан. Хорошо, что Тюгурук Проворный успел поймать эту горящую стрелу. Не то сгорело бы от нее все стойбище.

Черный марал упал на передние колени. В глазах его — опрокинутые горы. Красная пена течет изо рта.

Первый брат вынул из-за пояса острый топор, размахнулся и отсек лоб марала с большими теплыми рогами. Семь братьев вынули из ножен семь ножей, наточили твердые лезвия о каменную скалу. Остроотточенным ножом прошелся старший брат по груди марала, по его четырем ногам. Шесть братьев, подцепив шкуру, содрали

ее так чисто, что даже сорока не нашла бы на коже клочка мяса.

Из этой черной шкуры братья сшили аркыт для кислого молока. Большие рога воткнули в землю против дворца хана Улькер-каана. И стояли рога перед золотой дверью, как коновязь из железного тополя. Черный аркыт лег к ногам хана Улькер-каана, как черная долина с шестью ушами.

От этих подарков не посмел отказаться Улькер-каан.

Один глаз он к луне скосил, другой — к солнцу. Прямо в глаза братьям не смотрит.

— Надо, говорит, — других богатырей подождать. Может быть, не вы марала убили?

Уехавший на семь дней вперед семиголовый Дельбеген-людоед вернулся через семь лет.

Через десять лет приехал на своем сером, как железо, коне Темир-Мизе богатырь. С ним рядом на серо-синем коне скакал Кобон-Очун силач. Их лица были, как земля, черные. Песок скрипел на зубах.

— Я рад вас видеть, — поклонился богатырям Улькер-каан. — Все вы живые с охоты вернулись. Кому из вас дочь отдать — не знаю.

Вздохнул, голову опустил. Глаза будто туман заволок.

— Кто может спеть сказку, чтобы листья распустились на сухом дереве, чтобы с сухой земли цветы поднялись?

— Я могу! — заревел из семи глоток семиголовый:

Дельбеген.

От его пения птицы побросали гнезда, звери, оставив. детенышей, ринулись из леса, убегали через горы, реки переплывали. Скот умчался с пастбища, люди попрятались. Свежие листья пожелтели. Золотые травы поблекли.

— Однако вы очень плохо поете, — сказал наконец Дельбегену хан Улькер-каан. — Замолчите, пожалуйста.

Белого скота моего не гоните. Людей не пугайте. Землю мою не сушите.

Дельбеген от стыда синим стал, как его синий бык.

Быстро вскочил в широкое седло и пустил быка во всю прыть.

Теперь запел сын небесного царя Тенери-каана, молодой Темир-Мизе богатырь, ездящий на сером, как железо, коне. Кобон-Очун силач стал с ним вместе петь. От их пения уснули птицы на ветках. Звери где стояли, там и. легли. Люди храпят, где сидели. Уснули быки. Лошади уснули. Все шестьсот шестьдесят шесть гор крепко спят.

— Ваша сказка совсем никудышная, — рассердился. хан Улькер-каан. — Сейчас же замолчите!

Кобон-Очун и Темир-Мизе друг на друга не смотрят. Собираются домой.

Кайчи-Мерген взял свой топшур. Густую песню протяжно запел. Пугливые птицы к стойбищу прилетели слушать. Дикие звери у стойбища стоят, слушают. Народ со всех семисот гор Алтая, с шестидесяти холмов пришел,. слушает. Лесные деревья, прислушиваясь, склонили вершины. Сухой валежник, шелестя прутьями, повторил сказку сухим листьям. На сухостое почки набухли, треснули, и зеленые листья к певцу повернулись. С сухой земли цветы поднялись. Слов нет — красивая получилась. песня. Дождь с неба пал. Ветер подул, и трехцветная радуга, изогнувшись, уперлась в плечи Кайчи-Мергена.

Увидел! это Улькер-каан. Колени его ослабели. Нижняя губа вытянулась. Слова сказать не может. Слезы, не переставая, текут. Четыре дня слушал, не опускал головы

к подушке. Не брал в руки чашки с едой.

—Этих семерых братьев я не могу победить.

Украшенная лунным светом, вышла из-за шелковой занавески девица Золотая Радуга—Алтын-Солоны. Волосы ее, как золотоцвет, желтые. Глаза — ягоды черемухи. Белая и кудрявая, как молодая березка, стояла у шелковой занавески, прямая, как игла.

Таш-Оодор пал на правое колено и, крепко ухватив правую руку Алтын-Солоны, сказал сквозь стиснутые зубы:

—Отныне мы неразлучны!

— Всегда вместе будем, — ответила Алтын-Солоны. Таш-Оодор поднял ее на руки, покачал и сунул в карман. Обхватив свои медные костыли, семь братьев пошли к своим аилам.

Крепко, злобно ударил своего серого, как железо, коня Темир-Мизе богатырь. Конь вскочил в небо.

— Не горюй, Темир-Мизе, сын мой, — сказал небесный царь Тенери-каан.—Этим братьям житья от нас не будет.

Хан Улькер-каан тут же рядом с Тенери-кааном сидит. Юн от злости до крови прокусил нижнюю губу. Лодыжку на левой ноге свихнул. Слезы из глаз падают на землю густым дождем.

А семь братьев играют свадьбу. Адучи-Мерген принес с охоты самых жирных зверей, самых вкусных птиц! Суучин-Мерген превратил все озера в горячую араку. Туу-Юзер строит из самых красивых гор высокий аил. Тюгурук обежал весь Алтай семьдесят семь раз. Все семьсот народов Алтая созвал на свадьбу. Кайчи-Мерген сидит день и ночь — сказку поет. Вдруг Тер-Тындууш стал белый, как облако:

— Ой, беда! На нас идет небесное войско. Впереди всех хан Улькер-каан. За ним сын Тенери-каана Темир-Мизе богатырь верхом на сером, как железо, коне.

Семь братьев не знают, что делать. Как спастись?

С неба пролился горячий огненный дождь. Упало яркое звездное пламя.

Повелитель гор Туу-Юзер поднял ледяную вершину.

Братья заползли под ледник. Но огненный дождь падал и падал, и три слоя льда на три части раскололись. Туу-Юзер сорвал с семидесяти вершин Алтая все семьдесят ледников. Сложил их в семьдесят рядов. Но огненный звездный дождь все шел и шел, и один за одним таяли семьдесят ледников, стекая бурными реками. Тут братья встали и сурово крикнули:

— Не даете нам на земле жить? Ладно! Мы поживем на небе.

С тех пор их пастбище—Большая Медведица—лежит у золотого кола — Полярная звезда. Улькер-каан — созвездие Плеяд — до сих пор все еще хочет отнять у семи братьев свою дочь Алтын-Солоны. Открыто воевать они не смеют, а все пробуют зайти сзади. Да братья осторожны. Всегда поворачиваются лицом к Улькеру.

Так вечными противниками стоят они друг против Друга.

Медноволосая девушка.
Калмыцкие народные сказки

Все сказки о животных опубликованы в сб. «Хальмг фольклор» и «Хальмг туульс».
Семь братьев‑волков
Барс, волк, лиса и верблюд
Как суслик лису перехитрил
Слон и волк
Четыре брата

Семь братьев‑волков

Это было в Алтайских горах. Семь братьев‑волков однажды ночью пошли к табуну. Первым шел волк‑вожак, старый и мудрый. А остальные шли вслед за ним один за другим.

Вот и табун пасется на вольной траве. Остановились волки невдалеке, и начал вожак табун озирать, коня выбирать. И вдруг он увидел коня самого захудалого из захудалых, самого старого из старых, самого тощего из тощих. Зубы его были искрошены, копыта его были изношены, живот висел, как мешок. Но признаками Аранзала был этот конь одарен. Несомненно, когда‑то он был могучим конем.

И решил мудрый волк‑вожак: «Надо сначала зарезать и съесть этого коня. Он опаснее всех».

А рядом паслись двухгодовалые и трехгодовалые гладкие жирные жеребята. А глаза у волков разгорались – так им хотелось есть. И волки сказали вожаку:

– Надо напасть на жирного главного коня, надо напасть на гладкого, бурой масти коня, надо напасть на высокого, сытого коня, который ведет весь табун.

Но вожак ответил нм:

– Сначала мы съедим вон того захудалого старого коня, а потом нападем на жирного, гладкого вожака.

– Нет, наш старый и умный брат, ты что‑то не то говоришь. Уж если поесть, так поесть! Мы не ели очень давно. Ты, наверное, совсем постарел и перестал дело понимать. Ведь даже табунщики будут над нами смеяться, и люди скажут о нас: «Какие трусливые, слабые волки! Напали на самого старого коня! Не смогли зарезать хорошего, жирного, молодого коня!» Нет, мы сами пойдем, без тебя и зарежем, кого хотим.

И они побежали вшестером и напали на самого жирного, гладкого, вкусного коня. А старый волк‑вожак отошел подальше от них, сел и начал протяжно, жалобно выть.

Когда половина ночи прошла, он подошел к братьям и тихо сказал:

– Да, вы зарезали очень хорошего коня. Наверное, вволю наелись? Наверное, вкусное мясо?

Но никто из братьев ему не сказал: «И ты, брат, с нами поешь».

И старый волк долго вокруг мяса ходил и все нюхал, нюхал его. А когда сытые волки вздремнули, он съел небольшой кусок.

Скоро сытые волки проснулись и сказали:

– Есть мы совсем не хотим. Но жалко мясо бросать. Надо его доесть.

А когда доели мясо, начали они кувыркаться‑кататься по траве.

Забрезжил рассвет. Прискакали табунщики, стали менять коней под седлами. И одни из табунщиков взял того самого старого захудалого коня с признаками Аранзала.

Тут табунщики увидели волков, выхватили плети и погнались за братьями с громкими криками. А братья‑волки побежали за бугор. Табунщики стали отставать. Только один не отстает. Волк‑вожак думает: «Этот конь очень резвый. Надо завести его подальше, туда, где каменистая земля. Там конь разобьет свои копыта». И он направил стаю туда, где была каменистая земля. Там конь разбил свои копыта и начал отставать.

Но вот к волкам стал приближаться другой всадник. Волк‑вожак оглянулся и подумал: «Этот конь быстроногой кобылой рожден. Этот конь копыта нигде не собьет». И крикнул братьям‑волкам:

– Применим новую хитрость, побежим против ветра. Коню против ветра намного труднее бежать, и он отстанет от нас.

Побежали они против ветра, и конь скоро отстал.

Но к полудню заметил мудрый вожак, что их нагоняет третий конь, тот самый старый и тощий конь, в статях которого признаки Аранзала были видны. И крикнул братьям вожак:

– Надо скорее бежать к горе! Только на ней мы сможем спастись!

И побежал со всех ног к высокой горе. Но тяжело было братьям его за ним поспевать: слишком много мяса съел каждый из них. А табунщик на старом тощем коне уже догнал одного из волков и ударил его тяжелою плетью по широкому лбу. Братьев осталось шесть. А табунщик еще одного догнал и снова плетью своей взмахнул…

До горы добрался только один вожак.

Конь не мог бежать вверх по горе и повернул назад.

Лег отдыхать волк‑вожак. Лежал, лапы свои усталые облизывал и думал: «Зря мои братья не послушали меня, старого волка».

Барс, волк, лиса и верблюд

Давным‑давно жили четыре брата: барс, волк, лиса и верблюд. Зима затянулась. Запасы кончились. Стали братья голодать. Однажды лиса говорит:

– Есть нам нечего. Силы наши кончаются. Скоро мы все умрем. Чтобы нам всем не погибнуть от голода, надо кого‑нибудь съесть.

Барс и волк говорят:

– Правильно. Тебя и съедим.

– Нет, меня есть пользы мало. Что у меня за мясо? Никто не наестся. А вот если верблюда съесть, всем хватит, все наедимся.

– Что ж,– сказал верблюд,– если в этом ваше спасение, ешьте меня.

Верблюда зарезали. Барс взял веревку и пошел за дровами. И лиса и волк начали обдирать и потрошить верблюда. Когда их дело подходило к концу, лиса отхватила жирный кусок рубца и начала его быстро есть.

– Что ты делаешь? – закричал волк,– ведь барс вернется, все проверит и увидит, что не хватает куска. Тогда тебе несдобровать!

– Послушай, волк, ведь верблюд был глупый. А у глупых никогда не бывает жирного рубца. Так и скажем барсу.

Волк подумал: «А и в самом деле глупым был наш верблюд. И откуда быть жирному рубцу у такого глупого?»

А лиса уже ест нутряной жир. Волк опять говорит:

– Что ты делаешь, лиса? Барс придет, спросит: «Где нутряной жир?»

– Ах, какой ты недогадливый, волк! Ведь верблюд был глупый. А у глупых разве бывает нутряной жир? Так мы барсу и скажем.

Волк подумал: «А правда, бывает у глупых нутряной жир? Наверное, не бывает. Лиса ведь все знает».

А лиса уже ест цаган махан,

– Что ты делаешь, лиса, ты погубишь себя и меня! – закричал волк.

А лиса отвечает:

– Ты не беспокойся. Я все улажу сама. Когда барс тебя спросит, где цаган махан, ты ни слова не говори, а только кивни на меня, а я уж знаю, что ответить.

Пришел барс.

– Ну, как тут у нас? Все в порядке? Все на месте?

– Все в порядке,– ответил волк.

Барс начал проверять.

– А где жирная часть рубца?

Лиса отвечает:

– Ведь верблюд‑то наш был глупый. А у глупых не бывает жирной части рубца.

«Да‑а, такого я не слыхал, но, может быть, оно и так»,– подумал барс.

– А где нутряной жир? – грозно спросил он.

– Ах, барс, ты умнейший из умнейших, а рассуждаешь, как ребенок. Ведь верблюд был глупый, а у глупых разве бывает нутряной жир?

Барс начал думать. Думал, думал и решил: «Наверное, права лиса. Не бывает у глупых нутряного жира».

– Ну, а где цаган махан?

Все молчат. Барс посмотрел на волка, а тот кивнул на лису. Лиса говорит:

– Ах, барс, самый мудрый из барсов, ты видишь, как волк тебя обманывает? Съел цаган махан и кивает на меня!

Барс кинулся на волка. Волк пустился бежать. А лиса, пока никого нет, начала перетаскивать мясо в яму. Перетащила все мясо и забросала его землей.

Барс догнал волка, убил его и прибежал обратно.

– А где же мясо?

– Ах, барс, что тут было – не рассказать. Верблюд‑то ожил, встал и говорит: «Если мы будем зимой друг друга есть, то что же будет весной?» Очень он был сердит. Он сказал: «Уйду от вас в землю, чтобы вас не видеть». И ушел в землю. Вон хвост его торчит.

И лиса показала на тонкий пенек.

Барс схватил этот пенек и начал тянуть его изо всех сил. Но вытянуть не мог. От натуги лопнула в нем главная жила, и он сдох.

А лиса начала спокойно есть вкусное верблюжье мясо.

Как суслик лису перехитрил

Под деревом у родника жила птица‑баклан. Однажды прибежала к ней лиса в говорит:

– Птица‑баклан, отдавай мне яйца, которые ты снесла! Если не отдашь, я иссушу родник, из которого ты пьешь, и подпилю дерево, под которым ты спасаешься от солнца.

Отдала птица‑баклан яйца лисе и сидит плачет. Пробегает мимо суслик.

– Что ты плачешь, соседка?

– Да вот забрала у меня лиса яйца. Грозилась, если не отдам, иссушить этот родник и подпилить это дерево.

– Не плачь, соседка. И не верь лисе. Если она к тебе снова придет и опять будет тебя пугать, ты скажи ей: «Чем же ты иссушишь мои родник и чем подпилишь мое дерево?» Лиса ничего тебе не сможет ответить. Но не говори ей, кто тебя научил.

А лиса поела яйца. Они были очень вкусные. И захотела еще. Прибежала к птице‑баклану и говорит:

– Отдавай мне скорее яйца! Или я иссушу твой родник и подпилю твое дерево!

– А чем ты, лиса, иссушишь мой родник? Чем ты подпилишь дерево?

– Кто, кто тебя научил таким словам, глупая птица?

Птица испугалась лисы и говорит:

– Это меня суслик научил.

«Я отомщу этому суслику!» – подумала лиса. И побежала его разыскивать. Видит, стоит суслик около своей норки. «Как бы схитрить, как бы его поймать? – думает она.– Надо ему сказать что‑нибудь приятное, такое, чтобы он не прыгнул в норку, а остался на земле». Лиса осторожно подошла поближе и говорит:

– Суслик, суслик! Какой ты красавец! Шея у тебя, как у хорька. Спина, как у зайца. Ты самый красивый зверек!

Суслик и вправду подумал, что он красавец, напыжился от гордости и, забыв обо всем, решил пробежаться перед лисой, показать свою красоту. А лисе только этого и надо. Цап‑царап! – И суслик в ее когтях.

– Сейчас я тебя съем, вредный зверек. Ты зачем научил птицу‑баклана тому, что ей знать не надо?

– Если ты глупый зверь,– ответил суслик,– то ты меня съешь сразу, а если умный, то только после того, как сосчитаешь до восьми.

«Я умный зверь,– подумала лиса.– Значит, я сначала сосчитаю до восьми». Она открыла пасть и начала считать:

– Один, два, три, четыре…

А суслик выпрыгнул и скрылся в норке.

Слон и волк

Однажды встретились в степи слон и волк. Оба они были голодны. Волк говорит:

– Слон, ты, наверное, очень хочешь есть. Надо тебе обязательно найти что‑нибудь поесть.

– Да, волк, я вижу, ты заботишься обо мне. Но что ты думаешь? Где достать еду?

– Здесь недалеко есть один хотон. В центре его лежат овцы. Как стемнеет – нападем.

– Нет, волк, нападать на овец я боюсь. Ведь их охраняют. Я еще никогда не нападал.

– Ну что ж, я пойду один, принесу жирного, вкусного барана, наемся до отвала. Но ты уж не проси ни кусочка. Не дам. Трусливых кормить не стоит.

Слон немного подумал и говорит:

– Какой я тебе помощник? Что пользы с того, что я пойду? Или, может быть, ты боишься идти один?

– Я‑то один идти не боюсь. Но тебе одному идти легче, ведь ты огромный, сильный, ты можешь один броситься на сотню врагов и всех победить. Ты мог бы и без меня сходить за бараном.

– Да, волк, я вижу ты хитрец. Но меня ты не проведешь.

– Что ты, слон, говоришь? Ты ведь силач, ты во много раз сильнее меня. Сколько овец убьешь – всех можешь на себе утащить. А скоро зима. Надо запасать еду.

– Ну ладно, я согласен. Пойдем вместе.

Когда стемнело, они осторожно пошли к хотону. По дороге слон шепотом сказал:

– Волк, я что‑то боюсь. В случае чего, ты меня одного бросишь, а сам убежишь. Давай свяжемся за шеи веревкой. Тогда мы будем все время вместе, и никто никого не бросит.

Волк согласился. Они связались веревкой. Когда подошли к овцам, отовсюду громко залаяли собаки. Слон испугался, забыл все на свете и пошел назад. Пошел и поволок за собой волка, забыл, что он с ним связан веревкой. Волк кричит:

– Куда же ты, слон? Ведь собаки лают потому, что они нас с тобой боятся!

А слон не слышит ничего, идет и идет все быстрее. А петля на шее волка все туже и туже. Волк тяжело дышит, волк задыхается, а слон шагает и шагает. Оглянулся слон и видит: волк бежит за ним по пятам, зубы оскалены, язык вывалился, глаза кровью налиты. Насмерть перепугался слои и со всех ног побежал в дальние края.

И с тех пор слон не живет в нашей степи.

Четыре брата

Жили когда‑то четыре брата: баран, козел, заяц и петух. И не было у них кибитки. Однажды они вчетвером пошли по степи. Идут и видят: лежит мертвый полк. Заяц говорит:

– Хорошая у волка шкура. Надо волка ободрать. Ободрали они волка, баран взвалил на себя шкуру, и все четверо двинулись дальше.

И вот в степной глуши увидели кибитку. Подошли ближе – слышна музыка. Расстелили они волчью шкуру у дверей и все вместе сразу вошли в кибитку. Там было семь волков. Один играл на домбре, а другие плясали. Баран так испугался, что со страху вдруг сказал:

– А ну‑ка, девушки, дайте мне домбру, я попробую сыграть!

Волк, который играл, так удивился, что встал, протянул барану домбру и говорит:

– Бери, господин, играй… Выше проходи, садись…

Взял баран домбру, сел и играет. Сидит играет, а сам напевает:

Лихо пляшут семь волков,

А восьмой уже готов.

Ловко мы его задрали.

Шкурку мы с него содрали.

Шкура за дверьми лежит.

Куцый волк уже дрожит.

А куцый волк считался среди волков самым храбрым. Волки говорят куцему:

– Пойди‑ка посмотри, что там за дверью.

Он опасливо вышел и с ужасом вернулся.

– Одного нашего уже порешили,– сказал он тихо.

И все волки вдруг выскочили из кибитки и побежали со всех ног куда глаза глядят. Бежали, бежали и наткнулись на пустую кибитку. Вошли в нее, отдышались и стали думать, что ж теперь делать. Старший волк говорит:

– Надо послать самого смелого и самого сильного, чтоб он выгнал незваных гостей из нашей кибитки. Кого пошлем?

– Куцего! Куцего! – закричали наперебой все волки.

– Я уже старый. У меня нет былой силы, я не пойду,– сказал куцый волк.

Но волки и слушать не хотели. Пришлось идти ему. Прибежал Куцый к кибитке, где сидели четыре брата. Он подумал: «Я действительно самый храбрый и самый сильный. Недаром волки выбрали меня! Сейчас как вбегу к ним да как съем их всех!..»

И вбежал в кибитку с открытой пастью. Баран с испугу побежал да как ударит его рогами по носу, а козел со страху поскакал да как ткнет его рогами в брюхо, а заяц забегал по кибитке туда‑сюда, думая, куда бы спрятаться, а петух взлетел на сундук и закукарекал во все горло.

Волк испугался и выскочил из кибитки. Прибежал к своим друзьям.

– Ну как там? Ну как? – обступили его волки.

– Что и говорить! Беда! Только смелость и смекалка меня спасли. А то бы растерзали меня в кибитке эти звери. Лупоглазый так ударил меня в нос, что искры из глаз посыпались, а рыжий бородатый так дал мне в живот, что и сейчас еще больно. А серый ушастый все бегал по кибитке, наверное, искал дубину. А пестрый щеголеватый кричал с сундука: «Дайте его мне! Дайте я его разорву!» Меня не хотели выпускать, но я их обманул, вырвался и убежал.

«Больше мы туда не пойдем»,– решили волки.

Так баран, козел, заяц и петух победили семерых волков, заняли их кибитку и стали в ней жить‑поживать дружно и весело.

То ли было, то ли не было. В прежние времена у одного человека и его жены было семеро сыновей. Парни ходили на охоту убитую дичь продавали и этим кормили семью.
Время идет — время проходит, мать парней опять забеременела.
— Матушка,— сказали ей юноши,— если ты и на этот раз родишь мальчика, мы уйдем из дому.

Мать ничего им не ответила…
Вот настал день и час, у женщины начались схватки. Семеро братьев пошли звать повитуху.
— Бабушка,— сказали они,— мы уходим, а ты, если наша матушка родит девочку, вывесь красный флаг, если мальчика — черный.

Женщина родила девочку. «Мои мальчики будут рады», — думала она и ждала их возвращения. Но старая повитуха за что-то невзлюбила этих юношей. И повесила она наверху дома черный флаг.
Наступил вечер. Семеро братьев подъехали к крепости, которая была напротив их дома, увидели оттуда, что вывешен черный флаг, сказали: «Опять наша мать родила парня», повернули назад и погнали своих коней куда глаза глядят.
С той поры прошли годы. Девочка выросла. Однажды, когда она играла на улице, подруги окликнули ее:
— Эй, сестренка семи братьев!
Девочка удивилась этому, побежала домой и стала, расспрашивать мать. А та сначала отнекивалась, ничего не хотела говорить, но девочка все настаивала, и мать не выдержала, рассказала:
— Доченька, у тебя было семь братьев, все старше тебя. Как-то раз они ушли в горы на охоту и больше не вернулись.

Тогда девочка твердо сказала:
— Я пойду к ним.
— Доченька, как же ты пойдешь? По дороге могут встретиться хищные звери, в горах живут дэвы, они разом проглотят тебя.
Еще много чего говорила девочке мать, но та не отказалась от своего намерения. В конце концов мать сделала для неё осла из золы, дала ей в руки палку и предупредила:
— Только не вздумай говорить ослу: «Стой!», все время погоняй его. Берегись! Как только скажешь ослу: «Стой!», он тотчас же распылится в пыль и прах и ты останешься одна на дороге, тебя съедят дэвы.
После таких строгих наставлений мать благословила девочку дорогу.

И вот поехала девочка, все время погоняя осла. Проехала она порядочный путь, устала и захотела остановить осла, чтобы отдохнуть. Только ана произнесла: «Стой!», как осел из золы тут же рассыпался. С плачем девочка вернулась домой.
— Ну, что я тебе говорила?! — стала бранить девочку мать, но девочка полжала упорно настаивать: мол, обязательно пойду опять. И женщина сделала ей другого осла из золы.
Снова проехала девочка порядочный путь, погоняя осла. Но как только она въехала в лес, то от испуга забыла, что нужно погонять осла, и сказала ему: «Стой!» Осел тут же рассыпался, развалился… Бедная девочка вновь вернулась домой, плача.

Мать сердилась, кричала, бранилась… Но что поделаешь? Когда девочка опять принялась плакать и твердить: «Непременно пойду и пойду», женщина не выдержала и сделала ей еще одного осла из золы.
— Если снова забудешь, что я тебе говорила, не показывайся мне на глаза. Я убью тебя и брошу в пустой колодец с джиннами,— сказала девочке мать и дала ей оберег от сглаза.

На этот раз девочка всю дорогу погоняла осла без остановки, не забыла слов матери. Куда бы осел из золы ни шел, девочка следовала за ним. В конце концов они пришли к той горе, где жили семеро братьев. Как только девочка подошла к дому братьев, осел из золы упал и рассыпался. Тут девочка поняла, что она достигла жилища своих братьев.
Двери дома были распахнуты настежь. Девочка вошла в дом а там никого нет. Она обошла одну за другой все комнаты, в кладовой обнаружила всевозможные съестные припасы: куропаток, зайцев. Девочка тотчас же засучила рукава, приготовила разные кушанья и как следует наелась. Потом она спряталась в шкаф и притаилась там.
Вечером вернулись семеро братьев. Увидели они, что приготовлены кушанья изумились: «Аллах, что за чудо?» Легли братья спать, но сон никак не шел к ним.

Наступило утро- братья собрались идти по своим делам. Тут один из братьев сказал:
— Пусть самый младший из нас останется дома, спрячется где-нибуть и проследит. Как только опять появится тот, кто приготовил нам вчера кушанья, нужно его поймать.
Младший брат спрятался где-то и стал ждать. Когда братья ушли, девочка вылезла из шкафа и принялась хозяйничать.

Тут юноша выскочил из укрытия и схватил ее за руку.
— Кто ты: джинн или еще какой-нибудь дух? — спросил он.
— Я не джинн и не дух, я раб Аллаха, создавшего и тебя и меня.
— А что тебе здесь нужно?
Тогда девочка рассказала все с начала и до конца Брат и сестра обнялись. А вечером вернулись остальные братья, узнали обо всем и порадовались встрече с сестрой.

Вот они уже все вместе, веселясь и радуясь сидят, едят и пьют. Самый старший брат начал девочке крепко наказывать:
— Смотри, сестрица, здесь не найти огня, поэтому остерегайся не дай огню погаснуть.
А в доме у братьев была кошка. Она понимала человеческую речь и сама могла разговаривать. Братья ее очень любили, держали на руках. Кошка приревновала братьев к девочке и чтобы навредить ей, незаметно загасила огонь. Девочка очень огорчилась: «Что делать?» — потом решила: «Погляжу-ка, не отыщу ли где огня?» Она выбрала дорожку и пошла по ней.

Прошла девочка немного и увидела впереди себя какой-то дом, из его трубы шел дым. Девочка подбежала к дому, постучалась в дверь, та открылась — и что же девочка увидела? Сидит огромная  старуха-дэв. Девочка испугалась, но все-таки произнесла:
— Здравствуй, тетушка.
Старуха-дэв ответила:
— Если бы ты не сказала мне «здравствуй», я съела бы твое мясо до косточек, выпила бы твою кровь по ложке.

Ну ладно. Девочка попросила у старухи-дэв огня. «Хорошо, дам»,— согласилась старуха, пошла, наполнила решето золой, а сверху золы положила горящий уголь.

Вот идет девочка домой, а зола сыплется, она идет, а зола все сыплется… Так дошла девочка до дому, приготовила кушанья.

Наступил вечер, и девочка рассказала братьям о том, что с ней случилось. Братья забеспокоились:
— Послушай, сестрица, старуха-дэв по просыпавшейся золе найдет тебя и съест!
Стали братья думать, что делать, и решили: «Выроем под воротами яму. Как только старуха-дэв ступит во двор, она упадет в яму. И мы отрубим ей голову».
Настало утро. Не успели семеро братьев отойти от дома, как по следу от золы пришел сын старухи-дэв и налег на ворота. Но едва их открыл, как тут же кубарем скатился в яму. Семеро братьев тотчас же отрубили ему голову, зашвырнули ее в сторону, а тело засыпали в яме. «Ну вот, мы избавились от него»,— радовались братья. Потом они взяли свое оружие и опять ушли на охоту.

А девочка принялась печь хлеб.
Вскоре появилась старуха-дэв, пришла с ворчанием. Девочка испугалась, но, делать нечего, встретила ее, пригласила в дом. Потом девочка сказала кошке:
— Ступай принеси масла, я намажу маслом хлеб моей тетушке. А кошка-то ведь не любила девочку и спросила, будто не поняла:
— Что, его голову?

Вышла кошка, принесла голову дэва-сына и положила перед его матерью. Увидев голову сына, старуха-дэв так завыла, что застонали горы и камни. Потом старуха-дэв вырвала изо рта сына зуб и вонзила его девочке в ногу. Девочка тут же упала, прямо свалилась. Старуха-дэв решила, что убила девочку, и ушла, оставив ее.
Вечером вернулись домой семеро братьев. Увидели они сестру в таком состоянии, заплакали, застонали: «Вот и умерла наша сестра что нам теперь здесь делать?!» Братья положили тело сестры на коня, сами сели верхом и отправились домой, к родителям.

Отец и мать очень обрадовались возвращению своих сыновей, но горевали из за дочери, ахали и охали….
Ну ладно. Собрались хоронить девочку. Женщина, которая обмывала тело девочки, заметила, что у нее в ноге что-то торчит. Что это застряло у бедняжки в ноге?» — подумала женщина, пощупала, стоило ей вытащить зуб дэва, как девочка тут же ожила и вскочила.. Когда это увидели мать, отец и братья, они от радости не знали что делать. Девочка рассказала им все, что случилось.

Так они избавились от дэвов и от кошки, ели, пили и достигли цели своих желаний.

В незапамятные времена, когда людей на Алтае еще не было, пришли сюда семеро братьев. Были они крепкие, как семь медноствольных лиственниц, сильные, как семь бурых медведей, дружные, как семь серых волков.

Коня на земле не нашлось, который мог бы поднять хоть одного из них. Кочевали братья пешие, опираясь на семь медных посохов, толщиной в обхват. Когда братья по земле идут, быстрокрылой птице их не догнать; если они по горам шагают, легконогой кабарге от них не убежать.

Косы шестерых старших братьев были сединой, как инеем, подернуты, коса младшего — черна, как крыло черного ворона.

Вот однажды, после удачной охоты, сидя ночью у зимнего костра, братья призадумались:

— Мы, шестеро, состарились одинокими. Но седьмой еще молод. Однако, на семи горах, на берегах семи рек, в семи лесах — нигде человека не видно. Где найдем жену младшему брату?

Младший на небо посмотрел и молвил:

— Там, в стойбище Улькер-каана, живет светлоликая Алтын-Солоны, стройная, как игла. С ней хотел бы я зажечь один костер, поставить один аил.

Эти слова еще не вспорхнули с губ, глаза, обращенные к созвездию Улькер, еще не мигнули, а братья уже на ноги вскочили, дичь, добытую на охоте, в сумы положили, посохи свои медные подхватили и зашагали вверх по скалам и горам.

Вот поднялись на белую мраморную гору, на синюю гору взошли, на ледяную вершину черной горы вскарабкались.

Облака далеко внизу остались, звезды ходят совсем близко, старые — в золотых доспехах, молодые — в доспехах из бронзы. Не спеша, степенно звезды движутся, подолами своих шуб медные посохи братьев задевая.

— Однако, — сказал младший, — мне, человеку, родителей своих не ведающему, имен дедов-прадедов не знающему, разве отдаст Улькер-каан дочь свою Алтын-Солоны?

— Да, — отозвался старший, — мы родом-племенем не можем похвалиться, имен дедов-прадедов назвать не сумеем. Ни в песнях, ни в сказках памяти по себе они не оставили. Но зато мы сами прямые и крепкие, как лиственницы, сильные, как медведи, дружные, как серые волки.

И, стукнув посохами, братья шагнули с вершины горы на дно неба.

Почуяв людей, захрапели небесные коки, привязанные к золотой коновязи у входа в золотой шатер Улькер-каана.

Услыхав братьев, свирепые псы, прикованные золотыми цепями к серебряным колодам, сели от страха на свои хвосты и заскулили тонкими голосами, как слепые щенята.

Братья прислонили к семи граням золотой коновязи семь медных посохов, сдернули шапки и вошли в золотой шатер.

Гостей в шатре не сосчитать. Со всех семи небес, со всей земли собрались сюда на великий пир боги, чудища и герои.

Братья низко-вежливо пирующим поклонились.

Семиголовый Дьелбеген-людоед, увидав семерых братьев, семью глотками загрохотал, на семь разных голосов захохотал:

— А-а-а, ха-ха! А-а-а… Хорошее угощенье ко мне само на своих ногах пришло! Ха-ха-ха-ха-ха!

Кобон-Очун, силач, ездящий на сине-сером коне, увидав семерых братьев, железной трубки изо рта не вынул, только сильней запыхтел, на братьев сквозь дым посмотрел, на их поклон не ответил.

Сын небесного царя Тенери-каана, Темир-Мизе, богатырь, ездящий на сером, как железо, коне, даже не обернулся. Кисточка на его лисьей шапке не шелохнулась, коса, перекинутая через левое ухо, не качнулась.

Сам хан Улькер-каан восседал на золотом троне с тремя ступеньками. Глаза ею — спокойные озера, нос — ровная гора, усы закинуты за плечи, борода до колен.

Низко-низко братья ему поклонились.

Улькер-каан правую бровь поднял, левый глаз прищурил:

— Вы, семеро, безлошадные, вы, семеро, бездомные! Мой шатер земным духом не поганьте, овчинными тулупами моих гостей не смешите!

Семь дней, семь ночей стояли братья, дары свои предлагая.

Улькер-каан слов их слушать не хотел, на подарки не смотрел.

— Земные жители, обратно на землю идите!

Но братья стоят, прямые и крепкие, как лиственницы, сильные, как бурые медведи, дружные, как серые волки:

— Работу осилим, какую пожелаете, службу сослужим, какую прикажете. Даров наших не отвергайте, просьбу нашу выслушайте: мы сватать пришли дочь вашу Алтын-Солоны.

Улькер-каан в ответ усмехнулся:

— Костер, из двух смолистых ветвей сложенный, будет жарко гореть, детям двух небесных ханов хорошо будет в одном шатре жить. Молодой Темир-Мизе богатырь и юная Алтын-Солоны друг для друга созданы, друг другу отцами их обещаны.

Сунули братья шапки под мышки, еще ниже поклонились:

— Скажете полдневное высокое солнце достать — достанем, повелите десятидневную луну к порогу прикатить — прикатим.

— Ну, ладно, — вздохнул хан Улькер-каан, — одолейте черного марала, у которого на рогах семьдесят отростков. Своими рогами этот марал звезды с неба снимает, себе под ноги швыряет и топчет передними копытами. Живет тот марал у берега семи морей, у подножья семидесяти гор с семьюдесятью отрогами. Кто маральи рога принесет и поставит их перед моим шатром, вместо коновязи, кто из шкуры марала аркыт-мешок для кислого молока сошьет, тот получит Алтын-Солоны.

Семиголовый Дьелбеген-людоед прежде всех с белой кошмы поднялся. Он выбежал на зеленый луг, поймал своего синего быка, ухватился за кривые рога и вскочил на широкое седло, чеканенное серебром и бронзой.

Яростно крича, свирепо свистя, быка кулаками подбадривая, быстрей волшебной Каан-Кереде-птицы мчался Дьелбеген-людоед к берегу семи морей, к подножью семидесяти гор с семьюдесятью отрогами.

Сын небесного царя Темир-Мизе богатырь, размахивая восьмихвостой плетью, скакал быстрее ветра на сером, как железо, коне.

Кобон-Очун силач, сине-серого коня не щадя, летел, как стрела, пущенная с тугой тетивы.

Семь братьев, на семь медных посохов опираясь, позади всех пешком, не спеша идут. Семь пеших братьев за семь шагов семь верст позади себя оставляют. За семь дней семеро братьев на семь переходов обогнали Дьелбегена.

Людоед Дьелбеген от злости совсем коричневый стал:

— У-у-у! Этих братьев я догоню-у-у! Этих братьев я проглочу-у-у!

И вот братья уже слышат тяжелый бег быка, уже видят впереди себя на дороге тень бычьих рогов.

Старший брат вытянул шею, заглотил горное озеро и выплюнул его на дорогу.

Но уже слышен топот серого, как железо, коня, уже видна на дороге тень восьмихвостой плети Темир-Мизе богатыря.

Второй брат протянул руку к горному кряжу, выдернул лесистую гору и выставил ее на дорогу.

Но уже слышен звон сбруи сине-серого коня, видна на дороге тень железной трубки Кобон-Очуна силача.

Третий брат поднял тысячепудовый гранитный валун, сжал в кулаке и швырнул на дорогу острые осколки.

Семеро братьев первыми пришли к берегу семи морей, четвертый брат взбежал на семьдесят гор с семьюдесятью отрогами.

Спасаясь от крика, каким четвертый брат кричал, убегая от топота, каким четвертый топал, черный марал выскочил на самый высокий утес семидесятого отрога. Голова его — выше туч, рога за звезды цепляются.

Пятый брат сквозь тучи, сквозь облака увидал зеленые рога с семьюдесятью отростками, снял с плеча железный лук. Он тетиву резко натянул, даже лопатки за спиной стукнулись, от большого пальца правой руки дым пошел. Быстрая стрела маралу сердце пронзила.

Много-долго не прошло, вернулись семеро братьев в стойбище Улькер-каана. Они поставили ветвистые маральи рога против серебряной двери золотого шатра, как две коновязи. Аркыт-мешок для кислого молока, сшитый из маральей шкуры, они положили к ногам хана. Плотной тучей расстелился аркыт, половину неба закрыв.

Улькер-каан, восседавший на золотом фоне с тремя ступеньками, на подарки даже не взглянул, в лицо братьям он не смотрит. Один глаз к луне скосил, другой к солнцу:

— Сам я охоты вашей не видал, песни о подвигах ваших не слышал. Подождем остальных охотников.

Прежде всех уехавший семиголовый Дьелбеген-людоед вернулся через семь лет. Через десять лет спешился у шатра Темир-Мизе богатырь. Вместе с ним прискакал Кобон-Очун силач. Лица их были, как земля, черные, песок скрипел на зубах.

Улькер-каан вздохнул, голову опустил, глаза его туманом заволокло:

— Свою дочь, Алтын-Солоны, я тому отдам, кто самую красивую сказку споет.

— Я, я спою-у-у! — заревел на семь голосов Дьелбеген.

От его пения птицы слетели с насиженных гнезд, звери, детенышей своих покинув, ринулись в разные стороны, скот умчался с голубых небесных пастбищ.

— Однако вы очень плохо поете, — сказал Улькер-каан, — замолчите, пожалуйста. Белого скота нашего не гоните, жителей наших не пугайте, стойбище наше не разоряйте.

Дьелбеген от стыда синим стал, как его синий бык. Быстро вскочил в высокое седло и умчался.

Теперь запел свою сказку молодой Темир-Мизе богатырь. Вместе с ним пел и Кобон-Очун силач.

От унылой этой песни, от тоскливых голосов птицы на лету, звери на ходу уснули.

— Ваша сказка совсем никудышная, — рассердился Улькер-каан, — сейчас же замолчите.

Кобон-Очун и Темир-Мизе друг на друга не смотрят, собираются, снаряжаются, по домам спешат.

Шестой брат взял в руки звучный топшур, пальцами тронул струны, грустную песню протяжно запел.

Пугливые птицы к стойбищу прилегли, слушают. Дикие звери прибежали, слушают. Деревья, хвоей не шелестя, слушают. На сухостое почки свежим соком налились, кожура треснула, молодые листья к певцу, как к солнцу, потянулись, Теплый-теплый дождь на стойбище пал. Теплый-теплый ветер повеял, солнце выше поднялось, и семицветная радуга на плечи певца встала.

Слов нет — рассказать, до чего красивая была эта песня.

На далекие созвездия смотрел Улькер-каан, эту сказку слушая, этой песне внимая.

Колени его ослабли, нижняя губа вытянулась, слезы на бороду падают. Четыре дня слушал, головы к подушке не приклоняя:

— Нет, этих семерых братьев я не могу победить…

И тут, в одежде, сотканной из лунного света, вышла сама Алтын-Солоны, стройная, как игла.

Седьмой брат на правое колено пал, за правую руку Алтын-Солоны взял:

— Мы двое один костер на земле разожжем.

— Один шатер поставим, — отозвалась Алтын-Солоны и вместе с братьями стойбище отца своего покинула.

Улькер-каан нижнюю губу до крови прикусил, ногой топнув, лодыжку свихнул.

Горькие слезы Улькер-каана падают на землю густым дождем. Из глаз рвутся молнии, голос громом грохочет:

— Этих семерых братьев жестоко я покараю.

А братья в просторном аиле пируют, песни поют. Они справляют свадьбу младшего и Алтын-Солоны.

Вдруг с неба посыпался огненный град, упало жаркое звездное пламя.

— Ой, братья мои, — вскричал младший, — на нас идет небесное войско!

Старший брат поднял ледяную вершину горы Белухи, и братья укрылись за ледяной стеной.

Огненный град обрушился на ледник и стучал не переставая, белое звездное пламя бушевало не умолкая, и бурные реки талой воды побежали со стен ледяного аила.

— Алтын-Солоны! — гремел Улькер-каан. — Сейчас же домой вернись!

— Отданная человеку, я с людьми не расстанусь, — ответила Алтын-Солоны.

Тут с неба звезды, как мошкара, посыпались, земные угодья поджигая.

Братья сурово наверх посмотрели:

— Не даете нам на земле жить? Хорошо! Мы пойдем к вам на небо.

Алтын-Солоны, светлая звездочка, ни на шаг от своего мужа не отступила.

Поднялись на небо и встали развернутым строем Семеро братьев [Семеро братьев — созвездие Большой Медведицы.], и рядом с седьмым — верная Алтын-Солоны.

Открыто отнять дочь Улькер-каан не смеет, все хочет он со своим воинством зайти с тыла. Но братья всегда настороже, всегда поворачиваются лицом к Улькеру.

Так вечными противниками стоят они на небе друг против друга.

СЕМЕРО СЫНОВЕЙ СТАРУХИ

В давние-предавние времена жила одна бедная старуха, и было у неё семь сыновей. Каждый её сын обучился особому, чудесному мастерству. И вот однажды старуха сказала своим детям:
— Дети мои, в наследство от вашего отца остался один-единственный лук, и я подарю его тому из вас, чьё мастерство лучше и нужней всего!

Сыновья один за другим стали рассказывать, кто что умеет делать. 

Самый старший сын сказал:
— Я могу подстрелить богатырскую чёрную птицу, когда ока взлетит так высоко, что покажется с жаворонка.

— А я могу найти след муравья, проложенный им семь лет назад,— сказал второй.

Третий сказал:
— А я погляжу на свою ладонь и вижу всё, что делается на том и на этом свете.

— Не успеет человек моргнуть глазом, как я переплыву море,— быстро промолвил четвёртый сын.

— Я же могу в одно мгновение добыть пищу и насытить всех, кто голоден,— добавил пятый сын.

А шестой сын сказал:
— Я могу бегать по воде, как по суше, и из-под моих ног будет подниматься пыль.

И, наконец, похвалился своим умением седьмой сын:
— Если неожиданно нагрянет враг, стоит мне сказать: «Чёрная земля, разверзнись», и земля разверзнется и поглотит всех, кого прикажу!

Старуха выслушала всех, но так и не смогла решить, чьё мастерство лучше и нужней. Долго спорили сыновья, каждый хотел доказать, что его мастерство самое лучшее, самое нужное. Наконец мать посоветовала им поехать к хану Болбосу и испытать своё мастерство.

Семеро братьев приехали к хану Болбосу. И увидели они, что вокруг бегают испуганные, встревоженные люди.

Удивились братья.

«Уж не враг ли напал на ханство Болбоса?» — по¬думали они.

Тут остановился перед ними какой-то старик. Братья поздоровались с ним и спросили, чем встревожены люди этого города.

— Дети мои,— отвечал им старик,— ночью, когда народ спал, исчезла единственная дочь хана Болбоса — красавица Актамак. Хан приказал найти дочь, а если она не найдётся, он пригрозил снять всем нам головы. Вот почему наш город в таком смятении. Не сможете ли вы найти ханскую дочь?

Стали думать семеро братьев, как найти дочь хана Болбоса — красавицу Актамак. Наконец старший брат говорит второму брату:
— Не ты ли хвастал перед матерью, что можешь найти след муравья, проложенный им семь лет назад? Вот и скажи, куда могла деваться дочь хана Болбоса!

Посмотрел тот вниз, посмотрел вверх и говорит:
— На земле её следов нет, она пролетела по небу!

Тогда старший брат обратился к третьему брату:
— Когда мать спрашивала нас о мастерстве, ты сказал, что на своей ладони ты сможешь увидеть, что делается на том и на этом свете. А ну-ка, посмотри на свою ладонь!

Тот стал сжимать и разжимать свою ладонь, внимательно всмотрелся в неё и говорит:
— Актамак летит сейчас на спине богатырской чёрной птицы Тойбос-хана, но это далеко отсюда.

Как только услыхали братья эти слова, они тут же отправились в путь. И вскоре подошли к большой реке. Они были очень голодны. Брат, умевший добывать пищу, прошептал что-то, и в одно мгновение перед ними появились мешки хлеба, бурдюки масла и варёные бараньи туши. Наелись они все досыта и не успели глазом моргнуть, как четвёртый брат смастерил лодку. Сели братья в лодку и отправились в город Тойбос-хана.

…Когда семеро братьев добрались до города Той-бос-хана, красавица Актамак в сопровождении сорока девушек шла к реке. Тогда шестой брат выскочил из лодки и, поднимая пыль до неба, побежал по реке. Не успели братья моргнуть глазом, как он достиг берега, схватил дочь Болбос-хана, принёс её в лодку, и они поплыли дальше.

Тойбос-хан узнал о похищении Актамак и послал вдогонку за братьями свою богатырскую чёрную птицу. Когда богатырская чёрная птица взлетела так высоко, что казалась жаворонком, старший брат — меткий стрелок — прищурил глаз, прицелился и выстрелил. Богатырская чёрная птица упала замертво — Прямо перед дворцом Тойбос-хана. А братья высадились на берег и вместе с девушкой отправились дальше.

Как увидел Тойбос-хан, что его богатырская чёрная птица убита, послал следом за братьями большое войско. Когда войско приблизилось к братьям, самый младший брат крикнул:
— Чёрная земля, разверзнись и поглоти нас! Земля раскололась, и братья ушли под землю. Войско Тойбос-хана вернулось ни с чем.

Услыхал Тойбос-хан, как братья сквозь землю провалились, испугались и дал клятву — никогда никаких девушек больше не похищать.

А братья тем временем стали выходить из-под земли как раз перед юртой хана Болбоса. Когда земля задрожала и стала раскалываться, люди ханства испугались, и все убежали в горы. Убежал в горы и сам хан Болбос.

И когда семь братьев вышли наружу, они не нашли в ханстве ни одного человека. Братья усадили Актамак в юрте её отца, зарезали барана, положили мясо в котёл и разожгли огонь в очаге. Болбос-хан увидал дым из своей юрты и спросил у своих приближённых: — Кто решится спуститься с гор и посмотреть, что делается в юрте?

Никто не решился. Тогда хан заставил пойти туда мальчика-сироту.

Сирота подумал: «Если я умру, некому просить платы за мою голову, некому плакать надо мной». И пошёл. Тихонько подошёл он к юрте хана и видит: семepo братьев варят в котле мясо. На почётном месте, на мягких шёлковых подушках сидит дочь хана Болбоса красавица Актамак. Сирота обрадовался и побежал сообщить хану радостную весть.

Болбос-хан щедро одарил мальчика-сироту и со реем народом вернулся в свой город. Актамак рассказала отцу, как унесла её богатырская чёрная птица хана Тойбоса, как доставила в ханский дворец и как семеро братьев спасли её. Когда хан узнал о чудесном мастерстве каждого брата, он стал их просить остаться в его ханстве и служить ему. А братья ему отвечали :
— Если ты скажешь нам, чьё мастерство лучше и нужней, мы будем тебе служить, если не сумеешь этого сказать, мы не станем служить тебе!

Говорят, что до сих пор никто так и не может сказать братьям, чьё же мастерство лучше и нужней всего.

Кыргызские сказки