Как белочка дятла спасла рассказ

Зачем петуху гребешок

У нашего петуха красный гребешок. Ночью, как только куры усядутся на насест, он берет свой гребешок и расчесывает свой разноцветный хвост. Вот почему хвост у него такой пышный.  

         Расчешет хвост и кладет гребешок на голову. А днем ходит, распустив хвост.

Снежинка и капелька

Бегала Аленка по льду. Падали снежинки. Будто плыли в воздухе. Одна снежинка опустилась на Аленкин рукав. Смотрит Аленка на пушистую снежинку. Шестиконечная звездочка, такая красивая, блестящая. Словно сказочный мастер вырезал ее из серебряной пластиночки.

Наклонила Аленка лицо к снежинке. Смотрит, любуется ею. И вдруг случилось чудо: снежинка стала капелькой воды.

Чтобы бабочка не укололась

 Маленькая Зоя гуляла в саду. Она подошла к акации. На акации — острые-острые колючки.  

 Над акацией летает яркая бабочка. Ой, как же ей не страшно летать! Налетит на колючку — что же тогда будет?  

Подошла Зоя к акации. Сломала одну колючку, вторую, третью.  

Мама увидела и спрашивает:  

— Что ты делаешь, Зоя? Зачем колючки ломаешь?  

— Чтобы бабочка не укололась, — ответила Зоя.

Как Муравей перелез через ручеек

 Бежит лесной тропинкой маленький Муравей. Бежит он за едой: ведь дома детки маленькие у него.  

 Вдруг тропинку пересек ручеек. А на другом берегу ручейка лежат душистые зернышки. Как же добраться до них?

 Видит Муравей — на берегу- ручейка растет высокий стебель ржи. Срезал Муравей стебелек — ведь у него такие острые зубы, как ножи. Упал стебелек через ручей.

  Перелез Муравей на другой берег. Вот и душистые зернышки. «Ждите, детки, я еду уже вам несу!»

Как вылететь шмелю?

 Залетел в класс шмель — желтый, мохнатый. Долго летал по классу, а потом прилетел к окну. Бился о стекло, плакал, а вылететь не может.  

 Когда дети пришли в школу, шмель тихо ползал по стеклу. Иногда он пробовал взлететь, но сил уже не было.  

 Ползает шмель по стеклу. Никто не обращает внимания на бедного шмеля. Только самая маленькая девочка Нина смотрит на него пристально-пристально.  

Хочется Нине подойти к шмелю, взять его, посадить на ладонь, поднять к открытой форточке и выпустить.  

Ждет Нина перерыва не дождется.  

Только бы быстрее время шло.  

Только бы быстрее звонок прозвенел.

Осень принесла золотистые ленты

 Растут над прудом две березы. Стройные, высокие, белокурые. Опустили березы зеленые косы. Веет ветер, расчесывает косы. Тихо шепчут листья березы. Это они о чем-то разговаривают.  

 Однажды ночью похолодало. На траве заблестели белые кристаллики льда. Пришла к березам осень. Принесла им золотистые ленты. Вплели березы ленты в зеленые косы.  

 Взошло солнце. Растопило кристаллики льда. Посмотрело солнце на березы и не узнало их — в зеленых косах золотые ленты. Смеется солнышко, а березы грустят.

Пчелиная музыка

С утра до вечера на пасеке звенит пчелиная музыка.  

 Закроешь глаза и слышишь, будто струна звенит. Где эта струна? Может быть, в ульях? Может, сидят там пчелки и играют на каком-то необычном инструменте? Ведь звенит музыка всюду — и возле ульев, и в саду, и в цветущей гречихе. Весь мир поет. И синее небо, и солнце — все поет.  

 А может быть, тоненькие струны в цветах? Может, натянуло их солнце между лепестками? Прилетит пчела к цветку, сядет между лепестков и играет на тех маленьких струнах маленькими лапками.

Травинка и прошлогодний листок

Ударили осенние заморозки. Увяла зеленая Травинка, легла на землю. А на нее еще и листок с дерева упал. Лежит Травинка под листком. Загудела метель, насыпала снега. Тепло стало Травинке под снегом.  

 Долго-долго спала Травинка. Сквозь сон слышит: что-то поет над ней, что-то шумит над лесом. Хочет подняться Травинка и не может. Сухой листок не пускает. Собралась Травинка с силами, поднялась, пробила острой стрелочкой прошлогодний листок. Взглянула и затрепетала от радости: на деревьях поют птицы, в овраге шумит весенняя вода, в голубом небе — клич журавлиный. «Да это же весна», — подумала Травинка и поднялась еще выше.

Что случилось с моими детками?

 Под курицу-наседку положили десять утиных яиц. Она долго сидела на них, ожидая малышей. Вылупились маленькие желтенькие птенцы. Им сразу же захотелось гулять. Наседка повела их во двор. Привела к навозной куче, стала грести и птенцов звать, а они глядят в сторону. Увидели пруд, побежали к нему, прыгнули в воду и поплыли.  

Закудахтала тревожно наседка, смотрит на своих плавающих деток, кричит:  

— Возвратитесь! Ведь вы утонете!  

 Но птенцы как будто не слышат. Ведь это не цыплята, а утята. Долго они плавали, к вечеру только возвратились на берег. Наседка терпеливо ждала их. Дождавшись, повела домой. Ведет и упрекает:  

— Какие вы непослушные. И кто это вас научил плавать? Ни отец, ни мать не плавают, а вы плаваете. Больше не пущу я вас на пруд. А утята пищат ей в ответ:  

— Мама, завтра поплывем вместе. Как хорошо в воде!  

Смотрит наседка на малышей и недоумевает: что с моими детками?

Как Ежик готовился к зиме

 В лесу жил Ежик. Устроил он себе домик в дупле старой липы. Тепло там и сухо. Вот наступила осень. Падают желтые листья с деревьев. Скоро и зима придет.  

 Начал готовиться Ежик к зиме. Пошел в лес, наколол на свои иголки сухие листья. Принес в свой домик, расстелил листья, стало  еще теплее.  

 Опять пошел в лес Ежик. Насобирал груш, яблок, шиповника. Принес на иголках в домик, сложил в уголок.  

         Еще раз пошел Ежик в лес. Нашел грибы, насушил их и тоже сложил в уголок.  

 Тепло и уютно Ежику, но одному так грустно. Захотелось ему найти себе товарища. Пошел в лес, встретил Зайчика. Не хочет идти Зайчик в домик Ежика. И Серая мышка не хочет, и Суслик. Потому что у них есть свои норки.  Встретил Ежик Сверчка. Сидит Сверчок на стебельке, дрожит от холода.  

— Иди ко мне жить, Сверчок!  

Попрыгал Сверчок в домик к Ежику — рад-радешенек.  

Наступила зима. Ежик сказку Сверчку рассказывает, а Сверчок песню Ежику поет.

Зайчик и рябина

 Наступила зима. Засыпало снегом землю. Трудно стало зайчику добывать еду.  

Однажды увидел он на рябине красные ягоды. Прыгает зайчик вокруг дерева, а ягоды высоко.  

Просит зайчик:  

— Дай мне, рябинка, ягод.  

А рябина отвечает:  

— Попроси ветер. Он тебе поможет.  

Обратился зайчик к ветру. Прилетел ветер, колышет, трясет рябину.

Оторвалась кисть красных ягод, упала на снег. Радуется зайчик ягодам.  

— Спасибо тебе, ветер, — говорит.

Кого ждала рябина

 Осыпались листья с рябины. Остались только гроздья красных плодов. Висят они, как бусинки. Красивые, но горькие и терпкие. Какая птичка ни прилетит, попробует — горькие — и дальше летит.  

 Однажды утром над рябиной зазвенела прекрасная песня, будто заиграла серебряная струна. Прилетели удивительные хохлатые птицы. Это свиристели. Они прилетели из далекого Севера. Вот кого ждала рябина! Радостно приласкала она хохлатых гостей своими красными ягодами. И не знал никто из птиц, что ягоды рябины стали сладкими.

  Говорят люди: от мороза. Нет, не от мороза, а от горя. Ведь так долго ждала рябина своих дорогих гостей, грустила, горевала, думала, что не прилетят. И ягоды от горя стали сладкими.

Какие они бедные…

 Еще и не рассвело, еще и утренняя заря не взошла, a отец разбудил Сережу и сказал:  

— Пошли в поле. Послушаем песню жаворонка.  

Сережа быстро встает, одевается, и они идут в поле. Небо на востоке бледнеет, становится голубым, потом розовым, звезды угасают. Откуда-то c далекой нивы поднимается серый комочек и несется в вышину. Вдруг серый комочек вспыхивает, как огонек, среди лазури, и в это мгновение отец c сыном слышат изумительную музыку. Как будто над полем кто натянул серебряную струну, и огненная птичка, прикасаясь к ней крылышками, рассыпает над полем волшебные звуки.  

Сережа затаил дыхание. Ему пришло в голову: a если бы мы спали, жаворонок все равно пел бы?  

— Тату, — тихо прошептал мальчик, — a те, кто сейчас спит, не слышат этой музыки?  

— Не слышат, — шепотом ответил отец.  

— Какие они бедные… 

Как Белочка Дятла спасла

 Среди зимы потеплело, пошел дождь, а потом снова ударил мороз. Покрылись деревья льдом, обледенели шишки на елках. Нечего есть Дятлу: сколько ни стучит о лед, до коры не достучится. Сколько ни бьет клювом шишку, зернышки не вылущиваются.  

 Сел Дятел на ель и плачет. Падают горячие слезы на снег, замерзают.   Увидела Белочка из гнезда — Дятел плачет. Прыг, прыг, прискакала к

Дятлу.  

— Почему это ты, Дятел, плачешь?  

— Нечего есть, Белочка…  

 Жалко стало Белочке Дятла. Вынесла она из дупла большую еловую шишку. Положила между стволом и веткой. Сел Дятел возле шишки и начал молотить клювом.  

         А Белочка сидит возле дупла и радуется. И бельчата в дупле радуются.

И солнышко радуется.

Срубили Вербу

Над прудом росла Верба. В тихие летние утра она смотрела воду. Листочки ни зашевелятся, ни зашепчут. А когда на Вербу садились птички, листики дрожали. То Верба удивлялась: что это а птичка прилетела?  

 Однажды пришел к пруду человек с топором. Подошел к Вербе, прицелился, ударил. Полетели щепки. Задрожала Верба, даже застонала. А листочки тревожно спрашивают один у другого: «Что то человек делает?»   Упала срубленная Верба. Онемел пруд, молчит камыш, закричала тревожно птица. Серая тучка закрыла солнце, и все вокруг стало уныло.  

         Лежит срубленная Верба. А листочки перешептываются и спрашивают у Вербы: «Почему это мы лежим на земле?»  

 Там, где прошелся топор, Верба заплакала. Чистые, прозрачные слезы упали на землю.

Как Зайчик грелся при Луне

 Холодно зимой Зайчику, особенно ночью. Выбежал он на опушку. Мороз трещит, снег под Луной блестит, холодный ветер из оврага дует. Сел Зайчик под кустом, протянул лапки к Луне и просит:  

— Луна, дорогая, погрей меня своими лучами, а то долго еще Солнышка ждать.  

Жалко стало Луне Зайчика, она и говорит:  

— Иди полем, полем, я тебе дорогу буду освещать. Иди прямо к большому стогу соломы. Пошел Зайчик к стогу соломы, зарылся в солому, выглядывает и улыбается Луне.  

— Спасибо, милая Луна, теперь твои лучи теплые-теплые.

Утренний ветерок

         Была тихая летняя ночь. Все спало. И ветерок заснул, прилег под кустом ивняка.  

 Но вот запылала утренняя зарница. Проснулся ветерок, выбежал изпод куста. Побежал по берегу пруда. Разбудил камышинку. Зашелестела камышинка, закачалась. А на ней спала бабочка. Проснулась и бабочка. Полетела к селу, а утренняя зарница все яснее разгорается. Вот уже и солнышко скоро взойдет. Прилетела бабочка к цветку розы. Села на цветок, проснулся цветок. Взглянул вокруг себя, а уже солнышко светит.

Капля росы

 Рано утром на цветке розы проснулась Капля росы. «Как я здесь очутилась? — думает Капля. — Вечером я была высоко в небе. Как я попала на землю?»  

         И захотелось ей опять в небо.  

 Пригрело Солнышко. Испарилась Капля, поднялась высоко-высоко в голубое небо, к самому Солнышку. Там тысячи других капель. Собрались они в черную тучу и закрыли Солнышко. — Почему вы меня закрыли от людей? — рассердилось Солнышко. И послало на тучу огненную стрелу. Ударила огненная стрела, загремел гром. Испугалась черная туча и рассыпалась.

Пошел дождь. Упала Капелька на Землю.  

— Спасибо тебе, Капелька, — сказала Земля. — Я так истосковалась по тебе.

Необычный охотник

 Живет в нашем селе дед Максим. Все говорят о нем: дед — охотник. Как только начинается охота на зайцев или на уток, дед каждый день идет с ружьем в лес. Выходит из дома рано утром, а возвращается вечером.  

 Но что это за необычный охотник! Никогда не приносит домой дед Максим ни зайца, ни утки. Приходит с пустым мешком. Один раз принес дед Максим домой маленького зайчика. Нашел его под кустом. У зайчика была сломана ножка. Дед сделал из двух веточек шину, забинтовал ножку. Через неделю ножка срослась, и дед отнес зайчика в поле.  

         Почему же дед Максим такой неудачник?  Пошли однажды дети следом за дедом, захотелось посмотреть, как же он охотится. Видят: положил дед ружье под куст, а сам ходит по лесу и раскладывает под кустами сено зайцам.  

         Поняли дети, почему дед Максим такой необычный охотник.

Суще­ствует мир, где пра­вит совесть. Сердца вели­ких педа­го­гов, мыс­ли­те­лей создали тот мир. Перед вами «Книга о сове­сти» Васи­лия Алек­сан­дро­вича Сухомлинского.

Часть 1 гово­рит о кра­соте при­роды и чело­ве­че­ских поступ­ков, о геро­изме и подвиге.
Часть 2 рас­ска­зы­вает о долге перед людьми, об отно­ше­нии к близ­ким, почи­та­нии старших.
Часть 3 — о зна­че­нии учи­теля, его ответ­ствен­но­сти перед ребен­ком, о смысле жизни в борьбе и в пре­одо­ле­нии трудностей.
Часть 4 — о кра­соте труда, о нрав­ствен­ных осно­вах человека.

Ска­чать все части книги

В. А. Сухом­лин­ский. “Хре­сто­ма­тия по этике” (вклю­чает “Книгу о сове­сти” и дру­гие про­из­ве­де­ния автора)

Зачем петуху гребешок

У нашего петуха крас­ный гре­бе­шок. Ночью, как только куры уся­дутся на насест, он берет свой гре­бе­шок и рас­че­сы­вает свой раз­но­цвет­ный хвост. Вот почему хвост у него такой пышный.

Рас­че­шет хвост и кла­дет гре­бе­шок на голову. А днем ходит, рас­пу­стив хвост.

Коту стало стыдно

Сидит кот на пороге. Жму­рится от ясного сол­нышка. Вдруг слы­шит: воро­бьи зачи­ри­кали. При­тих кот, насто­ро­жился. Тихонько начал про­би­раться к забору. А там сидели воробьи.

Под­полз к самому забору — и как прыг­нет. Хотел воро­бья схва­тить. А воро­бы­шек — порх и улетел.

Кот пере­ле­тел через забор и в лужу упал. Выско­чил мок­рый, грязный.

Идет кот домой. Стыдно ему. А воро­бьи сле­те­лись со всего двора, летают над неудач­ни­ком и чири­кают. Это они сме­ются над котом.

Как мы спасли птенцов жаворонка

В пше­нице мы нашли гнездо жаво­ронка. В гнезде том — пять птен­цов. Летать не умеют. А зав­тра же пше­ницу будет косить ком­байн. Смот­рим мы на малень­ких птен­цов, а жаво­ро­нок летает над нами. Тре­вожно кри­чит. Взяли мы гнездо с птен­цами и пере­несли в зеле­ное просо. Просо еще долго не будут косить.

Идем домой. Смот­рим: поле­тел жаво­ро­нок в гнездо. Долго сидел там. Потом взле­тел в синее небо и радостно запел. Это он гово­рил нам:

— Спа­сибо, вы спасли моих деток.

Чтобы бабочка не укололась

Малень­кая Зоя гуляла в саду. Она подо­шла к ака­ции. На ака­ции — ост­рые-ост­рые колючки.

Над ака­цией летает яркая бабочка. Ой, как же ей не страшно летать! Нале­тит на колючку — что же тогда будет?

Подо­шла Зоя к ака­ции. Сло­мала одну колючку, вто­рую, третью.

Мама уви­дела и спрашивает:

— Что ты дела­ешь, Зоя? Зачем колючки ломаешь?

— Чтобы бабочка не уко­ло­лась,— отве­тила Зоя.

Дождик и Гром

На теп­лой тучке спал Дож­дик. Это такая малень­кая птичка, похо­жая на петушка. Спит себе Дождик.

Под­крался к нему Гром. Это такой зверь — лох­ма­тый, воло­са­тый. Под­крался Гром к Дож­дику да как загре­мит. Испу­гался Дож­дик, проснулся, запла­кал. Поли­лись слезы на землю часто-часто.

А люди гово­рят: дождь идет. Умы­ва­ются поле и луг. Умы­ва­ются пше­ница и капуста.

Выпла­кался Дож­дик. Пере­стал дождь.

Утренний ветерок

Была тихая лет­няя ночь. Все спало. И вете­рок заснул, при­лег под кустом ивняка.

Но вот запы­лала утрен­няя зар­ница. Проснулся вете­рок, выбе­жал из-под куста. Побе­жал по берегу пруда. Раз­бу­дил камы­шинку. Заше­ле­стела камы­шинка, зака­ча­лась. А на ней спала бабочка. Просну­лась и бабочка. Поле­тела к селу, а утрен­няя зар­ница все яснее раз­го­ра­ется. Вот уже и сол­нышко скоро взой­дет. При­ле­тела бабочка к цветку розы. Села на цве­ток, проснулся цве­ток. Взгля­нул вокруг себя, а уже сол­нышко светит.

Зайчик и рябина

Насту­пила зима. Засы­пало сне­гом землю. Трудно стало зай­чику добы­вать еду.

Одна­жды уви­дел он на рябине крас­ные ягоды. Пры­гает зай­чик вокруг дерева, а ягоды высоко.

Про­сит зайчик:

— Дай мне, рябинка, ягод.

А рябина отвечает:

— Попроси ветер. Он тебе поможет.

Обра­тился зай­чик к ветру. При­ле­тел ветер, колы­шет, тря­сет рябину. Ото­рва­лась кисть крас­ных ягод, упала на снег. Раду­ется зай­чик ягодам.

— Спа­сибо тебе, ветер,— говорит.

Осень принесла золотистые ленты

Рас­тут над пру­дом две березы. Строй­ные, высо­кие, бело­ко­рые. Опу­стили березы зеле­ные косы. Веет ветер, рас­че­сы­вает косы. Тихо шеп­чут листья березы. Это они о чем-то разговаривают.

Одна­жды ночью похо­ло­дало. На траве забле­стели белые кри­стал­лики льда. При­шла к бере­зам осень. При­несла им золо­ти­стые ленты. Вплели березы ленты в зеле­ные косы.

Взо­шло солнце. Рас­то­пило кри­стал­лики льда. Посмот­рело солнце на березы и не узнало их — в зеле­ных косах золо­тые ленты. Сме­ется сол­нышко, а березы грустят.

До свидания, Солнышко!

Вече­ром малень­кая девочка про­ща­лась с Сол­ныш­ком. Оно сади­лось за горизонт.

— До сви­да­ния, Сол­нышко,— ска­зала девочка.

— До сви­да­ния, девочка,— отве­тило Сол­нышко.— Ложись спать. Я тоже отдохну. Рано утром я проснусь и лас­ково встречу тебя. Жди меня вон в том окошке.

Легла девочка спать. Снится ей голу­бое небо.

Вот и Сол­нышко взо­шло. Лас­ко­вым лучом дотро­ну­лось оно до лица девочки. Просну­лась девочка и говорит:

— Доб­рый день, Сол­нышко! Как я рада тебе!

Как Муравей перелез через ручеек

Бежит лес­ной тро­пин­кой малень­кий Мура­вей. Бежит он за едой: ведь дома детки малень­кие у него.

Вдруг тро­пинку пере­сек ручеек. А на дру­гом берегу ручейка лежат души­стые зер­нышки. Как же добраться до них?

Видит Мура­вей — на берегу ручейка рас­тет высо­кий сте­бель ржи. Сре­зал Мура­вей сте­бе­лек — ведь у него такие ост­рые зубы, как ножи. Упал сте­бе­лек через ручей.

Пере­лез Мура­вей на дру­гой берег. Вот и души­стые зер­нышки. «Ждите, детки, я еду уже вам несу!»

Как спаслась Ласточка

Летела Ласточка высоко в небе. Заме­тил Ласточку хищ­ный Кор­шун и погнался за ней, чтобы съесть. Вот-вот настиг­нет Ласточку. Жалобно писк­нула Ласточка. Это она запла­кала от горя. А потом вспом­нила, что в гнезде ждут ее малень­кие птен­чики. Голые, бес­по­мощ­ные. Ждут они не дождутся матери.

«Кто же будет кор­мить вас, малень­кие, если я погибну! Нет, не дого­нит меня хищ­ный Коршун».

Стре­лой поле­тела Ласточка и спря­та­лась в гнезде. Обра­до­ва­лись птенцы, радостно запищали.

Когда маковка раскрывает лепестки

Вече­ром мако­вый цве­ток закрыл лепестки. Спит целую ночь маковка. Уже и день настал, уже и солнце взо­шло, а она все спит, не откры­вает лепестки.

Вдруг из-за яблони выле­тел мох­на­тый шмель. Летит, гудит.

Услы­шал цве­ток, что шмель при­бли­жа­ется, и открыл лепестки. При­ле­тел шмель и сел между лепест­ками. Раду­ется мако­вый цве­ток. Ведь теперь будет пол­ная коро­бочка мака. Вот почему маковка так долго не откры­вала лепестки. Она ждала шмеля.

Кого ждала рябина

Осы­па­лись листья с рябины. Оста­лись только гроз­дья крас­ных пло­дов. Висят они, как бусинки. Кра­си­вые, но горь­кие и терп­кие. Какая птичка ни при­ле­тит, попро­бует — горь­кие — и дальше летит.

Одна­жды утром над ряби­ной зазве­нела пре­крас­ная песня, будто заиг­рала сереб­ря­ная струна. При­ле­тели уди­ви­тель­ные хох­ла­тые птицы. Это сви­ри­стели. Они при­ле­тели из дале­кого Севера. Вот кого ждала рябина! Радостно при­лас­кала она хох­ла­тых гостей сво­ими крас­ными яго­дами. И не знал никто из птиц, что ягоды рябины стали сладкими.

Гово­рят люди: от мороза. Нет, не от мороза, а от горя. Ведь так долго ждала рябина своих доро­гих гостей, гру­стила, горе­вала, думала, что не при­ле­тят. И ягоды от горя стали сладкими.

Снежинка и капелька

Бегала Аленка по льду. Падали сне­жинки. Будто плыли в воз­духе. Одна сне­жинка опу­сти­лась на Ален­кин рукав. Смот­рит Аленка на пуши­стую сне­жинку. Шести­ко­неч­ная звез­дочка, такая кра­си­вая, бле­стя­щая. Словно ска­зоч­ный мастер выре­зал ее из сереб­ря­ной пластиночки.

Накло­нила Аленка лицо к сне­жинке. Смот­рит, любу­ется ею. И вдруг слу­чи­лось чудо: сне­жинка стала капель­кой воды.

Карасик в аквариуме

У Пет­рика дома — малень­кий аква­риум. Там живут золо­тые рыбки. Пет­рик их кормит.

Одна­жды пошел Пет­рик к пруду. Пой­мал в мисочку малень­кого кара­сика. При­нес домой и пустил в аква­риум. Думает, что там кара­сику будет хорошо.

Дает Пет­рик еду рыб­кам. Золо­тые рыбки едят, а кара­сик не ест. Забился в уго­ло­чек на самое дно и сидит там.

— Почему это ты, кара­сик, не ешь?— спра­ши­вает Петрик.

— Выпу­сти меня в пруд,— про­сит кара­сик,— а то я погибну здесь.

Выпу­стил Пет­рик кара­сика в пруд.

Цветок и снег

Это было зимой.

Пер­во­класс­ница Вера ката­лась на сан­ках. Воз­вра­ща­ясь домой, она нашла возле куста сирени слом­лен­ную веточку.

Вера взяла веточку, при­несла домой. Налила в кув­шин воды, поста­вила в него веточку сирени.

Через несколько дней рас­пу­сти­лись почки, появи­лись зеле­ные листочки.

Одна­жды Вера посмот­рела на зеле­ную веточку и всплес­нула руками от радо­сти. Между листоч­ками зацвел фио­ле­то­вый цветок.

Девочка поста­вила кув­шин с зеле­ной веточ­кой на окно.

Ей пока­за­лось, что веточка со стра­хом смот­рит на снеж­ный ковер.

Вера вни­ма­тельно-вни­ма­тельно посмот­рела на цве­ток, а потом на снег и загрустила.

Как вылететь шмелю?

Зале­тел в класс шмель — жел­тый, мох­на­тый. Долго летал по классу, а потом при­ле­тел к окну. Бился о стекло, пла­кал, а выле­теть не может.

Когда дети при­шли в школу, шмель тихо пол­зал по стеклу. Ино­гда он про­бо­вал взле­теть, но сил уже не было.

Пол­зает шмель по стеклу. Никто не обра­щает вни­ма­ния на бед­ного шмеля. Только самая малень­кая девочка Нина смот­рит на него пристально-пристально.

Хочется Нине подойти к шмелю, взять его, поса­дить на ладонь, под­нять к откры­той фор­точке и выпустить.

Ждет Нина пере­рыва не дождется.

Только бы быст­рее время шло.

Только бы быст­рее зво­нок прозвенел.

Бабочка и цветок

Кто-то бро­сил в воду крас­ный цве­ток. Летела белая бабочка над пру­дом и уви­дела крас­ный цве­ток. Села на него, сидит, кры­лыш­ками шеве­лит. Цве­ток плы­вет, и бабочка плывет.

Про­ле­тела ласточка над водой и очень удивилась:

— Что это такое? Как бабочка научи­лась плавать?

Дотро­ну­лась ласточка кры­лом до воды. Вско­лых­ну­лась вода, вздрог­нул цве­ток, зака­ча­лась бабочка.

Весело ей плыть по пруду!

Все в лесу поет

Вес­ной мы пошли в лес.

Взо­шло солнце, дох­нул лег­кий вете­рок, и все дере­вья в лесу запели.

Каж­дое пело свою песню.

Береза пела неж­ную песню. Слу­шая ее, хоте­лось подойти к бело­ко­рой кра­са­вице и обнять ее.

Дуб пел муже­ствен­ную песню. Когда мы слу­шали песню дуба, нам хоте­лось быть силь­ными и храбрыми.

Верба, что скло­ни­лась над пру­дом, пела задум­чи­вую песню. При­слу­ши­ва­ясь к песне вербы, мы поду­мали, что при­дет осень, и листья с дере­вьев осыплются.

Рябина пела тре­вож­ную песню. От этой песни к нам при­шла мысль о тем­ной ночи и бур­ной грозе, от кото­рой гнется тон­кая рябина, наде­ясь на защиту земли.

Вот какие песни услы­шали мы в лесу.

Какие они бедные…

Еще и не рас­свело, еще и утрен­няя заря не взо­шла, а отец раз­бу­дил Сережу и сказал:

— Пошли в поле. Послу­шаем песню жаворонка.

Сережа быстро встает, оде­ва­ется, и они идут в поле. Небо на востоке блед­неет, ста­но­вится голу­бым, потом розо­вым, звезды уга­сают. Откуда-то с дале­кой нивы под­ни­ма­ется серый комо­чек и несется в вышину. Вдруг серый комо­чек вспы­хи­вает, как ого­нек, среди лазури, и в это мгно­ве­ние отец с сыном слы­шат изу­ми­тель­ную музыку. Как будто над полем кто натя­нул сереб­ря­ную струну, и огнен­ная птичка, при­ка­са­ясь к ней кры­лыш­ками, рас­сы­пает над полем вол­шеб­ные звуки.

Сережа затаил дыха­ние. Ему при­шло в голову: а если бы мы спали, жаво­ро­нок все равно пел бы?

— Тату,— тихо про­шеп­тал маль­чик,— а те, кто сей­час спит, не слы­шат этой музыки?

— Не слы­шат,— шепо­том отве­тил отец.

— Какие они бедные…

Почему плачет синичка

В доме на краю села жили муж и жена. Было у них двое детей — маль­чик Миша и девочка Оля. Мише десять лет, а Оле девять. Около дома рос высо­кий вет­ви­стый тополь.

— Сде­лаем на тополе качели,— ска­зал Миша.

— Ой, как хорошо будет качаться! — обра­до­ва­лась Оля.

Полез Миша на тополь, при­вя­зал к вет­кам веревку.

Встали на качели Миша и Оля и давай качаться.

Кача­ются дети, а около них синичка летает и поет, поет.

Миша гово­рит:

— Синичке тоже весело оттого, что мы качаемся.

Гля­нула Оля на ствол тополя и уви­дела дупло, а в дупле гнез­дышко, а в гнез­дышке птен­чики маленькие.

— Синичка не раду­ется, а пла­чет,— ска­зала Оля.

— А почему же она пла­чет? — уди­вился Миша.

— Поду­май почему,— отве­тила Оля.

Миша спрыг­нул с каче­лей, посмот­рел на синич­кино гнез­дышко и думает: почему же она плачет?

Белые полотна

Это было осе­нью. Све­тили зори. Тихо стоял лес. Заснули птицы. Перед самым рас­све­том при­шла в лес бабушка Моро­зиха. При­несла белые полотна, разо­стлала на зеле­ной траве. Стали поляны белыми, даже посвет­лело в лесу. Серая сова взгля­нула на белые полотна, поду­мала, что уже утро, и спря­та­лась под сучок.

Заалело небо на востоке. Взо­шло сол­нышко. Куда же делись белые полотна? Нет ника­ких поло­тен. Бле­стят на траве сереб­ря­ные капельки росы. Где же берет бабушка Моро­зиха столько белых поло­тен? При­не­сет ли она их и на сле­ду­ю­щую ночь? И кто же их ткет — белые полотна?

Как хомяк к зиме готовится

В глу­бо­кой норе живет серый хомяк. Шуба у него мяг­кая, пуши­стая. С утра до вечера тру­дится хомяк, к зиме гото­вится. Бежит из норки в поле, ищет колоски, обмо­ла­чи­вает из них зерно, пря­чет его в рот. За щеками у него есть мешочки для зерна. При­не­сет зерно в норку, высып­лет из мешоч­ков. Снова бежит на поле. Мало коло­соч­ков оста­вили люди, трудно заго­тав­ли­вать еду хомяку.

Насы­пал хомя­чок зерна пол­ную кла­до­вую. Теперь и зима не страшна.

Коростель и Ласточка

Насту­пила осень. Клу­бятся молоч­ные туманы. Сты­нет земля. Осты­вает вода. Холо­деет синее небо. Летит в теп­лые края Ласточка. Отстала от ласточ­ки­ного клина и дого­няет. Села отды­хать в лугах. Видит Ласточка: идет лугами Коро­стель. Поти­хоньку путе­ше­ствует, не спешит.

Спра­ши­вает Ласточка:

— Куда это ты идешь, Коростель?

— В теп­лые края,— отве­чает птица.

Не пове­рила Ласточка. При­ле­тела в теп­лые края. Через неделю и Коро­стель пришел.

— Не удив­ляйся, Ласточка,— гово­рит Коро­стель.— Я день и ночь шел.

Сергей и Матвей

На цве­ту­щий луг при­шли два юноши — Сер­гей и Матвей.

— Какая кра­сота!— про­шеп­тал Сер­гей. — Смотри, на зеле­ном ковре будто кто-то выткал розо­вые, крас­ные, белые, голу­бые цветы.

— Дей­стви­тельно, буй­ная трава,— ска­зал Мат­вей.— Сюда корову пустить — к вечеру будет два ведра молока.

— А пчелы зве­нят, будто арфа,— шеп­тал Сер­гей, захва­чен­ный вол­шеб­ной музыкой.

— И ульи бы сюда вывезти… Меда, меда сколько нано­сили бы!— взвол­но­ванно гово­рил Матвей.

— И есть же такие люди, что не видят этой кра­соты,— шеп­тал Сергей.

— Пойду корову при­гоню. Да и ульи при­везу…— ска­зал Мат­вей и пошел в село.

Как Ежик готовился к зиме

В лесу жил Ежик. Устроил он себе домик в дупле ста­рой липы. Тепло там и сухо. Вот насту­пила осень. Падают жел­тые листья с дере­вьев. Скоро и зима придет.

Начал гото­виться Ежик к зиме. Пошел в лес, нако­лол на свои иголки сухие листья. При­нес в свой домик, рас­сте­лил листья, стало еще теплее.

Опять пошел в лес Ежик. Насо­би­рал груш, яблок, шипов­ника. При­нес на игол­ках в домик, сло­жил в уголок.

Еще раз пошел Ежик в лес. Нашел грибы, насу­шил их и тоже сло­жил в уголок.

Тепло и уютно Ежику, но одному так грустно. Захо­те­лось ему найти себе това­рища. Пошел в лес, встре­тил Зай­чика. Не хочет идти Зай­чик в домик Ежика. И Серая мышка не хочет, и Сус­лик. Потому что у них есть свои норки.

Встре­тил Ежик Сверчка. Сидит Свер­чок на сте­бельке, дро­жит от холода.

— Иди ко мне жить, Сверчок!

Попры­гал Свер­чок в домик к Ежику — рад-радешенек.

Насту­пила зима. Ежик сказку Сверчку рас­ска­зы­вает, а Свер­чок песню Ежику поет.

Лисичкины фонарики

Одна­жды хит­рая Лисичка воз­вра­ща­лась домой. Шла она лесом. Была ночь. Темно-темно в лесу — ничего не видно.

Стук­ну­лась Лисичка лбом о дуб, и так больно ей. Вот она и думает: «Надо как-то дорогу в лесу осве­тить». Нашла пенек-свет­ля­чок. Све­тится пенек-свет­ля­чок в тем­ноте. Взяла Лисичка кусочки пенька-свет­лячка и раз­ло­жила на своем пути. Засве­ти­лись белые фона­рики. Стало в лесу видно, даже Сыч уди­вился: «Что это такое? Неужели ночью день наступил?»

Хит­рая Лисичка идет лесом и улыбается.

А Зай­чик за дуб спря­тался и выглядывает.

Дуб под окном

Моло­дой лес­ник построил в лесу боль­шой камен­ный дом и поса­дил дуб под окном.

Шли годы, росли у лес­ника дети, раз­рас­тался дубок, ста­рел лесник.

И вот через много лет, когда лес­ник стал дедуш­кой, дуб раз­росся так, что закрыл окно. Стало темно в ком­нате, где жила кра­са­вица — лес­ни­кова внучка.

— Сру­бите дуб, дедушка,— про­сит внучка,— темно в комнате.

— Зав­тра утром нач­нем,— отве­тил дедушка.

При­шло утро. Позвал дедушка трех сыно­вей и девя­те­рых вну­ков, позвал внучку-кра­са­вицу и сказал:

— Будем дом пере­но­сить на дру­гое место.

И пошел с лопа­той копать ров под фун­да­мент. За ним три сына, девять вну­ков и кра­са­вица внучка.

Одинокая Ракита

На берегу пруда росла оди­но­кая Ракита. Листья на ней осы­па­лись. Три голень­ких пру­тика скло­ни­лись к самой воде. Смот­рит Ракита в пруд, как в зер­кало, и удив­ля­ется: что это за три прутика?

— Что это за голые пру­тики?— спра­ши­вает Ракита.— Почему вы тор­чите в воде?

— Да это же ты, Ракита. Это твое отражение.

— Ах, какие кра­си­вые ветви!— гово­рит Ракита.— Я и не знала, что я такая красивая.

Как Зайчик грелся при Луне

Холодно зимой Зай­чику, осо­бенно ночью. Выбе­жал он на опушку. Мороз тре­щит, снег под Луной бле­стит, холод­ный ветер из оврага дует. Сел Зай­чик под кустом, про­тя­нул лапки к Луне и просит:

— Луна, доро­гая, погрей меня сво­ими лучами, а то долго еще Сол­нышка ждать.

Жалко стало Луне Зай­чика, она и говорит:

— Иди полем, полем, я тебе дорогу буду осве­щать. Иди прямо к боль­шому стогу соломы.

Пошел Зай­чик к стогу соломы, зарылся в солому, выгля­ды­вает и улы­ба­ется Луне.

— Спа­сибо, милая Луна, теперь твои лучи теплые-теплые.

Смекалистый стекольщик

При­шел Юрко утром к пруду и видит диво-див­ное. Весь пруд покрыт тон­ким стек­лом. А под стек­лом вода пле­щется. Спра­ши­вает Юрко у тата:

— Кто это покрыл пруд стеклом?

Сме­ется тато и говорит:

— Есть такой уме­лый, сме­ка­ли­стый сте­коль­щик. При­шел и покрыл пруд одним огром­ным стек­лом. Живет этот сте­коль­щик далеко от нас, на Севере. А теперь к нам в гости заглянул.

— Кто же этот сте­коль­щик?— удив­ленно спро­сил Юрко.

— Мороз.

Жаворонок солнышку помогает

В дре­му­чем лесу и в глу­бо­ком овраге еще лежат холод­ные снега. Спит под­снеж­ник под про­шло­год­ним лист­ком. Синеет лед на пруду.

Только на скло­нах хол­мов рас­таял снег, побе­жали ручьи. Зады­ми­лась земля, в синем небе заиг­рало ясное солнышко.

Вышла из хаты малень­кая девочка Маринка и уви­дела серую птичку в небе. Птичка пела, будто сереб­ри­стый зво­но­чек на кры­льях под­ни­мала, и он дро­жал, дрожал.

— Мама, что это за птичка поет?— спро­сила Маринка у мамы.

— Жаво­ро­нок,— отве­тила мама.

— Почему же он так рано при­ле­тел? Почему так радостно поет? Еще ведь снег лежит…

— Жаво­ро­нок сол­нышку помо­гает,— отве­тила мама.

— Как же он помо­гает?— уди­ви­лась Маринка.

— Когда жаво­ро­нок взле­тает в синее небо, оно ста­но­вится теплее.

Куст сирени

Возле пруда вырос куст сирени. Вес­ной сирень покры­лась голу­бым цветом.

Кто ни при­дет к пруду, посмот­рит на сире­не­вый цвет — и улы­ба­ется. Будто кусо­чек голу­бого неба на земле — такой сире­не­вый цвет.

Но вот одна­жды при­шел к пруду хму­рый чело­век. Сло­мал несколько веток сирени и понес куда-то.

Шли в путе­ше­ствие юные тури­сты. Завер­нули к пруду, умы­лись, отдох­нули. Отправ­ля­ясь дальше, нало­мали много-много цве­ту­щих веточек.

Не стало цве­ту­щего куста возле пруда. И кажется, стало меньше голу­бое небо.

Не улы­ба­ются больше люди, кото­рые при­хо­дят на берег пруда. Меньше стало улы­бок на свете.

Куда спешили муравьи

На дереве сидела белочка. Она ела оре­шек. Вкус­ный — белочка даже глаза зажму­рила. Крошка ореха упала на землю. За ней дру­гая, тре­тья… Много кро­шек упало.

А меж тра­ви­нок бежала муравьиха — спе­шила за едою для малень­ких муравьи­шек. Она знала, что на бахче созрели арбузы.

Вдруг видит: падают с дерева крошки. Попро­бо­вала — хороши на вкус!

При­несла муравьиха крошку в мура­вей­ник, позвала сосе­дей: «Бежим, муравьи, по орешки!»

Собра­лись муравьи в дорогу.

Малень­кие муравьишки едят крошку, кото­рую мама при­несла, и това­ри­щей уго­щают. Всем дет­кам в мура­вей­нике хва­тило, еще и осталось.

А муравьи уже под боль­шим дере­вом. Собрали крошки и понесли домой. Хва­тит им еды теперь надолго.

Осенний наряд

Когда сол­нышко начи­нает ниже ходить по небу, в тем­ном лесу про­сы­па­ется бабушка с золо­той косой. Эту бабушку зовут Осень. Она тихо идет зеле­ными лугами. Где оста­но­вится, там на траве оста­ются белые кри­стал­лики льда. Люди утром гово­рят: «Замо­ро­зок».

При­хо­дит Осень в сад. Дотро­нется золо­той косой до дерева, и листья на нем ста­но­вятся жел­тыми, крас­ными, оран­же­выми… А люди утром гово­рят: «Золо­тая осень». А днем Осень с золо­той косой пря­чется в тем­ном лесу. Ждет ночи.

Как ручеек луговую ромашку напоил

Выросла на лугу ромашка. На высо­ком стебле зацвел жел­тый цве­ток, как малень­кое сол­нышко. При­шло жар­кое лето. Высохла земля. Скло­нила жел­тую голову ромашка: «Как же я буду жить в сухой земле?»

Неда­леко жур­чал ручеек. Услы­шал, как пла­чет цве­ток. Жалко стало ручейку ромашку. Побе­жал он к ней, запел, заиг­рал. Напоил землю, под­няла жел­тую головку ромашка, улыбнулась.

— Спа­сибо, ручеек. Теперь я не боюсь солнца палящего.

Травинка и прошлогодний листок

Уда­рили осен­ние замо­розки. Увяла зеле­ная Тра­винка, легла на землю. А на нее еще и листок с дерева упал. Лежит Тра­винка под лист­ком. Загу­дела метель, насы­пала снега. Тепло стало Тра­винке под снегом.

Долго-долго спала Тра­винка. Сквозь сон слы­шит: что-то поет над ней, что-то шумит над лесом. Хочет под­няться Тра­винка и не может. Сухой листок не пус­кает. Собра­лась Тра­винка с силами, под­ня­лась, про­била острой стре­лоч­кой про­шло­год­ний листок. Взгля­нула и затре­пе­тала от радо­сти: на дере­вьях поют птицы, в овраге шумит весен­няя вода, в голу­бом небе — клич журав­ли­ный. «Да это же весна»,— поду­мала Тра­винка и под­ня­лась еще выше.

Срубили Вербу

Над пру­дом росла Верба. В тихие лет­ние утра она смот­рела в воду. Листочки ни заше­ве­лятся, ни зашеп­чут. А когда на Вербу сади­лись птички, листики дро­жали. То Верба удив­ля­лась: что это за птичка прилетела?

Одна­жды при­шел к пруду чело­век с топо­ром. Подо­шел к Вербе, при­це­лился, уда­рил. Поле­тели щепки. Задро­жала Верба, даже засто­нала. А листочки тре­вожно спра­ши­вают один у дру­гого: «Что это чело­век делает?»

Упала сруб­лен­ная Верба. Оне­мел пруд, мол­чит камыш, закри­чала тре­вожно птица. Серая тучка закрыла солнце, и все вокруг стало уныло.

Лежит сруб­лен­ная Верба. А листочки пере­шеп­ты­ва­ются и спра­ши­вают у Вербы: «Почему это мы лежим на земле?»

Там, где про­шелся топор, Верба запла­кала. Чистые, про­зрач­ные слезы упали на землю.

Как Пчела Ландыш нашла

Выле­тела Пчела из улья, покру­жила над пасе­кой. Слы­шит, где-то далеко-далеко зве­нит коло­коль­чик. Поле­тела Пчела на звон коло­коль­чика. При­ле­тела в лес. На поляне — лан­дыши. Каж­дый цве­ток — малень­кий сереб­ря­ный коло­коль­чик. В сере­дине — золо­той моло­то­чек. Бьет моло­то­чек по серебру — раз­да­ется звон. И в степи, и на пасеке слышно. Вот как Лан­дыш зовет Пчелу.

Опу­сти­лась Пчела на цве­ток, взяла нектар.

— Бла­го­дарю тебя, Лан­дыш,— ска­зала Пчела.

Цве­ток мол­чал. Он не умел гово­рить. Он только сму­тился, опу­стил головку. Пчела поняла: это Лан­дыш отве­чает на ее благодарность.

Понесла Пчела нек­тар деткам.

И во сне пахнут руки матери

Бежит Муравьиха, спе­шит домой, в мура­вей­ник, несет крошку слад­кого арбуза. Откры­вает дверцу, вхо­дит в дом. А в мура­вей­нике много-много малень­ких кро­ва­ток. И в каж­дой кро­ватке — муравьенок.

Нашла Муравьиха сво­его Мура­вьенка в кро­ватке. Села у изго­ло­вья, обни­мает, целует. А Мура­вье­нок раду­ется и по-сво­ему, по-мура­вьи­ному, лепечет:

— А я узнал тебя, мама. У тебя руки пах­нут так сладко…

Накор­мила мама Мура­вьенка арбу­зом. Наелся малютка, улы­ба­ется. Уснул Мура­вье­нок. Тихо-тихо, чтобы не раз­бу­дить малыша, под­ня­лась Муравьиха. Взяла оста­ток арбуза, поло­жила в банку — на зиму запас.

Снова побе­жала Муравьиха в лес. А Мура­вье­нок лежит в кро­ватке и улы­ба­ется. И во сне пах­нут руки матери.

Огнегривый

Выре­зал отец Юре из дерева коня. Рез­вого, горя­чего. Бьет конь копы­тами, огнен­ная грива развевается.

Назвал Юра коня Огне­гри­вый. Не может рас­статься с ним. Поста­вит на столе, сядет в сто­ронке. И чудится Юре: вот-вот поска­чет Огнегривый.

Лег Юра спать, а коня поста­вил на полу, у кро­вати. Спит — не спит Юра и вдруг видит: под­нял Огне­гри­вый голову, встре­пе­нулся и поска­кал, поскакал.

Вско­чил Юра, хотел бежать вдо­гонку за Огне­гри­вым, но он уже снова стоял у кро­ватки. Накло­нился Юра к коню, погла­дил по голове. Огне­гри­вый успо­ко­ился. Только ноги дро­жали да огнен­ная грива была еще теплой.

Он только живой красивый

Огром­ная кра­си­вая бабочка Махаон села на крас­ный цве­ток канны. Села и шеве­лит крыльями.

К Маха­ону под­крался маль­чик, пой­мал его. Тре­пе­щет Махаон, но вырваться не может. Маль­чик при­шпи­лил его боль­шой булав­кой к бумаж­ному листу. Крыльца бабочки поникли.

— Почему ты пере­стал тре­пе­тать кры­льями, Махаон?— спра­ши­вает мальчик.

Махаон мол­чит. Маль­чик поло­жил листок с мерт­вым Маха­о­ном на под­окон­ник. Через несколько дней смот­рит — крыльца иссохли и рас­сы­па­лись, по брюшку пол­зают муравьи.

— Нет, он только живой кра­си­вый,— ска­зал удру­чен­ный маль­чик.— Когда крыльца его тре­пе­щут на цветке канны, а не на листке бумаги.

Горячий цветок

В тот год была ран­няя весна. В сере­дине апреля зацвели сады. Насту­пил май:

Одним ясным весен­ним утром малень­кая девочка Оля пошла в сад и уви­дела боль­шой крас­ный цве­ток розы. Она побе­жала к маме и радостно сказала:

— Мама, крас­ная роза зацвела!

Мама при­шла в сад, посмот­рела на крас­ный цве­ток, улыб­ну­лась. Потом взгля­нула на небо, и лицо ее стало тревожным.

С севера надви­га­лась чер­ная туча. Подул ветер, туча закрыла солнце, похолодало.

Мама с Олей сидели в ком­нате и с тре­во­гой смот­рели в окно.

Будто белые бабочки, поле­тел снег. Все вокруг побе­лело. Ветер затих. Сне­жинки мягко падали на землю, а потом перестали.

Мама с Олей пошла в сад. На зеле­ных листьях белели снеж­ные шапки. Земля покры­лась снежно-белым ков­ром. Только роза крас­нела, будто боль­шой уго­лек. На ней бле­стели капельки росы.

— Она горя­чая, ей не страшно,— ска­зала Оля и радостно улыбнулась.

Это же солнце!

Это было ясным лет­ним днем. Учи­тель вел малень­ких детей в лес.

Лес был боль­шой и мол­ча­ли­вый. Дере­вья сто­яли строй­ные и высо­кие, будто огром­ные свечки. Густые листья закры­вали солнце. В лесу был полумрак.

Дети шли и шли. Каза­лось, конца-края не будет лесу. Над голо­вами что-то тихо шумело.

— Что это шумит?— спро­сили дети.

— Это раз­го­ва­ри­вают вер­хушки дере­вьев,— отве­тил учи­тель.— Они раду­ются, что видят солнце.

Вдруг дети оста­но­ви­лись. На тол­стом стволе сто­лет­него дуба они уви­дели что-то свет­лое, блестящее.

— Что это такое?— уди­ви­лись дети.

— Это же солнце!— отве­тил учи­тель.— Посмот­рите отсюда, видите, какое оно яркое?

Дети один за дру­гим ста­но­ви­лись возле ствола сто­лет­него дуба и любо­ва­лись солнцем.

Фиалка и Пчела

В лесу на зеле­ной опушке росла Фиалка. Смот­рела на мир своим фио­ле­то­вым гла­зом, каж­дое утро улы­ба­лась солнцу.

А на лес­ной поляне, неда­леко от лес­ной опушки, жила в улье Пчела.

Подру­жи­лись Пчела и Фиалка. Много раз в день при­ле­тала Пчела к Фиалке — брала пыльцу и нек­тар. С нетер­пе­нием ожи­дала Фиалка свою подружку.

Но вот одна­жды при­ле­тела Пчела и уви­дела, что Фиалка груст­ная, лепестки ее побледнели.

— Почему ты, Фиалка, гру­стишь? Почему твои лепестки поблед­нели? Почему у тебя нет ни пыльцы, ни нектара?

— Я уми­раю,— про­шеп­тала Фиалка.

— Что это зна­чит: уми­раю?— уди­ви­лась Пчела.

— Это зна­чит, что не увижу я больше ни неба, ни солнца.

— А где же будут небо и солнце? — еще больше уди­ви­лась Пчела.

— Они будут здесь, но меня не станет…

Хотя Пчела и не поняла, почему Фиалки не будет, ей стало грустно.

Лилия и Мотылек

На тихом пруду рас­тет Лилия — белый, кра­си­вый цве­ток. Весь день ее лепестки гре­ются на солнышке.

При­бли­жался вечер. Сол­нышко сади­лось. Небо стало пур­пур­ным, и все вокруг окра­си­лось в пур­пур­ный цвет.

Вдруг на неж­ный лепе­сток Лилии сел Мотылек.

— Поз­воль мне пере­но­че­вать на твоем лепестке,— попро­сил Мотылек.

— Милый Моты­лек, я бы рада при­ютить тебя, но не могу; на ночь я опус­ка­юсь под воду.

— Почему?— уди­вился Мотылек.

— Там у меня мяг­кая постель,— отве­тила Лилия.— Но зав­тра, как только взой­дет сол­нышко, я встану. При­ле­тай ко мне, Мотылек.

Сло­жила белая Лилия лепестки и тихо опу­сти­лась в глу­бину. А Моты­лек поле­тел на берег.

Утром, как только взо­шло сол­нышко, Лилия под­ня­лась с постели и рас­крыла лепестки. Она ждала Мотылька. Но он не летел. Она ждала его целый день, но Мотылька не было. Он при­ле­тел вече­ром, когда сол­нышко сади­лось за гори­зонт; и весь мир опять стал пур­пур­ным. И Лилия сквозь слезы сказала:

— Я ждала тебя целый день. А сей­час мне надо опус­каться под воду.

Моты­лек взмах­нул кры­лыш­ками и уле­тел на берег. А Лилия еще долго смот­рела на тем­не­ю­щее небо. И ее сердце сжи­ма­лось от боли.

Как Белочка Дятла спасла

Среди зимы потеп­лело, пошел дождь, а потом снова уда­рил мороз. Покры­лись дере­вья льдом, обле­де­нели шишки на елках. Нечего есть Дятлу: сколько ни сту­чит о лед, до коры не досту­чится. Сколько ни бьет клю­вом шишку, зер­нышки не вылущиваются.

Сел Дятел на ель и пла­чет. Падают горя­чие слезы на снег, замерзают.

Уви­дела Белочка из гнезда — Дятел пла­чет. Прыг, прыг, при­ска­кала к Дятлу.

— Почему это ты, Дятел, плачешь?

— Нечего есть, Белочка…

Жалко стало Белочке Дятла. Вынесла она из дупла боль­шую ело­вую шишку. Поло­жила между ство­лом и вет­кой. Сел Дятел возле шишки и начал моло­тить клювом.

А Белочка сидит возле дупла и раду­ется. И бель­чата в дупле раду­ются. И сол­нышко радуется.

Пахнет яблоками

Тихий осен­ний день. В ябло­не­вом саду гудят шмели. Они при­ле­тели к яблоку, что упало с дерева и лежит на земле. Из яблока течет слад­кий сок. Обле­пили яблоко шмели. Село солнце. А в саду пах­нут яблоки, нагре­тые солн­цем. Где-то запел свер­чок. Вдруг с яблони на землю упало яблоко — бух… Свер­чок умолк. Про­ле­тела вспуг­ну­тая птица. Где-то за лесом в ноч­ном небе зажглась звезда. Снова запел сверчок.

Уже и месяц плы­вет по небу, а яблоки еще пах­нут горя­чим солнцем.

Подсолнечники во время грозы

Тяже­лые чер­ные тучи закрыли солнце. Темно, хмуро стало в поле. Лес стоит чер­ный, мол­ча­ли­вый, будто ждет чего-то насто­ро­женно. Жел­тое пше­нич­ное поле посе­рело. Встре­во­жен­ный жаво­ро­нок упал с неба на ниву и умолк.

Только поле цве­ту­щих под­сол­неч­ни­ков горит-пла­ме­неет. От них будто свет льется, и над зем­лей не так сумрачно. Пылает сол­неч­ный огонь в цвет­ках, напо­ми­нает, что за тучами солнце. Разо­рвут мол­нии тучу, выгля­нет голу­бое небо. Снова радостно засме­ется поле.

Сиреневая роща в овраге

Среди степи ста­рый овраг. Склоны оврага поросли тра­вой. А на дне — что это синеет? Смот­рим издали на дно оврага и видим — вьется лазурно-синяя речечка. Какая же вода чистая — будто небо! Хочется ско­рее подойти к ней.

Спус­ка­емся на дно оврага. Что же это такое? Это же не речечка, а сире­не­вые кусты. Кто-то поса­дил много кустов сирени на дно оврага. Выросли они, уко­ре­ни­лись. Зацвела сирень, и кажется издали, что это речечка.

Дуб-пастух

На опушке стоит оди­но­кий дуб. Креп­кий, коре­на­стый. Ста­рый, будто дедушка-пас­тух. Навер­ное, и вырос он на опушке, чтобы видеть, как рас­тут его бра­тья в лесу.

Лет­ним днем над лесом гре­мела гроза. Уда­рила огнен­ная стрела в дуб. Задро­жали ветки. Заго­ре­лась вер­хушка. Лил дождь, а дуб горел, горел… Обго­рела вер­хушка. Загру­стил лес: кто же теперь будет моим пастухом?

Но дуб не погиб. Через год зазе­ле­нели моло­дые побеги там, где горели ветки. Покрылся ста­рый дуб куд­ря­выми листьями. Но вер­хушка сто­яла сухая. Летели из теп­лого края аисты. Уви­дели сухую вер­хушку. Сели и свили гнездо. Обра­до­вался ста­рый дуб. Теперь он не оди­но­кий. Когда солнце захо­дит за гори­зонт, аист стоит на одной ноге в гнезде и смот­рит куда-то далеко-далеко. Туда, где зашло солнце. Это он смот­рит, не будет ли грозы. Спо­койно стоит аист. И дуб взды­хает спо­койно. Про­шу­мит зеле­ными листьями и засыпает.

Как Соловьиха поит своих деток

У Соло­вьихи в гнезде трое птен­цов. Целый день носит им Соло­вьиха еду — бука­шек, мушек, пауч­ков. Наелись соло­вьята, спят. А ночью, уже перед рас­све­том, про­сят пить. Летит Соло­вьиха в рощу. На листоч­ках — чистая, чистая роса. Нахо­дит Соло­вьиха самую чистую капельку росы, берет ее в клю­вик и летит к гнезду, несет своим дет­кам пить. Кла­дет капельку на листо­чек. Пьют соло­вьята воду. А в это время и солнце всхо­дит. Снова летит Соло­вьиха за букашками.

Зеленая Коса и Красная Кладовая

Поло­жила бабушка в землю мор­ков­ное зер­нышко. Пошел теп­лый весен­ний дож­дик. Про­росло зер­нышко. В землю пошел крас­нень­кий коре­шок, а к солнцу потя­ну­лась зеле­ная стре­лочка. Рас­тут и рас­тут и коре­шок, и стебелек.

Идут дожди, земля пьет воду. Зеле­ная стре­лочка пре­вра­ти­лась в куд­ря­вую косу. А коре­шо­чек все тол­стеет и тол­стеет. Вскоре он стал таким, как сте­бе­лек, а потом — как малень­кая бочечка — круг­лая, крас­ная. Сколько ни идет дождь, а крас­ному корешку мало и мало. Спра­ши­вает одна­жды Зеле­ная Коса:

— Что там подо мной, в земле? Сколько ни идет дождь, никак нельзя напиться.

А из-под земли слы­шится ответ:

— Я — Крас­ная Кла­до­вая. У меня много-много сахара.

— Вот как?— уди­ви­лась Зеле­ная Коса.— Ведь не слу­чайно дети любу­ются мной — Зеле­ной Косой. Потя­нут за косу — добе­рутся до слад­кой Кладовой.

Заморозок и Ромашка

Осен­ний Замо­ро­зок при­шел в ясную лун­ную ночь. Подо­шел к кусту розы, дох­нул холо­дом. Упали на землю розо­вые лепестки. Свер­ну­лись листочки.

Пошел Замо­ро­зок лугом. Где про­шел — пожел­тела трава. Подо­шел к зеле­ному клену, дох­нул — листья пожел­тели. Сел отды­хать под ряби­ной — листья стали баг­ро­выми, как небо на закате солнца перед вет­ре­ным днем.

Долго ходил Замо­ро­зок по садам и полям. Но забыл подойти к малень­кому цветку Ромашки. Стоит она возле дороги, про­тя­ги­вает белые лепестки к солнцу. Смот­рит на тополь и удив­ля­ется: почему это листья на тополе пожелтели?

Взо­шло солнце. Лас­кает сво­ими лучами белую Ромашку.

А она улыбается.

Утренняя зарница

Одна за дру­гой гас­нут на небе звезды. Синее небо на вос­ходе стало голу­бым, а потом от гори­зонта под­ня­лась розо­вая полоска и раз­ли­лась по всему небо­склону. В эти минуты все стало розо­вым — и вода в пруду, и капельки росы на траве. И туман, что раз­лился в долине, тоже розо­вый, высоко в небо взле­тел жаво­ро­нок и ноет, поет. Его малень­кие кры­лышки уже осве­тило солнце. И кры­лышки стали розо­выми. Скоро-скоро из-за гори­зонта выплы­вает солнце. Жаво­ро­нок поет: я уже вижу солнце!

Пчелиная музыка

С утра до вечера на пасеке зве­нит пче­ли­ная музыка.

Закро­ешь глаза и слы­шишь, будто струна зве­нит. Где эта струна? Может быть, в ульях? Может, сидят там пчелки и играют на каком-то необыч­ном инстру­менте? Ведь зве­нит музыка всюду — и возле ульев, и в саду, и в цве­ту­щей гре­чихе. Весь мир поет. И синее небо, и солнце — все поет.

А может быть, тонень­кие струны в цве­тах? Может, натя­нуло их солнце между лепест­ками? При­ле­тит пчела к цветку, сядет между лепест­ков и играет на тех малень­ких стру­нах малень­кими лапками.

Весенний ветер

Клен спал всю зиму. Слы­шал он сквозь дрему вой метели и тре­вож­ный крик чер­ного ворона. Холод­ный ветер рас­ка­чи­вал ствол, гнул к земле ветви.

Но одна­жды сол­неч­ным утром чув­ствует клен: при­кос­ну­лось к нему что-то теп­лое и лас­ко­вое. Это был весен­ний ветер.

— Полно спать,— зашеп­тал теп­лый весен­ний ветер,— про­сы­пайся, весна близко.

— Где же она, весна?— спро­сил клен.

— Я при­ле­тел изда­лека, с бере­гов южного моря. Весна-красна идет полями, уби­рает цве­тами землю. А ласточки на кры­льях несут раз­но­цвет­ные ленты.

Вот о чем рас­ска­зал клену весен­ний ветер.

Вздох­нул клен, рас­пра­вил плечи, рас­крыл зеле­ные почки — ждет весну-красну.

Флейта и Ветер

В саду Музы­кант играл на Флейте. К его чудес­ной песне при­слу­ши­ва­лись и птицы, и дере­вья, и цветы. Даже Ветер при­лег под кустом и с удив­ле­нием слу­шал игру на Флейте. Музы­кант играл о солнце в голу­бом небе, о белой тучке, о серень­кой птичке — жаво­ронке и о счаст­ли­вых дет­ских глазах.

Умолкла песня. Поло­жил Музы­кант Флейту на ска­мейку и пошел в дом. Под­нялся Ветер из-под куста, под­ле­тел к Флейте и подул изо всей силы.

Загу­дела Флейта, будто осен­няя непо­года. Подул Ветер еще силь­нее, а Флейта не играет, а гудит, гудит.

«Почему это так?— думает Ветер.— Ведь я легко могу вырвать дуб с кор­нями, сбро­сить крышу дома. Почему же Флейта не под­чи­ня­ется мне — не играет?»

Как Река разгневалась на Дождик

Воз­гор­ди­лась Река: «Смот­рите, какая я широ­кая, пол­но­вод­ная, какие у меня зеле­ные берега. И сол­нышко во мне отра­жа­ется, как в зер­кале. И дере­вья зеле­ные, и небо­свод голубой».

Вдруг небо закрыли тучи, и пошел серый Дож­дик. Идет день, два, три. Стала серой река, серыми стали берега. Посе­рел весь мир. Раз­гне­ва­лась Река:

— До каких пор ты будешь хлю­пать, несчаст­ный Дождишко?! Из-за тебя стала я уродливой.

Дож­дик и говорит:

— Если бы не я, серень­кий, не была бы ты широ­кая, полноводная.

Вот так и нам не надо забы­вать, откуда мы течем.

Любопытный Дятел

У Дят­лихи в гнезде было чет­веро птен­цов. Один из них такой бес­по­кой­ный. Выгля­ды­вает из гнезда, все ему хочется знать:

— А что там, за гнездом?

— Вырас­тешь, поле­тишь — и уви­дишь, что за гнездом.

Но бес­по­кой­ный Дят­лик не захо­тел слу­шать маму, высу­нулся из гнезда и упал на землю. Сидит в траве и плачет.

При­ле­тела мама к птен­чику. «Как же тебя спа­сти, непо­слуш­ный сын? Садись мне на спину, берись клю­вом за перья и дер­жись крепко». Сел Дят­лик маме на спину, уце­пился клю­ви­ком за перья. Поле­тела мама, понесла свое дитя. При­несла в гнездо, спрашивает:

— Будешь из гнезда высовываться?

— Не буду,— ска­зал плача Дят­лик и под­нял головку, чтобы выгля­нуть из гнезда.

Песню никому не убить!

В Стране Зеле­ных Лугов жил весе­лый народ-певец. Он рас­тил хлеб и пел песни. У каж­дого была малень­кая свирель.

Но вот в Страну Зеле­ных Лугов откуда-то при­шел Живоед — Нена­вист­ник Радо­сти. Как только кто запоет или заиг­рает на сви­рели, он под­кра­ды­ва­ется сзади, хва­тает песню — и в рот. Потому и назвали его Живо­едом. Там, где он прой­дет, уми­рали песни.

Все песни про­гло­тил Живоед. Оста­лась в Стране Зеле­ных Лугов лишь одна сви­рель. Малень­кий маль­чик зарыл ее в землю, ска­зав шепотом:

— Помолчи, а потом мы с тобой побе­дим Живоеда.

Все мол­чит в Стране Зеле­ных Лугов. Раду­ется Живоед — Нена­вист­ник Радо­сти. И сол­нышко померкло…

Вдруг там, где маль­чик зарыл сви­рель, зазе­ле­нела пше­ница, зако­ло­си­лась. Запели коло­сья, как сви­рель. Поет вся земля, поет небо, поет вся Страна Зеле­ных Лугов. Обра­до­ва­лись люди, выре­зали новые сви­рели и опять заиграли.

А Живоед — Нена­вист­ник Радо­сти лежал на при­пеке, объ­ев­шись песен. Услы­шав, как все поет, он лоп­нул со злости.

Как воробушки ждали солнце

Сидит Воро­бьиха со сво­ими птен­цами в гнезде. Взо­шло солнце. Пока­за­лось из-за гори­зонта — боль­шое, крас­ное. Дети спрашивают:

— Что это такое, мама?

— Это солнце,— отве­чает Воро­бьиха.— Когда оно всхо­дит, то насту­пает день. Из своих норок выпол­зают букашки.

— Какое оно хоро­шее, сол­нышко!— чири­кали птенцы.

Воро­бьиха выле­тела из гнезда, при­несла чер­вяч­ков. Детки поели и снова про­сят: «Лети за чер­вяч­ками, ведь солнце светит».

Поле­тела опять Воро­бьиха за букаш­ками. При­несла, про­гло­тили птенцы и снова про­сят. Целый день, пока све­тило солнце, летала Воро­бьиха за едой.

Насту­пила ночь. Уснули птенцы. А перед рас­све­том просну­лись и просят:

— Мама, лети за букашками.

А мама отвечает:

— Еще не взо­шло солнышко.

Долго ждали детки сол­нышка. Нако­нец-то оно пока­за­лось из-за гори­зонта. И мама сразу же поле­тела за червячками.

Возле пруда

Мино­вал горя­чий июль­ский день. Захо­дит солнце. Мы сидим на берегу пруда. Вода непо­движ­ная, как зер­кало. В ней отра­зился голу­бой небо­склон. Смот­ришь в воду и видишь солнце. Вот оно дотро­ну­лось до пруда, и вмиг вода вспых­нула, стала огнен­ной рекой. Пыла­ю­щий сол­неч­ный круг все больше и больше опус­ка­ется в вод­ную глубь. А пруд горит, пылает. Спря­та­лось, зашло солнце, и огнен­ная река вдруг погасла. Зер­кало стало нежно-голубым.

На улице тем­нело, в небе замер­цали звезды. Вода в пруду стала голу­бой. Вот уже звезды замер­цали и в глу­бине пруда.

Над пру­дом стоит ста­рая-ста­рая верба. Скло­ни­лась над водой — ни листо­чек не шеле­стит, ни веточка не колы­шется. Смот­рит верба на себя в воду и горюет: прой­дет горя­чее лето, осып­лются листья, надви­нутся чер­ные тучи.

Не гру­сти, верба! Замерз­нет пруд, тебя засып­лет сне­гом. И ты будешь ждать весну.

Спас лягушат

Была дожд­ли­вая весна. На улице появи­лась боль­шая лужа. Пет­рик, уче­ник тре­тьего класса, видел, как в луже пла­вали малень­кие головастики.

«Откуда они взя­лись?» — думал он.

После дождей насту­пило жар­кое лето. На небе не было ни одной тучки. Лужа быстро высы­хала. Вот уже оста­лось совсем немного воды. Одна­жды Пет­рик уви­дел, как в малень­кой лужице, что еще не высохла, собра­лось десятка два лягу­шат. Они были маленькие-маленькие.

«Лягу­ша­там жарко,— поду­мал Пет­рик.— А что же будет, когда лужа совсем высох­нет? Они же погибнут».

Пет­рику стало жалко лягу­шат. И он решил их спа­сти. Пошел: домой, взял ведро, собрал малень­ких лягу­шат в ведро и отнес их к пруду. Выпу­стил в воду. Лягу­шата поплыли.

«Теперь они не погиб­нут»,— радо­вался Петрик.

Осенний Дуб

На опушке стоит ста­рый-ста­рый Дуб. Видит он и липы вет­ви­стые, и бере­сты кря­жи­стые, и клены певу­чие. Видит и поле широ­кое, а на нем трак­тор, что ниву пашет.

Все дере­вья уже сбро­сили на землю листья. Один Дуб стоит на опушке в своем пест­ром убран­стве. Гор­дится баг­ря­ными, жел­тыми, крас­ными листьями. Сел на Дуб Дятел и спрашивает:

— Дуб, почему ты не сбра­сы­ва­ешь свой наряд? Уже зима за горами, снега за морями.

А Дуб отвечает:

— Не хочется рас­ста­ваться со своей одеж­дой. Пусть зима посмот­рит на мой наряд.

Вот и зима при­шла из-за дале­ких гор. Засы­пала белым ков­ром землю. Стоит Дуб в своем празд­нич­ном уборе — даже зима сна­чала уди­ви­лась, а потом залю­бо­ва­лась его пыш­ным и пест­рым нарядом.

Кто зажег свечи на каштанах?

Пошла малень­кая Маринка с мамой в лес. Был май, все зеле­нело. Взгля­нула Маринка на зеле­ные ветви каш­та­нов. Радостно заго­ре­лись ее глаза.

— Смот­рите, мама,— гово­рит девочка,— на каш­та­нах свечи горят. Кто же их зажег?

— При­дем утром, посмот­рим,— улыб­ну­лась мама.

Рано утром, по холод­ной росе, при­шли мама с Марин­кой в лес. Смот­рит малень­кая Маринка на зеле­ную крону каш­та­нов. Видит — белочка пры­гает. Ой, да ведь это белочка зажгла свечки на каш­та­нах! А кто же дал ей ого­нек? Сол­нышко. Взо­шло и про­тя­нуло белочке горя­чую искорку. Она и зажгла свечи на каштанах.

Необычный охотник

Живет в нашем селе дед Мак­сим. Все гово­рят о нем: дед — охот­ник. Как только начи­на­ется охота на зай­цев или на уток, дед каж­дый день идет с ружьем в лес. Выхо­дит из дома рано утром, а воз­вра­ща­ется вечером.

Но что это за необыч­ный охот­ник! Нико­гда не при­но­сит домой Дед Мак­сим ни зайца, ни утки. При­хо­дит с пустым меш­ком. Один Раз при­нес дед Мак­сим домой малень­кого зай­чика. Нашел его под кустом. У зай­чика была сло­мана ножка. Дед сде­лал из двух вето­чек шину, забин­то­вал ножку. Через неделю ножка срос­лась, и дед отнес зай­чика в поле.

Почему же дед Мак­сим такой неудачник?

Пошли одна­жды дети сле­дом за дедом, захо­те­лось посмот­реть, как же он охо­тится. Видят: поло­жил дед ружье под куст, а сам ходит по лесу и рас­кла­ды­вает под кустами сено зайцам.

Поняли дети, почему дед Мак­сим такой необыч­ный охотник.

Капельки Росы на Цветке

Цве­тет крас­ный мак. Ночью выпала роса. Проснулся утром Цве­ток, уви­дел на своих лепест­ках Капельки Росы.

— Кто вы?

Отве­чают Капельки:

— Мы рож­да­емся от теп­лого ноч­ного ветра. Мы — Капельки Росы.

Уди­вился Цве­ток. Смот­рит, что же будут делать Капельки Росы. А они сидят на лепест­ках. Взо­шло солнце, и в каж­дой Капельке тоже зажглось малень­кое солнышко.

Солнце под­ни­ма­лось над зем­лей. Капельки Росы ста­но­ви­лись все меньше. Вот они одна за дру­гой стали исчезать.

— Куда же вы убе­га­ете от меня?— огор­чился Цветок.

— К солнцу, к солнцу!— отве­чали Капельки Росы.

В класс залетела пчела

Сто­яла теп­лая сол­неч­ная осень. В тре­тьем классе открыты окна. В классе тихо-тихо. Учи­тель­ница вызвала к доске Наташу. Она должна напи­сать пред­ло­же­ние об осен­нем дожде. Чтобы пра­вильно писать слово «осен­ний».

Вдруг все услы­шали, как зажуж­жала пчела. Она вле­тела в класс и начала летать по классу. Мы поло­жили ручки, зата­или дыха­ние и стали сле­дить за пче­лой. Она под­ле­тала то к столу, то к стене. А откры­тых окон будто не видела. Нам хоте­лось ска­зать: «Почему же ты к окну не летишь?» Но мы боя­лись про­из­не­сти слово, чтобы не вспуг­нуть пчелу.

Вот она покру­жила вокруг стола и выле­тела в окно. Мы облег­ченно вздох­нули. Во дворе сияло солнце. Наташа возле доски улыб­ну­лась и напи­сала: «Осен­нее солнце».

Поле и Луг

Давно живут рядом Поле и Луг. С ран­ней весны до позд­ней осени на поле при­хо­дит чело­век. Пашет землю, сеет, выры­вает сор­няки, соби­рает уро­жай, снова пашет. Раду­ется, когда Поле родит коло­си­стую пшеницу.

А на Лугу трава рас­тет. Вес­ной цве­тут цветы, летают пчелы. С весны и до позд­ней осени пасутся коровы и овцы. Зеле­неет Луг с весны до осени.

Один раз спра­ши­вает Поле у Луга:

— Скажи, Луг, почему никто тебя не вспа­хи­вает и не засе­вает, а зеле­не­ешь ты от весны до осени?

Отве­чает Луг:

— Меня поит весен­няя вода. Она дает мне силу.

Поле гово­рит:

— А я зеле­нею, потому что засе­вает меня труд человеческий.

Цветок солнца

На высо­ком стебле — боль­шой цве­ток с золо­тыми лепест­ками. Он похож на солнце. Потому и назы­вают цве­ток Под­сол­неч­ни­ком. Спит ночью Под­сол­неч­ник, накло­нив золо­тые лепестки. Но, как только вос­хо­дит утрен­няя заря, лепестки дро­жат. Это Под­сол­неч­ник ждет вос­хода солнца. Вот, нако­нец, солнце пока­за­лось из-за гори­зонта. Под­сол­неч­ник пово­ра­чи­вает к нему свою золо­тую головку и смот­рит, смот­рит на крас­ный огнен­ный круг. Улы­ба­ется Под­сол­неч­ник солнцу, раду­ется. При­вет­ствует солнце, говорит:

— Здрав­ствуй, сол­нышко, я так долго ждал тебя ночью.

Солнце под­ни­ма­ется все выше и выше, плы­вет по небу. И Под­сол­неч­ник пово­ра­чи­вает за ним свою золо­тую головку. Вот оно уже захо­дит за гори­зонт, и Под­сол­неч­ник в послед­ний раз улы­ба­ется его золо­тым лучам. Зашло солнце.

Пово­ра­чи­вает Под­сол­неч­ник головку туда, где зав­тра взой­дет сол­нышко. Спит золо­той цве­ток, и снится ему утрен­няя заря.

Как мы нашли в лесу гнездо

Теп­лым весен­ним днем мы пошли в лес. Доро­гой устали, сели под дере­вьями отдох­нуть. Сидим возле куста. Вдруг Оля тихонько шепчет:

— Смот­рите, в глу­бине куста — гнездо!

Мы уви­дели рядом, совсем близко, малень­кое гнез­дышко. И птичка сидит в гнезде: малень­кая, серень­кая птичка. Смот­рит на нас крас­ными глаз­ками, будто про­сит: «Ой, отой­дите от меня, не при­бли­жай­тесь к моему гнездышку».

Мы не могли отве­сти глаз от малень­кой птички. А потом тихонько встали, ото­шли от куста. Пошли в лес­ные заросли, сели далеко от гнезда. У нас стало легче на душе: мы не испу­гали птичку. Она сидит в гнезде и бла­го­да­рит нас.

Весенний день в лесу

Сквозь сухой про­шло­год­ний листок про­бился зеле­ный под­снеж­ник. Ост­рый, как стре­лочка. Рас­пра­вил листочки. Между ними задро­жали два синих глаза — два цве­точка. Посмот­рели цве­точки вокруг. Что же они увидели?

Боль­шой крас­ный круг, будто клу­бок огня.

— Что это такое?— спро­сили Синие Глазки.

— Это солнце,— отве­тил им Шмель.

Потом Синие Глазки уви­дели высо­кие дере­вья, голу­бое небо, журав­ли­ный клин в небе.

Солнце поды­ма­лось все выше, вот уже оно посреди неба. Потом начало спус­каться к земле и изме­нило цвет.

— Почему это солнце стало крас­ным?— спро­сили Синие Глазки.

— Так оно про­ща­ется с зем­лей,— ска­зала им Оса.

Солнце спря­та­лось. Стемнело.

— Почему это потем­нело?— испу­ганно спро­сили Синие Глазки.— Нам страшно.

— Не бой­тесь,— ска­зал малень­кий Кома­рик.— Это закон­чился день. Спите. Прой­дет ночь, и снова насту­пит день.

Утром на пасеке

Сол­неч­ным весен­ним утром из улья выле­тела Пчелка. Покру­жила над пасе­кой и поле­тела вверх. Смот­рит — на земле что-то белеет. Опу­сти­лась Пчелка. А это яблоня цве­тет. Нашла Пчелка самый души­стый цве­ток, села на его лепестки и пьет слад­кий сок. Напи­лась сама, еще и дет­кам своим набрала. Под­ня­лась, опять поле­тела. Летит над лугом, вдруг видит: на зеле­ном ковре много жел­тых цве­тов. Спу­сти­лась Пчелка. Перед ней цве­тет оду­ван­чик. Цветы боль­шие и такие паху­чие. Нашла Пчелка самый души­стый цве­ток. Села на лепестки. Набрала много-много меда.

Вер­ну­лась Пчелка на пасеку. Встре­ти­лась со своей подруж­кой. Рас­ска­зала ей и о яблоне, и об оду­ван­чике. Отнесли пчелы мед в улей, вылили его в малень­кие мисочки и снова полетели.

А солнце све­тило над всем миром. Оно грело и яблоню, и зеле­ный луг, и пруд. И пчелы радостно пели, потому что све­тит солнце.

Вечерний сумрак

Когда зай­дет сол­нышко, насту­пают вечер­ние сумерки. Все, что нас окру­жает, начи­нает жить своей чудес­ной, ска­зоч­ной жизнью.

Далеко-далеко в степи стоит кур­ган. Как только степь заво­ла­ки­вает вечер­ний сумрак, это уже не кур­ган. Это малень­кий ост­ро­вок. Он стоит среди моря. Пше­нич­ные волны лас­кают берег малень­кого островка.

У око­лицы села стоят три стога сена. В вечер­них сумер­ках это уже не стоги сена, а боль­шие корабли с лило­выми пару­сами. Плыли они в без­бреж­ном оке­ане и вот при­би­лись к селу.

А зеле­ный лес уже не лес, а застыв­шие волны. Зеле­ные мор­ские волны. Это они только кажутся деревьями.

Из глу­бо­кого оврага сумрак рас­пол­зался по степи, по селу, по всему миру.

Весенний дождь

Был теп­лый весен­ний день. Выбе­жала Муравьиха из мура­вей­ника и побе­жала к высо­кому тополю своей тро­пин­кой. При­бе­жала к тополю, полезла по стволу. На топо­ли­ных листоч­ках — малень­кие слад­кие капельки. Вылезла Муравьиха на листо­чек, взяла слад­кую капельку в лапки, поло­жила себе на спину. Уже собра­лась воз­вра­щаться домой, вдруг слы­шит: загре­мел гром. Падают боль­шие капли теп­лого весен­него дождя. Испу­га­лась Муравьиха: «Неужели дождь смоет слад­кую капельку? Что же я понесу своим дет­кам?» Спря­та­лась Муравьиха под кору. Сидит и при­слу­ши­ва­ется. А дождь шумит, шумит.

Нако­нец дождь пере­стал. Выгля­нула Муравьиха и уви­дела: све­тит солнце. Вылезла она из укром­ного местечка, слезла с дерева. Нашла свою тро­пинку, вер­ну­лась домой. А там ее ждали мура­вьята. Дала Муравьиха дет­кам слад­кую каплю топо­ли­ного сока. Раз­де­лила на всех деток, еще и самой осталось.

Гнездо иволги

У иволги пест­рое кра­соч­ное опе­ре­ние. Когда смот­ришь на иволгу, вспо­ми­на­ешь радугу: в ее наряде есть и крас­ные, и оран­же­вые, и жел­тые, и сизые перышки.

Свила иволга гнездо в зарос­лях, на тер­но­вом кусте. Вывела птен­цов. Поле­тела на зиму в теп­лые края.

Зима была холод­ная. Кто-то сру­бил тер­но­вый куст.

При­ле­тает вес­ной иволга из теп­лых краев, а тер­но­вого куста нет. Поле­тала иволга над тем местом, где росли кусты. Были заросли, а теперь бурьян рас­тет. Грустно стало иволге. Села птичка на сухую веточку, что оста­лась от тер­но­вого куста, и запела грустно-грустно. Это она заплакала.

Где же теперь будет вить гнездо иволга?

Ива — будто девушка золотокосая

Над пру­дом стоит пла­ку­чая ива. Накло­нила свои зеле­ные ветви и смот­рит в воду. Ветер дох­нет — колы­шутся ветви, будто косы Девичьи.

Возле самого ствола свила гнез­дышко малень­кая птичка. Как только она выле­тала из сво­его теп­лого гнез­дышка, зеле­ные косы дро­жали. Это ива при­слу­ши­ва­лась к пти­чьему пению.

При­шла осень. Холод­ный ветер позо­ло­тил иво­вые ветви. Девушка стала золо­то­ко­сой. А птички не стало. Куда она делась? Поле­тела в теп­лые края — далеко-далеко за море. Вес­ной она при­ве­тит, и ива пере­ста­нет гру­стить. Опять зазе­ле­неют косы, рано Утром будет про­сы­паться счаст­ли­вая девушка. И птичка тоже будет­счаст­лива, потому что она дома, на Родине. Ведь Родина — самое доро­гое для нас. Дороже Родины нет ничего.

А сей­час девушка золо­то­ко­сая гру­стит. Тихо над пру­дом. Упал золо­той листок и поплыл куда-то далеко-далеко. Вздох­нула ива.

Лес весной

Проснулся лес после дол­гого зим­него сна. Рас­кры­лись почки на ореш­нике и бере­сте, на клене и липе. Малень­кие ярко-зеле­ные листочки потя­ну­лись к теп­лому солнцу. Они души­стые и лип­кие, весен­ние листочки. Упа­дет капелька росы на малень­кий листо­чек и дро­жит, дрожит.

В вет­вях не шеле­стит, а тихо шумит. Это колы­шутся веточки, один листо­чек хочет при­тро­нуться к дру­гому, но не может. Зве­нят веточки, будто вол­шеб­ная лес­ная сви­рель. Сту­чит где-то по стволу дятел, поет иволга.

А что же это зве­нит в глу­бине леса? Идем, при­слу­ши­ва­ясь к тихому звону. В глу­бо­ком овраге видим ручеек. Это он зве­нит. Вышли на, опушку — перед нами рас­ки­ну­лось широ­кое поле. А над полем и над лесом — синее весен­нее небо. И белая тучка.

Только дуб спит. Чего же ты ждешь, дуб? Навер­ное, первую грозу. Она раз­бу­дит тебя ото сна.

Осенний клен

Мы пошли в лес посмот­реть на осен­ний убор дере­вьев. Оста­но­ви­лись возле высо­кого клена. Сели. Какая кра­сота откры­лась перед нами! Стоит клен в ярком, кра­соч­ном убран­стве, а листочки и не задро­жат, и не зашепчут.

— Смот­рите, дети: клен спит. И снится ему все, что он видел от весны до осени. Вот жел­тый листо­чек — будто цве­ток оду­ван­чика. Вес­ной клен был зача­ро­ван и пора­жен кра­со­той оду­ван­чи­ко­вого цветка. Запом­нил эту кра­соту. Заснул, вспо­ми­ная оду­ван­чик,— листо­чек и пожелтел.

— А там, видите, листо­чек — будто утрен­няя заря — розо­вый и лас­ко­вый. А этот — будто вечер­нее зарево перед вет­ре­ным днем.

— Видите, а вот на этой веточке листок яркий и кра­си­вый, будто крыло иволги. Навер­ное, сидела когда-то тут иволга, и сей­час при­сни­лось ее крыло клену.

Мы, затаив дыха­ние, смот­рели на кра­соту. Все замол­чали, будто боя­лись потре­во­жить вол­шеб­ный кле­но­вый сон.

Верба над прудом

Малень­кая Оксанка гуляла возле пруда. Под­няла на берегу вер­бо­вый пру­тик, воткнула его в сырую землю. А сама пошла домой. Вскоре роди­тели Оксанки уехали в город. Там девочка учи­лась в школе.

Про­шло десять лет. При­е­хала Оксанка в род­ное село. Она была уже высо­кой девуш­кой с чер­ной косой. Снова при­шла Оксанка на берег пруда. Уви­дела высо­кую вет­ви­стую вербу, скло­нив­шу­юся над водой. Уди­ви­лась Оксанка:

— Верба, откуда ты взялась?

— Ты меня поса­дила малень­ким пру­ти­ком,— отве­тила Верба.

— Какая же ты боль­шая стала,— ска­зала Оксанка.— Я тебя и не узнала.

— А я тебя узнала,— при­зна­тельно про­шеп­тала Верба.

Как начинается осень

Осень — это дочка деда Мороза. Стар­шая дочка, ведь у него еще есть и млад­шая дочка — Весна. У Осени косы убраны пше­нич­ными колос­ками и крас­ными ягод­ками калины. Ходит Осень лугами, бере­гами. Где вздох­нет, там холо­дом повеет. Любит Осень ночами сидеть на берегу пруда. А утром над водой под­ни­ма­ется седой туман и долго не рас­хо­дится. Так и начи­на­ется Осень.

Боятся Осени птички. Как только уви­дят ее ласточки, сле­та­ются и о чем-то тре­вожно шеп­чутся. А журавли под­ни­ма­ются высоко в небо и тре­вожно курлычут.

Любит Осень захо­дить в сады. Дотро­нется до яблони — яблоки желтеют.

А дятлы раду­ются, встре­тив­шись с Осе­нью: громко кри­чат, пере­ле­тают с места на место, ищут поживу на деревьях.

Сего­дня теп­лый, сол­неч­ный день. Низко стоит солнце — све­тит, но не очень греет. Села стар­шая дочка деда Мороза под сто­гом сена, рас­пле­тает косу, гре­ется. Поет песню о сереб­ря­ных паутинках.

Муравьи и тыквенное зернышко

Нашли муравьи на ого­роде тык­вен­ное зер­нышко. Души­стое, вкус­ное, но очень тяже­лое. Нужно зер­нышко доне­сти до мура­вей­ника, разве можно оста­вить такое богат­ство? А мура­вей­ник далеко-далеко, в лесу, за горами высо­кими и доли­нами широ­кими. Едва под­нял тык­вен­ное зер­нышко на спину один мура­вей. За ним побе­жали дру­зья — весь мура­вьи­ный род. Устал мура­вей, поло­жил зер­нышко, его сразу же под­хва­тил дру­гой муравей.

Так по оче­реди несли и несли тык­вен­ное зер­нышко — через горы высо­кие и долины широ­кие. Когда солнце к закату скло­ни­лось, они при­несли зер­нышко в мура­вей­ник. При­несли — и снова на ого­род. Может быть, там еще есть такое же зернышко?

Капля росы

Рано утром на цветке розы просну­лась Капля росы. «Как я здесь очу­ти­лась? — думает Капля. — Вече­ром я была высоко в небе. Как я попала на землю?»

И захо­те­лось ей опять в небо.

При­грело Сол­нышко. Испа­ри­лась Капля, под­ня­лась высоко-высоко в голу­бое небо, к самому Сол­нышку. Там тысячи дру­гих капель. Собра­лись они в чер­ную тучу и закрыли Солнышко.

— Почему вы меня закрыли от людей? — рас­сер­ди­лось Сол­нышко. И послало на тучу огнен­ную стрелу. Уда­рила огнен­ная стрела, загре­мел гром. Испу­га­лась чер­ная туча и рас­сы­па­лась. Пошел дождь. Упала Капелька на Землю.

— Спа­сибо тебе, Капелька,— ска­зала Земля.— Я так истос­ко­ва­лась по тебе.

Вечерняя заря

Зашло Сол­нышко за гори­зонт. Где оно, что оно делает, когда у нас ночь?

Вот при­кос­нулся огнен­ный диск к гори­зонту. Вот уже скры­лось Сол­нышко за горой. А небо пылает, горит. Почему это так?

А вот почему. У Сол­нышка есть сад, где оно отды­хает ночь. В том саду боль­шое озеро. Не вода в том озере, а рас­плав­лен­ное золото. Потому что и Сол­нышко из рас­плав­лен­ного золота. Вот Сол­нышко и ложится отдох­нуть в огнен­ное озеро. Рас­прав­ляет свои могу­чие плечи. Вско­лых­нет, взвол­нует воду в озере. Летят огнен­ные брызги, рас­сы­па­ются золо­тым дождем. Заго­ра­ется синее небо алой зарей. Горит вечер­няя алая зорька, пока Сол­нышко успокоится.

Дед Осенник

В тем­ном лесу живет дед Осен­ник. Он спит на сухой листве и чутко при­слу­ши­ва­ется к пению птиц. Как только услы­шит груст­ную песню журав­лей — курлы-курлы, под­ни­ма­ется и говорит:

— При­шло мое время. Уле­тают в теп­лый край журавли.

Выхо­дит из лесу дед Осен­ник, седой, в сером плаще. Где прой­дет, там листья жел­теют и падают на землю. Выхо­дит на опушку, садится, при­сло­ня­ется к дубу и тихо-тихо что-то поет. Это не песня, а осен­ний ветер… Когда он поет, его борода рас­тет, раз­ве­ва­ется на ветру. Вот она уже про­тя­ну­лась на лугу. Стал серым луг.

— Осен­ний туман,— гово­рят люди.

Им и невдо­мек, что это борода деда Осенника.

Куст волчьих ягод

Осы­па­лись листья с дере­вьев, поблекла трава. Голому, про­зрач­ному лесу зябко, холодно. Насквозь про­ду­вает его ветер. Не слышно весе­лого говора ребя­ти­шек. Не за чем ходить в лес: нет ни гри­бов белых, ни чер­ных ягод терна, ни кис­лень­кого шиповника.

Стоит на опушке один только Куст вол­чьих ягод. Ост­рые зеле­ные листики, как жестя­ные, а ветви крас­ными гроз­дьями уве­шан­ные. Любу­ется сам собой Куст: «Вот какой я красивый!»

Занесло поля и дере­вья сне­гом. А гроз­дья на Кусте вол­чьих ягод все крас­неют. Не садятся на Куст ни дятел, ни дрозд, ни сорока.

— Почему вы не про­бу­ете моих ягод, птички?— спра­ши­вает Куст вол­чьих ягод.

— Потому что они ядо­ви­тые,— отве­чают птички.

— А почему же они такие красивые?

— Ядо­ви­тое часто бывает красивым.

Птичья кладовая

Ран­ней осе­нью в степи не умол­кало пти­чье щебе­та­нье. Птички сле­та­лись на сжа­тое поле, кле­вали зернышки.

А на опушке леса сто­яла Рябина. На ней созрели крас­ные гроз­дья ягод. Рябина удив­ля­ется, почему к ней не летят птицы.

Летел дрозд, Рябина спросила:

— Дрозд, почему ты не хочешь отве­дать моих ягодок?

— Обо­жди, Ряби­нушка, твои ягоды при­го­дятся на самое труд­ное время. На твоих вет­вях — наша пти­чья кладовая.

Упал снег. Белым ков­ром покры­лись поля. Занесло сугро­бами траву. Дни и ночи поёт свою зауныв­ную песню холод­ный ветер.

Рано утром просну­лась Рябина от пти­чьего щебе­та­нья. Видит — при­ле­тели к ней дрозды и дятлы.

— Вот теперь и пти­чья кла­до­вая пона­до­би­лась,— заще­бе­тал Дрозд.— Уго­щай нас, Ряби­нушка, сво­ими ягодами.

Солнышко и Божья Коровка

Осе­нью залезла Божья Коровка под кору на дереве. Спит себе букашка, не страшны ей ни морозы лютые, ни ветры жгу­чие. Спит Божья Коровка, и снится ей тёп­лый сол­неч­ный день, лег­кое облачко на синем небе, яркая радуга.

Среди зимы выдался тёп­лый сол­неч­ный денёк. Тихо в лесу, нет ветра. При­грело сол­нышко чёр­ную кору. Жарко стало Божьей Коровке. Просну­лась она, сладко зев­нула, выгля­нула из-под коры. Хотела уже рас­пра­вить кры­лышки и поле­теть, но Сол­нышко при­гро­зило ей:

— Не вылазь, Божья Коровка! Спрячься в своей теп­лой постельке. Рано тебе летать — погиб­нешь. Мои лучи тёп­лые, но мороз ковар­ный — убьёт тебя. Будут ещё и метели, и ветры сту­дё­ные, и морозы трескучие.

Послу­ша­лась доб­рого совета Божья Коровка. Поды­шала све­жим воз­ду­хом и опять полезла в свою тёп­лую постельку.

Улетают лебеди

Тихий осен­ний вечер. Село за горы сол­нышко. Небо на закате пур­пур­ное — зав­тра будет ветер. А сего­дня тихо-тихо.

Вдруг из-за леса раз­да­ётся тре­вож­ный крик: курлы-курлы. Высоко в небе летит стая лебе­дей. Почему они кри­чат так тревожно?

Кажется, они что-то уно­сят с род­ной земли. Мне вспом­ни­лась сказка, кото­рую рас­ска­зы­вала бабушка: когда уле­тают лебеди, они кры­льями сво­ими сеют на земле печаль. Я всмат­ри­ва­юсь в летя­щую стаю. На тон­ких лебе­ди­ных кры­льях играют пур­пур­ные отблески вечер­ней зари. Разве печаль пур­пур­ная? Она ведь лазо­ре­вая, сире­не­вая, как высо­кие кур­ганы в степи.

— А когда воз­вра­ща­ются лебеди, что они сеют крыльями?

— Радость!

Как Ежиха приласкала своих деток

У Ежихи было два ежонка — круг­лень­кие, как клу­бочки, с малень­кими иго­лоч­ками. Одна­жды пока­ти­лись клу­бочки-ежата добычу искать. Катятся садом, катятся ого­ро­дом, уви­дели Зай­чика. Ест Зай­чик слад­кую мор­ковь. Ежи­кам тоже захо­те­лось мор­кови попро­бо­вать. Только высу­нули малень­кие головки, а Зай­чик как закричит:

— Вон отсюда, вы гад­кие, колючие!

При­ка­ти­лись ежата к маме, плачут.

— Почему вы пла­чете, дети? — спра­ши­вает мама.

— Зай­чик гово­рит, что мы про­тив­ные, колю­чие,— гово­рят плача ежата.

Ежиха при­жала малень­ких деток, при­лас­кала их:

— Да разве вы колю­чие, детки мои род­ные,— гово­рит она.— Воло­сики у вас мягонь­кие, как лен. Вы же пуши­стые, круг­лые, как мячики.

Кукушкино горе

Кукушка кла­дёт яйца в чужие гнёзда. Когда вылуп­ли­ва­ются кукуш­кины птенцы, они выбра­сы­вают птен­цов хозяев из гнезда.

Почему же ты такая жесто­кая, Кукушка? Почему сво­его гнезда не вьёшь и птен­цов не выво­дишь?— спро­сил у Кукушки Ветер-Буревей.

— Слу­шай, Ветер,— отве­тила Кукушка.— Напрасно счи­тают меня жесто­кой. Лишь только зазе­ле­неет лес, выле­зают из своих куко­лок гусе­ницы. Много появ­ля­ется в лесу гусе­ниц — боль­ших, мох­на­тых, зелё­ных, ядо­ви­тых. Ника­кая птица их не ест, а я ем. Если бы не ела я этих хищ­ни­ков, погиб бы лес. Съели бы все листья гусе­ницы. Неко­гда мне птен­цов выводить…

Вот что рас­ска­зала Кукушка Ветру-Буре­вею. Рас­ска­зала и пригорюнилась.

— Почему ты так жалобно поёшь?— спро­сил Ветер-Буревей.

— Грущу о своих дет­ках,— отве­тила Кукушка.

— Но ты же их не кор­мишь,— ска­зал Ветер-Буре­вей,— их кор­мят дру­гие птицы.

— Я для них спа­саю лес,— тихо ска­зала Кукушка.

Что случилось с моими детками?

Под курицу-наседку поло­жили десять ути­ных яиц. Она долго сидела на них, ожи­дая малы­шей. Вылу­пи­лись малень­кие жел­тень­кие птенцы. Им сразу же захо­те­лось гулять. Наседка повела их во двор. При­вела к навоз­ной куче, стала гре­сти и птен­цов звать, а они гля­дят в сто­рону. Уви­дели пруд, побе­жали к нему, прыг­нули в воду и поплыли.

Заку­дах­тала тре­вожно наседка, смот­рит на своих пла­ва­ю­щих деток, кричит:

— Воз­вра­ти­тесь! Ведь вы утонете!

Но птенцы как будто не слы­шат. Ведь это не цып­лята, а утята. Долго они пла­вали, к вечеру только воз­вра­ти­лись на берег. Наседка тер­пе­ливо ждала их. Дождав­шись, повела домой. Ведет и упрекает:

— Какие вы непо­слуш­ные. И кто это вас научил пла­вать? Ни отец, ни мать не пла­вают, а вы пла­ва­ете. Больше не пущу я вас на пруд.

А утята пищат ей в ответ:

— Мама, зав­тра поплы­вем вме­сте. Как хорошо в воде!

Смот­рит наседка на малы­шей и недо­уме­вает: что с моими детками?

Старый пень

Росло в лесу боль­шое вет­ви­стое дерево. Вес­ной покры­ва­лось зеле­ными листьями и белыми цве­тами. При­ле­тали к цве­там пчелы и шмели. Свили на дереве свое гнездо певу­чие птицы. Каж­дый год воз­вра­ща­лись они вес­ной из теп­лых краев, нахо­дили свое дерево и весело щебе­тали: «Доб­рой весны, дерево, вот мы и при­ле­тели к тебе». Радостно жилось дереву, ведь у него было много друзей.

Про­шло много лет. Поста­рело дерево, засохло. При­шли в лес люди, спи­лили сухое дерево и куда-то увезли его.

Остался от дерева пень. От гру­сти и оди­но­че­ства покрылся пень серой пылью. Больно ему было, когда он вспо­ми­нал, как летели к нему пчелы и шмели, как вили гнездо певу­чие птицы… При­ле­тели вес­ной птички, покру­жили над пень­ком, заще­бе­тали тре­вожно и уле­тели. Даже запла­кал пень от тоски. Так захо­те­лось ему чьей-то дружбы.

Насту­пила осень. Одна­жды при­бе­жал к пеньку ежик. Вырыл ямку, носит души­стые сухие листочки и мох, сте­лет зим­нюю постель. Обра­до­вался ста­рый пень, при­жи­мает лас­ково к себе ежика. И ежик с пнем стал лас­ко­вым. Подру­жи­лись, рас­ска­зали один дру­гому о своей жизни. Даже помо­ло­дел пень, зацвел зеле­ным мхом. Ведь теперь у него есть друг.

Любопытное Маковое Зернышко

Несла бабушка с ого­рода созрев­шие мако­вые головки.

— Куда это нас несут?— испу­ганно про­шеп­тало в одной мако­вой головке Любо­пыт­ное Зер­нышко. Оно высу­нуло в окошко свое кро­хот­ную головку, чтобы посмот­реть вокруг, и выпало на землю. Оно вскрикнуло:

— Возь­мите меня, бабуся…

Но бабушка была занята сво­ими мыс­лями и не обра­тила вни­ма­ния на крик Любо­пыт­ного Мако­вого Зернышка.

Перед ним открылся уди­ви­тель­ный мир. Над голо­вой, где-то далеко, под обла­ками, шумят вер­хушки огром­ных рас­те­ний. А над ними — рас­те­ния еще выше, а там, дальше, такие высо­кие, что не видно, где они и кончаются.

Любо­пыт­ному Мако­вому Зер­нышку стало страшно. Ему каза­лось, что оно оста­лось одно-един­ствен­ное в мире.

Оно запла­кало. Потом уснуло. Видело уди­ви­тель­ные сны: будто бы с неба на землю падают огром­ные белые одеяла…

Просну­лось Любо­пыт­ное Мако­вое Зер­нышко от тепла. Оно лежало на мяг­кой перине. Все вокруг пело. Любо­пыт­ному Мако­вому Зер­нышку захо­те­лось посмот­реть: кто это поет? Оно под­няло головку и с удив­ле­нием заме­тило, что вме­сто головки у него — зеле­ный росток. Росток под­нялся над зем­лей и раз­де­лился на листочки. Листоч­ков ста­но­ви­лось все больше и больше. Стало Любо­пыт­ное Мако­вое Зер­нышко высо­ким, вет­ви­стым, строй­ным рас­те­нием. На самой вер­хушке зацвел боль­шой розо­вый цветок.

Все это было уди­ви­тельно и радостно. Но самую боль­шую радость испы­тало Любо­пыт­ное Мако­вое Зер­нышко тогда, когда уви­дело рядом с собой еще один такой же розо­вый цве­ток. А потом уви­дело еще один и еще один цве­ток. А за ними — целое море мако­вых цветков.

— Зна­чит, я не одно-един­ствен­ное в мире!— вос­клик­нуло Любо­пыт­ное Мако­вое Зер­нышко и засме­я­лось. И все вокруг сме­я­лось солнце, голу­бое небо, зеле­ная нива, синий лес. Весь мир смеялся.

Как из зернышка вырос колосок

Целый день кол­хоз­ники сеяли пше­ницу. Трак­то­рист вел трак­тор, за трак­то­ром шла боль­шая сеялка. Насту­пил вечер. Пора воз­вра­щаться домой. Вывел трак­то­рист сеялку на дорогу. Собрался ехать домой. Видит, на ящике сеялки лежит зер­нышко пше­ницы. Взял трак­то­рист зер­нышко, поло­жил на ниву, еще и комом сырой земли при­крыл. Расти, зерно, вырас­тай колоском.

Пустило зерно вниз корень, а вверх — росток, зазе­ле­нел зеле­ный листо­чек. Зимой сте­бельку было тепло под сне­гом. А вес­ной из росточка зеле­ного вырос креп­кий сте­бель, а на нем — боль­шой колос. А в колоске — сто зерен. Смот­рит коло­сок вокруг себя и видит целое море колос­ков. Радостно ему стало, и он запел.

Шел полем трак­то­рист. Узнал коло­сок сво­его друга и покло­нился ему низко.

Тополя в степи

В степи над доро­гой рас­тут три тополя. Один высо­кий, ста­рый и два моло­дых, гиб­ких. Рас­ска­зала мне бабушка: тут когда-то рос только один тополь — вот этот ста­рый, боль­шой. Грустно было ему одному у дороги. Одна­жды шел доро­гой пут­ник. Сел под ста­рым топо­лем. Про­сит он прохожего:

— Доб­рый чело­век, отрежь от меня две тонень­кие веточки, посади их возле меня. Пусть вырас­тут рядом со мной два тополя, мне будет радостно.

Отре­зал доб­рый чело­век две малень­кие веточки, поса­дил их и полил. Зазе­ле­нели веточки, пре­вра­ти­лись в моло­дые топольки. Поли­вают их густые дожди, рас­ка­чи­вает ветер. Радостно стало ста­рому тополю со сво­ими сыновьями.

Шеле­стят тихо три тополя. Это они о чем-то раз­го­ва­ри­вают. Навер­ное, о том, как плохо жить одному и как радостно жить вместе.

Оля-волшебница

В школь­ной теп­лице встре­ти­лись осен­ний и весен­ний цветки. Вот как это случилось.

Пере­несли мы в теп­лицу осен­ние цветы — хри­зан­темы. Зацвели они — белые, фио­ле­то­вые, розо­вые. А возле них зеле­нел побег сирени. При­бли­жался Новый год. На улице шел снег, шумел зим­ний ветер, а в теп­лице было уютно и тихо. Одним сол­неч­ным зим­ним утром зацвела сирень. Открыл цве­ток сирени голу­бые глаза, уви­дел белый цве­ток, хри­зан­тему, и спра­ши­вает удивленно:

— Ты же осен­ний цве­ток, хри­зан­тема. Почему же ты рас­цвела сейчас?

Хри­зан­тема говорит:

— А ты ведь весен­ний цве­ток. Почему же ты рас­цвел сей­час, на улице трес­ку­чий мороз?

Посмот­рел цве­ток сирени — и правда: на улице зима.

— Это все малень­кая девочка Оля,— гово­рит хри­зан­тема.— Это она поса­дила нас здесь. Если бы не она, мы бы и не встретились.

Не встре­ти­лась бы весна с осенью.

Елочка для воробьишек

Через три дня Новый год, а Витя в постели. Поста­вила мама перед кро­ва­тью елку, пове­сила на нее много игру­шек, кон­феты и яблоки. Вече­ром заго­ре­лись на елочке лампочки.

При­шло утро послед­него дня перед Новым годом. Посмот­рел Витя в окошко. Уви­дел трех малень­ких воро­бьи­шек. С лапки на лапку пры­гают, корм ищут. Жалко стало Вите птичек.

— Мама, гово­рит Витя,— устроим и воро­быш­кам елку.

— Как?— уди­ви­лась мама.

— Смотри как,— отве­тил Витя.

Воткнул ело­вую веточку в коробку из-под кон­фет, насы­пал зерна и крошек.

Вынесла мама малень­кую елочку и поста­вила во дворе.

Уви­дали воро­бышки, при­ле­тели к зер­ныш­кам, пируют, чири­кают радостно.

Вот радост­ный был Новый год у Вити!

Ласточка с перебитым крылом

После жар­кого лет­него зноя загре­мела гроза. Пошел ливень. Вода залила Ласточ­кино гнездо, при­ле­пив­ше­еся к стенке ста­рого сарая. Раз­ва­ли­лось гнез­дышко, выпали птенцы. Они уже опе­ри­лись, но не умели еще летать. Летает Ласточка над дет­ками, зовет под куст.

Несколько дней жили птенцы под кустом. Ласточка носила им корм. Они, сбив­шись в кучку, ждали ее.

Вот уже чет­веро малы­шей научи­лись летать, пораз­ле­та­лись, а один все не летает. Ласточка сидит возле птенца, не уме­ю­щего летать. У него пере­бито кры­лышко. Когда выпал из гнезда, покалечился.

До осени жил пте­нец с иска­ле­чен­ным кры­лом под кустом. А когда при­шло время ласточ­кам уле­тать в теп­лый край, они собра­лись боль­шой стаей, сели на куст, и долго оттуда был слы­шен тре­вож­ный писк.

Уле­тели птицы в теп­лый край. Оста­лась моло­дая ласточка с пере­би­тым кры­лыш­ком. Я взял ее и при­нес домой. Она довер­чиво при­жа­лась ко мне. Я поса­дил ее на окошко. Ласточка смот­рела в синее небо. Мне пока­за­лось, что у нее в гла­зах дро­жат слезы.

Прекрасная песня Жаворонка

Шел Чело­век пше­нич­ным полем. Вдруг из-под ног у него вспорх­нул Жаво­ро­нок. Под­нялся высоко над голо­вой у Чело­века и стал петь свою чудес­ную песню. Чудится Чело­веку в этой песне див­ная сказка о сереб­ря­ных стру­нах, натя­ну­тых от солнца к земле. О золо­том сол­нышке, кото­рое вече­ром идет отды­хать в ска­зоч­ный сад. О радуге — золо­том мосте, по кото­рому на землю схо­дят куз­нецы-вели­каны, чтобы взять железа и угля…

Слу­шает Чело­век див­ную песню Жаво­ронка и идет все дальше и дальше — туда, куда летит Жаво­ро­нок, а летит он к лесу. Нако­нец, уви­дев, что Чело­век уже на опушке леса, Жаво­ро­нок быстро уле­тел в пше­ницу и спря­тался в ней.

Там его гнездо. При­бе­жал он к гнезду, а жаво­ро­нята ждут не дождутся матери. Они спрашивают:

— Мама, о чем ты пела в своей песне?

— О Чело­веке. Я про­сила его: иди, Чело­век, подальше от моего гнезда. Оставь в покое моих птенцов.

— И понра­ви­лась твоя песня Человеку?

— Очень понра­ви­лась. Он пошел за мной на опушку леса.

Без соловейка

В одном селе дет­ский сад раз­ме­стился в малень­кой кре­стьян­ской хате под соло­мен­ной кры­шей. В ком­на­тах сто­яли новые, очень удоб­ные для детей сто­лики и кро­вати. Было много игру­шек. Осо­бенно нра­вился детям всад­ник на коне. Этого всад­ника назы­вали буде­нов­цем: на шапке у него горела крас­ная звезда, а в руке он высоко под­нял саблю.

Еще одно очень нра­ви­лось детям в саду: соло­вейко. Он жил в виш­няке возле самой хаты. Утром, придя в дет­ский сад, дети тихонько оста­нав­ли­ва­лись возле откры­того окна и слу­шали, как поет соло­вейко. Это были самые счаст­ли­вые минуты.

И вот для дет­ского сада построил кол­хоз боль­шой камен­ный дом. Подъ­е­хали одна­жды к хате две авто­ма­шины. На одну поло­жили столы, кро­вати, миски, ложки, а на дру­гую сели дети с игрушками.

В новом доме было светло и про­сторно. Но вот, придя утром в дет­ский сад, малыши открыли окно, чтобы послу­шать соло­вьи­ную песнь. Соло­вейка не было.

В про­стор­ных, свет­лых ком­на­тах стало грустно.

В поле ничего нет

Позд­ней осе­нью на полях не было ничего — ни колос­ков, ни стерни, ни соломы. Все собрано, все в закро­мах или во дворе. Зеле­неет озимь, чер­неет пашня. В голых дере­вьях поет осен­ний ветер. Над зем­лей низко плы­вут серые тучи. Из них сеет и сеет на землю морось. Солнца не видно. При­дешь в поле и не ска­жешь, какая сей­час пора — день, утро или пред­ве­че­рье. Умолкли птицы.

Через поле идут два чело­века. Один из них в город­ской одежде. Это город­ской гость. Он при­е­хал в село на несколько дней — пого­стить. Он идет пахо­той, смот­рит на пустое поле и говорит:

— Как пусто и непри­вет­ливо в поле. Даже грустно. Дру­гое дело, когда тут шумели колосья.

Рядом с город­ским гостем идет агро­ном. Он много лет рабо­тает в мест­ном кол­хозе. Смот­рит он на пустое поле, и в гла­зах его — радость. Он гово­рит сво­ему город­скому гостю:

— Как кра­сиво сей­час поле. Оно кра­си­вое именно тем, что пустое.

Метель

Наша хата стоит на око­лице села. Одна­жды зим­ним утром начал падать снег, потом повеял ветер. Поле покры­лось тума­ном. Он клу­бился, будто белый водо­пад. Сколько ни видит глаз — везде белые волны, быст­рые и неудержимые.

Я открыл дверь и выгля­нул на улицу. Вдруг вижу: к стогу соломы, что стоит неда­леко в поле, поле­тела малень­кая серая птичка. Будто не сама она поле­тела, а белая волна понесла ее. Упала птичка рядом со сто­гом. Ой, что же делать? Снег же засып­лет птичку, мороз заморозит.

Надел я тулуп и пошел к стогу. Нашел птичку. Ее уже засы­пало сне­гом. Под­нял я малень­кую птичку, спря­тал под рубашку, при­нес домой. Поло­жил на стол, а она едва дышит. Ото­гре­лась немного, под­няла головку. Вижу — у птички кры­лышко в крови. Это какой-то хищ­ник ее поранил.

Несколько недель жила птичка у нас в хате. Зажило кры­лышко, я выпу­стил ее, и она поле­тела. А вече­ром при­ле­тела, села на откры­тую фор­точку и щебе­чет. Это она, навер­ное, говорит:

— Я бла­го­дарна тебе. Я люблю тебя, но на воле мне лучше.

Сколько же здесь свирелей!

Две­на­дца­ти­лет­ний Нико­лай пас корову. В горя­чий лет­ний день, когда все вокруг пыта­ется спря­таться от жары, Нико­лай сел под вер­бой. Он уви­дел на зеле­ной траве палочку из бузины.

«Из нее же сви­рель можно сде­лать»,— поду­мал мальчик.

Он выров­нял концы палочки, про­чи­стил серд­це­вину, про­су­шил ее на горя­чем ветру.

Зазву­чала тихая мело­дия. Это была песня о сол­неч­ном лет­нем дне, голу­бом небе, песне жаворонка.

Нико­лай посмот­рел вокруг себя, и ему пока­за­лось, что все стало кра­си­вее: и верба, что скло­ни­лась над пру­дом, и зеле­ный луг, и цве­ток ромашки.

При­бли­жался вечер. Нико­лай погнал корову домой. Над пру­дом он уви­дел боль­шой куст бузины. Куст был вет­ви­стый, тон­кий, гиб­кие ветки дро­жали от лег­кого вечер­него ветра.

«Сколько же здесь сви­ре­лей!» — поду­мал Нико­лай. Он подо­шел к бузин­ному кусту, при­тро­нулся к ров­ной гиб­кой ветке. Ему пока­за­лось, что ветка запела, заиграла.

Маль­чик стоял над пру­дом, при­слу­ши­ва­ясь к вол­шеб­ной музыке.

Кусочек лета

Пяти­лет­няя девочка Лариса встала рано, на рас­свете, и пошла в сад. Мама ска­зала, что пора про­щаться с осе­нью: скоро упа­дет на землю снег, закру­жит вьюга. Ночью будет ходить под окном дед Мороз, дышать ледя­ным холо­дом, от кото­рого будут замер­зать окна.

В саду было пусто и тихо. Листья с дере­вьев давно опали. Ветер рас­ка­чи­вал голые ветки.

Под дере­вьями лежали сухие листья и тихо шеле­стели под ногами.

Вдруг среди серых листьев Лариса уви­дела боль­шое розо­вое яблоко. Навер­ное, оно упало недавно, потому что было целое и свежее.

Девочка обра­до­ва­лась. Она под­няла яблоко, посмот­рела вокруг себя и почув­ство­вала, что в саду стало свет­лее и уютнее.

С ябло­ком в руках Лариса пошла домой. Она поло­жила розо­вое яблоко на стол и ска­зала маме:

— Это кусо­чек лета. Пусть лежит оно здесь до весны.

Мама улыб­ну­лась.

С того дня яблоко так и лежало на столе. Боль­шое, розо­вое, све­жее, будто только что с дерева.

На улице мороз, вьюга, а оно лежит на столе. Кто ни зай­дет в хату, гля­нет на яблоко и улыбнется.

Дуб на дороге

С севера на юг, между двумя боль­шими горо­дами, люди начали стро­ить дорогу. Заду­мали люди постро­ить дорогу широ­кую и ров­ную, проч­ную и красивую.

Нача­лось стро­и­тель­ство дороги. Рабо­чие насы­пали высо­кую зем­ля­ную насыпь, обло­жили ее кам­нями, залили асфаль­том. Дорога шла сте­пями и лугами, бере­гами рек.

Одна­жды при­шли стро­и­тели в поле. Тут рос неболь­шой кустар­ник. Инже­нер пока­зы­вал, где про­кла­ды­вать буду­щую дорогу, а рабо­чие заби­вали в землю неболь­шие колышки.

Вдруг рабо­чие оста­но­ви­лись, поло­жили на землю колышки. Там, где должна про­лечь дорога, стоял высо­кий дуб. Тол­стый, креп­кий, могу­чий — будто степ­ной часовой.

К рабо­чим подо­шел инже­нер. Он ни слова не ска­зал рабочим.

Рабо­чие тоже молчали.

Инже­нер долго смот­рел на план дороги, потом пере­вел взгляд на дуб и вздохнул.

Рабо­чие тоже тяжело вздохнули.

— План изме­нять нельзя,— ска­зал инженер.

— Дуб тоже рубить нельзя,— ска­зали рабочие.

Инже­нер выта­щил колы­шек, ото­шел мет­ров на сто от дуба и забил его в землю.

— Теперь нас никто не осу­дит,— ска­зал он.

Про­шло несколько лет. С севера на юг про­легла широ­кая асфаль­ти­ро­ван­ная дорога. Ров­ная, как стрела. Но в одном месте она изо­гну­лась под­ко­вой. Еду­щие авто­бу­сом люди радостно улы­ба­ются, говорят:

— Бла­го­род­ное сердце у тех людей, кто строил эту дорогу.

Ласточки прощаются с родной стороной

Много лет под кры­шей хаты жили ласточки. Вес­ной они при­ле­тали из теп­лого края, выво­дили птен­цов, а осе­нью уле­тали в теп­лые страны.

В хате жили отец, мать и девочка Аленка. Она с нетер­пе­нием ждала тот теп­лый весен­ний день, когда при­ле­тали ласточки. Это был для Аленки насто­я­щий празд­ник. Летом девочка любила смот­реть, как ласточки кор­мят птен­цов, ложатся спать.

А осе­нью, когда ласточки уле­тали, Аленке ста­но­ви­лось грустно. Она будто раз­лу­ча­лась с доро­гими друзьями.

За несколько дней до того, как уле­теть, ласточки соби­ра­лись неболь­шой стай­кой, сади­лись на теле­граф­ную про­во­локу возле двора и долго сидели там. Аленке каза­лось, что ласточки гру­стят. Она при­слу­ши­ва­лась к их тре­вож­ному щебе­та­нию и думала: «Почему это они долго сидят?»

— Мама, почему ласточки перед отле­том соби­ра­ются на про­во­локе и долго-долго щебечут?

— Они про­ща­ются с род­ной зем­лей. Ведь дорога в теп­лые края дале­кая и опасная.

Аленка подо­шла к стайке ласто­чек, кото­рые сидели на про­во­локе. Ей хоте­лось, чтобы ласточки и с ней попрощались.

Злой Медвежонок или добрый?

Это было в годы Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны. Две­на­дца­ти­лет­ний Пав­лик пас телят. Тогда все дети, даже малень­кие маль­чики и девочки, рабо­тали в поле, ведь отцы были на фронте, а матери не могли сами спра­виться с работой.

У Пав­лика в стаде было сорок пять телят. Все телочки и бычки были спо­кой­ные, лас­ко­вые. Один только бычок — его звали Мед­ве­жо­нок — был очень сер­ди­тый и драч­ли­вый. Часто он, накло­нив голову, тол­кал Пав­лика. Маль­чик боялся Медвежонка.

В тихий июнь­ский день при­нес поч­та­льон похо­рон­ное изве­ще­ние. Отец Пав­лика пал в бою. Запла­кала мать, запла­кала малень­кая сест­ричка, запла­кал и Пав­лик. Плача погнал он телят на пастбище.

Сел Пав­лик под бере­зой, накло­нился и пла­чет. Вдруг слы­шит: кто-то лас­ково дотро­нулся до плеча. «Кто же это?» — поду­мал с удив­ле­нием Пав­лик. — Никого ведь на паст­бище нет». Огля­нулся и уви­дел: возле него стоит Мед­ве­жо­нок. Накло­нил голову и трется о его плечо.

Пав­лик погла­дил бычка. Мед­ве­жо­нок лег рядом и поло­жил голову маль­чику на колени.

Прилетели жаворонки

Когда в весен­нем небе появ­ля­ются пер­вые жаво­ронки, матери пекут малень­ких жаво­рон­ков из пше­нич­ного теста.

Испекла мама птенца и Сереже. Поса­дил Сережа пше­нич­ную птичку на откры­тое окно. Ярко све­тит весен­нее сол­нышко, поет теп­лый ветер в зеле­ной иве. Сидит жаво­ро­нок, смот­рит чер­ным гла­зом в небо. И кажется Сереже: шеве­лит птичка крыль­цами, вот-вот взле­тит в небо.

Насту­пила ночь. Уснул Сережа. А жаво­ро­нок все смот­рит и смот­рит в небо. При­сни­лось Сереже, что холодно стало жаво­ронку, и он взял его к себе в постель погреться. А может быть, это и в самом деле было.

Утром, открыв глаза, Сережа сразу же посмот­рел на под­окон­ник. Окно открыто, но жаво­ронка нет. Под­бе­жал Сережа к окну, посмот­рел в голу­бое утрен­нее небо и вскрикнул:

— Мама, наш жаво­ро­нок поле­тел в небо! Вот он поет.

Мама посмот­рела на Сережу и спросила:

— А ты брал его к себе в постель?

— Брал на одну минуту среди ночи. Ему было холодно. Я погрел его…

— Зна­чит, это он уле­тел уже утром,— с улыб­кой отве­тила мама.

Мальчик и Колокольчик Ландыша

При­шла весна. Из земли пока­за­лась зеле­ная стре­лочка. Она быстро росла, раз­де­ли­лась на два листочка. Листочки стали боль­шими. Между ними появился малень­кий росток. Он под­нялся, накло­нился к одному листочку и вдруг рано утром рас­цвел сереб­ри­стым Коло­коль­чи­ком. Это был Коло­коль­чик Ландыша.

Рано утром Коло­коль­чик Лан­дыша уви­дел малень­кий Маль­чик. Его пора­зила кра­сота цве­точка. Он не мог ото­рвать глаз от Лан­дыша. Он про­тя­нул руку, чтобы сорвать цветочек.

Цве­то­чек шеп­чет Мальчику:

— Маль­чик, зачем ты хочешь меня сорвать?

— Ты мне очень нра­вишься. Ты очень кра­си­вый,— отве­чает Мальчик.

— Хорошо,— ска­зал Коло­коль­чик Лан­дыша и тихонько вздох­нул.— Сры­вай, но только перед тем, как сорвать, скажи, какой я красивый.

Маль­чик посмот­рел на Коло­коль­чик Лан­дыша. Цве­ток был пре­кра­сен. Он был похож и на утрен­нее небо и на лазур­ную воду пруда, и еще на что-то уди­ви­тельно кра­си­вое. Маль­чик все это чув­ство­вал, но ска­зать не мог.

Он стоял у Коло­коль­чика Лан­дыша, оча­ро­ван­ный кра­со­той цветка. Стоял и молчал.

— Расти, Коло­коль­чик,— тихо про­шеп­тал мальчик.

Девочка и Ромашка

В ясное сол­неч­ное утро малень­кая Девочка вышла поиг­рать на зеле­ной лужайке. Вдруг она услы­шала: кто-то пла­чет… При­слу­ша­лась и поняла: плач доно­сился из-под камня, кото­рый лежит в конце лужайки. Камень неболь­шой, но очень твер­дый. Нагну­лась Девочка к камню и спрашивает:

— Кто там пла­чет под камнем?

— Это я, Ромашка,— послы­шался тихий, сла­бый голос из-под камня.— Осво­боди меня, Девочка, давит меня камень.

Отбро­сила Девочка камень и уви­дела неж­ный сте­бе­лек Ромашки.

— Спа­сибо тебе, Девочка,— ска­зала Ромашка, вздох­нув всей гру­дью.— Ты осво­бо­дила меня из-под камен­ного гнета.

— Как же ты попала сюда, под камень?

— Обма­нул меня камен­ный гнет,— рас­ска­зала Ромашка.— Была я малень­ким ромаш­ко­вым семеч­ком. Осе­нью я искала теп­лого уголка. При­ютил меня камен­ный гнет, обе­щал обе­ре­гать меня от холода и зноя. А когда я захо­тела уви­деть сол­нышко, он чуть не зада­вил меня. Я хочу быть твоей, Девочка.

— Хорошо, будь моей,— согла­си­лась Девочка.

Девочка и Ромашка подру­жи­лись. Каж­дое утро Девочка при­хо­дила к Ромашке, и они вме­сте встре­чали Солнышко.

— Как хорошо мне быть твоей, Девочка,— часто гово­рила Ромашка.

— А если бы ты выросла в лесу или у дороги? Если бы ты была ничья?

— Я бы умерла от горя,— тихо ска­зала Ромашка.— Но я знаю, что ничьих цве­тов не бывает. Они все­гда чьи-то. Вот и тот Мако­вый Коло­коль­чик — он дру­жит с Сол­ныш­ком. А вот тот малень­кий цве­то­чек Неза­будки — он друг Весен­него ветра. Нет, цве­ток не мог бы жить ничьим.

Пусть будут и Соловей, и Жук

В саду пел Соло­вей. Его песня была пре­красна. Он знал, что его песню любят, и поэтому смот­рел с гор­до­стью на цве­ту­щий сад, на яркое синее небо, на малень­кую Девочку, кото­рая сидела в саду и слу­шала его песню.

А рядом с Соло­вьем летал боль­шой рога­тый Жук. Он летал и жуж­жал. Соло­вей пре­рвал свою песню и гово­рит с доса­дой Жуку:

— Пре­крати свое жуж­жа­ние. Ты не даешь мне петь. Твое жуж­жа­ние не нужно никому, и вообще лучше было бы, если бы тебя, Жука, вообще не было.

Жук с досто­ин­ством ответил:

— Нет, Соло­вей, без меня, Жука, тоже мир невоз­мо­жен, как и без тебя, Соловья.

— Вот так муд­рость!— рас­сме­ялся Соло­вей.— Зна­чит, ты тоже нужен людям? Вот спро­сим у Девочки, она ска­жет, кто нужен людям и кто не нужен.

Поле­тели Соло­вей и Жук к Девочке, спрашивают:

— Скажи, Девочка, кого нужно оста­вить в мире — Соло­вья или Жука?

— Пусть будут и Соло­вей, и Жук,— отве­тила девочка. И поду­мав, доба­вила: — Как же можно без Жука?

Девочка и Синичка

При­шла холод­ная зима.

Малень­кая девочка Наташа пове­сила на яблоньку кор­мушку для Синички и каж­дый день при­но­сила жаре­ные семена конопли. Синичка ждала девочку. Наташа радостно улы­ба­лась, Синичка пела ей песенку и кле­вала семена.

Вес­ной Синичка ска­зала девочке:

— Теперь не при­носи мне корм. Я сама найду себе что поесть. До сви­да­ния — до зимы!

— До сви­да­ния, Синичка.

Снова при­шла зима. Все засы­пало сне­гом. При­ле­тела Синичка к кор­мушке, а в кор­мушке тоже снег.

Тре­вожно стало Синичке. Спра­ши­вает она у яблоньки:

— Яблонька, скажи, почему нет Наташи? Неужели она забыла обо мне?

— Нет, она не забыла. Она больна.

Тяжело стало на душе у Синички. Села она на веточку и думает: «Полечу к девочке. Надо чем-то обра­до­вать ее. При­не­сти ей пода­рок. Но где я возьму пода­рок? Кру­гом снег, снег, снег».

И тогда решила Синичка при­не­сти Наташе песню. При­ле­тела к ее дому, вле­тела в фор­точку, села у постели боль­ной Наташи и запела.

Наташе стало легче.

Пурпурный цветок

Среди ночи рас­крылся бутон розы. Рас­пра­ви­лись неж­ные пур­пур­ные лепестки. Родился новый цве­ток. Он был еще не очень кра­си­вый, лепестки еще не совсем выпря­ми­лись, а один оста­вался немного измятым.

Цве­ток посмот­рел на звезды, мер­ца­ю­щие в небе, тихо вздрог­нул и прошептал:

— Уже рас­све­тает. Надо пред­стать перед солн­цем во всей кра­соте. На нас, на пур­пур­ные наши лепестки, будет смот­реть весь мир.

Лепестки встре­пе­ну­лись. Измя­тый лепе­сток выпря­мился. На пур­пур­ную ткань упала капля росы, задро­жала и тоже стала пурпурной.

Цве­ток выпря­мился, лепестки затре­пе­тали, капля вздрог­нула и заиг­рала пере­ли­вами пур­пур­ного цвета.

— Смот­рите,— ска­зал Цве­ток лепест­кам,— даже небо на востоке ста­но­вится пур­пур­ным. Это от нашей кра­соты. Весь мир будет пурпурным.

Ска­зав это, Цве­ток застыл в ожидании.

Но пур­пур­ное небо блед­нело, ста­но­ви­лось алым, потом розово-голубым.

Цве­ток розы с удив­ле­нием посмот­рел вокруг себя. Вдруг уви­дел зеле­ное дерево и на нем — белую свечу.

— Кто ты?— спро­сил Цветок.

— Я каш­тан. Каш­та­но­вый Цветок.

— Но почему же ты не пур­пур­ный? Почему ты белый, небо — голу­бое, а дерево — зеленое?

— Если бы всё в мире было оди­на­ко­вое, не было бы и кра­соты, отве­тил Каш­та­но­вый Цветок.

Конь и всадник

В малень­ком домике жил Скуль­птор. Он умел выре­зы­вать из дерева людей и живот­ных, ска­зоч­ных птиц и даже цветы с тон­кими про­зрач­ными лепестками.

Рядом со Скуль­пто­ром жил Маль­чик с мамой. Его мама была уголь­щи­цей. Она выжи­гала из дерева уголь, про­да­вала его на рынке и тем жила.

Маль­чик при­хо­дил в мастер­скую Скуль­птора, садился на ска­мейку и смот­рел, как из дерева рож­да­ется жизнь и красота.

Одна­жды Скуль­птору при­везли из лесу боль­шое бревно. Рас­пи­лили на две части. Одну часть при­несли в мастер­скую, а дру­гую бро­сили на свалку во дворе, у домика угольщицы.

Много дней рабо­тал Скуль­птор. Маль­чик видел, как из дерева родился конь. Он был как живой. Он рвался впе­ред, но неви­ди­мый всад­ник сдер­жи­вал его.

— А где же всад­ник?— спро­сил Мальчик.

— Всад­ник остался во вто­рой поло­вине дерева,— отве­тил Скуль­птор, и руки его задро­жали. Скуль­птор был стар и слаб телом, мно­го­днев­ный труд изну­рил его.

Маль­чик побе­жал к матери. Он хотел ска­зать ей: «Мама, отнеси в мастер­скую Скуль­птора вто­рую поло­вину бревна, в ней — всадник».

Но вто­рой поло­вины бревна давно уже не было. Мама раз­ру­била дерево и сожгла его на уголь.

— Зачем же вы, мама, сожгли всад­ника?— спро­сил удру­чен­ный Мальчик.

Мать смот­рела на сына с недоумением.

Вол и Синичка

Ночью пруд покрылся тонень­ким, хруп­ким лед­ком — вот таким, как сей­час. На заре ледок заиг­рал радуж­ным блес­ком: видите, дети, как пере­ли­ва­ются краски зари? Ледок ста­но­вился то алым, то розо­вым, то крас­ным, то фио­ле­то­вым. Вот он заго­релся, как огнен­ное море. Пока­за­лось сол­нышко из-за гори­зонта, и ледок стал багровым.

На вербе сидела Синичка. Она любо­ва­лась игрой утрен­ней зари на ледке. Синичка пела свою нехит­рую песенку о хруп­кой, неж­ной, тон­кой кра­соте. Ее песенка была радост­ная и немножко груст­ная: вот под­ни­мется сол­нышко, рас­то­пит ледок, исчез­нет все очарование.

— Я малень­кая, мои коготки мяг­кие, как пушинки, но и мне нельзя садиться на это вол­шеб­ное зер­кало,— рас­ска­зы­вала Синичка миру.— Да, это зер­кало, в кото­ром отра­жа­ется весь мир. Смот­рите на эту кра­соту! Разве можно спать в эту пору?

А на берегу в это время стоял Вол. Он слы­шал песню Синички и уми­лялся. Если бы он был не Вол, у него зака­пали бы слезы от уми­ле­ния. Но он был Вол. Ему захо­те­лось ближе посмот­реть на кра­соту, о кото­рой пела Синичка. Он подо­шел к самой кромке льда, ледок затре­щал, вол­шеб­ное зер­кало рас­сы­па­лось, со дна под­ня­лась муть.

— Где же эта кра­сота?— про­мы­чал Вол и, напив­шись воды, побрел к про­ти­во­по­лож­ному берегу.

Яблоня и забор

Поса­дил Чело­век во дворе яблоню. Рас­тет Яблоня год, два. Появи­лись на Яблоне пер­вые цветы, завя­за­лись пер­вые плоды. А Чело­век — хозяин Яблони — был злой, жад­ный. Боялся он, кто-нибудь из иду­щих по дороге людей сорвет яблочко. Поста­вил он забор. Отго­ро­дил Яблоню от дороги.

Про­шло еще два года. Еще выше стала Яблоня, про­тя­нула ветви выше забора, накло­ни­лась над дорогой.

Стал стро­ить злой Чело­век забор выше. Яблоня спрашивает:

— Зачем ты меня отго­ра­жи­ва­ешь? Ведь люди идут доро­гой и раду­ются: какая кра­си­вая яблоня.

Чело­век ответил:

— Но ты моя Яблоня.

Яблоня не может понять. Смот­рит она на синее небо, на яркое солнце и спрашивает:

— А солнце чье? А небо чье?

Чело­век не мог ничего ответить.

Куча мусора

В конце школь­ного двора, у забора лежала куча мусора. Это сна­чала был малень­кий мусор­ни­чек, потом он стал насто­я­щим мусор­ни­ком и нако­нец пре­вра­тился в боль­шую кучу мусора.

Боль­шая куча уже не уве­ли­чи­ва­лась, но она и так была боль­шая. Сюда выбра­сы­вали бумажки, сгре­бали сухие листья.

Кучу мусора видели все, но никто не обра­щал на нее вни­ма­ния. Каж­дый думал: куда-то и мусор нужно выбра­сы­вать; навер­ное, куча нужна, потому что суще­ствует мусор.

Но вот одна­жды вес­ной на школь­ный двор выбе­жали из класса говор­ли­вые дети. Они выко­пали ямку, поса­дили куст розы, полили его. Каж­дый день они при­хо­дили к сво­ему кусту, поли­вали и радо­ва­лись: на кусте рас­кры­лись почки, появи­лись листочки. И вот насту­пил теп­лый весен­ний день, когда на кусте рас­крылся боль­шой крас­ный цве­ток. Он был такой кра­си­вый, что к кусту розы при­шли все уче­ники и учи­теля. Любу­ясь кра­со­той цветка, все вдруг обра­тили вни­ма­ние на кучу мусора. Всем стало стыдно: разве тут может быть мусорник?

Каж­дый думал: это я вино­ват. Если бы я обра­тил вни­ма­ние на кучу мусора раньше, ее давно уже не было бы здесь.

К куче мусора подъ­е­хал воз. Уче­ники и учи­теля взяли лопаты, побро­сали мусор на воз и вывезли его далеко-далеко в овраг.

Самое красивое и самое уродливое

Маль­чику задали в школе напи­сать сочи­не­ние «Что ты зна­ешь о самом кра­си­вом и самом урод­ли­вом». Долго думал Маль­чик и не мог сооб­ра­зить, что в мире самое кра­си­вое и что — самое урод­ли­вое. Ему каза­лось, что самое кра­си­вое — цве­ток сирени. А самой урод­ли­вой каза­лась лягушка. Подо­шел к Дедушке, спро­сил: так ли это? Дедушка отве­тил: нет, не так.

— Самое кра­си­вое,— ска­зал Дедушка,— это чело­ве­че­ский труд. А урод­ли­вое то, что пус­кает труд чело­ве­че­ский на ветер. Иди, походи несколько дней по земле, и ты уви­дишь и то, и другое.

Пошел Маль­чик. Идет полем. Видит, пше­нич­ное поле жел­теет, нива — коло­сок к колоску.

— Вот это и есть самое кра­си­вое,— думает Маль­чик.— Ведь это чело­ве­че­ский труд.

Идет дальше. Под­хо­дит к школе. Бегают дети, рез­вятся. Одна девочка ест хлеб с мас­лом. Не доела, бро­сила кусок хлеба на землю, побе­жала к подружкам.

— Это самое урод­ли­вое,— решил Маль­чик.— Ведь она пус­кает на ветер чело­ве­че­ский труд.

Дуб и Ракита

Росли рядом Дуб и Ракита. Дуб с каж­дым годом тянется все выше к солнцу. А Ракита как будто и не рас­тет, кустится. Вот Дуб и спрашивает:

— Ракита, почему ты такая малень­кая? Почему у тебя вме­сто ствола тонень­кие прутики?

Ракита помол­чала, потом отвечает:

— Вот нале­тит Буря-Ура­ган, тогда и тебе захо­чется стать тонень­ким. Я нагнусь к земле, закрою глаза, и Ура­ган меня поща­дит. А тебе руки-ветки обломает.

Вот из-за гор высо­ких, из-за морей дале­ких при­шел-при­ле­тел Ура­ган. Гре­мит, воет, сто­нет, хохо­чет. Накло­ни­лась к земле Ракита, рас­пу­стила по траве свои косы, закрыла уши и глаза, дро­жит от страха. А Дуб выпря­мил грудь навстречу Ура­гану, рас­пра­вил могу­чие плечи. Выл, ревел, сто­нал Ура­ган, хотел обло­мать у Дуба руки, но выстоял могу­чий Дуб. Только одна ветка обло­ми­лась и упала на Ракиту. А Ура­ган, обес­си­лев, при­лег в долинке и лежит, еле дышит.

Ракита от страха чуть не умерла. Думала, что весь Дуб сломался.

— Ну, как, Дуб, ты живой?

— А что?— отве­чает Дуб.— Лучше встре­тить Ура­ган стоя и бороться с ним, но расти высо­ким-высо­ким, чем гнуться к земле и расти малень­кой лозинкой.

Я еще раз увидел тебя, Солнечный Луч!

Огнен­ный шар солнца при­кос­нулся к гори­зонту. Малень­кий Сережа смот­рел на захо­дя­щее сол­нышко. Ему не хоте­лось рас­ста­ваться с ним.

Вот уже поло­вина солнца скры­лась за гори­зон­том, вот оста­лась от него только узкая огнен­ная полоска, вот послед­няя искра сол­неч­ного огня вспых­нула и погасла.

Сережа под­нял голову, посмот­рел на высо­кий тополь. Его вер­хушка была оза­рена пур­пур­ным светом.

— Оттуда еще видно сол­нышко,— поду­мал Сережа.— Ты ушел от меня, Сол­неч­ный Луч, но я еще раз тебя увижу.

Маль­чик быстро полез по топо­ли­ному стволу, добрался до вер­хушки, и в гла­зах его засве­ти­лась радость. Он опять уви­дел над гори­зон­том узень­кую полоску сол­неч­ного диска. Полоска опус­ка­лась все ниже, таяла, вот послед­няя искра сол­неч­ного огня вспых­нула и погасла.

— А все-таки я еще раз уви­дел тебя, Сол­неч­ный Луч!— вос­клик­нул мальчик.

Сергейкин цветок

Сего­дня пред­по­след­ний день заня­тий. Чет­веро маль­чи­ков-тре­тье­класс­ни­ков при­шли в школу рано утром. Сели под высо­ким дубом начали хва­статься подар­ками родителей.

Петро пока­зал маль­чи­кам ножик. Это был чудес­ный ножик с мед­ной коло­доч­кой: на коло­дочке нари­со­ван конь, а на нем — всадник.

— Хоро­ший ножик,— ска­зали ребята.

— Это мой ножик,— похва­лился еще раз Петро.

Мак­сим пока­зал маль­чи­кам фона­рик. Такого фона­рика ребята нико­гда не видели. На белой ручке была выре­зана уди­ви­тель­ная птица.

— Хоро­ший фона­рик,— ска­зали мальчики.

— Это мой фона­рик,— похва­стался Максим.

Гриша пока­зал метал­ли­че­ского соло­вейка. Дотро­нулся до него губами, и соло­вейко запел.

— Хоро­ший соло­вейко,— ска­зали ребята.

— Это мой соло­вейко,— похва­лился Гриша.

Маль­чики ждали: что же в кар­мане у Сергейки?

Сер­гейка при­гла­сил их:

— Пошли со мной.

Он повел ребят в заросли кустар­ника и пока­зал цве­ток под кустом ака­ции. Это был пре­крас­ный цве­ток. На его голу­бых лепест­ках дро­жали капли росы, а в каж­дой капле горело малень­кое солнце.

— Какое чудо!— ска­зали мальчики.

— Но это же не твой цве­ток,— ска­зал Петро.— Ты же не можешь взять его с собой…

— А зачем мне брать цве­ток с собой?— уди­вился Сергейка.

— Ты не можешь поме­нять цве­ток на что-то дру­гое,— доба­вил Максим.

— А для чего мне менять цве­ток на что-то дру­гое? — не понял Сергейка.

— И я могу ска­зать: это мой цве­ток,— вста­вил Гриша.

— А разве от этого он ста­нет хуже?— спро­сил Сережа.

Хризантема и Луковица

Неда­леко от хаты росла Хри­зан­тема. К концу лета она зацвела неж­ным розо­вым цве­том. Хри­зан­тема любо­ва­лась соб­ствен­ной кра­со­той. Ее цветы шеп­тали: какие мы красивые…

А рядом с Хри­зан­те­мой росла Луко­вица. Обык­но­вен­ный реп­ча­тый Лук. К концу лета Луко­вица созрела, зеле­ный сте­бель увял, от Луко­вицы шел ост­рый запах лука. Хри­зан­тема смор­щила нос и гово­рит Луковице:

— Как непри­ятно от тебя пах­нет! Удив­ля­юсь, для чего люди сажают такое рас­те­ние. Навер­ное, для того, чтобы отго­нять блох.

Луко­вица мол­чала. По срав­не­нию с Хри­зан­те­мой она чув­ство­вала себя простушкой.

Но вот из хаты вышла Жен­щина и напра­ви­лась к Хризантеме.

Хри­зан­тема зата­ила дыха­ние. Конечно, Жен­щина сей­час ска­жет: «Какие пре­крас­ные цветы Хризантемы».

Жен­щина подо­шла к Хри­зан­теме, сказала:

— Какие пре­крас­ные цветы Хризантемы!

Хри­зан­тема таяла от удовольствия.

Жен­щина накло­ни­лась, вырвала Луко­вицу и, раз­гля­дев ее, воскликнула:

— Какая пре­крас­ная Луковица!

Хри­зан­тема недо­уме­вала. Она думала:

«Неужели и Луко­вица может быть прекрасной?»

Костер в поле

Тихий осен­ний день. Солнце све­тит, но уже не греет. В воз­духе летают сереб­ря­ные пау­тинки. Возле пруда, на лугу, пасутся коровы.

Мы с мамой на поле. Мама рабо­тает, а я возле нее. Вече­ром мы сидим возле боль­шой кучи кар­то­феля. Горит неболь­шой костер. Печется кар­тошка. Как славно сидеть возле костра, шеве­лить палоч­кой жар и ждать пече­ной картошки.

Вот кар­тошка и испек­лась. Мы насла­жда­емся вкус­ной кар­тош­кой, а в голу­бом небе вид­не­ется журав­ли­ный клин. Солнце садится за лес, поле тем­неет, из долины тянет прохладой.

Когда я вспо­ми­наю этот день, на душе ста­но­вится так легко…

Красногрудые снегири

С чего начи­на­ется для меня Отчизна? С того, что больше всего вре­за­лось в память с дней детства.

Среди мно­же­ства вос­по­ми­на­ний почему-то самое яркое — о крас­но­гру­дых сне­ги­рях. Ясное зим­нее утро. Сол­неч­ные лучи играют в сне­жин­ках. Я смотрю в окно. Во дворе — крас­ные сне­гири. Что-то ищут в снегу, а быть может, играют. С удив­ле­нием я смотрю на неви­дан­ных птиц. Почему у них крас­ная грудка? Откуда они при­ле­тели, эти кра­си­вые птицы?

Мама рас­ска­зы­вает: «Из-за солнца прилетели».

Сне­гири уле­тели, я долго вспо­ми­нала их, а ночью они даже сни­лись мне.

Каж­дый раз, когда я вижу крас­но­гру­дого сне­гиря, вспо­ми­на­ется дет­ство. Пом­нится сказка о птичке, кото­рая при­ле­тела из-за солнца.

Все, что вспо­ми­на­ется нам из дале­ких дней дет­ства, дорого и близко нам. Ведь это наше пер­вое пред­став­ле­ние о род­ной земле.

Верба над прудом

В ясный день «бабьего лета» над пру­дом скло­ни­лась верба, ста­рая, дуп­ли­стая. Быть может, она в эту минуту думает: «При­дет осень, за осе­нью — зима, после зимы насту­пит весна, все вокруг рас­цве­тет, а я уже нико­гда не зазе­ле­нею, потому что я старая».

Мне было очень жаль ту вербу. Вес­ной я пошел посмот­реть: зазе­ле­нела ли она? Верба не зазе­ле­нела. Сто­яла сухая. А рядом с ней зеле­нели два неж­ных ростка. С каж­дым днем они ста­но­ви­лись крепче и силь­нее. Это были две моло­дые вербы. Они отросли от корня ста­рой. И каза­лось мне, что ста­рая, сухая верба раду­ется: «Я не умерла, я буду жить вечно!»

Когда я слышу слово «Отчизна», я вспо­ми­наю ста­рую вербу и моло­дые ростки. Жизнь нескон­ча­ема, как вечна и Отчизна.

Зимние сумерки

Тихий зим­ний вечер. Небо обло­жили тучи. Падают сне­жинки. Ран­ние сумерки. Мы с мамой сидим возле окна и смот­рим в поле. Перед нами бес­ко­неч­ный белый ковер. На нем, где-то вда­леке, чер­ная точка. Она движется.

— Что это такое?— спра­ши­ваю я маму.

— Может быть, собака, а воз­можно, и хит­рая лисичка. А может, и серый волк,— тихо отве­чает мама.

— Серый волк?— с удив­ле­нием повто­ряю я.— Откуда он мог взяться здесь, серый волк?

— Из сказки,— гово­рит мама.— Это же перед нами не про­сто белое поле, а ска­зоч­ное поле.

— А лес?— спра­ши­ваю я.— Вон там, на гори­зонте, это насто­я­щий лес?

— И лес тоже ска­зоч­ный,— шеп­чет мама.— Тем­ный вол­шеб­ный лес…

На всю жизнь запом­ни­лись мне те зим­ние сумерки. Как дороги мне! Ведь это частица моей судьбы и моей род­ной Отчизны.

Ласточка над окном

Я лежу возле окна. Стекло покрыто при­чуд­ли­выми узо­рами. Это мороз нари­со­вал уди­ви­тель­ных зве­рей, цветы, синие горы и высо­кий тополь. Помню этот тополь: стоит, гор­дый и строй­ный, ветер гнет его, а он не клонится…

Потом при­грело солнце, узоры рас­плы­лись, заси­нело небо. Под окном заще­бе­тали ласточки. Они сади­лись на под­окон­ник, загля­ды­вали в ком­нату. Летали куда-то быстро-быстро, при­но­сили в клю­ви­ках землю и лепили гнездышко.

Я сидел возле окна и смот­рел, как ласточки хло­по­чут возле гнез­дышка. С каж­дым днем все больше при­гре­вало сол­нышко. Шеле­стели листья на ябло­нях, а ласточки ста­но­ви­лись спо­кой­ными и лас­ко­выми. Ведь у них в гнезде лежали яички.

А потом ласточки стали чут­кими и осто­рож­ными. Из гнез­дышка одна­жды выгля­нул птенчик.

Вот ласточ­кино гнездо и сей­час у нас над окном. Оно словно песня дале­кого дет­ства. Когда я слышу слово «Отчизна», я вспо­ми­наю и узоры на стекле, и пер­вый комо­чек земли в ласточ­ки­ном клювике.

Журавлиный клин в небе

Это запом­ни­лось мне с той поры, когда еще жива была бабушка.

Помню, перед захо­дом солнца сидели мы возле окна. Я смот­рела на синь неба и в квад­рате стекла уви­дела журав­ли­ный клин. Бабушка сказала:

— Весна при­шла. Журавли при­ле­тели на род­ную землю.

Бабушка рас­ска­зала мне сказку о журавле с под­би­тым кры­лом. Как осе­нью он не смог лететь со сво­ими това­ри­щами в теп­лые края. Как про­сил о нем не забыть. Как спас его малень­кий мальчик.

Я слу­шала сказку и смот­рела на журав­ли­ный клин. Эти вечер­ние часы запом­ни­лись мне на всю жизнь. Запом­ни­лось все: и как мы с бабуш­кой сидели, и что на окне сто­яла веточка вербы… И журав­ли­ный клин в синем небе, будто на полотне нарисованный.

Когда я слышу слово «Отчизна», мне вспо­ми­на­ется тот журав­ли­ный клин. Слы­шится песня о широ­ком поле и синем небе.

Как ты дорог мне, журав­ли­ный клин…

Старая вишня

Неда­леко от нашей хаты росла вишня. Ста­рая-ста­рая, уже поло­вина веток совсем засохла, а на поло­вине еще уро­ди­лись вкус­ные ягоды. Одна­жды вес­ной зацвела только одна ветка. Отец хотел сру­бить вишню, ведь уми­рает она… Но мать сказала:

— Не надо рубить. Эту вишню поса­дил еще твой дедушка. Пусть уро­дятся ягоды на вот этой ветке…

В послед­ний раз уро­ди­лись вишни. Собрала мама косточки и поса­дила в землю. Выросли из тех косто­чек моло­день­кие вишни. Ста­рая вишня засохла, а моло­дые уже цве­тут и плодоносят.

Вот так, как та вишня не умерла, а про­длила свой род, так народ нико­гда не уми­рает. Пока живет народ, живет и Отчизна.

Будем беречь ста­рое и древ­нее. Будем беречь то, чем доро­жили наши деды и пра­деды. Это память народа. Ведь если поте­ряет народ память, поте­ряет и любовь к своей род­ной Отчизне.

Зеленый луг

Когда я слышу слово «Родина», мне вспо­ми­на­ется зеле­ный луг… Он казался мне тогда таким боль­шим, бес­край­ним, будто весь мир — это луг. В голу­бом небе сияло солнце. На зеле­ном ковре — жел­тые, синие, розо­вые цветы. Жуж­жали пчелы. Летали бабочки — боль­шие, яркие. Я стою на берегу этого боль­шого зеле­ного оке­ана, мне хочется обнять взгля­дом всю кра­соту, что вол­нует меня.

День в дет­стве кажется бес­ко­неч­ным, луг — без­бреж­ным, поле — необозримым.

Недавно я пошел вес­ной на луг. Та же зеле­ная трава, те цветы, те же бабочки. И солнце сияет в синеве, и пчелы жуж­жат. Но почему-то все это кажется малень­ким, будто игрушечным.

Почему это так? Навер­ное, потому, что дет­ство — это самые неж­ные ростки дерева, имя кото­рому — Отчизна. В дет­стве перед нами откры­ва­ются самые тон­кие, самые неж­ные краски род­ной земли. Вспом­ните свое дет­ство, и вы подой­дете к без­бреж­ному оке­ану род­ной земли.

Старый и Новый год

В ночь под Новый год встре­ти­лись два года — Ста­рый год, седой ста­рик, и Новый год, моло­дой юноша. Пере­дает Ста­рый год ключи Новому году и говорит:

— Это боль­шой ключ — от зем­ных богатств. Сразу же пере­дай его людям. Пусть побольше добы­вают угля, руды, нефти. Пусть побольше делают машин.

Это сред­ний ключ — от хлеб­ных полей. Тоже пере­дай его сразу же людям. Пусть выра­щи­вают побольше пше­ницы, риса, сахар­ной свеклы. Пусть побольше будет у людей молока, мяса, масла.

А это — самый малень­кий клю­чик. Он от кла­до­вой с ору­жием. Береги этот клю­чик пуще глаза. Как только заме­тишь, что на нашу страну соби­ра­ется напа­дать враг, сразу же отдай этот клю­чик людям и скажи им, чтобы они быст­рее брали ору­жие. Не спи ни днем, ни ночью.

Такие наказы давал Ста­рый год Новому.

Ложка солдата

Эта ложка лежит у нас в шкафу. Она стала нашей семей­ной святыней.

Мама рас­ска­зы­вает:

— Я еще малень­кая была, когда на нашу землю напали фаши­сты. Тяжело было жить под вла­стью окку­пан­тов, есть было нечего, закры­лись школы.

Насту­пил счаст­ли­вый день осво­бож­де­ния нашей род­ной земли от заво­е­ва­те­лей. Был горя­чий бой за наше село. В этом бою неда­леко от нашей хаты тяжело ранило моло­дого сол­дата. Несколько часов он жил, я уха­жи­вала за ним. Сол­дат дал мне свою ложку и ска­зал: «Ничего больше нет у меня, чтобы оста­вить на память. Возьми эту ложку — она про­шла со мной всю войну».

Лежит эта ложка — доро­гая релик­вия. Она напо­ми­нает нам о подви­гах героев. Это малень­кая частица нашей Отчизны.

Через десять лет

Это было в послед­ний год Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны. Отец Сте­панка погиб на фронте. Бое­вые дру­зья напи­сали маме: «Мы хра­ним вин­товку вашего мужа».

Сте­панко гово­рит маме: «Попро­сите бое­вых дру­зей, пусть при­шлют папину вин­товку! Я научусь стре­лять, а когда вырасту, пойду с ней в армию».

Напи­сала мама, и отве­тили бое­вые дру­зья: «Расти, сынок, отцов­ская вин­товка будет тебя ждать».

Про­шли годы, вырос Сте­панко, пошел в армию. Дали ему отцов­скую вин­товку. Охра­няет Сте­панко совет­скую границу.

Ночью стоит в дозоре Сте­панко и будто слы­шит отцов­ский голос:

— Сте­реги зорко Отчизну, сын!

Мое поле, сын

Закон­чился школь­ный год, и Петин папа сказал:

— А теперь, сын, поедем на мое поле.

— На твое?— удив­ленно спро­сил Петя.

Ехали долго. Сна­чала при­го­род­ным поез­дом, потом — авто­бу­сом. И еще от оста­новки пеш­ком шли. К лесу. Перед лесом — широ­кое, ров­ное поле, на нем зреет пшеница.

Над полем высо­кое синее небо, а в небе жаво­ро­нок поет.

— Это и есть мое поле, сын. Здесь я бился с фаши­стами. Здесь я их победил.

В Пети­ной душе вспых­нула гор­дость. И он тихо сказал:

— И жаво­ро­нок твой…

Коростель и Крот

Из дале­кого теп­лого края воз­вра­щался на север, в нашу земли малень­кий Коро­стель. Это птичка серень­кая. Летом Коро­стель выво­дит у нас птен­цов, а на зиму уле­тает в Африку.

Трудно лететь коро­стелю, малень­кие у него кры­лышки. Поэтому он где летит, а где и пеш­ком идет. Вот и сей­час, опу­стив­шись на землю, он шел и шел на север. Идет себе и тихо песенку поет о дале­ком север­ном крае, о гнез­дышке под кустом ракиты на зеле­ном лугу — там его милая родина.

Идет себе, идет и вдруг встре­чает Крота. Сидит Крот в норе, высу­нул мор­дочку и спра­ши­вает Коростеля:

— Кто ты такой и куда ты идешь?

— Я птица Коро­стель, воз­вра­ща­юсь на родину из теп­лого края.

Рас­ска­зал Коро­стель Кроту о своей дале­кой север­ной родине и о теп­лой афри­кан­ской земле.

— Но почему же ты не посе­лишься на этой теп­лой земле навсе­гда?— спра­ши­вает изум­лен­ный Крот.— Почему ты еже­годно путе­ше­ству­ешь тысячи кило­мет­ров? Ведь ты до крови изра­нил ноги. Тебя везде под­сте­ре­гает Кор­шун. Что же застав­ляет тебя пере­но­сить эти лише­ния? Что тебя зовет на холод­ный север?

— Родина,— отве­тил Коростель.

Отцовский карандаш

Это было в годы Вели­кой Оте­че­ствен­ной войны. У малень­кого Андрейки папа вое­вал на фронте, а мама рабо­тала на фабрике.

Одна­жды поч­та­льон при­нес маме письмо. Открыла кон­верт мама, запла­кала, обняла Андрейку и сказала:

— Нет нашего папы…

Через несколько дней при­шла малень­кая посылка от това­ри­щей отца. В той посылке были папины вещи: ложка, блок­нот и каран­даш, кото­рым он писал письма домой.

Про­шло много лет. Андрейка стал строй­ным, кра­си­вым юно­шей. Мать про­во­дила его на службу в Совет­скую Армию и, соби­рая, дала отцов­ский карандаш.

Как бес­цен­ную свя­тыню поло­жил Андрей каран­даш в кар­ман возле сердца.

Из армии он напи­сал матери письмо. Пер­вые слова в нем были такие: «Кля­нусь, мамочка, что буду таким же вер­ным сыном Отчизны, как и мой отец».

Это письмо было напи­сано отцов­ским карандашом.

Мама радо­ва­лась и пла­кала над пись­мом сына.

Самое дорогое

У матери один сын. Слу­жит он в Совет­ской Армии. Далеко-далеко его служба — на берегу холод­ного моря. Всё там холод­ное: и небо, и низ­кие облака, и волны мор­ские. Берег каме­ни­стый — тоже холод­ный. Нет ни пес­чинки, ни сте­белька, ни тра­винки, ни деревца.

Загру­стил моло­дой сол­дат и пишет матери: «Мама, при­шли мне из дому что-нибудь хоро­шее. Что-нибудь самое доро­гое для меня».

Послала мать сыну щепотку род­ной земли.

При­ло­жил сын землю к сердцу, и сразу перед его гла­зами заиг­рало теп­лое сол­нышко, теп­лая река, теп­лые пше­нич­ные волны. Посмот­рел он на море и на берег. И стало всё теп­лее, род­нее. Понял он, что и здесь, на дале­ком Севере, охра­няет он самое доро­гое. А это самое доро­гое — род­ная земля.

Журавль и Попугай

Жил Журавль на берегу нашего озера. При­бли­жа­лась зима. При­стал он к стае дру­гих журав­лей и уле­тел далеко на юг. Там веч­ное лето, теп­лые воды, изу­мруд­ные берега, лазур­ное небо. В лесах много уди­ви­тель­ных птиц, зеле­ных, синих, голу­бых попу­гаев. Все они поют, радостно кричат.

Журавлю нашему скучно. Спра­ши­вает зеле­ный Попу­гай у Журавля:

— Почему ты ску­ча­ешь? Почему гнезда не мостишь, журав­лят не высиживаешь?

Мол­чит Журавль. Погля­ды­вает на север. Вдруг он встре­пе­нулся, при­слу­шался к чему-то. Где-то раз­дался журав­ли­ный крик. Радост­ный, тревожный.

Взле­тел Журавль, чтобы догнать дру­гих журавлей.

— Куда же ты летишь?— уди­вился Попу­гай,— ведь там холодно. Пожи­вешь пять меся­цев и опять сюда ведь при­ле­тишь. Что хоро­шего на твоем холод­ном севере?

— А хоро­шее то, что я там родился. Там моя Родина.

Сережа ждет письмо

У вто­ро­класс­ника Сережи есть стар­ший брат Нико­лай. Недавно он ушел слу­жить в Совет­скую Армию.

При­слал брат письмо домой. Пишет, что слу­жит далеко на Севере, у Ледо­ви­того оке­ана. Охра­няет гра­ницу Совет­ского Союза. На Севере все не такое, как дома. Вокруг камни. Лишь изредка мельк­нет низень­кий кустик. И океан холод­ный, суро­вый. Все­гда пенится, волнуется.

Отдель­ное пись­мецо в кон­верте адре­со­вано Сереже. «Сережа,— пишет Нико­лай,— сей­час у нас весна, скоро насту­пит лето. Сходи, Сережа, в поле, сорви пше­нич­ный коло­сок, положи в кон­верт и при­шли мне».

Уди­вила Сережу просьба брата. Он долго стоял у края пше­нич­ного поля. Потом взял в руки коло­сок, заду­мался: почему Никола про­сит при­слать его?

Сорвал Сережа коло­сок, поло­жил в кон­верт, а брату напи­сал: «Этот коло­со­чек я сорвал в поле, сразу за нашей хатой. Напиши мне, бра­тишка, что в нем, этом колоске? Почему ты про­сил при­слать его?»

Сей­час Сережа ждет письмо от брата.

Какая красивая Белоруссия!

К укра­ин­ским школь­ни­кам при­е­хали в гости бело­рус­ские дру­зья. Малень­кая Оксана подру­жи­лась с бело­рус­ской девоч­кой Мары­сей. Повела Оксана Марысю в поле. До самого гори­зонта рас­ки­ну­лось поле пше­ницы. Жел­тое поле, как золото. А над ним — синее небо.

Марыся сто­яла перед бес­край­ним пше­нич­ным полем, вос­хи­щен­ная его красотой.

— Какая кра­си­вая Укра­ина,— тихо ска­зала она Оксане.

Марыся много рас­ска­зы­вала Оксане о Бело­рус­сии: перед окнами ее дома такое же огром­ное поле, там рас­тет лен, а он синий, как небо.

Оксана слу­шала Марысю, но не могла себе пред­ста­вить: как же это так — поле синее, как небо, а над полем — небо тоже синее? Так это же вся Бело­рус­сия синяя?

На сле­ду­ю­щую весну Оксана при­е­хала в гости к Марысе.

Рано утром девочки вышли из Мары­си­ного дома. До самого гори­зонта рас­ки­ну­лось синее поле цве­ту­щего льна. Синее поле, как небо. А над ним — синее небо.

— Теперь я знаю, какая кра­си­вая Бело­рус­сия,— ска­зала вос­хи­щен­ная Оксана.

Стебелек из родной земли

Про­во­жала мать сына на службу в Совет­скую Армию. Приказывала:

— Служи верно, будь храб­рым и чест­ным вои­ном. Вот тебе вол­шеб­ный сте­бе­лек из род­ной земли. Сорвала я этот сте­бе­лек на могиле тво­его дедушки. Он вое­вал за Совет­скую власть, про­лил кровь в борьбе за Отчизну. Когда будет тебе трудно, при­ложи этот сте­бе­лек к груди.

Слу­жит моло­дой сол­дат на гра­нице. А сте­бе­лек из род­ной земли — в кар­мане, возле самого сердца.

Одна­жды тем­ной ночью стоял моло­дой сол­дат на посту. Вдруг заме­тил он: кто-то при­бли­жа­ется к гра­нице. При­лег сол­дат за бугор­ком, подо­ждал, когда нару­ши­тель подой­дет, и задер­жал его. Свя­зал нару­ши­телю руки и отпра­вил под кон­воем на заставу.

Вдруг со сто­роны чужого госу­дар­ства подо­шел целый отряд воору­жен­ных людей. Они открыли огонь и ранили моло­дого сол­дата в ногу.

Лег ране­ный погра­нич­ник на землю, стис­нул в руках авто­мат и открыл огонь по врагу. Залегли нару­ши­тели гра­ницы и про­дол­жали стрелять.

Еще одна пуля ранила совет­ского погра­нич­ника — в плечо. Чув­ствует сол­дат, что силы остав­ляют его, и еще силь­нее сжи­мает авто­мат, еще метче стре­ляет по врагу.

Тре­тья пуля ранила совет­ского погра­нич­ника в грудь. Вспом­нил он о сте­бельке из род­ной земли и о мате­рин­ском наказе. Выта­щил из кар­мана сте­бе­лек, и пред­стало перед ним в тот же миг род­ное село. Уви­дел он глаза мате­рин­ские, услы­шал запахи род­ных трав. Нали­лось силой тело совет­ского сол­дата, еще силь­нее стали руки, еще зорче — глаза, еще горя­чее — нена­висть к врагу.

Снова открыл огонь совет­ский сол­дат по врагу. А тем вре­ме­нем при­шли на помощь дру­зья — пограничники.

Ведь за морем — чужбина

У Хозя­ина — Хле­бо­роба — боль­шая пло­до­род­ная нива. Каж­дый год сеял он на ней пше­ницу. Созреет пше­ница, ско­сит ее Хле­бо­роб, и при­ле­тает на жни­вье Журавль — колоски соби­рает. Гово­рит «спа­сибо» Журавль Хле­бо­робу за вкус­ные пше­нич­ные колоски.

Но вот насту­пил тяже­лый год. Целое лето не было дождя. Едва выбро­сив колос, засохла пшеница.

При­ле­тает Журавль к ниве, а Хле­бо­роб сидит над засох­шими стеблями.

— Что же ты теперь будешь делать, Хле­бо­роб?— спра­ши­вает Журавль.

— Буду пахать ниву и пше­ницу сеять,— отве­тил Хлебороб.

Журавль не верит. А чело­век в самом деле ниву пашет, пше­ницу сеет.

Про­шла зима, насту­пила весна. Зазе­ле­нела нива. И снова слу­чи­лось у Хле­бо­роба боль­шое горе. Опять за целое лето не упала на землю ни одна капля дождя. Едва выбро­сив колос, засохла пшеница.

При­ле­тает Журавль к ниве, а Хле­бо­роб сидит над сухими стеблями.

— Что же ты теперь будешь делать, Хле­бо­роб?— спра­ши­вает Журавль, как и в про­шлом году.

— Буду пахать ниву и пше­ницу сеять,— отве­чал Хлебороб.

— Зачем ты силы даром тра­тишь и зерно губишь?— гово­рит Журавль.— Испе­ките из пше­ницы хлеб и ешьте, а то помрете от голода. И идите со мной за море, там и земля пло­до­род­ная, и засухи нет.

— Не пой­дем мы никуда,— ска­зал Хлебороб.

— Не пой­дем мы никуда,— ска­зали дети.

— Не пой­дем мы никуда,— ска­зала мать.

— Почему не пой­дете? Ведь у вас уже два года засуха.

— Ведь за морем — чуж­бина,— ска­зал Хлебороб.

— За морем чуж­бина,— ска­зала мать.

— Не хотим на чуж­бину!— плача ска­зали дети.

Цветок розы

Три юных пио­нера шли полем, где много лет назад шел бой с фашистами.

Пио­неры при­смат­ри­ва­лись к каж­дому хол­мику, загля­ды­вали в каж­дый овраг. Им хоте­лось узнать что-то новое о вели­кой битве за род­ную землю.

В долине юные сле­до­пыты натолк­ну­лись на заросли кустар­ника. Среди кустов они уви­дели крас­ный как пур­пур цве­ток, дошли ближе и оста­но­ви­лись изум­лен­ные. Это был цве­ток розы, и рос он из ста­рой, поржа­вев­шей сол­дат­ской каски. При­смот­ре­лись пио­неры — а это каска совет­ского сол­дата, про­би­тая пулей.

Скло­нив головы, долго сто­яли пио­неры. Цве­ток кра­со­вался под лучами весен­него солнца. Если бы он умел гово­рить, он рас­ска­зал бы:

— Много лет назад здесь был горя­чий бой. Моло­дой совет­ский сол­дат, ком­со­мо­лец Иван Пет­ренко стре­лял из пуле­мета по фаши­стам. Окру­жили его фаши­сты и хотели взять живым. Он под­пу­стил вра­гов близко к себе и уни­что­жил их. А когда остался в ленте один патрон, повер­нул дуло пуле­мета себе в грудь и выстре­лил в сердце. Чтобы не попасть в плен, не узнать позора пленного.

Вот что рас­ска­зала бы роза, если бы умела гово­рить. Но и без рас­сказа поняли юные сле­до­пыты, что здесь про­ли­лась кровь героя.

Гнездышко соловейка

Наши сол­даты гнали фаши­стов с род­ной земли. Враг жестоко сопро­тив­лялся. Мы насту­пали через лес. На нашем пути рва­лись фашист­ские мины и снаряды.

Под куд­ря­вой бере­зой стоял моло­дой совет­ский сол­дат, юноша лет восем­на­дцати, Нико­лай Поли­ва­нов из Сибири. Он при­ло­жил руч­ной пуле­мет к березе и стре­лял по врагу. На березе жила малень­кая птичка, рядом с пуле­ме­том вздра­ги­вало ее гнез­дышко, она при­та­и­лась рядом с гнез­дыш­ком, смот­рела сво­ими гла­зами-бусин­ками то на сол­дата, то на птен­цов, выгля­ды­вав­ших из гнезда.

Где-то вблизи разо­рва­лась мина. Оскол­ком отбило ветку с гнез­дыш­ком. Упала ветка, и гнез­дышко упало на мяг­кую про­шло­год­нюю листву. Взле­тела птичка, запи­щала тре­вожно, кру­жится над птен­цами, а они, малень­кие, открыли клювы и жалобно-жалобно пищат.

Враг отсту­пал, но бой был рядом, за хол­ми­ком. Нико­лай Поли­ва­нов снял с дерева руч­ной пуле­мет, поста­вил его к стволу березы. Подо­шел к птен­цам, осто­рожно под­нял ветку. Отде­лив гнез­дышко от ветки, при­кре­пил к дру­гой веточке на березе. Вынул из веще­вого мешка тонень­кую вере­вочку, при­вя­зал гнездо — чтобы не сва­ли­лось, Да еще и замас­ки­ро­вал, чтобы птичка не заме­тила веревочки.

— Знаю я эту птичку… Заме­тит, что чело­век похо­зяй­ни­чал в гнезде, может и от птен­цов отка­заться,— ска­зал Нико­лай, улыбаясь.

Когда сол­дат с пуле­ме­том пошел туда, где гре­мел бой, птичка, поси­дев у гнез­дышка, прыг­нула в него. «Не отка­за­лась…»— ска­зал юноша, огля­нув­шись на мгновение.

А вече­ром, когда выпал час зати­шья, сол­дат рас­ска­зы­вал о пти­цах своей род­ной Сибири, и в гла­зах его све­ти­лась нежность.

Он еще вернется

Васильку было три года, когда на нашу землю напали фаши­сты. Они гра­били кол­хоз­ни­ков, отправ­ляли юно­шей и деву­шек на каторж­ную работу в Германию.

Отец Василька вое­вал на фронте, малень­кий маль­чик жил с матерью.

Про­шло два года, и вот из-за Дне­пра послы­шался гул пушек. Это насту­пали наши совет­ские вой­ска. Немцы начали отсту­пать. В селе рва­лись снаряды.

Мама с Василь­ком спря­та­лись в погребе. А над погре­бом малень­кий сарай­чик. Сна­ря­дом зажгло сарай­чик. Васи­лек заплакал.

Вдруг видит маль­чик: в погреб лезет сол­дат с крас­ной звез­дой на пет­лице. Он обра­до­вался: это наш солдат.

Сол­дат спас Василька и маму.

Бой отда­лился, Совет­ская Армия гнала фаши­стов дальше на запад.

Сол­дат-спа­си­тель ска­зал Васильку:

— Про­щай, маль­чик. Если буду жив, мы еще встре­тимся. Я буду воз­вра­щаться через ваше село.

Насту­пил День Победы. Вер­ну­лись сол­даты домой.

Долго ждал Васи­лек сво­его спа­си­теля. Но его не было.

Про­шло много лет. Васи­лек стал взрос­лым. Уже и в армии слу­жил, и домой воз­вра­тился. И два сына у него рас­тут. Летом берет Василь обоих сыно­вей за руки и идет с ними к боль­шой дороге.

Долго сидит под топо­лем отец с сыно­вьями. Смот­рит отец людей, идут и идут по дороге.

— Папа, кого мы ждем?— спра­ши­вают сыно­вья. Отец рас­ска­зал о своем спасителе.

— Может, он еще вер­нется,— верит отец.

В процессе беседы педагог, опираясь на художественные
произве­дения, объясняет детям, что такое бескорыстная помощь.

— Каждый из нас может оказаться в затруднительном
положении, в беде, — начинает беседу воспитатель. — Поэтому оказать помощь
тому, кто в ней нуждается — закон не только для людей, но и для животных.
Послушайте рассказ о том, как белочка помогла дятлу. (В. Сухомлинский «Как
белочка дятла спасла».)

Среди зимы потеплело, пошел дождь, а потом снова
ударил мороз. По­крылись деревья льдом, обледенели шишки на елках. Нечего есть
Дят­лу: сколько ни стучит о лед, до коры не достучится. Сколько ни бьет клювом
шишку, зернышки не вылущиваются. Сел Дятел на ель и плачет. Падают горючие
слезы на снег, замерзают. Увидела Белочка из гнезда — Дятел плачет. Прыг, прыг,
прискакала к Дятлу.

— Почему это ты, Дятел, плачешь?

— Нечего есть, Белочка…

Жалко стало Белочке Дятла. Вынесла она из дупла
большую еловую шишку. Положила между стволом и веткой. Сел Дятел возле шишки и
на­чал молотить клювом.

А Белочка сидит возле дупла и радуется. И бельчата в
дупле радуются. И солнышко радуется.

— Почему белочка и бельчата радовались: ведь они
лишились час­ти своих зимних запасов? (Белочка и бельчата спасли жизнь дятлу, а
это главное.)

— Дятел обращался к белке за помощью? (Она сама
увидела, что ему плохо.)

— Каким словом можно назвать помощь, которую белочка
оказа­ла дятлу? (Это бескорыстная помощь, не требующая платы, награды.)

Воспитатель раскрывает значение слова «бескорыстный»,
опираясь на произведение С. Михалкова «Дядя Степа».

— Очень важно вовремя увидеть, кому нужна помощь и
оказать ее. Но помогать другим людям должны не только взрослые, но и дети, как,
например, мальчик из рассказа Валентины Осеевой «Просто ста­рушка».

По улице шли мальчик и девочка. А впереди них шла
старушка. Было очень скользко, старушка поскользнулась и упала.

— Подержи мои книжки! — крикнул мальчик, передал
девочке свою сумку и бросился на помощь старушке. Когда он вернулся, девочка
спросила его:

— Это твоя бабушка?

— Нет, — ответил мальчик.

— Мама? — удивилась подружка.

— Нет!

— Ну, тетя? Или знакомая?

— Да нет же, нет! — ответил ей мальчик. — Это просто
старушка.

— Почему девочка задавала так много вопросов мальчику,
который помог старушке подняться и собрать упавшие вещи? О чем говорят эти
вопросы? (Девочка считала, что помогать нужно только родным и знакомым.)

— Что мальчик помог понять девочке, оказав помощь
«просто ста­рушке»? (Помощь надо оказывать всем, кто в ней нуждается.)

Кто помощь
оказывает, о тех добрые слова сказывают

В ходе беседы педагог знакомит дошкольников с
ситуацией, в ко­торой дети не могут своими силами оказать помощь товарищу.
Воспитатель рассказывает детям:

На детской площадке ребята играли в салки. Было весело
и шумно. Один мальчик упал, но быстро вскочил и побежал дальше. Водяший уже
подбе­гал, но осалить его не успел.

Вскоре та же беда случилась с девочкой, но она не
смогла сама встать, все попытки подняться причиняли ей боль. К девочке подбежал
один из иг­рающих. Мальчик помог ей встать и дойти до скамейки. Остальные про­должали
игру. «Девчонки всегда плачут!» — сказал один из игроков, счи­тая, что девочки
— капризы и неженки. Сидя на скамейке, девочка поти­рала ушибленную ногу, на
глазах у нее были слезы. Мальчик, который по­мог ей подняться, подошел снова и
предложил отвести ее домой. Но ид­ти она не смогла. Тогда мальчик обратился за
помощью к знакомому муж­чине, проходившему мимо. Тот с готовностью согласился
помочь: он взял девочку на руки и отнес ее домой. Мама девочки, когда узнала
обо всем, сказала: «Этот мальчик — настоящий мужчина!»

— Как можно охарактеризовать мальчиков, которые не
стали по­могать упавшей девочке? (Равнодушные, неотзывчивые, невежливые, не­внимательные.)

— А как мы назовем мальчика, который помог девочке?

— Как поступил мальчик, когда он не смог сам помочь
девочке?

— Почему мама назвала мальчика, который помог ее
дочке, насто­ящим мужчиной? (Он проявил внимание и сочувствие к девочке; муж­чины
должны помогать женщинам, проявлять к ним уважение, внима­ние, вежливость.)

Затем воспитатель вместе с детьми разбирает смысл
пословицы «Кто помощь оказывает, о тех добрые слова сказывают»; выясняет,
почему так названа история, о ком можно сказать добрые слова.